Не ложись в кровать. Приеду через 10 минут. 8 страница
— О, черт, — восклицаю я.
Совершенно спокойным голосом Лейла говорит:
— Он на кухне, Дом, — я бегу в сторону кухни. Лейла права. Он сидит у миски с кошачьей едой. И... О! Черт побери! Он, бл*дь, ест кошачий корм, зачерпнув полную пригоршню в свою ручонку.
— Я нашел его, — говорю я, поднимая его с пола.
— Что он делает? — спрашивает Лейла.
— Ничего, — отвечаю я, сажая его в стульчик.
— У тебя что-то еще, Лейла? — спрашиваю я, пытаясь вытащить кошачий корм у него из руки, а также изо рта.
— Хотела тебе сказать, поставить кошачью миску так, чтобы Томми не мог ее достать.
— Да. Обязательно сделаю.
— Позвони мне, если тебе что-то понадобиться, хорошо?
— Обязательно.
— Пока.
Я нажимаю кнопку завершения разговора и бросаю телефон на столешницу. Черт побери, детей и их дерьмо. Как взрослые справляются со всем этим дерьмом? Я вытаскиваю изо рта Томми кошачий корм, он старается изо всех сил проглотить хотя бы один коричневый горошек. Я вытираю руки.
— Дядя Шейн не разрешает Томми заходить на кухню, потому что ему нравится есть кошачий корм, — сообщает мне Маленькая Мисс Совершенство.
— Да? — У меня опять появляется очередное новое уважение к Шейну. Я понятия не имел, что сидеть с детьми настолько трудно.
— Ты должен следить за ним, или же он начнет пить из унитаза, — щебечет Лилиана, глубокомысленно кивая.
Я поворачиваюсь к ней, видно она по-настоящему наслаждается происходящим. Ну, ей меня не победить. Настоящий боец ничего не боится.
Я поднимаю миску с пола и кладу ее на столешницу. Затем беру Томми и иду прямиком в гостиную. Правда, я ощущаю себя, будто схожу медленно с ума. Я ничего не знаю про кошачий корм, поэтому хочу поискать в Google, как он может отразиться на здоровье ребенка, не заболеет ли Томми. Опустив Томми на пол, вспоминаю, что забыл свой телефон на кухне. Я возвращаюсь на кухню за телефоном, захожу в гостиную, Лилиана стоит посреди комнаты, упирев руки в бок.
— Томми сосет хвост кошки, — объявляет она своим пассивно-агрессивным тоном.
— Какого черта? — я поворачиваюсь к Томми, и он действительно сосет хвост кошки. Я несусь к нему, хватая его на руки, стараясь прогнать кошку прочь, она шипит на меня и отказывается двигаться. Я сажаю Томми в манеж и протягиваю ему игрушечный поезд, стоящий на столе. Он визжит от восторга. Господи, когда приедет Элла? Я не переживу, если останусь с ними еще на несколько минут, поэтому хватаюсь за волосы.
— Мне скучно, — вдруг говорит Лилиана.
Я вытаскиваю руки из волос и с поддельным энтузиазмом, говорю:
— Итак, чем же мы займемся, пока тетя Элла не приедет, а?
Лилиана пожимает плечами.
— Давай поиграем в прятки?
— Неа. Давай не будем играть в прятки. Как насчет, чтобы посмотреть телевизор?
— Ладно, — мило отвечает она.
— Lee Jaw, — говорит Томми. (Лии Челюсти, — пер.)
— Чтоооо? — я выпучиваю глаза.
— Маленький Люсьен, — поясняет мне Лилиана.
Я включаю телевизор, нахожу видео и нажимаю кнопку «play». Дети садятся на пол. Раздается звонок в дверь. О! Слава Богу. Я спешу открыть дверь, и Господи, как я рад увидеть Эллу.
— Привет, красавица, — говорю я, оглядывая ее с головы до ног. К моему ужасу, вижу Томми мелькающего у меня между ногами, прямиком ползущего за дверь. Честно говоря, я слишком потрясен его скоростью, поэтому просто заторможено наблюдая за его передвижением, но Элла хватает его за футболку.
Она улыбается мне.
— Когда они убегают от тебя, на самом деле, они не убегают. Они просто хотят, чтобы их поймали.
— Ох, красавица, я так рад тебя видеть.
Я втягиваю ее в квартиру и закрываю дверь.
— Послушай. Томми съел немного кошачьего корма, прежде чем я успел заметить.
К моему облегчению, она улыбается.
— Он ему не навредит. Ничего серьезного. Дети такие же крепкие, как старые ботинки, которые ты никак не можешь сносить. Иначе бы они не выжили, и человеческая раса бы погибла.
— Правда?
— Да. Мой брат вытащил мертвого таракана у кота изо рта и съел его. Мама была в шоке от такого удара, а брат чувствовал себя просто прекрасно.
Я с облегчением вздыхаю.
— Христа испытывал Дьявол в пустыне. Меня испытывают мои же собственные племянник и племянница.
18.
Элла
Я захожу на кухню, Дом стоит на карачках, вымывая пол, на самом деле мокрой губкой он еще больше размазывает, создавая сладкие круги по всему полу. Я наблюдаю за ним в его такой милой беспомощности, и влюбляюсь в него еще больше. Не знаю, как ему удалось остаться быть настолько совершенно не приученным к семейной жизни, но сейчас он напоминает мне щенка, засыпающего у своей миски. Милого, забавного, красивого.
Он поднимает на меня глаза и внезапная паника отображается у него во взгляде.
— Где Томми? — тут же спрашивает он.
— Расслабься. Он в манеже с бутылкой молока.
Я слышу его вздох облегчения.
— А Маленькая Мисс Совершенство?
Я сдерживаю улыбку.
— Смотрит мультики.
— Как ты считаешь, это нормально трехлетнему ребенка разговаривать так, как она?
— Она опережает свое развитие, но дети сейчас более продвинутые, чем мы.
— Хорошо, — бормочет он.
Я улыбаюсь.
— Спасибо, — говорит он.
Я иду к нему.
— Помощь нужна?
— Думаю, что я почти закончил, — говорит он, оглядывая разводы на полу.
Я достаю из шкафа под раковиной тряпки и бутылку чистящего средства для пола. Тут же нахожу емкость, наполняю ее горячей водой из крана, выливаю немного чистящего средства и иду к нему. Забираю мочалку из его рук и взамен протягиваю мокрую тряпку. Я бросаю губку через всю кухню в раковину и присаживаюсь рядом. Подмигиваю и начинаю вместе с ним мыть пол. Он в точности копирует мои действия.
— Ты поменяла памперс, да? — как бы между прочим спрашивает он.
— Да, — я мочу тряпку в горячей воде и выжимаю.
— Без проблем?
— Да.
— Хммм... Хорошо.
Наступает тишина на несколько минут.
— Чем они кормят этого ребенка? — спрашивает он.
Я улыбаюсь, пока выжимаю тряпку.
— Не знаю. Может быть, мертвыми кошками.
— Я даже не мог себе представить, что от ребенка может так вонять, — говорит он с испугом, и он на самом деле вздрагивает.
Я пододвигаю к нему миску с водой.
— Мне кажется это лучше, чем пукать в постели.
Он замирает, выжимая тряпку.
— Давай с тобой договоримся. Если ты вдруг съешь дохлую кошку на ужин, и будешь пердеть в постели, просто дайте мне знать, и я поставлю миску для блевотины рядом с собой, — говорит он на полном серьезе.
Я начинаю так смеяться, что на запах у него срабатывает рвотный рефлекс, что падаю на спину. Он присаживается рядом со мной на корточки.
— Я никогда не говорил тебе, Элла Сэвидж, что ты самая вкусная и великолепная женщина?
— Потому что я вся перепачкалась в мороженом? — в ответ хихикаю я.
Он наклоняется и целует меня в нос.
— Нет, раньше. Задолго до этого, — рычит он.
Нас прерывает вопль ярости, переходящий в слезы из гостиной. Дом замирает на месте.
— Иди, — говорю я. — Я закончу здесь и присоединюсь к тебе.
— Нет, ты иди. Я закончу здесь и присоединюсь к тебе.
Я стараюсь не захихикать.
— Ты боишься их, Доминик Иден?
— Ужасно, — отвечает он.
Я целую его в нос и иду в гостиную. Томми заливается слезами, потому что Лилиана переключила канал.
— Так, — говорю я. — Больше не будем смотреть телевизор. Давайте почитаем.
Дети кажется обрадовались, я достаю Томми из манежа, мы вместе выбираем книгу и усаживаемся на диван. Когда Дом присоединяется к нам, дети сидят, прижавшись с двух сторон ко мне, и мы уже прочитали половину книжки.
Он замирает в дверях и минуту молча разглядывает нас, прежде чем садится перед нами на пол. После чтения, мы еще какое-то время играем с детьми.
Игра заключается в том, что Дом должен сказать:
— Фе фи Фо фам, я чувствую запах крови полу-цыганкой девочки и крови цыганского мальчика.
Наступает полная неразбериха, как только Дом начинает изображать зомби, гонясь за детьми, которые уворачиваются от него, визжат, кричат и истерически смеются. Стоит появится родителям в дверях, как Лилиана бросается к отцу.
— Томми разбил миску, папа, — тут же сообщает Лилиана, как только отец поднимает ее на руки.
— Я чувствую, от тебя запах мороженого, — с серьезным лицом говорит ей Джек.
Она закрывает рот рукой и отвечает.
— Томми ел мороженое.
— А ты не ела?
Она энергично отрицательно трясет головой.
Джек смотрит на меня.
— Моя дочь такая лгунья.
— Ты можешь сказать это еще раз, — бормочет Дом.
— Почему от моего сына пахнет кошачьей едой, дядя Дом? — спрашивает Лейла.
Дом начинает кашлять.
— Потому что дядя Дом не уследил за Томми, и он ел кошачью еду, — отвечает Лилиана.
— Сколько он съел? — удивленно спрашивает Лейла.
— Может, один горошек, — смущенно признается Дом.
Лейла ухмыляется.
— Мне кажется ты блестяще справился. Гораздо лучше, чем я думала. Что ты делаешь в следующее воскресенье?
Дом фактически отскакивает на шаг назад, и все смеются. Даже БиДжей улыбается, увидев не прикрытый ужас на лице Дома.
Когда родители с детьми уходят, Дом закрывает дверь и поворачивается ко мне.
— Не хочешь заняться сексом в квартире моего брата?
— Нет. Ты можешь отвезти меня поужинать, а потом заняться сексом у меня дома. Ты даже не можешь себе представить, что на мне одето под этой неприглядной одеждой.
Его глаза загораются.
— А что на тебе надето?
— Сюрприз.
— Пойдем, — говорит он, подталкивая меня из квартиры.
19.
Элла
— Я пойду оплачу стоянку автомобиля в автомате, — предлагаю я, открывая сумку и портмоне.
— Нет, оставайся в машине. Я сам оплачу, — говорит Дом.
Я качаю головой.
— Дом, это через дорогу. Я пойду, — настаиваю я, открыв пассажирскую дверь и выходя.
Я перехожу дорогу, вставляю монеты в гнездо за два часа и забираю квитанцию. Я поднимаю глаза, он вышел из машины и положил руку на крышу, смотрит в мою сторону. Ветер колышет его волосы, и он приглаживает их. Он выглядит таким великолепным, что у меня в животе начинают порхать бабочки, когда я смотрю на него.
Я улыбаюсь ему и ступаю на проезжую часть. Слышится громкий гудок, и я выхожу из своей задумчивости, из своего мира мечты, в котором существуем только Дом и я. Я поворачиваю голову, на меня едет белый фургон, поэтому быстро заскакиваю обратно на тротуар.
Фургон проезжает, и я перевожу взгляд на Дома, который стоит с опущенными руками по швам, и во все глаза смотрит на меня. Его лицо побелело, а рот открыт.
— Что? — спрашиваю я, качая головой.
Автомобиль проезжает мимо, проезжая часть свободна, я бегу к нему.
— Что? — снова спрашиваю я.
Он медленно качает головой, словно находится в заторможенном состоянии.
— Ничего.
— Ты побелел, как лист бумаги.
Он смотрит на меня странными глазами.
— Я?
— Да.
— Мне показалось, что тебя собьет автомобиль.
Я смеюсь, хотя смеяться не над чем и начинаю волноваться из-за его внезапной перемены. Его выражение лица и поведение настолько странное для меня, не похожее на него обычного, две минуты назад мы смеялись.
— Ну, этого же не случилось, — отвечаю я.
— Я знаю. Но мне показалось, — говорит он, как робот.
— Дом, он даже близко не был от меня, и потом у меня было достаточно времени, чтобы вступить на тротуар.
— Я знаю, — снова отвечает он.
Я беру его за руку, и испытываю шок, потому что у него трясутся руки.
— Что происходит, Дом? — тут же спрашиваю я.
— Ничего. Пойдем ужинать.
Я отдаю ему парковочный талон, и он кладет его на приборную панель, включает зажигание. Мы заходим в ресторан, садимся друг напротив друга. Я смотрю на него, он отводит взгляд в сторону.
— Дом, какого черта, происходит?
Он поворачивается ко мне.
— Оставь это в покое, прошу тебя.
Я вижу, что он очень взволнован, но я оставляю свои расспросы.
Приходит официантка, и он заказывает тройной виски. У меня непроизвольно поднимаются брови, но я ничего не говорю. Как только перед ним ставят стакан, он выпивает его залпом и требует еще.
Мы заказываем еду. Нам приносят блюда, и мы поглощаем их. Все это время мы натянуто общаемся. Он сообщает, что Лили только сегодня утром узнала, что опять беременна. Шейн начал встречаться с девушкой по имени Таня, увлекающейся ворожбой. Джек отправляет мать на отдых в Испанию. А я сообщаю, что мама пригласила нас на ужин в субботу. Он кивает и улыбается. Но его лицо по-прежнему маска.
Нам передают меню с десертами. Он отказывается, я следую его примеру. Он также отказывается и от кофе. И я понимаю, что он не хочет ехать ко мне домой.
Он отстраняется от меня, как бы отталкивая меня.
Это больно до безумия. Почему? Что я сделала? Как он может просто выкинуть меня из своей жизни без всякой на то причины? Я начинаю злиться, но не могу выразить свой гнев словами. Какая-то часть меня понимает, чтобы это ни было, по-видимому серьезно, что-то внутри гложит и съедает его. Счет оплачен.
— Пойдем, я отвезу тебя домой, — говорит он, поднимаясь.
Я киваю и забираю свою сумочку. Да, он наверняка хочет избавиться от меня. Мы идем к машине в молчании, в полной тишине едем домой. Подъехав к подъезду моего дома, я поворачиваюсь к нему.
— Я позвоню тебе завтра, — тихо говорю я.
— Да, хорошо.
Он наклоняется и едва целует меня в щеку.
— До свидания.
Он отпускает меня, словно я женщина, которая его совершенно не заботит. Я чувствую себя брошенной. Я вглядываюсь в его лицо-маску.
— Я сделала что-то не так, Дом?
Он отрицательно качает головой.
— Нет, это не ты, — и сжимает руль. — Это не ты, — снова повторяет он, как будто в этих трех словах кроется решение, что с ним происходит.
— Спокойной ночи, — говорю я.
— Спокойной ночи, Элла, — негромко отвечает он.
Я грустная и расстроенная выхожу из машины. Он ждет, пока я не войду в дверь моего дома, потом отъезжает. Я прислоняюсь к стене в фойе и прислушиваюсь к реву двигателя, исчезающего в ночи, не спеша поднимаюсь по лестнице в свою квартиру. Я захожу внутрь, в гостиной горит лампа. Я иду к дивану и тяжело плюхаюсь на него, словно весь мой мир рухнул.
Я люблю этого мужчину, и не могу понять. Человек закрыт для меня. Единственное, когда он реальный со мной — в постели, но сегодня он отказался даже от меня.
Я чувствую нутром, что нас что-то связывает.
Он становился настоящим со мной, но достаточно ли этого?
Я иду в свою комнату и сажусь перед туалетным столиком. Смотрю на себя в зеркало — ошеломленная и потерянная, и мне хочется плакать, но я не плачу. Я говорю себе, что я сильная. Я смогу быть сильной для него и для себя.
Как-нибудь он расскажет мне, что случилось.
Когда-нибудь я заставлю уйти его демонов. До этого дня, я буду ждать и любить его. Я смываю косметику с лица, одеваю пижаму и заканчиваю свой туалет. Затем я возвращаюсь в гостиную, послушать музыку.
Я слушаю Heart Stairway to Heaven, эта грустная песня вызывает у меня слезы. Песня заканчивается, и мой телефон вибрирует — сообщение от Дома. Я с таким отчаяньем хотела открыть сообщение, что роняю телефон на пол. Тут же хватаю его и щелкаю на текст.
Ты еще не спишь?
У меня руки трясутся, пока я пишу одно слово: «Нет» и нажимаю кнопку «Отправить». Я закрываю рот рукой и жду. Телефон практически сразу же вибрирует ответом:
Не ложись в кровать. Приеду через 10 минут.
Я смотрю на текст, у меня такое чувство, будто я выиграла в лотерею. Я вскакиваю с дивана и бегу в спальню. Моментально снимаю пижаму, заменяя ее секси ночнушкой — прозрачной, с глубоким вырезом и маленькими перламутровыми пуговками. Я зажигаю ароматические свечи, накладываю блеск для губ, расчесываю волосы и прохожусь по запястьям духами.
Оставшись довольной своим внешним видом, я возвращаюсь в гостиную, и поскольку я дала ему ключ от своей квартиры еще на прошлой неделе, в сексуальной позе сажусь на диван. Я слышу, как ключ поворачивается в замке и поспешно поправляю волосы. Дверь открывается, он замирает в дверном проеме, слегка покачиваясь. Заходит и закрывает дверь, прислонившись к ней спиной. Я смотрю на него — он мертвецки пьян!
— Привет, тигрица, — заплетающимся языком говорит он.
— Привет тебе, — осторожно отвечаю я.
Он начинает подходить ко мне, оступается, приводит себя в равновесии, продолжая свой путь.
— Ты в таком состоянии вел машину? — недоверчиво спрашиваю я.
Он кивает.
— Господи! Дом. Ты же едва стоишь на ногах. Ты мог бы убить себя… или кто-то еще.
— Я никого не убил, — бормочет он, — но убью любого, если они тебя побеспокоят.
Я встаю.
— Я сварю тебе кофе, — отвечаю я, направляясь в сторону кухни. Да, я люблю этого мужчину, но с пьянством за рулем я не собираюсь мириться. Проходя мимо него, он притягивает меня к себе, я упираюсь в его твердое, накаченное тело.
— Я потратил много времени и денег, чтобы получить свой статус. Я еще не хочу трезветь, благодарю, — говорит он.
Я смотрю ему в глаза, в них нет напряжения, они слегка замутненны. Мне кажется, сейчас самое лучшее время.
— Хорошо, тогда давай посидим и поговорим.
Он медленно отрицательно качает головой.
— Я не для того приехал к тебе, чтобы сидеть и говорить.
— А что ты хочешь, Дом?
— Мне всегда хочется это делать с тобой, когда ты рядом, Элла.
У меня появляется дрожь. Вот оно. Отчетливое и ясное доказательство того, что я ничего для него не значу, кроме как потрахаться. Я влюблена в этого парня, а он, единственное хочет всего лишь трахаться со мной.
— Ты только этого хочешь от меня?
Он хмурится и внимательней присматривается ко мне.
— Аууу, Элла. У нас есть секс. Разве это плохо?
Я молчу.
— Пошли, детка. Лежачего не бьют.
— А ты лежачий?
Он выдыхает.
— А то ты не видишь.
— Что случилось, скажи мне, пожалуйста?
— Тебе лучше не знать.
Я с разочарованием смотрю на него.
— Но я хочу знать.
— Поверь мне, не захочешь знать.
Я смущена и заинтригована. Что же такое существует, чего я не захочу узнать?
Он снова хмурится.
— Я не могу тебе рассказать, — говорит он и проводит пальцем по моей ложбинке, посматривая мне в глаза. — Ты такая красивая, — шепчет он.
В свете свечей его глаза поблескивают, я шумно выдыхаю. Играет музыка. Он такой сладкий и пьянящий, и словно происходит волшебство, но сейчас это не так. Нас окружает чувствующая грусть. Он тяжело вздыхает, и глубокая морщинка появляется у него между бровей.
Я ощущаю тяжесть на сердце.
— Разные воспоминания скрываются в груди, — бормочет он, прикрывая глаза, а потом распахивает их — в них стоят слезы. Он такой уязвимый сейчас.
Дом приподнимает мою грудь, массирует сосок пальцами, и я чувствую знакомый зуд между ног. Его глаза темнеют, он коленом раздвигает мне ноги. Я прижимаюсь к нему всем телом, чувствуя, как его член упирается мне в бедро, пытаясь добраться до моей влажной киски.
— О, Элла, — стонет он, поднимая, покачиваясь несет меня к кровати.
Он бросает меня на постель и быстро, словно за ним гонятся, сбрасывает ботинки и одежду. Приземляется на кровать и сразу же перекатывается на спину.
— Скачи на мне. Я хочу видеть твое лицо, когда твоя горячая маленькая киска будет насаживаться на мой огромный член, — рычит он.
Я сбрасываю шлепанцы и сажусь на его бедра.
Он расстегивает две маленькие жемчужные пуговицы на ночнушке, моя грудь вываливается, и он скользит руками по ней, массируя.
— Ты настолько готовая и прекрасная, — бормочет он себе под нос.
Я выгибаю спину, подталкивая грудь ему в ладони.
— Раздевайся, — приказывает он.
Я стягиваю ночнушку через голову и швыряю ее на пол.
Он глубоко удовлетворенно вздыхает, обхватив меня за талию и притягивая к себе для поцелуя. Я опускаюсь на его твердую грудь, его губы накрывают мои. От него пахнет алкоголем и чем-то надломленным. Я не знаю, что это, и он не разрешает мне узнать, и это чрезвычайно болезненно для меня. Пальцем он проходится по припухшим губам моей киски, продолжая меня целовать. Я растворяюсь в его поцелуе, к одному пальцу он присоединяет второй. Я отстраняюсь, переводя дыхание, и пристально смотрю на него сверху-вниз.
— Перевернись и придвинь свою киску ко моему лицу, — говорит он.
Я поворачиваюсь к нему спиной и передвигаюсь на коленях, зависая, я чуть-чуть опускаюсь и поднимаюсь вверх, как змея извиваясь всем телом, так, наверное, делают танцовщицы, исполняющие танец живота, я вся открыта перед ним, и он видит насколько я мокрая и готовая, я даже чувствую, как из меня течет.
— Такая жаждущая, такая шикарная, — рычит он.
Он подхватывает меня за задницу, пока я поддразнивая вращаю ягодицами и приподнимает голову, высунув язык, тянется ко мне. Он дотрагивается до моего клитора, я хныкаю от его бархатного теплого языка. Он, удерживая меня с силой, заставляя опускаться к его языку, лизнув мои складки.
Всего лишь попробовав мой вкус, он сильнее тянет меня вниз, и я широко расставляю ноги, опускаясь на него, его кончик языка дотрагивается до моего входа. Он вздрагивает подо мной и окончательно притягивает к своему лицу. Я чувствую, как из меня текут соки, попадая ему в рот.
Я опускаю рот на его член.
Я провожу рукой от основания его эрекции, вбирая все глубже его толстый член в рот, кружа вокруг языком. Закрыв глаза, я начинаю двигать головой вверх-вниз, я выпадаю из существующего мира. Сейчас только — его рот на моей киске и его член у меня во рту.
Оргазм накрывает меня внезапно, без предупреждения. Я упираюсь ладонями в матрас и тяжело кончаю, с его членом, похороненным глубоко у меня в горле, соски пульсируют и покалывают, а тело поет.
От такого безумного оргазма у меня мелькает мысль, что я безнадежно пристрастилась к этому мужчине. Я пристрастилась к нему с того первого раза, когда он прижал меня к стене и засунул свой член в меня, не спрашивая при этом моего разрешения.
Скользкая жидкость выплескивает мне в рот. Ах! Я усердно начинаю сосать, выдаивая. Я охотно глотаю все, что он готов мне дать. Мне становится странным, насколько я обожаю свое собственное чувство полного, абсолютного подчинения этому мужчине. Я извиваюсь бедрами.
— Не смей двигаться, — предупреждает он меня.
Очень нежно я продолжаю сосать его полутвердую плоть. Я продолжаю это делать, пока она не увеличивается в объеме и не становится жесткой. Я отпускаю его и ползу к нему на коленях, остановившись своей киской над его эрекцией.
— Я хочу услышать звуки, которые ты издаешь, — говорит он.
Я опускаю пальцы на основание его члена, он стонет от удовольствия, пока его эрекция медленно входит внутрь меня. Как только он находится внутри, я начинаю двигаться на нем изящными, томными толчками, и его рычание наполняет спальню, пока мы не кончаем сильно сжимая друг друга, что остаются следы от его пальцев у меня на коже.
— Я не хочу спать, — шепчет он с жаром.
— Почему? — шепотом спрашиваю я.
— Именно в эту ночь я не хочу закрывать глаза. Я хочу трахать тебя всю ночь.
— Хорошо, — отвечаю я, но мы все-таки засыпаем, свернувшись калачиком друг напротив друга, как два щенка в корзине. И мы действительно крепко спим, пока в предрассветные часы его огромная рука не врезается мне в ребра, и я не открываю глаза.
Я сажусь на постели и наблюдаю, как Дом беспокойно двигает ногами и руками.
Я включаю лампу на прикроватном столике и трясу его за плечо, окликая по имени. Он открывает глаза, в них — ужас. Он переводит на меня взгляд, и его глаза расширяются от ужаса еще больше.
Он подскакивает с подушек и хватает меня за плечи, у меня такое впечатление, что я являюсь частью его кошмара.
— Я подумал, что ты умерла, — сообщает он мне странным голосом.
— Я не умерла, — отвечаю я.
От звука моего голоса он внезапно опускает руки. Он падает обратно на подушки и закрывает глаза.
— О! Мой Бог! — воет он, издавая вопль из глубины и с такой болью, что я не знаю, что мне делать.
Проходит несколько секунд, прежде чем я близко наклоняюсь к нему.
— Скажи мне, прошу тебя, Дом. Просто скажи мне, что происходит? — прошу я.
Он опускает свою руку на меня и говорит:
— Ты хороший человек, Элла. Но я просто больше не могу. Это ложь, все это ложь.
Он поднимается с кровати и начинает одеваться.
— Вы хочешь уйти? — спрашиваю я в недоумении.
— Прости, — отвечает он, и не поднимая на меня глаз, выходит за дверь квартиры.
Я полностью заторможена, понятия не имею, какого черта только что здесь произошло. Он вот так просто взял и, мать твою, порвал со мной?
Пиф-паф, мой малыш застрелил меня!
12.
Элла
Я стою у окна в полном оцепенении, слыша рев его машины, срывающейся с места, даже подпрыгиваю на месте от такого звука. Я не возвращаюсь в кровать, когда он уезжает, возможно из-за того, что не могу поверить, что он не вернется.
У нас все было хорошо. И мне кажется невероятным, что он вот так просто всю перечеркнул, хотя нет причин. Ничего особенного не произошло. Я сделала шаг на проезжую часть не глядя, но опасность мне не угрожала. Об этом даже странно думать.
Все это бессмысленно, ничего не имеет смысла.
Если это никак не связано с ужасным горем, которое живет в глубине него, что собственно я и видела в тот первый день нашего знакомства, когда вернулась в ресторан за зонтиком Роба. Когда обнаружила его свернувшимся калачиком от боли, и он всем своим видом напоминал мне раненого зверя. Он испытывал такие страдания и муки, что явно подходить к нему было опасно и любая попытка, оказания помощи, была сродни самоубийству.
Я не переставая вышагивала по своей квартире, останавливаясь, чтобы выпить двойную порцию водки. Я подхожу к окну, с недоумением глядя на пустынную улицу. С того момента как мы стали встречаться, мы ни разу не проводили ночь отдельно друг от друга. После двух часов ожидания, я, наконец, признаюсь себе, что он не собирается возвращаться, во всяком случае не сегодня.
Я не плачу, сажусь перед телевизором. Понимаю, что смотрю фильм, но совершенно не слежу за сюжетом. У меня перед глазами стоит его лицо, когда он говорит, словно впечатывает нож мне в грудь: «Я просто больше не могу».
Что же мне делать? Я не подталкивала его и не торопила. Я выключаю телевизор и включаю CD-плеер, начинает петь Уитни Хьюстон I Will Always Love You. Песня просто вибрирует и проходится ножом по моим нервам. Я выключаю песню, устанавливается гнетущая тишина.
Я беру себя в руки и опять включаю музыку, выбирая Вангелиса — любимый композитор Дома. Красивая, печальная музыка наполняет комнату, но почему-то мне хочется услышать Stairway to Heaven. Задумчивая тоска и загадочная лирика под мое настроение. Я слушаю исполнение Heart, видно у меня такое же настроение, загадочное и задумчивое под стать этой песни.
Мне кажется, что аранжировка музыки вне времени, мелодия поднимается все выше и выше, как растущий цветок, показывая стремление хрупкой души, взывающей к чему-то настолько зыбкому.
Когда Heart заканчивает петь, я перехожу к Долли Партон, прослушав, я включаю оригинальную версию Led Zepplin, потом опять возвращаюсь к версии этой песни в исполнении Heart. Просто заставляя себя, я открываю свой ноутбук и смотрю на уличных артистов, которые тоже исполняют эту песню. Но снова и снова я возвращаюсь к Stairway to Heaven в исполненииHeart. Я слушаю и слушаю, словно впитывая каждый звук, каждый слог, такое впечатление, что решение моей проблемы скрыто в этой песне.
Но на самом деле решения нет.
Я — женщина, которая думала, что все, что блестит золото. А оказалась женщиной, строившей лестницу в небо, но Дом как-то сказал мне, что мой лестница колышется на ветру.
Начинается рассвет, а я все продолжаю слушать музыку.
* * *
Дом не звонит даже утром.
Я иду на работу, чувствуя себя полной развалиной. Открываю дверь в свой кабинет и с ужасом смотрю на свой рабочий стол. Я ненавижу эту временную работу, которую нашла на прошлой неделе, весь день он-лайн мне приходят жалобы о посылках, которые не доставлены вовремя или пришли с задержкой, потеряны или повреждены. Моя задача спокойно выслушать их жалобы и разочарования, и отправить их в соответствующие инстанции.
Тоскливая рутина, я даже до сих пор не могу поверить, что согласилась на эту работу. По крайней мере, когда я работала в Министерстве ее Величества по налогам и таможенным сборам чувствовала, что делаю что-то нужное. Там всегда было ощущение значимости во всем процессе.