Одиннадцать утверждений Д.И. Хармса 6 страница
подбородком головной платок.
В это время Колков изловчился и пнул даму коленом под живот. Дама
взвизгнула и, отскочив от Колкова, согнулась в три погибели от страшной
боли.
-- Здорово он её в передок! -- сказал мужик с грязными ногтями.
А Колков, отделавшись от дамы, быстро зашагал прочь. Но вдруг, дойдя до
Загородного проспекта, Колков остановился: он забыл, зачем он вышел из дома.
-- Господи! Зачем же я вышел из дома? -- говорил сам себе Колков, с
удивлением глядя на прохожих. И прохожие тоже с удивлением глядели на
Колкова, а один старичок прошёл мимо и потом всё время оглядывался, пока не
упал и не разбил себе в кровь свою старческую рожу. Это рассмешило Колкова
и, громко хохоча, он пошёл по Загородному.
____________________________________________________________________________________
Так началось событие в соседней квартире. Алексеев съел кашу, а
недоеденные остатки выбросил на общей кухне в помойное ведро. Увидев это,
жена Горохова сказала Алексееву, что вчера она выносила это ведро на двор, а
теперь, если он желает им пользоваться, то пусть сам выносит его сегодня же
вечером. Алексеев сказал, что ему некогда заниматься такими пустяками и
предложил мадам Гороховой платить три рубля в месяц, с тем, чтобы она
вычищала это ведро. Мадам Горохова так оскорбилась этим предложением, что
наговорила Алексееву много лишних слов и даже бросила на пол столовую ложку,
которую держала в руках, сказав при этом, что она вполне благородного
происхождения и видала в жизни лучшие времена, и что она, в конце концов, не
прислуга и потому не станет даже за собой поднимать оброненные вещи. С этими
словами мадам Горохова вышла из кухни, оставив растерявшегося Алексеева
одного около помойного ведра. Значит теперь Алексееву придётся тащить ведро
на двор к помойной яме. Это было страшно неприятно. Алексеев задумался. Ему
научному работнику, возиться с помойным ведром! Это, по меньшей мере,
оскорбительно. Алексеев прошёлся по кухне. Внезапная мысль блеснула в его
голове. Он поднял оброненную мадам Гороховой ложку и твёрдыми шагами подошёл
к ведру.
-- Да,-- сказал Алексеев и опустился перед ведром на корточки. Давясь
от отвращения, он съел всю кашу и выскреб ложкой и пальцами дно ведра.
-- Вот,-- сказал Алексеев, моя под краном ложку.-- А ведро я всё-таки
на двор не понесу.
Вытерев ложку носовым платком, Алексеев положил её на кухонный стол и
ушёл в свою комнату.
Несколько минут спустя на кухню вышла рассерженная мадам Горохова. Она
мгновенно заметила, что ложка поднята с пола и лежит на столе. Мадам
Горохова заглянула в помойное ведро и, видя, что и ведро находится в полном
порядке, пришла в хорошее настроение и, сев на табурет, принялась шинковать
морковь.
-- Уж если я что-нибудь захочу, то непременно добьюсь своего,--
говорила сама с собой мадам Горохова.-- Уж лучше мне никогда не перечить. Я
своего никому не уступлю. Вот ни столечко! -- сказала мадам Горохова,
отрезая от моркови кусочек.
____________________________________________________________________________________
"Макаров! Подожди!" -- кричал Сампсонов, но Макаров, не обращая
внимания на крики Сампсонова, бежал и бежал. Уже не хватало дыхания, уже
клокотало в груди у Макарова, но Макаров бежал, размахивая кулаками и глотая
воздух широко раскрытым ртом.
Несмотря на все усилия, Макаров бежал небыстро, поминутно спотыкался и
придерживался руками за все встречные предметы. Наконец, пробегая мимо
ветлы, Макаров зацепился карманом за сучок и остановился.
Теперь побежал Сампсонов. Сампсонов бежал легко и свободно, прижав
кулаки к бокам. На лице Сампсонова сияла счастливая улыбка и было видно, что
бег ему доставляет удовольствие.
-- Эй, Макаров! Сейчас я до тебя добегу! -- крикнул Сампсонов, но с
этими словами споткнулся о кочку и упал.
Теперь опять побежал Макаров. Макаров бежал в лес. Вот он мелькнул
среди кустов можжевельника, потом его голова показалась из-за мелких сосенок
и наконец Макаров окончательно скрылся с глаз.
Сампсонов вынул из кармана маленькую черную гнутую трубку с
металлической крышечкой и резиновый кисет, набил трубку табаком, раскурил
её, сел на пень и пустил облако синего табачного дыма.
____________________________________________________________________________________
Тихая вода покачивалась у моих ног.
Я смотрел в темную воду и видел небо.
Тут, на этом самом месте, Лигудим скажет мне формулу построения
несуществующих предметов.
Я буду ждать до пяти часов, и если Лигудим за это время не покажется
среди тех деревьев, я уйду. Мое ожидание становится обидным. Вот уже два с
половиной часа стою я тут, и тихая вода покачивается у моих ног.
Я сунул в воду палку. И вдруг под водой кто-то схватил мою палку и
дёрнул. Я выпустил палку из рук и деревянная палка ушла под воду с такой
быстротой, что даже свистнула.
Растерянный и испуганный стоял я около воды.
Лигудим пришел ровно в пять. Это было ровно в пять, потому что на том
берегу промчался поезд: ежедневно ровно в пять он пролетает мимо того
домика.
Лигудим спросил меня, почему я так бледен. Я сказал. Прошло четыре
минуты, в течение которых Лигудим смотрел в темную воду. Потом он сказал:
"Это не имеет формулы. Такими вещами можно пугать детей, но для нас это
неинтересно. Мы не собиратели фантастических сюжетов. Нашему сердцу милы
только бессмысленные поступки. Народное творчество и Гофман противны нам.
Частокол стоит между нами и подобными загадочными случаями".
Лигудим повертел головой во все стороны и, пятясь, вышел из поля моего
зрения.
____________________________________________________________________________________
-- Я не советую есть тебе много перца. Я знал одного грека -- мы с ним
плавали на одном пароходе -- он ел такое страшное количество перца и
горчицы, что сыпал их в кушанья не глядя. Он, бедный, целые ночи просиживал
с туфлей в руках...
-- Почему? -- спросил я.
-- Потому что он боялся крыс, а на пароходе крыс было очень много. И
вот он, бедняжка, в конце концов, умер от бессонницы.
____________________________________________________________________________________
Когда сон бежит от человека, и человек лежит на кровати, глупо вытянув
ноги, а рядом на столике тикают часы, и сон бежит от часов, тогда человеку
кажется, что перед ним распахивается огромное чёрное окно и в это окно
должна вылететь его тонкая серенькая человеческая душа, а безжизненное тело
останется лежать на кровати, глупо вытянув ноги, и часы прозвенят своим
тихим звоном: "вот ещё один человек уснул", и в этот миг захлопнется
огромное и совершенно чёрное окно.
Человек по фамилии Окнов лежал на кровати, глупо вытянув ноги, и
старался заснуть. Но сон бежал от Окнова. Окнов лежал с открытыми глазами, и
страшные мысли стучали в его одеревеневшей голове.
____________________________________________________________________________________
У него был такой нос, что хотелось ткнуть в него биллиардным кием.
За забором долго бранились и плевались. Слышно было, как кому-то
плюнули в рот.
Это идет процессия. Зачем эта процессия идет?
Она несёт вырванную у Пятипалова ноздрю. Ноздрю несут, чтобы зарыть в
Летнем Саду.
Михайлов ходил по Летнему Саду, нося под мышкой гамак. Он долго искал,
куда бы гамак повесить. Но всюду толкались неприятные сторожа. Михайлов
передумал и сел на скамеечку. На скамеечке лежала забытая кем-то газета.
Лежала забытая кем-то газета.
Лежала забытая кем-то газета.
Михайлов садился на эту газету
И думать поспешал
И думать поспешал.
____________________________________________________________________________________
Водевиль
Сно:
Здравствуйте! Эх, выпьем! Эй! Гуляй-ходи! Эх! Эх! Эх!
Мариша:
Да что с вами. Евгений Эдуардович?
Сно:
Эх! Пить хочу! Эх, гуляй-ходи!
Мариша:
Постойте, Евгений Эдуардович, вы успокойтесь. Хотите, я чай поставлю.
Сно:
Чай? Нет. Я водку хлебать хочу.
Мариша:
Евгений Эдуардович, милый, да что с вами? Я вас узнать не могу.
Сно:
Ну и неча узнавать! Гони, мадам, водку!
Мариша:
Господи, да что же это такое? Даня! Даня!
Даня (<i>лёжа на полу в прихожей</i>):
Ну? Чего там ещё?
Мариша:
Да что же мне делать? Что же это такое?
Сно:
Эх, гуляй-ходи! (<i>пьет водку и выбрасывает ее фонтаном через нос</i>).
Мариша (<i>залезая за фисгармонию</i>):
Заступница пресвятая! Мать пресвятая Богородица!
Хармс (<i>лежа в прихожей на полу</i>):
Эй ты, там, слова молитв путаешь!
Сно (<i>разбивая бутылкой стеклянную дверцу шкапа</i>):
Эх, гуляй-ходи!
Падает занавес. Слышно как Мариша чешет себе голову.
____________________________________________________________________________________
Как легко человеку запутаться в мелких предметах. Можно часами ходить
от стола к шкапу и от шкапа к дивану и не находить выхода. Можно даже
забыть, где находишься, и пускать стрелы в какой-нибудь маленький шкапчик на
стене. "Гой! шкап! -- можно кричать ему.-- Я тебя!" Или можно лечь на пол и
рассматривать пыль. В этом тоже есть вдохновение. Лучше делать это по часам,
сообразуясь со временем. Правда, тут очень трудно определить сроки, ибо
какие сроки у пыли?
Еще лучше смотреть в таз с водой. На воду смотреть всегда полезно и
поучительно. Даже если там ничего не видно, а всё же хорошо. Мы смотрели на
воду, ничего в ней не видели, и скоро нам стало скучно. Но мы утешали себя,
что всё же сделали хорошее дело. Мы загибали наши пальцы и считали. А что
считали, мы не знали, ибо разве есть какой-либо счет в воде?
____________________________________________________________________________________
Мишурин был катерпиллером. Поэтому, а может быть и не поэтому, он любил
лежать под диваном или за шкапом и сосать пыль. Так как он был человек не
особенно аккуратный, то иногда целый день его рожа была в пыли, как в пуху.
Однажды его пригласили в гости, и Мишурин решил слегка пополоскать свою
физиономию. Он налил в таз теплой воды, пустил туда немного уксусу и
погрузил в воду свое лицо. Как видно, уксусу в воде было слишком много, и
потому Мишурин ослеп. До глубокой старости он ходил ощупью и поэтому, а
может быть и не поэтому стал ещё больше походить на катерпиллера.
____________________________________________________________________________________
В трамвае сидели два человека и рассуждали так:
Один говорил: "Я не верю в загробную жизнь. Реальных доказательств
того, что загробная жизнь существует, не имеется. И авторитетных
свидетельств о ней мы не знаем. В религиях же о ней говорится либо очень
неубедительно, например, в исламе, либо очень туманно, например, в
христианстве, либо ничего не говорится, например, в библии, либо прямо
говорится, что её нет, например, в буддизме. Случаи ясновидения,
пророчества, разных чудес и даже привидений прямого отношения к загробной
жизни не имеют и отнюдь не служат доказательством её существования. Меня
нисколько не интересуют рассказы, подобные тому, как один человек увидел во
сне льва и на другой день был убит вырвавшимся из Зоологического сада львом.
Меня интересует только вопрос: есть ли загробная жизнь или её нет? Скажите,
как по вашему?"
Второй Собеседник сказал: "Отвечу вам так: на ваш вопрос вы никогда не
получите ответа, а если получите когда-нибудь ответ, то не верьте ему.
Только вы сами сможете ответить на этот вопрос. Если вы ответите да, то
будет да, если вы ответите нет, то будет нет. Только ответить надо с полным
убеждением, без тени сомнения, или, точнее говоря, с абсолютной верой в свой
ответ".
Первый Собеседник сказал: "Я бы охотно ответил себе. Но ответить надо с
верой. А чтобы ответить с верой, надо быть уверенным в истинности своего
ответа. А где мне взять эту уверенность?"
Второй Собеседник сказал: "Уверенность, или точнее, веру нельзя
приобрести, её можно только развить в себе".
Первый Собеседник сказал: "Как же я могу развить в себе веру в свой
ответ, когда я даже не знаю, что отвечать, да или нет".
Второй Собеседник сказал: "Выберите себе то, что вам больше нравится".
-- Сейчас будет наша остановка, -- сказал первый Собеседник и оба встали
со своих мест, чтобы идти к выходу.
-- Простите,-- обратился к ним какой-то военный чрезвычайно высокого
роста. -- Я слышал ваш разговор и меня, извините, заинтересовало: как это
могут два ещё молодых человека серьёзно говорить о том, есть ли загробная
жизнь, или её нет?
____________________________________________________________________________________
-- Да,-- сказал Козлов, притряхивая ногой,-- она очень испугалась. Ещё
бы! Хо-хо! Но сообразила, что бежать ни в коем случае нельзя. Это всё же она
сообразила. Но тут хулиганы подошли ближе и начали ей в ухо громко свистеть.
Они думали оглушить её свистом. Но из этого ничего не вышло, т. к. она как
раз на это ухо была глуха. Тогда один из хулиганов шваркнул её палкой по
ноге. Но и из этого тоже ничего не вышло, потому что как раз эта нога была у
неё ещё пять лет тому назад ампутирована и заменена протезом. Хулиганы даже
остановились от удивленья, видя, что она продолжает спокойно идти дальше.
-- Ловко! -- сказал Течорин.-- Великолепно! Ведь что бы было, если бы
хулиганы подошли к ней с другого бока? Ей повезло.
-- Да,-- сказал Козлов.-- но обыкновенно ей не везёт. Недели две тому
назад её изнасиловали, а прошлым летом ее просто так, из озорства, высекли
лошадиным кнутом. Бедная Елизавета Платоновна даже привыкла к подобным
историям.
-- Бедняжка,-- сказал Течорин.-- Я был бы непрочь её повидать.
____________________________________________________________________________________
§1.
Жизнь делится на рабочее и нерабочее время. Нерабочее время создаёт
схемы -- трубы. Рабочее время наполняет эти трубы.
Работа в виде ветра влетает в полую трубу. Труба поёт ленивым голосом.
Мы слушаем вой труб. И наше тело вдруг легчает в красивый ветер переходит:
мы вдруг становимся двойными: направо ручка -- налево ручка, направо ножка
-- налево ножка, бока и уши и глаза и плечи нас граничат с остальными. Точно
рифмы наши грани остриём блестят стальным.
§2.
Нерабочее время -- пустая труба. В нерабочее время мы лежим на диване,
много курим и пьём. ходим в гости, много говорим, оправдываясь друг перед
другом. Мы оправдываем наши поступки, отделяем от всего остального и
говорим, что вправе существовать самостоятельно. Тут нам начинает казаться,
что мы обладаем всем, что есть вне нас. И всё существующее вне нас и
разграниченное с нами и всем остальным, отличным от нас и его (того, о чём
мы в данный момент говорим) пространством (ну хотя бы наполненным воздухом)
мы называем предметом. Предмет нами выделяется в самостоятельный мир и
начинает обладать всем лежащим вне его, как и мы обладаем тем же.
Самостоятельно существующие предметы уже не связаны законами логических
рядов и скачут в пространстве, куда хотят, как и мы. Следуя за предметами,
скачут и слова существительного вида. Существительные слова рождают глаголы
и даруют глаголам свободный выбор. Предметы, следуя за существительными
словами, совершают различные действия, вольные, как новый глагол. Возникают
новые качества, а за ними и свободные прилагательные. Так вырастает новое
поколение частей речи. Речь, свободная от логических русел, бежит по новым
путям, разграниченная от других речей. Грани речи блестят немного ярче,
чтобы видно было, где конец и где начало, а то мы совсем бы потерялись. Эти
грани, как ветерки, летят в пустую строку-трубу. Труба начинает звучать и мы
слышим рифму.
§3.
Ура! стихи обогнали нас
Мы не вольны как стихи.
Слышен в трубах ветра глас,
мы же слабы и тихи.
Где граница наших тел,
наши светлые бока?
Мы неясны точно тюль,
мы беспомощны пока.
Слова несутся и речи,
предметы скачут следом,
и мы дерёмся в сече --
Ура! кричим победам.
Таким образом, мы завлекаемся в рабочее состояние. Тут уж некогда
становится думать о еде и гостях. Разговоры перестают оправдывать наши
поступки. В драке не оправдываются и не извиняются. Теперь каждый отвечает
за самого себя. Он один своей собственной волей приводит себя в движение и
проходит сквозь других. Всё существующее вне нас перестало быть в нас самих.
Мы уже не подобны окружающему нас миру. Мир летит к нам в рот в виде
отдельных кусочков: камня, смолы, стекла, железа, дерева и т. д. Подходя к
столу, мы говорим: Это стол, а не я, а потому вот тебе! -- и трах по столу
кулаком, а стол пополам, а мы по половинам, а половины в порошок, а мы по
порошку, а порошок в нам в рот, а мы говорим: это пыль, а не я,-- и трах по
пыли. А пыль уже наших ударов не боится.
§4.
Тут мы стоим и говорим: Вот я вытянул одну руку вперёд прямо перед
собой, а другую руку назад. И вот я впереди кончаюсь там, где кончается моя
рука, а сзади кончаюсь тоже там, где кончается моя другая рука. Сверху я
кончаюсь затылком, снизу пятками, сбоку плечами. Вот я и весь. А, что вне
меня, то уж не я.
Теперь, когда мы стали совсем обособленными, почистим наши грани, чтобы
лучше видать было, где начинаемся уже не мы. Почистим нижний пункт --
сапоги, верхний пункт -- затылок -- обозначим шапочкой: на руки наденем
блестящие манжеты, а на плечи эполеты. Вот теперь уже сразу видать, где
кончились мы и началось всё остальное.
§5.
Вот три пары наших граней:
1. рука -- рука.
2. плечо -- плечо.
3. затылок -- пятки.
§6.
Вопрос: Началась ли наша работа? А если началась, то в чём она состоит?
Ответ: Работа наша сейчас начнется, а состоит она в регистрации мира,
потому что мы теперь уже не мир.
В.: Если мы теперь не мир, то что же мы?
О.: Нет, мы мир. Т. е. я не совсем правильно выразился. Не то чтобы мы
же не мир, но мы сами по себе, а он сам по себе. Сейчас поясню: Существуют
числа: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7 и т.д. Все эти числа составляют числовой, счётный
ряд. Всякое число найдёт себе в нём место. Но 1 -- это особенное число. Она
может стоять в стороне, как показатель отсутствия счёта. 2 уже первое
множество, и за 2 все остальные числа. Некоторые дикари умеют считать только
так: раз и много. Так вот и мы в мире, вроде единицы в счётном ряду.
В.: Хорошо, а как же мы будем регистрировать мир?
О.: Так же. как единица регистрирует остальные числа, т. е. укладываясь
в них и наблюдая, что из этого получается.
В.: Разве так единица регистрирует другие числа?
О.: Допустим, что так. Это неважно.
В.: Странно. А как же мы будем укладываться в другие предметы,
расположенные в мире? Смотреть, насколько шкап длиннее, шире и выше, чем мы?
Так что ли?
О.: Единица изображается нами значком в виде палочки. Значок единицы
есть только наиболее удобная форма для изображения единицы, как и всякий
значёк числа. Так и мы есть только наиболее удобная форма нас самих.
Единица, регистрируя два, не укладывается своим значком в значёк два.
Единица регистрирует числа своим качеством. Так должны поступать и мы.
В.: Но что такое наше качество?
О.:
Гибель уха --
глухота,
гибель носа --
дыхота,
гибель нёба --
немота,
гибель ока --
слепота.
Абстрактное качество единицы мы тоже знаем. Но понятие единицы
существует в нас, как понятие чего-либо. Скажем, аршина. Единица
регистрирует два -- есть: один аршин укладывается в двух аршинах, одна
спичка укладывается в двух спичках и т. п. Таких единиц существует уже
много. Так-же и человек не один, а много. И качеств у нас столько же,
сколько существует людей. И у каждого из нас свой особое качество.
В.: Какое качество у меня?
О.: Вот. Работа начинается с отыскания своего качества. Так как этим
качеством нам придется потом орудовать, то назовем его <i>оружие</i>.
В.: Но как найти мне своё оружие?
§7.
Если нет больше способов
побеждать нашествие смыслов,
надо выходить из войны гордо
и делать своё мирное дело.
Мирное дело постройка дома
из брёвен при помощи топора.
Я вышел в мир глухой от грома.
Домов раскинулась гора.
Но сабля войны остаток
моя единственная плоть
со свистом рубит с крышь касаток
бревна не в силах расколоть,
Менять ли дело иль оружие?
рубить врага иль строить дом?
Иль с девы сдёрнуть с дуба кружево
и саблю в грудь вонзить потом.
Я плотник саблей вооружённый,
встречаю дом как врага.
Дом саблей в центр пораженный
стоит к ногам склонив рога.
Вот моя сабля, мера моя
вера и пера, мегера моя!
Добавление.
§8.
Козьма Прутков регистрировал мир Пробирной Палаткой, и потому он был
вооружён саблей.
Сабли были у: Гёте, Блейка, Ломоносова, Гоголя, Пруткова и Хлебникова.
Получив саблю, можно приступать к делу и регистрировать мир. (Сабля -- мера)
§9.
Регистрация мира…
всё.
_____________________________________________________________________________________
Одиннадцать утверждений Д.И. Хармса
I утверждение.
Предметы пропали.
II утверждение.
Было: Числовой ряд начинается с 2. Единица не число. Единица первое и
единственное совершенство. Первое множество, первое число и первое от
совершенства -- это 2. (Пифагорова Единица).
III утверждение.
Вообразим, что единица -- первое число.
IV утверждение.
Новая единица подчиняется закону общих чисел. Закон чисел -- Закон
масс. (Хармсова Единица).
V утверждение.
Закон единицы ложен -- такого Закона нет. Есть только Закон масс.
VI утверждение.
Предмет обезоружен. Он стручок. Вооружена только куча.
VII утверждение.
Закон больших и малых чисел один. Разница только количественная.
VIII утверждение.
И человек и слово и число подчинены одному закону.
IX утверждение.
Новая человеческая мысль двинулась и потекла. Она стала текучей. Старая
человеческая мысль говорит про новую, что она "тронулась". Вот почему для
кого-то большевики сумасшедшие.
Х утверждение.
Один человек думает логически; много людей думают ТЕКУЧЕ.
ХI утверждение.
Я хоть и один, но думаю ТЕКУЧЕ.
всё.
Я пишу высокие стихи.
_____________________________________________________________________________________