Лингвистическая относительность и детерминизм. Влияние лексики языка ни мышление.

Предположение о том, что различные языки по-разному влияют на мышление, выдвигалось еще при зарождении философии. В американских гуманитарных науках эта гипотеза лингвистической относительности и детерминизма получила название «гипотезы Уорфа» по имени лингвиста Б. Уорфа, уделившего большое внимание этой проблеме (1956).

Сепир утверждает, что весь опыт человека испытывает влияние конкретного языка, на котором этот человек говорит (неясно, правда, какие именно аспекты языка являются здесь релевантными). Из приведенного утверждения становится ясно, что различные языки должны оказывать различное влияние на мышление и опыт человека. Таким образом, Сепир вводит понятие лингвистического детерминизма (язык может детерминировать мышление) и лингвистической относительности (этот детерминизм связан с конкретным языком, на котором говорит человек). Эти понятия стоит рассмотреть более подробно.

различные категории опыта могут быть включены в языки. Эти категории могут быть выражены в языке различными способами: 1)отдельными словами лексикона (например, дом, белый и т. п.);

2)частями слов, выполняющими грамматические функции (дом — дома, домовой, белый — белее — белеть — белизна и т. п.), а также

3)разнообразными грамматическими средствами например, в английском языке используется порядок слов для различения субъекта и объекта).

В этих теориях можно выделить две основные тенденции, которые часто называют «сильным» и «слабым» вариантом гипотезы Уорфа. Сильный вариант, которого, как правило, придерживался и сам Уорф, утверждает, что язык определяет характер мышления и поведения; что язык представляет собой как бы почву для мышления и философии. Слабый вариант, который в той или иной форме популярен и в наше время, просто утверждает, что некоторые аспекты языка могут предрасполагать к выбору человеком определенного способа мышления или поведения, но этот детерминизм не является жестким.

Важно учитывать три проблемы: природу языковых данных, природу поведенческих данных и каузальную природу существующих между ними связей. Психологические эксперименты, проведенные в последнее время, ставили своей целью связать конкретные языковые различия с конкретными аспектами поведения, и даже в тех случаях, когда такая связь была обнаружена, было неясно, какова все-таки каузальная природа этой связи.

 

Когда мы сравниваем два языка, мы можем обнаружить, что в одном из них есть слово, для которого нет одного слова-эквивалента в другом языке. Например, не существует английского слова-эквивалента для немецкого Gemutlichkeit (отметим, однако, что это не мешает нам овладеть значением этого немецкого слова и позаимствовать его для употребления в английской речи).

Языки различаются также по наличию обобщающих терминов ,для выражения определенных категорий. Например, в английском языке есть обобщающие слова типа «животное», «птица», «насекомое» и «существо», которых нет в других языках. Однако в английском нет слова, которое обобщало бы, например, «фрукты и орехи», которое есть в китайском.

Языки на лексическом уровне различаются также тем, как в них осуществляется разграничение разных семантических сфер. Одной из наиболее популярных областей исследования в связи с этой проблемой является цветовой континуум, поскольку он может быть описан объективным образом и не имеет обусловленных природными факторами границ. Языки различаются по тому, какими и сколькими способами они расчленяют этот континуум. Глисон, например, приводит следующее сравнение членений цветового спектра носителями английского, языка шона (язык одной из Областей Родезии) и языка басса (Либерия) (Глисон, 1961).

 

36.

Предположение о том, что различные языки по-разному влияют на мышление, выдвигалось еще при зарождении философии. В американских гуманитарных науках эта гипотеза лингвистической относительности и детерминизма получила название «гипотезы Уорфа» по имени лингвиста Б. Уорфа, уделившего большое внимание этой проблеме (1956).

Сепир утверждает, что весь опыт человека испытывает влияние конкретного языка, на котором этот человек говорит (неясно, правда, какие именно аспекты языка являются здесь релевантными). Из приведенного утверждения становится ясно, что различные языки должны оказывать различное влияние на мышление и опыт человека. Таким образом, Сепир вводит понятие лингвистического детерминизма (язык может детерминировать мышление) и лингвистической относительности (этот детерминизм связан с конкретным языком, на котором говорит человек). Эти понятия стоит рассмотреть более подробно.

различные категории опыта могут быть включены в языки. Эти категории могут быть выражены в языке различными способами: 1)отдельными словами лексикона (например, дом, белый и т. п.);

2)частями слов, выполняющими грамматические функции (дом — дома, домовой, белый — белее — белеть — белизна и т. п.), а также

3)разнообразными грамматическими средствами например, в английском языке используется порядок слов для различения субъекта и объекта).

В этих теориях можно выделить две основные тенденции, которые часто называют «сильным» и «слабым» вариантом гипотезы Уорфа. Сильный вариант, которого, как правило, придерживался и сам Уорф, утверждает, что язык определяет характер мышления и поведения; что язык представляет собой как бы почву для мышления и философии. Слабый вариант, который в той или иной форме популярен и в наше время, просто утверждает, что некоторые аспекты языка могут предрасполагать к выбору человеком определенного способа мышления или поведения, но этот детерминизм не является жестким.

Важно учитывать три проблемы: природу языковых данных, природу поведенческих данных и каузальную природу существующих между ними связей. Психологические эксперименты, проведенные в последнее время, ставили своей целью связать конкретные языковые различия с конкретными аспектами поведения, и даже в тех случаях, когда такая связь была обнаружена, было неясно, какова все-таки каузальная природа этой связи.

 

На грамматическом уровне вопрос о детерминизме становится еще более увлекательным, поскольку в любую грамматику включен ряд обязательных классификаций, на которые мы обычно не обращаем внимания и которые вообще иногда удается выявить только когда мы начинаем сравнивать языки. Один из наиболее поразительных примеров приводит сам Сепир: «Естественно — во всяком случае, это прежде всего, приходит в голову— предположить, что когда мы хотим передать некоторую мысль или свое ощущение, мы производим нечто вроде приблизительного и быстрого анализа тех объективных элементов и отношений, которые сюда включены, и что наша языковая задача сводится просто к выбору отдельных слов и словосочетаний, которые соответствовали бы результатам этого анализа. Так, когда мы наблюдаем объект, принадлежащий к классу, который мы именуем «камни» и который летит с небес на землю, мы непроизвольно анализируем это явление и разлагаем его на два конкретных понятия; понятие камня и понятие акта падения; и, связав эти два понятия вместе с помощью формальных приемов, присущих английскому языку, мы заявляем: the stone falls. Мы довольно наивно предполагаем, что это есть единственный возможный в данном случае вид анализа. Но это заблуждение. В языке нутка комплексное явление типа падающего камня анализируется совсем по-другому. Про камень отдельно упоминать необязательно, а употребляется только одно слово, глагольная форма, причем практически она понимается не менее однозначно, чем английское предложение. Этот глагол состоит из двух основных элементов, первый из которых указывает на движение или положение камня, а второй выражает движение сверху вниз. Мы можем как-то приблизиться к пониманию этого слова в языке нутка, если допустим существование непереходного глагола типа «камнить», отражающего движение или положение какого-то камне подобного объекта.

Тогда наше предложение камень падает можно представить в форме камнит.»

Также необходимо рассмотреть по крайней мере один конкретный эксперимент, в котором сделана попытка установить связь между отдельным аспектом данного языка и отдельным аспектом поведения.

В языке навахо, если используются глаголы, связанные с манипуляцией, обязательно употреблять определенную глагольную форму, соответствующую, форме или другим существенным признакам предмета, о котором идет речь. Так, если бы я попросил вас на языке навахо передать мне какой-то предмет, я должен был бы употребить определенный глагол в соответствии со свойствами этого предмета. Если это длинный, гибкий предмет, например, кусок веревки, я должен сказать sanleh; если это предмет длинный и твердый, например, палка, я должен сказать santiih, а если это нечто плоское и гибкое вроде бумаги или ткани, я должен сказать sani icoos и т. п.».

Это интересное грамматическое различие привело Кэррола и Касагранде к следующему предположению: «Ребенок, говорящий на навахо, должен научиться различать признаки «формы» предмета раньше, чем ребенок, говорящий по-английски. Открытый американскими и европейскими психологами факт, что ребенок прежде всего начинает различать предметы по размеру и цвету, может быть отчасти является артефактом того конкретного языка, на котором говорит ребенок. Поэтому возникла гипотеза, что упомянутое свойство языка навахо будет влиять на относительную значимость и порядок возникновения таких понятий, как цвет, размер, форма или силуэт предметов у детей, говорящих на навахо, по сравнению с детьми того же возраста, говорящими, кроме того, еще и по-английски, а также что дети, говорящие на навахо, будут обращать большее внимание на непосредственно воспринимаемое сходство предметов по форме».

В эксперименте использовался следующий метод: предъявлялись тройки предметов, и ребенок должен был выбрать из этих трех предметов два, наиболее, по его мнению, «подходящих» друг к другу. «Например, одна из пар состояла из желтой палочки и куска синей веревки, приблизительно равных по размеру. Затем ребенку предлагалась желтая веревка, и он мог произвести выбор либо на основе цвета, либо на основе глагольной классификации на языке навахо, поскольку для выражения длины палки и длины веревки в навахо используются разные глаголы».

Эксперимент показал, что в обеих группах (с преобладанием языка навахо и с преобладанием английского языка) наблюдалось с возрастом увеличение перцептивной значимости формы или очертания по сравнению с цветом. Однако дети навахо все время опережают своих «английских» сверстников, хотя в возрасте семи лет кривые начинают сближаться. Иными словами, дети, говорящие только на навахо, раньше начинают группировать предметы по форме или очертаниям, чем дети, говорящие по-английски, хотя это дети из одной резервации, живущие в одинаковых условиях. По-видимому, в данном случае мы должны признать какое-то влияние языка на развитие познавательных процессов.

Однако картина несколько усложнилась, когда такой текст был предложен детям, говорящим по-английски и не принадлежащим к этой резервации. И здесь мы сталкиваемся с очень интересным феноменом. Белые дети-американцы, живущие в пригородах Бостона, имеют большее сходство с детьми, говорящими только на навахо, чем с их собратьями, владеющими еще и английским языком, т. е. они в основном группируют предметы по форме или очертаниям, а не по цвету. С другой стороны, дети негритянских трущоб Гарлема показали результаты, сходные с детьми навахо, у которых преобладает английский язык, потому что они переставали группировать по цвету в более старшем возрасте. Это говорит о том, что необходимо учитывать два вида переменных — окружающие условия и родной язык. Кэрролл и Касагранде предполагают, что определенные факторы среды, в которой растет белый ребенок, живущий в пригороде, — возможно, игра с головоломками и игрушками, привлекающими внимание к своей форме, — могут выработать у говорящего по-английски ребенка способность обращать внимание на форму и очертания, уже в раннем возрасте. Если же в окружении практически отсутствуют неязыковые средства привлечения внимания к форме (индейская резервация и городские трущобы), то язык, подобный языку навахо, может ускорить развитие познавательных процессов в смысле перехода от группировки по цвету к группировке по форме.

Интересна судьба гипотезы Сепира — Уорфа в наши дни: сейчас мы больше занимаемся вопросами языковых и культурных универсалий, чем вопросами лингвистической и культурной относительности. Как полагает Хомккий, Уорф чересчур большое значение придавал поверхностным структурам языка, в то время как на глубинном уровне все языки обладают универсальными свойствами. Ученые, работающие в области культурной антропологии, занимаются поисками тех аспектов глубинных структур, которые являются общими для всех культур, а психологи перешли от исследований западной культуры к межкультурным исследованиям, пытаясь постичь общие законы человеческого поведения и развития.

 

Слово как единица речи

Речь можно членить различным образом. Минимальной единицей принято считать морфему — минимальную единицу речевого высказывания, способную изменить его смысл. В звучащей речи морфемы выступают в виде фонем, в письменной — в виде графем. Следующей более крупной единицей является слово, которое лингвисты обычно определяют как минимальную значащую единицу речи, обладающей лингвистической и синтаксической цельнооформленностью. Слова в речи выполняют две функции: номинативную — быть именем конкретного предмета, его свойства или действия (в этом случае говорят о предметной отнесенности слова), и сигнификативную — обозначать обобщенный класс предметов. их свойств, действий и отношений.

Важнейшей особенностью слова является то что оно что-то обозначает. В обозначаемом слове выделяют 2 компонента:

- предметная отнесенность слова (слово обозначает какой либо предмет – как ярлык)

- значение (слово обозначает группу предметов)

Это понадобилось для описания речи на ранних этапах развития человека.

КИТ Выготского.

Выготский Лев Семенович (5 (17) ноября 1896—11 июля 1934) — советский психолог, создатель культурно-исторической концепции развития высших психических функций. Окончил юридический факультет Московского университета и историко-философский факультет университета им. Шанявского (1917). Научно-педагогическую деятельность начал в Гомеле. Работал в Московском государственном институте экспериментальной психологии (с 1924), в Академии коммунистического воспитания, затем в созданном им Институте дефектологии. Профессор Института психологии в Москве. Различая в развитии поведения две линии: естественную и культурную, Л. С. Выготский выдвинул положение о том, что высшие, специфически человеческие психические процессы (произвольное внимание, логическая память, понятийное мышление и др.) осущестрляются подобно процессам труда с помощью особых орудий «духовного производства» — знаков. Первоначально эти культурные приемы и средства формируются в совместной деятельности людей, а затем становятся также индивидуальными психологическими средствами управления поведением. В развитии каждой из психических функций такое опосредствование постепенно превращается из внешнего во внутреннее.

Одной из основных проблем, на материале которых была разработана культурно-историческая теория, является проблема соотношения мышления и речи.

Основным движущим механизмом развития по В. является социализация. Ее сущность в том, что человек берет из культуры знания об устройстве окружающего мира, и эти знания в виде инструментов включаются в психические функции, и его психическая активность из натуральной переходит в высшую.

В. предложил свою схему опосредования психических функций, основываясь на следующих принципах:

• Принцип социализации (внедрение представлений выработанных обществом и представленных общими идеями основано на чисто духовном процессе взаимодействия сознаний)

• Принцип инструментальности (по Марксу – это способность к созданию инструментов, чье использование влечет за собой включение в когнитивный опыт не только своих знаний, но и чужих)

• Принцип интериоризации

Критика: ученики В. отказались от утверждения, что суть социализации в вербализации. Наиб. серьезный недостаток – механизм интериоризаци. По В. внутренняя речь необходима, чтобы мы порождали речевые высказывания. В. заинтересовал еханизм внутренней речи и он вспомнил Пиаже с его феноменом эгоцентрической речи (когда ребенок говорит непонятно для окружающих). По В. речь становится предикативной, синтаксис все более свернутым, речь становится тихой и ребенок перестает говорит – так речь из внешней социальной через эгоцентрическую становится внутренней. (У Пиаже наоборот)

В этой концепции сущность психического развития лишалась принципа субъективности, а все развитие сводится к наерстыванию субъекту чего-то извне, т.е. его активность игнорируется.

 

**** Человек усваивает имеющиеся в культуре словесные значения и синтаксис через вербализацию. В. выделил значение как основную единицу системного единства мышления и речи. Словесные значения развиваются в 2ух формах:

- в микрогенезе (то, что происходит с составляющими наших высказываний начиная с намерения к развернутому вслух речевому высказыванию)

- в макрогенезе (развитие в онтогенезе и филогенезе)