Глава 8. Норгард всё ближе.
Сухельпортский караван благополучно миновал Двуденный Лес и к вечеру вышел на широкую равнину. По словам Бахта, она тянулась до северного побережья, однообразно чередуя невысокие холмы и рощицы. Тьма остановила обоз, и подорожные заночевали на опушке, поставив телеги широким полукругом. Вырыли ямы и, выпалив в них угли, грелись всю ночь, исходящим от них жаром.
На рассвете Царра проснулся оттого, что у него на щеках таял снег, и холодные капельки ощутимо жгли кожу. Он вскочил и, растерев лицо ладонями, огляделся по сторонам. Оказалось, ночью не на шутку заснежило, что даже для этих мест было несколько рановато, и когда заря робко надорвала ночную мглу, земля ослепительной белизной ударила по глазам.
Стоянка начинала пробуждаться. Возницы сонно переругивались друг с другом и неспешно запрягали коней в телеги, расцепляя их. Купцы же тревожно совещались. Причиной их беспокойства был первый снег, что выпал раньше предполагаемого срока. Поделать с ним они ничего не могли. Не забрасывать же обратно на небо! Да и сколько не кляни синюю высь, ей всё равно невдомёк, чем люди недовольны.
Возницам и их хозяевам оставалось только надеяться, что в ближайшее время сильного снегопада не случиться. Обидно будет в каких-то двух днях пути от Норгарда увязнуть в сугробах. Телеги не сани, по заснеженному тракту не пойдут. Впереди ещё десятки дней пути, и его купцы собирались пройти на колёсах, без затрат на полозья.
Царра хмуро наблюдал за тем, что происходило в караване, и не заметил появления своего спутника.
– Держи, дружище, – услышал он голос Бахта и оглянулся.
Хонанд стоял по правую руку от него и протягивал глиняную кружку, густо парующую на утреннем морозе.
– Что это? – спросил Царра, двумя руками приняв напиток и, погрев немного ладони, отхлебнул, не дожидаясь ответа.
– Старинный рецепт. Вино, корица, имбирь и мёд, – отпивая мелкими и частыми глотками, пояснил хонанд.
Его спутник причмокнул от удовольствия, чувствуя, как тепло растекается по жилам.
– Хм… Очень вкусно, – одобрительно кивнул он и вдруг с подозрением покосился на друга.
– Что такое? – хитро прищурился тот.
– Откуда?
– Что «откуда»?
– Вино, имбирь, корица.
– Ты ещё мёд забыл упомянуть, – усмехнулся Бахт.
– И мёд, – требовательно повторил его товарищ.
– Имбирь и корица в сумке завалялись, а вино с мёдом у соседей позаимствовал.
– Они знают об этом?
– Они так сладко спали, что я постеснялся их будить.
– Это, наверное, неправильно, – с сомнением посмотрел Царра на кружку в своей руке. Он не решался снова попробовать.
– Может, и неправильно, – с деланным равнодушием пожал плечами хонанд. Сам же тайком наблюдал за тем, как его товарищ убеждает самого себя, пытаясь найти оправдание простой и очевидной вещи.
– Но с другой стороны…, – тот потянул ноздрями аромат и с наслаждением прижмурился. – С другой стороны…
– Что?
Царра махнул рукой.
– Всё-таки мы спасли их шкуры на Каменных Воротах. Ведь так?
И с чистой совестью отпил из кружки.
– Правильно я говорю?
– Истинная правда! – согласно улыбнулся Бахт, сдвинув на затылок чёрную каракулевую шапку. Он довольно продолжил.
– Этот напиток я варю зимой и всего раз, когда выпадает первый снег. А сегодня, как ты видишь, именно такой день. Нет ничего прекрасней первого снега.
– Так уж и ничего?
– Ну, разве только первый весенний цвет.
– Главное слово здесь – «первый», я так понимаю, – усмехнулся Царра.
Он допил и, размявшись, принялся готовить Хиска в дорогу. Оседлал и прежде чем приторочить сумки, порылся в одной из них, где хранились его тёплые вещи. Он вынул из неё войлочную шапку и перчатки из мягкой кожи. С благодарностью вспомнив Ведуна, он оделся и подсел к Бахту, который уже давно снарядил своего скакуна и, потягивая вино, ждал сигнала к отправлению.
После того, как обоз прошёл Каменные Ворота, Дзван стал реже общаться со своими новыми друзьями. Но не потому, что сторонился их, просто теперь он был постоянно занят. Он принял командование над караванной охраной и удивительно быстро свыкся со своим разорением. С такой же лёгкостью он вжился и в новую для него роль начальника. Арбалетчики и копейщики, узнав от своих уцелевших товарищей о том, как храбро действовал Дзван во время боя, охотно признали в нём своего командира, и теперь русобородый враз преобразился, словно всю жизнь до этого он только изображал торговца, а сейчас истинная его сущность взяла верх над всем наносным. Как укрытый илом камень вдруг обнажается под ударом волны.
Что ни говори, а река жизни удивительно резко меняет своё русло. Вчера – купец, сегодня – воин.
Хонанд только посмеивался, глядя, как их общий с Царрой друг, наслаждается новой жизнью. В тот момент русобородый с озабоченным видом раздавал команды своим людям.
Бахт пригубил подстывшее вино и, не глядя на товарища, сообщил ему:
– Ещё дня два пути и мы прибудем в Норгард.
– Скорей бы, – вздохнул тот, снаряжая дорожные сумки, притороченные к седлу Хиска. Чуя дорогу, вороной фыркал и нетерпеливо пританцовывал.
– Ну, это как посмотреть, – пожал плечами Бахт.
– Ты это о чём?
– Да всё о том, мой друг. «Скорей бы», «помедленнее бы», «ещё чуть–чуть» – слова, от которых ничего не меняется.
– Ох, и говорливые же вы люди – хонанды, – махнул рукой Царра. – Что ты, что Бархлик. Как начнёте мудрить. Я всего то и сказал, что быстрее бы до Норгарда добраться.
– Не кричи, дружище. Дорога крика не любит, – спокойно ответствовал Бахт и добавил с улыбкой. – А насчёт говорливости – это ты прав. Вот только говорливость эту замечает только тот, кто слушать не умеет.
– Значит, я, по-твоему, не умею слушать? Да?
– Не умеешь. Иначе бы услышал то, что я тебе сказать хочу.
– И что же?
– А то, что не надо торопиться. Всему своё Время.
– Это ты о чём?
– Я о том, что ты спешишь в Норгард, но то, что ты узнаешь там, возможно не принесёт тебе радости. Возможно, даже совсем наоборот. Но, тем не менее, это будет только тогда, когда ты придёшь, а пока запомни твёрдо лишь одно – когда идёшь – живи Дорогой. И Время торопить совершенно ни к чему.
Бахт замолчал и, оглядевшись по сторонам, встрепенулся:
– Караван снимается, и нам пора в путь. Эх, по первому снегу пойдём. Красота.
Оба путника впрыгнули в сёдла. Их кони по привычке пошли в хвосте обоза, без команды своих седоков заняв свои места в веренице телег и лошадей.
Норгард был совсем близко. Дорога чуть заметная под первым снегом вела к нему средь совершенно безлюдных мест. Те края, что они оставили за Каменными Воротами могли бы показаться шумным базаром. В морозном воздухе здесь веками звенела тишина, лишь дыхание белым паром вырывалось из лошадиных ноздрей и подковы с приглушённым звоном били промёрзлую землю.
С каждым переходом сухельпортский караван приближался к северному морю. Поначалу купцы тревожились, но, увидев, что телеги идут, как и шли, успокоились – к большому торгу они поспевали. В уме они уже подсчитывали барыши. Только Дзван, поменяв купеческое платье на кольчугу, подсчётом этим не занимался. Теперь его голова была занята другими заботами. Он думал над тем, куда повести свою небольшую в неполный десяток дружину. Домой ему дороги больше не было. Оставалось только наняться к какому-нибудь барону на ратную службу или пристать к каравану, идущему в Крунеберг. Выбор невелик.
«Посмотрим», – решил про себя Дзван. И ничего разумнее тут не придумаешь.
Световой день обоз прошёл на одном дыхании, уже в темноте став на ночлег неподалёку от довольно большой деревни. В само селение почему-то заходить не стали, а остановились в чистом поле, поставив возы плотным кольцом. Все вели себя довольно странно. По непонятным причинам костров не жгли, хоть лёгкий морозец под вечер и сделался злее. Едва завидев открытые части тела, он принимался нещадно за них кусать. Чтобы лучше спалось, друзья согрелись вином. Его хонанд вновь нескромно позаимствовал из ближайшей бочки, наточив полный котелок, пока возница беспечно сопел под телегой. Прикрывшись одеялом, Бахт развёл в ямке небольшой огонь и сварил на нём свой горячий напиток. Выпив изрядное его количество, он быстро захрапел, а его товарищ ещё какое-то время слушал зимнюю тишину, кутаясь в тёплый плащ.
Ему было любопытно увидеть Норгард. Со слов торгового люда – он должен был быть интересным местом. Это тебе не погрязший в грязи город Наместника, который Царра встретил в один из первых дней своего пути, и хоть он так ничего толком и не увидел, но одного взгляда на городские стены и рассказа Радгара хватило, чтобы составить впечатление об этом месте. Норгард, по всей видимости, гораздо примечательней. Один день пути и они будут на месте. С этими думами Царра заснул, с головой укрывшись одеялом.
Утром караван проснулся засветло, когда солнце вот-вот должно было встать. Северные звёзды уже потускнели, словно запотевшие самоцветы, но небо на востоке ещё не начинало сереть. Возницы не кричали и не переругивались по своему обыкновению, что само по себе было весьма загадочно. Все готовились в дорогу, стараясь не поднимать лишнего шума.
В полнейшем молчании обоз снялся с места ночёвки и продолжил свой путь по тракту, который проходил через ещё не проснувшееся селение. Тихо, как воры, шли они мимо спящих дворов. Удивлённый Царра попытался выяснить у своего товарища, в чём причина такого поведения, но тот пресёк его попытку, предостерегающе приложив палец к застывшим в улыбке губам.
Дзван с парой арбалетчиков шёл в хвосте каравана, поглядывая на деревню, из печных труб в которой потянулись к небу тонкие ровные дымки. Он шёл в охранении до тех пор, пока селение не исчезло из виду. Взошло солнце, и люди оживились, радостно переговариваясь друг с другом.
– Что это значит, Дзван? – окликнул Царра русобородого, когда тот проезжал мимо. – К чему было так таится? И что за люди живут здесь?
– Это поселение бердаров, одного из северных племён, которое поставляет королевскому двору медведей для забав.
– Почему же мы сторонились их?
– Чтобы в Норгард прийти без приключений. Очень уж эти бердары негостеприимны. Это тебе не Хатиз. Да и одинокие путники часто пропадают в здешних краях, даже костей не находят. Поговаривают, что так местные натаскивают медведей на человека.
– Королю разве не докладывают об этом?
– Может и докладывают, да что толку? Кто зверей поставлять будет?
– А при королевском дворе на что медведи понадобились?
– Игрища устраивать во время празднования зимнего солнцеворота.
– Что устраивать?
– Схватки кровавые на арене. Человек с медведем один на один. Зрелище невероятное, по накалу бушующих вокруг него страстей.
– Чем же оно так волнительно? Человек с медведем бьется – эка невидаль!
– Те, кто никогда не видел крови на своём мече, охотно спешат поглазеть на то, как она течёт из чужих ран. Да и ставки ко всему там весьма высоки.
– Ставки?
– Это когда деньги ставят на победу одного из участников, – пояснил Дзван, увидел замешательство Царры, и добавил задумчиво. – Да, ставки, действительно велики. Равно как и награды – можешь получить всё, что душа пожелает – от денег и наложниц до освобождения от податей и помилования, если ты преступник.
– Да ты что?
– Говорю же тебе – занятное зрелище. Если повезёт попасть в Крунеберг на праздники – обязательно пойди поглядеть. Самому участвовать не советую… хотя…, – Дзван пожал плечами и, пришпорив коня, поехал к Ларшоду, который шёл в голове обоза.
– Это правда? – спросил Царра у своего товарища, тот кивнул и он покачал головой. – Что только люди не придумают.
Хонанд промолчал, едва улыбнувшись уголками губ. Царра продолжал негодовать, гневно хмуря брови.
– Нет. Ты подумай только. Человек и зверь рвут друг друга на куски, а все смотрят и ставки делают.
– Это не просто поединок, мой друг, – спокойно сказал Бахт, перебив возмущения товарища. – Это обряд.
– Что ещё за обряд?
– Древний. Очень древний обряд. Когда-то в лютую зиму люди под предводительством первого короля пришли из Стенгорда в те места, где ныне стоит Крунеберг. Жрецы указали возвышенность, на которой надлежало поставить королевский замок. Не знаю точно, ведуны или слухи привели людей к месту, которое все называли Суллог.
– Суллог?
– Да. Купцы, которые проходили через Стенгорд рассказывали об этом месте и говорили, что в этой невысокой горе живёт солнечный свет.
– Да разве это возможно? – недоверчиво хмыкнул Царра.
– Вполне. Если назвать им золотые самородки, которые скрывали недра горы. Их случайно нашли у вершины в пещере, в которой жил огромный чёрный медведь. Предок нынешнего короля вступил с ним в схватку и одолел.
– Храбрый человек.
– Да уж, храбрый. С этим не поспоришь. Но каждый по-своему распоряжается лучшими своими качествами. И не всегда они приносят ожидаемые плоды. Зверь был убит, и золото Суллога перешло к людям. На месте медвежьей пещеры поставили королевский замок, сначала из сосновых брёвен, а с годами и каменный. Благодаря неутомимому труду шахтёров, строительного материала было вдоволь, его брали из штолен у подножья Суллога. Но с годами золото иссякло, старое имя этой местности забыли и стали звать Крунебергом или Стольным Градом. С тех пор, дабы почтить поединок, с которого всё началось, в зимний солнцеворот проводят игрища. С начала, по обычаю, бились медведь и правящий король. Было поверье, да и сейчас есть, что когда зверь одержит верх над человеком, столица будет разрушена, а нить правящего рода прервётся. Короли долгое время честно дрались за свою корону. Время шло, менялись нравы, дед нынешнего короля внёс изменения в обычай и от монаршего дома стали нанимать бойца. Им становился, как правило, поединщик, одержавший наибольшее количество побед. Отец же Варга решил однажды пополнить казну, и ритуальный бой, ежегодно проводившийся во внутреннем дворе замка, с той поры сделался достоянием публики и превратился в уличное зрелище. Он начал приносить немалый доход Короне. Люди всегда смогут извлечь выгоду даже из самых священных вещей. Такова уж их природа. Видишь, как всё непросто.
– Да уж.
– А ты ругаться сразу, – Бахт в шутку упрекнул товарища. – За внешней стороной любой вещи есть истинная сущность. Не будь скор с выводами, и ты её обязательно увидишь.
– Я постараюсь.
Друзья ехали бок обок, говорили ни о чём, а с неба кружась, летел снег крупными невесомыми хлопьями. Он бесшумно ложился на дорогу, пряча следы каравана, стирая летопись странствий, чтобы начать её заново.
Чем ближе подходили путники к Норгарду, тем сильнее становилось морозное дыхание Края Зимней Ночи. Царре понравились эти земли. Совершенно непохожие на его родные. Это были суровые, дикие, безлюдные и очень красивые места. На пути от Каменных Ворот до самого Норгарда им попались всего две деревни, населённые хмурыми людьми в одеждах, сшитых из медвежьих шкур. Первую деревню они миновали утром, а вторую прошли ближе к полудню. Она стояла недалеко от Норгарда. Царра с интересом смотрел на местных жителей. Неприветливые бородатые мужчины с не стрижеными волосами, что выбивались из-под меховых шапок, провожали караван угрюмыми взглядами, но вид арбалетчиков и близость норгардского гарнизона охлаждали их пыл поживиться за счёт торгового люда. Шкуры, из которых были сшиты их одежды, делали их похожими на медведей, чьи черепа украшали столбы невысоких частоколов, за которыми виднелись просторные дворы со срубленными из сосновых брёвен домами и длинными сараями на задней своей стороне. Из этих построек доносился звериный рёв.
– Шатуны, – кивнул Бахт.
– Я знаю, – ответил его друг.
Уж кому-кому, а ему был знаком этот рёв. Он слышал его ещё в детстве, когда случалось косолапые бродили вокруг дома Ведуна, пытаясь заглянуть в запотевшие оконца. А позапрошлой зимой Царра сам повстречался с таким бродягой, когда слишком далеко ушёл от своего леса, в сторону соседней долины. На берегу пробегавшего по ней тёплого ручья стоял медведь и караулил рыбу. Он учуял человека и настороженно завертел головой, но в этот миг большая форель привлекла его внимание, позволив Царре, незаметно уйти от нежелательной встречи.
– Смотри, как облизываются – усмехнулся хонанд, кивнув на двоих бердаров, что оперевшись на копья, пристально смотрели на проходящий мимо обоз.
Он задорно засмеялся:
– Ох, и охота же им сейчас обоз пощипать, да робеют при виде нашего храброго Дзвана.
Один из бердаров услышал издевку в смехе чужака и угрожающе поднял копьё, но второй схватил того за руку и что-то прошипел в лицо своему соплеменнику. Выругавшись на своём языке, тот нехотя опустил оружие и плюнул себе под ноги. И хоть никто не понял, что именно тот сказал, но доброго пути таким тоном не желают – это уж точно.
– Чего они такие недружелюбные? – поинтересовался Царра у своего товарища, когда деревня осталась за спиной, и дорога начала подниматься на поросшие заснеженными елями холмы.
– Предок короля Варга согнали это племя с его исконных земель, когда ставили Крунеберг. Они ушли на север, подальше, как им казалось, от своих обидчиков, но те пришли и сюда. Бежать им некуда, так и живут, поддерживая себя жаждой мести и пересказывая из поколения в поколение свою беду. Как по мне, так это глупо.
– Желать отмщенья?
– Желать можно, это вполне естественно. Иногда даже и вправду силы даёт. Но делать его основой своей жизни – глупо. У их народа нет будущего, потому что они горюют о прошлом. Им надо думать о дальнейшей своей судьбе, а они только и делают, что оглядываются.
– Но ведь и забывать нельзя.
– Прошлое нас учит, а эти глупцы не желают учиться. Они мечтают уничтожить варгрикцев, даже не задумываясь о том, что исчезнут вместе с ними.
Бахт усмехнулся, вспомнив что-то.
– Да уж. Варг Основатель весьма удивился бы, узнав о том, к чему привёл его поединок с медведем на горе Суллог. Он был священным животным, воплощением божества, которому поклонялись бердары.
– Зачем тогда они поставляют зверей на игрища?
– Наверное, надеются, что будут отомщены, когда сбудется пророчество.
– А оно сбудется?
– Все пророчества сбываются рано или поздно. Иначе, каков же тогда от них прок?
Царра хотел спросить друга, почему тот так уверен, как с вершины холма, через который проходил тракт, раздался крик Ларшода:
– Норгард. Хвала Небу! Люди, мы дошли!
Глава 9. Норгард.
Караван перевалил через вершину и начал осторожно спускаться покатым склоном, густо поросшем старыми липами и елями. Двое путников поднялись последними. Они немного задержались наверху, потому что один из них был поражён открывшимся перед ним видом, а его попутчик с понимающей улыбкой позволил тому насладиться этим мигом. Да и куда было спешить? Вот же он – Норгард!
Затаив дыхание, Царра смотрел на лежащий перед ним город, который гигантской подковой раскинулся на берегах большого залива, повторяя все его очертания.
У воды сгрудились большие двухэтажные здания из камня тёмно-серого и пепельного цветов. От дверей каждого дома, выходивших на залив, в море отходила деревянная пристань, у которой покачивались лодки. Дома поменьше разбегались по всему городу, образуя своими стенами узкие аккуратные улочки. По центру Норнатской Бухты был насыпан каменный причал с высокой башней – Королевская Пристань, предназначенная для больших кораблей, один из которых под ослепительными белоснежными парусами как раз заходил в порт. На причале около пришвартованного торгового судна возились грузчики, и наваленные горы мешков и бочек ожидали отправки за море. Над покрытыми позеленевшей медью крышами вились дымки. На городских стенах прохаживались стражники, а среди россыпи небольших островков виднелись рыбацкие лодки, ведущие свой промысел. Издалека доносился размеренный шум. Царра слушал его, как завораживающую музыку.
– Что это за звук? – повернулся он к товарищу. – Ветер?
– Прибой, – улыбнулся тот. – Голос моря.
– А там что дымит? – Царра показал вправо от них на густые столбы чёрного дыма, что виднелись за городской чертой.
– Это плавильни, а рядом с ними квартал, где живут работники со своими семьями.
– Как интересно… Что же они плавят?
– Медь и олово. Здесь неподалёку рудники. Норгард тем славиться, что снабжает Корону этими металлами, а также ведёт с Вестландом торговлю бронзой.
– Так все трактирные кружки из этих мест? – усмехнулся Царра.
– Естественно. Откуда же ещё им быть?
Друзья начали спуск к побережью, ступая по свежим следам обоза. Колёса телег и копыта тяжеловозов оставили после себя глубокие отметины на перемолотом с грязью снегу, который уже начал таять.
Бахт втянул полной грудью сырой морской воздух.
– Норгард, – сказал он и подмигнул спутнику. – Жемчужина Края Северной Ночи. Ты почти дошёл, мой друг.
Тот радостно улыбнулся. Наконец-то он поговорит с Беррой, о котором только и делал, что слышал от разных людей. На душе было неимоверно легко от приближения к цели своего путешествия. С этим настроением он и вошёл в город.
Прибывший в город обоз остановился у Гостиного Ряда, двухэтажного дома, который фронтальной своей стороной выходил на Торговую Площадь, а задней – на Бухту и Королевскую Пристань. Поставив возы у складских помещений, купцы вышли к помосту перед гостиницей, и Ларшод, взобравшись на него, громко объявил всем присутствующим и о характере привезённого товара и о цене, которую за него просят.
Над площадью поднялся страшный крик. Можно было подумать, что кого-то бьют, но это всего лишь торговый люд принялся обговаривать дела с набежавшими перекупщиками, которые, как осы на пролитый мёд, слетелись на скрип колёс. Сухельпортцы довольно потирали руки, выслушивая предложения, что сыпались со всех сторон. Теперь они могли рассчитывать на справедливую цену, потому что успели к концу навигации.
Дзван получил у Ларшода плату своим людям за охрану. Погибшие на Каменных Воротах не получили ничего, как и молодому купцу никто не вспомнил сгоревший товар. Старик «справедливо» рассудил, что мёртвым деньги ни к чему, а погибли они, спасая и себя. Дзван ничего не ответил на это. Что ты скажешь человеку, у которого кошель вместо сердца? Он забрал деньги, плюнул под ноги караванщику и пошёл со своими людьми гулять в ближайшую таверну. Благо их на набережной было предостаточно. Там Царра и нашёл его сидящим среди шумной разношёрстной толпы.
– О! Мой друг, – пьяным воплем приветствовал его русобородый.
Он помахал рукой сквозь дым десятков трубок, которыми пыхтели матросы с пришвартованных кораблей и мастеровые из порта. Вошедший с улицы Царра закашлялся и еле разглядел в табачном тумане приятеля, что звал его, довольно грубо подвигая по лавке ближайших к нему гуляк.
– Иди скорее к нам! – кричал русобородый. – Выпьем за славный город Норгард! Стоять ему три сотни лет и тысячу по десять! Такого превосходного вина и пива нет нигде более под Небом!
Царра пробрался между галдящими посетителями и подсел к Дзвану.
– Ты где остановился? – спросил он приятеля, который еле сидел от выпитого.
– Прямо здесь и остановился, – коротко хохотнул тот, обведя пальцем вокруг себя. – Хорошее место. Мне нравиться. Может, и ты к нам присоединишься?
– Нет, спасибо. Я лучше в Гостином Ряду, как и все.
– С Бахтом? – заплетающимся языком спросил бывший купец, с трудом глянув на собеседника и снова уперев помутневший взгляд стол.
– Его нет. Как только прибыли, он уехал по своим делам, – пожал плечами Царра. – Куда не сказал.
– Уехал, – вздохнул русобородый. – Жаль. Хотел у него поинтересоваться…
– О чём?
– А, не важно, – махнул рукой Дзван и, налив собеседнику вина, сказал. – Выпей со мной, дружище.
Царра взял кружку и, чокнувшись с приятелем, пригубил. Его собеседник выпил залпом и, вытерев рукавом рот, весело подмигнул товарищу:
– Ну, как тебе? Нравиться?
– Да уж, необычное, – ответил тот, гримасой похвалив крепость напитка. – Это что, вино?
– Да. Заморское, – сказал купец, многозначительно подняв указательный палец. – Креплёное. Удивительная вещь! У нас есть поселение виноградарей, которых правитель Сухельпорта пригласил из-за моря, чтобы те производили его на продажу. И хоть секрет производства они хранят тщательно, один знакомый винодел мне рассказывал, как его приготавливают. И что удивительно, в наших кабаках его не купить.
– Отчего?
– Всё везут в Норгард. Фернланнцы его очень ценят и закупают для корабельного люда… Так вот. Ты послушай. Когда сок ещё бродит к нему добавляют перегонное вино… То, которое я на Каменных Воротах сжёг. Помнишь?
– Конечно, помню. Как не помнить.
– Ты помнишь… А они забыли уже…, – сквозь сцепленные зубы процедил Дзван и сплюнул на пол. Он налил себе ещё вина, выпил и, напряжённо поморщился, вспоминая то, о чём говорил. Надеясь на подсказку собеседника, он вопросительно посмотрел на него.
– Заморское, – тот показал на свою кружку. – Вино.
Русобородый с усмешкой продолжил:
– Да, да… Точно… И брожение прекращается. Получается такая вот чудесная вещь.
Его рассказ прервал голос у них за спиной:
– Уважаемый, это ты ищешь Берру?
Царра удивлённо обернулся. Перед ним стоял невысокого роста жилистый старик. Судя по всему, моряк, потому что кожаная куртка его пахла морем и табаком. Зажатая в жёлтых зубах курительная трубка, с которой незнакомец, видимо, никогда не расставался, ходила вверх вниз при разговоре, и из-за этого речь его была немного неразборчива, потому что говорить ему приходилось, выталкивая слова через чуть приоткрытый левый уголок рта.
– Так это ты, уважаемый? – повторил свой вопрос старик, выдохнув клуб дыма.
Из-под широких полей шляпы синие, как море, глаза пристально изучали собеседника. Просоленное и выдубленное северными ветрами лицо незнакомца было бесстрастным, словно вырезанным из камня.
– Да, это я, – кивнул Царра. – Но откуда, почтенный, ты…?
– Неважно, – оборвал его моряк и, склонившись к нему, тихо сказал: – Завтра на рассвете будь на мостках таверны «У Старого Причала».
– Где это?
– Найдёшь. И постарайся не опаздывать. Я долго ждать не буду.
С этими словами он исчез в табачном дыме. Царра провёл взглядом его широкополую шляпу, из-под которой виднелись собранные в хвост пепельного цвета волосы и задумчиво погладил подбородок. Щетина уже изрядно отросла, и щетиной её можно было назвать лишь условно. Бородка, как у Бахта. В пути то он не брился, потому, как нечем было.
– Слушай, Дзван, – толкнул Царра задремавшего купца. – Дзван!
– Чего надо? – вкрай захмелевший русобородый поднял голову и уставился на него, будто не узнавал.
– Где мне бритву взять?
– Чего?
– Бритву, говорю мне надо. Побриться хочу.
– Это ты к брадобрею сходи, – пробурчал Дзван и мотнул головой куда-то в сторону. – Там цирюльня на Торговой Площади, справа от Гостиного Ряда.
– На Торговой Площади, справа от Гостиного Ряда, – повторил Царра и встал из-за стола. – Понятно. Спасибо.
– Ага, у Гостиного Ряда, – оскалился русобородый и с пьяной улыбкой стукнул кружкой по столу, расплескав вино.
Он сорвался на крик, грозя непонятно кому.
– Я им всем покажу. Шакалы подлые. Они ещё вспомнят меня!
Кто-то бросил обидное слово расходившемуся купцу, требовали угомониться, в ответ Дзван взревел. Швырнув кружкой в сторону, откуда доносились крики, он через стол ринулся на обидчика. Началась потасовка, арбалетчики оттащили своего командира, а Царра постарался уйти побыстрее, чтобы не участвовать в пьяных разговорах. Хуже нет, чем разнимать двух перепивших буянов – получишь ни за что, ещё и виноватым останешься.
Он вышел на улицу. Приятно было после духоты трактира вновь вдохнуть морского воздуха. Царра улыбнулся звёздному небу и по кривым улочкам пошёл к Торговой Площади. Поход в цирюльню он решил отсрочить. Сегодня уже поздно, а завтра ему некогда. Завтра он едет к Берре.
«Скорее бы завтра», – подумал Царра, и улыбнулся, вспомнив слова Бахта.
От служки в Гостином Ряду он узнал, где находится таверна «У Старого Причала» и, выпив вина, отправился ночевать.
Глава 10. Остров Берры.
Ночь Царра провёл беспокойно. Поначалу он ворочался, после урывками засыпал, но, едва провалившись в тяжёлую пустоту, сразу же просыпался. Никого в ней не было, только он один. Хотя, нет, был ещё кто-то, но этого второго он не видел, лишь всем существом ощущал его присутствие. Окончательно он проснулся, когда небо начало сереть, а солнце собиралось покинуть своё лежбище, свитое из густого тумана.
Царра умылся, быстро собрался и выскочил из Гостиного Ряда. На улицах не было ни души, горожане ещё досыпали в тёплых кроватях, даже печи не начинали топить. Только слышен был прибой, да тревожили предрассветный покой ленивые перекликивания стражников на городской стене. Хиск громко заржал, видимо, почуяв своего седока. Тот завернул в конюшню, ласково погладил вороного по шее, поправил на нём попону и направился к таверне «У Старого Причала».
Как и было сказано служкой, он нашёл её на краю Норгарда, в правой его части, там, где городская стена на сто шагов уходила в море. У деревянных мостков таверны покачивалась на волнах небольшая парусная лодка, а в ней сидел вчерашний незнакомец и курил свою неизменную трубку. Он приветственно помахал рукой, завидев приближающегося Царру. Тот вежливо кивнул:
– Доброе утро, почтенный.
– С этим можно поспорить, – хмуро пробурчал моряк и кивнул на верёвки, которыми нос и корма были привязаны к столбам причала. – Отвязывай и пойдём.
Его спутник без лишних расспросов ослабил узлы и запрыгнул в освобождённую от плена суши лодку. Седой моряк принялся управляться с латаным треугольным парусом и, быстро поймав попутный ветер, их судёнышко понеслось навстречу островам, выплывающим из предутреннего тумана.
Царра сидел у мачты, прислонившись к ней спиной, старик – на корме у руля. Оба молчали, предоставив право говорить ветру и волнам, с плеском бьющихся о просмоленные борта. Путник наконец-то решил нарушить молчание и, обернувшись к кормчему, спросил:
– Откуда, почтенный, ты знаешь, куда мне надо?
– Я долго живу, и многое знаю, – не выпуская трубку изо рта, ответил тот, пристально глядя на собеседника, и добавил. – Очень многое,… сын Ларвая.
Царра опешил, но решил не допытываться о том, откуда тот знает его имя, захочет – скажет сам. Моряк впервые улыбнулся, видя смущение своего спутника, но тут же потушил улыбку.
– Не бойся, доставлю к цели без задержек, – пыхнул он густым облаком дыма.
Царра хмыкнул, крепче сжал ножны и, закутавшись в плащ, разглядывал медленно приближающиеся острова. Качка и бессонная ночь сморили его, и он сам не заметил, как задремал, провалившись в сладкую тьму, из которой его вскоре снова бесцеремонно вырвали.
Высокая волна ударила о борт, обдав спящего ледяной водой. Он вытер мокрое лицо и огляделся по сторонам. Мимо проплывали скалистые островки, поросшие кустарником и редкими деревьями. Солёные пенные брызги перелетали через борта, смывая остатки сна.
– Проснулся? – с усмешкой буркнул моряк и, не дожидаясь ответа, кивнул на деревянный ковшик, что валялся возле мачты. – Теперь поработай немного.
Не совсем понимая, что к чему, Царра посмотрел на дно лодки и увидел, что его сапоги по щиколотки находятся в воде. Он молча принялся выбирать её, выливая обратно в море, пока не стал шкрябать по доскам.
– Лодка старая, – объяснил моряк, внимательно наблюдая за работой своего спутника. – Давно уже заново надо засмолить.
– Почему до сих пор этого не сделал?
– Да всё как-то некогда.
– Из-за этого «некогда» можем на берег не вернуться, – буркнул Царра.
Справившись с вычерпыванием, он отложил в сторону ковшик и, щурясь, смотрел на игру отражений среди волн. Солнце уже взошло и готовилось начать ежедневный свой путь по небосводу.
– Редкая погода в здешних местах, как для этого времени года, – старый кормчий кивнул на взошедшее светило. – Ты, должно быть хороший человек, раз наше море встречает тебя таким солнечным днём.
– Просто совпадение, – улыбнулся Царра, смущённо пожав плечами. Что ни говори, а всё-таки приятно, когда говорят, что ты чем-то особенный. Вряд ли есть хоть один из живущих на земле, которого хотя бы единожды не посещала эта мысль.
– Совпадение, – буркнул себе под нос моряк и возмущённо обратился к невидимым слушателям. – Вы только послушайте его. Это же надо? Просто совпадение. Сказать же такое!
– Что не так?
– Не бывает в этой жизни совпадений, парень. А уж «просто совпадение» – это и подавно вещь в этом мире невиданная.
– Пусть будет так, – согласился Царра, из-за уважения к сединам незнакомца не споря с ним. Да и не очень-то хотелось вести мудрёные беседы сейчас, когда он был совсем близко от цели своего пути. Он только спросил:
– Долго ещё плыть?
– Не плыть, а идти, – поправил моряк и кивнул в сторону острова прямо по носу. – Вот он, дом Берры. Уже подходим.
Царра вцепился взглядом в кусок суши, к которому несла его лодка. Небольшой и ровный, как трактирный стол, с почти отвесными берегами, цвет которых был удивительно непохож на повсеместно встречающийся здесь чёрный и все оттенки серого. Скалы острова были какого-то светло–пепельного цвета, а местами ослепительно белые. Растительности на них было мало, лишь в верхней части сухая трава волнами вторила морю, а посредине острова раскинул свои ветви толстый, низкий дуб. Один-одинёшенек.
Они обогнули остров и нашли небольшой ровный участок берега, словно нарочно предназначенный для того, чтобы к нему причаливали. Именно к нему седой кормчий направил своё судёнышко, и, когда оно с шумом зарылось килем в прибрежную гальку, Царра первым ступил на твёрдую землю. Вместе со своим провожатым он втащил нос лодки на берег. Старик присел на камень, старательно отшлифованный морем и ветром. Кряхтя, он вытянул затёкшие ноги. Его спутник выжидающе посмотрел на него.
– Ну, что стоишь? – спросил тот, доставая кисет.
– Дальше что?
– Дальше? – моряк впервые за утро вынул трубку изо рта и указал искусанным янтарным мундштуком наверх. – Тебе туда.
Царра поглядел в направлении, куда указывала рука провожатого, и удивлённо переспросил:
– Туда?
– Угу, – кивнул лодочник, набивая трубку. Он снова зажал её в зубах и принялся высекать искру на отсыревший трут. Бурча негромкие проклятия, он перебирал волокна в поисках тех, что посуше, пока тонкая струйка дыма не завилась змейкой.
Царра вздохнул, подошёл к вертикальной и практически гладкой гранитной стене. Он осторожно потрогал её и оглянулся на старика.
– Давай, давай, сын Ларвая, – усмехнулся тот, наконец-то, прикурив и запыхтев своей трубкой.
– Я же не птица, уважаемый. Крыльев у меня нет.
– Без сомненья, ты не птица. И крыльев у тебя за спиной я не вижу, но Берра живёт наверху, и другого пути к нему нет. Можешь, конечно, не лезть туда. Тогда пойдём обратно пока море спокойно, – равнодушно пожал плечами седой моряк и издевательски ухмыльнулся сквозь облако дыма.
Царра отрицательно покачал головой и примерился к скале, прощупывая её. Она была гладкой с едва заметными трещинами, почти зеркально ровной. Он даже мог бы побриться, глядясь в эту скалу.
– Мда-а-а, – озадаченно протянул он, поглядев вверх.
Под сапогом что-то хрустнуло, и он посмотрел себе под ноги. Из-под гладких камешков пустой левой глазницей на него глядел, побелевший от времени человеческий череп. У подножья скалы лежал меч, сквозь остатки кожаных ножен, являя миру свой изъеденный морской солью клинок. Царра вопрошающе посмотрел на моряка. Тот только театрально развёл руками:
– Не повезло бедолаге. Бывает.
Царра обречённо вздохнул, потёр ладони и выбрал место для подъёма там, где было за что уцепиться. Затем, сняв плащ, он аккуратно свернул его и положил на землю, рядом поставил сапоги.
– Меч оставь, мешает ведь, – лениво посоветовал моряк. Поудобней расположившись на камне, он наблюдал за всеми приготовлениями Царры.
– Ну, уж нет, – прошептал тот и, закинув ножны за спину, потихоньку полез наверх.
Он нащупывал мало-мальски подходящий выступ, цеплялся за него кончиками пальцев, и подтягивался всем телом, прильнув к граниту. Словно ящерица, он карабкался по скале.
Но не всегда его путь лежал прямо вверх. Иногда приходилось, рискуя сорваться, идти вдоль стены, пока снова не попадался подходящий выступ, чтобы ещё на пару подтягиваний приблизиться к верхней кромке.
Царра не знал, сколько времени он уже взбирается, но усталость стала напоминать о себе, довольно непрозрачно намекая, что затягивать с восхождением не стоит. Сердце бешено колотилось, во рту пересохло, вспотевшие ладони скользили, а до верхушки оставалось всего ничего – на длину меча. Совсем близко. Вот только зацепиться было не за что. Он видел над собой волнующиеся осенние травы, мог даже почувствовать их тонкий запах. Да что толку! Гладкая скала не давала возможности взобраться и гнала его вдоль края, пока не попался куст, росший у самой кромки, и чьи корни раскололи её, образовав сеть крупных трещин. С их помощью обессиленный Царра втащил себя наверх и, тяжело дыша, повалился на спину.
Холодный ветер трепал высохшую траву. Он слушал её шелест, от усталости и перенесённого напряжения совершенно забыв о цели своего восхождения. Прямо над ним раскинулось синее-синее небо, редкость в этих краях, если верить странному моряку, который сидит сейчас внизу. Крикнуть ему что ли, чтобы знал, что такой скалой сына Ларвая не напугаешь? Он довольно улыбнулся и закрыл глаза. Всётаки он сделал это – залез на неприступную скалу в отличие от того неизвестного бедняги, чей череп выбелили волны и солёный ветер.
Царра открыл глаза и то, что он увидел, заставило его сердце сжаться. Закрыв собою половину неба, над ним склонилась огромная волчья морда. Заметив испуг на лице человека, зверь, оскалил белые клыки и глухо зарычал.
– Оставь его в покое, Марг! – послышался спокойный, но грозный окрик. – Не время.
И хищник, недовольно заурчав, отступил от человека.
Царра вскочил на ноги и увидел старика, к которому послушно побрёл волк, мгновение назад собиравшийся вцепиться ему в горло. Хотя слово вцепиться едва ли здесь подходило. Прав был Радгар, для такой пасти телёнка перекусить, как человеку яблоко надгрызть. Рядом со стариком, сидевшим под деревом на одном из двух плоских камней, лежал второй волк и лениво зевал.
Царра лёгким поклоном поприветствовал старца. Тот молча кивнул и жестом пригласил его подойти, присесть напротив. Колючим, ледяным взглядом он изучал своего гостя, словно хотел заглянуть тому прямо в сердце.
«Хотя, если бы хотел, не отгонял бы того милого пёсика», – усмехнулся Царра, настороженно наблюдая за зверем улёгшимся у ног своего хозяина.
Берра, а это был именно он, улыбнулся понимающе и успокоил подошедшего к нему человека:
– Не бойся парень, Марг тебя не тронет.
– Хм. Марг…, – удивился тот. – Не знал, что у диких зверей есть имена.
– Всем и всему есть имя…, – ответил его собеседник.
– Как же второго зовут? – поинтересовался гость, осторожно присев на камень, который оказался тёплым, словно с него только что кто-то поднялся.
– Второй – это Танхо, – улыбнулся старик, слегка качнув головой в сторону всё также лениво лежащего под деревом волка. – Брат Марга.
– Брат?
– Да, брат. Причём родной. Они давно у меня живут. С самого… начала, пожалуй.
Старик замолчал, пристально вглядываясь в лицо своего собеседника, и уверенно сказал:
– Ты – сын Ларвая.
Царра кивнул. Он уже не удивлялся. Все эти таинственные встречи на его пути, казалось, приучили его спокойно воспринимать подобного рода заявления.
«Подумаешь, имя знает, – хмыкнул он про себя. – Я за другим сюда пришёл».
Словно услышав его, старик улыбнулся:
– Спрашивай, парень
Тот чуть было не подавился своим сердцем, которое подскочило к самому горлу и там судорожно забилось. Наконец-то! Вот сейчас он спросит и…
И совершенно неожиданно для самого себя сказал:
– Как Вы тут живёте, уважаемый? На этом острове. Один.
– Ты, видно, запамятовал, кто я, – улыбнулся старик. Его необычайно развеселил вопрос гостя. – Или, скорее всего, не подозреваешь о том, с кем говоришь.
«Ох, и надо же было такой дурацкий вопрос задать!» – безмерно смутился Царра. Старик хитро прищурился, глядя на замешательство гостя. Что ж, парня можно понять. Не каждый день бывают подобные встречи.
– Мы живём здесь очень давно, сын Ларвая. И это наш остров. Да, Марг? – Берра потрепал волка по загривку. – Мы родились вместе с вашим миром, когда кипящие волны подняли со дна эти скалы. Здесь мы отдыхаем от людей. Когда же настаёт зимняя ночь и мороз сковывает бухту Норнат льдом, мы отправляемся на охоту.
– Море замерзает?
– Не часто, но – бывает. Правда, для этого нужна особая зима. Такая, когда замерзают не только морские воды, но и человеческие сердца… И остывшие души превращаются в куски синего льда.
Царра облизнул пересохшие от волнения губы и, наконец-то, отважился спросить старика о том, из-за чего, собственно, и совершил такое долгое путешествие:
– Уважаемый, я ищу Место Без Времени. Мне говорили, что Вы знаете дорогу к нему.
– Я знаю, – кивнул Берра, и его собеседник напрягся, ловя каждое слово.
Старик медленно повторил:
– Да, я знаю.
– Куда же мне идти? – нетерпеливо вскрикнул Царра.
Седобородый усмехнулся и покачал головой:
– Знать свой Путь и идти по нему – всё одно, что идти и не знать.
Царра надеялся получить исчерпывающий ответ. Именно за таковым он пришёл и был немного озадачен услышанным. Снова загадки.
– Куда же идти? – настойчиво повторил он свой вопрос.
– Иди в Крунеберг, стольный град Варгрика, – сказал Берра. – Там ты узнаешь, куда дальше держать свой Путь.
– Откуда? Как узнаю? У кого?
– Сколько вопросов! Надо же, – усмехнулся старик, в прищуренных глазах которого блеснула тень смеха.
– Как тут без вопросов обойдёшься? – с лёгкой иронией хмыкнул его собеседник. – И так иду почти вслепую.
– Ты хочешь, чтобы тебе дали свечу…
– Не отказался бы, если честно.
– Но она не покажет Путь, лишь осветит его.
– Как же мне быть?
– Ищи знаки, сын Ларвая.
Царра был безмерно разочарован и совершенно не пытался это скрыть. Не то это было, что ожидал он услышать. Совершенно не то. Но и продолжать разговор было бессмысленно, старик, видимо, сказал всё, что хотел.
– Благодарю, почтенный, – гость решительно поднялся с камня.
Седобородый снисходительно улыбнулся:
– Не всегда нам говорят то, что мы хотим услышать… и, не всегда мы слышим то, что нам хотят сказать.
Его собеседник равнодушно пожал плечами и собрался было уйти тем же путём, что и пришёл, а именно, направился к краю, через который забрался сюда, наверх. Берра остановил его, показав рукой на противоположный край:
– Сын Ларвая! Тебе сюда.
Тот осторожно подошёл к указанному месту и увидел пологий склон с прорубленными в скале ступеньками, которые вели к морю. На немой вопрос в глазах гостя Берра с улыбкой сказал:
– Спускаться всегда легче, парень. Хотя бывает, что и подниматься тоже, если быть немного внимательней.
Царра горько засмеялся, вспомнив, как рисковал жизнью, забираясь по отвесной скале. Да уж, злая шутка. Особенно если вспомнить череп у подножья скалы.
– Забавно, почтенный. Ничего не скажешь, – хмыкнул он. – Почему же сразу мне не показали лёгкий путь?
– Он был под самым твоим носом, – с наигранным удивлением усмехнулся старик. – Кто же тебе виноват?
– Но ведь можно было подсказать? Намекнуть, в конце концов! Вы ж это так любите. Откуда мне было знать?
– Ну, теперь-то ты знаешь. И, надеюсь, запомнишь урок.
– Это уж точно, почтенный. Спасибо за науку.
– Добрый Путь.
– Что же, если это всё… Прощате, уважаемый.
Царра ступил на лестницу и собрался уходить, когда старик окликнул своего гостя:
– Подожди немного.
И с таинственным выражением лица поманил его пальцем. Тот вернулся, и седобородый, загадочно щурясь, сказал:
– Я скажу тебе ещё одну вещь. Запомни её хорошенько.
– Какую же?
– Порой, ступая за порог, ты и не знаешь, что уже вернулся.
– Как это может быть? – пожал плечами Царра.
– Только так и может. Теперь всё. Ступай, сын Ларвая.
И пока тот шёл вниз, старик стоял наверху, и ветер развевал седую длиною до пояса бороду. По бокам от него сидели Марг и Танхо. Волки урчали, глядя на уходящего гостя. Берра погладил их по загривкам и ласково сказал:
– Вы ещё встретитесь с ним. И, клянусь Временем, это будет замечательная встреча.
Быстро спустившись, Царра оказался у того самого места, где они причалили и откуда он начал своё восхождение. Только каменную лестницу закрывал собой огромный выступ, выдававшийся в море. Он обошёл его, для чего ему пришлось по шею зайти в ледяную воду, и вышел к лодке. Моряк всё также сидел на камне и дремал, даже во сне попыхивая своей трубкой. Дрожа от холода, Царра посмотрел на скалу, по которой лез и тихо присвистнул, прикинув какой путь он проделал. Седой лодочник открыл глаза и, как ни в чем ни бывало, спросил:
– Пришел, наконец-то? Заждался я тебя…
– Зато мне скучать не пришлось.
– Давай быстрей шевелиться. Уже темнеет, надо домой идти.
Царра открыл, было, рот, чтобы сказать ему всё, что он об этом думает, но промолчал и, натянув сапоги, завернулся в плащ. Всё-таки далеко не лето было на дворе.
– Подсоби-ка, – попросил моряк, и они вместе столкнули лодку в воду. Вслед за своим провожатым Царра забрался в неё и устроился у мачты. Видя, что его спутника бьёт озноб, моряк протянул тому стеклянную флягу:
– Выпей-ка для согреву.
– Что это?
– Вино перегонное. Не бойся, парень. Пей смелее.
– Чего мне бояться? – пробормотал Царра.
Он вытащил пробку зубами и сделал два больших глотка, поперхнувшись от обжигающего тепла, скользнувшего по горлу. Стерев брызнувшие слёзы, он под смех моряка сделал ещё пару глотков и вернул флягу.
– Спасибо, – выдавил он из себя, чувствуя, как внутри всё горит, и укутался в плащ, стараясь сохранить тепло. Красное солнце наполовину скрылось за морской гладью. Короткий осенний день пролетел незаметно, и бархатные сумерки спускались на Край Северной Ночи. Вдали по носу судёнышка на горизонте виднелась крохотная жёлтая звёздочка. Она мерцал то, затухая, то вновь ярко вспыхивая.
– Маяк Королевской Пристани, – пояснил старик, видя, как его попутчик разглядывает её. – На его свет корабли приходят в Норгард, если ночь застигает их в море.
– Как свеча во тьме, – прошептал Царра.
Лодка летела по поднявшимся к вечеру волнам Норнатской Бухты, мимо её пустынных островов, на которых виднелись утлые строения из необработанного камня и старых досок – летние укрытия рыбаков. Царра думал о своей встрече с Беррой, старый моряк тоже молчал. Говорить, собственно, было не о чем. Так и добрались до таверны «У Старого Причала». Когда пристали к берегу и накинули верёвки на столбы, Царра протянул моряку серебряную крону. Тот удивлённо посмотрел на него, словно он сделал какую-то невиданную людьми глупость.
– Спрячь свои деньги, сын Ларвая, – буркнул седой лодочник, и, возмущённо пыхнув на прощание густым облаком дыма, развернулся, чтобы уйти.
– Спасибо, уважаемый! – крикнул вслед ему Царра, но моряк, не ответив, пропал в тёмном переулке.
Северная ночь спустилась на Норгард. В окнах мерцали свечи и масляные лампы, на перекрёстках и на стенах домов зажглись факелы, пламя которых трепетало под порывами ледяного ветра. Спасаясь от холода, Царра быстро прошёл по узким улочкам к Гостиному Ряду и первым делом зашёл на конюшню.
– Кормил? – строго спросил он разбуженного им служку.
Тот перепуганно кивнул:
– Кормил и поил, уважаемый. Только…
– Что «только»?
– Чуть не зашиб он меня.
– Иди-ка сюда, – подозвал его Царра и положил в грязную ладонь крону, которую почему-то не захотел брать моряк. – Возьми вот, за заботу о моём коне.
Мальчишка засветился от счастья и зажал монету в грязном кулаке, кланяясь щедрому постояльцу.
– Скажи, чтобы камин в моей комнате разожгли, – попросил тот и, когда служка умчался выполнять его просьбу, медленно пошёл в гостиный зал. Там он застал знакомых купцов, весело праздновавших удачную сделку. Они продали всё, что привезли и, закупив олова и пушнины, готовились отправляться в Крунеберг. Не задерживаясь с ними, Царра прошёл наверх, в свою комнату, по пути заглянув на кухню, чтобы купить бутылку вина, лепёшку и тарелку с варёной курицей. Едва он зашёл к себе и, переодевшись, развесил у зажженного служкой камина так и не просохшую до толку одежду, как в дверь уверенно и настойчиво постучали.
Глава 11. Снова вместе.
– Кто там ещё? – недовольно пробурчал Царра и отворил дверь, на ходу отхлебнув из бутылки. Он поднял огарок свечи, чтобы осветить лицо незваного гостя, и поперхнулся от неожиданности.
Сияя своей неизменной улыбкой, на пороге стоял его товарищ.
– Еле нашёл тебя, – сообщил он, проходя в комнату мимо остолбенелого друга, который ладонью спрятал пламя свечи от резкого порыва воздуха.
– Дверь прикрой, – сказал хонанд, став посредине тесной горницы. Он осмотрелся по сторонам и, со смехом указав на одежду у камина, спросил:
– Постирался что ли?
– Нет, искупался, – пошутил Царра, прикрывая дверь. Он несказанно обрадовался возвращению Бахта.
Тот кивнул на бутылку:
– Вино?
После утвердительной улыбки хонанд протянул руку.
– А ну дай-ка.
Он сделал большой глоток из горла и прицокнул языком, смакуя терпкую жгучесть.
– Ух, ты! Креплёное. В самый раз для этих мест.
– Ты где был, бродяга? – Царра хлопнул товарища по плечу.
– Да так, по городу гулял, – уклончиво пояснил тот. – Решал дела кое-какие.
– Ну, и как? Решил?
– Решил.
– Вот и чудно. Тогда садись, покушаем. Расскажу, что со мной сегодня было.
– Что же такое с тобой сегодня было?
– С утра и до сего момента, с незнакомым мне моряком ходили мы на лодке к острову Берры. Загадочный такой старик…
– Берра?
– Какой Берра? Моряк этот! Сам меня нашёл в трактире. Кто ему сказал, кто я и кого ищу?
– Сказал кто-то, наверное ...
– Весь день со мной провёл и денег не взял за провоз. И всё, знаешь, загадками да намёками говорил.
Бахт хмыкнул и приподнял брови, отрывая себе часть лепёшки. Он положил на него кусок куриной грудки и, облизнув пальцы, настороженно посмотрел на замолкшего вдруг товарища.
– Ну, и что он тебе говорил? – спросил он у него.
– Моряк? – тот явно потерял нить разговора.
– Берра!
Царра разочарованно махнул рукой:
– Сказал, что знать путь и идти по нему всё равно, что идти и не знать.
– Знать и идти всё равно, что идти и не знать, – задумчиво повторил Бахт, отпил из бутылки и передал другу. – И это всё?
– Всё. Если не считать, что мой провожатый загнал меня на скалу, по которой я полдня пролазил, – усмехнулся Царра. – В то время, когда совсем рядом, представь себе, сразу за выступом была готовая лестница, которая прямиком наверх выходит. Иди себе совершенно спокойно, не рискуя разбиться о камни.
– Ну, это старая шутка, – улыбнувшись, прошептал сам себе хонанд.
Его товарищ как-то рассеянно посмотрел на него и переспросил:
– Что?
– Да, так, пустяки, – увильнул он от ответа и перевёл тему в другое русло. – Ты что теперь делать намерен?
– Пойду в Крунеберг, наверное. Ничего другого мне не остаётся, раз уж никто не в силах толком показать дорогу в Безвременье. Берра сказал искать знаки, значит, буду искать.
– Значит, варгрикская столица, – повторил Бахт, задумчиво почесав бородку. – Звучит заманчиво.
Затем, он словно придумал что-то, и, отхлебнув вина, решительно объявил:
– Поедем вместе, дружище.
– Ты это серьёзно? – взбодрившись, спросил Царра. Он немного подозрительно посмотрел на него, словно боясь разочароваться в неожиданной удаче. На что хонанд наигранно возмутился:
– Когда я шутил? Скажи мне, пожалуйста.
Его товарищ усмехнулся:
– Если я начну вспоминать, мне придётся пересказать все наши разговоры с того самого момента, когда мы познакомились.
Он был прав. Попутчик ему попался весёлый. Шутил постоянно, даже если речь вёл о вещах, которые у людей с улыбкой не вязались. Человеку незнакомому порою было невдомёк, говорит ли его собеседник всерьёз или шутит. Даже друзья и те иногда терялись. Но Царра к этому уже привык.
– Тогда не будем тратить Время, – засмеялся хонанд.
– Я рад, что ты пойдёшь со мной. Но что тебе до Крунеберга, мой друг? Снова дела какие-то?
– Если честно, то – да.
– Это очень хорошо. Я уж думал, что придётся одному ехать.
– Ну, куда ж я тебя отпущу? – проворчал хонанд. – Пропадёшь ведь.
– Пропасть – не пропаду, но поговорить будет не с кем, – улыбнулся Царра.
Его друг согласно закивал, объедая куриную ножку:
– Это ты правильно сказал, дружище. Поговорить с ближним – действительно важно. Ведь многие люди большую часть времени молчат. Представляешь? Молчат. Имея бесценнейший из всех нам Небом посланных даров.
– Это ты о языке?
– О Слове, друг мой. О Слове. Слово – удивительная вещь. Оно творит миры, спасает и губит, калечит и лечит, жить заставляет, а может даже и убить.
– Как это – убить?
– Очень просто. Наши слова обладают невиданной силой и являются частью тебя самого. Вспомни хотя бы… да хоть Злату вспомни. Как она говорила?
Царра подумал о любимой и согласно кивнул.
Да, тысячу раз прав хонанд.
Слова, что говорит человек, являются такой же частью его, как сердце, глаза или руки. Злата обладала мягким голосом, таким тихим и чистым, словно ручей, который бежал меж камней за их домом. Когда она его звала, казалось, что она нежно гладит его по щеке. Даже весенний ветер не сможет нежнее.
Да, тысячу раз прав хонанд.
– И вспомни тех сборщиков податей, которых ты упокоил на постоялом дворе у Радгара, да будет добрым к его имени Время.
От неприятных воспоминаний Царра поморщился. И зачем собеседник напомнил ему о тех негодяях? И о бедном трактирщике.
Пристально наблюдая за реакцией товарища, Бахт продолжал:
– Такие люди, на вроде тех ратников, говорят так, будто грязью в тебя бросают или плюют в лицо, всё едино.
– Это точно, – кивнул Царра.
– Бывают слова, что острее кинжала и сильнее самого смертоносного яда! Такие убить могут не хуже настоящего клинка и отравы. Бывают сладкие, как мёд и, словно бальзам, душу лечат. По-разному бывает. Зависит от того, каков сам человек, а слова его – это даже не часть его. Он сам в них.
Царра допил вино и как-то отрешённо посмотрел на пустую бутылку. От выпитого и услышанного зашумело в голове. Истома окутала нежно, обняла за плечи и стала валить на кровать. Он протяжно зевнул:
– Устал я, дружище. Дай отдохну после поездки.
– Конечно, конечно, – хонанд встал с лавки. – Ты отдохни, как следует, отдохни. Я покамест пойду, пройдусь по знакомым. К торговому люду заскочу, узнаю, когда они уходят на Крунеберг.
– Да, ты узнай, узнай, – Царра устало стянул сапоги и прилёг на кровать, укрывшись с головой. – Узнай, а после меня разбуди.
– О чём разговор. Отдыхай.
Хонанд тихо выскользнул из комнаты, а его друг закрыл глаза и попытался заснуть, только сейчас заметив, что тело ломит, и лёгкий озноб заставляет кутаться в одеяло. Ничего не хотелось делать. Тоска навалилась на грудь, его путешествие показалось таким глупым и бессмысленным, что захотелось расплакаться. Он вспомнил разговор с Беррой и кисло улыбнулся – «Чудной старик!» Наговорил таинственной чепухи и отправил в варгрикскую столицу. Почему никто из них толком сказать не может куда идти, а всё темнят? Ему надо Злату найти, а не их загадки разгадывать.
С горем пополам, дрёма взяла верх, и путник забылся сном. Но и в нём он не нашёл отдохновения. Беспокойная душа его металась в тяжёлых сновидениях.
Он видел себя в незнакомых горах стоящим на одной из вершин. Из тьмы на него выплыл Берра и, вперив в его глаза свой колючий взгляд, назидательно поднял указующий перст.
– Читай знаки, сын Ларвая, – прошептал он. – Мир говорит с тобой. Научись его слышать.
– Я стараюсь… Но…
Берра приложил тонкий палец к губам и показал рукой куда-то за спину своему собеседнику. Тот обернулся и увидел каменный стол – мраморная плита на двух ровных камнях. За ним в просторном кресле, вырубленном из огромного куска скалы, сидел седой старик. В белых одеждах, с заплетённой в косички бородой он казался похожим на Бархлика, словно старший брат. Загадочный старик был занят тем, что, в свете оплывшей свечи макал заточенную палочку в чернильницу из горного хрусталя и, склонившись над бумажным свитком, аккуратно выводил строчку за строчкой.
Снедаемый любопытством, Царра подошёл к седобородому и осторожно заглянул через плечё в его свиток. Витиеватые письмена были ему непонятны, и то, что значили они – тайна. Задумчиво покусывая кончик калама и тихо шепча про себя, старик снова и снова перечитывал написанное, словно хотел убедиться, что всё верно, и ничего не упущено.
– Мир для тебя, а ты – для мира, – пробормотал он, и, прислушавшись к голосу горного ветра, закивал с улыбкой. – Да-да. Звать его будут Бадварай.
Седобородый записал свои слова и продолжил. Он бормотал имена и повторял обрывки фраз, словно говорил от лица людей неизвестных тому, кто слушал его.
– Осеннее солнце должно быть тёплым, – бурчал старик. – Надо будет сказать об этом Сайару… И то, что ночь досталась им… эх, самая короткая из всех – действительно жаль. Но что поделаешь! Не мне, не мне решать… не мне… а жаль…
Он ещё что-то говорил, только Царра всего не расслышал. Он не понимал, где он и что делает в этом месте. Хотел повернуться к Берре, но вдруг вздрогнул, расслышав в вое ветра – «Порой, ступая за порог, ты даже и не знаешь, что уже вернулся». От этих слов его бросило в жар и перехватило дыхание. Ещё больше он опешил, когда из уст старика в ряду прочих имён сорвалось имя Златы. Задыхаясь от биения сердца, он приблизился к таинственному писцу и расслышал, как седобородый, макнув калам в чернила, принялся выводить вязью строчку, диктует сам себе, – «Он взял её протянутую руку и ушёл в Место Без Времени».
– Скажи мне, почтенный! – вскрикнул Царра и рванулся к таинственному писцу. Но тот, не замечая ничего, продолжал неспешно выводить слова на бумаге. Гость был незрим для него, как и ветер, которого тот тщетно пытался перекричать.
– Скажи мне, почтенный! Я ищу…
У него поплыло перед глазами. Сдавило грудь, словно на неё положили тяжёлый камень. Он стал задыхаться и проснулся от собственного кашля. Открыл глаза и увидел над собой обеспокоенное лицо хонанда.
– Бахт, – прохрипел он, схватив того за руку. – Бахт, я видел… видел… я слышал… он говорил…
– Видел, слышал, говорил, – успокаивающе сказал тот и, положив ладонь на лоб товарища, сказал кому-то в сторону. – Так и есть. Жар.
– Я видел…, – пытался подняться Царра, чтобы объяснить бестолковому другу, какой странный сон он увидел. Но тот, придерживая товарища за плечи, мягко уложил его назад на подушку.
– Давай, почтенный, – позвал хонанд невидимого гостя, стоящего в тени.
Тот подошёл к кровати и, держась вне поля зрения больного, потрогал его лоб.
– Лихорадка, – согласно кивнул он.
– Поможешь?
– Сейчас, сейчас, – пробормотал неизвестный и скинул с плеча кожаную сумку. Из неё он вынул и разложил на одеяле свои снадобья.
– Сейчас всё будет хорошо.
Он выбрал два холщёвых мешочка, и, показав Бахту, пояснил:
– Вот эти порошки. Один снимет жар, другой даст сил бороться с хворью. Чередуя, давай их разбавленными в воде, каждый по два раза в день.
И положил на стол, где стоял кувшин со стаканом из синего прозрачного стекла.
– Благодарю, почтенный, – хонанд взял щепотку нужного снадобья и под одобрительным взглядом собеседника разбавил. Затем подошёл к другу и, осторожно поддерживая под голову, дал выпить.
Хрипя, тот проглотил лекарство и закрыл глаза. Мелко дрожа от озноба, он принялся ворочаться, чтобы поплотней укутаться.
– Ну, тише, тише, – ласково зашептал Бахт, заботливо поправляя на нём одеяло. – Сейчас станет легче.
– Не забудь. По два раза в день каждый порошок, чередуя, – повторил свои предписания неизвестный.
– Забудешь тут…
– Всё будет, как надо, – усмехнулся загадочный человек и закусив трубку, вышел из комнаты.
– Вот такие дела, дружище, – пробормотал хонанд, вытирая капельки пота со лба и горячего лица своего товарища. – Никому ещё поездка к Берре не проходила просто так.
Он постелил свой плащ на лавке и, подбросив поленьев в очаг, прилёг так, чтобы видеть больного. Он долго лежал, чутко прислушиваясь к его стонам и бормотанию, пока сон не сморил и его. Посреди ночи он вставал ещё раза два и поил друга снадобьем, чередуя порошки, как велел таинственный лекарь. Весь последующий день и пришедшую за ним ночь хонанд не отходил от постели товарища, смачивал его пересохшие и потрескавшиеся от жара губы, вытирал лицо и ухаживал за тоскующим в конюшне Хиском.
Так прошли пять дней, а на шестой Царра открыл глаза и слабо простонав, приподнял голову над подушкой. Был поздний вечер, Бахт дремал на лавке, тихо похрапывая. В камине по-прежнему потрескивали дрова, и закопчённый котелок легонько позвякивал крышкой, из-под которой по горнице разносился возбуждающий аппетит запах.
– Эй, дружище, – тихо позвал Царра и сам не узнал своего голоса, так он ослабел и охрип.
Хонанд мигом вскочил с лавки и подошёл к нему.
– Вернулся к нам, бродяга, – его лицо расплылось в улыбке.– Ох, и заставил же ты меня поволноваться.
– Что со мной было? – Царра попытался встать с постели, но всё, что смог, это приподняться на локтях. Его друг подложил ему под спину подушку и помог усесться поудобнее.
– Так что со мной случилось? – повторил свой вопрос Царра, наблюдая за тем, как хонанд суетиться вокруг него.
– Что, что. Заболел ты, вот что, – буркнул тот и, убедившись, что другу удобно сидеть, подошёл к очагу и в прихваченную со стола глиняную миску налил бульона из котелка. Осторожно, чтобы не пролить, поднёс к кровати и поставил товарищу на живот, предварительно подстелив сложенное полотенце.
– А ну, держи, – Бахт протянул Царре деревянную ложку и когда тот взял её, весело засмеялся. – Прекрасно. Если можешь орудовать этим инструментом, значит – жить будешь.
Больной слабо усмехнулся и снял первую пробу с бульона. Наваристый, с ароматными травами, с каждой проглоченной ложкой он наполнял ослабевшее тело силой.
Хонанд с улыбкой следил за тем, как друг налегает на суп. Тот вмиг проглотил еду и удовлетворённо выдохнул.
– Такое чувство, словно дня два не ел. Это ж надо так за ночь проголодаться.
Бахт иронично хмыкнул. Его товарищ с подозрением покосился на него
– Что такое? Снова тайны свои разводишь?
– Да какие тайны, дружище? – хонанд тот смущенно кашлянул и улыбнулся. – Ну, проголодался, бывает. Всякий изголодается, если пять дней пробредит в горячке.
От удивления Царра выронил ложку:
– Как пять?
– Так пять. Сегодня шестой день, как ты заболел и в жару валяешься.