Скажите, могли бы вы быть счастливы, имея мужем вот такого человека, как я?
– Вы уже немного знаете, что я за человек, – могли бы вы быть счастливы с таким мужем?
Девица отказывает жениху, потому что ей сделал предложение другой, богатый. Но об этой причине она лицемерно умалчивает:
Со времени разорения моего бедного отца я не могу допустить мысли , что из-за меня ты жертвуешь своей карьерой. (Помимо канцелярита здесь еще и двусмысленность!)
С тех пор, как мой несчастный отец разорился, мне нестерпимо думать, что из-за меня ты жертвуешь своей карьерой.
Тщательно взвесив все обстоятельства , я решила освободить тебя от твоих обязательств .
Я все (тщательно, хорошо) обдумала и решила освободить тебя от твоего слова (или, как говорили в старину, вернуть тебе твое слово).
Кто поверит, будто живые люди тревогу, волнение, радость, ревность, злость выражают так:
Не естественней ли, не достовернее ли сказать хотя бы так:
Я кое-что знаю о причинах внимания, которым он окружает вас.
– Я знаю (догадываюсь), почему он к вам так внимателен.
Девица почти в истерике выгоняет из дому того, кто, сам не подозревая, помешал ее помолвке с другим:
Это твое последнее слово? – спрашивает он. – Последнее слово, которое ты от меня слышишь .
– Да, последнее, больше ты от меня ничего не услышишь (или уж: Да, последнее, между нами все кончено!).
Недобрый старик, да еще хмельной, огрызнулся в таких выражениях:
А надо бы:
– Я не позволю, чтобы меня постоянно отодвигали на задний план.
– Нечего меня (вечно) оттирать…
Такая речь трижды нелепа и неправдоподобна в книгах очень современных, в устах героев нынешних (а подчас и послезавтрашних – в фантастике!).
Не странно ли, что бойкий журналист в разгар стремительно несущихся событий говорит обстоятельными, гладкими, зализанными фразами из учебника: «Вы не возражаете против того, чтобы я включил магнитофон?»
А естественней (да еще при таком характере и профессии, в такой обстановке!) просто: Я включу магнитофон – не возражаете ?
Из другой книги. Муж разговаривает с женой: «Так случилось, что необходимость в приобретении… запонок совпала с достаточным для их покупки количеством денег в моем кармане». А нужно: Мне понадобились приличные запонки, и я как раз был при деньгах.
И чуть дальше: «Мы договорились… что не позволим себе опуститься и стать неряхами, как это происходит с некоторыми семейными парами, занимающимися разведкой планет… Ты, наверно, помнишь ту ужасную пару… мужа и жену, пригласивших нас пообедать…»
Рассказ-то, конечно, фантастический, где же еще супружеская чета может заниматься «разведкой планет». Но вряд ли даже в самых фантастических условиях, в самом дурном сне люди разговаривают эдаким языком!
Из семейной ссоры в современном детективе: «По крайней мере я могу поведать миру, что ты на самом деле собой представляешь и как ты обращаешься со мной».
У автора I can let the world know, тон летописца или пророка ни к чему, жена сгоряча крикнет примерно: Всем расскажу (все узнают), какой ты на самом деле и как со мной обращаешься!
Врач – больному: «Покажите мне, как глубоко вы можете вздохнуть ».
Буквально – и совершенно неправдоподобно. Тот, кто вывел это на бумаге, наверняка не раз слышал и сам: «А ну-ка, вздохните поглубже …»
В сердцах, в жарком споре люди говорят так:
– …с тобой я никогда не был полицейским, – сказал он напыщенно и возмущенно (хоть бы – со злостью!).
– Да ты вообще ни разу в жизни не был ничем другим . И не можешь быть . Фараон уже никогда человеком не будет.
Право, этой женщине, в таком разговоре естественней было бы выражаться иначе. К примеру: Да ты всю жизнь такой ! И не переменишься, куда тебе ! Фараон – он фараон и есть !
Легкая, насмешливая полупритча-полусказка. Но в первом варианте перевода фантастические персонажи разговаривали так, как показано в левой колонке, хотя лучше бы – как показано справа: