В. Г. Черткову и Ив. Ив. Горбунову. 18 страница
-- Ну пока до следующего письма. -- (Если будете писать Аполлову, то коснитесь известных вам его писаний: это его ободрит.) --Пожалуйста, пришлите мне его "Исповедь", которая не была мне возвращена: она мне нужна. Если же она осталась в Москве, то поручите Ивану Ивановичу взять ее у того, кому вы ее дали, и выслать мне".
(1) Резкое ухудшение в состоянии здоровья больных туберкулезом А. И. Аполлова и А. П. Барыковой, о котором писал Толстому Чертков, закончилось смертью обоих больных: А. П. Барыкова умерла 31 мая, а А. И. Аполлов в начале августа 1893 года.
(2) Екатерина Федоровна Юнге (1843--1913)--троюродная сестра Толстого, дочь гр. Федора Петровича Толстого, вице-президента Академии художеств, жена врача Э. А. Юнге, художница. Автор книги "Воспоминания Е. Ф. Юнге", изд. "Сфинкс", М. 1914. О ней см. т. 63, стр. 324.
(3) А. П. Барыкова (о ней см. примечания к письму 190 (т. 86) и к п. 267) была дочерью сестры Е. Ф. Юнге Марии Федоровны Каменской и приходилась таким образом не троюродной сестрой, а племянницей Е. Ф. Юнге и находилась в отдаленном родстве с Толстым. О личном знакомстве А. П. Барыковой с Толстым сведений не имеется, и вероятно Толстой имеет в виду литературную работу А. П. Барыковой и, в частности, ее сотрудничество в издательстве "Посредник".
(4) Рукопись, которую Аполлов подал в 1889 г. ставропольскому епархиальному архиерею. В этой рукописи Аполлон рассказал историю своего внутреннего развития, выясняя путь, которым он пришел к отрицанию вероучения и обрядов православной церкви. Рукопись осталась ненапечатанной. В письмах Толстого к Е. И. Попову в мае 1893 г. упоминаний о ней не имеется.
(5) Толстой и его дочь Татьяна Львовна выехали в Бегичевиу 21 мая и вернулись в Ясную Поляну 26 мая. Поездка в Бегиченчу была вызвана желанием Толстого на месте определить наиболее целесообразное употребление накопившихся у него в это время денег, передаваемых в его распоряжение жертвователями в пользу голодающих.
(6) М. Л. и Л. Л. Толстые находились в это время в Бузулукском уозда Самарской губернии, где Толстым принадлежал участок земли. Они уехали туда в связи с болезнью Л. Л. Толстого, лечившегося там кумысом, и поселились на хуторе соседа по самарскому имению Толстых А. А. Бибикова. Толстой в письме к М. Л. Твлстой от 21--22 мая 1893 г. писал о болезни А. И. Аполлова и А. П. Барыковой: "Аполлов очень болен. Его надо послать на кумыс. Можно ли? Тоже больна, при смерти, Барыкова. Очень жаль". В письме к А. И. Аполлову, написанном в конце мая 1893 г., Толстой советовал ему поехать на кумыс в Самарскую губ., предупреждая, что "содержание на кумысе вам ничего не будет стоить". См. т. 66.
* 339.
1893 г. Июня 4. Я. П.
4 июня.
Получил вчера ваше письмо, но не получал еще статьи об искусстве. (1) Она в Туле по объявлению, и еще не б[ыло] посылки.
Боюсь, что не буду в состоянии исполнить ваше желанье. Сколько помню, там много неверного и неясного. Употреблю все старанье, п[отому] ч[то] очень хочется сделать то, чего вы хотите.
Вчера только прочел ваше письмо о состоянии (2) Барыковой и тутъ же с этой почтой прочел в "Нов[ом] Вр[емени]" о ее смерти. (3) Очень жаль. Какъ она умирала и умерла, напишите все подробности.
У нас теперь Мария Алекс[андровна] Шмит, (4) и она рассказывала про смерть своей подруги Ольги Алексеевны. (5) Очень радостно. Она была довольна жизнью, постоянно радовалась и умирала без тоски. Просила последние часы читать ей (6) евангелие и "отче наш". --
Очень (7) радуюсь мысли увидать вас. Я так и думал, что вы теперь придете к нам. Вчера прихал Кузминский (8) и говорилъ, что он ехал с Лиз[аветой] Иван[овной], к[оторой] передайте мою искреннюю любовь, так что теперь вы свободны, если только Галя и Дима здоровы. Я до июля не поеду в Бегичевку. Собирался я в Самару за Машей, но едва ли, даже почти наверное, не поеду; и если бы поехал, то телеграммой извещу вас.
Сейчас еду в Тулу получить вашу статью.
О половом соблазне очень хотелось бы написать. Постараюсь. (9) Я свободен. Начал было писать послесловие, да пока не идет. (10) Примеривался к художественной работе -- совестно.
Много думал и думаю об искусствте (и науке). -- (Это трудно, но должно разделить), и потому особенно боюсь, что не удовлетворюсь тем, что вы присылаете.
У нас теперь Евг[ений] Ив[анович]. Он едет к вам через Ге, как он говорил. Хотя он и не говорит этаго, я знаю, что он огорчен тем, что вы не отвечали ему на его письма, на к[оторые] ему, направляясь к вам, нужно, желательно бы иметь ответ. (11) Напишите ему или мне о ваших внутренних отношениях к нему.
Передайте мою любовь Ив[ану] Михайловичу. Как ему живется у вас и вам с ним?
Ну пока проищите. Привет вашим. Как хорошо, что Гале лучше. Авось она совсем окрепнет с годами. Я жду этого.
Что Матвей Ник[олаевич]? (12) Ни вы, ни он ничего не пишете про него. Наши вам кланяются.
Л. Т.
Полностью публикуется впервые. Отрывки напечатаны в ТЕ 1913, стр. 103 и 104. На подлиннике карандашная надпись рукой Черткова: "N 334 Я. П."
Ответ на письмо от 29 мая, в котором Чертков писал: "Сегодня же вечером или завтра хочу написать вам обстоятельно; а там недельки через две, если бог даст, приехать к вам: моя мать будет здесь, а Гале настолько лучше, что я могу ее оставить. Видеть же вас я чувствую самую настоятельную и, как мне кажется, законную потребность. И потому прошу вас уведомить меня, когда вы вернетесь в Ясную и в том случае, если опять соберетесь прочь оттуда. -- Оба ваши письма от 20 и 21 я получил. -- Барыкову я застал очень слабою и по виду совсем умирающею, что подтверждает ее доктор. Говорят, скоротечная чахотка, но главное истощение сил от отсутствия питания, -- она ничего не может есть. Теперь вся надежда на кефир, который я ей послал, вернувшись сюда. Духом она бодра и ясна, хотя до моего приезда, как говорят, она падала и расстраивалась духом. Она полна интересом к вам и вашему божьему делу; но уж (или еще) не в состоянии слушать чтение. Поручение ваше сообщаю ей с этою почтою. -- Я послал вам мою компиляцию об искусстве и науке в неоконченном виде для того, чтобы постараться заручиться вашею санкциею, о чем прошу вас насколько можно убедительнее. Мне кажется, что в настоящее время нет надобности вам ни одного слова прибавлять к этой книге. Пусть лучше переварят эту первую порцию; а там дальше видно будет по тому впечатлению и отголоску в литературе, которые она вызовет. Предисловие же мое, как мне кажется, вполне достаточно мотивирует появление этих мыслей в форме компиляции, а не обработанной статьи. Очень, очень прошу вас, Л. Н. вернуть мне поскорее эту рукопись с разрешением окончательно сгруппировать неприведенную еще в порядок часть и издать. Вы этим окажете великую радость лично мне, существенную поддержку делу "Посредника", и главное большую услугу читателям, искренно старающимся и у нас, и за границей, как сообщает Батерсби, разобраться в этом столь важном для многих вопросе. Эту же книгу со включением того, что у нас нецензурно, я послал бы тем переводчикам, которые, как Тернер и Ганзен, не получили вашего последнего писания, и это удовлетворило бы их. Главное, чтобы вы не начали пока вновь писать об искусстве, а позволили бы сначала ознакомить читателей с этою книгою в ее теперешнем виде, которая, как я имел уже случай в том убедиться, производит самое благоприятное и сильное впечатление на людей с разнообразными миросозерцаниями. -- Если бы я мог повлиять на вас в том отношении, какой письменной работой заняться, то я всеми силами постарался бы убедить вас посвятить несколько дней половому вопросу, от невыясненного отношения к которому ежедневно гибнут столько людей... Мне жаль, что составленная нами книга, которую я вам вернул, не у вас. Но, быть может, это к лучшему, если только и без нее вы возьметесь за это изложение, так как в таком случае вы напишете независимо от всяких рамок, во всю и начиная с корня. По этой же причине мне не нравится мысль подойти к этому вопросу с такой частной стороны, как предисловие к плохому переводу Мопассана. Пока прерву это письмо. Целую вас, дорогой друг Лев Николаевич, не знаю, как вас благодарить за последние ваши добрые и содержательные письма, которые принесли мне много радости и пользы".
(1) Толстой имеет в виду рукопись Черткова, являвшуюся компиляцией по преимуществу из неизданных в то время рукописей Толстого об искусстве. В предисловии к этому сборнику, оставшемуся неизданным, Чертков писал: "Собранные в этой книге мысли всецело принадлежат Л. Н. Толстому и приведены дословно так, как были им написаны. Но не им составлена эта книга: она представляет компиляцию из его писаний... Та часть этого сборника, которая впервые появляется в печати, вовсе не предназначалась автором к изданию в том виде, в каком она здесь составлена. Мы в ней сгруппировали вместе в разное время написанные отрывки, состоящие из отдельных мыслей, черновых набросков, начатых статей и вообще всякого разровненного материала об искусстве и науке, который нам удалось собрать в сохранившихся бумагах автора. Многие из этих отрывков остались таковыми по той причине, что сам он, не будучи ими удовлетворен, отложил их в сторону. Таким образом, между прочим, получилось несколько вариантов начала предполагавшейся, но недоконченной статьи. Варианты эти, нами сгруппированные вместе, значительно удлинили собственно вступительную часть изложения; но мы предпочли некоторое пожертвование взаимной гармонией частей исключению чего-либо ив имеющихся в наших руках отрывков, которые на наш взгляд заслуживают внимания".
(2) Слово: состоянии написано по слову: дорогой.
(3) Толстой имеет в виду некролог А. П. Барыковой, напечатанный в газете "Новое время" от 2 июня 1893 г. "N 6198, подписанный инициалами П. Б.
(4) М. А. Шмидт, проживавшая с 1889 года на Кавказе, где она вместе с своим другом О. А. Баршевой обрабатывала небольшой участок земли, в феврале 1893 г., после смерти О. А. Баршевой, отказалась от дальнейшей аренды этой земли. Проживши некоторое время у своих друзей, она в начале июня 1893 г. приехала в Ясную Поляну и сперва поселилась в крестьянской избе в деревне Ясная Поляна, а затем на хуторе Овсянниково, находившемся в 5 верстах от Ясной Поляны и принадлежавшем Т. Л. Толстой. В Овсянникове М. А. Шмидт жила, обрабатывая огород и занимаясь перепиской сочинений Толстого, до конца своей жизни.
(5) Ольга Алексеевна Баршева (ум. 8 февраля 1893 г.)--близкий друг М. А. Шмидт, служившая вместе с нею воспитательницей в Николаевском сиротском институте; познакомившись с учением Толстого в 1884 г. и начав разделять его взгляды, вскоре вместе с М. А. Шмидт оставила службу в институте, так как воспитание детей в духе церкви оказалось не совместимым с ее новыми религиозными взглядами. Поселившись вместе с М. А. Шмидт на Кавказе в 1889 г., работала на земле. Об О. А. Баршевойсм. т. 85, стр. 195, 196. В письме от 4 февраля 1893г. к Толстому, А. Н. Дунаеву и М. Л. Толстой М. А. Шмидт писала, что О. А. Баршева умерла в спокойном настроении и перед смертью улыбнулась и сказала "как хорошо". (Е. Е. Горбунова-Посадова, "Друг Толстого Мария Александровна Шмидт", М. 1929, стр. 49.)
(6) Написано: ее
(7) Абзац редактора.
(8) Александр Михайлович Куаминский (1844--1917) -- муж сестры С. А. Толстой Татьяны Андреевны, с 1881 г. председатель петербургского окружного суда, с 1889 г. прокурор петербургской судебной палаты, с 1894 г. старший председатель киевской судебной палаты, впоследствии сенатор. О нем см. письма Толстого за 1878г., т. 62.
(9) По поводу рукописи Черткова со статьями о половых отношениях Толстой писал Е. И. Попову в письме от 17 мая: "Если Черткова статья о половых отношениях у вас, пришлите ее мне. Я теперь свободен. Попытаюсь сделать то, что нужно". Толстой просмотрел рукопись и сделал свои пометки, но статьи для составленной Чертковым книги не написал. Предисловие к сборнику: "Тайный порок. Трезвые мысли о половых отношениях", М. 1894, составлено Чертковым и датировано "Ржевск, февраль 1893"
(10) Толстой имеет в виду, вероятно, послесловие к книге "Царство Божие внутри вас", которое он предполагал написать, но оставил эту работу неоконченной. Об этой работе Черткову сообщил Е. И. Попов, как это видно из письма Черткова к Толстому от 11 июня, в котором Чертков писал: "Мне очень понравилась ваша мысль написать послесловие к Царству Божию, насколько она мне понятна со слов Жени. Но конечно с этим нет надобности торопиться. Но оно устранит недоразумения и сделает невозможным перетолкования, и вместе с тем очень поможет искреннему читателю. Черновые отрывки начала этого послесловия, привезенные мне Женей, очень хороши и ясны".
(11) Толстой имеет в виду некоторое охлаждение отношений, которое происходило в это время между Е. И. Поповым и Чертковым. В ответ на письмо Черткова к Толстому от 8 апреля (см. прим. к письму Толстого N 335), в котором Чертков приглашал Е. И. Попова приехать к нему в Ржевск, Е. И. Попов ответил Черткову письмом от 13 апреля, в котором писал, что неоднократно осуждал Черткова за его отношение к своему богатству, властолюбие и другие свойства характера, которые он ему приписывал, и потому, получив приглашение приехать в Ржевск, находится в нерешительности: "потому что не знаю -- пишет он -- хорошо ли было бы, если бы я поехал к вам, потому что на что я старался закрывать глаза относительно тебя, я не смогу скрывать от тебя, а это будет раздражать тебя и обоюдно нехорошо или по крайней мере тяжело". Не получая ответа на это письмо и на следующее письмо от 26 мая, Попов писал Черткову 31 мая: "я не могу дождаться от тебя ответа на мои несколько писем и не знал, чему это приписать, твоему ли вообще поведению сейчас или твоему отношению ко мне, чего бы мне очень не хотелось. Я совершенно окончил свою работу и завтра уезжаю из Москвы и на свой страх, не дожидаясь твоего ответа, поеду через Ясную к Ге с тем, чтобы списать у него письма Льва Николаевича. Я бы очень хотел, чтобы ты хоть что-нибудь хоть не сам написал мне к Ге (АЧ).
(12) М. Н. Чистяков ответил на эти слова Толстого письмом от 3 июля, в котором писал о своем настроении и о впечатлениях от совместной жизни в Ржевске с И. И. Горбуновым, И. М. Трегубовым и Е. И. Поповым.
(13) На это письмо Чертков отвечал бездатным письмом, в котором писал: "А. П. Барыкова скончалась, не успевши получить того, что вы просили ей передать. Мы сообща с нею как раз успели отобрать все одобряемые ею стихотворения для полного сборника. Теперь мне хочется предпослать ему маленькую ее душевную характеристику с биографическими сведениями и выдержками из писем. -- И. М. Трегубов занимается успешно и так усидчиво, что мы боимся, как бы он не прирос к стулу. Его помощь дает мне возможность передохнуть от текущих дел "Посредника", что мне, надеюсь, будет на пользу. Гале гораздо лучше. -- Очень радуюсь приезду сюда Евгения Ивановича, которого я очень люблю, несмотря на то, что, или вернее вследствие чего, я написал ему то обличительное письмо, которое, надеюсь, он вам покажет. Прав ли я или нет, но во всяком случае я думаю, что в таких случаях лучше откровенно высказываться. -- Сейчас не могу писать подробно, и пока отошлю это".
* 340.
1893 г. Июня 22. Я. П.
Получил в свое время ваше письмо N 1 и теперь 2-й.
Я, кажется, писал вам, что ваш ответ жандарм[скому] полк[овнику] мне очень понравился. (1) Также он понравился Булыгину, кот[орый], в это самое время; будучи у меня, переписывал свой отзыв в окружн[ый] суд, приговоривший его к штрафу в 50 р[ублей], или месяц гауптвахты, за устройство школы без разрешения. Очень тоже хороший отзыв, не имеющий другой цели, кроме того, чтобы заявить свою свободу и непричастность и неподчиненность добровольную к делам насилия. (2) --
То, (3) что вы говорите о цензуре, разумеется, справедливо, но мне очень жалко бы было Посредник, особенно теперь с его расширившейся программой. (4) А впрочем все это дело ваше личное и внутреннее, о кот[ором] судить можете только вы сами.
Письмо ваше Поше переслал. (5)
Ив[ан] (6) Ив[анович], верно, у вас, и верно у вас получит мое письмо (7) с тем, что я послал в "Revue de famille", журнал J. Simon (8), статью (9), о письмах Зола (10) и Дюма. (11)
Насчетъ вашего намерения закрыть Посредник я только одно определенно думаю, это то, что опасно и вредно всегда бывает что нибудь предпринимать. Le non agir надо соблюдать. А le non agir в этом случае -- не закрывание, но прекращение издательской деятельности. А еще то, что опасно делать себе простор для литературной деятельности: это такая, --когда она настоящая, не от нас зависящая деятельность, что трудно предвидеть ее. --
Скажите Евг[ению] Ив[ановичу], что я читал Вас[илия] Вел[икого] (12) и (13) с большой пользой. Что говорятъ или писали об этой книжке? Она хуже Тихона, но все таки очень хороша и полезна.
Прощайте пока, целую вас и всем вашим--привет.
Л. Т.
Полностью публикуется впервые. Отрывки напечатаны в ТЕ 19.13, стр. 104. На подлиннике надпись черным карандашом рукой Черткова: "N 335 Я. П. 22 июня 93", на основании которой датируется письмо.
Ответ на письма Черткова от 11, 15 и 16 июня, из которых последнее Чертков сам пометил, как N 2, а первое он просил Толстого пометить, как "N 1". В письме от 11 июня Чертков писал: "Вчера и сегодня я так хорошо беседовал с вами, дорогой Лев Николаевич: самое большое мое душевное наслаждение -- переписывать ваши письма ко мне и к другим, и медленно переживать сознанием то, что вы продумали и прожили настолько оформленно, чтобы выразить словами... Вчера и сегодня я переписал содержательное и вдохновенное ваше письмо к Бодянскому, которое он, спасибо ему, мне прислал, и к Рыбакову, которое привез мне Женя. ...Так как вы интересуетесь всеми мелочами моей жизни, то посылаю вам копию с моей переписки с жандармским полковником. -- Обстоятельству этому я не придаю никакого особенного значения, но так как статья Уст. Угол. Суд. производства, на которую он ссылается, трактует о "государственных преступлениях" и я назван "издателем "Посредника", то дело это меня интересует в отношении последнего". В письме от 15 июня Чертков писал, что у него были прокурор и начальник жандармского отделения, которые раньше вызывали его явиться в волостное правление для допроса, в качестве свидетеля, но в виду его отказа выполнить их предложение, приехали к нему сами. -- "Оказалось, что им нужны были от меня сведения о студенте Харьковского университета Штейнберге, присылавшем мне деньги для голодающих. Я его вовсе не знаю. (Но если бы и знал, то сознательно не сказал бы того, что могло бы содействовать насилию над ним.) Они были со мной очень любезны. А я мягко, но ясно высказал им кое-что хорошего; они не спорили; а прокурору, как мне казалось, всё время, было совестно. Говоря, между прочим, о вас, он сказал, что "ваше направление не преследуется; оно терпится, скажу более, слово его влияет и на представителей власти. К нам, тоже ведь не как к стенке горох; к нам тоже хорошее пристает и влияет на нас". Меня это порадовало; но я сказал ему, что как это ни приятно слышать от человека в его положении, но к сожалению сомневаюсь, чтобы он так говорил, если знал бы ваши последние писания. Дал я им свои издания. Они торопились к поезду и остались только1/2 часа. Мы беседовали только урывками, и я жалел, что они так скоро уехали. Я подписал протокол, в котором записал на вопрос о вере, что "я крещен в православной вере, но в настоящее время не согласен с учением православной церкви", -- на вопрос о политических убеждениях и стремлениях несчастного, если он революционер, Штейнберга, что "даже если бы я и считал себя в праве ответить на этот вопрос, то не могу этого сделать, не зная его" и т. п. А после их отъезда я почувствовал, что лучше и не писать, и не подписывать никаких протоколов, так как этим как бы принимаешь участие в их злом деле. -- Я не об этом впрочем хотел вам писать, но о совсем другом. Но сейчас случай на ближайшую станцию, и я пользуюсь этим, чтобы послать этот отрывочек. -- Мне не хочется упускать случая общения с вами, которое мне особенно дорого и нужно теперь -- в период своей жизни, который я сознаю критический в смысле необходимости всё внутри переворачивать к лучшему..."
В письме от 16 июня Чертков, прилагая письмо к П. И. Бирюкову о своем намерении отказаться от ведения дел книгоиздательства "Посредник", писал Толстому: "Пожалуйста, Лев Николаевич, прочтите и перешлите Поше прилагаемое письмо. Мне стали казаться такие вещи как то, что не следует самому представлять в цензуру произведения, так как это значит принимать участие или, вернее, признавать и пользоваться таким злом, которое не должно бы быть: всё равно, как деятельность Красного Креста на войне, относительно чего я до сих пор не был с вами согласен. -- Вопрос этот еще не настолько для меня несомненен, как то например, что не надо участвовать в убиении курицы, хотя бы для спасения самого близкого человека от смерти; или в избиении саранчи, производимом ради того, чтобы она не съела того, что нам хочется съесть. Но мне хочется удерживаться по возможности на высшей ступени своего развертывающегося передо мною разумения; и потому чувствую, что мне необходимо сдать издательское дело другому, кто по своей совести может, не тормозя себя, признавать и пользоваться насильническими учреждениями. Кроме того меня всё определеннее тянет освободиться от всякого внешне обязательного дела, каков есть "Посредник", для возможно большего приближения к внешней свободе для моей уже совсем назревшей иной деятельности, между прочим -- писательской. А то даже в области "литературы" я всё давлю под спудом то, что есть во мне с этой стороны лучшего. Хочу так писать вам урывками. Буду посылать простыми письмами, но номеровать. Вы же сообщайте мне о получении таких-то номеров. Предшествующее письмо о посещении меня властями считайте N 1. В. Ч.
Всегда целую вас, т. е. люблю всё больше и больше, и хочется любить всё больше и больше без конца".
(1) Получив от начальника Воронежского губернского жандармского отделения предложение явиться в волостное правление в слободу Россошь 12 июня для допроса в качестве свидетеля, с извещением, что начальник жандармского отделения приедет в этот день в Роосошь, Чертков отправил начальнику Воронежского губернского жандармского управления следующий ответ: "Милостивый государь. Религиозные мои убеждения не позволяют мне добровольно принимать какое-либо участие в судебных делах; и потому я не могу исполнить вашего приглашения явиться в Россошанское волостное правление к допросу в качестве свидетеля.
Что касается моего издательского дела ("Посредника"), то оно ведется мною открыто, и, в случае вашего желания, я охотно сообщу вам сведения о нем.
Живу я не в Россоше, а в тридцати верстах от нее, в хуторе Ржевске, где и намереваюсь пробыть 12-е число сего месяца.
Позвольте мне, милостивый государь, воспользоваться этим случаем для того, чтобы искренно пожелать вам всего действительно хорошего. С совершенным почтением В. Чертков".
(2) Письменный ответ Булыгина на решение окружного суда по делу об открытой без разрешения администрации школы для крестьянских детей, оставшийся без последствий. См. прим. к письму N 324.
(3) Абзац редактора.
(4) Толстой имеет в виду расширение издательской деятельности "Посредника" отделом изданий для интеллигентных читателей.
(5) Письмо Черткова к П. И. Бирюкову от 15 июня, в котором Чертков писал: "Только благодаря участию Ивана Михайловича [Трегубова], дело еще держится. Всё больше и больше чувствую, что мне надобно сдать это дело в другие руководящие руки; но кроме тебя никого не знаю, которому мог бы сдать со спокойной совестью. Если не придется сдать, то для дела (собственно издательского) будет жаль; а между тем, вероятно, скоро закрою "Посредник", если не будеткому сдать". Письмо это Толстой переслал П. И. Бирюкову с своим сопроводительным письмом (см. т. 66).
(6) Абзац редактора.
(7) Письмо Толстого к И. И. Горбунову, находившемуся в это время у Чертковых, к которым он приехал 16 июня.
(8) "Revue de Famille". Annales de la vie contemporaine. Directeur Jules Simon. Журнал издавался с 1888 г. французским политическим деятелем и писателем Жюль Симоном (J. Simon, 1814--1896).
(9) Статья Толстого "Le Non-Agir" ("Неделание"), писавшаяся Толстым для одновременного издания по-французски и по-русски, была отослана Толстым для печати 18 июня, но затем, получив ее французский текст перед отсылкой в Париж, Толстой продолжал работать над ее переводов и над русским текстом, закончив эту работу 9 августа 1893 г.
(10) Эмиль Золя (1840--1902)--французский беллетрист, представитель натурализма в художественной литературе, автор многочисленных романов, в которых дается широкая картина социальной жизни Франции. О речи Золя к французской молодежи, приведенной в статье Толстого "Неделание", см. комментарий к этой статье, т. 31.
(11) Александр Дюма (1824--1895)--сын драматурга и романиста А. Дюма, беллетрист и автор многочисленных пьес. Об его письме к редактору газеты "Gaulois". которое Толстой приводит в статье "Неделание", см. комментарий к этой статье, т. 31.
(12) Изданная "Посредником" книжка "Душеспасительное наставление св. Василия Великого", М. 1893.
Книжка эта была составлена Е. И. Поповым и подобно другим изданиям "Посредника" этого рода имела целью дать такие выдержки из так называемых творений отцов церкви, которые содержали бы религиозно-этические наставления и в то же время не касались бы догматов и обрядов православной церкви.
(13) Зачеркнуто: очень
* 341.
1893 г. Июля 1. Я. П.
Мни ужасно совестно и досадно, что я затерял две ваши рукописи. (1) Пожалуйста простите меня об исповеди Апол[лова] я совсем не помню. Мне помнится, что я давалъ ее читать, и что она мне возвращена; но кто ее взял, или кому я ее дал, я решительно не помню. Поискать я попрошу, но уже искалъ в Москве и ее не нашел. (2) Рукопись же о пол[овых] отн[ошениях] (3) мне помнится -- нынче я вспоминал -- что я отдал кому-то прочесть в Москве, помнится, какому то молодому писателю из кресгьян. Можетъ быть, возвратят и я напишу Дунаеву, чтобы он спросил через Брашнина, (4) знакомого этих молодых людей.
От (5) Аполлова я вчера получил письмо в ответ уже на другое мое, (6) в к[отором] я его звал очень на кумыс. Он пишет, что очень плох, и для него немыслима поездка. Очень жаль. Но в духовном отношении письма оба хорошие, твердые.
Оглавление к главам очень хорошо сделать. Я на днях послал маленькую прибавку к 12-й главе. Мои помощницы (7) вероятно вам послали. Я их просилъ. Они теперь в Москве, на сватьбе племянницы Оболенской (8) и на днях, дня через два, приедут.
Хорошо и перерыв сделать. Статью о письмах Д[юма] и 3[ола] я еще не получил для просмотра, но она переведена уже и послана в Париж. Хотя он, Villot, (9) из Петербурга и пишетъ мне, что я могу сделать изменения и послать в Париж, я боюсь, что не успею, и это будет досадно, п[отому] ч[то] есть резкости по отношению Зола, к[оторые] надо смягчить, и некоторые мысли, которые надо уяснить. Нынче думаю получить и перевод, и статью; послал на почту.
Писать (10) ни за что не взялся. В статье об искусстве, -- пописал и запутался. И теперь в мыслях больше занятия художеств[енным], именно: "Кто прав". (11) Дети богатых среди голодающих. Очень мне нравится. Но не пишу. Третий день кошу и с большим удовольствием. --
Все, что пишете о своем устройстве жизни, об оовобождении себя от полудуховных занятий для возможности работать побольше для себя, поменьше брать чужой работы и быть больше свободным духовно, со всем этим я согласен. У нас, богат[ых] людей, много этого греха и соблазна --жить чужим физическ[им] трудом, и его-то надо исправлять, как можно.
Привет всем друзьям. (12) Прощайте пока.
1 июля.
Л. Т.
Полностью публикуется впервые. Отрывки напечатаны в ТЕ 1913, стр. 104--105. На подлиннике надпись Черным карандашом рукой Черткова: "N 321. Ясная Поляна. 30 июня 93 г." Переделано рукой Черткова: "324" на "326", "30 июня" на "1 июля".
Ответ на письмо от 26 июня, в котором Чертков писал: "Дочитали мы всю XII заключительную главу вашей книги, и на всех она произвела сильное и глубокое впечатление. Она превосходна. Вообще я уверен в том, что книга эта сделает свое большое дело, и я за нее благодарен Тому, Кто ее вам внушил и помог написать. -- Я просил Женю составить подробное оглавление каждой главы, и он это делает. Мне кажется, что необходимо будет дослать это оглавление переводчикам, равно как и указать на такие отделы длинных глав, которые следует начинать, пропуская одну строчку: этот прием принят в иностранных изданиях и очень облегчает читателя. Когда мы это кончим, то пришлем вам. -- Меня очень интересует то, как отнесется наше правительство к этой книге: думается, что одно из двух: или она повлияет, или же вызовет преследования. Бесследно пройти она не может. -- Из вашего письма я вижу, что вы последнее время занимались статьей по поводу писем Зола и Дюма (ее Ваня еще не получил) . А как подвигается ваша работа об искусстве? Если произойдет с ней то, что вы называете "запутаться", то пришлите ее мне: я распутаю и отошлю вам в порядке. Говорю так уверенно, основываясь на вашем намерении оставить эту работу в виде компиляции отдельных мыслей, не обрабатывая в последовательную и связную статью. Читали ли вы в последней "Книжке Недели" статью Оболенского "В чем спасение?" и Меньшикова "Литературная хворь"? Первые две страницы первой (154, 155) и вторая глава последней (187--190) заслуживают внимания, как хорошее выражение наиболее ходячего взгляда на преимущество художественного выражения мысли. И если вы с этими мыслями, разделяемыми большинством, несогласны, то стоило бы сказать, почему именно-- в той книге об искусстве, которая теперь у вас под руками. С своей стороны мне было бы жаль, если бы вы совсем похоронили художественную форму, так как хотя я и не отдаю ей безусловного преимущества, и думаю, что бывают настроения и времена, когда надобно говорить прямо и просто, тем не менее чувствую, что в известных случаях и художественная форма в литературе бывает не только уместна, но положительно ничем не заменима. -- Как ни стараюсь я утешить себя в том, что у вас затерялась наша рукопись о половом вопросе, меня это мучает и не дает покоя, так как мне кажется, что без нее вы вовсе не соберетесь написать того, что так нужно об этом, и что вам легко было бы высказать в виде заключения к нашей книге. Женя думает, что рукопись осталась в ящике вашего письменного стола в Москве. Нельзя ли попросить кого-нибудь, например, Дунаева, сходить посмотреть и выслать вам, если там найдется?