Местное название реликтового гоминида.
Оглавление
Глава 1. Волки 5
Глава 2. Легенда. Религия, как технология управления 26
Глава 3. Индустрия биороботов 33
Глава 4. Энергетика древних 70
Глава 5. Арии севера 90
Глава 6. Тренировка 105
Глава 7. Город и деревня 134
Глава 8. Компьютеры 148
Глава 9. Технология стресса 151
Глава 10. Действие микроволновых полей 170
Глава 11. Промышленность повторного цикла 174
Глава 12. Трансгенная технология 182
Глава 13. Оккультная технология смерти 191
Глава 14. Непогода 201
Глава 15. Точка над «и» 206
Глава 16. Институт стерв, как часть общего 215
Глава 17. Основные технологии сатанизма 225
Глава 18. Закон равенств и живой термитник 239
Глава 19. Звёздные гены 260
Глава 20. Эзотерические центры 286
Глава 21. Вид на будущее 294
Глава 22. О чужебесии 302
Глава 23. То, что тщательно скрывают от русского народа.. 315
Глава 24. Магическое действо 327
Глава 25. Дашунька 334
Глава 26. Неудавшаяся ведьма 360
Глава 27. Культуртрегеры и общие законы Мироздания 379
Глава 28. Ночной визит. 400
Глава 29. Руины погибшей цивилизации 408
Глава 30. Бестия 416
Глава 31. Человек 425
Глава 32. Вопросы и ответы 439
Глава 33. Скрытый механизм инволюции 449
Глава 34. Догадка и выводы 463
Глава 35. Разрушенная система 470
Глава 36. Сексуальный обмен энергией 480
Глава 37. Суть эволюции вида и зло в повозке добра 488
Глава 38. Чувство высокой любви 498
Глава 39. Семейные отношения 506
Глава 40. Рождение заказных детей 520
Глава 41. Управление эмоциями 535
Глава 42. Подземное кладбище 543
Глава 43. Потомки бореалов 554
Глава 44. Энергетика стервы 570
Глава 45. Белый волхв 579
Глава 46. Тайна лабиринта 587
Глава 47. Вход в подсознание 619
Глава 48. Технология управления биологическими часами626
Глава 49. Основа сверхконцентрации 632
Глава 50. Великая тайна иллюминатов 636
Глава 51. Северный хлеб 655
Глава 52. Цивилизация глобального контроля 667
Глава 53. Обряд очищения 672
Глава 54. Первый день праздника 689
Глава 55. Закон времени 704
Глава 56. Русский мяч 709
Глава 57. Истина, с которой приходится считаться 718
Глава 58. Проект — внутривидовая война 735
Эпилог 741
Список рекомендуемой литературы 742
Сидоров Г.А.
ЗА СЕМЬЮ ПЕЧАТЯМИ
Хронолого-эзотерический анализ развития современной цивилизации
Волки
Прошло не менее трёх лет, прежде чем мне удалось нанести на карту тот квадрат, где можно было смело искать Чердынцева. Старик оказался очень серьёзным. На телепатический вызов он не шёл. Дескать, тебя учили, с тобой работали. Вот и крутись, как знаешь! Внутренним взором я видел вытянутое озеро, зажатое между двумя поросшими лиственным лесом хребтами. Озеро немаленькое, слегка подёрнутое лёгким туманом. По берегу его виднелось несколько деревянных лодок, а на краю каменной осыпи стояла сгорбленная старая изба. На этом видение прерывалось. Сколько я не пытался увидеть нечто большее, все мои усилия были напрасны. Перед внутренним взором вставала одна и та же картина.
«Где это озеро? — терялся я в догадках. — Ясно, что в Восточной Сибири! Об этом красноречиво говорят и холмы, и лиственничный лес. Но таких озёр, на гигантской территории от Енисея до Охотского моря, должно быть, тысячи!»
Несколько раз я пытался выйти на загадочное озеро методом исключения. Работал с рамками и маятником. Но путь моему подсознанию преграждал какой-то запрет. Какая-то сила удерживала глубинное, внутреннее от контакта с моим сознанием.
«Что за чертовщина?! — думал я. — Железный непробиваемый блок! Несомненно, этот Чердынцев, или как его там, отлично знает, кто его ищет. Судя по тому, как я толкусь на одном месте, эзотерические возможности у него гигантские. Надо же, умудрился парализовать моё подсознание ещё до того, как я к нему обратился! Что же делать? — размышлял я над сложившейся ситуацией. — Ясно одно, что в таком сложном деле я смогу помочь себе только сам. И если не справлюсь, то на этом мой путь к знанию древних будет закончен».
От такой мысли меня бросало в жар. И я упорно искал выход. Наконец, мне пришла в голову идея снять код со своего инкарнационного глубинного с помощью стихии огня. Очищение я решил провести в дни весеннего равноденствия, в период, когда Солнце-Ярило набирает полную силу. Для этого я сложил во дворе дома довольно большой костёр. И, дождавшись, когда он прогорел, раскидал дышащие жаром угли по кругу. Потом войдя в изменённое состояние сознания, и обратившись к огню, как к партнёру и помощнику, я ступил голыми ногами в огненный круг. Пройдя по раскаленным углям несколько метров, я вышел на тротуар и взял в руки рамки. Но рамки и маятник мне не понадобились. Моему внутреннему взору открылась подробная карта Восточной Сибири, где красной огненной точкой светилось то место, которое я так долго искал.
«Ну, вот и всё! — поздравил я себя. — Дело сделано! Осталось туда добраться!»
Как я и предполагал, бывший куратор Курейки никуда с плато Путорана не исчезал. Он просто переехал на другое место. Поселившись у озера в пустынном труднодоступном месте, Чердынцев остался тем, кем он всегда был, — смотрителем севера, хранителем священных мест древних арктов. Только найти его стало намного сложнее.
— Теперь я знаю, где тебя искать! — обратился я мысленно к нему. — Так что, жди в гости.
-Ты примитивный балбес! — донеслось до меня из глубины бессознательного. — Придурок! Чтобы снять мою установку, додумался привлечь силу стихии!
— Ну и характер же у тебя! — покачал я головой. — Наверное, там, в горах ты скоро совсем озвереешь!
— Если до сих пор не озверел, значит, не озверею, — проскрипел тот же сварливый и неприятный голос. — Жду тебя в сентябре. И без хвостов. Разговор окончен.
— Почему в сентябре? — недоумевал я. — Там же у тебя, уважаемый, в августе холод собачий! Пока до озера доберусь, со здоровьем расстанусь! Там же двести километров сплошной тайги!
— Кретинам здоровье не надобно! — донеслось до меня еле слышным эхом.
«Ну и ну! — почесал я затылок. — Похоже этот Чердынцев, мужичонка серьёзный. А может, он спятил? С кем не бывает? Но делать нечего: «назвался груздем — полезай в кузов». Придётся готовиться в дорогу. Хотя бы для того, чтобы понять, что у него с головой, — успокаивал я себя. — Этот грубиян на Курейке четыре года общался со Сталиным. Уже потому Чердынцева надо непременно увидеть! Кто-кто, а он должен знать своего бывшего ученика. Мнение его имеет огромную важность. Если, конечно, он ещё в себе».
В середине августа я выехал в Красноярск. Ни чемоданов, ни большой поклажи у меня с собой не было. Весь мой скарб состоял из наполненного продуктами рюкзака, спального мешка, ножа, трёх десятков патронов и маленькой удобной «Сайги» четыреста десятого калибра. Чтобы не так бросаться в глаза, я сбрил бороду и надел тёмные старомодные очки. Добравшись до Красноярска на автобусе, я тут же поймал такси и через несколько минут оказался в Северном аэропорту. Когда-то из «Северного» я не раз летал в Байкит, Туру, Туруханск и Норильск. Здесь всё мне было знакомо. Поэтому, ни к кому не обращаясь, с видом человека бывалого, вразвалочку и не торопясь, я направился к кассам.
«Только бы меня никто здесь не узнал!» — думал я в тот момент. Бывшие попутчики, с которыми когда-то в этих стенах мне приходилось сутками дожидаться лётной погоды, сейчас были мне ни к чему. — Что я им скажу? Что продолжаю жить в Байкитском районе? Они, конечно, поймут, что это не так. Добрый десяток лет меня в «Северном» никто не видел. Сказать, что еду в гости к друзьям? Могут спросить, куда и напроситься в попутчики».
Мне не хотелось врать. И вообще, было такое желание, чтобы меня и не узнали, и не увидели. К моему удивлению в окружной центр билеты в кассе были.
— Вам один на Туру? — переспросила меня кассирша.
— Один, — кивнул я.
— Плохо, — вздохнула девушка. — Пассажиров совсем нет. Рейс могут отменить.
— Что ж, буду ждать, когда рейс всё-таки состоится, — улыбнулся я ей. — У меня нет выбора.
— В крайнем случае, у нас тут есть гостиница...
— Было время, мне приходилось жить в вашей гостинице неделями, — посмотрел я на кассиршу, забирая свой билет. — Так что не привыкать.
«Хуже всего, если рейс отменят! — заволновался я. — Торчать несколько дней в гостинице сейчас для меня самое последнее дело. Волей-неволей попадёшься кому-нибудь на глаза. А это плохо».
С тревожными мыслями я вышел на улицу и, зайдя в сквер, сел на лавочку. До объявления посадки оставалось целых шесть часов! Мне надо было как-то убить время. Наученный прошлым опытом эксплуатации воздушных северных дорог, я всегда клал в свой рюкзак пару нужных мне книг. С одной стороны, за чтением быстро летело время, с другой — была возможность спокойно, неторопливо и с удовольствием почитать. Но не успел я раскрыть книгу, как почувствовал в районе солнечного сплетения «ветер» тревоги. Отложив книгу, я огляделся. Вокруг того места, где я сидел, на расстоянии десяти метров не было ни души. Сунув книгу в рюкзак, я поднялся, но вдруг какая-то внутренняя сила меня резко развернула, и я оказался лицом к лицу с одетым в джинсы и камуфляжную куртку человеком. Лица неожиданного гостя я не разглядел, увидел только его глаза. Они излучали взгляд, полный ненависти и решимости. Доля секунды и обладатель злобных глаз оказался совсем рядом, а в руках его мелькнули две длинные спицы. Не встань и не повернись я вовремя, удара спицей в затылок мне бы не миновать. Теперь ситуация для нападающего несколько осложнилась. Я его видел и ждал нападения. Сделав несколько виртуозных, быстрых обманных движений, человек в камуфляжной куртке разразился серией практически невидимых ударов.
«Если попадёт, мне конец», — пронеслось где-то в сознании.
То, что передо мной был мастер воинского искусства, я понял по первым же его движениям. Уйти от такого шквала ударов было сложно. Особенную трудность представляло удержание противника на дистанции. Буквально улетев с линии атаки, я, наконец, сумел разглядеть лицо незнакомца. Передо мной был человек другой расы.
«Так ты, оказывается, китаец или кто-то в этом роде? — оценивая взглядом своего противника, удивился я. — Непонятно, откуда у тебя ко мне такая ненависть? Может, с кем-то перепутал?»
Сотую долю секунды кореец или монгол исподлобья вглядывался в меня, потом его тело мгновенно превратилось в крутящийся волчок. Удары рук и ног бешеным шквалом снова понеслись в мою сторону. Когда-то на занятиях воинским искусством мой наставник много раз повторял:
— Мы не пользуемся догматическими стойками, Гор, мы быстро двигаемся. Именно от скорости нашего движения зависит победа. Чем ты быстрее передвигаешься, тем ты сильнее. Помни это.
И хранитель гонял меня палкой, а иногда и кнутом до полного изнеможения. Заставляя уходить с линии атаки на немыслимых скоростях. И вот сейчас эта школа мне пригодилась. Не будь её, через секунду-две мне бы пришёл конец. Наконец, уловив начало новой атаки, я сделал «вход».
«Только бы тебя коснуться! — думал я в то мгновенье. — Провалишься — тебе конец».
И нападающий провалился. Провалился на тысячную долю секунды. Но этого было достаточно, чтобы моя левая рука, обойдя по кругу, обрушилась на его висок. Тем временем, правая, захватив руку клином ладони, ударила по кончику носа. Теперь можно было нанести сколько угодно ударов. Но я, отскочив в сторону, огляделся. Холодок в солнечном сплетении подсказывал, что противник не один, с ним еще кто-то есть. И я не ошибся. Из-за куста сирени на площадку перед скамейкой выпрыгнул ещё один представитель жёлтой расы. На вид он был старше первого, коренастый, крепкий, в такой же камуфляжной куртке, но без спиц или другого оружия. Мельком взглянув на меня, причём в его взгляде я не уловил никакой злобы, а напротив, уважительное удивление, он наклонился над лежащим на асфальте соплеменником и, поставив его на ноги, повёл к стоящей в ста шагах от нас иномарке. Вся эта сцена пронеслась секунд за двадцать, не больше. Поэтому, немногочисленные прохожие почти ничего и не увидели. Ещё раз, взглянув на удаляющихся странных монголов или китайцев, я поднял оставленную ими на асфальте острую спицу.
«Надо бы взять на память, — решил я. — На память о чём? Что не погиб, чудом остался жив? Кому-то я наступил на больную мозоль, но кому? Да ещё здесь, в Красноярске? То, что нападение случилось не просто так, мне было понятно. Но что я сделал иностранцам?»
Что эти двое не из России, а откуда-то с востока, я чувствовал, что называется, шкурой.
«Ну и дела», — размышлял я над случившимся.
Чтобы сделать из меня неплохого воина, старый кондинский ведун потратил два года. Потом я много лет занимался самостоятельно. И, видно, всё это было не напрасно.
«Но что за стиль был у нападающего? Я никогда ничего подобного не видел. Он проиграл только потому, что не понял принципа моего оружия. Будь на моём месте восточник, вряд ли он бы выжил».
Накинув на плечи рюкзак и, взяв другие свои вещи, я направился в здание аэропорта.
«На людях, скорее всего, снова не посмеют напасть, — рассуждал я. — Хорошо бы встретить кого-нибудь из старых знакомых, — подумал я прямо противоположное недавним мыслям. — Как-нибудь отговорюсь. Скажу, что еду по делам. На самом деле, ведь так оно и есть».
Но среди ожидающих свои рейсы пассажиров никого из старых знакомых не нашлось. Годы сделали своё дело: кто-то состарился, кто-то, как и я, с севера уехал. Все шесть часов я отсидел в одиночестве у стены, прикрывшись книгой. Интуиция подсказывала, что сегодня рейс на Туру обязательно будет и, что самое главное, за мной никто не следит. И она меня не обманула. В этот же день я оказался на берегах Нижней Тунгуски. В посёлке решил не светиться. Выйдя из самолёта и намеренно отстав от попутчиков, я свернул в сторону леса. И через несколько минут оказался под защитой молодых пушистых лиственниц.
«Наконец-то в своей стихии, — засмеялся я про себя. — Скорее надеть бы на ноги сапоги-скороходы, на пояс — охотничий нож, в руки — заряженную «Сайгу», и вперёд! Уже вечер, надо найти место для своего первого ночлега. Лучше где-нибудь у ручья или на берегу самой Тунгуски».
Через час между камней у небольшого ручья, в сотне метров от реки вспыхнул первый походный костёр.
«Сколько лет я не был в этих местах, а как будто бы и не уезжал. Эвенкия — прекрасный край! Горные бурные реки, лиственничные и сосновые леса, добрый, умный и талантливый народ. Когда-то я полюбил эту землю. И вот теперь я снова здесь и, похоже, до самой зимы, а может и до весны, как повезёт. Но теперь важно, чтобы обо мне никто здесь не знал. Так надо. Что ж, придётся оставаться инкогнито, — посмеялся я над перспективой отверженного бродяги. — Главное, чтобы не встретиться в тайге с людьми. Маршрут знаю, с дороги не собьюсь», — размышлял я о том, что ждёт меня в будущем.
Спустя некоторое время мои мысли снова перенеслись к тому, что я пережил в Северном аэропорту Красноярска. Нападение странных людей не укладывалось ни в какую логику.
«Что это были за люди? Откуда они? Как эти китайцы или корейцы меня вычислили? Кто за ними стоит? Интуиция подсказывала, что тут дело не в «богоизбранных». В ком-то другом. Значит, на Земле существует ещё одна неизвестная мне сила. Сила, которая предпочитает убивать не техникой, а банально руками».
Раздумывая над этим вопросом, я достал из рюкзака оброненную нападающими спицу и стал внимательно её изучать.
«Стальная, кованая со складной ручкой. В умелых руках страшное оружие! Хорошо, я увидел эти шпильки и удержал дистанцию... Спасибо тебе дедушка, что ты начал меня тренировать с двух лет! Спасибо и тебе, ведун, что на тренировках сгонял с меня по десять потов! Не будь вас, мне бы сегодня не жить. Вы как будто знали, что такое может случиться», - поклонился я мысленно своим наставникам по воинскому искусству.
Радовало одно, что кроме масонов, иллюминатов и хабада, теперь мне известна на Земле ещё одна страшная сила. На этот раз не западная, а восточная. Сколько раз мне твердил мудрый еврей-отступник Солганик дядя Ёша, что Запад и Восток между собой связаны. И эта связь существует тысячи лет! И на Западе, и на Востоке тайные общества делают одно и то же дело. Служат одной сатанинской идее.
«Судя по тому, что я пережил, ты был абсолютно прав, незабвенный дядя Ёша! Вот и настал тот момент, когда мне пришлось с этой силой столкнуться. А кто она такая, можно выяснить только у Чердынцева. Он наверняка должен знать, - сделал я для себя заключение. — Следовательно, надо как можно скорее найти этого грубияна. Зачем-то он меня к себе позвал. Значит, моё образование далеко не окончено. Возможно, основной его этап ещё и не начинался, — почесал я себе затылок. — Прав был кондинский отшельник, когда утверждал, что накопление знаний — процесс бесконечный. Что он продолжается у нормального человека в течение всего его воплощения. Но если заниматься только получением знаний и ничего больше не делать, человечество погибнет! Оно будет развитым, очень умным, способным многое понять, но беззубым, не умеющим себя защитить. Значит, надо торопиться действовать. Для этого необходимо знать и понимать самое главное. Но судя по произошедшему, курс ликбеза я ещё не окончил. Не я нужен Чердынцеву, а он мне. И нужен он мне позарез! — заключил я, укладываясь на расстеленный спальник. — Плохо, что со мной нет собаки. Дорога дальняя, без четвероногого друга человеку в тайге всегда неуютно. Что ж, придётся поставить на страже своё подсознание. Оно может предупредить о приближении опасности. Плохо то, что оно не укажет, на каком расстоянии враг, кто он и в каком составе явился. Но это уже несущественно», — подумал я, засыпая.
Холодный северный ветер успел избавить тайгу от гнуса. Ни комаров, ни мошки в лесу не было. Поэтому я спокойно проспал почти до рассвета. Открыл я глаза от нестерпимого холода. Костёр мой давно погас, но вновь разводить огонь я не стал. Наскоро позавтракав, я накинул на плечи рюкзак, и, взяв в руки заряженную пулями «Сайгу», двинулся по намеченному маршруту. Судя по карте, мне надо было пройти около двухсот километров. В действительности же при движении по таёжным тропинкам расстояние могло удвоиться. Чтобы такого не произошло, важно было делать как можно меньше обходных манёвров. Но идти по горной тайге напрямик дело не из лёгких. На моём пути попадались бесконечные каменные осыпи, затяжные спуски и долгие изнурительные подъёмы. И всё это приходилось преодолевать. Кроме того, надо было идти между стволами сосен, по зарослям пихтового и кедрового стланика, по березнякам и бесконечным лиственничным борам. Но самым тяжёлым препятствием на пути становились так называемые харальгоны. На местном наречии — заросшие карликовой берёзкой длинные и, как назло, довольно широкие пади. Чтобы прорваться через харалъгон требуются и сноровка, и немалое время. Сплошную берёзовую поросль, где двигаться практически невозможно, стараются обходить и сохатые, и олени. Зарослей карликовой берёзки не боятся одни росомахи. Обладая недюжинной силой, они умудряются проламываться через неё подобно таранам. Мне же приходилось бороться с этой бедой часами, прорубаясь сквозь заросли охотничьим ножом, а иногда даже топором. Как правило, пройдя падь, заросшую карликовой берёзкой, я так выматывался, что буквально валился с ног. Добравшись, наконец, до лиственничного или соснового бора я сбрасывал с себя рюкзак и, чтобы поскорее остыть и обсохнуть, ложился на землю. В такие минуты сердце колотилось как бешенное. Казалось, что оно способно заглушить звуки окружающей природы. К концу второго дня пути, преодолев очередной харальгон, я лежал, положив голову на каменную плиту, и смотрел на синее безоблачное осеннее небо. Надо моей головой по лиственничному сухостою бегал поползень. Он с нескрываемым любопытством меня разглядывал. По его поведению было видно, что птица человека видит впервые, и она сгорает от любопытства. Через пару секунд бойкая, смелая птица приблизилась ко мне совсем близко. Ещё немного, и она оказалась на рюкзаке, и занялась изучением моей куртки.
— Вижу, ты совсем расхрабрился! — обратился я к бегающему ко мне поползню. — А вдруг я окажусь твоим врагом?
— Ты не враг, — пискнула птичка, отлетев на пару метров.
— Что же ты меня тогда боишься?
— Так, на всякий случай, — перелетел на соседнее дерево поползень.
— И правильно делаешь, — улыбнулся я ему. — Подобные мне тебе не враги, но есть другие люди, их надо бояться, они могут оказаться и врагами.
— Он знает наш язык! Знает язык птиц! — удивлённо запищал поползень.
Но тут его писк заглушил отдалённый волчий вой. Подняв голову, я прислушался. Матёрый волк оповещал стаю о том, что по тайге напрямик идёт вооруженный человек. И его надо бояться. Вся эта информация была упакована в интонацию одного непрерывного звука.
«Вот и хорошо, — подумал я про себя. — Со мной в этом походе нет собаки. Но её роль могут сыграть волки».
Поднявшись на ноги и набрав воздуха в лёгкие, я по-волчьи завыл.
«Не бойтесь, — обратился я к матёрому на его языке. — Не враг я, а такой же, как вы, только человек... »
Я ждал ответ, но его сразу не последовало. Очевидно, волки растерялись. Человек, свободно общающийся на их языке! Такое поведение, естественно, зверей шокировало. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем я услышал новый вой. На этот раз он прозвучал ближе.
«Почему ты, человек, называешь себя волком?» — спросил меня матёрый.
«Потому, — ответил я ему, — что живу, как и вы, не по законам человеческой стаи, а по законам окружающего нас мира».
Волк не ответил. Я поднял свой рюкзак, взял в руки «Сайгу» и не торопясь пошёл по лиственничному бору. Теперь дорога моя лежала к берегу Туры.
«Тура! — думал я, — опять арийское название. Переводится как «солнечная река». А если читать наоборот, то выходит распространённое в Армении имя Арут. И там, и там чёткие бореальские рамки».
Через пару часов я вышел на впадающий в реку ручей и, идя вдоль него, вскоре оказался на берегу Туры. Здесь я решил сделать привал на ночь. Место было удобное. Рядом плескалась вода. С севера мой будущий бивак прикрывали огромные камни, а вокруг валялось множество сушняка. Сбросив рюкзак, я быстро натаскал дров и, на всякий случай, поставив над спальником брезентовый тент, занялся рыбной ловлей. В рюкзаке у меня хранился портативный разборный спиннинг. Собрать его — дело нескольких минут. Всего через полчаса под ногами у меня валялась дюжина крупных ленков. Когда я взялся за разведение костра, со стороны леса опять раздался волчий вой.
— Если тебе нужна помощь, странный человек-волк, мы готовы тебе помочь, — пробасил матёрый.
— Я, как и вы, опасаюсь двуногих из человеческой стаи, — ответил я ему на его языке. — Если появятся на моей тропе люди, предупредите, а после того как я уйду, заберите мою добычу.
Волки мне не ответили, но я знал, их молчание означает согласие.
«Теперь можно спать спокойно, — улыбнулся я про себя.
— Эти лохматые парни не подведут. Они проводят меня до самых озёр. Из всех пойманных рыбин, мне не осилить и двух,
— посмотрел я на свой улов. — Остальными пусть позавтракают мои новые друзья».
Я быстро поджарил на углях свой ужин и после крепкого чая забрался в спальник. Наконец, я спал не настороженно, а полностью расслабившись, точно так же, как дома. Поднял меня свет утренней зари. Выбравшись из спальника, я разобрал свой бивак. Сложил вещи и, отойдя с полсотни метров от своего ночлега, обернулся. Недалеко от того места, где я недавно спал, стоял огромный матёрый волк. Он спокойно, без страха изучал человека. В это же время рядом с ним три переярка, опустив головы, обнюхивали оставленных мною рыбин. На секунду наши глаза встретились.
— Удачи тебе, странник леса! — кивнул я ему.
Волк, в свою очередь, тоже наклонил лобастую голову.
«Вот и познакомились! — сказал я себе, подымаясь от реки в гору. — И действительно, среди дикой природы ближе, чем волк, у человека никого нет. Волк — единственный зверь, который способен понять нас, людей, и, наверное, благодаря этому он и выжил».
Наконец, привязавшись к местности, я достал карту и по ней рассчитал пройденное расстояние. Оказывается, за три дня я преодолел совсем немного — всего-навсего пятьдесят километров, а это меньше трети пути. Осознание этого подействовало удручающе.
«Горы есть горы, — успокаивал я себя. — По ним не разбежишься».
Но берегом реки идти мне не хотелось. По Туре, или поместному Туру, хоть и редко, но проносились лодки. Значит, рядом с ней можно натолкнуться на людей. Мне же хотелось добраться до скита Чердынцева незамеченным. По этой причине я снова двинулся напрямик, хотя прямой путь по заросшим тайгой горам оказывался в два раза длиннее, чем путь по берегу. В дороге незаметно пролетел ещё один день. На этот раз свой бивак я разбил не на реке, а на берегу небольшого горного ручейка. Я достал консервы и тут вспомнил про своих новых друзей — волков.
«Наверняка, они где-то рядом. К тому же я своей просьбой мог нарушить их планы, — размышлял я. — Может, сбегать на реку, натаскать ленков и хариусов? Тут, должно быть, не так далеко, километра три, не больше».
Взглянув на небо и прикинув, хватит ли у меня времени, я отправился на реку. До Туры оказалось ближе, чем я думал. Спустившись по ручью, я вскоре вышел на её берег.
«Фактически, весь день я шёл параллельно реке, — отметил я про себя. — Но не слышал ни одного мотора. Значит, эти места людьми почти не посещаются, — такое открытие меня порадовало. — Теперь можно особо и не прятаться, местных рыбаков в этих местах почти нет. Тем более, что сейчас ещё не сезон».
Но не успел я собрать свой спиннинг, как ниже по реке услышал еле различимый гул лодочного мотора.
«Несёт же кого-то нелёгкая, — подумал я про себя. — Почти сто километров от посёлка, а всё равно катаются».
Но, к моей радости, мотор вскоре заглох, и я о нём забыл. В этом месте река буквально кишела рыбой, за пятнадцать минут я натаскал кучу мясистых ленков и поймал даже одного небольшого тайменя! Рыбалка удалась на славу. Пора было возвращаться в лагерь. И тут я вспомнил о том самом моторе. Что-то в его звуке мне показалось «не таким». Проанализировав ситуацию, я понял, что его звук меня встревожил.
«Либо в одиночестве я совсем одичал, либо подсознание что-то хочет мне сказать. Что ж, время покажет, — сделал я философское заключение. — Волки конечно друзья, но как говорят: « на бога надейся, а сам не плошай».
Я развёл костёр, снова установил тент и задумался. Еда в рот не шла. Внутреннее чутьё меня никогда не обманывало. Появившийся холодок в области солнечного сплетения говорил об опасности. Без сомнения она связана с гулом лодочного мотора, теперь я знал это твёрдо.
«Но кто мог меня отследить? — думал я. — Неужели всё началось с Красноярска? Может мною заинтересовалась ФСБ? Рядом с Турой расположен большой, предназначенный для посадки военных самолётов, аэродром. И я, как новый человек, привлёк к себе внимание? Нет, тут дело не в аэродроме, — отогнал я нелепую мысль. — Что-то другое. Государственной конторы здесь быть не может. Похоже, меня пытаются отследить, и отследить аккуратно, только не учли моей интуиции. Но как им удалось выйти на след и вычислить мой маршрут? Ведь я шёл, не разбирая дороги, и по таким крепям?! Одни харальгоны чего стоят! Может, в моей амуниции спрятан «жучок»?»
Внутренним взором я осмотрел всю свою одежду, но ничего подозрительного не нашёл.
«Значит, не обошлось без охотника-следопыта, — сделал я заключение. — Может и без собаки не обошлось, только не охотничьей, а служебной. Если так, то получается, что те, кто идут за мной по следу, связаны с милицией? Но зачем моя персона нужна местной охранке? Я же не преступник. И как им удалось убедить начальника устроить за мной погоню? Это не просто слежка, здесь, явно, погоня, и мотор — тому подтверждение. Уловив направление моего маршрута, они прибегли к технике. Каким-то образом убедились, что я иду тем же путём, а теперь сокращают расстояние на лодке. Ладно, утро вечера мудренее, — отбросил я грустные мысли. — Они ещё далеко.
Сейчас ночь, по тайге к моему биваку не пробраться, а завтра я что-нибудь придумаю».
Немного успокоившись, я вскипятил чай, поел и, дождавшись, когда погаснет костёр, забрался в свой спальник.
«Надо пораньше встать и в темноте добраться по ручью до Туры, а потом, держа на слуху реку, уйти по воде, как можно дальше, — обдумывал я план на завтра. — Эти ребята ушлые, они найдут мой след, но на это уйдёт время. Плохо то, что они поймут, что я догадался о преследовании. И поэтому станут ещё осторожнее», — подумал я, засыпая.
Проснулся я от унылого волчьего воя. Вой раздался совсем рядом от моего убежища. И я понял, что надо торопиться. Вскочив на ноги, я взглянул на часы. Было около двух ночи. Проспал я всего три часа.
— По твоему следу идут два человека и большая собака, торопись человек-волк! — раздался бас матёрого.
— Спасибо!» — отозвался я тихим воем.
Бросив в рюкзак две рыбины, я накинул его на плечи и взял в руки «Сайгу».
— Я оставил вам рыбу, братья, — подал я голос в темноту леса. — Она для вас, а не для наших врагов.
— Мне не голодны, — провыл матёрый. — Но рыбу собаке не оставим.
«Вот и хорошо, — подумал я про себя. — Пусть побегают за мной по тайге голодными. Это полезно! До чего же молодцы, серые братья! Вовремя они меня разбудили! Значит, преследователи направились к моему биваку ночью. А я считал, что на такое они не пойдут. Значит, догадка верна: по моим следам идёт охотник-следопыт. Дело крайне усложнилось. Но ничего. Сегодня им мой след не найти! Но что делать дальше? Они ведь не отстанут, — размышлял я, шагая по руслу маленькой речушки. — Не вести же их к озёрам. Может, как раз это им и надо? Понять, куда я направился. Знать бы, кто они? Наверняка, из красноярской масонской ложи, или из местного её филиала... Тогда я имею дело с непримиримыми врагами. Может, их всех перестрелять? Или устроить охоту на собаку и на местного проводника? Но ни собаку, ни, тем более, человека мне убивать не хотелось. Понятно, что проводнику внушили, что он преследует преступника. Вот он и старается, а собака — вообще подневольное животное. Что же делать?» - думал я над создавшимся положением.
Через четверть часа я оказался в тугих струях Туру.
«Куда теперь, вниз или вверх? Если идти вверх, значит, ещё раз подтвердить своё намерение добраться до озёр. Рано или поздно они найдут мой след, и это будет катастрофой. Значит, надо спуститься вниз, — сделал я заключение. — Хорошо бы найти их лодку и посмотреть, что это за люди. Но днём на реке я, как на ладони. Вывод один — надо добраться до лодки, пока темно. Благо, у меня есть время».
И я медленно и осторожно пошёл по воде туда, где должна была находиться лодка преследователей. Прошло не менее трёх часов, прежде чем в предутреннем мареве я заметил силуэт вытащенной на берег «Казанки». На лодке стоял обычный «Нептун». В носу её лежали какие-то вещи, а на берегу рядом с ней у каменной плиты стояли два больших рюкзака. Из одного выглядывали какие-то свёртки.
«Очевидно, продукты, — подумал я. — Похоже, собирались основательно».
Интуиция подсказывала, что хозяева ещё далеко, и я решил сделать в укромном месте засаду. Но тут мне пришла в голову идея: снять с мотора свечи и забрать из ящика с инструментами запасные. Через две минуты дело было сделано.
«Пусть теперь попробуют без свечей? По течению вниз они доплывут с ветерком! Но вверх по реке дорога им заказана!» — радовался я своей хитрости.
Разглядев в сорока-пятидесяти шагах от лодки пару удобных валунов, я снова спустился в воду и, дойдя до них, устроил свой пункт наблюдения. Уже светало. Мне были хорошо видны и река, и усыпанный камнями, поросший мелкой лиственницей берег.
«Терпение и труд всё перетрут», — вспомнил я любимую поговорку отца.
В данный момент от меня требовалось одно терпение. Прошло не менее двух часов, прежде чем я почувствовал, что на берегу, недалеко от меня, появились непрошенные гости. Они стояли в кустах и внимательно изучали берег.
«Поняли, что я их обнаружил, опытные», — оценил я поведение противников.
Спустя десять минут из прибрежных кустов к тому месту, где стояли рюкзаки, наперевес с двустволкой вышел один из преследователей. Я внимательно его рассмотрел. Это был человек лет пятидесяти, по виду эвенок. Одет он был в обычную походную куртку и резиновые сапоги.
«Этот — не враг, просто обманутый человек, — сделал я вывод. — Скорее всего, он и есть следопыт. Не будь его, никакого преследования бы и не было. Опасен только тот, второй, который в кустах. Стоит и наблюдает! А проводника своего подставил, — обдумывал я положение своих противников. — И собака со вторым. Ничего, скоро и он покажется, просто надо подождать».
Я не ошибся, минут через пять показался на берегу и второй. Это был худой, долговязый, одетый в камуфляжную форму человек. На груди у него висел бинокль, а в руках он сжимал израильский пистолет-пулемёт «Узи».
«Но где же собака? Без неё по следу, да ещё ночью идти невозможно». Тут я услышал визг привязанной на берегу собаки.
«Они тут все в сборе, — усмехнулся я про себя. — Узнать бы, что им от меня надо?»
Наверняка, оба преследователя чувствовали, что я за ними наблюдаю. Во всяком случае, вели они себя насторожено, то и дело, озираясь по сторонам и сжимая в руках оружие. Наконец, охотник-промысловик заметил, что с мотора исчезли свечи. Он жестом подозвал к себе долговязого и что-то тихим голосом стал ему говорить. И вдруг на берегу, среди кустов, в том месте, где осталась собака, раздались злобный лай и звуки яростной схватки. Проводник выстрелил из ружья в воздух, опрометью бросился на берег, за ним с такой же скоростью последовал и долговязый. Через пару секунд всё стихло. Потом среди кустов и камней загремели дробные звуки выстрелов «Узи». Когда они смолкли, раздался трёхэтажный мат долговязого. Потом он, обращаясь ко мне, закричал, что я всё равно труп. Что мне в жилуху всё равно не выйти, и что он со мной обязательно разберётся:
— Ты слышишь меня, вшивый ариец, я из тебя решето сделаю! Всё равно ты попадёшься мне на глаза!
«Что же у них там происходит? — недоумевал я. — Получается, что с этими парнями была не одна собака, а минимум две, ведь сама с собою затеять драку она не могла. Но откуда у долговязого ко мне такая злоба? И почему он назвал меня арийцем? — ломал я голову. — Получается, что он меня знает. Интересно, откуда? Какая сорока принесла на хвосте этому тощему и свирепому вести о том, кто я такой? Неужели, гад в камуфляже — агент ФСБ? Конторы, которая занята отслеживанием людей, работающих в области изучения нашей национальной истории и культуры? Нет, тут не ФСБ замешана. Такого отдела в охранке быть не может. Здесь другая разведка, не российская. Тогда какая?» — терялся я в догадках.
В это время оба моих врага подошли к берегу, но к лодке они не приблизились. И тот, и другой затаились в кустах за камнями и тоже стали изучать местность.
«Интересно, кто кого пересидит? — думал я. — Похоже, ребята тёртые, ждать они умеют. А что, если их спровоцировать на действие? Любопытно, как они себя поведут?» — пришла мне в голову авантюрная идея.
Понимая, что преследователи где-то рядом, и они ждут от меня первого хода, я, осмотревшись, куда можно скрыться от пуль, громко крикнул:
— Эй, на «галёрке»? Что вам от меня надо?
Но не успел я закончить свой монолог, как в двадцати шагах от меня из кустов вырос долговязый и по валуну, за которым я только что лежал, высекая искры, застучал град пуль.
«Ничего себе ответ! — мелькнуло в сознании. — Ладно, я вовремя успел ретироваться... »
Выпустив по месту, откуда раздался мой голос, длинную очередь, доходяга в камуфляже снова оказался под защитой леса.
«Он, оказывается, профессионал! — сделал я для себя вывод. — Замешкайся я на полсекунды, и — всё!» — от такой мысли по спине пробежал холодок. — Что же делать? Надо срочно уходить, иначе можно оказаться под перекрестным огнём. Наверняка, второй убийца делает сейчас обходной маневр».
С этими мыслями я быстро откатился за камень и, пригнувшись, неслышно заскользил между зарослей. Пройдя пару десятков метров, я остановился и прислушался. По-прежнему, всё вокруг было тихо. Но тут до моего слуха долетели обрывки человеческой речи. Разговор, явно, шёл на повышенных тонах.
«Что у них там происходит? — невольно подумал я. — Похоже, мои преследователи затеяли ссору! С чего это они? Может, обсуждают план, как лучше меня укокошить? — Но тут раздались два ружейных выстрела. — Ну и дела! Кто-то кого- то ухлопал. Скорее всего, промысловик доходягу. С чего бы это? Не поделили что-то? В таких случаях лучший советчик - время. Надо слушать и наблюдать. Главное, не быть обнаруженным. Если проводник убил долговязого, для меня ничего не изменилось. Я, по-прежнему, имею дело с серьёзным противником».
И я снова, крадучись и не создавая шума, направился к берегу. Спрятавшись за крупный валун, я стал наблюдать за лодкой. Примерно в течение часа всё было тихо. Потом кусты неслышно раздвинулись и совсем рядом в десяти метрах от меня, подняв кверху руки, появился безоружный человек. Это был знакомый уже мне проводник. Оглядываясь по сторонам, он срывающимся голосом закричал:
— Человек-волк, не стреляй, я тебе не враг. Тот, кто в тебя стрелял, убит. Верни мне свечи, и я уеду в посёлок. Ты слышишь, меня?! Он сказал, что ты преступник и представился агентом ФСБ. Он обманщик и плохой человек. Арест в его планы не входил. Сначала он бы убил тебя, потом и меня, я это понял. Ты слышишь меня, человек-волк?!
«Держи карман шире, — подумал я, рассматривая из своего убежища проводника-охотника. — Так я тебе и поверил. Не успею я открыть рот, как получу очередь из «Узи».
— Я знаю, ты мне не веришь! — снова закричал проводник.
— Давай так, я на виду здесь у реки сяду, а ты сходи и сам убедись.
И он, опустив руки, уселся на рядом лежащий с ним валун.
«Что ж, предложение неплохое, — подумал я. — Но то, что он сказал, может, тоже оказаться ловушкой. Поэтому, торопиться я не буду. Лучше подожду. Отойду в лес и затаюсь. А он пусть сидит, отдыхает», — посмотрел я на сутулую спину сидящего у воды проводника.
Оказавшись среди лиственничной поросли, я лег плашмя и, приложив ухо к земле, стал прислушиваться. Сначала мне мешало биение моего сердца. Но вот, оно, наконец, успокоилось, и я стал различать звуки. Однако сколько я не слушал, человеческих шагов так и не услышал. Всё было тихо.
«Значит, как и я, затаился, и ждёт, когда я себя обнаружу. Не дождёшься!» — усмехнулся я.
И тут мне пришло в голову включить своё внутреннее зрение. Другими словами ту самую интуицию, которая столько раз меня выручала. Прислонившись к лиственнице, я снял с себя напряжение и, достигнув полного расслабления, стал внутренним взором изучать вокруг себя местность. Очень скоро я наткнулся на сидящего у воды охотника но, кроме него, ни одной живой души в радиусе двухсот метров вокруг меня не было.
«Неужели проводник сказал правду, и это не розыгрыш? — невольно пришло мне в голову. — Но где тогда свирепые псы? Этот абориген, что, заодно и собак пристрелил? Одним выстрелом сразу двух? Что-то тут не так. Неужели путь на самом деле открыт? И охотник не соврал».
Поднявшись со своего места и приложив к плечу готовую к стрельбе «Сайгу», я бесшумно двинулся к тому месту, откуда только что раздались два выстрела. Пройдя около сотни метров, я остановился и снова внутренним взором просканировал местность. Ни одной живой души! Так же всё тихо и спокойно. Постояв немного и прислушавшись, я снова двинулся вперёд. Пройдя ещё немного и перебравшись через валежину, я увидел привязанную к её корням крупную овчарку. Голова собаки лежала в крови, язык был высунут, а на шее зияла глубокая рваная рана!
«Кто её так?» — стал осматривать я следы вокруг мертвого животного.
Налицо виднелись последствия недавней борьбы. И тут я рассмотрел у валежины, где почти не было травы, крупный след волка.
«Так вот оно что?! Теперь мне всё стало ясно. Получается, охотник сказал правду!»
И в моём сознании запечатлелась картина произошедшего. Развязка началась в тот момент, когда матёрый напал на привязанную к валежнику овчарку. Через несколько секунд всё было кончено. Звуки этой драки я и услышал. Но мне и в голову не пришло, что волк может так близко подойти к людям.
«Вот что значит стать человеком-волком, другом этому четвероногому лесному зверю, — невольно подумал я. — Это не дружба современных торгашей, где каждый сам за себя. Волчья дружба куда выше! Услышав шум драки, проводник всё понял. Чтобы спасти собаку, он и выстрелил в воздух. Но люди не успели. Надо отдать должное проводнику: догадавшись о моей дружбе с волками, он понял, с кем имеет дело, потому и обратился ко мне, назвав меня «человек-волк». Очевидно, по этой причине он и заспорил с долговязым. Стал доказывать ему, что я не могу быть преступником. Так как, обычно, волки плохих людей чувствуют. Но этим он его только обозлил. Наверняка, охотника насторожила и озадачила попытка длинного меня ухлопать. Он понял, что перед ним не агент спецслужб, а обычный наёмный убийца. Это-то и содвинуло проводника на решение его прикончить. Может, долговязый стал ему угрожать, и сам подтолкнул его к такому решению. Так или иначе, но произошло то, что произошло».
Через минуту я увидел и труп длинного в камуфляже. Он лежал на боку, правая рука его сжимала израильский автомат. Тут же, рядом с ним, стояла и тулка промысловика. Я взял ружьё охотника и, выйдя на реку, подошёл к сидящему на камне человеку.
— Забери — это твоё! — протянул я ему его оружие.
Но местный житель не пошевелился. Он всё так же сидел на камне, только его живые глаза меня пристально изучали. Я поставил рядом с ним его оружие, положил на каменную плиту вынутые из мотора свечи и, посмотрев на него, сказал:
— Ты, я вижу, на войне никогда не был?
— Не был, — качнул головой сидящий.
— Ну вот, теперь побывал. Тот, кого ты уложил, — враг. Но он всего лишь исполнитель. Добраться бы до тех, кто его послал! — сказал я.
— Но ведь он тоже человек, — вздохнул сидящий.
— Какой же он человек, если принял сторону врагов нашей Родины! Поверь, я не преступник. Моя вина лишь в том, что всю жизнь занимаюсь возрождением нашего утраченного культурного наследия.
— Да, я и так вижу, что ты — нормальный парень, можешь мне ничего и не рассказывать. Был бы ты подонком, то перестрелял бы нас ещё в лодке, — посмотрел он на мою «Сайгу».
— Тебя бы не тронул, — улыбнулся я. — А ему бы пулю всадил. Он этого заслуживает. Но ты проделал мою работу. За это спасибо!
— Всё-таки я убил человека, — вздохнул, подымаясь со своего места бывший враг, ставший волею судьбы другом.
— Никак ты не можешь понять, не человек это был, ты остановил своими пулями демоническую личность и этим спас сам себя, убей он меня, он бы и тебя ухлопал.
— Это я понимаю, — протянул мне свою крепкую руку охотник.
Мы познакомились. И когда промысловик, наконец, немного успокоился, я его спросил:
— Как получилось, что ты стал ему помогать?
— Он показал мне удостоверение ФСБ и потребовал, чтобы я его сопровождал. Эти места, — качнул головой мой собеседник, — мне знакомы. Так и получилось.
— А собака откуда?
— Он прилетел с ней из Красноярска, она не его. Но его, подонка, слушалась.
— Несчастный пёс! — искренне пожалел я собаку, Красивый был овчар!
— Жалеешь? — посмотрел на меня с удивлением охотник.
— Не предупреди тебя стая, она бы привела нас к твоему костру, когда ты был ещё в спальнике.
— Это так, — согласился я с промысловиком. — Кто-нибудь в Туре знает, с кем ты поехал на лодке?
— Точно сказать не могу. Наверняка, кто-то должен знать.
— Тогда тебе нужна легенда.
— Нужна, — согласился со мной новый друг. — Вот я и не знаю, что придумать?
— В этом деликатном деле тебе поможет собака, — стал размышлять я. — Она не застрелена, а это дело упрощает. Скажешь, что твой напарник ушёл разбираться с теми, кто убил его овчара, то бишь, с волками, и сгинул. А тебя близко не было. Мы же убийцу похороним так, что его никто никогда не сможет найти. Мы оба — старые таёжники, и подобное мероприятие нам под силу.
— То, что ты не лыком шит, я заметил, — слабо улыбнулся охотник.
Через пару часов всё было кончено. Демона в человеческом облике придали земле, точнее каменной россыпи, и настал момент прощания.
— Как закончишь дела, — посмотрел на меня повеселевшими глазами промысловик, — сразу ко мне. Лучше, чтобы тебя никто в Туре не видел. Я не знаю, чем ты занимаешься, и куда идёшь, но верю тебе. Вполне возможно, что тот, кого мы только что похоронили, прибыл из Красноярска не один. Наверняка, в Туре у него должны быть сообщники. Они могут оказаться в районной милиции.
— Хуже, если это так, — заметил я.
— Думаю, мне это скоро удастся выяснить, — вздохнул мой новый товарищ.
— Хорошо, — перевёл я разговор в иную плоскость. — Допустим, я доберусь до тебя незамеченным, а дальше что?
— Я тебе помогу добраться на лодке до Енисея. А там водная магистраль, сам понимаешь. Идёт? — протянул он мне свою руку на прощание.
— Конечно! — кивнул я ему.
Стоя на берегу реки, я долго смотрел вслед удаляющейся лодке.
«Вот так, нежданно-негаданно, нашёл я себе нового надёжного друга. Удачи тебе, славный человек! Наверняка, скоро опять встретимся».
Когда я подошёл к своему биваку, то увидел невдалеке от места, где горел мой костёр, лежащего на земле громадного волка. При моём появлении зверь встал и, нехотя, отошёл к соседним кустам. Я тоже остановился и, посмотрев ему в глаза, сказал:
— Ты настоящий друг, серый, век тебя не забуду. Благодаря тебе и твоим братьям я остался жив и встретил хорошего человека».
Вслушиваясь в интонации моих слов, волк наклонил голову и медленно скрылся в кустарнику. Уничтожив следы своего пребывания, я отправился дальше.
«Дорога только началась, а сколько всего уже пришлось пережить, — думал я. — Интересно, что ещё ждёт меня впереди?»
|
|
Легенда. Религия, как технология управления
В этот день я преодолел не более десяти километров. Так как река была пустынной, я решил далеко от неё не отходить.
«После случившегося, лучше не залезать в дебри, — рассуждал я. — На Туре-Туру масса стоянок. Не разобрать: мой костёр или чей-то ещё. Надежнее быть ближе к берегу».
Разбив свой лагерь так, чтобы его не было видно с другой стороны реки, и удобно устроившись у костра, я стал обдумывать недавно произошедшее.
До меня никак не доходило, зачем, ни с того, ни сего, на меня организовали настоящую охоту? Сначала в Красноярске, теперь здесь, на реке. Кому я нужен? И что я такого сделал, чтобы кому-то пришло в голову обязательно меня укокошить?
Поразмыслив, я пришел к выводу, что два этих события между собой не связаны. Они наверняка разные, если и есть связь, то оккультная.
«Первый случай загадочный и совершенно непонятный. Второй, наверное, можно как-то объяснить. Но как? Неужели он связан с какой-то тайной, которая скрыта в этих горах? Получается, что о таинственных подземных городах Таймыра, плато Путорана и Эвенкии знают не только хранители, но и их противники из Ордена. Но тогда выходит, что представителям тайных обществ о моей деятельности хорошо известно. И за мной внимательно наблюдают. Но как эти ребята нашли меня в тайге? Такое дело вряд ли под силу даже профессионалам из разведки. Был бы «хвост», я бы его сразу почувствовал.
Неужели в моей одежде или в рюкзаке спрятан «жучок»? Но когда и где его могли воткнуть? Может быть, в камере хранения?»
И я снова взялся за изучение всего, что у меня было.
«Стоп! — остановил я себя. — Не в одежде надо искать, а в паспорте. Я не так давно поменял паспорт. Если у них отлаженная сеть слежения, то в паспорт могут воткнуть всё что угодно».
Подсев поближе к свету, я стал внимательно изучать каждую страницу своего документа.
«Так вот, где тебя спрятали! — засмеялся я, разглядывая еле видимый стерженек, встроенный в корешок маленькой книжки. — Да ты оказывается не один! — нашёл я второй такой же. — У вас «друзья-приятели» дело идёт с размахом. И ещё с каким! Везде свои люди, даже в паспортном столе! Если ты проявляешь себя как-то не так, не вписываешься в струю, то получишь при обмене паспорта или другого документа такую штуку, благодаря которой тебя найдут и на том свете. Хорошо, что я сжёг документы убитого. Интуитивно почувствовал, что надо это сделать. Наверняка у него они были тоже с «жучками».
Ещё раз перелистав свой паспорт, я выдернул из него оба устройства и бросил их в горящий костёр.
— Передайте привет тем, кто ждёт от вас сигналов, — напутствовал я электронику на прощание.
Вечер был на редкость тёплым, лезть в спальник мне не хотелось. И я позволил себе пару часов поваляться на нём, как на матраце. Греясь у костра, я невольно вспомнил свои недавние странствия по Эвенкии. Прошло еще не так много времени, и эти воспоминания были яркими и красочными. Тогда я жил на фактории Суринда. В Байките её называли почему-то «штатом Техас». Хотя население посёлка было такое же, как и везде по Эвенкии. На фактории жили оленеводы и охотники. Люди, в основной своей массе, сердечные и добрые. У меня среди них появилось немало друзей. Это Володя Савин, Юра Гаюльский, его сестра Людмила, братья Харбоновы и другие славные ребята. Увидеть бы их сейчас!
Но для этого пришлось бы свернуть со своего маршрута, двинуться на юго-запад и через пару недель добраться до милой моему сердцу Суринды. Понятно, что в данный момент такое мероприятие представлялось невозможным. Передо мной плыли дорогие лица друзей-эвенков, и от тоски по утраченному защемило сердце. В Суринде у меня была особая школа. Школа не менее важная, чем те, которые я прошёл раньше. Не раз оленеводы показывали мне странные оплавленные чудовищной температурой скалы и говорили, что в незапамятные времена в этих местах злой дух Харги насмерть сражался с добрым хранителем жизни Хэвэки. В борьбе духи применили силу небесного огня. Звёздный огонь плавил гранитные скалы, и они текли как вода. Добрый дух одолел злого демона Бездны, но следы той великой битвы видны и в наше время. Как они были правы, мои учителя эвенки! Так оно и было. Только под образами духов скрыты могущественные цивилизации далёкого прошлого. Один и тот же миф по всей Евразии. Но на севере и в Сибири он более конкретен. Из рассказов оленеводов я узнал о разрушенных силой небесного огня древних городах, о поросших лесом грандиозных пирамидах. Великолепные охотники, следопыты и оленеводы показывали мне рукотворные каменные курганы, вросшие в землю циклопические базальтовые блоки и рассказывали, что очень давно, на заре времен, на этой земле жил звёздный народ. Он был союзником у доброго Хэвэки в его битве с Харги. После великой войны звёздные люди снова ушли на небо. Только некоторые из них остались на выжженной и разрушенной родине. Пришедшие через тысячи лет в северную тайгу эвенки назвали их потомков народом «эндри». Как я позднее понял, эвенкийское «эндри» означает «народ великого Индры».
«Всё предельно просто. Но кроме следов погибшей в этих местах допотопной цивилизации, есть здесь что-то такое, что привлекает к себе пристальное внимание тёмных. По всей вероятности из каких-то тайных источников о «нечто» они знают. Но, похоже, не представляют, как до него добраться, вот и отслеживают любую подозрительную личность. Как бы она вперёд них не натолкнулась на запретное. Местных они не опасаются. Они люди суеверные и умеют держать язык за зубами. Присматривают в основном за приезжими», — сделал я для себя вывод.
И тут мне вспомнился феномен Тунгусского дива. Почему гигантский взрыв произошёл именно здесь, в Эвенкии, а не в другом месте? И опять воздействие того же небесного огня, который описан в местных преданиях.
«Что это? Совпадение? Скорее всего, нет. Наверняка невидимая закономерность. Но как всё это доказать? — задумался я. — Значит, после той допотопной грандиозной битвы сил тьмы и света кое-что всё-таки уцелело. И это надо было срочно скрыть. От кого? От нас — потомков ариев, или от всего человечества? Вопросы и ещё раз вопросы, а ответов пока нет. Вот бы их отыскать», — думал я, поглядывая на огонь.
В это время где-то совсем близко раздался вой волка.
«Твоя тропа свободна, двуногий брат. Людей близко нет».
— Ещё раз благодарю, — ответил я воем. — Доброй охоты!
«До чего же молодцы мои лесные друзья! А я хорош, о них совсем забыл, не наловил для угощения рыбы! Ничего, завтра наверстаю, — успокоил я себя. — Сейчас лето. Они должны быть сыты. Волки в это время года не голодают».
И мысленно я перенёсся к Чердынцеву.
«Кто, как ни он, посвящен в тайну Таймыра и этого бескрайнего, обступившего меня со всех сторон плоскогорья? Интересно, в какие тайны он посвятил Иосифа Виссарионовича? Сталин прожил в предгорьях плато Путорана целых четыре года. Срок немалый. Как вынес горячий, легковозбудимый горец необычный нрав своего наставника? Или хранитель гор был тогда помоложе и характер имел иной? Так или иначе, молодой Джугашвили от него не сбежал. Наоборот, Иосиф Виссарионович месяцами жил с ним в тайге. Конечно, не на охоте, тем более страстным охотником он никогда не был. Coco Джугашвили находился с тем человеком, который был ему интересен. Может, и мне надо будет набраться терпения, — сделал я для себя вывод. — Другого пути нет».
Я подкинул в костёр несколько сушин и, усевшись на валун, мысленно общаясь с огнём, задумался о предстоящем.
«Наверняка Чердынцев устроит мне экзамен. Куда бы я ни приезжал, и с кем бы ни встречался, без экзаменов не обходилось. Интересно, что он придумает. Может, уже придумал?»
И я невольно снова перенёсся на далёкий русский север в маленькую общину псевдостарообрядцев. Людей, которые сохранили нашу древнюю культуру, и что самое ценное, не мистическое, а философско-научное отношение к Мирозданию.
«Сколько узнал и сколько понял я в той своей поездке!»
Всю ночь после удивительного звучания древнерусских музыкальных инструментов и потрясшего меня до глубины души необыкновенного танца девушек я не сомкнул глаз. В огромной северной избе все спали. Но я лежал, уставившись в темноту, и никак не мог придти в себя. Передо мной одна за другой проносились картины моего инкарнационного прошлого. Те яркие воспоминания, которые мне пришлось пережить благодаря волшебной музыке. Тогда для меня открылся мир далёкого, неведомого и забытого. Реальности, о которой я никогда и не подозревал.
Утром, приведя себя в порядок, я заглянул в горницу. Добран Глебыч, сидя в кресле, читал какую-то книгу. Поздоровавшись и извинившись за вторжение, я буквально с порога задал ему мучающий меня вопрос:
— Мне хочется понять, — посмотрел я на старейшину, — что вы до сих пор в своей среде храните? Древние ведийские представления или более поздние языческие? Про то, что молитесь колесу, я узнал ещё в Архангельске...
Услышав про колесо, Добран Глебыч поморщился. Потом вздохнул и, посмотрев куда-то вдаль, медленно отложил свою книгу.
— Ты задал самый сложный и щекотливый вопрос, Юра. Обстоятельно на него одним словом не ответить. Во-первых, для себя ты должен уяснить, что религиозное чувство у человека не природное, а приобретённое. Хотя, — засмеялся старейшина, — находятся такие умники из ортодоксов-учёных, которые считают, что как раз оно и отличает человека от животного. По их мнению, религиозное чувство является шагом вперёд в эволюции. Мы считаем, что всё наоборот. Чем глубже человек подвержен религиозному экстазу и мистике, тем дегенеративнее его психика. Чего требует от человека любая религия? Слепой веры и повиновения. О знании законов Мироздания речь не идёт. Так?
Я кивнул.
— Вот и подумай, прогресс это или регресс? Животные основные законы окружающего мира ощущают на чувственном уровне. Им не нужна мистика. В мистику может впасть только дегенеративное сознание человека.
— Ты хочешь сказать, что адепты любой религиозной концепции психически ущербны? — прямо спросил я старейшину.
— Так оно и есть, — кивнул головой Добран Глебыч. — Пора осознать, что мистическое восприятие строится не на знании, а на слепой вере. Что собой представляет голая не подкреплённая знанием вера? Это не что иное, как фанатизм. Теперь до тебя дошло, зачем нужно было тёмным навязать людям религиозное чувство, развить его до крайней формы фанатизма?
— Как-то смутно, — честно признался я.
— Всё просто, фанатиками легче управлять. Достаточно вбить им в голову идею, а там «всё идёт, как по маслу». Фанатик не умеет анализировать. Он слепо следует той догме, которую в него впихнули. Теперь тебе понятна глубинная суть религий?
— Понятна! — улыбнулся я.
— Но это ещё не всё, — посмотрел куда-то вдаль старейшина. — Религии созданы не только для того, чтобы управлять, но и для того, чтобы разделять и стравливать. Заставлять народы неизвестно за что уничтожать друг друга. Теперь пораскинь мозгами, похожи ли живущие здесь под видом старообрядцев люди на религиозных фанатиков?
Я промолчал.
— Ничего религиозного в окружающих тебя людях нет, — продолжил Добран Глебыч. — В этом легко убедиться. Ты видел, чтобы кто-нибудь из нас фанатично молился? Например, Сварогу или Дажбогу? Для нас антропоморфных образов богов не существует. Мы знаем их как информационно-силовые структуры. И не верим в них, а общаемся с ними. Это о чём-то говорит?
Я кивнул.
— С раннего детства мы учим своих детей целостному знанию. Где эзотерическое неотделимо от академического. Наши ребятишки с двух лет знакомятся с основными законами Мироздания. Главные из которых: закон единства всего сущего, закон действия, меры и закон свободы воли. А чему христиане учат своих детей? С рождения вкладывают в их сознание чувство вины и страха. И у мусульман почти то же самое. И те, и другие слепо верят в судьбу и не знают, что такое жизненное предназначение или рок? Про иудеев вообще говорить тошно: последние через свою традицию обрезания вообще теряют возможность стать полноценными. Их сознание с детства приковывается только к материальному. Об общих законах Мироздания рядовые евреи не имеют ни малейшего представления! Понимаешь теперь, откуда куча неизлечимых болезней, которыми болеют одни «богоизбранные»? По статистике, евреи в основной своей массе живут меньше, чем негры Анголы и Зимбабве...
— Значит, о вас правду говорят, что вы нехристи, и даже безбожники? — перевёл я разговор в иную плоскость.
— Поморы, живущие вокруг нас, чувствуют, что мы не исповедуем никакой религии. Это так! — кивнул головой старейшина. — В то же время они недоумевают, почему у нас столько праздников? Вот и придумали, что мы живём в лесу и молимся колесу. На самом деле так оно и есть. Только мы не молимся свастике, или, как раньше говорили, свастиасте. Просто она является для нас символом нашего светила, в контакт с которым подготовленное человеческое сознание легко может вступить. Для дурней всё, о чём я говорю, является настоящей мистикой. Но для эзотерически продвинутых людей ничего мистического здесь нет. Теперь ты меня понял? — улыбнулся своей завораживающей улыбкой Добран Глебыч.
— Давно! Просто сложно было осознать, что вы за многие тысячи лет так и не изменили орианской традиции.
— Нормальные люди истину не меняют, — сказал старейшина великую фразу. — Исковеркали её жрецы-лунники. Специально созданные системой. Тупоголовые неграмотные недолюдки, для которых ничего не было дороже обрядов и ритуалов, которые они зачастую не понимали и понимать не хотели, — вздохнул мой собеседник. — Отсюда и все беды поздних ариев! Мало этого, псевдохранители такое навыдумывали, что от их мистических ритуалов кровь в жилах стынет! Имею в виду идиотское жертвоприношение. Одно только сожжение забитого плетьми белого коня чего стоит! Надо ж додуматься — загонять по степи животное до такой степени, что оно само бросается в костёр! И живьём в нём сгорает! Нет ничего более чудовищного! А жертвоприношение быков, коз и молочных коров? И наконец, людей! Ты знаешь, сколько христиан в IX, X и XI веках было принесено жрецами в жертву той же Ходебю? Не один десяток!
— Но об этом нигде ничего не сказано, — засомневался я.
— Сказано и ещё как сказано, только не в наших летописях, а в других. Например, в датских, шведских, саксонских...
— Но ведь все они написаны христианами, — напомнил я.
— Это так, — согласился Добран Глебыч. — Но в них указаны конкретные факты. Имена тех людей, которые оказались в руках колдунов-изуверов.
|
Индустрия биороботов
| Т |
ы рассказываешь какие-то ужасы, — покачал я головой.
— Я напоминаю тебе факты, о которых никак нельзя забывать. Иначе, в будущем мы получим то же самое.
Слова Добрана Глебыча насторожили, и до меня, наконец, дошло, что многое, известное этому человеку, не является пока моим знанием.
— Что ты имеешь в виду? — посмотрел я на него. — О каком будущем ты только что сказал?
— О нашем, Юра, о будущем, с которым мы столкнёмся пусть не в XXI веке, но в XXII наверняка.
— Объясни толком! — попросил я старейшину.
— Толком тебе объяснит другой человек, — посмотрел на меня Добран Глебыч. — Я тебе могу рассказать только то, что мне доступно. Ты, я думаю, знаешь, что все без исключения реформы начинаются с намерения и представления конечной цели. Потом под всё это создаётся определённая идеология. Сила намерения относится к другому разряду, она связана с эгрегориальным воздействием, поэтому о ней говорить не будем. Нас интересует механизм проникновения идеологии в массы и захват его коллективного сознания.
— Мне когда-то доходчиво объяснили, что всё начинается с подмены жречества, — перебил я рассказчика.
— Но ты не знаешь главного, Юра, — откуда берутся жрецы - носители новой идеологии? Это очень серьёзный вопрос. И ответ на него на нашей планете знают совсем немногие.
При слове «на нашей планете» я опять насторожился. Было ясно, что старейшина мне хочет сказать что-то важное. А между тем Добран Глебыч продолжил:
— Несколько минут назад мы выяснили, что сутью всех религий мира является изменение сознания человека. Трансформация его психики от мыслящего, стремящегося познать законы Мироздания, сына Бога до тупого, способного только верить раба какого-либо религиозного эгрегора. Но фанатиками и идиотами надо умело управлять. Управлять так, чтобы они постоянно сами себя истребляли. Для этого на нашей планете некой негуманоидной цивилизацией ещё во времена допотопных империй и был создан институт биороботов- управленцев.