Характер и поэтому власть суверена здесь более не компетентна.
Раз мы допустили эти различия, в высшей степени неверно было бы
утверждать, что Общественный договор требует в действительности от частных
лиц отказа от чего-либо; положение последних в результате действия этого
договора становится на деле более предпочтительным, чем то, в котором они
находились ранее, так как они не отчуждают что-либо, но совершают лишь
выгодный для них обмен образа жизни неопределенного и подверженного
случайности на другой - лучший и более надежный; естественной независимости
- на свободу; возможности вредить другим - на собственную безопасность; и
своей силы, которую другие могли бы превзойти, на право, которое объединение
в обществе делает неодолимым. Сама их жизнь, которую они доверили
Государству, постоянно им защищается, и если они рискуют ею во имя его
защиты, то разве делают они этим что-либо иное, как не отдают ему то, что от
него получили? Что же они делают такого, чего не делали еще чаще и притом с
большей опасностью, в естественном состоянии, если, вступая в неизбежные
схватки, будут защищать с опасностью для своей жизни то, что служит им для
ее сохранения? Верно, что все должны сражаться за самого себя. И разве мы не
выигрываем, подвергаясь ради того, что обеспечивает нам безопасность, части
того риска, которому нам обязательно пришлось бы подвергнуться ради нас
самих, как только мы лишились бы этой безопасности?
Глава V
О ПРАВЕ ЖИЗНИ И СМЕРТИ
Спрашивают: как частные лица (67), отнюдь не имея прав распоряжаться
своею собственной жизнью, могут передавать суверену именно то право,
которого у них нет (68). Этот вопрос кажется трудноразрешимым лишь потому,
что он неверно поставлен. Всякий человек вправе рисковать своей собственной
жизнью, чтобы ее сохранить. Разве когда-либо считали, что тот, кто
выбрасывается из окна, чтобы спастись от пожара, виновен в покушении на
самоубийство? Разве обвиняют когда-либо в этом преступлении того, кто
погибает в бурю, хотя при выходе в море он уже знал об опасности ее
приближения?
Общественный договор имеет своей целью сохранение договаривающихся. Кто
хочет достичь цели, тот принимает и средства ее достижения, а эти средства
неотделимы от некоторого риска, даже связаны с некоторыми потерями. Тот, кто
хочет сохранить свою жизнь за счет других, должен, в свою очередь, быть
готов отдать за них жизнь, если это будет необходимо. Итак, гражданину уже
не приходится судить об опасности, которой Закону угодно его подвергнуть, и
когда государь говорит ему: "Государству необходимо, чтобы ты умер", - то он
должен умереть, потому что только при этом условии он жил до сих пор в
безопасности и потому что его жизнь не только благодеяние природы, но и дар,
полученный им на определенных условиях от государства.
Смертная казнь, применяемая к преступникам, может рассматриваться
приблизительно с такой же точки зрения: человек, чтобы не стать жертвой
убийцы, соглашается умереть в том случае, если сам станет убийцей. Согласно
этому договору, далекие от права распоряжаться своей собственной жизнью люди
стремятся к тому, чтобы ее обезопасить; и не должно предполагать, что
кто-либо из договаривающихся заранее решил дать себя повесить.
Впрочем, всякий преступник, посягающий на законы общественного
состояния, становится по причине своих преступлений мятежником и предателем
отечества; он перестает быть его членом, если нарушил его законы; и даже он
ведет против него войну. Тогда сохранение Государства несовместимо с
сохранением его жизни; нужно, чтобы один из двух погиб, а когда убивают
виновного, то его уничтожают не столько как гражданина, сколько как врага.
Судебная процедура, приговор это доказательство и признание того, что он
нарушил общественный договор и, следовательно, не является более членом
Государства. Но поскольку он признал себя таковым, по крайней мере своим
пребыванием в нем, то он должен быть исключен из государства путем либо
изгнания как нарушитель соглашения, либо же путем смертной казни как враг
общества. Ибо такой враг - это не условная личность, это - человек; а в
таком случае по праву войны побежденного можно убить.
Но, скажут мне, осуждение преступника есть акт частного характера.
Согласен: потому право осуждения вовсе не принадлежит суверену; это - право,
которое он может передать, не будучи в состоянии осуществлять его сам. Все
мои мысли связаны одна с другою, но я не могу изложить их все сразу.
{16}Кроме того, частые казни - это всегда признак слабости или нерадивости