ПОЭЗИЯ КАЗАЧЬЕГО ЗАРУБЕЖЬЯ
Культура и наследие казачьего зарубежья вообще и начала XX века в частности является одной из самых ярких, противоречивых, актуальных и востребованных в наши дни проблем изучения культуры русского и российского народа.
Сегодня известный более 4 тысяч стихов, в том числе и в прозе, и поэм более 150 казаков зарубежья в том числе около 80 донских.
Их творческое наследие далеко не равноценно ни по исполнительскому мастерству, ни по объему, но даже суровая по отношению к казакам литературная критика российского зарубежья прошлого столетия, признавала высокий уровень мастерства, относя к лучшим поэтам российского зарубежья донских казаков Н. Н. Туроверова (Франция), Н. Н. Воробьева-Богаевского (США), Н. Н. Евсеева (Франция), В. А.ю Смоленского (Франция), П. С. Полякова (Югославия — ФРГ) и Н. А. Келина (Чехословакия).
А рядом с ними Ю.Ф. Гончаров (Чехословакия), Б. А. Кундрюцков (Югославия), М. И. Богаевский (Франция), Л. Костина (Югославия), И. В. Воинов (Франция), И. И. Сагацкий (Франция), Н. В. Альникин ( «Б. Безлобин»), И. Ию. Колесов (Чехословакия), В. И. Ильинский ( Чехословакия), К. К. Поляков( Чехословакия), М. Н. Скачков ( Чехословакия), С.Ф Сулин (Болдгария-Франция), П.Н Донской (США), П. Ф. Крюков (Франция), А.Н Туроверов (Франция), А.Г Павлов («П. Юшкин — Котлобанский»), Ю. Л Пригодина (США), Н.А. Кербицкая (США), М.Н. Залесский (США), В.Н. Азбукин («В. Утренев»), А.Н Ростовский (США), В.Г. Каргальская (США), М.И. Гаврилов (Франция), Н.В Войтенков (США), В. А Фетисов (США) и еще десятки других.
У большинства из названных казаков в зарубежье вышло от одного до восьми сборников стихов и поэм.
(Культурно-историческое и духовное наследие казачьего зарубежья ХХ столетия // Союз Казачьих Войск России и Зарубежья, 18.05.2010; http://www.skvriz.ru/joomla/)
В казачьем рассеянии 1920 года, было много поэтов песенников. К настоящему времени уже немало издано поэтических антологий (антология от гр. anthologies, буквально — букет цветов), освещающих поэтическое творчество как Восточной, так и Западной ветвей русской эмиграции. Вышли также сборники песен и стихов казачьей лирики. Из 200 тысяч белых эмигрантов Восточной ветви Зарубежья было около 60 поэтов. «Мне известно, — писал В. Перелешин, — около шестидесяти имён поэтов, как пользовавшихся широким признанием в дальневосточных центрах русского рассеяния — Харбине, Шанхае, Тяньцзине и Пекине, так и малоизвестных и оставшихся вовсе незамеченными» (Перелешин В. Русские Дальневосточные поэты // Новый журнал. 1972. № 107. С. 255.)
На долю Западной ветви белых эмигрантов Зарубежья — Берлина, Парижа, Праги, Белграда, Варшавы, Риги, Равеля, Софии, проходилось примерно столько же — около 200 тысяч человек. Из этого числа Западной ветви белых эмигрантов было 88 поэтов (включённые в антологию Ю. Иваска «На Западе», 1953) (Русская поэзия Китая. Антология // Сост. В. Крейд, О. Бакич. М.: Время, 2001. С. 16.)
Кроме этого была определённая доля эмигрантов (хоть и не столь значительная, точное их число не установлено), поселившихся в Южной Америке: в Аргентине, Бразилии, Чили, Парагвае, на Филиппинах, в Австралии и США. (По данным В. Крейда и О. Бакич — среди них было примерно 20 наиболее видных литераторов) (Русская поэзия Китая. Антология // Сост. В. Крейд, О. Бакич. М.: Время, 2001. С. 37–38).
Остановимся только на самых ярких страницах поэзии казачьего зарубежья конца XIX – начала XX веков и охарактеризуем творчество некоторых наиболее ярких поэтов этого периода.
Мария Вячеславовна Волкова (1902 - 1983)
Среди плеяды замечательных писателей и поэтов, вынужденных покинуть Россию после установления в ней коммунистического режима, совершенно особо стоит имя талантливой поэтессы Марии Волковой, чье творчество, до сих пор почти неизвестно ее соотечественникам.
Человек интересной и трагической судьбы, М.Волкова окончила свои дни далеко от воспетых ею сибирских и семиреченских гор и степей, оставив после себя несколько сборников прекрасных стихотворений. Ее лирика в лучших ее стихотворениях приближается к вершинам того, что последствии было названо "белогвардейской поэзией". Здесь она - в одном ряду с Александром Вертинским, Зинаидой Гиппиус, Мариной Цветаевой, а некоторые ее стихотворения - например, "Дон" - и прямо перекликаются с произведениями последней.
"Незаурядной русской поэтессой, певцом казачьей доблести, скорби и неизбывного горя" назвал Марию Волкову П.Н. Краснов.
Мария Волкова родилась 2(15) октября 1902 г. в Западной Сибири, в семье офицера Сибирского казачьего войска Вячеслава Ивановича Волкова. Мать ее была уральская казачка из старого рода Толстовых. Единственный ребенок в семье, Маша почти все детство провела в Семиречье, в городе Джаркенте, на самой границе с Китаем, где нес службу ее отец. Относительно спокойная жизнь резко прервалась летом 1914 года, с началом 1-й Мировой войны. Отец уходит на фронт, а Маруся с матерью остается дома, ожидая писем и с напряжением читая сводки с театра военных действий.
Возвратившись в конце 1917 года в Сибирь, уже командующим полком и Георгиевским кавалером, отец застает на родине владычество большевиков и тут же включается сперва в подпольную, а затем и в открытую вооруженную борьбу с ними. И все это на глазах рано повзрослевшей Марии.
Она выходит замуж за офицера 7-го Сибирского полка Александра Эйхельбергера и страшной зимой 1919-1920 гг. отправляется с ним в Ледяной Сибирский поход. Пережив все ужасы отступления через заснеженную тайгу, она теряет в этом походе своего первенца - дочь. В феврале 1920 года, в лесу за Иркутском, заканчивает счеты с жизнью ее отец, доблестный казачий генерал Волков; вскоре от тифа умирает мать поэтессы.
Поселившись в далекой и чужой ей Литве и немного устроив быт, Мария Вячеславовна начинает писать.
В 20-е годы, в различных эмигрантских журналах начинают появляться ее стихи, а затем выходят и отдельные сборники. У нее рождаются еще дети - сын и дочь.
В 1934 году в Харбине выходит объемистая книга - "Сибирский казак. Войсковой юбилейный сборник Сибирского Казачьего Войска. 1582-1932", где наряду с другими писателями и поэтами Мария Волкова напечатала свои стихотворения и прекрасные очерки в прозе, посвященные Джаркенту, Тынкану, Верному и Кокчетаву. В 1936 году там же, в Харбине, он, выпускает сборник стихов "Песни Родине".
В декабре 1937 года в Париже был организован "Кружок казаков-литераторов, куда в числе других поэтов казачьего зарубежья вошла и М. Волкова. В это время ее стихи часто публикует парижский журнал "Станица".
Прожив около десяти лет в литовском городе Волковыске, Мария вместе с мужем перебирается в Гейдебрух (Восточная Пруссия), где их застает 2-я мировая война. В конце войны семья Марии эвакуируется в Геммингштедт в Голштинии, а затем перебирается в деревню Оттерсвейер близ Баден-Бадена, где она вместе с мужем и провела остаток жизни. В начале 50-х годов, словно набирая силу после временного затишья, вновь начинает звучать голос Марии Волковой. Ее стихи опять появляются на страницах новых и возрожденных после войны старых изданий.
В 1972 году умирает ее муж Александр Эйхельбергер. Уже тяжело больная сердечным расстройством, Мария Вячеславовна хлопочет об издании книги, где была бы собрана ее поэзия за все время работы. Ей обещает помочь Фабрициус, издатель журнала "Современник" в Канаде, но по тем или иным причинам у него ничего не выходит. Она начинает писать воспоминания обо всей своей жизни со многими несчастьями и испытаниями, и, конечно продолжает писать стихи. Скончалась поэтесса 7 февраля 1983 г. Посмертный сборник ее стихов был выпущен дочерью в Мюнхене в 1991 году. Так и остались неопубликованными ее воспоминания - один экземпляр которых до сих пор хранится у русского писателя и литературоведа Владимира Рудинского в Париже, ожидая своего издателя и читателя...
«Чем путь трудней - тем выше будет честь!
Пускай горька недопитая чаша!
При нашей бедности у нас богатство есть:
То, что прошло - неотторжимо наше!»
- писала когда-то Мария Вячеславовна Волкова, с честью прошедшая тернистый путь жизни и до конца своих дней сохранившая верность своим идеалам. Теперь ее поэзия медленно возвращается в Россию. В прошлом году в серии "Казачье зарубежье", издаваемой на Дону К.Хохульниковым, вышел первый в России сборник стихов М. Волковой - "Не зарастет ковыль на чужбине!.." Возвращается творчество большого поэта и человека с благородной душой, и пусть эта подборка ее стихов станет очередным маленьким шагом на этом пути.
(Максим Ивлев. МАРИЯ ВОЛКОВА. "Певица доблести, скорби и неизбывного горя" // "Станица, №2 (40) 2003 г.; http://rus-mir.tripod.com/kult_volkova.htm)
Е декабря
Картины прошлого воскресли предо мной
И память мне встревожили не зря:
Сегодня ведь - наш праздник войсковой,
Сегодня ведь - Шестое декабря!
Забыть ли мне, как много лет назад,
Когда была Россия, цел был дом,
День этот был величествен и свят,
И чтился исстари сибирским казаком?
Обширен наш степной казачий край,
Но дух один у всех - и в этот день
Патрон наш войсковой, Святитель Николай,
Всех привлекал под храмовую сень.
Везде, везде, в один и тот же час
В соборах и церквах бесчисленных станиц
Рвались молитвы ввысь, сиял иконостас,
И праздничен был вид казачьих лиц.
А после... музыка... и дружное "ура"...
Красив парад в морозный зимний день!
Чубы казачьи завиты с утра,
Папахи ухарски надеты набекрень!
Гарцуют бойкие коньки:
Они давно отлично знают строй!
Вот и конец - уходят казаки,
И все гремит от песни удалой.
А вечером, за чаркою вина,
Все та же песня прадедов звучит:
Казачья память прошлому верна,
Она заветы прошлого хранит.
И вот теперь... под гнетом страшных лет,
Уйдя с тоской от близких, от семьи,
Узнали мы холодный, чуждый свет,
Узнали мы все горести земли...
Трудны, темны, неведомы пути...
Бороться и страдать назначено судьбой...
Но чрез мытарства все должны мы пронести
Казачий дух, свободный и лихой!
Пусть нет дороги нам к станицам дорогим,
Пусть далека желанная заря -
Но праздник войсковой за рубежом мы чтим
И помним все Шестое декабря!
6 декабря 1929 года
("Сибирский Казак. 1582 - 1932. Войсковой юбилейный сборник. Сибирского Казачьего войска", Харбин, 1934).
***
В стране отцов
Разве можно забвенью отдать
Эту буйную древнюю гладь,
Что кругом обнялась с небесами
И где воля коснулась чела
И навеки в груди разожгла
Непокорное времени пламя!
Разве можно не видеть во сне,
Как бредешь по родной целине,
Ни косы не знававшей, ни плуга,
Где ковыль, что в былинах воспет,
Оковал с незапамятных лет
Тело степи блестящей кольчугой!
Часто в сутолке длинного дня
Вдруг почудится топот коня,
Свист лихого, как ветер, намета,
Чьих-то слов бегло схваченный звук,
Но сомкнется разорванный круг,
И слеза набежит отчего-то...
А в иной затуманенный миг
Слышит сердце, как шепчет тальник
Про казачье житье по старинке,
Как в озерной, хрустальной тиши,
Чуть дрожа, шелестят камыши
И, кручинясь, вздыхают кувшинки...
("Сибирский Казак. Войсковой юбилейный сборник". Выпуск № 2. Харбин, 1941).
***
Николай Николаевич Туроверов (1899-1972)
<…> Родился Николай Николаевич Туроверов 18 марта (по ст. стилю) 1899 года в станице Старочеркасской. Мать и отец происходили из старинных казачьих фамилий Области Войска Донского (во времена расказачивания и раскулачивания они сгинули в лагерях). После окончания Каменского реального училища он поступил добровольцем в Лейб-гвардии Атаманский полк и ушел на фронт Первой мировой войны. Затем – ускоренный выпуск Новочеркасского военного училища и снова отправка на фронт в чине хорунжего. Был награжден орденом св. Владимира 4-й степени. После Октября вернулся на Дон.
С Белой армией Н.Туроверов прошел всю Гражданскую войну. Был четырежды ранен. Так же, как и Арсений Несмелов, участвовал в знаменитом Ледяном походе (который тогда назывался Степным), ставшим для него еще одним тяжелейшим испытанием:
Мы отдали всё, что имели,
Тебе, восемнадцатый год.
Твоей азиатской метели,
Степной – за Россию – поход.
В 1919 году, получив чин подъесаула, Н.Туроверов стал командиром пулеметной команды Атаманского полка. В 1920 году во время великого исхода на одном из последних пароходов врангелевской эвакуации вместе с женой, красавицей-казачкой, он покинул Россию. Его стихотворение «Крым», посвященное тем трагическим дням, потом будут цитировать и в эмиграции, и в Советской России, даже не зная, кому оно принадлежит:
Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня,
Я с кормы все время мимо
В своего стрелял коня…
Остальную часть жизни Н. Туроверов провел в эмиграции: лечился от ран на греческом острове Лемнос, потом была Сербия, где у него родилась дочь, и наконец – Париж, где он окончательно обосновался и в 1928 году издал первую книгу своих стихов «Путь». В 1937 году вышла вторая книга «Стихи».
Во время Второй мировой войны в составе 1-го кавалерийского полка французского Иностранного легиона Н. Туроверов сражался с немцами в Африке, о чем он потом поведал в поэме «Легион». Затем вновь вернулся в Париж, с которым связал всю свою дальнейшую жизнь, развернув активнейшую деятельность, направленную на сохранение в эмиграции русской культуры, военного искусства и истории казачества. В Париже он организовал объединение казаков-литераторов, возглавил Казачий Союз, воссоздал музей своего родного Лейб-гвардии Атаманского полка, был главным хранителем уникальной библиотеки генерала Дмитрия Ознобишина, издавал «Казачий альманах» и журнал «Родимый край», собирал русские военные реликвии, устраивал выставки на военно-исторические темы: «1812 год», «Казаки», «Суворов», «Лермонтов». По просьбе французского исторического общества «Академия Наполеона» редактировал ежемесячный сборник, посвященный Наполеону и казакам. Кроме этого, после войны вышли в свет еще три книги его стихов.
Скончался Н.Н. Туроверов 23 сентября 1972 года. Похоронен на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа рядом с могилами однополчан Атаманского полка.
В СССР его стихи тайно переписывались от руки, о нем ходили легенды в казачьих станицах и хуторах. Только он из казачьих поэтов его времени с такой силой и пронзительностью выразил боль изгнания соотечественников и тоску порушенной казачьей жизни. Донская «Голгофа» до конца дней стояла перед его глазами, и в основном только ей он посвятил свое поэтическое творчество. Покидая родимый край, он понимал, что больше не вернется сюда никогда:
…Тишина переполненных палуб
Напряглась, как натянутый лук,
Напряглась и такою осталась
Тетива наших дум навсегда.
Черной пропастью мне показалась
За бортом голубая вода.
Но не только в казачьих кругах русского зарубежья, – повсюду, где жили изгнанники из России, любовь к поэзии Туроверова была необыкновенна. На творческих вечерах, когда он читал стихи, люди в зале слушали его, затаив дыхание и не пряча своих слез. Ему удавалось в скупых неброских образах отразить всю глубину чувств, владевших сердцами русских людей, оказавшихся на чужой земле:
И слез невольно сердце просит,
И я рыдать во сне готов,
Когда услышу в спелом просе
Вечерний крик перепелов…
Другой поэт русского Парижа Владимир Смоленский вспоминал об этом: «…совершенно незнакомые люди, видевшие впервые Туроверова, шли к нему, жали руку, со слезами на глазах целовали его. Крепкая любовь казака к своему родному краю, так легко совмещавшаяся со служением России, не всегда и не всем, неказакам, понятная, казалось, была понята всеми, заразила своей силой, объединила всех».
Казачий быт, степь, станичная вольница, родной курень, храп коней, «казачий престол Покрова», Дикое поле, казачья любовь, казачья песня и, конечно, война – жуткая, братоубийственная, Сиваш, Перекоп, Крым, Бахчисарай, «блеск холодной стали», русская кровь… – всё это с природной страстью и высоким мастерством отражено в стихах донского поэта. В слове его чувствуется энергия и упругость движений всадника, слившегося с полетом коня.
Нас было мало, слишком мало.
От вражьих толп темнела даль.
Но твердым блеском засверкала
Из ножен вынутая сталь.
Последних пламенных порывов
Была исполнена душа,
В железном грохоте разрывов
Вскипали воды Сиваша.
И ждали все, внимая знаку,
И подан был знакомый знак…
Полк шел в последнюю атаку,
Венчая путь своих атак. <…>
(Валерий ХАТЮШИН. Казачий поэт Войска Донского; http://www.hatushin.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=73)
Мы шли в сухой и пыльной мгле
По раскалённой крымской глине.
Бахчисарай, как хан в седле,
Дремал в глубокой котловине.
И в этот день в Чуфут-Кале,
Сорвав бессмертники сухие,
Я выцарапал на скале:
Двадцатый год — прощай, Россия!
1920
* * *
Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня.
Я с кормы всё время мимо
В своего стрелял коня.
А он плыл, изнемогая,
За высокою кормой,
Всё не веря, всё не зная,
Что прощается со мной.
Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою.
Конь всё плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою.
Мой денщик стрелял не мимо —
Покраснела чуть вода…
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда
1940
* * *
МАРТ
Гони коня через овраги,
За самый дальний буерак.
Свищи, кричи в лихой отваге
О том, что ты Донской казак!..
В степи туманы да бурьяны,
Последний грязный талый снег,
И рьяно правит ветер пьяный
Коней казачьих резвый бег.
***
КАЗАК
Ты такой ли, как и прежде, богомольный
В чужедальней басурманской стороне?
Так ли дышишь весело и вольно,
Как дышал когда-то на войне?
Не боишься голода и стужи,
Дружишь с нищетою золотой,
С каждым человеком дружишь,
Оказавшимся поблизости с тобой.
Отдаёшь последнюю рубаху,
Крест нательный даришь бедняку,
Не колеблясь, не жалея — смаху,
Как и подобает казаку.
Так ли ты пируешь до рассвета,
И в любви такой же озорной,
Ты казак и божеским заветом —
Награждён ты лирой золотой.
***
(Сигачев А. А. Расказачивание. Истребление казачьих песен // Казачий круг; http://www.kazachiykrug.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=90&Itemid=101)
***
Павел Сергеевич Поляков
(7 (20) декабря 1902, Разуваев — 13 октября 1991, Фрейунг)
— известный русский писатель, переводчик, поэт и публицист; яркий представитель первой волны казачьего зарубежья.
Родился П. С. Поляков на отцовском хуторе Разуваев казаков Поляковых (ныне — Ольховский район, Волгоградской области), станицы Островской, Усть-Медведицкого округа, Области Войска Донского, в семье казачьего офицера из старинного донского казачьего дворянского рода. Детство его прошло на родном хуторе, а затем он был отправлен родителями на учёбу в Камышинское реальное училище.
В 1918 году 16-летний Павел Поляков добровольцем вступил в ряды Донской армии и в её рядах сражался на Донском фронте Гражданской войны.
В начале 1920 года в рядах 13-го Донского полка, в числе некоторых других частей казачьих формирований, не обеспеченных командованием Добровольческой армии возможностью эвакуироваться из Новороссийска в Крым, Павел Поляков вместе с родителями ушёл по Черноморскому побережью Кавказа в Грузию. Павел вместе с отцом — полковником С. А. Поляковым, перебрался в Крым. Здесь 18-летний Павел Поляков был зачислен в конвой генерала П. Н. Врангеля.
В начале ноября 1920 года новая эвакуация — из Крыма в Турцию.
В конце 1921 года, как и многие тысячи российских изгнанников, Поляковы переехали в Королевство сербов, хорватов и словенцев. Здесь Павел, обожжённый огнём сражений Гражданской войны, переживший смерть матери и боевых товарищей, был зачислен, для завершения образования, в Донской кадетский корпус в Билече (Герцеговина).
В 1924 году, в 35-м выпуске, Павел Поляков окончил кадетский корпус и поступил на отделение филологии философского факультета Белградского университета.
По его окончании он становится чиновником министерства Народного просвещения Югославии и одновременно привлекается к работе в литературном бюро югославской скупщины (парламента) в качестве одного из редакторов документов.
Литературный дар Павла Полякова проявился в период учёбы в Югославии, где в разные годы кадетами издавались рукописные журналы «Донец», «Казак», «Донец на чужбине» и «Наука и жизнь». Публиковался в них и Павел Поляков.
В 1925 году в литературном сборнике «Казачий быт» (Париж) было помещено стихотворение студента П.Полякова «Степи».
В 1926 году его принимают в созданное в Чехословакии творческое объединение «Литературная Казачья Семья» (ЛКС). Однако в 1929 году из-за разногласий с руководителем ЛКС, донским казаком И. И. Колесовым, П. С. Поляков, как и группа других казаков, выходит из состава объединения.
Литературная деятельность
В 20-30-е годы многочисленные стихи, а также поэмы, отдельные рассказы и фельетоны Павла Полякова публиковались в изданиях казачьего зарубежья: «Вольное Казачество» (Чехословакия-Франция), «Казачий Путь» — «Путь Казачества», «Тихий Дон», «Казачий сполох», «Казачество», «Казакия» (все — Чехословакия), «Родимый Край», «Казачье дело», «Казачий Голос» (все — Франция), «Единство» (Югославия).
В 1937 году, в № 6 (12) журнала «Дневник казака» (г. Париж), прошло сообщение о том, что в издающейся во Франции «…серии „Казачья библиотека“ вышла поэма „Иван и Феня“ П. Полякова».
В 30-е годы, в г. Белграде (Югославия), в переводе П. С. Полякова на сербский язык, были изданы: П. П. Ершов, «Конёк Горбунок» (1935 г.), А. С. Пушкин, «Сказка о царе Салтане» (1937 г.) и Н. В. Гоголь, «Вечера на хуторе близь Диканьки» (1938 г.). Им были также переведены на русский язык и опубликованы в ряде изданий российского и казачьего зарубежья стихи некоторых сербских поэтов.
В 1939 году, в г. Праге, издательством «Литературная Казачья Семья» был издан его сборник «Поэмы», а несколько ранее в Югославии сборник стихов «Песни воли».(Википедия; http://ru.wikipedia.org/wiki)
***
В 1925 году состоялась первая публикация его стихов в литературном сборнике "Казачий быт" (Париж). Начиная с этого времени Павел Поляков публикует в изданиях казачьего зарубежья стихи, поэмы, рассказы, фельетоны, переводит и издает в Белграде русскую классику.
Наряду с литературной деятельностью П.С. Поляков руководит в Югославии организацией "Вольное казачество". Идее казачества посвящена была вся его долгая жизнь в изгнании, за него он "горел четверговой свечой", обращаясь к Западу, отдавшему казаков на растерзание сталинскому режиму в 1945–1947 годах, с гневом и презрением:Здесь кровавый повторился сказ,
Здесь, где Запад скопом бьет лежачих,
Где последних доконают нас.
("Вот и все")
С карты нас безжалостно стирая,
Наш последний разрушая мост,
Сребреники красные считает
Западный продавшийся прохвост.
("1945")
В 1944 году в связи с приближением линии фронта и массированными бомбардировками Белграда П.С. Поляков, забрав малолетнюю дочь и отца-инвалида, перебирается в Чехословакию, а затем в Мюнхен. "Снова, путник и чужак заезжий, прохожу безвестные края", – пишет он в стихотворении, адресованном известному поэту казачьего зарубежья Николаю Келину.
В холодном, продажном, безучастном "мире врагов и жиденьких друзей" поэт жил, спасаясь воспоминаниями "о своей Усть-Медведице дальней, о станице родимой своей", о родных донских степях, вскормивших и взрастивших казачью вольницу. Его стихи полны то горьким недоумением и обидой за судьбу казачества, восходящими иногда в отчаянии до самого Неба, то глубокой верой в святое Господнее слово, в предназначенность определенного Им каждому пути.
Боже наш великий! В темноте столетий
Нам светила вера в правоту Твою.
И мы твердо знаем – будем мы как дети,
Под Твоим Покровом у Тебя в раю.
("Молитва на Покров")
В последнее время началось возвращение литературного наследия П.С. Полякова в Россию, на воспетый им Дон, к которому всю жизнь "тянулись с чужбины неотсохшие живые корешки его души".
ДОН НЕТЛЕННЫЙ
Дон нетленный, Дон Небесный.
Там, очищены могилой,
Стали наши строем тесным,
Войском грозным, бестелесным,
Ратью Божьей, Божьей силой.
Их сердца под чекменями
Мерно, глухо, ровно бьют.
Смотрят строгими очами,
Пики сильными руками
Крепко сжали.
Молча ждут.
Сотни. Тысячи. Станицы.
Курени. Полки. Отряды.
Грозны их немые лица,
И по венам кровь струится,
И на землю все их взгляды.
Впереди – один. Крылатый.
Стрелы. Лук. Да конь гнедой.
Светят тускло шлем и латы,
Ждет сигнала – час расплаты.
Наголо – палаш кривой.
Перед ним – отряд дозорный,
Кони карие, в попонах,
И закрытый тучей черной
Лик святой, нерукотворный
На казачьих на знаменах.
Тучи, тучи, тучи скрыли
В небе чудное виденье.
Дон Небесный! В Божьей силе
Ты – залогом воскресенья!
***
АЗОВЦЫ
Степью шли… и трошки приморились,
Обернулись глянуть на Азов:
Там еще развалины дымились
Да вороны над валами вились,
Провожали к Дону казаков.
Долго молча сумрачно глядели,
Замерли и мысли и слова,
Лишь слезинки на глазах блестели,
Пятна крови на бинтах алели…
И тропарь запели Покрова.
А когда их пенье отзвенело,
Атаман поднялся говорить,
Гнет трухменку: "Вот какая дела,
Чтобы вера наша не истлела,
Монастырь нам надо становить.
Всю-то жизню Богу мы трудились,
И в осаду сели за Него…
А когда мы с нехристями бились,
Мы аль пели, аль Ему молились,
Для себя не чая ничего.
И святую веру соблюдая,
Дон наш древний вышли боронить.
Все отдавши для родного края,
Одного теперича желаем, –
Чтоб с молитвой жизню завершить".
Круг молчал. Поднялся он, Савелий,
Конопатый, в шрамах на груди,
И сказал: "Прожили как умели,
Атаман ты был в кровавом деле,
А теперь – игумном походи!"
– Пр-р-ра-в-вильна-а!
Над балкой расстелился,
Вьется дым бесчисленных костров…
Сам Петро-Угодничек дивился,
Улыбаясь, радостно окстился,
В Небесах прося за казаков.
(Поляков П.С. Господь казаков воскресит! Ростов-на-Дону: ООО "Ростиздат", 2001. 160 с.; http://www.sobesednik.orthodoxy.ru/html/arhiv/3_2006/poyu_bogu_2_3_06.html)
***
Алексей Ачаир
— организовал в Харбине «Содружество работников литературы, науки и искусства». Сочинял песни, издавал сборники стихов. Руководил большим хором школьников. В 1945 году был арестован и депортирован в СССР. Умер в пересыльной Уссурийской тюрьме от сердечного приступа;
***
Сергей Алымов
— поэт-песенник, ставший кумиром Харбиновской молодёжи;
***
Яков Аракин
— писал песни, романсы, пьесы; по словам В. Перелешина, «Аракин умер от голода на крыльце чужого дома» .
***
Арсений Несмелов
— поэт-песенник, его творчество вызывало интерес эмигрантских читателей в Европе и Америке. В августе 1945 года был арестован и отправлен в СССР. Умер в пересыльной тюрьме. (Русский эмигрантский Харбин подошёл к своему концу в августе 1945 года; пятнадцать тысяч харбинцев были насильственно увезены в СССР, в их числе были Арсений Несмелов и Алексей Ачаир. Василий Логинов умер в харбиновской больнице сразу после прихода советских войск. Тагда же умер на улице Яков Аракин, оказавшись без крыши над головой и без средств к существованию).
***
Василий Обухов
— поэт-песенник, после входа в Маньчжурию советских войск Обухов был арестован, увезён из Харбина в СССР. Сидел в советских лагерях. Умер от рака. «Каждое стихотворение Василия Обухова — отражение его трудной, мучительной жизни, в которой настоящей радостью было творчество».
***
Валерий Перелешин
— поэт-песенник, из Харбина переехал в Пекин, автор 12 поэтических сборников.
***
Сергей Бехтеев
— предки С. Бехтеева владели хутором Галичья гора на высоком каменном берегу Дона. Поэт Сергей Бехтеев в ноябре 1920 года восходит с Креста на Крест. С борта парохода «Самара» стихотворением «Прости» он окончательно прощается с Родиной. Сергей Бехтеев особо отметил в своём творчестве мученический подвиг Святой Царской Семьи. Прожив в Сербии и во Франции 34 года, он оставил потомкам в качестве духовного завещания девять сборников своих стихов и песен, изданных за рубежом. В руках бывшего офицера Царской армии вместо шашки была кирка и лопата, а в горле комок слёз, и перед мысленным взором — картины утраченной России: маковки сельских церквушек да старый родительский дом. В 1927 году в Сербии появляется стихотворение, ставшее центральным в творчестве С. Бехтеева — «Грядущее»:
Гляжу спокойно в даль веков,
Без опасений и без страха —
И зрю Россию без оков
В державной шапке Мономаха.
В 1933 году в Москве богоборцами большевиками был взорван Храм Христа Спасителя, а в 1933 году в Ницце Сергей Бехтеев обратился со стихотворением к «Внукам»:
Пусть льётся смрадная река,
Грозя культуре потопленьем,
Я говорю через века
С грядущим новым поколеньем,
Оно оценит и поймёт,
Порыв мой пламенный и смелый,
И вслед за мною в бой пойдёт
За наши старые уделы.
Оно полюбит древний быт
Святой страдальческой России,
И снова храмы воскресит
Для православной Литургии.
***
Николай Альникин (Борис Незлобин)
— совершенно удивительные, юношеские рифмованные грёзы — песенные мотыльки о Родине, грустные казачьи песни о станицах воспел на чужбине, донской казак Николай Альникин. Свою книгу «Казачьи думы — песни о Родине» он подарил как «сувенир» для друзей и соратников, которые на чужбине не забыли Дона и его станиц, которые помнят грустные беженские лагеря и первые шаги в чужих краях. В своих стихах и песнях делится он своими воспоминаниями о берегах Дона и Кубани, о высотах Кавказских гор, о равнинах севера Таврии Крыма, о «сидении» в лагерях беженцев и проживании в закопченных бараках и землянках.
ПЕСНЯ ПОКИНУТЫХ КАЗАЧЕК
Ой, да ты подуй, подуй, ветер низовый;
Ты надуй, надуй тучу грозную.
Принеси на Дон с моря Чёрного
Из чужих сторон дорогих гостей.
Принеси ты их грозной тучею —
Казаков лихих на степной простор.
Забурлит волной тихий Дон седой,
И в последний бой смело выступит.
Сбросим цепи мы, цепи рабские,
Сгинет царство тьмы нечестивое.
Ты надуй скорей, ветер низовый.
С голубых морей тучу грозную.
* * *
Далёко позади остались степи Дона,
Родные хутора, станицы, курени...
Все сердцу близкие: старушки, дети, жёны, —
На произвол судьбы осталися одни.
Мы уходили с тайною надеждой вскоре
С победой возвратиться к милым очагам...
Но и Кубань, и Дон мы отдали врагам,
Чрез горы и леса мы добрались до моря.
Восстали против нас и люди, и природа:
Зелёные — навстречу, красные нам вслед;
Налево — горы, лес, дожди и непогода,
А справа море тысячи сулит нам бед...
Со всех сторон нам гибель угрожает...
Нам душно, как в тюрьме, в ущельях этих гор...
Далёко тихий Дон и он теперь не знает,
Какой выносит рок над нами приговор.
Нам душно здесь, в горах, нам тяжко на чужбине...
Душа на волю просится из этих гор;
Истосковались по степям мы, по равнине,
Где бесконечный вкруг тебя лежит простор...
Все наши помыслы о Родине далёкой;
Мечтаем мы во сне и наяву о ней;
Страдает без нея душа в тоске глубокой.
И грудь сжимается тоскливей и больней.
***
МЫ НЕ ИЗМЕННИКИ РУСИ
Мы не изменники Руси на нас клевещут:
Мы в жертву Родине отдали, что могли;
Любовью нежной к ней у нас сердца трепещут...
Но вот уходим мы теперь на край земли...
Чтоб пламенно любить её и там, родную,
Свободу обретём, коль счастье не нашли...
Её мы выстрадали здесь за Русь святую,
Уходим, пожелайте нам счастливого пути...
Оставшиеся братья также вскоре
За нами двинутся по нашим же следам...
Ведь мир велик, в безбрежном мировом просторе
Найдется уголок пристанище всем нам!..
И всюду будем ждать заветного мгновенья,
Когда потребует к себе Отчизна нас.
На зов ея мы двинемся без замедленья...
Счастливый путь! Прощайте, братья! В добрый час!..
***
Александр Донсков
— прославленный поэт-песенник. Картина второго казачьего Сполоха отразилась в общеказачьем гимне, написанном поэтом, полковником казачьих войск Александром Донсковым:
Полыхают пожаром казачьи станицы,
Ветер пепел несёт по родимым полям.
Есть за что нам с кровавой коммуною биться,
Есть, чем будет порадовать Родину нам...
<...> О казаках-изгоях очень лаконично и чётко выразил своё видение в стихах Алексей Ачаир (признанный казачьей эмиграцией Иваном Калитой русской поэзии Китая):
Мы живали в суровой Неметчине,
Нам знаком и Алжир, и Сиам;
Мы ходили по дикой Туретчине
И по льдистым Небесным Горам.
Нам близки и Памир, и Америка,
И Багдад, и Лионский залив.
Наш казак у восточного берега
Упирался в Дежневский пролив.
Легче птиц и оленей проворнее,
Рассыпаясь по тысячам мест,
Доходил до границ Калифорнии
Одинокий казачий разъезд...
И теперь, когда чёрные веянья
Разметали в щепы корабли, —
Снова двинулись в страны рассеянья
Мы от милой чумазой земли...
На плантациях, фермах, на фабриках, —
Где ни встать, ни согнуться, ни лечь, —
В Аргентинах, Канадах и Африках
Раздаётся казачая речь...
...В академиях, в школах, на улицах, —
Вспоминая Кавказ и Сибирь, —
Каждый Русский трепещет и хмурится,
Развевая печальную быль...
Не сломала судьба нас, не выгнула,
Хоть пригнула до самой земли.
И за то, что нас Родина выгнала, —
Мы по свету её разнесли.
(Сигачев А. А. Расказачивание. Истребление казачьих песен // Казачий круг; http://www.kazachiykrug.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=90&Itemid=101)
***
Прикрепления: 7714437.jpg(20Kb) · 3518390.jpg(8Kb)
Редактор журнала "Азов литературный"