ТИТР: СЕМЬЮ МЕСЯЦАМИ РАНЬШЕ
- РОССИЯ. УСНИГОРОД. СЕТЕВОЕ КАФЕ «ПОЛЯНА». ДЕНЬ.
Ранний час – и в кафе пусто. У окна, за тем же столиком, за которым ждали кофе Надя и Люба, сидит Анжела, снова и снова перелистывая меню.
За соседним столиком сидит мужчина, очень похожий на покойного мужа Сони, Бориса Левченко. Перед ним стоит чашка кофе, стопка и графин с водкой. Время от времени мужчина наливает из графина водку, наполняя стопку не больше, чем на треть, выпивает и сразу же делает глоток из чашки с кофе.
В кафе входит Лариса. Осматривается, замечает Анжелу. Быстрой походкой подходит к столику, садится.
ЛАРИСА: Чего хотела?
АНЖЕЛА: Вас там в Усть-Пердынске здороваться не учат?
ЛАРИСА: Наше вам с кисточкой! Хотела-то чего?
АНЖЕЛА: Передай своему кобелино, Софья Павловна хочет с ним развестись. Пусть в ЗАГС приходит и заявление подпишет.
ЛАРИСА: Развестись?
Анжела молча кивает.
ЛАРИСА: Всего-то?
Анжела молча кивает.
ЛАРИСА: А хотелка у вас не слипнется? Развестись, ага! Нашли дуремара! Пусть ваша Соня Пална сначала имуществом поделится. В смысле недвижимости. А уже потом развод. Пускай развод. Мне даже лучше. С ней разведётся, со мной поженится. Я, как девушка, хочется, чтобы будущий муж денюжку в дом принёс. В смысле недвижимости. Вот так, короче!
АНЖЕЛА: Ты сама такая хитрожопая или тебя накрутил кто-нибудь? Сходи к юристам, Лариса! Делят совместно нажитое имущество, понятно тебе? Много они за три месяца успели нажить?
ЛАРИСА: Короче, несогласные мы. В смысле по взаимному согласию. Так что разводиться будем через суд. Нам-то спешить некуда! А Соня Пална пускай денюжку готовит.
АНЖЕЛА: Миша тоже так же думает?
Лариса молча кивает и улыбается.
АНЖЕЛА: Он вообще-то знает, что ты пошла встречаться со мной?
Лариса молча кивает и улыбается.
АНЖЕЛА: Побожись.
Мужчина, похожий на покойного мужа Сони, встаёт из-за стола и подходит к Анжеле и Ларисе. В левой руке у него почти пустой графин.
МУЖЧИНА: Девчонки… Извините, пожалуйста, если вторгаюсь в интимное. Одному тяжело, на душе кошки… Хочется по-дружески, вот как вы, отметить злополучное событие. Вы не против будете? Ещё раз извиняюсь, конечно. Жена у меня преставилась. Провожаю вот девятый день уже.
28. РОССИЯ. УСНИГОРОД. КЛИНИК «ПРЕДТЕЧА». ПАЛАТА СОНИ. УТРО.
Отдельная палата для VIP-пациентов. Жалюзи на окнах. Большая кровать, позволяющая регулировать высоту подголовника. Кожаный диван в углу. Плазменный телевизор на тумбе. За перегородкой – душевая и туалет.
Соня в халате лежит на кровати, смотрит в потолок. Люба сидит на диване. В ушах наушники, в кармане – плеер.
СОНЯ: А потом мы с вами поехали на море. Тебе тогда было три года, а Надюшка в школу готовилась. Мы с тобой первый раз по набережной гуляем, а ты говоришь: «это край, напоминаши рай». Так и сказала: «напоминаши».
ЛЮБА: А потом?
СОНЯ: А потом приехал твой отец и весь рай испоганил.
ЛЮБА: А потом?
Соня молчит. Люба снимает наушники.
ЛЮБА: А потом?
Соня молчит.
ЛЮБА: Если Надюха согласится, я тоже согласна.
СОНЯ: Ты с врачом говорила?
ЛЮБА: Он со мной не стал. Чё-то всё втирал Надюхе.
СОНЯ: Сколько мне осталось?
Люба молчит.
СОНЯ: Моё нездоровье уже позволяет требовать, чтобы мне не врали.
ЛЮБА: Месяцев пять. От силы полгода.
СОНЯ: Хорошо. Вам с Надеждой хорошо. Передачки в тюрьму носить – радости мало.
В палату входит Надя. Удивлённо смотрит на Любу.
НАДЯ: Святое семейство в сборе. Ну, так о чём сегодня будем врать друг другу?
ЛЮБА: Почему, когда ты так говоришь, тебе всё можно? А когда я, сразу «чё ты, как хабалка»?
СОНЯ (садится на кровати): Угомонись! Недолго осталось… Думаешь, сладко будет, без матери-то?
Надя подходит к Соне, гладит её по плечу.
НАДЯ: Мам, приляг. Не нужно тебе…
СОНЯ: Ничего. Я сегодня домой приду, вечером. Отпросилась на выходные.
НАДЯ: Зачем? Врач говорил…
СОНЯ: Врач говорил, больной нужно как можно больше радоваться, правильно? Позитив и вечный праздник. Вот и сделайте мне подарок.
ЛЮБА: Надь, прикинь, чего она хочет? Мишаню угондошить! Прикинь?
НАДЯ: Ты чего, ошизела?
ЛЮБА: Я-то в норме! Это мамочка у нас…
СОНЯ (смотрит на Надю): Ты его позовешь к нам. Скажешь, завещание нашла, по которому ему – треть всего наследства.
НАДЯ: Он не поверит.
СОНЯ: Мужик – размазня. Думает, если любился сладко, так баба до конца своей жизни содержать его обязана, и даже после. На это он купится. Придёт.
ЛЮБА (Наде): Ты учти, учти, если что, я только ноги держу, душить его будешь сама.
СОНЯ: Я возьму всю вину на себя. Скажу, убила из ревности, не могла простить, что он начал жить с другой. Отпечатки пальцев сотру, будто вас там и не было вовсе. Уйдёте тихо, чтобы не видел никто. Я позвоню в полицию, сыграю им систему Станиславского в полный рост. Вспомню родной кулёк.
ЛЮБА: Чё ты вспомнишь?
СОНЯ: Культпросветучилище. С моим диагнозом в тюрьму если посадят, так ненадолго. На вас никто и не подумает. А я до приговора не доживу.
ЛЮБА: А если мы его не угонодошим? Я никогда раньше взрослых мужиков…
НАДЯ: Помолчи! (Смотрит на Соню, словно оценивает облачность, будет сегодня дождь или нет.) Мам, тебе надо успокоительного попить. Я спрошу врача, что лучше в твоём состоянии.
СОНЯ: Не такой я тебе растила. Помнишь, что я тебе читала? «Снежную королеву». Чтобы ты была Гердой. Чтобы ты была гордой.
НАДЯ: Мам, перестань. Детский сад, штаны на лямках.
СОНЯ: А ты что? Готова быть подстилкой, кошёлкой, кошельком? Чтобы тебя пользовали и бросали, пользовали и бросали? А когда ты истреплешься, плюнули на тебя и ноги вытерли? Готова? Я ему всё дала, что хотел, на, бери! Вы же дети мои, родные мои, а я про вас меньше думала, чем про него, сучару. Хочу посмотреть, как он сдохнет! Доставь маме такую радость. И всё…
НАДЯ: Всё? Тогда до завтра. Книжку тебе принести какую-нибудь? Детективчик? Нет, не надо?
Надя идёт к двери.
СОНЯ: Любовничка жалеешь?
Надя останавливается. Надя смотрит на Соню. Надя закрывает ладонью губы.
СОНЯ: Я знала. Видно было сразу, что он тебя… Самой-то не противно? С таким говнюком… Хочешь сказать, не твоё, мамаша, дело?
29. РОССИЯ. УСНИГОРОД. СЪЁМНАЯ КВАРТИРА НАДИ. ДЕНЬ.
На кухне съёмной квартиры Нади всё так же незаметны следы, которые оставила бы хозяйская рука – порядка ради.
Миша пытается найти чистую чайную чашку, ревизуя стоящую возле мойки посуду. Убедившись в бесплодности своих поисков, берёт первую попавшуюся чашку, моет её под краном. Чуть подумав, моёт вторую чашку. Бросает в чистые чашки чайные пакетики, заливает кипятком из чайника.
Надя сидит у стола на косоватом табурете и наблюдает за попытками Миши обуздать энтропию.
МИША: Пьёшь чай из щербатой чашки и жалко неправильно прожитой жизни.
НАДЯ: Знаешь, притча такая есть. Про одного монаха. Буддийского… дзэн-буддийского? Как правильно?
МИША: Одна хрень.
НАДЯ: У монаха этого был наставник. И когда он говорил что-то, изрекал какую-то истину про буддизм, поднимал вверх указательный палец. Вот так! (Поднимает вверх указательный палец.) И этот монах, ну, подражая, тоже начал так делать. Изрекал – и палец вверх! (Поднимает вверх указательный палец.) И когда он это проделал в три тысячи трехсотый раз, наставник выхватил меч и – вжик! Палец ему срубил начисто.
МИША: Ну, и что?
НАДЯ: Ничего. Монах всё понял про дзэн-буддизм.
30. РОССИЯ. УСНИГОРОД. ЗАВОЛЖСКОЕ КЛАДБИЩЕ. ДЕНЬ.
На кладбище ещё лежит наметённый за зиму снег, многих могил совсем не видно – только кресты и памятники торчат из сугробов. Не все дорожки, ведущие от главной аллеи, толком протоптаны – так, два-три человека прошли, след в след.
Участок возле могилы Бориса Левченко расчищает от снега Давидик – специально лопату из дома принёс. Люба наблюдает за работой, курит. Сделав пару глубоких затяжек, щелчком отбрасывает окурок в сторону голой берёзы, что посажена в ногах могилы.
ЛЮБА: Вот! Порядок в танковых войсках, как батя говорил. Кончай лопатой махать.
Давидик прекращает работу, втыкает лопату в снег, вытирает пот.
ЛЮБА: На Пасху тоже приедешь. Приберёшься тут, яичко крашеное оставишь. Летом можешь не ездить. А в сентябре, на день рождения, чтобы снова, как штык. И помянешь.
ДАВИДИК: Да я его не знал ни фига.
ЛЮБА: Не колышет!
ДАВИДИК: Любася, я чего-то не всасываю. Чего мне одному, что ли, по кладбищу тусить? А сама-то ты где будешь?
ЛЮБА: Где надо, там и буду. Не грузись раньше срока. Просто запомни – и сделай. Оки?
ДАВИДИК: Океюшки.
ЛЮБА: Топай, давай! Догоню.
Давидик, прихватив лопату, выходит на плохо утоптанную дорожку между могилами. Идёт медленно, не оглядываясь.
Люба гладит деревянный крест на могиле отца.
ЛЮБА: Лежи, папа. Лежи спокойно. Отвечаю.
Люба выходит на дорожку между могилами. Свистит. Давидик оглядывается.
ЛЮБА: Эй, небедовый! Тормозни!
ДАВИДИК: Забыли чего?
ЛЮБА: Чё-т я задубела. Пошли вон к тем кусточкам… (Кивает на присыпанные снегом кусты сирени в конце дорожки.) Повозякаемся.
Люба и Давидик уходят. Отец Любы Борис Левченко стоит на расчищенном от снега могильном участке и смотрит им вслед.
31. РОССИЯ. УСНИГОРОД. КВАРТИРА СОНИ. СПАЛЬНЯ. ВЕЧЕР.
Окна в спальне занавешены плотными, тяжёлыми шторами. Вдоль стены – высокий, до потолка шкаф-купе с большой зеркальной дверью. В зеркале отражается всё, что происходит на кровати, для того её и поставили напротив.
На кровати лежат Миша и Надя, оба голые. Шея Миши стянута тонким брючным ремнём. Надя лежит рядом с Мишей, дышит тяжело, прерывисто, пытается откашляться, но это не получается.
На полу рядом с кроватью сидит Люба. Она бьёт кулаками по полу и кричит.
ЛЮБА: Тяни! Тяни! Тяни! Тяни! Тяни, сука! Ещё! Тяни!
В дверях спальни стоит Соня.
СОНЯ: Спасибо, дети.
НАШЕ ВРЕМЯ
Зал судебных заседаний.
ОТЧЕНАШ: Почему вы решили изменить показания, данные на предварительном следствии?
СОНЯ: Я себя оговорила.
ОТЧЕНАШ: С какой целью?
СОНЯ: Следователь убедил меня, что лучше признать себя виновной. Сейчас я понимаю, это была ошибка. Я готова рассказать суду, как произошло убийство Миши… Потерпевшего Ларионова.
ОТЧЕНАШ: Прежде, чем вы начнёте давать показания по сути произошедшего, суд должен убедиться, что ваше состояние здоровья не является препятствием для дальнейшего участия в судебных заседаниях.
СОНЯ: Есть справка из медицинской части следственного изолятора о том, что моё онкологическое заболевание находится в стадии ремиссии. Это же может подтвердить присутствующий в зале врач клиники «Предтеча» господин Невский. Я здорова.