Елена Сикирич – современный публицист
Сергей Тимофеевич Аксаков, русский писатель, философ, публицист, живший в 19 веке.
Текст 2 (2009, 2011)
Истинная Любовь и истинная Дружба приходят сами, не как простое увлечение или ещё одно приобретение в нашей коллекции ценных вещей, а как высшее состояние Души, рождающееся тогда, когда она к этому полностью готова. Как и любая Мечта, Любовь или Дружба сбываются не сразу, а после долгих сражений, неудачных попыток, страданий, преодоления корыстных, собственнических побуждений.
Мудрые говорили, что истинная Любовь и истинная Дружба заслуживаются бескорыстной жизнью, что они должны быть выстраданы и приходят к нам, словно благословение Судьбы, словно выражение благодарности за то, что, несмотря ни на что, мы всё ещё не потеряли надежды и веры в существование этих высших и благороднейших качеств души независимо от того, как к нам относились или относятся другие люди.
Любые попытки искусственно вызвать любовь, форсировать подлинные взаимоотношения, навязывать себя, требовать любви, планировать и подстраивать ситуации для осуществления её заканчиваются провалом. Эта тонкая и хрупкая «птица счастья» рано или поздно чувствует угрозу и, не желая стать рабой каких бы то ни было формальных ситуаций, эгоистических и стереотипных представлений, улетает из приготовленной для неё золотой клетки, чтобы потом избегать всех приманок, с помощью которых мы тщетно будем пытаться вернуть её обратно.
Даже если учесть реальный факт, что в жизни везёт не всегда и не всем и что для многих истинная Любовь или Дружба являются частью совсем уже, кажется, несбыточных грёз, — это ещё не причина опускать руки, ибо любые взаимоотношения всегда можно сделать лучше, хотя для этого иногда требуется много времени и много терпения.
Главным всё-таки должен быть не вопрос «как будет лучше для меня?», а вопрос «как будет лучше для другого?». Желать лучшего для другого человека — значит пытаться понять, что необходимо его Душе. Любящий человек и любящий друг словно зеркало, он видит и отражает всё; но если он хочет сохранить это состояние, то не должен поддерживать негативные, разрушительные проявления в том, кого любит или считает другом. Вместо того чтобы потакать им, он должен реагировать, словно голос совести, если не желает стать свидетелем и соучастником процесса очерствления и огрубления человека. Он должен находить в любимом человеке то, что является действительно прекрасным, то, чего порой тот сам в себе не видит. Словами убеждать бесполезно. Лучше всего убеждать и вдохновлять удаётся силой собственного примера. Любящий человек – это великое благо. Он подобен свету в темноте для тех, кому оказывает честь любить их, — достаточно знать, что он есть, что его образ можно носить в сердце, что бы ни случилось!
(По Е. Сикирич)
Елена Сикирич – современный публицист
Текст 3 (2008)
В детстве я ненавидела утренники, потому что к нам в садик приходил отец. Он садился на стул возле ёлки, долго пиликал на своём баяне, пытаясь подобрать нужную мелодию, а наша воспитательница строго говорила ему: «Валерий Петрович, повыше!» Все ребята смотрели на моего отца и давились от смеха. Он был маленький, толстенький, рано начал лысеть, и, хотя никогда не пил, нос у него почему-то всегда был свекольно-красного цвета, как у клоуна. Дети, когда хотели сказать про кого-то, что он смешной и некрасивый, говорили так: «Он похож на Ксюшкиного папу!»
И я сначала в садике, а потом в школе несла тяжкий крест отцовской несуразности. Все бы ничего (мало ли у кого какие отцы!), но мне было непонятно, зачем он, обычный слесарь, ходил к нам на утренники со своей дурацкой гармошкой. Играл бы себе дома и не позорил ни себя, ни свою дочь! Часто сбиваясь, он тоненько, по-женски, ойкал, и на его круглом лице появлялась виноватая улыбка. Я готова была провалиться сквозь землю от стыда и вела себя подчёркнуто холодно, показывая своим видом, что этот нелепый человек с красным носом не имеет ко мне никакого отношения.
Я училась в третьем классе, когда сильно простыла. У меня начался отит. От боли я кричала и стучала ладонями по голове. Мама вызвала скорую помощь, и ночью мы поехали в районную больницу. По дороге попали в страшную метель, машина застряла, и водитель визгливо, как женщина, стал кричать, что теперь все мы замёрзнем. Он кричал пронзительно, чуть ли не плакал, и я думала, что у него тоже болят уши. Отец спросил, сколько осталось до райцентра. Но водитель, закрыв лицо руками, твердил: «Какой я дурак!» Отец подумал и тихо сказал маме: «Нам потребуется всё мужество!» Я на всю жизнь запомнила эти слова, хотя дикая боль кружила меня, как метель снежинку. Он открыл дверцу машины и вышел в ревущую ночь. Дверца захлопнулась за ним, и мне показалось, будто огромное чудовище, лязгнув челюстью, проглотило моего отца. Машину качало порывами ветра, по заиндевевшим стеклам с шуршанием осыпался снег. Я плакала, мама целовала меня холодными губами, молоденькая медсестра обречённо смотрела в непроглядную тьму, а водитель в изнеможении качал головой.
Не знаю, сколько прошло времени, но внезапно ночь озарилась ярким светом фар, и длинная тень какого-то великана легла на моё лицо. Я зажмурилась и сквозь ресницы увидела своего отца. Он взял меня на руки и прижал к себе. Шёпотом он рассказал маме, что дошёл до райцентра, поднял всех на ноги и вернулся с вездеходом.
Я дремала на его руках и сквозь сон слышала, как он кашляет. Тогда никто не придал этому значения. А он долго потом болел двусторонним воспалением лёгких.
...Мои дети недоумевают, почему, наряжая ёлку, я всегда плачу. Из тьмы минувшего ко мне приходит отец, он садится под ёлку и кладёт голову на баян, как будто украдкой хочет увидеть среди наряженной толпы детей свою дочку и весело улыбнуться ей. Я гляжу на его сияющее счастьем лицо и тоже хочу ему улыбнуться, но вместо этого начинаю плакать.
(По Н. Аксёновой)
Текст 4 (2007)
Когда человек выбирает себе в жизни какую-то цель, жизненную задачу, он вместе с тем невольно даёт себе оценку. По тому, ради чего человек живёт, можно судить и о его самооценке, низкой или высокой.
Если человек рассчитывает приобрести материальные блага, то он и оценивает себя на уровне этих материальных благ: как владельца машины последней марки, как хозяина роскошной дачи, как часть своего мебельного гарнитура...
Если человек живёт, чтобы приносить людям добро, облегчать их страдания при болезнях, давать людям радость, то он оценивает себя на уровне этой своей человечности. Он ставит себе цель, достойную человека.
Только жизненно необходимая цель позволяет человеку прожить свою жизнь с достоинством и получить настоящую радость. От ошибок никто не застрахован. Но самая главная ошибка — неправильно выбранная главная задача в жизни: это ошибка роковая. Не повысили в должности - огорчение. Не успел купить марку для своей коллекции — огорчение. У кого-то лучшая мебель или машина — опять огорчение.
Ставя себе задачей карьеру или приобретательство, человек испытывает гораздо больше огорчений, чем радостей, и рискует потерять всё. А что может потерять человек, который радовался каждому своему доброму делу? Важно только, чтобы добро, которое человек делает, было его внутренней потребностью. Поэтому главная жизненная задача не должна быть замкнута только на собственных удачах. Она должна диктоваться добротой к людям, любовью к семье, к своему городу, к своему народу, стране, ко всей вселенной.
Означает ли это, что человек должен жить как аскет, не заботясь о себе, ничего не приобретать и не радоваться повышению в должности? Отнюдь нет!
Человек, который совсем не думает о себе, - явление ненормальное: в этом есть какое-то показное преувеличение своей доброты и бескорыстия.
Поэтому речь идёт лишь о главной жизненной задаче. А её не надо подчеркивать в глазах остальных людей. И одеваться можно хорошо, но не обязательно лучше других. И библиотеку нужно составлять, но не обязательно большую, чем у соседа. И машину хорошо приобрести. Только не надо второстепенное превращать в первостепенное.
(По Д.С. Лихачеву)
Дмитрий Сергеевич Лихачёв— известный русский литературовед.
Текст 5 (2009, 2011)
Когда-то существовало государство, где «слабость» в человеке начинали искоренять даже не с колыбели, а прямо с момента рождения.
Помню, как восхищала меня в детстве суровая и гордая романтика Древней Спарты. Мне нравилось всё в этой стране: и то, что слабых детей сбрасывали со скалы, и что мать-спартанка провожала сына на войну не слезами, а афористичной фразой: «Со щитом или на щите», и что маленький спартанец, пронёсший в школу под рубахой живого лисёнка, не плакал и не кричал, когда зверёк вгрызался в его тело. Мальчик умер — но молча!
3начительно позже я задал себе один вопрос: почему же история Спарты была такой бедной - войны да восстания рабов? Почему государство, где основной доблестью считалась стойкость, всё-таки не сумело выстоять? Почему спартанцы, которых готовили к борьбе, и только к борьбе, всё равно потерпели в этой борьбе поражение? Постепенно я понял: всё было закономерно. Мужественная Спарта погибла от собственной бездарности.
В этой стране с бюрократической планомерностью сразу после рождения убивали гениев. В пропасть швыряли слабосильных и нестандартных, то есть тех, кто в дальнейшем просто вынужден был бы противопоставить безукоризненной мужественности окружающих мощь разума и силу духа. Тех, кого непосильная тяжесть меча поневоле отталкивала бы к резцу, линейке и перу. Тех, для кого «выжить» означало бы — «изобрести».
Со скалы сбрасывали не только будущих учёных и поэтов, но и полководцев. Хилый Суворов и маленький Наполеон полетели бы в пропасть на общих основаниях.
Кстати, убивая больных, спартанцы попутно убивали талант в здоровых. Ничто так не стимулирует прогресс, как забота о слабом. Избавляясь от слабых и калек, спартанцы избавлялись от прогресса. От знаменитого государства, кроме памяти о воинской доблести, не осталось ничего: ни мудрых стихов, ни статуй, ни научных законов. Неинтересная была страна.
Нам известно из легенд, что спартанки, матери и жёны, умели отказываться от любви. Умели ли они любить - легенды об этом молчат. Холодная была страна.
История юного героя, убитого лисёнком, говорит, увы, не только о мужестве мальчика. Этот смельчак был ещё и трус. Боли не испугался, смерти — испугался общественного мнения. Конечно, любое общество без общественного мнения разваливается. Но ведь общество, где против общественного мнения не восстают, перестаёт развиваться, загнивает и тоже разваливается. В Спарте боялись общественного мнения. Робкая была страна.
Спартанцы умели защищаться — но что им было защищать? Нелюбимых жён и нелюбящих матерей? Право сбрасывать со скалы? Свободу? Но ведь и свобода нужна человеку не сама по себе, а как средство развития личности. Там, где личность не развивается, свобода постепенно отмирает за ненадобностью.
Насколько ярче, богаче была история Афин, где детей растили для многообразия жизни!
Конечно, реальная Спарта была обычней, будничней легендарной и не столь разительно отличалась от Афин. Но и этого различия оказалось достаточно, чтобы Спарта умерла, не оставив после себя ничего, кроме славы, а Афины заложили фундамент современной культуры. Кстати, напряжённая духовная жизнь, бурное развитие науки и искусства нисколько не мешали афинянам быть мужественными: ведь борьбу греков против персидских завоевателей возглавили именно Афины.
Воспитание воли и решительности — задача важная, но далеко не единственная. Прежде всего человека нужно воспитать человечным — иначе он всю жизнь будет бороться только за себя. (По Л.А. Жуховицкому)
Текст 6* (2009, 2011)
Верность истине, верность самоотверженная, порою одержимая, заглушающая даже протестующий глас инстинкта самосохранения, пожалуй, одно из наиболее ценных человеческих качеств. Как тут не вспомнить благородные и мужественные слова выдающегося русского учёного Николая Вавилова: «Пойдём на костер, будем гореть, но от убеждений своих не отречёмся!» Такая непоколебимая, несокрушимая преданность не может не вызывать уважения. Однако важно не перепутать верность истине и слепой фанатизм. Конечно, эту разницу порою очень трудно увидеть, как бывает сложно различить осторожность и трусость, терпимость и беспринципность, ревность и любовь, месть и справедливость. Но эта разница существенна, она таится во внутренних побуждениях человека, определяет его стремления, его интересы, его идеалы. Фанатик слеп и глух и, как это ни покажется парадоксальным, корыстен. Да, да, именно корыстен. Он заключает с убеждением выгодный союз: оно обеспечивает ему материальную или духовную состоятельность, он ей - свою нерассуждающую преданность. Давайте вспомним хрестоматийный пример фанатизма: во время Второй мировой войны японские камикадзе гибли, атакуя самолётами американские корабли. Зачем они это делали? Да обещано им было многое: рай после смерти, вечность. Ради этого не жалко было и своей жизни.
Иные, более сложные отношения с идеей у тех, кто служит истине. Такой человек прекрасно понимает, что за убеждения можно идти в огонь и на плаху, но, если жизнь докажет несостоятельность этих убеждений, тогда следует отказаться от них. Истина дороже, чем личное убеждение. Предположим, учёный, отстаивающий некую теорию, которая была для него святая святых, после долгих экспериментов убеждается в её ложности. Если он учёный истинный, то он, конечно, признает свою ошибку и будет искать разгадку в другом месте, а своё заблуждение будет расценивать как важный, закономерный и естественный путь к истине.
Куда как сложнее в этом отношении людям искусства, для которых истины срастаются с внутренними убеждениями, нравственными принципами. Им, конечно, нелегко признавать ошибочность прежних взглядов, для этого требуется много мужества. Вспомним тяжкий опыт Льва Толстого, который неоднократно отказывался от прежних взглядов, вспомним Достоевского, который начинал свой путь революционером, а потом разоблачал всяческое насильственное изменение хода истории... Не шаткость, не легкомыслие были виною этих внутренних перемен, а верность истине.
Человеком страстной веры, завораживающим всех глубиной и силой своих убеждений, был Белинский. Не случайно его называли «неистовый Виссарион». Однако и он не был фанатичным приверженцем своих идей.
Однажды - это было в начале его пути - он написал статью, которую многие сочли верноподданнической одой власти. И следствием этого стал такой эпизод. Один знакомый Белинского захотел представить его своему товарищу, инженерному офицеру. 3накомство с великим критиком тогда считалось одной из звёздных минут в жизни почти каждого человека. Одни из лести, другие из честолюбия, третьи из искреннего желания ощутить магию его личности искали с ним встречи. Но инженерный офицер спросил: «Тот ли это человек, который написал статью «Бородинская годовщина»? Услышав утвердительный ответ, он коротко бросил: «Нет». Белинский же не обиделся, не оскорбился. Нет, он подошёл к этому офицеру и пожал ему руку: «Сразу видно, что вы порядочный человек!»
(По А. Лактионову)
Текст 7 (2009, 2011)
Вечером 27 января 1837 года по Петербургу разнеслась страшная весть: на дуэли ранен Пушкин!.. Этому не хотели верить, хотя муссировавшиеся в последние дни сплетни, исходившие от представителей определённых кругов и оскорблявшие честь поэта, честь его семьи, давали повод к рождению трагической развязки. И вот преступление свершилось. Близ столицы, около Чёрной речки, в сосновой роще в пять часов, когда сумерки только-только стали окутывать покрытую толстым слоем снега землю, а усилившийся ветер стал гнать белую пыль из снежинок, раздался роковой выстрел Дантеса. Тяжело раненный, поэт упал лицом в снег...
В эти дни все, кому были дороги слава и величие России, жили одной мыслью, одной надеждой: лишь бы выжил! Толпы людей стояли у дома поэта, бросаясь к каждому выходящему из подъезда с одним и тем же тревожным вопросом. Две ночи в доме Пушкина не гас свет. В одной из комнат находились друзья поэта - Жуковский, Вяземский, Даль... 29 января 1837 года по старому календарю в 2 часа 45 минут перестало биться его сердце...
В эти тяжёлые часы корнет лейб-гвардии гусарского полка Михаил Юрьевич Лермонтов, которому судьба спустя несколько лет уготовила подобный конец, сочинял строки своего ставшего знаменитым стихотворения «На смерть поэта». Из уст в уста передавались слова, полные горечи и гнева:
Погиб поэт! - невольник чести -
Пал, оклеветанный молвой,
С свинцом в груди и жаждой мести, Поникнув гордой головой!..
И Пушкин, и Лермонтов погибли на дуэли, один - защищая честь семьи, другой - свою. С тех пор прошло более века. Мы живём в другую эпоху. Многое из прошлого кануло в Лету. Не стало больше и дуэлей. Но это не означает, что сегодня люди больше не должны беречь своё достоинство, поддерживать свою честь! А порою, к сожалению, подобное случается.
... Пожилой писатель ехал в электричке домой, а рядом сидел человек, который без особых на то причин изощрялся в оскорблениях человечества вообще и двух сидящих напротив женщин в частности. Писатель не выдержал и заявил, что, если хулиган немедленно не успокоится, он вынужден будет отвести его в милицию.
- Да бросьте, и охота вам была - говорит и пусть себе говорит, мы привыкли... - возразили женщины.
- И очень жаль, - грустно заметил писатель.
- Чего жаль-то? - переспросила одна из женщин.
- Вашего достоинства, раз вы к этому привыкли...
И писатель, в котором исповедуемые им моральные принципы выработали чуткую и неуступчивую гражданскую совесть, стал на защиту достоинства и чести окружающих, то есть моральных ценностей, которые как бы стабилизируют добропорядочность личности, а тем самым общества в целом. Благодаря выработанности в нас этих моральных качеств мы оказываемся в силах сохранить за собой нравственные позиции, чётко видеть границу между добром и злом, между истиной и ложью, между сиюминутной утилитарной выгодой для себя и непреходящим истинным благом народа, общества, человечества.
Ещё мыслители древнего мира аккумулировали в своих суждениях и выводах общечеловеческое стремление разобраться в основаниях, придающих позитивную значимость мотивам поведения и самим действиям, установить, какой жизнью и какими поступками завоёвывается уважение людей и право быть человеком.
Герои великого певца Древней Греции Гомера вступили в войну, известную как Троянская, из-за оскорбления чести одного из своих товарищей; другая его героиня - Пенелопа, жена Одиссея, оберегала своё женское достоинство долгие годы разлуки с мужем. О том, что у афинян было сильно развито чувство чести, говорил ученик Сократа Ксенофонт...
От эпохи к эпохе формировалась мысль о том, что истинная ценность человеческой жизни утверждается нравственными деяниями, что важнейшим атрибутом личности следует признать сознание собственного достоинства, умение беречь свою честь.
(По Т.М. Джафарли)
Текст 8 (2009? 2011)
«Я лучше, я умнее всех». Человек такой моральной позиции напрочь лишён способности судить о своих возможностях. Хорошо, если в конце концов он поймёт это и займёт соответствующее своим способностям место, положит на плечи посильный груз. А если нет? Человек, окажись он у власти - пусть самой что ни на есть скромной, -станет только вредить делу. Такой руководитель побоится иметь хорошего заместителя: как бы тот не занял его место. Не поддержит дельного предложения: ведь оно исходит не от него, руководителя. Похоронит хороший проект, если он «не работает» на его, начальника, авторитет.
Каждый человек ищет место в жизни. Старается утвердить своё «я». Это естественно. Только вот как он находит своё место, какими путями идёт к нему, какие моральные ценности имеют вес в его глазах, - вопрос чрезвычайно важный.
Поэт сказал: «Мы все немножко подпираем небосвод». Это о достоинстве человека, его месте на земле, его ответственности за себя, за всех и за всё.
И ещё верные слова: «Каждый человек стоит ровно столько, сколько он действительно создал, минус его тщеславие».
Чего уж там, многие из нас не могут признаться себе, что из-за ложно понятого, раздутого чувства собственного достоинства, из-за нежелания показаться хуже мы иногда делаем опрометчивые шаги, поступаем не очень правильно - лишний раз не переспросим, не скажем «не знаю», «не могу».
Слов нет, беспардонные себялюбцы вызывают чувство осуждения. Однако не лучше и те, кто разменивает своё достоинство как мелкую монету. В жизни каждого человека, наверное, бывают моменты, когда он просто обязан проявить своё самолюбие, утвердить своё «я». И, согласитесь, сделать это не всегда просто.
Одним из семи чудес света, о которых писали древние, был александрийский маяк - сооружение грандиозное и необычное. Рассказывают, что сферическое зеркало маяка под определённым углом собирало в пучок столько солнечного света, что могло сжигать корабли, плывущие далеко в море. Маяк был построен по приказу Птолемея Филадельфа. На мраморных плитах маяка самолюбивый фараон приказал выбить своё имя.
Но кто был подлинным творцом седьмого чуда, его настоящим строителем? Люди узнали об этом через много лет. Оказывается, архитектор сделал на каменных плитах маяка углубления и в них высек слова: «Сострат, сын Дексифана из Книда, - богам-спасителям ради мореходов». Надпись он залепил известью, затёр её мраморной крошкой и на ней начертал, как того требовал фараон: «Птолемей Филадельф».
Так всегда бывает. Истинная цена человека рано или поздно всё равно обнаруживается. И тем выше эта цена, чем больше человек любит не столько себя, сколько других. Лев Толстой подчёркивал, что каждый из нас, так называемый маленький, рядовой человек, на самом деле есть лицо историческое. Великий писатель возлагал ответственность за судьбу всего мира на каждого из нас. На то самое «я», которое таит в себе силы титанические. То самое «я», которое становится во сто крат сильнее, превращаясь в «мы», в заботу о нашем общем благе. На этом пути человеку дорого доброе имя, общественное признание. Не будем забывать об этом.
(По М.С. Крюкову)
Текст 9 (2008)
Случилось так, что в качестве преподавателя в аудиторию высшего учебного заведения я впервые вошёл, когда мне не было и двадцати лет, в 1942 году. Мы только что закончили курсы военных переводчиков при Военном институте иностранных языков и готовились ехать на фронт. Но нескольких из нас оставили преподавать в институте. Меня предупредили: моими слушателями будут курсанты, уже закончившие общевойсковые училища. Перед ними я робел. Предстоит учить мне и призванных в армию студенток. Они меня смущали. Вид мой был отнюдь не бравый: более чем скромное обмундирование и сущее несчастье - ботинки с обмотками вместо сапог.
Вот тут-то передо мной и встал вопрос: «Быть или казаться?» Я представлял себе ясно, каким покажусь своим первым ученикам. Как сделать, чтобы они почувствовали, каков я есть? Решил начать с лобовой психологической атаки. Продемонстрирую несколько примеров работы военного переводчика, потом скажу: «Вот что я умею и этому научу вас».
Взяв с собой трофейные уставы и письма немецких солдат, я с замирающим сердцем пошёл в класс. Перед дверью маячил дежурный - выше меня на голову, выправка умопомрачительная, обмундирование, какое мне и не снилось.
Я взялся за ручку двери.
- Ты куда? - грозно осведомился дежурный.
-В класс!
- Это чего ради? К нам сейчас преподаватель придёт!
-Это я!
- Брось заливать! - начал дежурный, но вдруг осёкся, широко распахнул передо мной двери и от неожиданности гаркнул: «Встать! Руки вверх!» вместо «Встать! Смирно!».
Отделение, вскочившее со своих мест, рухнуло на скамьи, давясь от хохота.
Растерявшись и видя перед собой аудиторию из одних бравых строевиков и блистательных красавиц, - так мне казалось - я, вместо того чтобы продемонстрировать на примерах, в чём состоит работа военного переводчика, сразу сказал:
- Сейчас я покажу вам, что я умею...
Тут у меня распустилась обмотка. Я поставил ногу на табурет и начал обматывать ею ногу, но продолжал говорить:
- И этому научу вас!
Слушатели задохнулись от смеха.
«Всё погибло!» - подумал я с отчаянием.
Но отступать некуда. Делая вид, что не слышу смеха, я приказал:
- Раскрыть любой устав на любом месте!
Дежурный раскрыл одну из синих книжек. И я стал переводить с листа, сам себе приказав: «В темпе!» Потом проделал то же самое с выхваченным наудачу трофейным приказом. Особенно впечатлил слушателей перевод трофейного письма, написанного возрождённым в гитлеровские времена готическим шрифтом. Непривычному он кажется иероглифами. И наконец, не глядя на схему, отбарабанил структуру двух дивизий вермахта: пехотной и танковой.
Словом, я заставил своих учеников забыть и мою неприличную молодость, и гротескно-нелепое появление, и даже обмотки. Но уж потом мне приходилось каждый день, не давая себе спуску и поблажки, быть, а значит, не заботиться о том, чтобы казаться.
(С. Львов)
Текст 10 (2006)
-Гриш, а Гриш! Гляди-ка, поросёнок-то... Смеётся... Да-а. А во рту-то у него!.. Смотри, смотри... травинка во рту, ей-богу, травинка!.. Вот штука-то!
И двое мальчуганов, стоящих перед огромным, из цельного стекла, окном гастрономического магазина, принялись неудержимо хохотать, толкая друг друга в бок локтями, но невольно приплясывая от жестокой стужи. Они уже более пяти минут торчали перед этой великолепной выставкой, возбуждавшей в одинаковой мере их умы и желудки. Здесь, освещенные ярким светом висящих ламп, возвышались целые горы красных крепких яблок и апельсинов; стояли правильные пирамиды мандаринов, нежно золотившихся сквозь окутывающую их папиросную бумагу; протянулись на блюдах, уродливо разинув рты и выпучив глаза, огромные копчёные и маринованные рыбы; ниже, окружённые гирляндами колбас, красовались сочные разрезанные окорока с толстым слоем розового сала... Бесчисленное множество баночек и коробочек с солёными, варёными и копчёными закусками довершало эту эффектную картину, глядя на которую оба мальчика на минуту забыли о двадцатиградусном морозе.
Старший мальчик первый оторвался от созерцания очаровательного зрелища. Он дернул брата за рукав и произнёс сурово:
- Ну, Володя, идём, идём... Нечего тут.
Одновременно подавив тяжёлый вздох (старшему из них было только десять лет, и к тому же оба с утра ничего не ели, кроме пустых щей) и кинув последний влюблённо-жадный взгляд на гастрономическую выставку, мальчуганы торопливо побежали по улице. Иногда сквозь запотевшие окна какого-нибудь дома они видели ёлку, которая издали казалась громадной гроздью ярких, сияющих пятен, иногда они слышали даже звуки весёлой польки... Но они мужественно гнали от себя соблазнительную мысль - остановиться на несколько секунд и прильнуть глазком к стеклу.
По мере того как шли мальчики, всё малолюднее и темнее становились улицы. Прекрасные магазины, сияющие ёлки, рысаки, мчавшиеся под своими красными и синими сетками, визг полозьев, праздничное оживление толпы, её весёлый многоголосый шум, разрумяненные морозом смеющиеся лица нарядных дам - всё осталось позади. Потянулись пустыри, кривые, узкие переулки, мрачные, неосвещённые косогоры... Наконец они достигли покосившегося ветхого дома. Они спустились вниз, в подвал, прошли в темноте общим коридором, отыскали ощупью свою дверь и отворили её.
Уже более года жили Мерцаловы в этом подземелье. Оба мальчугана давно успели привыкнуть к этим закоптелым, плачущим от сырости стенам, и к мокрым отрёпкам, сушившимся на протянутой через комнату верёвке, и к этому ужасному запаху керосинового чада, детского грязного белья и крыс - настоящему запаху нищеты. Но сегодня, после всего, что они видели на улице, после этого праздничного ликования, которое они чувствовали повсюду, их маленькие детские сердца сжались от острого, недетского страдания. (По А.И. Куприну)
Текст 11 (2008)
«Отправь голову в отпуск!» — такой призыв сплошь и рядом украшает сегодня столичное метро и пригородные электрички, страницы самых популярных газет и журналов и улицы крупнейших городов страны, звучит по радио и на ТВ... Только не подумайте, что эта «беспрецедентная рекламная кампания» направлена на раскрутку высокоградусных напитков. Всё гораздо возвышеннее: «новый формат периодики покоряет Россию»!
Теперь благодаря некоему российскому издательству любой обладатель 15 рублей запросто окунётся в мир чувств, спектр которых достаточно широк. Например, книжная серия «Виражи любви» «вскружит Вам голову изощрёнными сюжетными интригами, причудливым переплетением неожиданных поворотов судьбы, расставаний и встреч, переживаний и настоящих чувств, для которых не бывает непреодолимых преград...». Причём новый «бурный роман» обещан читателям еженедельно, и уже есть первые три выпуска -«Звёздное кружево», «Убиться веником» и «Бриллианты из морозилки». Лично меня привлекло название №2: есть в нём некая простота - и в то же время тайна... Правда, аннотация разочаровала: «Убиться веником — что это? Любимое выражение героини или коктейль со свекольным соком? Для того чтобы понять, о чём идёт речь, не обязательно иметь большой опыт общения по Интернету. Умные люди считают, что настоящей любви в чате не место. Какая любовь, если ни разу не видел предмет своей страсти? Только голос и буквы на мониторе... Именно в такой ситуации оказались герои этой истории».
Да и к чему эти виртуальные надрывы, если имеется специальная серия «Дыхание страсти», посвященная вполне земным радостям. Главное - во время чтения «не сбейтесь с ритма!» (Издательство предупреждает!). «У Мэтта Дэвидсона и Джилли Тэйлор много общего: они не просто долго работают в одной рекламной фирме, они оба инициативны, напористы и энергичны. Босс сталкивает их лбами, и они становятся соперниками. Но постепенно враждебность уступает место чему-то иному... И пока Мэтт и Джилли пытаются добиться победы друг над другом в карьерной борьбе, одновременно они воюют сами с собой. Однако в какой-то момент они понимают, что не могут больше думать о работе...» Наверное, воистину гамлетовский выбор «между карьерой и чувствами» персонажей «Соперников» кого-то действительно собьёт с ритма и даже выбьет из привычной жизненной колеи, но у меня возникло стойкое ощущение скуки. И уже не захотелось ни «Дороги домой», ни «Готики», ни «По ту сторону» — так называются другие серии, предлагаемые издательством. Даже по 15 рублей за книгоштуку.
Охотно верю, что еженедельными темпами издатели добьются своей цели и скоро их мини-романы отправят в отпуск сотни, тысячи, десятки тысяч российских головушек. Вот только слово «отпуск» не совсем точное: привыкание к подобному чтиву чревато более длительными последствиями, и головам грозит не отпуск, а пенсия. Причём по инвалидности. Хотя издательство об этом не предупреждает: наверное, безголовая Россия его вполне устроит. А вас, читатель? (По П. Измайлову)
Текст 12 (2008)
Посадить в землю зёрнышко, вырастить из него что-нибудь: ржаной колос, метёлку овса, стебель льна с голубыми цветочками - прекрасно уже само по себе. Кроме того, это связано с постоянным ощущением погоды, с постоянным контактом с землей, природой. Ожидание дождя и радость от того, что он пошел, капель, заморозки, движение туч, оттенки вечерней зари, поведение животных и трав, роса на траве и дождевые пузыри на лужах – всё это не любование природой, а жизнь.
В современном журнале читаем: «Если человек длительное время находится в автомобиле или в самолёте, у него появляется сонливость, вялость, теряется аппетит, снижается работоспособность. Почему это происходит? Результаты опытов, проведённых над животными и людьми, позволяют сделать вывод о том, что на самочувствие и настроение оказывает влияние величина электрического поля. В кабинах автомобилем и салонах самолётов напряжённость электрического поля заметно меньше, чем в окружающем пространстве. Исследователи попробовали искусственно увеличить напряжённость электрического поля в клетке, где находились подопытные животные. Специальный генератор создавал 500-800 в/м, что соответствует нормальному уровню напряжения на земле. После этого подвижность и жизненный тонус подопытных животных значительно возрастали. Аналогичные результаты были получены и при проведении опытов над людьми.
Проведение опытов над людьми вообще-то считается безнравственным. Но что поделаешь, если люди добровольно засадили себя в разнообразные металлические клетки и отключили от земли, от её единых электрических и прочих сил.
Синтетической одеждой и обувью, резиновыми колёсами и асфальтом, всевозможными пластиками человек всё больше изолирует себя от земного шара, искусственно отключаясь не только от общего земного электричества, но и от многих не изученных нами сил. излучаемых деревьями и травой, дождями и радугой, сосновой хвоей и плывущими облаками, дремлющим бором и утренней росой, речным туманом и молнией. Да и просто мягкой и доброй почвой.
Однако эта физическая изоляция покажется мелочью, если вспомнить о той чудовищной психологической духовной изоляции, которая существует теперь между Человеком и Землей. Конечно, стараемся, тщимся, выращиваем на балконе цветочек или перышко лука, держим в квартире какое-нибудь растение, обзаводимся дачным клочком земли, летом, во время отпуска, в воскресенье выбираемся в лес, на речку. Но это не серьёзные отношения с землёй. А это вроде как детская игра в дочки-матери вместо подлинной любви, подлинного рождения детей.
И подумать только, что мой дед и даже мой отец ещё находились в прямом и непосредственном контакте с землей, который человеку предназначен и необходим.
(По В. Солоухину)
Текст 13 (2009)
На уроке военного дела учитель Юрий Лелюков, старший лейтенант пограничных войск, по собственному желанию уволенный в запас, показывал старшеклассникам, как обращаться с гранатой. Он привёл её в боевое положение и вдруг, увидев дымок, понял: в его руках не учебная, а боевая граната...До взрыва - это он знал хорошо - оставалось четыре секунды. Выбросить гранату в окно, во двор - на это времени бы хватило. Но за окном, построившись в ряд, вышагивали на обед шестилетки...Выбросить гранату в коридор - но и там из-за нехватки классных помещений шли занятия. А в классе сидело 26 мальчиков и девочек.
И тогда, чтобы спасти ребят, он принял, и это подтвердили позднее эксперты, единственно правильное решение - рванулся в угол, пригнулся и крепко, намертво прижал гранату к своему животу. И в тот же миг взрыв оглушил класс.
Нелепый, трагический случай, произошедший из-за преступной халатности некоторых должностных лиц, стоил жизни молодому человеку, за короткое время работы в школе ставшему любимым учителем ребят. Остались без отца шестилетняя Оксана, годовалый Юрасик, вдовой - жена Лариса. Юрий Лелюков выполнил перед людьми свой высший человеческий долг - пожертвовал собой, чтобы спасти других! Есть ли что-либо более героическое, чем акт такого самопожертвования?
Каждому из нас дана свобода выбора, размышляют журналисты, рассказавшие о Ю. Лелюкове. Выбираем мужественно и трудно, опираясь на свой опыт, опыт других поколений, что жили до нас, думаем, спорим, отстаиваем свою позицию. Этот выбор мы делаем ежедневно, ежечасно, с самого детства и до последних секунд своей сознательной жизни. Каким он будет, зависит от многих причин: условий, в которых прошла или проходит наша жизнь, от сложившегося характера, от общественных идеалов и ценностей, которые мы предпочли всем другим, от родителей, от друзей, от учителей, от книг, спектаклей, фильмов. От удач и неудач. И мотивы, последствия нашего выбора каждый раз бывают различными. Решения не всегда однозначны. Да и выбирать-то чаще всего приходится не между «или» - «или». Число этих самых «или» порою бывает бесконечным. И всё-таки человек выбирает.
Сделать правильный выбор-это, по существу, испытание наших идейных убеждений, мудрости, способности ориентироваться в сложной связи событий и фактов. Сделать выбор, чтобы начать действовать. Мир состоит из многих людей, непохожих друг на друга: порядочных и нечестных, добрых и злых. И от выбора каждого, от его поведения зависят судьбы народов, людей, моя и ваша, читатель, жизнь. И следовательно, такой выбор является показателем того, как мы понимаем и выполняем свой моральный долг перед другими, обществом, чего мы стоим как люди, граждане.
Выбирать правильное решение человеку помогают интуиция и опыт прошедших поколений, советы друзей и собственная практика, своды законов и случайные озарения.
Разобраться в калейдоскопе событий очень трудно. Выбрать из многих решений единственно правильное невероятно сложно. От века, от времени нельзя отпрянуть, нельзя отойти. Они близко, они вплотную. Ежедневно, ежечасно идёт проверка человеческой выдержки, идейной убеждённости, мудрости, способности ориентироваться в невероятной сутолоке дней...
А значит, каждому человеку надо ещё и ещё раз продумать своё отношение к тому, что происходит в мире. Сделать выбор. Правильный выбор. И действовать. (По Т.М. Джафарли)
Текст 14(2007, 2009)
Дома, в котором жила бабушка, уже нет. 3а его счёт расширили улицу. Я думаю, бабушка была бы этому рада, такой характер у неё был удивительный... У неё было 4 дочери. Но лишь моя мама жила в одном городе с ней, в 3 шагах от её дома.
- Хорошо, что мы не живём вместе, в одной квартире, — говорила бабушка. — С детства люблю ходить в гости. Встречают, провожают... Ухаживают!
В гости она любила не только ходить, но и ездить. Она вспоминала о том, как ездила много лет подряд на лето в деревню к своему брату-учителю. Брат двоюродный. Но, судя по рассказам бабушки, встречал её как родной. А после войны она к брату не ездила... Потому что он погиб.
— Он был самым добрым в нашей семье, — говорила бабушка. — И не потому, что погиб... Я и раньше о нём так говорила.
Под Новый год бабушка всегда почему-то ждала, что дочери, жившие в двух городах, позовут её к себе. Она даже присматривала в магазинах игрушки, которые повезёт своим внукам. Дочери присылали поздравления. Они сообщали, что очень скучают. Они любили её. И, наверное, просто не догадывались... Конечно, я мог бы им обо всём написать. И однажды собрался... Но бабушка остановила меня.
— За подсказки, я слышала, ставят двойки?
— Ставят, - ответил я.
В конце декабря пришли открытки от маминых сестёр. Они поздравляли бабушку, маму с папой и даже меня. Опять писали, что очень скучают и что никак не дождутся встречи!
— В ожидании тоже есть прелесть: всё ещё впереди... — тихо сказала бабушка.
В воскресенье мама и папа стали объяснять, что им очень не хочется идти завтра в какую-то компанию, но не пойти они просто не могут. И я в тон им с грустью сказал: «А мне завтра придётся пойти в театр». Бабушка стала поспешно искать что-то в сумке. Тогда я вдруг неожиданно для самого себя произнес: «Пойдём со мной, бабушка» Родители очень обрадовались. Оказалось, что они и сами отправились бы со мной, потому что в детском театре взрослым всегда интересней, чем детям. Они бы с удовольствием поменялись с бабушкой, если бы она могла вместо них пойти в ту компанию. А бабушка ещё ниже склонилась над своей сумкой...
Огромная, словно добела раскалённая люстра начала остывать, остывать... Медленно, как бы нехотя, раздвинулся занавес. И на сцене появился мальчишка. Он шёл, останавливался, думал. И снова шёл... И я верил, что он идёт к старой женщине, которая полвека была учительницей, а потом заболела, покинула школу. А жить без ребят не могла. И мальчишка решил победить её одиночество...
Когда огромная люстра под потолком стала вновь раскаляться, бабушка ткнула пальцем в программку, ту самую, которую я собирался хранить всю жизнь, и сказала: «Она... волшебная актриса!»
— Которая играет мальчишку?
— Да... — бабушка помолчала. — Потому что она — это ты. Сегодня, по крайней мере...
— Ну что ты! — скромно возразил я.
Сейчас, через много лет, я думаю: «Как жаль, что бабушку не видели в тот вечер её дочери, жившие в других городах... Они бы поняли, как легко было сделать её счастливой!» (По А. Алексину)
Текст 15 (2009)
Рассказывают, что писатель Владимир Набоков, годами читая лекции в Корнельском университете юным американским славистам, бился в попытках объяснить им «своими словами» суть непереводимых русских понятий «интеллигенция», «пошлость», «мещанство» и «хамство». Говорят, с «интеллигенцией», «пошлостью» и «мещанством» он в конце концов справился, а вот растолковать, что означает слово «хамство», так и не смог.
Обращение к синонимам ему не помогло, потому что синонимы - это слова с одинаковым значением, а слова «наглость», «грубость» и «нахальство», которыми пытался воспользоваться Набоков, решительным образом от «хамства» по своему значению отличаются.
Наглость - это в общем-то способ действия, то есть напор без моральных и законных на то оснований, нахальство - это та же наглость плюс отсутствие стыда, что же касается грубости, то это скорее форма поведения, нечто внешнее, не затрагивающее основ; грубо можно даже в любви объясняться и вообще действовать с самыми лучшими намерениями, но грубо по форме - резко, крикливо и претенциозно.
Как легко заметить, грубость, наглость и нахальство, не украшая никого и даже заслуживая всяческого осуждения, при этом всё-таки не убивают наповал, не опрокидывают навзничь и не побуждают лишний раз задуматься о безнадёжно плачевном состоянии человечества в целом. Грубость, наглость и нахальство травмируют окружающих, но всё же оставляют им какой-то шанс, какую-то надежду справиться с этим злом и что-то ему противопоставить.
Помню, еду я в ленинградском трамвае, а напротив меня сидит пожилой человек, и заходит какая-то шпана на остановке и начинает этого старика грубо, нагло и нахально задевать, и тот им что-то возражает, и кто-то из этих наглецов говорит: «Тебе, дед, в могилу давно пора!» А старик отвечает: «Боюсь, что ты с твоей наглостью и туда раньше меня успеешь!» Тут раздался общий смех, и хулиганы как-то стушевались. То есть имела место грубость, наглость, но старик оказался острый на язык и что-то противопоставил этой наглости.
С хамством же всё иначе. Хамство тем и отличается от грубости, наглости и нахальства, что оно непобедимо, что с ним невозможно бороться, что перед ним можно только отступить. И вот я долго думал об этом и наконец сформулировал, что такое хамство, а именно: хамство есть не что иное, как грубость, наглость, нахальство, вместе взятые, но при этом умноженные на безнаказанность. Именно в безнаказанности всё дело, в заведомом ощущении ненаказуемости, неподсудности деяний, в том чувстве полнейшей беспомощности, которое охватывает жертву. Именно безнаказанностью своей хамство убивает вас наповал, вам нечего ему противопоставить, кроме собственного унижения, потому что хамство - это всегда«сверху вниз», это всегда «от сильного - слабому», это беспомощность одного и безнаказанность другого, хамство - это неравенство.
(По С. Довлатову)
Текст 16 (2008, 2010)
Сострадание — активный помощник.
Но как быть с теми, кто не видит, не слышит, не чувствует, когда больно и плохо другому? Постороннему, какими они считают всех, кроме себя, да, может быть, своей семьи, к которой, впрочем, тоже часто равнодушны. Как помочь и тем, кто страдает от равнодушия, и самим равнодушным?
С самого детства воспитывать — прежде всего самого себя — так, чтобы отзываться на чужую беду и спешить на помощь тому, кто в беде. И ни в жизни, ни в педагогике, ни в искусстве не считать сочувствие размагничивающей чувствительностью, чуждой нам сентиментальностью.
Сочувствие — великая человеческая способность и потребность, благо и долг. Людям, такой способностью наделённым или тревожно ощутившим в себе недостаток её, людям, воспитавшим в себе талант доброты, тем, кто умеет превращать сочувствие в содействие, живётся труднее, чем бесчувственным. И беспокойнее. Но их совесть чиста. У них, как правило, вырастают хорошие дети. Их, как правило, уважают окружающие. Но даже если правило это нарушится и если окружающие их не поймут, а дети обманут их надежды, они не отступят от своей нравственной позиции.
... кажется, что им хорошо. Они-де наделены бронёй, которая защищает их от ненужных волнений и лишних забот. Но это им только кажется, не наделены они, а обделены. Рано или поздно — как аукнется, так и откликнется! На мою долю недавно выпало счастье познакомиться со старым мудрым врачом, Он нередко появляется в своём отделении в выходные дни и в праздники, не по экстренной необходимости, а по душевной потребности. Он разговаривает с больными не только об их болезни, но и на сложные жизненные темы. Он умеет вселить в них надежду и бодрость. Многолетние наблюдения показали ему, что человек, который никогда никому не сочувствовал, ничьим страданиям не сопереживал, очутившись перед собственной бедой, оказывается неготовым к ней. Жалким и беспомощным встречает он такое испытание. Эгоизм, чёрствость, равнодушие, бессердечность жестоко мстят за себя. Слепым страхом. Одиночеством. 3апоздалым раскаянием.
Одно из самых важных человеческих чувств — сочувствие. И пусть оно не остаётся просто сочувствием, а станет действием. Содействием. К тому, кто в нём нуждается, кому плохо, хотя он молчит, надо приходить на помощь, не ожидая зова. Нет радиоприёмника более сильного и чуткого, чем человеческая душа. Если её настроить на волну высокой человечности. (По С.Львову)
Льеов Сергей Львович (1922-1981) — прозаик, критик, публицист, автор многочисленных статей о советской и зарубежной литературе, произведений биографической и детской литературы.
Текст 17 (2008)
(1)Недавно я вспомнил статью, которую прочитал в газете двадцать лет назад: «Промысловиками китобойной флотилии «Дальний Восток» добыт абсолютно белый кит». (2)Молодой учёный В. Латышев, находившийся в этом рейсе на флотилии, рассказал: «Встреча с легендарным китом произошла в Тихом океане. (3)Под вечер на горизонте китобои заметили скопление китов. (4)Среди тёмно-серых плыл белый кит. (5)Точный выстрел гарпунной пушки — и белая громада на лине. (6)Наконец лебёдки втянули на слип белоснежную тушу... (7)На земном шаре животные-альбиносы хотя и встречаются, но довольно редко», — читал я дальше рассказ молодого научного работника В. Латышева, и сердце моё закипало бессильной ненавистью к нему.
(8)3а этими бездарными, мёртвыми газетными строчками я видел, как в океан опускается солнце. (9)Низкие лучи золотят зыбь. (10)Волны тёмно-синие, густые. (11)Над океаном пахнет рыбьей странной жизнью. (12)Стадо китов провожает светило на ночной покой. (13)Среди стада плывёт белый красавец. (14)Один на десятки тысяч.
(15)Гарпунёр идёт к пушке, ему убить Белого кита - раз плюнуть: море спокойно, а мерцающую белую цель видно и под водой. (16)Латышев кричит: «Белого, белого!» (17)Хлопает выстрел.
(18)Я до сих пор не могу понять: зачем Латышев убил Белого кита? (19)Я понимаю глупое любопытство матросов. (20)Это от молодости, душевной серости, от скуки длинного рейса, от непонимания того, что и зачем делают. (21)И здесь-то Латышев, если он учёный, интеллигент, должен был толкнуть гарпунёра под локоть и обругать капитана за бездумность. (22)И охранять белого кита от дураков, и дать красавцу уплыть дальше в легенды.
(23)«Киты-самоубийцы» - статью с таким названием прочитал я недавно в другой газете. (24)« Стадо китов приблизилось к побережью Калифорнии. (25)И вдруг один за другим киты стали бросаться на скалы и отмели. (26)Острые камни разрывали тела животных, многие из них, быстро теряя силы, оставались на песчаных отмелях и погибали.
(27)Это далеко не первый случай массового самоубийства китов. (28)Что заставляет их «сознательно» идти на верную гибель? (29)Учёные пока ничего не могут ответить на этот вопрос».
(30)Я отлично знаю, что уже давно существуют конвенции по охране китов, что промысел их запрещён. (31)Но кто думает о том, что среди китов шныряют атомные подлодки, ползут бесчисленные тралы, рвутся учебные ракеты, торпеды, мины, снаряды, глубинные бомбы; что в моря ссыпают тысячи и тысячи тонн устаревшего и невзорвавшегося боезапаса, что в моря спускают отходы атомного производства, в моря сбрасывают отравленные воды химических заводов...
(32)И, кроме всего этого, по китам палят из пушек учёные типа Латышева, которые не знают, почему киты кончают самоубийством.
(33)Пусть это звучит смешно, но я могу допустить, что самоубийства китов - это нечто вроде акта самосожжения. (34)У них нет иного языка, чтобы обратить на себя внимание.(По В. Конецкому)
Текст 18 (2008)
Во время Второй мировой войны фашисты схватили одного из активных деятелей французского Сопротивления. Вначале ему предложили вступить в сговор с тайной полицией. Но схваченный подпольщик с негодованием отверг эту сделку. Тогда от уговоров палачи перешли к пыткам. Невозможно даже вообразить, через что пришлось пройти этому мужественному человеку. Но ни адская боль, ни разрывающий душу страх перед неизбежностью, ни щедрые посулы - ничто не смогло сломить его воли. Пытки стали ещё более жестокими, ещё более изощрёнными, палачам уже хотелось не столько вырвать нужную информацию, сколько победить узника. Мужество подпольщика они воспринимали как бессмысленное упрямство человека, бросившего вызов их не знающему пределов могуществу. Они были твёрдо уверены в том, что сломать можно любого, просто одни терпят день, другие неделю, но рано или поздно перед судьбой даже герои встают на колени.
Как же бесил их этот безумный фанатик! Уже казалось, что ничем невозможно поколебать его твёрдой, как гранит, решимости.
Но однажды его пригласили в кабинет, предложили переодеться в хороший костюм, велели принять душ, побриться, привести себя в порядок. Потом посадили в машину и повезли по цветущему Парижу. 3авели в кофейню, угостили его горячим шоколадом. Рядом сидели беспечно смеющиеся люди, о чём-то загадочно шепталась молодая парочка, бабушка кормила внука пирожными, на улице ласково шелестели листвой деревья... Жизнь шла своим чередом. От стриженых газонов пахло свежей травой, и этот удивительный запах уносил измученного пытками человека в даль минувшего, в ту сказочную долину детства, где, словно хрустальные замки в клубах синеватого тумана, слабо дрожат очертания полузабытых детских снов. Его никто ни о чём не спрашивал. А он задавал себе один и тот же вопрос: зачем я умираю? Ну вот я умру, умру в страшных мучениях ради этих людей, которые даже не знают о моём существовании, ради этого ребёнка, ради этой девушки, которая не сводит глаз со своего парня... Какое им дело до меня, до моих переломанных костей, до моих страданий, до моей жизни?.. Так неужели я обязан мучиться ради тех, кому моя жертва не нужна?
В камеру его нарочно везли по самым красивым улицам, жизнь стучала в стёкла машины, звала его остаться... И тогда он произнёс: «Ладно». Сказал тихо. Но его услышали. Сказал только одно слово. Но его поняли...
Через месяц его выпустили...Раньше было нельзя, чтобы не вызвать подозрений у соратников по подполью. Он пришёл в то же самое кафе... Но там не было ни бабушки с её внуком, ни той влюблённой парочки... И почему-то на улице не шелестели деревья и не пахло травой. Было тихо, было неестественно тихо, и это была даже не тишина притомившейся жизни, а неподвижное безмолвие могилы. Он сыпал в кофе сахар, одну ложку, вторую, третью... Но кофе всё равно был горький, как будто его сварили из полыни.
(По А. Авдееву)
Текст 19 (2008)
Москва поглощает огромное количество цветов, и цены на них всегда высокие.
Но отчего же москвичи платят так дорого за один цветок? Отчего вообще люди платят за цветы деньги? Наверное, оттого, что существует потребность в красоте. Если же вспомнить цены, то придётся сделать .вывод, что у людей теперь голод на красоту и голод на общение с живой природой, приобщение к ней, связь с ней, хотя бы мимолётную.
Тем более что в цветах мы имеем дело не с какой-нибудь псевдокрасотой, а с идеалом и образцом. Тут не может быть никакого обмана, никакого риска. Хрустальная ваза, фарфоровая чашка, бронзовый подсвечник, акварель, кружево ювелирное изделие… Тут всё зависит от мастерства и от вкуса. Вещь может быть дорогой, но некрасивой, безвкусной. Надо и самому покупая, обладать если не отточенным вкусом и чувством подлинного, то хотя бы пониманием, чтобы не купить вместо вещи, исполненной благородства, вещь аляповатую, помпезную, пошлую, лишь с претензией на благородство и подлинность.
Но природа жульничать не умеет. Согласимся, что цветочек кислицы не тюльпан. С одним тюльпаном можно прийти в дом, а с одним цветочком кислицы — скудновато. Но это лишь наша человеческая условность. Приглядимся к нему, к цветочку величиной с ноготок мизинца, и мы увидим, что он такое же совершенство, как и огромная по сравнению с ним, тяжелая чаша тюльпана, а может быть, даже изящнее её... Что касается подлинности, то вопроса не существует.
Но, конечно, лучше, когда красоту не надо разглядывать, напрягая зрение. Мимо цветочков кислицы можно пройти, не заметив их, а мимо тюльпана не пройдёшь. Недаром, как известно, он был одно время предметом страстного увлечения человечества.
Однако и кроме возведения время от времени в культ какого-нибудь одного цветка, цветы имеют над людьми незаметную, но постоянную власть. Потребность в них была велика во все времена. Более того, по отношению общества к цветам можно было во все времена судить о самом обществе и о его здоровье либо болезни, о его тонусе и характере. Государство в расцвете и силе - во всём мера. Цветы в большой цене, однако без каких-либо патологических отклонений. С разложением государственной крепости отношение к цветам принимает черты излишества и болезненности. Разве это не своеобразный барометр?
У нас так же, как и везде в цивилизованном мире, цветами встречают новорождённого и провожают покойника, приветствуют именинника и благодарят артиста. Но вот как могут цветы сочетаться с этими немытыми лестничными стёклами, с этими тёмными побитыми стенами? И с этим запахом в подъезде, и с этим лифтом, исцарапанным внутри острым гвоздём?..
(По В. Солоухину)
Текст 20 (2009)
В редакцию журнала пришло интересное письмо. Автор — семидесятидвухлетний москвич - пишет: «Когда я смотрю на своего четырнадцатилетнего внука, мне иногда кажется, что он какой-то инопланетянин, - так он не похож на мать, на меня, на свою бабушку. Нет, он вообще-то неплохой парень, грех жаловаться: прилично учится, посильно помогает матери - моей дочери - по хозяйству, и даже в его грубоватом обращении ко мне «дед» я порой чувствую привязанность... Но его одежда, этот свитер с висящими рукавами, джинсы с дырками на коленях, две серьги в одном ухе, его речь со всеми этими «прикидами» и «приколами», его взгляды и то, что все мои мысли и суждения вызывают у него насмешку, - всё это делает его настоящим инопланетянином в нашей семье...
Глядя на внука и его приятелей, проходя мимо шумных компаний подростков, я не могу отделаться от вопроса: откуда они взялись, эти странные, самоуверенные и невежественные юнцы? Кто сделал их такими?».
Спорить с автором письма не приходится. То, о чём он пишет, наверняка знакомо большинству читателей, у которых есть внуки. Единственное, с чем нельзя безоговорочно согласиться, - это с вопросом «Кто сделал их такими?». Мы так привыкли во всём искать виновных, что спокойный взгляд на вещи, попытка найти объективное объяснение даются нам, к сожалению, с трудом. Конечно, куда проще сказать, что во всём виноваты телевидение, американские фильмы, школа, рыночная экономика, правительство, чем постараться понять причину так пугающе расширившейся пропасти между отцами и детьми, не говоря уже о внуках.
А пропасть эта, между прочим, была всегда, Об этом 140 лет назад И.С. Тургенев написал свой знаменитый роман «Отцы и дети». Да что Тургенев! В одном из древнеегипетских папирусов автор жалуется, что дети перестали уважать своих отцов, их религию и обычаи и что мир поистине рушится.
Другое дело, что в прежние времена изменения в человеческом обществе происходили неизмеримо медленнее, чем сейчас. Изучая влияние убыстрившегося хода истории во второй половине XX века, психологи даже ввели термин «шок будущего». Это чувство смятения, беспомощности, дезориентации, которое охватывает людей, когда их психика перестаёт поспевать за чересчур стремительными изменениями в обществе, в технологиях, в нравах и обычаях. Что же говорить о нас, когда за одно десятилетие - неуловимое мгновение по меркам истории -мы пережили ряд потрясений: сменились экономическая формация, политический строй, исчезла привычная страна. Это не просто шок будущего, это супершок. Приходится только удивляться душевной стойкости, которая позволила людям выстоять перед такими историческими цунами.
Так стоит ли искать виновных в том, что дети и внуки не похожи на нас? Просто они живут в другое время, в другую эпоху. А кто лучше, мы или они, - вопрос, на который никогда не будет однозначного ответа. Если они для некоторых из нас инопланетяне, то мы для них в лучшем случае - странные старики, которые ничего не понимают в современной жизни и всего боятся.
Что же делать, чтобы хоть как-то сузить ров, разделяющий нас? Прежде всего нужно набраться терпения и научиться уважать взгляды и нравы друг друга, какими бы чуждыми они нам ни казались. И это, разумеется, трудно, но необходимо.
(По Е. Кореневской)
Текст 21 (2011)
Эти трое были живые, смешливые, острые на язык. Разговор шёл о новых книгах. Было приятно слышать, как они, молодые строители, показывали свой вкус, самостоятельность суждений. Они знали стихи Окуджавы, уже прочитали новый роман Маркеса. Они были в курсе последних фильмов и премьер, которых я ещё не видел, и книжных новинок, о которых я ещё понятия не имел. Они сидели передо мной в своих замызганных спецовках, но видны были их модные стрижки, слова они употребляли на уровне наивысшего образования, разговаривать с ними было трудно и интересно.
Когда они ушли, я обернулся к прорабу и похвалил его ребят. «Понравились... а Ермаков, значит, не произвёл?» — сказал он как-то неприятно-насмешливо.
Ермаков был плотник, с которым я разговаривал до этого, и Ермаков действительно «не произвёл». Ничего не читал, не видел, не стремился. Был он, очевидно, из тех забойщиков «козла», что часами стучат во дворах или режутся в карты.
Так-то оно так, и прораб согласно качал головой. Однако, к вашему сведению, Ермаков - золотой человек, один из самых честных и добросовестных работников. Тот, на кого можно положиться в любой ситуации, сердечный, отзывчивый человек, работу которого, кстати, можно никогда не проверять. Не то что эти молодцы, тяп-ляп, кое-как, лишь бы скорее. Прораб говорил об этих троих с подчёркнутым пренебрежением, он был обижен за Ермакова, и мои оценки задели его несправедливостью. Позднее я имел возможность проверить его слова. Он был прав, удручающе прав...
Годами не убывающая очередь стоит в Эрмитаж. С утра до вечера залы его полны горожан и приезжих издалека. Какая часть из приходящих сюда действительно что-то получит для себя, как-то взволнуется произведениями великих мастеров, но сколько зайдёт сюда, чтобы отметиться, чтобы сказать, что был в Эрмитаже, для престижа, сколько из них скользят равнодушно-спокойным взглядом, запоминая, чтобы знать. Ермаков, тот вообще не был в Эрмитаже, и в Павловске не был, и в Пушкине. Был в Петергофе, фонтаны смотрел. Огромная культурно-художественная жизнь такого города, как Петербург, проходит мимо него. Но, может быть, этот откровенный неинтерес более честен, чем [...] приобщение к культуре.
(По Д. Гранину)
Текст 22 (В) (2010)
Влад Бакулин считал себя самым умным не только в лицее, но и на всём белом свете. Когда одноклассники, раздражённые его демонстративной спесью, делали ему замечания и просили быть поскромнее, он ухмылялся, расстёгивал пиджак и показывал висевшую на шее золотую медаль, которую получил за первое место в региональной олимпиаде по математике.
— У вас есть такая медаль? — язвительно спрашивал он. — То-то...А будете наезжать — я позову пацанов из Запанского, и тогда от этого лицея останутся одни руины...
Запанское — так назывался пригородный посёлок, где жил двоюродный брат Бакулина, лютый вожак свирепой бандитской шайки, державшей в страхе весь город.
В конце учебного года в лицее, как обычно, проходила олимпиада по информатике, но только приз для победителя в этом году был необычный — ноутбук последней модели. Услышав об этом, Бакулин от радости чуть не лишился чувств. Он давно грезил о собственном ноутбуке, но прекрасно понимал всю утопичность своей мечты: его и маленькую сестру воспитывала одна мать, которая работала санитаркой в заводской больнице. А теперь судьба подарила ему шанс. Каждый день Бакулин забегал на кафедру информатики и предупреждал преподавателей, чтобы никто не распаковывал его ноутбук.
— Почему это он твой? Ты сначала выиграй олимпиаду!
— Да я мизинцем всех порву! — самодовольно говорил Бакулин и целыми днями, не щадя себя, готовился к решающей схватке.
Настал долгожданный день. Бакулин схватил листок с задачами, от волнения долго не мог сосредоточиться. Вдруг через полчаса, как гром среди ясного неба, прозвучал голос его одноклассника Вани Гаммеля:
— Тому, кто всё сделал, можно сдавать?
Бакулина бросило в жар. Всё! Неужели это крах?! Влад с отчаянием посмотрел на Гаммеля и зашептал:
— Ваня, поддайся! Ваня, смотри: у тебя проблемы будут! Я свистну пацанов из Запанского... Ваня, ну пожалуйста!
— Бакулин, ты уже все края потерял? — стали возмущаться остальные ребята.
— А вас не спрашивают! — взвизгнул Бакулин.— Ваня, смотри: я тебя по-хорошему прошу ...
Гаммель обречённо вздохнул.
На следующий день объявили победителя — им стал Бакулин. Не обращая внимания на протестующий гул, он взлетел на сцену, схватил ноутбук и, сияя от счастья, прижал его к груди.
— Ну, что? — самодовольно спросил он учителя информатики. — Я же говорил: наша возьмёт....
В классе никто не поздравлял триумфатора. Бакулин, откинувшись на спинку стула, брезгливо смотрел на своих одноклассников:
— Да плевал я на ваше отношение! Стоит мне свистнуть братву из Запанского... Гаммель, думаешь, я просто так говорю?.Что, может, свистнуть?
— Нет, не надо, я уже испугался! — пряча улыбку, взмолился Гаммель. Он-то знал, что у Бакулина на самом деле в Запанском живет двоюродный брат — мальчишка одиннадцати лет, у которого после тяжёлой кожной болезни выпали все волосы на голове, и за это местная детвора дразнила его Бяшей. Бакулин каждую субботу ездил в посёлок и яростно орал на всю округу, что, если кто посмеет обзывать его брата, он позовёт друзей из лицея и от этого кишлака останутся одни руины.
— Бакулин, ты когда к брату поедешь? — шёпотом спросил Гаммель. Бакулин хищно вытянул шею: — А что, ты такой крутой, что хочешь с моим братом познакомиться?
—Я знаю его. Он с моей сестрой в одной больнице лежал. Диски с играми для него возьмёшь?
Бакулин вздрогнул, пристально посмотрел на Гаммеля, хотел что-то сказать, но не смог и только кивнул головой. (Е.А. Лаптев)
Текст 23 (2008, 2010)
Когда размышляешь о судьбах великих людей, то поневоле начинаешь испытывать какое-то смешанное чувство. С одной стороны, поражаешься грандиозным открытиям, гениальным прозрениям, непреклонной воле, непоколебимой верности своему призванию. Начинаешь думать о чудесном вмешател