Путь Инкуба - Энди Чамберс/Path of the Incubus, by Andy Chambers 9 страница

– Гора Скорби? – пробормотал Харбир, обращаясь к Ксагору. – И как, черт возьми, мы собираемся забраться на такую высоту пешком?
– Этот не знает, – скорбно отозвался развалина. – То были слова архонта, не Ксагора.
География Комморры была причудлива и хаотична, и низко расположенный ярус Метзух располагался в ней так, что это было, пожалуй, самое отдаленное от Горы Скорби место, если не считать глубоких ям внизу. Даже до Разобщения между двумя этими районами не существовало прямой связи. Редкие физические взаимодействия их обитателей сводились разве что к полетам сквозь опасное воздушное пространство верхних ярусов или использованию хорошо охраняемых порталов.
– Длинная лестница должна все еще стоять, как я думаю, – неуверенно сказал Харбир. – Если бы только нам как-то удалось подняться к Хай'крану...
– Этот не знает, – повторил Ксагор. Пассивность развалины начинала невероятно раздражать Харбира. Прислужник, похоже, готов был без вопросов следовать за любым лидером, пусть даже самым низкопоставленным, и выполнять все, что бы от него ни потребовали.
Возглавляемая Наксипаэлем и Безиет маленькая группа выживших продолжала продвигаться к центру. Они покинули ярмарку кровопролития и вышли на крытые улицы и широкие галереи Метзуха, периодически пересекая лишенные крыш, неестественно безлюдные площади и поднимаясь по лестницам, где побольше, где поменьше заваленным обломками. По мере отдаления от Великого Канала становилось все меньше следов вторжения. Тела, которые они находили, все чаще демонстрировали признаки гибели от рук смертных, нежели искаженных сущностей из-за пелены.
Все время вглубь, все время вверх. Харбир начал подозревать, что архонты на самом деле не знали, куда направляются, и просто строили из себя уверенность, идя куда глаза глядят. Чтобы прочистить мозги, Харбир нюхнул щепоть агарина и посмаковал его остроту и дрожь, прошедшую по позвоночнику. Единственной положительной стороной недавних событий было то, что карманы Харбира теперь распирало от награбленных стимуляторов и наркотиков. Если он выживет, то станет богат, или, по крайней мере, надолго обеспечит себя запасами. Плоский металлический пятиугольник, который дал ему Ксагор, по-прежнему лежал в одном из внутренних карманов наемника. Вещица оставалась инертной и безжизненной, но источала неясное чувство защищенности, которому Харбир в сложившихся обстоятельствах был только рад. Он прикоснулся к пятиугольнику, и это дало ему новую идею касательно того, как сподвигнуть Ксагора на действие.
– Ксагор, нам просто надо найти хорошее укрытие и спрятаться, пока все это не рассосется, – сказал Харбир, надеясь, что это прозвучало самым убедительным и вразумительным образом. – Мы оба обязаны защитить то, что мне передал хозяин. Бродить по городу с такой штукой просто опасно.
Услышав это, Ксагор на миг замешкался. Харбир знал, что развалина предан своему хозяину, как какое-то домашнее животное, хотя ему сложно было понять подобное обожание. Одного лишь предположения, что Ксагор рисковал каким-то образом подвести мастера Беллатониса, было достаточно, чтобы развалина остановился и задумался.
– Этот не так уж уверен, – наконец признался Ксагор, – что Гора Скорби будет более безопасным местом для кого-то из нас, не считая архонтов.
– Вот видишь! Теперь ты понял! – прошипел Харбир. – Если мы сунемся на Гору Скорби, то нас просто швырнут в какую-нибудь заваруху, которая случится потом, и в еще одну, и в еще, и так пока мы не погибнем!
Харбир быстро умолк, когда увидел, что Безиет бросила резкий взгляд в его сторону. Он взмолился, чтоб та не расслышала его слова – она выглядела опасно разочарованной, и ей хотелось на чем-то выместить досаду. Выжившие уже какое-то время шли в полном молчании, и слышно было лишь треск, грохот и отдаленные вопли города, раздираемого катастрофой.
Наконец, Ксагор отважился прошептать:
– Мы вдвоем недостаточно сильны, чтобы выжить сами по себе.
– У меня есть план, – самодовольно заявил Харбир. – Ты просто держись ко мне поближе и следуй за мной, когда я начну действовать.
На миг Ксагор неуверенно уставился на него, а потом фаталистично пожал плечами.
– Ксагор останется с даром хозяина. Если так надо, этот должен быть рядом, чтобы подобрать его.
– А? Что это ты имеешь в виду, «подобрать»?
– Если Харбир умрет, Ксагор должен подобрать дар. Хозяин указал, что дар способен остаться невредимым при экстремально высоких температурах, среди энтропических энергий и при воздействии значительной сдавливающей силы.
– О. Благодарю за то, что придал мне уверенности.
Они вышли на еще одну разоренную улицу, на сей раз открытую, так что вверху были видны ядовито окрашенные небеса. Там, в высоте, вспыхивали тонкие, как иглы, полосы огня и ложных молний. По ним можно было понять, что в воздухе, во многих километрах над головой, бушуют битвы, слишком далекие, чтобы различить противников и вообще что-либо, кроме залпов орудий. Кто бы там ни сражался, но бой выглядел весьма ожесточенным, подумалось Харбиру. Теперь его план – попросту украсть где-нибудь реактивный мотоцикл или скайборд – показался не таким уж заманчивым. План вообще был довольно расплывчат в том, что касалось вопроса «куда потом лететь», но враждебные небеса явно не были тем местом, где следовало бы находиться.
Улица впереди расширилась и влилась в открытый двор шириной с площадь для парадов, где в нескольких местах из мостовой вяло сочилась влага разбитых фонтанов. С трех сторон двор окружали руины разнообразных зданий, выходы на улицы были завалены. В дальнем конце двора вырисовывалась металлически-серая стена, которая поднималась вверх на полдюжины метров, и ее верх был усеян зубцами. Вдалеке за похожими на клыки мерлонами виднелась еще одна отвесная стена, на сей раз из покрытого глубокими бороздами серебра; она тянулась ввысь так далеко, что терялась из виду. Вдоль подножия серой стены тянулась подозрительно ровная щель, отделяющая ее от фундамента, и не было видно ни ворот, ни моста. Увидев это, Харбир вдруг сразу понял, где они находятся.
– Ступени Латийи, – пробормотал он про себя. – Так значит, наши архонты все-таки знали, куда им надо.
Ступени Латийи представляли собой последовательность связанных друг с другом движущихся платформ, по которым можно было взобраться на более высокие ярусы Комморры, что вокруг Когтя Ашкери. Ходили байки, будто когда-то давно жила архонт Латийя, которая так сильно боялась летать, что приказала построить эти ступени, чтобы облегчить себе доступ к верхним ярусам. История была неправдоподобна, но в прошлом в Комморре случались и более странные вещи, а не столь прозаические фобии оставляли потомкам куда более скверное наследие. В нынешние времена ступени считались всего лишь старомодной диковиной и редко использовались на практике, хотя, как правило, хорошо охранялись. Харбир слышал, что ступени работают благодаря некоему жидкому металлу, находящемуся под давлением, именно он и двигает платформы. Наемник даже не думал, что ступени все еще работают.
Выжившие начали осторожно продвигаться на открытое пространство, инстинктивно расходясь шире, чтобы представлять собой менее соблазнительную цель для снайперов, которые могли тут скрываться. Когда они уже прошли часть двора, Харбир заметил движение, мелькнувшее между крепостных зубцов, и прокричал предупреждение. Все девятеро исчезли за кусками обвалившихся каменных сооружений, едва хоть кто-то успел моргнуть. Они знали, что неважно, насколько умелым был воин, выстрел темного копья или залп дезинтегратора мог оборвать его жизнь в одно мгновение.
Харбир припал к земле за чашей фонтана в форме полумесяца, откушенной от основания. В нескольких метрах от него залег Ксагор, спрятавшийся за обломком камня, который едва прикрывал его целиком. Выставив свою нелепую винтовку, развалина начал водить стволом по укреплениям. Харбир с интересом наблюдал, гадая, подстрелят Ксагора или нет. У него самого был только пистолет, и поэтому он считал, что вернее всего будет пока не высовываться. Не в первый раз наемник пожалел, что не подобрал что-нибудь потяжелее на месте парада, но тогда ему показалось, что не надо брать с собой лишнего груза, чтобы потом волочиться с ним. В Ксагора не стреляли, и сам он не стрелял. Через несколько секунд Харбир тихо окликнул развалину:
– Ты что-нибудь видишь?
– Несколько голов двигается, – сказал Ксагор и неуверенно добавил: – Пока нет стрельбы.
Харбир выглянул из-за края чаши и увидел четыре головы в шлемах и стволы, торчащие между зубцами. Признаков какого-либо оружия крупнее винтовки не было, и все они располагались под таким углом, что ни в кого конкретно не целились. Это было либо хорошим признаком, либо частью очень сложной засады. Харбир нырнул обратно и оглянулся на улицы, оставшиеся позади. Если оттуда сейчас выбежит группа воинов (или, сказать по правде, даже группа маленьких детей), то выжившие окажутся в смертельной ловушке. В том направлении не было ничего видно или слышно, но Харбир по-прежнему ощущал зуд в той точке между лопаток, которой он в свое время научился доверять. Что-то явно было не так.
Наксипаэль выпрямился в полный рост и крикнул властным голосом:
– Я – лорд Наксипаэль из Ядовитого Потомства. Кто говорит от вас? Спуститесь и присоединитесь к нам, ибо мы должны собрать наши силы вместе.
Повисла пауза, а потом в ответ донесся чей-то крик. Харбир с кривой усмешкой отметил, что это был не один из видимых воинов, но кто-то, прячущийся от их глаз. Он спросил себя, сколько еще может скрываться там, за стеной.
– Ядовитое Потомство – сброд из нижних дворов. Вам не следовало даже высовываться из Метзуха, – таков был высокомерный ответ.
Это было интересно и многое говорило об ответившем. Он был не из Метзуха и не из союзников нижних дворов, это точно. Межъярусное соперничество намекало, что это мог быть житель Хай'крана, они всегда особенно презирали Метзух, расположенный прямо под ними, точно так же, как Азхоркси не питали к Хай'крану ничего, кроме пренебрежения. Так продолжалось до самого верха, вплоть до Горы Скорби и центрального пика. Также важно было то, что невидимый говорящий не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы встретить мелкого архонта лицом к лицу или приказать ему удалиться. Этот факт не ускользнул от внимания Наксипаэля, и он цинично рассмеялся.
– Вы не можете спуститься, так? Вы застряли наверху, потому что управление ступенями заблокировано. Угадайте, у кого есть ключ?
Еле заметная горизонтальная линия появилась на отвесном серебряном склоне позади укреплений и начала с обманчивой неторопливостью опускаться, быстро становясь все четче и темней. Наксипаэль увидел это и ткнул пальцем в сторону приближающегося призрака.
– Лучше бы вам присоединиться ко мне, пока это возможно, потому что скоро у вас появится компания, – весело прокричал он. – Может быть, они будут более склонны к тому, чтобы пользоваться здравым смыслом в критической ситуации.
Головы в шлемах исчезли, и из-за стены послышались проклятья и лязг доспехов, как будто кто-то бежал. Стало видно, что опускающаяся линия – это еще одна крепостная стена, на сей раз бронзового цвета, и вдоль нее стоит ряд воинов. Резкий треск осколочного огня смешался с хриплым лаем дезинтеграторов, ясно говоря, что с новоприбывшими переговоров не будет. В ответ с более высокой стены немедленно ударил интенсивный огонь.
– Хорошо! – снова закричал голос, в котором появилась нота отчаяния. – Помоги нам, и мы присоединимся к тебе!
Наксипаэль пропел пять странно искаженных слов, и, чуть задрожав, вся серая, как железо, стена, начала опускаться. Трещина у основания сузилась и исчезла, крепостные зубцы продолжали скользить все ниже, пока не превратились в ряд торчащих из земли острых клыков, между которыми можно было свободно пройти. За ними Харбир увидел дюжину воинов в бронзово-зеленых доспехах, которые прятались за жалкими баррикадами, наваленными из упавших обломков. Бронзовая стена все еще находилась на высоте в десяток метров, и снизу можно было ясно различить подъемники, соединявшие ее с покрытым бороздами склоном.
– Все сюда! – приказал Наксипаэль. Выжившие поспешили подчиниться – все, кроме Харбира и Ксагора. Они на миг замешкались, глядя друг на друга. Сейчас был идеальный момент, чтобы отделиться от клики Наксипаэля и Безиет, прежде чем та снова ввяжется в бессмысленную драку с невысокими шансами на победу. С другой стороны, Ксагор был прав, если они вдвоем останутся в Метзухе, где скрываются демоны, шансы у них окажутся и того меньше.
– Вы двое! Вперед, не то я вас сам убью! – рявкнул Наксипаэль, который уже ждал у первого ряда зубцов, и многозначительно приподнял бластпистолеты. Мимолетные мысли о побеге исчезли, и Харбир побежал к архонту с Ксагором, следующим по пятам. Как только они минули край стены, Наксипаэль произнес четыре слова, и металлически-серая платформа начала подниматься. Высокоскоростные осколки выбивали крошку из жалких убежищ, разбросанных по ней. Сверкнул луч темного копья, и грозная вспышка антисвета испарила одного воина вместе с камнем, за которым тот прятался.
Расстояние до верха бронзовой стены стремительно уменьшалось по мере того, как платформа поднималась ей навстречу. Харбир прикинул, что оно уже уполовинилось, еще несколько секунд, и они сравняются. В обе стороны летели гранаты, сея на стенах яркие цветы плазменного огня. Когда осталось три метра, Харбир побежал вперед, уклоняяясь и отскакивая, как толко мог, чтобы его не задели свистящие мимо ушей отравленные осколки и бушующие вокруг разряды энергии. Осталось два метра, и он смог четко разглядеть врагов – воинов Азхоркси в черно-пурпурных облачениях и шлемах, увенчанных серебряными полумесяцами. Харбир откатился от очереди осколков и устремился к той точке стены, где только что разорвалась граната. Один метр, и Харбир взметнулся в воздух и стремительно проскочил между острыми зубцами, отчаянно надеясь, что он не единственный, кто это сделал.


 

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Восхождение

Вычурный фасад храма Архры вздымался перед Морром и Пестрым, подобно утесу. Ярус за ярусом поднимались грозные арки, скрытые в тени тесно выстроившихся колонн. Крутые лестничные пролеты переплетались среди осыпающихся постаментов, отягощенных всевозможными гротескными изваяниями. Храм был выстроен из темного глянцевитого обсидиана, который, казалось, поглощал свет, падающий на него. Буйная растительность покрывала его подножие, словно застывшая зеленая волна, нахлынувшая на черную скалу. Мясистые ползучие лозы и ярко цветущие лианы несколько смягчали вид нависающего над ними монументального сооружения, но пышная зелень столь резко контрастировала с черным камнем, что это придавало храму какую-то чуждую, враждебную атмосферу, от которой становилось дурно.
Пестрый ожидал, что кто-то вступит в финальную схватку с Морром, когда тот приблизится, но великан-инкуб миновал первые ступени без происшествий. Храм был тих как могила, и даже звуки природы, доносящиеся с болот вокруг, как будто заглушались его присутствием. Ощущение, что некто настороженно наблюдает за ними, у него возникло еще давно, но здесь оно было просто ошеломительным, как будто в каждой темной арке скрывался безмолвный страж. Как только Пестрый поставил ногу на первую ступень, по позвоночнику пробежал эмпатический холод. Страсть и желание убивать въелись в каждый камень этого святилища, эхом отражая тысячелетия кровопролития и насилия, возведенных в вид искусства и отточенных так тщательно и умело, как способны лишь эльдары.
Морр уверенно поднимался и, судя по всему, твердо знал, куда направляется. Он прошел через первый ряд арок и продолжил путь наверх. Пестрый заставил себя следовать за ним, минуя постаменты со статуями припавших к земле зверей и рослых воинов. Среди изваяний значительно преобладали низкие многоногие чудовища, которые, как предположил арлекин, были скорпионами из разных миров и реальностей. У некоторых имелись неприятно гуманоидные детали: руки вместо клешней, лица с огромными глазами. В отличие от практически всех храмов, которые Пестрый когда-либо видел, лица всех статуй были обращены не к внешнему миру, но к самому зданию.
Еще три яруса, и Морр исчез в одной из арок, даже не оглянувшись. Когда инкуб пропал из виду, где-то в глубине храма ударил колокол. Скорбный гул как будто повис в неподвижном воздухе. Пестрый поспешил за своим спутником, но неожиданно для себя остановился на пороге, заколебавшись на миг между светлым миром снаружи и темнотой внутри. Ему в лицо как будто ударило холодное дыхание, поднимающееся из глубин подземного мира, и перед ним простирались одни только тени. Наконец, Пестрый собрал всю свою храбрость и шагнул в арку. Его не приветствовал гром большого колокола, что он нашел тревожным и утешительным в более-менее равной степени.
Через несколько шагов после арки коридор изогнулся, и темнота стала абсолютной. Пестрый помахал рукой перед глазами и едва смог ее различить. У него возникло сильное, почти всепоглощающее желание разжечь огонь, и все же он чувствовал, что это будет в некотором роде... кощунственно и неприемлемо. Во тьме таилось чье-то гнетущее присутствие, и некая глубинная, первобытная часть Пестрого совершенно не желала его увидеть его без покрова темноты. Он решил, что это мудрый совет, и волей-неволей пришлось продвигаться дальше на ощупь. Коридор все вился и вился между колонн. Иногда камень под ногами был ровным, иногда слегка покатым, но путь все время уходил вниз, ни разу не поднимаясь. Тишину нарушали лишь звуки, издаваемые какими-то насекомоподобными созданиями, которые со стуком перебирали лапами или пресмыкались в тенях, уходя с пути Пестрого и неотрывно следуя за ним.
Из-за отсутствия внешних стимулов казалось, что время растягивается на целые часы, хотя это было невозможно. Пестрого начало охватывать чувство, которое ни с чем нельзя спутать, чувство, что он погружается в разверстую могилу, в склеп, откуда нет выхода. Все здесь настолько плотно пронизывала скверна смерти, что она как будто погребала его заживо. Через какое-то время, показавшееся вечностью, Пестрый заметил впереди вертикальную линию тусклого света. Слабенький поток фотонов каким-то образом умудрился пробиться за обсидиановую колонну и чуть развеять чернильную тьму.
Пестрый с нетерпением шагнул навстречу свету, но тут легкий ветерок коснулся его лица и не дал сделать следующий шаг. Он посмотрел вниз. У самых ног зияла черная яма, куда рухнул бы любой, кто опрометчиво устремился бы вперед из этой конкретной точки. Далеко внизу, на дне, поблескивали шипы, что при такой глубине выглядело излишним.
– Как-то это подло, – вслух пожаловался Пестрый, без усилий перескочил провал и, подойдя к колонне, из-за которой пробивался свет, обнаружил перед собой длинный зал.
Пол в нем был ниже, чем в коридоре, и со всех четырех сторон спускались ступени. Многие плиты, видимо, упали на нижний ярус, образовав по всему залу неправильный узор из ям с гладкими краями. Пестрый готов был поспорить, что в каждой из них тоже есть колья. В зал вело также множество других арок, открытых пастей, полных тьмы, что таились за лесом колонн из черного камня. Более массивные столбы поддерживали крышу, скрытую тенями. Единственный свет исходил от горстки сальных свечей, расставленных по ступеням – эти примитивные светильники вполне могли бы соседствовать с каменными ножами и медвежьими шкурами. В их неровном свете ясно виднелись две вещи: во-первых, там был Морр, который стоял спиной к Пестрому и лицом к дальнему концу зала. Во-вторых, над тем самым концом зала доминировала громадная фигура того, кто мог быть только Архрой.
Легендарный воин возвышался на добрую сотню метров, облаченный в шлем со множеством клинков и древние доспехи, с огромным, готовым к бою клэйвом в руках. С высоты сверкали глаза статуи, сделанные из гигантских рубинов, и крошечные движущиеся огоньки свечей придавали им пугающее подобие жизни. Пестрый замедлился, не желая спровоцировать нападение своим внезапным появлением. Он уже собирался прочистить горло, чтобы вежливо оповестить о своем присутствии, когда Морр заговорил.
– Можешь войти сюда, маленький клоун, – сказал он. – Это зал испытания. По традиции он открыт для любого достойного просителя. Ты уже доказал, что достоин ступать по этим камням.
Пестрый вошел в зал и осторожно приблизился. Чего-то не хватало, и в словах инкуба чувствовалась горечь. Морр явно ожидал иного от возвращения в храм.
– Где иерархи? – наугад спросил Пестрый.
– Действительно, где? – прогремел Морр. – Они встретили бы достойного просителя в этом месте и с радостью приняли бы любого странствующего инкуба из нашего братства, неважно, из какого храма тот происходит. Для меня – ничего. Они прячутся от меня.
– И... что теперь?
– Я пойду во внутреннее святилище и встречу их там, – с ледяной уверенностью сказал Морр. – Если понадобится, я не оставлю камня на камне от этого храма. Их трусость оскорбляет Темного Отца и служит доказательством тому, что они недостойны нести другим его вероучение.
Морр шагнул вперед, а потом замер. Не успела мигнуть свеча, как в зале появилась иная фигура – скорее даже, открыла себя там, где скрывалась все это время у них на глазах.
Теперь между Морром и статуей стоял высокий воин в сегментированных, украшенных клинками доспехах древнего вида. Новоприбывший был вооружен метровыми мечами-близнецами с крючковатыми концами, которые инкубы называют полуклэйвами. Пока что они свободно свисали по бокам его тела.
– Стой, где стоишь! – предупредил Пестрого Морр. – Не поднимай оружие, если тебе дорога жизнь!
Хотя инкуб, преграждающий путь Морру, стоял совершенно неподвижно, в его позе ясно читалась готовность взорваться движением, не пройдет и одного удара сердца.
– Что происходит? – шепотом спросил Пестрый. – Кто это такой?
– У него нет имени, ибо он никогда не говорит. Мы называем его Дражар, «живой меч», – пояснил Морр с чем-то вроде благоговения. – Он – самый смертоносный во всем нашем братстве, непобежденный, истинный мастер клинков.
– Но при этом не иерарх? – с надеждой поинтересовался Пестрый.
– Нет. Он сражал иерархов, но не претендовал на их места. Некоторые говорят, что он – переродившийся Архра, и все же он убивает тех, кто пытается поклоняться ему. Дражар существует лишь для того, чтобы нести смерть.
Пестрый безмолвно округлил губы, выражая смятение. Теперь Морр обратился напрямую к молчаливому воину.
– Дражар! Ты преграждаешь мне путь, но не атакуешь. Иерархи послали тебя, чтобы не допустить меня до их двери?
Рогатый шлем инкуба еле заметно наклонился, подтверждая, что он был послан именно с этой целью.
– Морр! Не бери наживку! – настойчиво прошипел Пестрый. – Они хотят, чтобы ты себя уничтожил. Чистенько расправиться с проблемой, которая им не нужна!
Морр помедлил. Арлекин был прав. Иерархи были против него, а вместе с ними и все братство кроваворуких убийц. Его жизнь воистину подошла к концу.
Но жаркий уголь гнева, который он поддерживал в собственном сердце на протяжении всей своей жизни, лишь разгорелся ярче при этой мысли. Чудовищная несправедливость со стороны иерархов – отворачиваться от него, в то время как он ни на шаг не отступил от основных доктрин учения Архры.
Липкое зловоние политической выгоды ощущалось во всех действиях иерархов, или, вернее, в отсутствии каких-либо действий. Наказать Морра за то, что он расправился с собственным архонтом, затронутым Хаосом, значило бы бросить вызов всему, чему Архра научил инкубов, заплатив за это даже собственным смертным существованием. Оправдание Морра стало бы безмолвным предупреждением для каждого архонта в Комморре: однажды может настать день, когда ваши собственные телохранители-инкубы пойдут против вас, оправдывая себя заветами давно погибшего Лорда-Феникса.
В любом случае вся система отношений инкубов с мириадами иных сил в комморритской структуре власти претерпела бы необратимые перемены, братство ослабело бы и раскололось по трещинам, которые уже становились ясно видны. Лучше было бы, если б проблемы попросту не существовало, и справедливость иерархов никогда бы не подвергалась сомнению.
– Теперь я вижу, – сказал Морр Пестрому. – Чтобы спасти братство, я должен быть уничтожен. Не ради чести или отмщения, но ради удобства.
– О, Морр, – с печалью ответил Пестрый. – По мере всякого восхождения к высшим рангам столь благородные концепции, как честь, становятся все реже. Стремление к власти, можно сказать, требует замены преданности на прагматизм, сотрудничества на сдерживание, а преданности – на удобство. Прискорбно, но так уж это устроено.
Морр оторвал взгляд от по-прежнему терпеливо выжидающего Дражара и перевел его на изящную фигуру в пестром облачении.
– Может, теперь ты согласишься пойти со мной на Лилеатанир? – несколько нетерпеливо спросил арлекин. – Ты же сказал, что пойдешь, если сможешь прийти в храм и остаться в живых. Смотри – вот мы стоим, и мы живы.
Через мгновение Морр снова повернулся лицом к мастеру клинков.
– Одного выживания недостаточно, – медленно проговорил Морр. – Я узнал это на Ушанте еще до того, как увидел другие части вселенной. Жизнь без цели не имеет подлинной ценности.
– У тебя есть цель! Ты можешь спасти Комморру от Разобщения!
– Нет, – сказал Морр, и его безликий шлем снова обратился к Пестрому. Клыки из кровавого камня неожиданно полыхнули рубиновой энергией, и она нахлынула на арлекина, словно цунами из окутанной алым боли. Коварный удар застал Пестрого врасплох, и он упал на камни, корчась от боли. Каждый нерв гудел, как будто по нему мчалось пламя. Парализованный, он мог только в мучительном ужасе смотреть, как громадный инкуб наклонился над ним.
– Теперь я понял свой путь. Прощай, Пестрый.

Харбир застрелил первую фигуру в черно-пурпурном, которую увидел, потом устремился вперед и вонзил клинок в другого воина, наклонившегося над укреплениями, чтобы выстрелить. Он мельком увидел Безиет, врубившуюся в группу из еще троих, и кровь, которая слетала с клинка-джинна, кромсающего и броню и плоть. У него едва хватило времени на мысль, что его сторона превосходит Азхоркси в численности, прежде чем один из них едва не насадил его на штык винтовки. Наемник увернулся от острия и выстрелил владельцу штыка в лицо. Страсть убийства охватила Харбира, и он вогнал собственный изогнутый клинок – полметра бритвенно-острого металла – через подбородок воина прямо в мозг. Он выдернул нож, выпустив дождь алых брызг, и начал снова и снова вонзать его под нагрудник противника.
Что-то врезалось в плечо Харбира, и у него тут же перехватило дыхание. Боль пронизала его нервную систему, словно белый огонь, из легких вырвался ужасающий вопль. Харбир развернулся и увидел еще одного воина в черном и пурпуре, который спокойно стрелял в гущу рукопашной с небольшого расстояния. Рука, в которой наемник сжимал пистолет, дрожала, будто его разбил паралич, но в отчаянии он все равно поднял оружие и выстрелил за спину, не целясь. Воин повалился, как зарубленный – возможно, от ненадежных осколков Харбира, возможно, от еще чьего-то выстрела вслепую в этой яростной перестрелке. Внезапно оказалось, что все воины в черном и пурпуре повержены. Разношерстная банда Наксипаэля снова одержала победу. Колени Харбира подогнулись, и он упал, чувствуя, как яд распространяется по крови.
Ксагор возник рядом еще до того, как наемник успел набрать воздух для еще одного вопля. И все же развалина сначала с приводящей в бешенство осторожностью уложил наземь свою винтовку и только потом осмотрел рану Харбира. Металлическая птичья лапа Ксагора властно стиснула его плечо, отчего тот разразился бурей проклятий.
– Харбир вертится, как ребенок, – пожурил Ксагор. – Просто задет осколком, нет крупных потерь тканей.
– Яд, идиот! – взвыл Харбир. – Я отравлен!
В затянутой в перчатку руке Ксагора появился уродливый металлический шприц. Развалина пренебрежительно хмыкнул, тыча толстой иглой вокруг раны.
– Кровавая песнь и саурнил – нейротоксины вроде фейруна, дешево и сердито, – каждое слово развалины было пронизано презрением. – Это легко поправить.
Огонь, жгущий жилы Харбира, внезапно угас, словно залитый ледяной водой. Потом у него начали подергиваться руки и ноги, а плечо адски заныло. Развалина обрызгал рану каким-то герметизирующим составом, чтобы она не кровоточила.
– Ксагор думает, Харбиру надо в будущем носить броню, – предложил он. В ответ Харбир наградил его испепеляющим взглядом.
– Броня не спасет тебя от того, что убивает сразу, – прошипел он сквозь стиснутые зубы. – Быстрые ноги – спасут!
Эта идея для него было чем-то вроде личной философии, но сейчас она быстро приняла масштаб полного и всеобъемлющего основания для неприятия всего, что его отягощает. Ксагор снова хмыкнул.
– Харбир слишком доверяет своим умениям, умение не может защитить от случая. Судьба сильнее.
Развалина подобрал винтовку и поспешил удалиться, чтобы позаботиться о других раненых. Харбир осторожно принял сидячее положение и осмотрелся вокруг. Две ступени выровнялись, образовав еще один широкий двор с рядом латунных зубцов посередине. По обе стороны возвышались широкие арчатые ворота, за которыми простирались парки. Судя по разбросанным телам, большую часть потерь от нападения Азхоркси приняли на себя хай'кранийцы. Выжившие из Метзуха потеряли лишь одного из своих, какого-то безымянного воина, который лежал неподалеку, разорванный выстрелом из дезинтегратора почти напополам. Архонты Безиет и Наксипаэль стояли над пленником, или, скорее, врагом, который еще не умер от ран. Харбир осторожно подкрался поближе, чтобы лучше расслышать допрос.
– Кто удерживает другие ступени? – крикнула Безиет, поставив ногу на грудь пленного.
– Поднимитесь и увидите! – удалось выдавить тому, прежде чем его голос перешел в вопль боли. – Не знаю! Архонт Джхири послала нас захватить нижние ступени у хай'кранийцев.
– О? И зачем же ей это понадобилось? – почти вежливо поинтересовался Наксипаэль. – Она получила приказ с центрального пика?
– Спросите его, зачем! – взвизгнул пленник, тыча в сторону Харбира. Оба архонта тут же бросили на него неприятно пристальные взгляды, пока тот пытался понять, что значит это обвинение. Наемник осознал, что имеется в виду не он, а хай'кранийский воин в богато украшенной броне, стоящий неподалеку. Судя по его бронзово-зеленому боевому облачению, он был драконтом или, по меньшей мере, вернорожденным кабалитом. Должно быть, именно он руководил охранниками первой ступени, которые присоединились к Наксипаэлю. Архонт Ядовитого Потомства вопросительно поднял брови. Драконт, если он был драконтом, заерзал на месте, беспокоясь из-за внезапно возросшего внимания к его персоне.
– Ну? – подтолкнул Наксипаэль. – Почему это мы должны спросить тебя, Сота?
Драконт Сота неопределенно пожал плечами.
– Архонт Осксия придерживался мнения, что Метзух уже потерян, и у него был план, как установить карантин над всем ярусом.
– Хмм, «карантин» звучит как изящный эвфемизм, не так ли? – поделился с Безиет Наксипаэль. – Можно спокойно предположить, что Осксия имел в виду «запереть ярус, пока все в нем не умрут».
– Осксия коварен и не питает любви к Метзуху, – ответила Безиет, – но я готова поспорить, что наш новый друг раскрывает нам не все.
Полузабытый пленник под каблуком Безиет засмеялся жутким задыхающимся смехом, как будто захлебывался жидкостями собственного тела.
– Расскажи им остальное! – прокашлял он. – Это хорошая шутка, заслуженная.
– Что ты сделал, Сота? – тон Наксипаэля стал ледяным.
– Ничего! – сбивчиво вымолвил драконт. – Осксия послал весть Векту, я в этом не был замешан.
– Какую весть?
– Что Метзух полностью утрачен и его... следует зачистить.
Пленник снова расхохотался, и из его рта полезла розовая от крови пена.
– Мы перехватили вашего посланника! – выплюнул он сплошным потоком слов. – Мы отправили его наверх, дополнив сообщение, и теперь Вект думает, что Хай'кран тоже утрачен! Считайте, что вы все мертвы!
Пленник закашлялся, содрогнулся и шумно испустил дух. Забрызганные кровью губы так и остались раскрытыми в безумном смехе.
Безиет и Наксипаэль обменялись загадочными взглядами, а потом удалились от трупа пленного, чтобы обсудить его признание наедине. Харбир догадывался, о чем они думают. Если Верховный Властелин получит весть о том, что целые ярусы Нижней Комморры утрачены, он активирует определенные древние механизмы безопасности. Они же наглухо отрежут эти районы от остального города, возведя непроницаемые энергетические поля. Вект использовал их и раньше, когда вторжения из-за пелены доходили до того, что угрожали существованию города.
Если внешние преграды устоят, то демонические сущности окажутся в ловушке и будут постепенно слабеть после того, как уничтожат всех живых существ, способных питать их. Когда настанет время, войска властелина снова войдут в отрезанные районы и постараются выследить и уничтожить всех, кто остался в живых, основываясь на небеспричинном предположении, что они должны были стать одержимыми, чтобы выжить. В давние дни Коготь Кириикс претерпел подобную судьбу, когда один из его архонтов решил, что союз с демонами окажется отличным способом свергнуть Верховного Властелина.
Это, конечно, если выдержат внешние преграды. Если же нет, тогда отрезанные области станут воплощениями ада, как проклятый Шаа-дом, навсегда утраченный и наполненный анархическими энергиями пустоты. Получит ли Асдрубаэль Вект сообщение? И если да, то поверит ли ему? Харбир не знал, но великий тиран имел заслуженную репутацию безжалостного владыки, который вполне мог бы запечатать целые ярусы города, будучи уверен, что в них таится угроза. Наемнику попался на глаза Ксагор, который закончил лечить раненых и возвращался к нему. Развалина с профессиональным негодованием глянул на труп пленника, когда проходил мимо.
– Дилетанты, – тихо фыркнул он, переведя взгляд на архонтов, все еще занятых обсуждением.
– Они получили, что хотели, – сказал Харбир. – Очевидно, тирану послали сообщение, что и Метзух, и Хай'кран надо запечатать.
Ксагора заметно передернуло при мысли об этом.
– С губ умирающих ложь сходит легко, – заметил он. – Хозяин учит нас, что надо возвращаться к одному вопросу снова и снова, не давая смерти вмешаться.
– Уверен, что так оно и есть, но прямо сейчас даже вероятности того, что это правда, достаточно, чтобы погубить всех нас. Так что я бы уж лучше рискнул, поверив мертвому информатору.
– Этот думает, что не ему это решать.
– Тебе бы подумать, чего больше хочет хозяин, – презрительно усмехнулся Харбир. – Чтоб мы завязли в междоусобицах кабалов или чтоб мы спрятались в каком-нибудь безопасном месте?
– Дай этому знать, когда найдешь такое место, – согласно кивнул Ксагор. – Ксагор не может лечить клиентов целыми кабалами, слишком много ран в каждом бою.
Харбир поднял взгляд на покрытый бороздами склон. Там, наверху, невидимая отсюда, находилась следующая ступень. Если он правильно помнил, то она должна быть цвета меди, после нее идет бронзовая ступень, потом серебряная и, наконец, золотая, доходящая до Дхаэльтраца, что всего на ярус ниже Горы Скорби. Он машинально потер плоский металлический пятиугольник в потайном кармане, и тут его посетила идея.
– Мы не туда идем, – пробормотал Харбир про себя. – Надо идти вниз, а не вверх.
– Этот не понимает. Вверху гибель, внизу гибель, смерть везде, где б мы не были, – почти пропел Ксагор своим безжизненным монотонным голосом.
– Смотри, верхние ярусы полны кабалитов в повышенной боевой готовности, там сейчас царит анархия, и если мы ввяжемся в их драки, нам придется несладко. Нижние ярусы могут вообще запечатать. А в каком месте всегда анархия, даже без Разобщения?
– Сек Магера, – тут же ответил Ксагор.
– Вот именно, Сек Магера, Нуль-город. Мы отправимся туда и присоединимся к самым сильным.
– Чужие и изгои, – сплюнул Ксагор с неожиданным отвращением.
– Поэтому-то они и сосредотачиваются только на том, чтобы выжить, а не на интригах и мести, как кабалиты. Кстати, еще у меня там есть друзья, они могут нам помочь, если, конечно, еще живы.
Ксагор медленно кивнул при этих словах.
– Как сбежать без последствий?
Харбир посмотрел в сторону Наксипаэля, спорящего с драконтом из Хай'крана, Сотой. Остальные выжившие из Метзуха и остатки хай'кранийских воинов уже смекнули, что происходит, и столпились вокруг архонтов двумя четко разделенными группами. Ближайшая арка, ведущая в парк, что примыкал к ступеням Латийи на этом ярусе, была менее чем в ста метрах от них.
– Сейчас подходящий момент, лучше уже не будет, – Харбир кивнул в сторону арки. – Иди в ту сторону, как будто проверяешь трупы или типа того, потом просто быстро и тихо сматывайся. А я через минутку пойду за тобой следом.
Ксагор тут же устремился прочь и с преувеличенной беспечностью пошел к арке, подталкивая и тыча павших Азхоркси, попадавшихся на пути. Харбир снова повернулся к Наксипаэлю и Безиет, которые теперь вместе спорили с Сотой. Последователи обеих сторон с неприязнью глядели друг на друга, оценивая количество, и в воздухе витало ожидание насилия. Харбир начал размышлять, как ему соорудить из всего этого достаточно большую суматоху, чтобы прикрыть собственный побег.