Безупречность Нагваля Элиаса

Сила безмолвия

Карлос Кастанеда. Сила безмолвия. Перев. с англ. - К: "София", 2003; М.: ИД "София", 2003. - 352 с. Перевод: И. Старых. Редакция: И. Старых.

 

Введение. 1

Глава 1. Проявления духа. 6

Глава 2. Толчок духа. 17

Глава 3. Уловка духа. 30

Глава 4. Нисхождение духа. 48

Глава 5. Требования намерения. 83

Глава 6. Управление намерением. 103

 

Введение

В разное время по моей просьбе дон Хуан пытался дать название своему знанию. Он полагал, что наиболее подходящим названием было бы "нагвализм", но этот термин является слишком непонятным. Назвать его просто "знание" - означало бы не отразить его сути, а назвать его колдовством было бы унизительно. "Овладение намерением" - слишком абстрактно, а "поиск полной свободы" - слишком длинно и метафорично. В конце концов, он, не сумев найти более подходящего названия, согласился называть его "магией", хотя признавал, что и этот термин недостаточно точен. На протяжении лет нашего знакомства он уже давал мне несколько определений магии, но всегда подчеркивал при этом, что они меняются по мере накопления знания. Приближаясь к концу своего ученичества, я почувствовал, что теперь смогу понять более четкое определение, поэтому снова обратился к дону Хуану.

- С точки зрения среднего человека, - сказал дон Хуан, - магия - это чепуха или зловещая тайна, выходящая за пределы его понимания. И в этом он прав - не потому, что это действительно так, но потому, что среднему человеку не хватает энергии, чтобы иметь дело с магией. Немного помолчав, он продолжал.

- Человеческие существа рождены с ограниченным количеством энергии, которая, начиная с момента рождения, непрерывно развертывается таким образом, что может быть использована модальностью времени наиболее выгодным образом.

- Что ты имеешь в виду, говоря о модальности времени? - спросил я.

- Модальность времени - это определенный узел энергетических полей, находящихся в зоне восприятия, - ответил он. - Я считаю, что восприятие человека на протяжении веков изменяется. Определенному времени соответствует определенная форма, определенный узел из бесчисленного количества энергетических полей. И овладение модальностью времени - этими несколькими избранными полями - отнимает всю имеющуюся у нас энергию, не оставляя нам возможности использовать какие-нибудь другие энергетические поля.

Едва заметным движением бровей он предложил мне подумать над всем этим.

- Именно это я имею в виду, когда говорю, что среднему человеку недостает энергии для занятий магией, - продолжал он, - Если он использует лишь имеющуюся у него энергию, он не сможет постичь миры, которые воспринимают маги. Чтобы воспринимать их, магам необходимо использовать обычно не употребляемый пучок энергии. Естественно, что обычный человек для восприятия мира магов и понимания их восприятий должен использовать тот же пучок, которым пользовались они. Однако для него это невозможно, так как вся его энергия уже задействована.

Он остановился на минутку, как бы подыскивая нужные слова.

- Подумай об этом так: все это время ты учился не магии, но скорее - умению сохранять энергию. И эта энергия даст тебе возможность овладеть некоторыми из энергетических полей, недоступных для тебя сейчас. Вот что такое магия: умение использовать энергетические поля, которые не участвуют в восприятии известного нам повседневного мира. Магия - это состояние осознания. Магия - это способность воспринимать нечто, недоступное обычному восприятию.

Все, через что я тебя провел, - продолжал дон Хуан, - все, что я показывал тебе, все это было лишь средством убедить тебя, что в мире есть нечто большее, чем мы можем видеть. Незачем кому-то учить нас магии, потому что в действительности нет ничего такого, чему нужно было бы учиться. Нам нужен лишь учитель, который смог бы убедить нас, какая огромная сила имеется на кончиках наших пальцев. Какой странный парадокс! Каждый воин на пути знания в то или иное время думает, что изучает магию; но все, что он делает при этом - это позволяет убедить себя в наличии силы, скрытой в самом его существе, и в том, что он может овладеть ею.

- И это все что ты делаешь, дон Хуан, - убеждаешь меня?

- Именно так. Я пытаюсь убедить, тебя, что ты можешь овладеть этой силой. В свое время я прошел через то же самое. И меня так же нелегко было убедить, как тебя сейчас.

- Но после того как мы овладеем ею, что именно мы делаем с ней, дон Хуан?

- Ничего. Как только мы овладеваем ею, она сама начнет приводить в действие энергетические поля, которые доступны нам, но не находятся в нашем распоряжении. Это, как я сказал, и есть магия. В этом случае мы начинаем видеть, то есть - воспринимать нечто иное, но не как воображаемое, а как реальное и конкретное. И тогда мы начинаем знать без каких бы то ни было слов. А вот что делает каждый из нас со своим возросшим восприятием, зависит от его темперамента.

На следующий раз он дал мне объяснение другого рода. Мы обсуждали совершенно постороннюю тему, и вдруг он резко сменил предмет беседы и начал рассказывать мне что-то смешное. Потом он засмеялся и очень мягко хлопнул меня по спине между лопатками, как если бы стеснялся своей вольности по отношению ко мне. Заметив мою нервозность, он усмехнулся.

- Ты пуглив, - сказал он, поддразнивая меня, и шлепнул по спине гораздо сильнее.

В ушах у меня зазвенело. На какой-то миг у меня перехватило дыхание. Мне показалось, что он повредил мне легкие. Каждый вдох был для меня настоящей мукой. Но, отдышавшись и откашлявшись, я почувствовал, что нос у меня открылся, и что я могу дышать глубоко и спокойно. Мне стало настолько хорошо, что я даже не разозлился на дона Хуана, удар которого был таким сильным и неожиданным.

Затем дон Хуан начал свое очень примечательное объяснение. Ясно и кратко он дал мне еще одно, более точное определение магии.

Я вошел в удивительное состояние осознания! Мой ум был настолько ясным, что я был в состоянии понимать и усваивать все, что говорил дон Хуан. Он сказал, что во вселенной существует неизмеримая, неописуемая сила, которую маги называют намерением, и что абсолютно все, что существует во вселенной, соединено с намерением связующим звеном. Маги - или воины, как он их называл - занимались попытками понять и использовать связующее звено. Особенно они заботились об очищении его от парализующего влияния каждодневных забот обычной жизни. Магия на этом уровне может быть определена как процесс очистки своего связующего звена с намерением. Дон Хуан подчеркнул, что обучить этой "очистительной процедуре", равно как и понять ее, - невероятно сложно. Поэтому маги разделили свои инструкции на два класса. Первый - это инструкции для обычного состояния осознания, в котором процесс очистки осуществляется в замаскированном виде. Второй - это инструкции для состояний повышенного осознания, в одном из которых я как раз сейчас пребывал и в которых маги ползают знания прямо от намерения, минуя отвлекающее вмешательство разговорного языка.

Дон Хуан объяснил, что благодаря использованию повышенного осознания, за тысячи лет тяжкой борьбы маги обрели способность особого проникновения в суть намерения и что они передавали эти сокровища прямого знания от поколения к поколению до настоящего времени. Он сказал, что задачей магии является сделать это кажущееся непостижимым знание понятным с точки зрения осознания повседневной жизни.

Затем он объяснил роль руководителя в жизни магов. Он сказал, что такой руководитель, называется "Нагваль", и что Нагваль - это мужчина или женщина с экстраординарной энергией; это учитель, обладающий трезвостью, стойкостью и стабильностью. Такого человека видящие видят как светящуюся сферу, имеющую четыре отделения, как если бы четыре светящихся шара сжали вместе. Благодаря такой необычайной энергии Нагвали являются посредниками. Их энергия позволяет им получать мир, гармонию, знание и смех прямо из источника, из намерения, и передавать их своим товарищам. Нагвали способны предоставляя, то, что маги называют "минимальным шансом": осознание человеком связи с намерением. Я сказал ему, что мой ум способен понять все, что он говорит мне, и что лишь один момент в его объяснениях до сих пор остался неясным: зачем нужны два вида обучения. Я мог легко понять все, что он говорил о своем мире, хотя он утверждал, что процесс понимания очень труден.

- Тебе может понадобиться целая жизнь, чтобы вспомнить те озарения, которые были у тебя сегодня, - сказал он, - потому что большинство из них есть безмолвное знание. Через несколько секунд ты все это забудешь. Это - одна из непостижимых загадок осознания.

Затем дон Хуан сместил уровень моего осознания, нанеся мне удар сбоку по левой стороне груди.

Внезапно я утратил необыкновенную ясность ума, и даже не помнил, что имел ее только что…

Дон Хуан сам поставил мне задачу делать записи о предпосылках магии. Однажды, еще на ранней стадии моего ученичества, он как бы невзначай предложил мне написать книгу, чтобы как-то использовать те записи, которые я постоянно делал. Их у меня накопились целые горы, и я никак не мог решить, что с ними делать.

Я возразил, что это предложение абсурдно, поскольку я не писатель.

- Конечно, ты не писатель, - ответил он, - поэтому тебе придется использовать магию. Во-первых, тебе необходимо визуализировать свой опыт, чтобы он живо предстал перед тобой, а затем ты должен увидеть" текст в своих сновидениях. Таким образом, записи должны быть для тебя не литературным упражнением, а скорее упражнением в магии.

Вот так и получилось, что в контексте обучения я писал о предпосылках магии одновременно с объяснениями дона Хуана.

В его схеме обучения, разработанной еще магами древности, было две категории инструкций. Одна называлась "обучение для правой стороны" и осуществлялась в обычном состоянии осознания. Вторая - "обучение для левой стороны" - осуществлялась только в состоянии повышенного осознания.

Эти два вида обучения позволяли учителям ввести своих учеников в три области специального знания: овладение осознанием, искусство сталкинга и овладение намерением.

Эти три области специального знания являются тремя проблемами, с которыми маг сталкивается в своих поисках знания.

Овладение осознанием - это проблема разума; маги испытывают замешательство, когда познают непостижимую тайну и размах осознания и восприятия.

Искусство сталкинга - это проблема сердца; маги заходят в тупик, начиная осознавать две вещи. Первая заключается в том, что мир предстает перед нами нерушимо объективным и реальным в силу особенностей нашего осознания и восприятия, и вторая - если задействуются иные особенности восприятия, то представления о мире, которые казались такими объективными и реальными, - изменяются.

Овладение намерением - это проблема духа, или парадокс абстрактного - мысли и действия магов выходят за пределы нашего человеческого осознания.

Инструкции дона Хуана в отношении искусства сталкинга и овладения намерением взаимосвязаны с его инструкциями об овладении осознанием - краеугольным камнем его учения, состоящего из следующих основных предпосылок:

1. Вселенная является бесконечным скоплением энергетических полей, похожих на нити света.

2. Эти энергетические поля, называемые эманациями Орла, излучаются из источника непостижимых размеров, метафорически называемого Орлом.

3. Человеческие существа также состоят из несчетного количества таких же нитеподобных энергетических полей. Эти эманации Орла образуют замкнутые скопления, которые проявляются как шары света размером с человеческое тело с руками, выступающими по бокам, и подобные гигантским светящимся яйцам.

4. Только небольшая группа энергетических полей внутри этого светящегося шара освещена точкой интенсивной яркости, расположенной на поверхности шара.

5. Восприятие имеет место, когда энергетические поля из этой небольшой группы, непосредственно окружающие точку яркого сияния, распространяют свой свет и освещают идентичные энергетические поля вне шара. Поскольку воспринимаются только те поля, которые озарены точкой яркого сияния, эта точка называется "точкой, где собирается восприятие", или просто "точкой сборки" (Assemble point).

6. Точка сборки может быть сдвинута со своего положения на поверхности светящегося шара в другие места на поверхности или внутри шара. Поскольку свечение точки сборки может озарить все энергетические поля, с которыми она приходит в контакт, она немедленно высвечивает новые энергетические поля, делая их воспринимаемыми. Это восприятие известно как видение.

7. Когда точка сборки смещается, становится возможным восприятие совершенно иного мира - такого же объективного и реального, как и тот, который мы воспринимаем обычно. Маги отправляются в этот другой мир, чтобы получать силу, энергию, решение общих и частных проблем, или для встречи лицом к лицу с невообразимым.

8. Намерение - это проникающая сила, которая дает нам возможность восприятия. Мы осознаем не благодаря восприятию, - скорее мы воспринимаем в результате давления и вмешательства намерения.

9. Целью магов является достижение полного осознания для того, чтобы овладеть всеми возможностями, доступными человеку. Это состояние осознания предполагает даже совершенно иной способ ухода из жизни.

Частью обучения овладению осознанием является практическое знание. На этом практическом уровне дон Хуан обучал меня и других действиям, необходимым для сдвига точки сборки. Древние маги-видящие открыли две большие системы для достижения этого: сновидение как контроль и способ использования снов, и сталкинг - контроль поведения.

Сдвиг точки сборки - это важное действие, которому должен научиться каждый маг. Некоторые из них, Нагвали, должны научиться выполнять его еще и для других. Они способны выводить точку сборки из ее обычного положения, нанося непосредственно по ней сильный удар. Этот удар, который ощущается как шлепок по правой лопатке, - хотя непосредственно тела никогда не касаются, - приводит к состоянию повышенного осознания. Согласно традиции, дон Хуан излагал ученику наиболее важную и драматическую часть своего учения исключительно в таких его состояниях повышенного осознания. Эта часть содержала инструкции для "левой стороны". В связи с необычным качеством этих состояний дон Хуан требовал, чтобы я ни с кем не обсуждал их до тех пор, пока мы с ним полностью не закончим обучение по схеме магов. Принять такое требование были нетрудно. В этих уникальных состояниях мои возможности к пониманию инструкций невероятно возрастали, но в то же время способность описывать или даже запоминать их исчезала говеем. Находясь в таких состояниях, я мог действовать четко и уверенно, но не был способен ничего о них вспомнить, когда возвращался к нормальному осознанию.

Мне потребовались годы, чтобы обрести возможность совершить критический перевод опыта своего повышенного осознания в область обычной памяти. Мой разум и здравый смысл задержали наступление этого момента, потому что они лицом к лицу столкнулись с абсурдной, непостижимой реальностью повышенного осознания и прямого знания. В течение ряда лет следствием этого было нарушение системы моих знаний, что вынуждало меня избегать данной темы, не думая о ней. Все, что я написал о своем ученичестве в магии до сих пор, является изложением того, как дон Хуан обучал меня овладению осознанием. Однако до сих пор я еще не описывал искусство сталкинга и овладение намерением.

Дон Хуан учил меня их принципам и применению с помощью двух своих сотрудников: мага по имени Висенте Медрано и еще одного мага, которого звали Сильвио Мануэль. К сожалению, практически все, чему я у них научился, до сих пор остается неясным для меня, скрытым в том, что дон Хуан называл "лабиринтом повышенного осознания". Вплоть до самого последнего времени совершенно невозможным для меня было писать или даже думать последовательно об искусстве сталкинга или овладении намерением. Моей ошибкой было то, что я рассматривал их как предметы, доступные для нормальной памяти или воспоминания. Таковыми они и являются, но в то же время это не так. Чтобы разрешить это противоречие, я не обсуждал эти темы прямо - что было практически невозможно, но косвенно я уже касался их, - я имею в виду заключительную часть учения дона Хуана - рассказы о магах прошлого. Он рассказывал эти истории, чтобы прояснить смысл того, что он называл "абстрактными ядрами" своих уроков. Однако я был не в состоянии уловить суть этих абстрактных ядер, несмотря на его исчерпывающие объяснения. Теперь-то я знаю, что эти объяснения предназначались скорее для того, чтобы сделать мой ум более открытым, чем для действительно рационального объяснения чего бы то ни было. Его манера говорить, заставляла меня много лет подряд думать, что его объяснения касательно "абстрактных ядер" были сродни академическим рассуждениям; и все, что я был способен делать при таких обстоятельствах - это принимать его объяснения как данность. Они стали частью моего молчаливого приятия его учения, но оценить их полностью я не мог, что существенно влияло на понимание этих историй.

Дон Хуан описал три серии, в каждой из которых было по шесть абстрактных ядер, расположенных по принципу возрастания трудности. В данной книге я рассматриваю первую серию, которая состоит из следующих принципов:

1. Проявления духа;

2. Толчок духа;

3. Уловки духа;

4. Нисхождение духа;

5. Требования намерения;

6. Управление намерением.

Глава 1. Проявления духа

Первое абстрактное ядро

Всякий раз, когда предоставлялся случай, дон Хуан рассказывал мне короткие истории о магах его партии и особенно о своем учителе, Нагвале Хулиане. Это не были истории в обычном смысле, а скорее описание поведения магов и особенностей их личности. Каждый из этих рассказов был рассчитан на то, чтобы пролить свет на какую-либо конкретную проблему моего ученичества.

Я слышал те же истории от других пятнадцати членов группы магов дона Хуана, но никто из них не мог дать мне ясное представление о людях, которых они описывали. Мне не удавалось убедить дона Хуана подробно описать этих магов, поэтому я почти примирился с тем, что мне никогда не узнать о них достаточно глубоко.

Однажды в полдень в горах южной Мексики дон Хуан, очередной раз объясняя сложности овладения осознанием, вдруг сделал заявление, которое совершенно поставило меня в тупик.

- Мне кажется, настало время поговорить о магах нашего прошлого, - сказал он.

Дон Хуан объяснил, что мне необходимо начать делать выводы, основанные на систематическом взгляде на прошлое, выводы как о мире повседневной жизни, так и о мире магии.

- Маги имеют жизненно важную связь со своим прошлым, - сказал он. - Но я не имею в виду их личное прошлое. Для магов их прошлое заключается в делах, которые совершали другие маги, и сейчас мы собираемся заняться анализом именно такого прошлого. Обычный человек тоже занят анализом прошлого, но он делает это из личных соображений. Маги в таком случае заняты совершенно противоположным - они обращаются к своему прошлому, чтобы получить точку отсчета.

- Но разве не это делает каждый из нас? Именно за ней мы и обращаемся к прошлому.

- Нет! - ответил он с ударением, - Средний человек соизмеряет себя с прошлым, своим личным прошлым или Прошлыми знаниями своего времени для того, чтобы найти оправдания своему поведению в настоящем или будущем. Или для того, чтобы найти для себя модель. Только маги в своем прошлом действительно ищут точку отсчета.

- Может быть, дон Хуан, я лучше пойму все это, если ты расскажешь мне, что подразумевают маги под "точкой отсчета"?

- Для магов установить точку отсчета означает получить возможность изучения намерения, - ответил он. - Это и есть главная тема и цель нашей последней инструкции. И ничто не сможет помочь магу так хорошо увидеть намерение, как рассмотрение историй других магов, боровшихся за понимание этой же силы.

Он объяснил, что, исследуя свое прошлое, маги его линии тщательно просматривали основной абстрактный порядок своего учения.

- В магии имеется двадцать одно абстрактное ядро, - Продолжал дон Хуан, - и существует множество основанных на этом магических историй о Нагвалях нашей линии, боровшихся за понимание духа. Настало время познакомить тебя с абстрактными ядрами и историями магов.

Я ждал, что дон Хуан начнет рассказывать мне эти истории, но он сменил тему и вернулся к объяснению овладения осознанием.

- Погоди, - запротестовал я, - как насчет магических историй? Разве ты не собирался их рассказывать?

- Конечно, собирался, - сказал он. - Однако это не те истории, которые можно рассказывать как сказки. При их помощи ты должен обдумать свой путь, а затем оживить их.

Последовала долгая пауза. Я не решался настаивать, чтобы он рассказал мне эти истории, так как боялся совершить нечто такое, в чем сам потом стану раскаиваться. Но мое любопытство было сильнее здравого смысла.

- Ну начинай их наконец, - пробурчал я.

Дон Хуан, очевидно уловив ход моих мыслей, ехидно усмехнулся. Он встал и жестом велел мне следовать за собой. До сих пор мы сидели на сухих камнях на дне оврага. Был полдень, но небо было темным и облачным. Низкие, почти черные дождевые облака плыли над вершинами гор к востоку. По сравнению с ними на юге небо казалось ясным из-за высоких облаков. Ранее прошел сильный дождь, но потом он как будто спрятался в укромное место, оставив после себя только изморось.

Было холодно, и я, казалось, должен был продрогнуть до костей. Но мне было тепло. Сжимая в руках кусочек скальной породи, который дал мне дон Хуан, я помнил, что это ощущение тепла при почти нулевой температуре хорошо мне знакомо, и все же оно снова и снова изумляло. Как только я начинал мерзнуть, дон Хуан давал мне подержать ветку, камень, или клал пучок листьев мне под рубашку над грудью, и этого было достаточно, чтобы температура моего тела повысилась. Я пытался самостоятельно добиться такого же эффекта, но неудачно. Он объяснил, что меня согревают не эти манипуляции, а его внутреннее безмолвие, и что ветки, камни или листья - это лишь способ поймать мое внимание и сохранить, его в фокусе.

Мы быстро поднялись по крутому западному склону горы и достигли скального выступа на самой вершине, которая находилась у подножия еще более высокой горной цепи. С выступа я мог видеть, как туман начинал надвигаться на южный край раскинувшейся под нами долины. Низкие клочковатые облака, сползая с черно-зеленых горных вершин на западе, казалось, вплотную придвинулись к нам. После дождя под темным облачным небом долина и горы на востоке и на юге были покрыты мантией зеленовато-черной тишины.

- Это идеальное место для беседы, - сказал дон Хуан, садясь на каменный пол укромной мелкой пещеры.

Пещерка идеально подходила для того, чтобы мы могли сидеть там бок о бок. Наши головы почти касались свода, а спины удобно опирались о вогнутую поверхность каменной стены. Было так, словно пещеру намеренно вытесали, чтобы в ней уместились два человека нашей комплекции.

Я заметил еще одну странную особенность пещеры: когда я стоял на выступе, я мог видеть всю долину и линии гор к востоку и к югу, но когда я садился, то оказывался как бы затиснутым в скалах. При этом выступ находился на уровне пола пещеры и был плоским.

Я уже собирался указать дону Хуану на этот странный эффект, однако он меня опередил.

- Эта пещера сделана людьми. Выступ имеет некоторый уклон, но на глаз этого определить нельзя.

- Кто сделал эту пещеру, дон Хуан?

- Маги древности. Возможно, тысячи лет назад. И одной из особенностей этой пещеры является то, что животные, насекомые и даже люди никогда не наведываются сюда. Видимо, маги древности наделили ее враждебной энергией, которая заставляет все живые существа испытывать неудобство, находясь в ней.

Странно, но я непонятным образом чувствовал себя здесь счастливым и защищенным. Чувство физического удовольствия буквально заставляло трепетать мое тело. У меня было приятное, совершенно восхитительное ощущение в районе желудка. Это ощущение напоминало легкую щекотку.

- Я не чувствую никакого неудобства, - заметил я.

- Я тоже, - согласился он. - Это означает только то, что мы с тобой не слишком далеки по характеру от тех магов прошлого.

Я боялся развивать эту тему, поэтому подождал, пока он заговорит снова.

- Первая магическая история, которую я хочу рассказать тебе, называется "проявления духа", - начал дон Хуан. - Но пусть это название тебя не смущает. Проявления духа - это всего лишь первое абстрактное ядро, вокруг которого строится первая магическая история. Это первое абстрактное ядро само по себе является историей. В ней говорится, что давным-давно был человек, обычный человек без особых свойств. Как и всякий иной, он был проводником духа. И благодаря этому, как и любой другой, он был частью духа, частью абстрактного. Но он не знал этого. Повседневные дела так занимали его, что у него не было ни времени, ни желания серьезно подумать о таких вещах. Дух безуспешно пытался проявить свою связь с ним. С помощью внутреннего голоса дух раскрывал свои секреты, но человек не был способен понять эти откровения. Естественно, он слышал внутренний голос, но он был уверен, что это его собственные чувства и мысли. Чтобы вытянуть человека из его дремотного состояния, дух дал ему три знака, три последовательных проявления. Дух физически пересек путь человека самым очевидным образом. Но человек, кроме себя самого, ничего вокруг не замечал.

Дон Хуан остановился и взглянул на меня, как он делал, когда ждал моих замечаний или вопросов. Мне нечего было сказать. Я не понимал, к чему он ведет.

Только что я рассказал тебе первое абстрактное ядро, - продолжал он. - Могу еще добавить, что по причине полного нежелания этого человека понимать, дух вынужден был применить уловку, и уловка стала сущностью пути магов. Но это уже другая история.

Дон Хуан объяснил, что маги понимали это абстрактное ядро как схему событий, или неоднократно повторяющуюся модель, которая проявлялась всякий раз, когда намерение указывало на что-то значительное. Таким образом, абстрактные ядра являются схемами полной цепи событий. Он заверил меня, что каждая деталь каждого абстрактного ядра при помощи не поддающихся пониманию средств вновь и вновь повторялась каждому Нагвалю-ученику. Далее он заверил меня, что он помог намерению вовлечь меня во все абстрактные ядра магии тем же способом, что и его бенефактор, Нагваль Хулиан, и все Нагвали до него вовлекали своих учеников. Процесс, в котором каждый Нагваль-ученик встречает абстрактные ядра, создает серии историй, сотканных вокруг этих ядер и включающих особенности личности и обстоятельств каждого ученика.

Дон Хуан сказал, что у меня, например, тоже есть своя история о проявлении духа, у него - своя, у его бенефактора была своя собственная, как и у Нагваля, предшествовавшего ему, и так далее, и тому подобное.

Ничего не поняв, я спросил, какова же моя история о проявлении духа.

- Если среди воинов и есть человек, знающий все свои истории, то это ты, - ответил он. - Ведь ты все эти годы записывал их. Но ты не заметил абстрактных ядер, так как ты - практичный человек. Ты все делаешь лишь с целью усиления собственной практичности. И хотя ты записывал свои истории бесчисленное количество раз, ты не понимал, что в них есть абстрактное ядро. Поэтому все, что пытаюсь показать тебе и что нередко кажется тебе моей причудой, - это обучение магии нерадивого и порой просто глупого ученика. До тех пор, пока ты будешь, так смотреть на вещи, абстрактные ядра будут ускользать, от тебя.

- Ты прости меня, дон Хуан, - сказал я, - но твои утверждения весьма противоречивы. Что ты имеешь в виду?

- Я пытаюсь познакомить тебя с магическими историями, - ответил он. - Я никогда не говорил с тобой на эту тему специально, потому что по традиции это остается скрытым. Это - последняя хитрость духа. Говорят, что когда ученик начинает понимать абстрактные ядра, он как бы кладет последний камень, который венчает и скрепляет пирамиду.

Темнело, и казалось, что надвигаются дождь. Я забеспокоился, что когда пойдет дождь, и если ветер будет дуть с востока, то мы промокнем в этой пещере. Я был уверен, что дон Хуан понимает это, но он, казалось, игнорировал это обстоятельство.

- Дождя не будет до завтрашнего утра, - сказал он. То, что я услышал ответ на свои мысли, заставило меня непроизвольно подскочить, и я ударился головой о потолок. Раздался глухой стук, и это было еще хуже того, что при этом я ушибся. Дон Хуан покатился со смеху. Тотчас ушибленное место заболело, и я стал массировать его.

- Твое общество доставляет мне столько же удовольствия, сколько мое, должно быть, в свое время доставляло моему бенефактору, - сказал он и снова засмеялся.

Несколько минут мы молчали. Тишина вдруг показалась мне зловещей. Мне почудилось, что я слышу шорох нависших облаков, спускающихся к нам с более высоких гор. Потом я понял, что это тихонько подул ветер. С моего места в пещере он казался похожим на шепот человеческих голосов.

- Я имел невероятно счастливую возможность быть учеником двух Нагвалей, - сказал дон Хуан и нарушил гипнотическое воздействие, оказываемое на меня в этот момент ветром. - Одним из них, разумеется, был мой бенефактор, Нагваль Хулиан, а другим был его бенефактор - Нагваль Элиас. Мой случай уникален.

- Почему уникален? - спросил я.

- Потому что из поколения в поколение Нагвали начинали собирать учеников лишь через годы после того, как их собственные учителя покидали мир, - ответил он, - Исключением был мой бенефактор. Я стал учеником Нагваля Хулиана за восемь лет до того, как его бенефактор покинул мир. Эти восемь лет были для меня как дар. Это была самая большая удача, какую только можно было вообразить, так как у меня была прекрасная возможность учиться у двух противоположных по характеру людей. Было так, как если бы тебя воспитывал сильный отец и еще более сильный дед, которые не сходятся во взглядах между собой. В этом споре всегда побеждал дед, поэтому я, собственно говоря, скорее продукт обучения Нагваля Элиаса. Я ближе к нему не только по темпераменту, но даже и по виду. Однако большая часть работы по превращению меня из жалкого существа в безупречного воина была проделана моим бенефактором, Нагвалем Хулианом.

- Опиши мне физический облик Нагваля Хулиана, - попросил я.

- Знаешь, мне до сего дня трудно представить его, - сказал дон Хуан. - Я знаю, это прозвучит нелепо, но в зависимости от необходимости или обстоятельств он мог быть молодым или старым, привлекательным или невзрачным, истощенным и ослабевшим или сильным и мужественным, толстым или худым, или средней комплекции, среднего роста или коротышкой.

- Ты имеешь в виду, что он был артистом и играл разные роли с помощью ухищрений?

- Нет, никаких ухищрений он не использовал, и был он не просто актером. Он был, конечно, своего рода великим артистом, но дело совсем не в этом. Суть в том, что он наделен был даром трансформации и мог становиться диаметрально противоположными личностями. Актерский талант давал ему возможность изображать все мельчайшие детали поведения, что каждый его образ делало реальным. Можно сказать, что он так же непринужденно менял личность, как ты каждый раз непринужденно меняешь одежду.

Я нетерпеливо попросил дона Хуана рассказать мне о превращениях его бенефактора побольше. Он сказал, что кто-то научил Нагваля Хулиана подобным превращениям, но продолжать рассказ об этом далее - означало бы перейти на другие истории.

- Как выглядел Нагваль Хулиан, когда он ни в кого не превращался? - спросил я.

- Могу сказать только, что перед тем, как он стал Нагвалем, он был очень худым и мускулистым, - сказал дон Хуан. - У него были черные волосы, густые и вьющиеся, длинный красивый нос, крепкие большие белые зубы, овальное лицо, мощный подбородок и лучистые темно-карие глаза. Ростом он был около пяти футов восьми дюймов. Он не был ни индейцем ни даже смуглым мексиканцем, но не был и англосаксом. Фактически, он ни на кого не был похож, особенно в последние годы, когда цвет его кожи постоянно изменялся от очень темной до очень светлой, и опять до темной. Когда я встретил его впервые, он был смуглым стариком, затем со временем стал светлокожим молодым человеком, возможно, лишь на несколько лет старше меня. Мне же тогда было двадцать.

Но если изумляли перемены его внешности, - продолжал дон Хуан, - то изменения его настроения и поведения, сопровождавшие их, изумляли еще больше. Например, когда он был толстым молодым человеком, он был веселым и чувствительным. Когда он превращался в худого старика, он становился мелочным и мстительным. Будучи старым толстяком, он воплощался в слабоумного.

- Был ли он когда-нибудь самим собой? - спросил я.

- Да, был, но совсем по-другому, чем я - собой, - ответил он, - Поскольку меня не интересуют превращения, я всегда один и тот же. Но он совсем не был похож на меня.

Дон Хуан посмотрел на меня, как бы оценивая мою внутреннюю силу. Он улыбнулся и, покачав головой из стороны в сторону, разразился утробным смехом.

- Что тебя так рассмешило, дон Хуан? - спросил я.

- Дело в том, что ты все еще слишком скован и дотошен, чтобы в полной мере оценить природу превращений моего бенефактора и весь их размах, - сказал он, - Мне остается только надеяться, что когда я тебе об этом рассказываю, тебя не охватывает патологический страх.

По какой-то причине я внезапно почувствовал себя очень неуютно и пожелал сменить тему разговора.

- Почему Нагваля называют "бенефактор", а не просто "учитель"? - нервно спросил я.

- Называя Нагваля бенефактором, ученики выражают свое к нему уважение, - сказал дон Хуан. - Нагваль вызывает у своих учеников непреодолимое чувство благодарности. В конце концов, он формирует их и проводит сквозь невообразимые области.

Я заметил, что учить - это, по-моему, величайшее и самое альтруистическое действие, которое один человек может совершить для другого.

- Для тебя обучение - это разговоры о моделях поведения, - сказал он. - Для мага обучение - это то, что делает Нагваль для своих учеников. Ради них он имеет дело с главной силой во вселенной - намерением, силой, которая изменяет или перетасовывает вещи, или оставляет их такими, как они есть. Нагваль определяет, а затем направляет то влияние, которое эта сила может оказать на его учеников. Если бы Нагваль не направлял намерение, они не испытывали бы ни благоговейного страха, ни изумления. И его ученики, вместо того, чтобы отправиться в магическое путешествие к открытию, всего лишь обучались бы ремеслу исцелителя, колдуна, шарлатана или кого-нибудь еще.

- Ты можешь объяснить мне "намерение"? - спросил я.

- Единственный способ узнать намерение - это узнать его непосредственно через живую связь, которая существует между намерением и всеми чувствующими существами, - ответил он, - Маги называют намерение неописуемым, духом, абстрактным, нагвалем. Я предпочел бы называть его нагвалем, но тогда это название совпало бы с именем лидера, бенефактора, который тоже зовется Нагвалем. Поэтому я остановил свой выбор на названии "дух", "намерение", "абстрактное".

Внезапно дон Хуан прервал разговор и посоветовал мне помолчать и подумать над тем, что он только что сказал. Тем временем сильно стемнело. Тишина была такой глубокой, что вместо того, чтобы успокаивать, она возбуждала, и я не мог упорядочить мысли. Я пытался сфокусировать внимание на истории, которую он мне рассказал, но вместо этого думал о чем угодно ином, пока в конце концов не заснул.

Безупречность Нагваля Элиаса

Не знаю, сколько времени я проспал в этой пещере. Голос дона Хуана заставил меня вздрогнуть, и я проснулся. Он говорил, что первая магическая история, касающаяся проявления духа, является рассказом о взаимоотношении между намерением и Нагвалем. О том, как дух завлекает Нагваля, будущего ученика, и о том, как Нагваль должен оценивать его уловки, решая, принять их или отвергнуть.

В пещере было очень темно, маленькое пространство ощущалось весьма ограниченным. В обычном состоянии его размеры вызвали бы у меня приступ клаустрофобии, но сейчас пещера действовала успокаивающе, рассеивала чувство раздражения и досады. И еще, что-то в ее конфигурации поглощало эхо голоса дона Хуана.

Дон Хуан объяснил, что каждое действие, совершаемое магами, особенно Нагвалями, направлено или на усиление звена, связующего их с намерением, или является реакцией, вызванной самим звеном. Поэтому маги, а особенно Нагвали, должны всегда быть бдительны к проявлениям духа. Такие проявления назывались жестами духа, или просто указаниями и знаками.

Он повторил историю, которую я уже слышал от него, - рассказ о его встрече со своим бенефактором, Нагвалем Хулианом.

Двое проходимцев соблазнило дона Хуана пойти работать на отдаленную гасиенду. Один из них, надсмотрщик гасиенды, подчинил себе дона Хуана и фактически сделал его рабом.

Будучи в отчаянном положении и не имея другого выхода, дон Хуан бежал. Разъяренный надсмотрщик погнался за ним, и, поймав его на сельской дороге, выстрелил дону Хуану в грудь и бросил его умирать. Дон Хуан лежал без сознания на дороге, истекая кровью, когда мимо проходил Нагваль Хулиан. Используя свой дар целителя, он остановил кровотечение, забрал еще находившегося без сознания дона Хуана домой и вылечил его.

Нагваль Хулиан получил относительно дона Хуана такие указания духа, как, во-первых, маленький смерч, который поднял конус пыли на дороге в паре ярдов от лежащего дона Хуана. Вторым знаком была мысль, пришедшая Нагвалю в голову за минуту перед тем, как он услышал выстрел из винтовки в нескольких ярдах от себя: "Настало время найти ученика-Нагваля". Несколькими секундами позже дух дал ему третий знак: когда он побежал, чтобы спрятаться, то столкнулся с убийцей и обратил его в бегство, таким образом помешав ему выстрелить в дона Хуана вторично. Неожиданное столкновение с кем-либо - грубая ошибка, которую ни маги, ни тем более Нагвали, не должны допускать никогда.

Нагваль Хулиан немедленно оценил удобный случай. Когда он увидел дона Хуана, то понял причину такого проявления духа; это был "двойной" человек, идеальный кандидат в ученики-Нагвали.

Это вызвало у меня придирчивый рациональный интерес. Я захотел узнать, могут ли маги ошибочно интерпретировать знаки. Дон Хуан ответил, что хотя мой вопрос звучит совершенно законно, он все же неуместен, как и большинство моих вопросов, потому что я задаю их, основываясь на своем опыте повседневной жизни. Поэтому они всегда касаются испытанных процедур, предписанных шагов и детальных правил, но ничего общего не имеют с предпосылками магии. Он ответил, что недостатком моих рассуждений является то, что я никогда не связываю свой опыт с миром магов.

Я возразил, что лишь очень немногое из моего опыта в мире магов имеет непрерывность, и поэтому я не могу воспользоваться этим опытом в своей повседневной жизни. Лишь очень немного раз, и то только тогда, когда я был в состоянии глубокого повышенного осознания, я вспоминал все. На обычно достигаемом мною уровне повышенного осознания единственным опытом, в котором имелась непрерывность между прошлым и настоящим, было мое знакомство с ним.

Он резко ответил, что я вполне способен понять объяснения магов, поскольку уже испытал предпосылки магии в обычном состоянии осознания. Более мягким тоном он добавил, что повышенное осознание не открывает всего до тех пор, пока все здание магического знания не будет выстроено целиком.

Затем он ответил на мой вопрос о том, ошибаются ли маги в толковании знаков. Он объяснил, что когда маг истолковывает знак, он знает его точное значение, не имея ни малейшего понятия о том, откуда приходит это знание. Это одно из самых непостижимых следствий связующего звена с намерением. Маги имеют возможность получать знания непосредственно. Надежность этих знаний зависит от прочности и четкости их связующего звена.

Он сказал, что чувство, которое называют "интуиция" - это активизация нашей связи с намерением. И поскольку маги целенаправленно стремятся к пониманию и усилению этой связи, то можно сказать, что они интуитивно постигают все безошибочно и точно. Истолкование знаков - обычное дело для магов. Ошибки случаются лишь в случае вмешательства личных чувств, затуманивающих связь мага с намерением. В других случаях их непосредственное знание функционально и безошибочно.

Некоторое время мы молчали.

Внезапно он сказал:

- Я хочу рассказать тебе историю о Нагвале Элиасе и проявлении духа. Дух дает знать о себе магу на каждом повороте, и особенно сильно это касается Нагвалей. Но это еще не все. На самом деле дух открывает себя с одинаковой интенсивностью и постоянством любому человеку, но на взаимодействие с ним настроены только маги.

Дон Хуан рассказал, как однажды Нагваль Элиас ехал на своей лошади в город и решил сократить путь, направив лошадь через кукурузное поле. Внезапно его лошадь шарахнулась, испуганная низко и быстро промелькнувшим соколом. Сокол пролетел всего лишь в нескольких дюймах от соломенной шляпы Нагваля. Тот немедленно спешился и стал озираться вокруг. Между высокими кукурузными стеблями он увидел странного молодого человека. Этот человек был одет в дорогой темный костюм и поэтому казался здесь совершенно чужим. Нагвалю Элиасу был привычен вид крестьян или землевладельцев, но он никогда не видел элегантно одетого горожанина, с явным пренебрежением к своему дорогому костюму и обуви идущего по полям.

Нагваль стреножил лошадь и пошел в сторону молодого человека. В полете сокола, как и в одежде мужчины, он узнал явные проявления духа, пренебречь которыми было невозможно. Он подошел совсем близко к молодому человеку и тут увидел, что тот преследовал юную крестьяночку, которая бежала несколькими ярдами впереди него, увертываясь и смеясь. Было совершенно ясно, что эти двое прыгающих по кукурузному полю людей никак не могли принадлежать друг другу.

Нагваль подумал, что мужчина мог быть сыном землевладельца, а женщина - служанкой в доме. Ему стало неловко наблюдать за ними и он собирался повернуться и уйти, но тут через поле снова пронесся сокол и на этот раз коснулся головы молодого человека. Птица спугнула парочку, они остановились и посмотрели вверх, пытаясь угадать, когда сокол пролетит еще раз. Нагваль отметил, что мужчина красив и что глаза у него быстрые и беспокойные.

Потом парочке надоело наблюдать за соколом и они вернулись к своей игре. Мужчина поймал женщину, обнял и мягко уложил на землю. Нагваль предполагал, что они займутся любовью, но вместо этого тот снял свою одежду и стал дефилировать перед женщиной в обнаженном виде.

Она не закрыла глаза от смущения, не вскрикнула от стыда или страха. Загипнотизированная чарами обнаженного мужчины она только хихикала, а он прыгал вокруг нее, как сатир, делая непристойные жесты и смеясь. В конце концов явно побежденная этим зрелищем, она издала дикий крик, вскочила и бросилась в объятия молодого человека.

Нагваль Элиас признавался дону Хуану, что указания духа в такой ситуации совершенно сбивали с толку. Было очевидно, что этот человек - сумасшедший. В противном случае, зная, как крестьяне оберегают своих женщин, он не мог бы решиться соблазнить юную крестьянку средь бела дня в нескольких ярдах от дороги, да еще и обнаженным.

Дон Хуан рассмеялся и сказал мне, что в те дни снять одежду и вступить в сексуальные отношения средь бела дня в таком месте мог только сумасшедший или человек, отмеченный духом. Он добавил, что хоть это и не является чем-то необычным в наше время, но тогда - около ста лет назад, люди были несравненно более сдержанными.

Все это с первого взгляда убедило Нагваля Элиаса, что молодой человек был одновременно и сумасшедшим и отмеченным духом. Он беспокоился, что случись здесь крестьяне, они в бешенстве линчуют парня на месте. Но никого не было. Нагвалю казалось, что время как бы остановилось.

Когда молодой человек закончил заниматься любовью, он оделся, достал носовой платок и тщательно смахнул пыль со своей обуви. Все время давая девушке какие-то нелепые обещания, он направился своим путем. Нагваль Элиас последовал за ним.

Он следил за ним несколько дней и узнал, кто он такой. Его звали Хулиан, и был он актером.

Впоследствии Нагваль видел его на сцене достаточно часто и понял, что актер явно отмечен харизматическим даром. Публика, особенно женщины, любили его, и он без стеснения использовал свой дар для соблазнения женщин. Следуя за ним, Нагваль не раз был свидетелем того, как актер использовал свою технику обольщения. Оставаясь наедине со своими обожательницами, он демонстрировал себя обнаженным и ждал, пока ошеломленная этим женщина не сдавалась сама. Его техника была чрезвычайно эффективной. Нагваль должен был признать, что актер преуспевал во всем, кроме одной весьма существенной вещи: он был смертельно болен. Нагваль видел черную тень смерти, которая повсюду следовала за ним.

Дон Хуан еще раз повторил мне то, что объяснял несколько лет назад: наша смерть - это темное пятно чуть позади левого плеча. Маги знают, когда человек близок к смерти, потому что могут видеть похожее на движущуюся тень темное пятно, такое же по форме и размеру, как человек, которому оно принадлежит.

Осознание неотвратимого присутствия смерти смутило Нагваля. Он удивлялся, как дух мог отметить столь больную личность. Его учили, что обычно нужно предпочитать естественный порядок событий. Кроме того, Нагваль сомневался, что у него хватит сил и способностей исцелить этого юношу или оказать сопротивление черной тени его смерти. Он сомневался даже в том, сможет ли понять, зачем дух вовлек его в столь очевидно бессмысленную ситуацию.

Нагвалю ничего не оставалось, как следовать за актером и ждать возможности поглубже разобраться в происходящем.

Дон Хуан объяснил, что первой реакцией Нагваля при непосредственном столкновении с проявлениями духа является стремление видеть всех вовлеченных в ситуацию людей. Нагваль Элиас с момента встречи с этим человеком тщательно заботился о том, чтобы видеть его. Видел он также и крестьянку, которая также была частью поданного духом знака. Но увидеть что-нибудь такое, что, по его мнению, гарантировало бы проявление духа, ему не удавалось.

Однако в процессе наблюдения очередного соблазнения способность Нагваля видеть обрела новую глубину. На этот раз поклонницей актера была дочь богатого землевладельца, и с самого начала она полностью контролировала ситуацию. Нагваль узнал об их свидании, подслушав, как она сама предлагала актеру встретиться на следующий день. Нагваль спрятался напротив ее дома и на рассвете увидел, как юная женщина вышла из дома и, вместо того, чтобы отправиться к ранней мессе, пошла на встречу с актером. Актер ждал ее, и она уговорила его последовать за ней в открытое поле. Он явно колебался, но она высмеяла его и не позволила уклониться от свидания.

Пока Нагваль наблюдал, как они потихоньку уходили, у него появилась абсолютная уверенность в том, что в этот день непременно должно случиться нечто такое, чего никто из участников не ожидал. Он увидел, что черная тень актера выросла почти в два раза выше него самого. Заметив жесткий таинственный взгляд молодой женщины, Нагваль сделал вывод, что и она на интуитивном уровне чувствует черную тень смерти. Актер казался погруженным в себя. Он не смеялся как обычно.

Они прошли некоторое расстояние. В какой-то момент они заметили, что Нагваль следует за ними, но он немедленно притворился работающим на земле местным крестьянином. Парочка успокоилась, и это позволило Нагвалю подойти поближе. Затем наступила минута, когда актер сбросил одежду и показал себя девушке. Однако вместо того, чтобы лишиться чувств и упасть в его объятия, как другие покоренные им девушки, она вдруг начала бить его. Она безжалостно пинала его ногами и наступала на босые пальцы его ног, заставив его кричать от боли.

Нагваль знал, что этот мужчина не станет бить молодую женщину или даже угрожать ей. Он не поднял на нее и пальца. Дралась только она одна. Он лишь пытался парировать ее удары и настойчиво, но без энтузиазма пытался соблазнить ее, показывая ей свои гениталии.

Нагваль был возмущен и восхищен одновременно. Он понимал, что актер был безнадежным распутником, но так же хорошо он понимал, что в этом человеке было нечто уникальное, хотя и отвратительное. Все это мешало Нагвалю увидеть, что связующее звено этого человека с духом было необыкновенно четким.

В конце концов атака закончилась. Женщина перестала бить актера. Но вдруг, вместо того чтобы убежать, она сдалась, легла и сказала, что актер может делать с ней свое дело.

Нагваль заметил, что мужчина так выдохся, что почти терял сознание. Однако, несмотря на совершенно изнуренное состояние, он решился и завершил соблазнение.

Нагваль засмеялся и подумал о бесполезности огромной жизненной силы и решительности актера, как вдруг женщина закричала, а актер начал задыхаться.

Нагваль увидел, как черная тень поразила актера. Это выглядело подобно кинжалу, попавшему острием точно в просвет.

В этом месте дон Хуан отвлекся, чтобы уточнить то, что он уже объяснял прежде: он описал просвет, щель в нашей светящейся оболочке на высоте пупка, куда непрерывно ударяет сила смерти. Теперь дон Хуан объяснил, как смерть ударяет здоровое существо: она делает это мягко, подобно легкому тычку кулаком. Но когда существо умирает, смерть бьет кинжалоподобным ударом.

Таким образом Нагваль Элиас знал без малейшего сомнения, что актер был так же хорош, как и мертв, и эта смерть автоматически завершает его собственный интерес к предначертаниям духа. Предначертаний больше не оставалось: смерть уравнивала все.

Он поднялся из своего укрытия и собирался уйти, но что-то заставило его помедлить - и это было спокойствие молодой женщины. Она беспечно надевала какую-то снятую прежде одежду, нестройно насвистывая, как будто ничего не случилось.

И тогда Нагваль увидел, что тело мужчины, поддавшись смерти, сбросило защитный покров и обнаружило свою истинную природу. Это был двойной человек с огромными ресурсами, способный создавать экран для защиты или маскировки - прирожденный маг и идеальный кандидат в Нагвали-ученики, - если бы только не был кандидатом для черной тени смерти.

Это зрелище было для Нагваля совершенной неожиданностью. Теперь предначертания духа стали полностью ясными, но он все еще не мог понять, как такой никуда не годный человек мог вписаться в магическую схему.

Тем временем женщина встала и пошла прочь, даже не взглянув на мужчину, чье тело корчилось в предсмертных судорогах.

Тогда Нагваль увидел ее свечение и осознал, что ее крайняя агрессивность была вызвана громадным потоком чрезмерной неконтролируемой энергии. Он убедился, что если она не направит эту энергию на разумные цели, та возьмет над ней верх, и невозможно описать, сколько бед это ей принесет.

Когда Нагваль увидел, как беспечно она уходит, он понял, что дух дал ему еще одно проявление. Ему понадобилось все его спокойствие и хладнокровие. Предстояло действовать так, как если бы ему нечего было терять, и решительно вмешаться. В истинных традициях Нагвалей он решил бороться за невозможное, имея в свидетелях лишь дух.

Дон Хуан отметил, что в таких ситуациях проверяется, является ли Нагваль истинным или фальшивым. Нагваль принимает решение. Затем он уже не думает о последствиях, а просто действует или нет. Обычный человек постоянно помнит о возможных последствиях, и это парализует его волю. Приняв свое решение, Нагваль Элиас спокойно направился к умирающему и вначале сделал то, что подсказало ему тело, а не разум - ударил по точке сборки мужчины и сместил его в состояние повышенного осознания. Он беспрестанно бил его снова и снова, пока наконец точка сборки не пришла в движение. Используя силу самой смерти, удары Нагваля заставили точку сборки переместиться в такое положение, где смерть уже не имела значения, - и тогда он перестал умирать.

К тому моменту, когда актер начал дышать, Нагваль стал осознавать степень своей ответственности. Если человек сможет парировать силу своей смерти, ему необходимо будет оставаться в глубоком состоянии повышенного осознания пока смерть не будет окончательно отражена. Прогрессирующее ухудшение его физического состояния означало, что его нельзя сдвинуть с места, иначе он немедленно умрет. Нагваль сделал единственную возможную в этих обстоятельствах вещь: он построил вокруг его тела хижину. Затем в течение трех месяцев он нянчился с полностью неподвижным человеком.

Тут меня охватили рациональные сомнения, и вместо того, чтобы продолжать слушать рассказ дона Хуана, я захотел узнать, как Нагваль Элиас смог построить хижину на чужой земле. Я знал страсть сельских жителей к земле и сопутствующее ей чувство к своей земельной собственности.

Дон Хуан заметил, что и его в свое время это очень заинтересовало. И Нагваль Элиас объяснил, что возможным сделал это сам дух. Так бывает со всем, что предпринимает Нагваль, при условии, что он следует предначертаниям духа.

Первое, что сделал Нагваль Элиас, когда актер снова начал дышать - это побежал следом за молодой женщиной. Она была важной частью проявления духа. Он настиг ее не очень далеко от места, где лежал еле живой актер. Вместо того, чтобы говорить ей о бедственном положении мужчины и пытаться убедить ее помочь ему, он снова принял на себя полную ответственность за свои действия и прыгнул на нее, как лев, нанеся ей мощный удар по точке сборки. Они оба, и она и актер, были способны устоять перед ударами жизни или смерти. Ее точка сборки сместилась, но, сдвинувшись с места, начала беспорядочно перемещаться.

Нагваль, отнес девушку туда, где лежал молодой актер. Затем он потратил целый день, пытаясь спасти ее от потери рассудка, а мужчину - от потери жизни.

Когда он вполне удостоверился в некоторой степени контроля над событиями, то пошел к отцу девушки и сказал, что в его дочь, попала молния, в результате чего она на время сошла с ума. Он привел отца к месту, где она лежала, и сказал, что неизвестный молодой человек принял полный заряд молнии на свое тело и спас девушку от неминуемой смерти, но сам пострадал до такой степени, что его нельзя сдвигать с места.

Благодарный отец помог Нагвалю построить хижину для человека, который спас его дочь. И за три месяца Нагваль совершил невозможное. Он исцелил молодого человека.

Когда пришло время уходить, чувство ответственности Нагваля и его долг потребовали предупредить молодую женщину о ее чрезмерной энергии и о вредных последствиях этого для ее жизни и благополучия. Он предложил ей присоединиться к миру магов, так как только это может стать защитой против ее саморазрушающей силы.

Женщина не отвечала, и Нагваль вынужден был сказать ей то, что каждый Нагваль говорит своим будущим ученикам во все времена: маги говорят о магии как о волшебной таинственной птице, которая на мгновение останавливает свой полет, чтобы дать человеку надежду и цель; что маги живут под крылом этой птицы, которую они называют птицей мудрости, птицей свободы; что они питают ее своей преданностью и безупречностью. Он рассказал ей, что маги знают: полет птицы свободы - это всегда прямая линия, у нее нет возможности сделать круг, нет возможности поворачивать назад и возвращаться; и что птица свободы может сделать только две вещи: взять магов с собой или оставить их позади.

Поговорить об этом и с молодым актером Нагваль Элиас не смог: тот все еще был очень болен. У молодого человека не было большого выбора. Нагваля, только сказал ему, что если он хочет вылечиться, то должен безоговорочно следовать за ним. Актер принял условия немедленно.

В день, когда Нагваль Элиас и актер собирались отправиться домой, молодая женщина молча ждала на окраине городка. Казалось, она просто вышла проводить их. Нагваль прошел, не глядя на нее, но актер, которого несли на носилках, сделал попытку попрощаться. Она засмеялась и, не говоря ни слова, присоединилась к партии Нагваля. У нее не было ни сомнений, ни проблем насчет того, что она все оставляет позади. Она превосходно понимала, что у нее не будет другого шанса, что птица свободы или уносит магов с собой, или оставляет их позади.

Дон Хуан заметил, что в этом не было ничего удивительного. Сила личности Нагваля была столь сокрушающей, что он был практически неотразим. Нагваль Элиас имел глубокое влияние на этих двух людей. На протяжении трех месяцев он ежедневно взаимодействовал с ними и приучил их к своей последовательности, беспристрастности, объективности. Они были очарованы его спокойствием и, превыше всего, его полной самоотдачей. Посредством своих действий и своего примера Нагваль Элиас дал им устойчивый взгляд на мир магов как на защищающий и поддерживающий, хотя и крайне требовательный. Это был мир, в котором допускалось очень немного ошибок.

Затем дон Хуан напомнил мне о том, что я слышал от него уже много раз, но о чем постоянно ухитрялся не думать. Он сказал, что я не должен забывать даже на мгновение, что птица свободы не особенно жалует нерешительность, и если она улетает, то не возвращается никогда.

Вызвавший озноб резонанс его голоса немедленно взорвал царившую лишь мгновение назад вокруг нас мирную темноту.

Но дон Хуан восстановил эту мирную темноту так же быстро, как и вызвал чувство тревоги. Он легонько ткнул меня кулаком в плечо.

- Та женщина была так могущественна, что могла заставить танцевать под свою дудку кого угодно, - сказал он. - Ее звали Талиа.

Глава 2. Толчок духа

Абстрактное

Ранним утром мы вернулись в дом дона Хуана. Нам пришлось долго спускаться с горы, потому что я боялся в темноте оступиться в пропасть, и дон Хуан должен был то и дело останавливаться, чтобы восстановить сбитое от смеха надо мной дыхание.

Я смертельно устал, но уснуть не мог. Перед полуднем начался дождь. Звуки сильного ливня, барабанившего по черепичной крыше, вместо того, чтобы заставить меня почувствовать сонливость, окончательно прогнали даже следы сна.

Я встал и вышел поискать дона Хуана. Он дремал, сидя в кресле. Когда я подошел, он полностью проснулся. Я поздоровался.

- Похоже, у тебя нет проблем с бессонницей, - отметил я.

- Когда ты испуган или расстроен, не пытайся уснуть лежа, - сказал он, не глядя на меня. - Спи сидя в мягком кресле, как это делаю я.

Однажды он посоветовал, чтобы я, если хочу дать своему телу здоровый отдых, долго дремал, лежа на животе, повернув лицо влево и подняв ноги на спинку кровати. Чтобы не замерзнуть, по его сонету, нужно было положить мягкую подушку на плечи, но не на шею, а также надеть, теплые носки или просто не снимать" туфли.

Впервые услышав этот совет я подумал, что он шутит, но позже понял, что это не так. Сон в таком положении помогал мне отдохнуть исключительно хорошо. Когда я поделился с ним удивительными результатами, он посоветовал, чтобы я всегда точно следовал его указаниям, не заботясь о том, верю я ему или нет.

Я сказал дону Хуану, что он мог бы еще прошлой ночью сказать мне о сне в сидячем положении. Я объяснил, что кроме крайней усталости причиной моей бессонницы была странная озабоченность по поводу того, что он рассказал мне в пещере магов.

- Ты это брось! - воскликнул он. - Ты видел и слышал бесконечно более беспокоящие вещи, не лишаясь при этом сна. Тебя беспокоит что-то другое.

Вначале я подумал, что он имеет в виду мою неискренность при рассказе о своей озабоченности. Я хотел было объясниться, но он продолжал говорить, пропустив мимо ушей мои слова.

- Ты безапелляционно заявил прошлой ночью, что в пещере ты чувствуешь себя хорошо. Но это явно не так. Прошлой ночью я не стал больше говорить о пещере, чтобы понаблюдать за твоей реакцией.

Дон Хуан объяснил, что пещера была сделана магами древности, чтобы служить катализатором. Ее форма была тщательно продумана так, чтобы вместить двух людей как два энергетических поля. Согласно теории магов, природа скалы и способ, которым была высечена пещера, позволяли двум телам, двум светящимся шарам, переплетать свои энергии.

- Я специально взял тебя в эту пещеру, - продолжал он, - не потому, что мне нравится это место, - нет, оно мне не нравится, - но потому, что она создана как инструмент, чтобы толкнуть ученика глубоко в повышенное осознание. Маги древности не предавались размышлениям. Они склонялись к действию.

- Ты всегда говорил, что твой бенефактор был такого же типа, - сказал я.

- Я преувеличивал, - ответил он. - Это примерно то же самое, как когда я говорю тебе, что ты - дурак. Мой бенефактор был современным Нагвалем, нанятым поисками свободы, но он всегда предпочитал действия вместо размышлений. Ты - современный Нагваль, занятый таким же поиском, но ты сильно тяготеешь к заблуждениям разума.

Его сравнение явно показалось ему чрезвычайно забавным; в пустой комнате зазвучало эхо его хохота.

Когда я попытался вновь заговорить о пещере, он сделал вид, что не слышит меня. По блеску его глаз и по тому, как он улыбался, я знал, что он притворяется.

- Прошлой ночью я намеренно сообщил тебе первое абстрактное ядро, - сказал он, - с надеждой, что, размышляя над тем, что я делал с тобой все эти годы, ты получишь представление и о других ядрах. Ты пробыл со мной долгое время, так что знаешь меня очень хорошо. Каждую минуту нашего общения я пытался согласовывать свои действия и мысли с моделями абстрактных ядер.

История Нагваля Элиаса - другое дело. Хотя она кажется рассказом о человеке, на самом деле она является рассказом о намерении, которое воздвигает перед нами здания и приглашает войти в них. Это способ понимания магами того, что происходит вокруг них;

Дон Хуан напомнил мне, что я всегда упорно старался найти основополагающий порядок во всем, что он говорил мне. Я подумал, что он критикует меня за мою попытку превратить все, чему он учил меня, в проблему социальной науки. Я начал было оправдываться, что мои взгляды изменились под его влиянием. Он остановил меня и улыбнулся.

- Ты действительно не очень понятлив, - сказал он и вздохнул. - Я хотел бы, чтобы ты понял основополагающий порядок того, чему я учу тебя. Мои возражения направлены против твоего понимания природы этого порядка. Тебе кажется, что это какие-то тайные процедуры или скрытая последовательность. Для меня же это означает две вещи: здание, которое намерение возводит в мгновение ока и помещает перед нами, приглашая войти, и знаки, которые оно дает нам, чтобы, находясь там, мы не заблудились.

Ты мог бы заметить, что история Нагваля Элиаса - это более чем просто перечисление последовательных деталей, из которых состоит событие, - сказал он. - За всем этим стоит здание намерения. И рассказ был предназначен дать тебе представление о том, что являли собою Нагвали прошлого. Ты должен узнать, как они действовали с целью согласовать свои мысли и действия с величественными сооружениями, которые возводит намерение.

Последовало длительное молчание. Мне нечего было сказать. Чтобы не дать угаснуть беседе, я сказал первое, что пришло мне в голову. Я сказал, что по услышанным мною историям о Нагвале Элиасе у меня сложилось о нем очень благоприятное впечатление. Мне нравился Нагваль Элиас, но что касается Нагваля Хулиана, то по непонятным причинам все, что говорил о нем дон Хуан, ужасно меня беспокоило.

Одно упоминание об этом дискомфорте привело дона Хуана в восторг. Он вынужден был встать со стула, чтобы не задохнуться от смеха. Положив мне руки на плечи он сказал, что мы обычно или любим, или ненавидим тех, кто является отражением нас самих.

И опять глупая застенчивость удержала меня от вопроса о том, что он имеет в виду. Дон Хуан снова засмеялся, явно понимая мое настроение. Наконец он заметил, что Нагваль Хулиан был похож на ребенка, чья собранность и выдержка всегда приходят извне. Если отбросить его практику как ученика магии, то у него совсем не было никакой внутренней дисциплины.

Я почувствовал иррациональное желание защищаться Я сказал дону Хуану, что моя дисциплина пришла как раз изнутри.