Предмет педагогики – система отношений, возникающих в ходе воспитания.

Понятийный аппарат педагогики – упорядоченная и строгая совокупность категорий, понятий и терминов, используемых в педагогике.

Категория педагогики (педагогическая категория) – наиболее общее и существенное понятие, выражающее свойства и отношения в педагогической действительности.

Воспитание – одна из основных категорий педагогики, целенаправленный и организованный процесс формирования личности.

Обучение – одна из основных категорий педагогики, целенаправленная совместная деятельность учителя и учащихся, направленная на достижение дидактических целей.

Образование – одна из основных категорий педагогики, система приобретенных в процессе обучения знаний, умений, навыков, способов мышления.

Развитие – одна из основных категорий педагогики, процесс количественных и качественных изменений в организме, психике, интеллектуальной и духовной сфере, обусловленный влиянием внешних и внутренних факторов.

Система педагогических наук – связи и отношения, сложившиеся в процессе исторического развития разных отраслей педагогического знания.

Методология педагогики – учение о принципах построения, формах и методах научного познания в педагогике.

Логика научного исследования в педагогике – упорядоченная последовательность процедур педагогического исследования, выстроенная на основе соблюдения внутренних существенных связей в исследуемых объектах.

Методы педагогического исследования– это способы, приемы и операции деятельности, направленные на изучение педагогических явлений и на решение научно-педагогических проблем.

Задание 1

Что, по Вашему мнению, определило возникновение педагогики как науки? Выберите правильный ответ:

1. объективная потребность в подготовке человека к жизни и труду;

2. забота родителей о счастье детей;

3. биологический закон сохранения рода;

4. прогресс науки и техники;

5. ______________________________(Ваш вариант ответа).

Задание 2

Что такое педагогика?

Из предложенных ответов выберите тот, который Вы считаете правильным:

1. педагогика – наука о закономерностях развития ребенка и создании программ его развития;

2. педагогика – наука о методах обучения школьников;

3. педагогика – наука о закономерностях воспитания и обучения;

4. педагогика – наука об организации совместной деятельности воспитателя и воспитуемых;

5. педагогика – наука о воспитании человека в соответствии с общественными потребностями.

Объясните свой выбор.

Задание 3

Прочитайте предлагаемые определения педагогики.

Сравните их.

Педагогика – это наука, изучающая «… особую, социально и личностно детерминированную, характеризующуюся педагогическим целепологанием и педагогическим руководством, деятельность по приобщению человеческих существ к жизни общества» (Педагогика / Под ред.. П.И. Пидкасистого. – М.: Педагогическое общество России, 2002. – С.9).

«Педагогіка – наука про навчання та виховання підростаючих поколінь» (Гончаренко С.У. Український педагогічний словник. – К.: Либідь, 1997. – С.250).

«Педагогіка – сукупність теоретичних і прикладних наук, що вивчають процеси виховання, навчання і розвитку особистості» (Фіцула М.М. Педагогіка. – Академвидав, 2003. – С.9).

«Педагогика является сложной общественной наукой, объединяющей, интегрирующей, синтезирующей в себе данные всех естественных и общественных наук о ребенке, о законах развития воспитательных общественных отношений, влияющих на социальное становление подрастающего поколения. Она есть высший этап развития наук о ребенке, о формировании его личности в системе общественных отношений, в процессе воспитания» (Лихачев Б.Т. Педагогика. – М.:Юрайт, 2003. – С.114).

Педагогика – это «… фундаментальная наука по вопросам обучения и воспитания …» (Харламов И.Ф. Педагогика: Краткий курс. – Мн.: Вышэйшая школа. – 2003. – С. 18).

Результаты своего анализа внесите в таблицу.

Попытайтесь дать собственное определение педагогики, исходя из изученного Вами материала.

Задание 4

Что из перечисленного относиться к задачам педагогической науки? Выберите правильный ответ и объясните свою точку зрения:

1. воспитание детей;

2. обнаружение и исследование закономерностей в области воспитания и обучения;

3. управление учебными заведениями;

4. изучение и обобщение практики, опыта образовательной деятельности;

5. разработка новых методов, форм, средств, систем обучения и воспитания;

6. внедрение результатов исследований в практику;

7. обучение школьников;

8. прогнозирование развития образования.

Задание 5

Из предложенного списка научных понятий выберите:

1. общенаучные понятия;
2. те, которые составляют понятийный аппарат педагогики;
3. понятия, заимствованные педагогикой у смежных наук.

Система, педагогика, поступок, обучение, образование, организация, педагогический коллектив, деятельность, педагогическая действительность, возраст, воспитание, структура, модель, образовательный процесс, уровень, преподавание, характер, функция, учение, запоминание, потребности, учебный предмет, педагогическое мастерство, учебный материал, развитие, восприятие, личность, педагогический процесс, динамическая система, метод обучения, гипотеза, прием обучения, урок, обратная связь, знания, технология, этика, умения, усвоение, навык.

Дайте определения тех педагогических понятий, которые Вам уже знакомы.

Задание 6

Одна из основных категорий педагогики – воспитание.

Как известно, в педагогике понятие «воспитание» употребляют в нескольких значениях. Какое определение понятия «воспитание» соответствует каждому из значений. Объясните свой выбор.

Задание 7

· Прочитайте предложенные фрагменты работ К.Д. Ушинского и П.П. Блонского.

· Выясните мнения известных педагогов по поводу статуса педагогики.

· Проанализируйте приведенные ими аргументы.

Ни политика, ни медицина, ни педагогика не могут быть названы науками в … строгом смысле, а только искусствами, имеющими своею целью не изучение того, что существует независимо от воли человека, но практическую деятельность – будущее, а не настоящее и не прошедшее, которое также не зависит более от воли человека. Наука только изучает существующее или существовавшее, а искусство стремится творить то, чего еще нет, и перед ним в будущем несется цель – идеал его творчества…

«Положения науки, – говорит английский мыслитель Джон Стюарт Милль, – утверждают только существующие факты: существование, сосуществование, последовательность, сходство (явлений). Положения искусства не утверждают, что что-нибудь есть, но указывают на то, что должно быть». Ясно, что в таком смысле ни политику, ни медицину, ни педагогику нельзя назвать науками; ибо они не изучают того, что есть, но только указывают на то, что было бы желательно видеть существующим, и на средства к достижению желаемого. Вот почему мы будем называть педагогику искусством, а не наукою воспитания… (Ушинский К.Д. Избранные педагогические сочинения: В 2-х т. – М.: Просвещение, 1974. – Т. 1. – С. 229-300).

«Во всяком искусстве есть известный элемент техники, который-то и надо предварительно усвоить, причем личные свойства воспитателя и талант его лишь выиграют от этого усвоения техники педагогического дела. Но встает вопрос, что понимать под усвоением техники? Ясно, что это не должно быть механическим подражанием чужим шаблонам: «Передается мысль, выведенная из опыта, но не сам опыт» (Ушинский). Самый опыт всегда остается личным достоянием только того, кто этот опыт пережил; передается же лишь логический вывод из опыта, т.е. известная, основанная на опыте теория. Таким образом, педагогика – не простая техника воспитания, но она и не чисто индивидуальное творчество; она – система логически обоснованных идей о воспитании. Иными словами, педагогика есть теоретическая наука» (Блонский П.П. Педагогика как искусство и как теория // Б.З. Вульфов, В.Д. Иванов Основы педагогики в лекциях, ситуациях, первоисточниках. – М.: Изд-во УРАО, 1997. – С. 109-110).

Результаты своего анализа внесите в таблицу

Задание 8

· Подумайте над предлагаемыми Вашему вниманию высказываниями.

· Какие из этих высказываний кажутся Вам наиболее убедительными?

«Воспитатель есть художник; школа – мастерская, где из куска мрамора возникает подобие божества» (К.Д. Ушинский).

«Учитель должен быть свободным творцом, а не рабом чужой указки. Воспитание является искусством, а не ремеслом, – в этом корень учительского дела» (Л.Н. Толстой).

«Педагогика – первое и высшее из искусств, поскольку пытается удовлетворить наибольшую потребность человека и человечества – жажду усовершенствования себя в самой человеческой природе» (К.Д. Ушинский).

«С самыми большими и важными трудностями человеческое познание встречается именно в том разделе науки, в котором речь идет о воспитании и обучении» (М. Монтень).

«Лишь идея, а не техника и не талант, может быть сообщена одним лицом другому, и потому лишь в виде известных идей, то есть в виде теоретической науки, может существовать педагогика» (П.П. Блонский).

«Педагогическая теория – абстракция. Ее практическое применение – всегда высокое искусство» (И.П. Подласый).

«Педагогика есть самая диалектическая, подвижная, самая сложная и разнообразная наука. Вот это утверждение и является основным символом моей педагогической веры» (А.С. Макаренко).

· Как Вы считаете, педагогика – это наука или искусство?

· Какую точку зрения по поводу статуса педагогики Вы могли бы проиллюстрировать предложенными высказываниями?

Задание 9

· Прочитайте предложенный фрагмент работы В.А. Сухомлинского.

· Проанализируйте, какими качествами должен обладать человек, избравший педагогическую профессию.

В.А. Сухомлинський

Павлиська середня школа

«Що означає хороший учитель? Це насамперед людина, яка любить дітей, знаходить радість у спілкуванні з ними, вірить у те, що кожна дитина може стати доброю людиною, вміє дружити з дітьми, бере близько до серця дитячі радощі і прикрощі, знає душу дитини, ніколи не забуває, що й сам він був дитиною.

Хороший вчитель – це, по-друге, людина, що добре знає науку, на основі якої побудований предмет, котрий він викладає, закохана в цю науку, знає її горизонт найновіші відкриття, дослідження, досягнення. Гордістю школи стає вчитель, який, на доповнення до сказаного, сам небайдужий до проблем, над якими б'ється його наука, здатний до самостійного дослідження. Хороший учитель знає значно більше, ніж передбачає програма середньої школи. Навчальний предмет для нього – лише азбука науки. Глибоке знання, широкий кругозір, інтерес до проблем науки – усе це потрібне вчителеві для того, щоб розкривати перед вихованцями притягальну силу знань, предмета, науки, процесу навчання. Учень повинен бачити в учителеві розумну, знаючу, думаючу, закохану в знання людину. Чим глибші знання, чим ширший кругозір, ширша всебічна наукова освіченість учителя, тим більшою мірою він не тільки викладач, а й вихователь. Для вчителя початкових класів важлива не тільки всебічна освіта, а й особливий інтерес до якоїсь певної науки, галузі знань.

Хороший учитель – це, по-третє, людина, яка знає психологію і педагогіку, розуміє і відчуває, що без знання науки про виховання працювати з дітьми неможливо.

Хороший учитель – це, по-четверте, людина, яка досконало володіє вміннями в тій чи іншій трудовій діяльності, майстер своєї справи. Дуже важливо, щоб у школі був і чудовий садівник, і людина, закохана в машини, і майстер електротехніки, і столяр, і рослинник, який любить поратися на навчально-дослідній ділянці. У добрій школі кожний учитель має яку-небудь трудову пристрасть» (Сухомлинський В.О. Вибрані твори: в 5 т. – Т. 4. – К.: Радянська школа, 1976. – С.258-259).

Задание 10

Составьте схему «Место педагогики в системе наук о человеке».

С помощью этой схемы расскажите на занятии о месте педагогики среди других наук.

Задание 11

Известно, что педагогика использует категории и понятия других наук. Как Вы считаете, почему педагогика остается при этом самостоятельной наукой? Аргументируйте свой ответ.

Задание 12

Дополните список методов педагогических исследований.

Общепризнанными являются три группы методов педагогического исследования:

· теоретические – ______________, синтез, обобщение, ________________, классификация, моделирование;

· _________________ – наблюдение, опросные методы (______________, ________________, интервью), социометрические, изучение документов, __________________________;

· Математические – регистрация, ранжирование, ___________________.

Педагогические кейсы

Кейс № 1 «Милосердие»

Цель кейса:обсудить проблему милосердия; проанализировать роль педагогики как науки в деле воспитания милосердного человека.

Милосердие является одним из нравственных чувств, проявляющееся в добром и нежном участии к человеку. Согласно Священному Писанию милосердный человек старается помочь нуждающемуся как материально, так и духовно при этом ничего не требуя взамен. «У тебя же, когда даёшь дары милосердия, пусть левая рука не знает, что делает правая, чтобы твои дары милосердия были тайными» (Матфея 6: 3,4). «Счастливы милосердные, потому что к ним будет проявлено милосердие» (Матфея 5:7). Будущий педагог должен развивать это чувство в себе и понимать, что только милосердием можно воспитать милосердного человека. Пример педагога, проявляющего милосердие к миру, является самым эффективным методом формирования милосердия у его воспитанников. Работу над кейсом рекомендуется построить на основе рассказа Д.А. Гранина «Милосердие».

Вопросы и задания для обсуждения:

1. Как Вы считаете, почему милосердие в нашем мире стало меньше?

2. Обоснуйте влияние педагогики как науки на процесс воспитания милосердного человека.

3. Автор пишет о том, что некоторые понятия, например, «сестра милосердие» устарело, не устареет ли понятие «милосердие», а в след за этим не исчезнет ли само явление?

4. Подготовить педагогический проект «Вернуть милосердие в сердца людей!»

Материал к кейсу

Милосердие

В прошлом году со мной приключилась беда. Шел я по улице, поскользнулся и упал… Упал неудачно, хуже некуда: лицом о поребрик, сломал себе нос, все лицо разбил, рука выскочила в плече. Было это, примерно, в семь часов вечера. В центре города, на Кировском проспекте, недалеко от дома, где живу.

С большим трудом поднялся – лицо залило кровью, рука повисла плетью. Забрел в ближайший подъезд, пытался унять платком кровь. Куда там, она продолжала хлестать, я чувствовал, что держусь шоковым состоянием, боль накатывает все сильнее и надо быстро что-то сделать. И говорить-то не могу – рот разбит.

Решил повернуть назад, домой.

Я шел по улице, думаю, что не шатаясь; шел, держа у лица окровавленный платок, пальто уже блестит от крови. Хорошо помню этот путь – метров, примерно, триста. Народу на улице было много. Навстречу прошла женщина с девочкой, какая-то парочка, пожилая женщина, мужчина, молодые ребята, все они вначале с любопытством взглядывали на меня, а потом отводили глаза, отворачивались. Хоть бы кто на этом пути подошел ко мне, спросил, что со мной, не нужно ли помочь. Я запомнил лица многих людей – видимо, безотчетным вниманием, обостренным ожиданием помощи…

Боль путала сознание, но я понимал, что если лягу сейчас на тротуаре, преспокойно будут перешагивать через меня, обходить. Надо добираться до дома.

Позже я раздумывал над этой историей. Могли ли люди принять меня за пьяного? Вроде бы нет, вряд ли я производил такое впечатление. Но даже если бы и принимали за пьяного… – они же видели, что я весь в крови, что-то случилось – упал, ударился, – почему же не помогли, не спросили хотя бы, в чем дело? Значит, пройти мимо, не ввязываться, не тратить времени, сил, «меня это не касается», стало чувством привычным?

Раздумывая, с горечью вспоминал этих людей, поначалу злился, обвинял, недоумевал, негодовал, а вот потом стал вспоминать самого себя. И нечто подобное отыскивал и в своем поведении. Легко упрекать других, когда находишься в положении бедственном, но обязательно надо вспомнить и самого себя. Не могу сказать, что при мне был точно такой случай, но нечто подобное обнаруживал и в своем собственном поведении – желание отойти, уклониться, не ввязываться… И, уличив себя, начал понимать, как привычно стало это чувство, как оно пригрелось, незаметно укоренилось.

Раздумывая, я вспоминал и другое. Вспоминал фронтовое время, когда в голодной окопной нашей жизни исключено было, чтобы при виде раненого пройти мимо него. Из твоей части, из другой – было невозможно, чтобы кто-то отвернулся, сделал вид, что не заметил. Помогали, тащили на себе, перевязывали, подвозили… Кое-кто, может, и нарушал этот закон фронтовой жизни, так ведь были и дезертиры и самострелы. Но не о них речь, мы сейчас – о главных жизненных правилах той поры.

И после войны это чувство взаимопомощи, взаимообязанности долго оставалось среди нас. Но постепенно оно исчезло. Утратилось настолько, что человек считает возможным пройти мимо упавшего, пострадавшего, лежащего на земле. Мы привыкли делать оговорки, что-де не все люди такие, не все так поступают, но я сейчас не хочу оговариваться. Мне как-то пожаловались новгородские библиотекари: «Вот вы в «Блокадной книге» пишете, как ленинградцы поднимали упавших от голода, а у нас на днях сотрудница подвернула ногу, упала посреди площади и все шли мимо, никто не остановился, не поднял ее. Как же это так?» – обида и даже упрек мне звучали в их словах.

И в самом деле, что же это с нами происходит? Как мы дошли до этого, как из нормальной отзывчивости перешли в равнодушие, в бездушие, и тоже это стало нормальным.

Не берусь назвать все причины, отчего утратилось чувство взаимопомощи, взаимообязанности, но думаю, что во многом это началось с разного рода социальной несправедливости, когда ложь, показуха, корысть действовали безнаказанно. Происходило это на глазах народа и губительнейшим образом действовало на духовное здоровье людей. Появилось и укоренилось безразличие к своей работе, потеря всяких принципов – «а почему мне нельзя?». Начинало процветать вот то самое, что мы называем теперь мягко – бездуховность, равнодушие.

Естественно, это не могло не сказаться на взаимоотношениях людей внутри коллектива, требовательности друг к другу, на взаимопомощи, ложь проникала в семью – все взаимосвязано, потому что мораль человека не состоит из изолированных правил жизни. И тот дух сплоченности, взаимовыручки, взаимозаботы, который сохранялся от войны, дух единства народа, – терялся. Начиная с малого, пропадал.

У моего знакомого заболела мать. Ее должны были оперировать. Он слыхал о том, что надо бы врачу «дать». Человек он стеснительный, но беспокойство о матери пересилило стеснительность, и он, под видом того, что нужны будут какие-то лекарства, препараты, предложил врачу 25 рублей. На что врач развел руками и сказал: «Я таких денег не беру». «А какие надо?». «В десять раз больше». Мой знакомый, работник среднего технического звена, человек небогатый, но поскольку речь шла о здоровье матери, раздобыл деньги. Что его поразило: когда он принес врачу деньги в конверте, тот преспокойно вынул их и пересчитал.

На этом история не заканчивается. После операции мать умерла. Врач сказал моему знакомому: «Я проверил, мать ваша умерла не в результате операции, у нее не выдержало сердце, поэтому деньги я оставляю себе». То есть он повел себя как бы порядочно: вот если бы женщина умерла в результате операции, деньги бы он вернул.

С полным сознанием своей правоты говорил это врач государственной клиники, представитель профессии гуманной, человеколюбивой – так, во всяком случае, мы привыкли думать о врачах.

… нравственность… она состоит из конкретных вещей – из определенных чувств, свойств, понятий.

Одно из таких чувств – чувство милосердия. Термин несколько устаревший, непопулярный сегодня и даже как будто отторгнутый нашей жизнью. Нечто свойственное лишь прежним временам. «Сестра милосердия», «брат милосердия» – даже словарь дает их как «устар.», то есть устаревшие понятия.

В Ленинграде, в районе Аптекарского острова, была улица Милосердия. Сочли это название отжившим, переименовали улицу в улицу Текстилей.

Изъять милосердие – значит лишить человека одного из важнейших действенных проявлений нравственности. Древнее это, необходимое чувство свойственно всему животному сообществу, птичьему: милость к поверженным и пострадавшим. Как же так получилось, что чувство это у нас заросло, заглохло, оказалось запущенным. Мне можно возразить, приведя немало примеров трогательной отзывчивости, соболезнования, истинного милосердия. Примеры, они есть, и тем не менее мы ощущаем, и давно уже, убыль милосердия в нашей жизни. Если бы можно было произвести социологическое измерение этого чувства…

Уверен, что человек рождается со способностью откликаться на чужую боль. Думаю, что это врожденное, данное нам вместе с инстинктами, с душой. Но если это чувство не употребляется, не упражняется, оно слабеет и атрофируется.

Упражняется ли милосердие в нашей жизни?.. Есть ли постоянная принуда для этого чувства? Толчок, призыв к нему?

Вспомнилось мне, как в детстве отец, когда проходили мимо нищих, а нищих было много в моем детстве – слепых, калек, просто просящих подаяние в поездах, на вокзалах, на рынках, – отец всегда давал медяк и говорил: поди подай. И я, преодолевая страх, – нищенство нередко выглядело довольно страшновато, – подавал. Иногда преодолевал и свою жадность – хотелось приберечь деньги для себя, мы жили довольно бедно. Отец никогда не рассуждал: притворяются или не притворяются эти просители, в самом ли деле они калеки или нет. В это он не вникал: раз нищий – надо подать.

И как теперь я понимаю, это была практика милосердия, то необходимое упражнение в милосердии, без которого это чувство не может жить.

Хорошо, что нищих у нас сейчас нет. Но должны же быть какие-то другие обязательные формы проявления милосердия человеческого. Ведь в чрезвычайных, аварийных случаях оно же проявляется.

Например, недавняя трагедия в Чернобыле. Она всколыхнула народ и душу народную. Бедствие проявило у людей самые добрые, горячие чувства, люди вызывались помогать и помогали – и деньгами, всем чем могли, 567 миллионов рублей добровольно пожертвовано в фонд помощи пострадавшим от аварии в Чернобыле. Это огромная цифра, но главное – душевный отклик: люди сами охотно разбирали детей, принимали пострадавших в свои дома, делились всем. Это, конечно, проявление всенародного милосердия, чувство, которое всегда было свойственно нашему народу: как всегда помогали погорельцам, как помогали во время голода, неурожая…

Но Чернобыль. Землетрясения – это аварийные ситуации. Куда чаще милосердие и сочувствие требуются в нормальной повседневной жизни, от человека к человеку. Постоянная готовность помочь другому воспитывается, может быть, требованием, напоминанием о постоянно нуждающихся в этом…

Не ради упражнения, а потому что много есть в жизни нашей людей, которым необходимо простейшее чувство сострадания и милосердия (Гранин Д. А. Милосердие / Д. А. Гранин. – М.: Советская Россия, 1988. – 27 с.).

Кейс № 2 «Уроки справедливости»

Цель кейса:обсудить проблему справедливости учителя.

Справедливость является нравственным чувством, основанном на любви и уважении к воспитаннику, позволяющему беспристрастно, объективно оценивать результаты его работы и поступки. Воспитанники очень часто страдают от несправедливости педагогов, от чего снижается их интерес к обучению, к различным видам деятельности. Рассказ А.И. Пантелеева «Камилл и учитель» поможет поразмышлять над вопросами кейса.

Вопросы и задания для обсуждения:

1. Сравните модель поведения двух героев – воина и учителя.

2. Докажите, что справедливость педагога завоевывает сердца воспитанников.

3. Вспомните случай из своей жизни, когда педагог поступил с Вами несправедливо. Охарактеризуйте его поведения. Как бы Вы поступили на его месте?

Материал к кейсу

Камилл и учитель

Очень давно, когда еще и тебя и меня на свете не было, и наших дедушек и бабушек еще не было, жил на свете человек, полководец Марк Фурий Камилл.

Человек этот был римлянин. И больше всего на свете он любил свою родину – Рим. За родину он готов был отдать и свободу, и счастье, и богатство, и даже собственную жизнь. Только одного он, пожалуй, не мог бы отдать даже любимой родине – это своей совести. Человек он был честный, прямой, неподкупный. Сам был такой и от других тоже требовал честности и прямодушия.

А то, что он был удивительно храбрый и бесстрашный и не щадил своей жизни, – это не выдумка.

Вот послушай, что рассказывается о нем в одной старой книге.

Когда Камилл был еще совсем молоденьким человеком, случилось ему принимать участие в одной стычке с врагами, в одной конной атаке. В бою он потерял и меч, и копье, и дротик. И ему ничего не оставалось делать: или беги, или сдавайся в плен. А тут еще, когда он остался без оружия, его ранили: тяжелый вражеский дротик вонзился ему в левое бедро. Наверно, это было очень больно. Но Камилл даже не покачнулся, даже коня не придержал. Он выдернул из раны дротик и с этим чужим, окровавленным оружием в руке поскакал впереди своих войск добивать неприятеля.

За такую отвагу и храбрость римские граждане выбрали Фурия Камилла своим военным трибуном, то есть самым главным начальником или полководцем. И он до конца своей жизни командовал римскими войсками и водил их в походы. И всегда эти походы заканчивались поражением врагов и победой римлян.

Только один город долго и упорно не сдавался Камиллу. Это был город Фалерия – главный город страны фалесков. Город этот был хорошо укреплен. Его окружали высокие каменные стены. Да и сами фалески были народ боевой, храбрый, и сдаваться без боя, продавать задешево свою жизнь и свободу они не хотели. И римляне, как ни бились, ничего не могли с ними поделать. А в городе Фалерия проживал в это время один школьный учитель. И хотя была война, жители Фалерии, желая показать, что они не только не боятся, но и презирают врагов, нарочно не прекращали своих обычных занятий: работали, торговали, ходили в гости... И школьный учитель тоже, как всегда, занимался со своими ребятами – учил их читать и писать, обучал арифметике, фехтованию, пению и гимнастике.

Человек этот был изменник, предатель. Он очень любил деньги. И за деньги был готов продать и свою родину и своих земляков. И вот послушай, что он придумал, этот учитель. Он стал устраивать со своими учениками ежедневные загородные прогулки. Каждое утро он стал выводить ребят за городскую стену. Сначала он прогуливал их недалеко, у самой стены, а потом стал водить все дальше и дальше от города, все ближе и ближе к римскому лагерю.

Дети сначала побаивались немножко, ведь они знали, что где-то тут поблизости стоят страшные римские войска. Но потом постепенно они привыкли и даже полюбили эти таинственные утренние прогулки. Время было весеннее, в городе пыльно, жарко, а тут и цветы, и бабочки, и ручейки журчат... Тут и побегать можно, и пошуметь, и поиграть, и подраться. Учитель, конечно, покрикивал на них. Он говорил, чтобы они не шумели и не отставали. Иногда он нагибался и срывал цветы и объяснял им, какой цветок как называется: вот это фиалка, это роза, а это вот простенький полевой цветок лютик. Он говорил о цветах, о бабочках, о природе, а сам в это время обдумывал свой хитрый предательский план.

И вот однажды он вывел детей за городскую стену и повел их к римскому лагерю. Дети не знали, куда их ведут, и шли, как всегда, спокойно, ни о чем плохом не думая и ничего не подозревая.

И вдруг из кустов им навстречу выбежали римские воины:

– Стой! Кто такие? Куда?

Дети перепугались, стали кричать и плакать. И тогда солдаты, увидев, что это хотя и фалески, но маленькие, и подумав, что они заблудились, решили их отпустить. Но учитель сказал:

– Нет, не надо нас отпускать. Ведите нас к Фурию Камиллу.

И солдаты повели их в лагерь.

А Камилл в это время сидел у себя в палатке на военном совете. И когда ему доложили, что привели фалесков, он очень обрадовался. Он подумал, что это пришли послы и что фалески решили сдаваться.

Но когда он вышел из палатки и увидел перед собой не почтенных и седовласых послов, а маленьких плачущих детей, он удивился и спросил:

– Что что такое? Почему здесь дети?

Учитель выступил вперед, поклонился и сказал:

– Это я, почтенный Камилл, я, скромный и ничтожный фалесский учитель, привел к тебе пленников.

– Пленников? – с усмешкой переспросил Камилл. – Да на что же мне эти пленники? Разве ты, учитель, не знаешь, что Камилл с детьми не воюет?

– Да, – сказал учитель. – Я знаю, что храбрый, великодушный и непобедимый Камилл не воюет с детьми. Но ты обрати внимание на то, что это дети самых знатных и богатых фалесков. Теперь ты можешь спокойно праздновать победу. Чтобы выручить своих детей, чтобы спасти их, наши фалески теперь уж обязательно сдадут тебе город. Вот тебе залог. Получи его.

И учитель еще раз низко, до самой земли поклонился. Он думал, что Камилл кинется его обнимать, расцелует и наконец наградит каким-нибудь драгоценным перстнем или мешком золотых либров. Но Камилл выслушал его молча, нахмурился и долго стоял, ничего не отвечая. Потом он повернулся к своим солдатам и сказал:

– А ну-ка, друзья, разденьте, пожалуйста, этого человека. Солдаты кинулись исполнять его приказание. Учитель побледнел, обратился к Камиллу и стал кричать:

– Что ты делаешь? Римлянин! Ты не понял меня!

Но с него уже сдирали его учительскую одежду.

– Теперь свяжите ему за спиной руки, – приказал Камилл. Солдаты и это сделали.

– А теперь принесите сюда хороших прутьев.

Учитель задрожал и кинулся перед Камиллом на колени. Но Камилл даже не взглянул на него. Он повернулся к детям и сказал им:

– Молодые фалески, когда вы будете большими и вам придется воевать с сильным и мужественным врагом, вспомните, что нужно всегда и во всех случаях полагаться на собственные силы, а не на злодейство других.

Дети, может быть, и не поняли, что он им сказал, ведь они еще были совсем маленькие. Но хорошо, если бы ты понял и навсегда запомнил эти слова римского полководца.

– А теперь, – сказал Камилл, – гоните своего педагога домой. Вот вам для этого прутья. Возьмите каждый по прутику – и в добрый путь!..

Это уж даже и маленькие фалески поняли. Они живо расхватали принесенные солдатами прутья и с шумом и с песнями погнали своего ничтожного и недостойного учителя, как какого-нибудь гуся или поросенка, домой, в город.

Когда фалески узнали о том, что сделал Камилл, они тотчас собрали совет и постановили отдать город римлянам добровольно и без боя.

И когда фалесские послы почтенные седовласые старцы, явились к Камиллу, они сказали ему:

– Не мечом и не силой ты победил нас. Ты не сломил наших каменных стен, но ты сокрушил наши сердца своим добрым и справедливым поступком.

И вот уже две с лишним тысячи лет прошло. Камилл давно умер. И дети его умерли, и внуки, и правнуки... А слава этого человека живет. И рассказывать о нем очень приятно (Пантелеев А. И. Собрание сочинений в четырех томах / А. И. Пантелеев; Т.3. – Л.: Дет. лит., 1984.).

Кейс № 3 «Уроки доброты»

Цель кейса:обсуждение проблемы доброты в педагогической профессии.

Доброта – это ценное нравственное чувство. Педагогическая доброта позволяет оптимистично подходить к ребенку, опираясь на его лучшие качества, развивать как личность, используя только гуманные благородные методы. Чувство доброты позволяет видеть учителю даже в педагогически запущенном ребенке доброе и с усердием это доброе развивать, вытесняя без принуждения то негативное, что успело проникнуть в душу ребенка. В Священном Писании есть четкое подтверждение важности этого чувства: «И разве Бог требует от тебя чего-нибудь ещё кроме того, чтобы ты поступал справедливо, любил доброту и был скромным, ходя со своим Богом?» (Михей 6:8). «Судите в согласии с истинной справедливостью, проявляйте друг к другу любящую доброту и милосердие» (Захария 7:9). В качестве материала, позволяющего поразмышлять студентам о доброте, рекомендуются отрывки из рассказа В. Распутина «Уроки французского». Главная героиня рассказа играла на деньги со своим учеником, что для педагога является недопустимым явлением. Правильно ли она поступила, можно ли было поступить иначе? Над этими вопросы необходимо поразмышлять.

Вопросы и задания для обсуждения:

1. Охарактеризуйте профессиональную модель поведения Лидии Михайловны. Является ли доброта учителя благом для воспитанника?

2. Охарактеризуйте профессиональную модель поведения директора школы.

3. Сравните двух педагогов.

4. Как бы Вы поступили на месте Лидии Михайловны?

5. Согласны ли Вы с тем, что «для учителя, может быть, самое важное – не принимать себя всерьез, понимать, что он может научить совсем немногому»?

Материал к кейсу

Утром я со страхом смотрел на себя в зеркало: нос вспух и раздулся, под левым глазом синяк, а ниже его, на щеке, изгибается жирная кровавая ссадина. Как идти в школу в таком виде, я не представлял, но как-то идти надо было, пропускать по какой бы то ни было причине уроки я не решался. Допустим, носы у людей и от природы случаются почище моего, и если бы не привычное место, ни за что не догадаешься, что это нос, но ссадину и синяк ничем оправдать нельзя: сразу видно, что они красуются тут не по моей доброй воле.

Прикрывая глаз рукой, я юркнул в класс, сел за свою парту и опустил голову. Первым уроком, как назло, был французский. Лидия Михайловна, по праву классного руководителя, интересовалась нами больше других учителей, и скрыть от нее что-либо было трудно. Она входила, здоровалась, но до того, как посадить класс, имела привычку внимательным образом осматривать почти каждого из нас, делая будто бы и шутливые, но обязательные для исполнения замечания. И знаки на моем лице она, конечно, увидела сразу, хоть я, как мог, и прятал их; я понял это потому, что на меня стали оборачиваться ребята.

– Ну вот, – сказала Лидия Михайловна, открывая журнал. Сегодня среди нас есть раненые.

Класс засмеялся, а Лидия Михайловна снова подняла на меня глаза. Они у нее косили и смотрели словно бы мимо, но мы к тому времени уже научились распознавать, куда они смотрят.

– И что случилось? – спросила она.

– Упал, – брякнул я, почему-то не догадавшись заранее придумать хоть мало-мальски приличное объяснение.

– Ой, как неудачно. Вчера упал или сегодня?

– Сегодня. Нет, вчера вечером, когда темно было.

– Хи, упал! – выкрикнул Тишкин, захлебываясь от радости. – Это ему Вадик из седьмого класса поднес. Они на деньги играли, а он стал спорить и заработа, Я же видел. А говорит, упал.

Я остолбенел от такого предательства. Он что – совсем ничего не понимает или это он нарочно? За игру на деньги нас в два счета могли выгнать из школы. Доигрался. В голове у меня от страха все всполошилось и з гудело: пропал, теперь пропал. Ну, Тишкин. Вот Тишкин так Тишкин. Обрадовал. Внес ясность – нечего сказать.

– Тебя, Тишкин, я хотела спросить совсем другое, – не удивляясь и не меняя спокойного, чуть безразличного тона, остановила его Лидия Михайловна. – Иди к доске, раз уж ты разговорился, и приготовься отвечать. Она подождала, пока растерявшийся, ставший сразу несчастиым Тишкин выйдет к доске, и коротко сказала мне: – После уроков останешься.

Больше всего я боялся, что Лидия Михайловна потащит меня к директору. Это значит, что, кроме сегодняшней беседы, завтра меня выведут перед школьной линейкой и заставят рассказывать, что меня побудило заниматься этим грязным делом. Директор, Василий Андреевич, так и спрашивал провинившегося, что бы он ни творил, разбил окно, подрался или курил в уборной: «Что тебя побудило заниматься этим грязным делом?» Он расхаживал перед линейкой, закинув руки за спину, вынося вперед в такт широким шагам плечи, так что казалось, будто наглухо застегнутый, оттопыривающийся темный френч двигается самостоятельно чуть поперед директора, и подгонял: «Отвечай, отвечай. Мы ждем, смотри, вся школа ждет, что ты нам скажешь». Ученик начинал в свое оправдание что-нибудь бормотать, но директор обрывал его: «Ты мне на вопрос отвечай, на вопрос. Как был задан вопрос?» – «Что меня побудило?» – Вот именно: что побудило? Слушаем тебя». Дело обычно заканчивалось слезами, лишь после этого директор успокаивался, и мы расходились на занятия. Труднее было со старшеклассниками, которые не хотели плакать, но и не могли ответить на вопрос Василия Андреевича.

Однажды первый урок у нас начался с опозданием на десять минут, и все это время директор допрашивал одного девятиклассника, но, так и не добившись от него ничего вразумительного, увел к себе в кабинет.

А что, интересно, скажу я? Лучше бы сразу выгоняли. Я мельком, чуть коснувшись этой мысли, подумал, что тогда я смогу вернуться домой, и тут же, словно обжегшись, испугался: нет, с таким позором и домой нельзя. Другое дело – если бы я сам бросил школу... Но и тогда про меня можно сказать, что я человек ненадежный, раз не выдержал того, что хотел, а тут и вовсе меня станет чураться каждый. Нет, только не так. Я бы еще потерпел здесь, я бы привык, но так домой ехать нельзя.

После уроков, замирая от страха, я ждал Лидию Михайловну в коридоре. Она вышла из учительской и, кивнув, завела меня в класс. Как всегда, она села за стол, я хотел устроиться за третьей партой, подальше от нее, но Лидия Михайловна показала мне на первую, прямо перед собой.

– Это правда, что ты играешь на деньги? – сразу начала она. Она спросила слишком громко, мне казалось, что в школе об этом нужно говорить только шепотом, и я испугался еще больше. Но запираться никакого смысла не было, Тишкин успел продать меня с потрохами. Я промямлил:

– Правда.

– Ну и как – выигрываешь или проигрываешь? Я замялся, не зная, что лучше.

– Давай рассказывай, как есть. Проигрываешь, наверное?

– Вы... выигрываю.

– Хорошо, хоть так. Выигрываешь, значит. И что ты делаешь с деньгами?

В первое время в школе я долго не мог привыкнуть к голосу Лидии Михайловны, он сбивал меня с толку. У нас в деревне говорили, запахивая голос глубоко в нутро, и потому звучал он вволюшку, a у Лидии Михайловны он был каким-то мелким и легким, так что в него приходилось вслушиваться, и не от бессилия вовсе – она иногда могла сказать и всласть, а словно бы от притаенности и ненужной экономии. Я готов был свалить все на французский язык: конечно, пока училась, пока приноравливалась к чужой речи, голос без свободы сел, ослаб, как у птички в клетке, жди теперь, когда он опять разойдется и окрепнет. Вот и сейчас Лидия Михайловна спрашивала так, будто была в это время занята чем-то другим, более важным, но от вопросов ее все равно было не уйти.

– Ну, так что ты делаешь с деньгами, которые выигрываешь? Покупаешь конфеты? Или книги? Или копишь на что-нибудь? Ведь у тебя их, наверное, теперь много?

– Нет, не много. Я только рубль выигрываю.

– И больше не играешь?

– Нет.

– А рубль? Почему рубль? Что ты с ним делаешь?

– Покупаю молоко.

– Молоко?

Она сидела передо мной аккуратная, вся умная и красивая, красивая и в одежде, и в своей женской молодой поре, которую я смутно чувствовал, до меня доходил запах духов от нее, который я принимал за самое дыхание; к тому же она была учительницей не арифметики какой-нибудь, не истории, а загадочного французского языка, от которого тоже исходило что-то особое, сказочное, неподвластное любому-каждому, как, например, мне. Не смея поднять глаза на нее, я не посмел и обмануть ее. Да и зачем, в конце концов, мне было обманывать?

Она помолчала, рассматривая меня, и я кожей почувствовал, как при взгляде ее косящих внимательных глаз все мои беды и несуразности прямо-таки взбухают и наливаются своей дурной силой. Посмотреть, конечно, было на что: перед ней крючился на парте тощий диковатый мальчишка с разбитым лицом, неопрятный без матери и одинокий, в старом, застиранном пиджачишке на обвислых плечах, который впору был на груди, но из которого далеко вылезали руки; в перешитых из отцовских галифе и заправленных в чирки марких светло-зеленых штанах со следами вчерашней драки. Я еще раньше заметил, с каким любопытством поглядывает Лидия Михайловна на мою обувку. Из всего класса в чирках ходил только я. Лишь на следующую осень, когда я наотрез отказался ехать в них в школу, мать продала швейную машину, единственную нашу ценность, и купила мне кирзовые сапоги.

– И все-таки на деньги играть не надо, – задумчиво сказала Лидия Михайловна. – Обошелся бы ты как-нибудь без этого. Можно обойтись?

Не смея поверить в свое спасение, я легко пообещал:

- Можно.

Я говорил искренне, но что поделаешь, если искренность нашу нельзя привязать веревками.

***

– Ну а на деньги ты больше не играешь? Или где-нибудь собираетесь в сторонке да поигрываете?

– Как же сейчас играть?! – удивился я, показывая взглядом за окно, где лежал снег.

– А что это была за игра? В чем она заключается?

– Зачем вам? – насторожился я.

– Интересно. Мы в детстве когда-то тоже играли, Вот и хочу знать, та это игра или нет. Расскажи, расскажи, не бойся.

Я рассказал, умолчав, конечно, про Вадика, про Птаху и о своих маленьких хитростях, которыми я пользовался в игре.

– Нет, – Лидия Михайловна покачала головой. – Мы играли в «пристенок». Знаешь, что это такое?

– Нет.

– Вот смотри. – Она легко выскочила из-за стола, за которым сидела, отыскала в сумочке монетки и отодвинула от стены стул. Иди сюда, смотри. Я бью монетой о стену. – Лидия Михайловна легонько ударила, и монета, зазвенев, дугой отлетела на пол. Теперь, – Лидия Михайловна сунула мне вторую монету в руку, бьешь ты. Но имей в виду: бить надо так, чтобы твоя монета оказалась как можно ближе к моей. Чтобы их можно было замерить, достать пальцами одной руки. По-другому игра называется: замеряшки. Достанешь, – значит, выиграл. Бей.

Я ударил – моя монета, попав на ребро, покатилась в угол.

– О-о, – махнула рукой Лидия Михайловна. – Далеко. Сейчас ты начинаешь. Учти: если моя монета заденет твою, хоть чуточку, краешком, – я выигрываю вдвойне. Понимаешь?

– Чего тут непонятного?

– Сыграем?

Я не поверил своим ушам:

– Как же я с вами буду играть?

–А что такое?

– Вы же учительница!

– Ну и что? Учительница – так другой человек, что ли? Иногда надоедает быть только учительницей, учить и учить без конца. Постоянно одергивать себя: то нельзя, это нельзя, – Лидия Михайловна больше обычного прищурила глаза и задумчиво, отстраненно смотрела в окно. – Иной раз полезно забыть, что ты учительница, – не то такой сделаешься бякой и букой, что живым людям скучно с тобой станет. Для учителя, может быть, самое важное – не принимать себя всерьез, понимать, что он может научить совсем немногому. – Она встряхнулась и сразу повеселела. – А я в детстве была отчаянной девчонкой, родители со мной натерпелись. Мне и теперь еще часто хочется прыгать, скакать, куда-нибудь мчаться, что-нибудь делать не по программе, не по расписанию, а по желанию. Я тут, бывает, прыгаю, скачу. Человек стареет не тогда, когда он доживает до старости, а когда перестает быть ребенком. Я бы с удовольствием каждый день прыгала, да за стенкой живет Василий Андреевич. Он очень серьезный человек. Ни в коем случае нельзя, чтобы он узнал, что мы играем в «замеряшки».

– Но мы не играем ни в какие «замеряшки». Вы только мне показали.

– Мы можем сыграть так просто, как говорят, понарошке. Но ты все равно не выдавай меня Василию Андреевичу.

Господи, что творится на белом свете! Давно ли я до смерти боялся, что Лидия Михайловна за игру на деньги потащит меня к директору, а теперь она просит, чтобы я не выдавал ее. Светопреставление – не иначе. Я озирался, неизвестно чего пугаясь, и растерянно хлопал глазами.

– Ну что – попробуем? Не понравится – бросим.

– Давайте, – нерешительно согласился я.

– Начинай.

• ⇐ Назад
• 123
• Далее ⇒