Пересмотренная правильность

Итак, истинность утверждений и правильность описаний, представлений, экземплификаций, выражения — композиции, рисунка, дикции, ритма — прежде всего вопрос соответствия с тем, к чему производится та или иная референция, или с другими представлениями, или со способами и методом организации. Различия между соответствием версии миру, мира — версии и версий — друг другу или другим версиям исчезают, когда признана роль версий в создании миров, которым они соответствуют. Знание или понимание рассматриваются как расположение вне приобретения истинного полагании к обнаружению и изобретению соответствия всех видов.

Процедуры и тесты, используемые при поиске правильных версий, располагаются от дедуктивного и индуктивного вывода до выбора показательного образца и соответствия среди образцов. Несмотря на нашу веру в такие тесты, их требования часто могут казаться неясными как средства для определения правильности. Действительно, мы обращаемся скорее не к возможности оправдать наше доверие индуктивному выводу или процедурам взятия показательных образцов, а непосредственно к возможности доверять тому обоснованию, которое может иметься для этих процедур. Выбор "зеленого" скорее чем "зинего" как отображаемого предиката или размешивание содержимого и встряхивание бочки с семенами могут походить на заклинание дождя — ритуал с некоторыми празднуемыми успехами и некоторыми пренебреженными неудачами, который культивируют до тех пор, пока он не окажется слишком пагубным или вызывающим недоверие. Но столь мрачное представление подразумевает дискредитированное требование обоснования как убедительный аргумент, что тест или процедура будет гарантировать или по крайней мере улучшать наши возможности достичь правильных заключений. Мы видели, напротив, что правильность категоризации, которая входит в большинство других множеств правильности — скорее вопрос соответствия с практикой; что без организации, без выбора релевантных родов, производимого развивающейся традицией, нет никакой правильности или неправильности категоризации, никакой валидности или недействительности индуктивного вывода, никакой показательности или непоказательности образца и никакой однородности или неравенства среди образцов. Таким образом, обоснование подобных тестов правильности может состоять прежде всего в показе не того, что они являются надежными, но того, что они являются надежными.

В любом случае, результаты тестов являются временными, в то время как об истине и правильности мы думаем как о вечных. Прохождение многих различных тестов увеличивает приемлемость; но то, что однажды было максимально приемлемо, может позже быть неприемлемо. Полная и постоянная приемлемость, тем не менее, может быть принята как достаточное условие правильности. Такая окончательная приемлемость, хотя и столь же недоступна, как абсолютная правильность, является, однако, объяснимой в терминах тестов и их результатов.

Правильна ли композиция картины и точно ли содержащееся в утверждении описание — это проверяется рассмотрением и повторным рассмотрением картины или утверждения и того, на что они так или иначе указывают, тестирующим его соответствие в различных применениях и с другими структурами и утверждениями. Можно вспомнить интригующее замечание Констебля, подчеркнутое Гомбричем[25], что живопись — это наука, где картины — эксперименты. Согласие по изначально непроверенным суждениям[26] или среди них и их устойчивость после проверки встречаются довольно редко как для композиций, так и для утверждений Кроме того, правильность композиции и истинность утверждения в равной степени относительны к системы: композиция, которая неправильна в мире Рафаэля, может быть правильной в мире Сера, подобно тому, как описание движения бортпроводницы, которое является неправильным с контрольной вышки, может быть правильным с пассажирского кресла; такая относительность не должна быть принята за субъективность ни в одном из этих случаев. Хваленое требование принятия научным сообществом не выдерживает фундаментальных споров, бушующих почти в каждой науке от психологии до астрофизики. Суждения о Парфеноне и Келской Книге[27] менялись едва ли в меньшем диапазоне, чем суждения законов тяготения[28]. Я не утверждаю, что правильность в искусстве менее субъективна, или даже не более субъективна, чем научная истина, но только предполагаю, что граница между художественным и научным суждением не совпадает с границей между субъективным и объективным и что любое приближение к универсальному согласию о чем-либо существенном является исключительным.

Мои читатели могли ослабить это последнее убеждение, единодушно соглашаясь с предшествующим — довольно извилистым и в двойном смысле пытливым — ходом мысли.


[1] Любая трактовка правильности может, конечно, вызывать спекуляции о ее применимости к моральной правоте; но я охотно оставляю это другим. Однако здесь заслуживает внимания следующее: по крайней мере в существующем контексте, относительность правильности и допустимость противоречивых правильных представлений никоим образом не устраняет строгие стандарты для различения правильного и неправильного.

[2] Я говорю, что утверждение истинно в данном действительном мире (или для данного действительного мира), если это утверждение истинно постольку, поскольку в рассмотрение принимается только этот единственный мир. О других выражениях — "истинный о чем-либо" и "истинный относительно чего-либо" — см. мою статью с Джозефом Уллианом "Истина о Джонсе" (with Joseph Ullian, "Truth About Jones", Journal of Philosophy, Vol. 74 (1977) pp. 317-338).

[3] О различных типах неоднозначности см. статью Исраэла Шеффлера (Israel Scheffler, "Ambiguity: An Inscriptional Approach" in Logic and Art, Rudner and Scheffler, eds. (Bobbs-Merrill, 1972), pp. 251-272), а также его готовящуюся к печати книгу.

[4]Я не касаюсь здесь противоречий, связанных с тем, покоится ли земля в некотором абсолютном смысле или все же перемещается специфическим способом. Читатель, считающий, что ни одно или только одно из (1) и (2) истинно, может подставить свой собственный пример; скажем, он может согласиться, что утверждения "Земля вращается по часовой стрелке" и "Земля вращается против часовой стрелки" оба истинны, с различных точек зрения.

[5] Я намеренно применяю здесь безобидное упрощение, игнорируя всякое другое движение типа ежегодного обращения.

[6] Велико искушение заменить такую фразу, как "относительно Солнца" чем-либо вроде "принимая Солнце за фиксированное". Но что это означает? Возможно, что-то вроде "представление Солнца фиксированной точкой на листе бумаги"; но это значит лишь сказать "представление солнца точкой, фиксированной относительно листа бумаги", и первоначальная проблема возвращается.

[7] Пока я намеренно опускаю относительность к наблюдателю или к структуре расстояния между предметами; но см. раздел 2 ниже.

[8] О противоречии между Карнапом и Куайном см. The Philosophy of Rudolph Carnap, Schilpp, ed. (LaSalle, 1963), pp. 385-406; 915-922.

[9] Cр. SA: I. В данном контексте я использую такие неформальные термины как "составлено из", "комбинация", "содержит" как неопределенные между терминологией индивидуумов и терминологией классов.

Конечно, имеются бесчисленные другие альтернативы, чем (14) и (15), конфликтующие с обоими; точки могут быть рассмотрены как состоящие из противоположных диагоналей или из любых других двух или более линий, имеющих общее пересечение, или рассмотрены различными способами в терминах областей.

[10] Равным образом и (14) и противоположное утверждение (назовем его "14a"), что точки состоят из противолежащих диагоналей, не могут оба быть истинными в царстве всех линий и всех их комбинаций. Царства (14) и (14a) должны быть по-разному ограничены: например, для (14) линиями, параллельными границам, а для (14a) диагоналями. Или все эти линии могут быть допущены для обоих, но комбинации пересекающихся линий ограничены для (14) вертикально-горизонтальными случаями, а для (14a) противолежащими диагоналями. Заметим, кстати, что "царство" не используется здесь в специальном техническом смысле, данном в LA, p. 72.

[11] Этот и последующие абзацы являются ни в коей мере не изложением, карикатурой, защитой или бесцеремонным отстранением обсуждаемых представлений, но лишь напоминанием о некоторых из связанных с ними проблем и возможностей.

[12] Правдоподобие, хотя не идентично с доверием, принимается здесь объясняемой в этих терминах. Мы можем быть не слишком уверены в некоторых утверждениях, которые хорошо подтверждены, и упрямо уверены в других, которые плохо подтверждены; но подтверждение и вероятность — результаты усилий по кодификации и стандартизации наших полаганий. См. далее статью "Смысл и уверенность" ("Sense and Certainty", PP, pp. 60-68); также FFF, pp. 62-65.

[13] Ср. статью Ч.С.Пирса "Фиксация полагания" (C.S.Peirce, "Fixation of Belief" in Collected Papers of Charles Sanders Peirce (Cambridge, Mass., 1931-1958), Vol. V, pp. 223-247); но см. также обсуждение этой статьи Израилем Шеффлером в его книге "Четыре прагматиста" (Israel Scheffler, Four Pragmatists (London, 1974), pp. 60-75).

Примечание к пятому изданию. В настоящем тексте конец первого абзаца был пересмотрен, как и два последние предложения третьего с конца абзаца главы ("Полная и постоянная приемлемость, тем не менее..."). Обсуждение истины и приемлемости было заменено решительно иной трактовкой в книге Нельсона Гудмена и Кэтрин Елгин "Реконцепции", глава X. (Reconceptions by Nelson Goodman and Catherine Z. Elgin (Hackett, 1988), Chapter X).

[14] См. PP, pp. 60-68.

[15] Об этом и других вопросах, которые будут обсуждены в этом разделе, см. далее FFF: III и IV. Кстати, хотя валидность выше идентифицирована с соответствием правилам вывода, иногда даже в моих собственных работах она идентифицируется скорее с общей правильностью, которая включает удовлетворение также и других требований.

[16] Сингулярное утверждение, полученное инстанциацией гипотезы, представляет собой положительный случай (инстанс), когда при рассмотрении оно определяется как истинное, и отрицательный — когда оно определяется как ложное.

[17] См. FFF, p. 97; а также "On Kahane's Confusions", Journal of Philosophy, Vol. 69 (1972), pp. 83-84, и мои комментарии на статью Кучеры — Erkenntnis, Vol. 12 (1978), pp. 282-284.

[18] См., например, многие места в: E. H. Gombrich, Art and Illusion (New York, 1960), а также LA: I.

[19] См. мою заметку "On J. J. Gibson's New Perspective", Leonardo, Vol. 4 (1971), pp. 359-360.

[20] Читателям предшествующих страниц хорошо известно, что ничто из этого не подразумевает ни что некий готовый мир ожидает описания или представления, ни что неправильные также как правильные версии создают миры, которым они соответствует. См. далее раздел 7 ниже.

[21] Поскольку "свойство" обычно близко связывается с "предикатом", я часто использую термин "признак" в надежде, что он может послужить напоминанием о том, что не все ярлыки являются вербальными.

[22] Экземплифицируемые узоры могут сильно варьироваться по специфике, как например, в полоску, в тонкую полоску, в тонкую синюю и белую полоску в четверть дюйма шириной и т.д. Экземплификация, подобно обозначению, может таким образом быть более или менее общей; но принимая во внимание, что общность предиката — вопрос масштаба его применения, общность образца — вопрос масштаба экземплифицируемого признака.

[23] Требования к процедуре меняются при необходимости в различных случаях: для образцов семян скорее должна быть выбрана пропорция типов семян, чем такие другие признаки, как действительный подсчет, а для портновского образчика нужный узор мог бы быть построен обычным сложением повторов на лоскутах.

[24] ОБ артикулированных, или конечно дифференцированных символьных системах в противопоставлении плотным системам см. LA: IV.

[25] Art and Illusion, p. 33 и в других местах.

[26] Понятие "суждение" в том виде, в котором оно используется здесь, должно быть освобождено от исключительной ассоциации с утверждениями; оно включает, например, предчувствие соответствия композиции или решения о нацеливании ударов, принимаемые биллиардистом.

[27] Келская Книга (по названию ирландского города Kells) — средневековый манускрипт четырех Евангелий Вульгаты, считающийся самой красивой книгой в мире. С 17 века хранится в Тринити-колледже в Дублине (прим. пер.).

[28] Любопытно, что такие наблюдения иногда приводятся, чтобы показать, что поскольку наука прогрессирует, а искусство нет, суждения научной истины более объективны, чем суждения художественной правильности. Причина того, что более ранние теории могут быть устареть благодаря появлению более поздних, а более старые работы — нет, часто состоит, как я думаю, в том, что более ранние теории, насколько они обоснованны, поглощаются поздними и становятся заново выводимы из них, в то время как произведения искусства, функционируя как символы, не могут быть поглощены новыми или получены из них. Я не могу здесь войти в детали этого объяснения.