Из хаоса — навстречу счастью 12 страница
Меня утешало только одно — мы были на BMW (теперь я был уверен, что KTM здесь пришлось бы ну очень непросто). Еще меня порадовала наша дальновидность: на Монголию мы сразу отвели всего миль по 80-100 за день, когда дома составляли план. Еще получился большой просчет с дистанцией, которую мы собирались проходить в Казахстане. С другой стороны, за вчерашний день мы проехали 250 миль, и я надеялся нагнать упущенное в Монголии. Вряд ли дороги могут стать еще хуже. Куда уж дальше-то?
И еще, все тревоги о лежащих впереди испытаниях разбивал один луч золотого света: Клаудио. Он отлично управлялся со своим мотоциклом — нарушая, кажется, все законы природы и техники. При полном отсутствии опыта — до того он ездил только на скутере — Клаудио «уделал» нас с Эваном по всем статьям — и это на самых жутких в мире дорогах! Время от времени он снимал, как мы преодолеваем какое-нибудь препятствие — при этом довольно часто наши маневры заканчивались падениями. И вот он убирал камеру, вскакивал на байк, поддавал газу и так лихо перелетал через это же самое препятствие, что нам с Эваном оставалось только краснеть. Бесило нас это, вообще-то, дико.
К обеду мы добрались до Аральского моря и поехали туда, где четверть века назад проходила береговая линия. Некогда четвертое по величине в мире внутреннее море оказалось пустыней. С 1960-х годов, когда советское правительство изменило направление рек Сырдарья и Амударья для орошения хлопковых и овощных полей Узбекистана и других районов Казахстана, Аральское море начало высыхать. Оно лишилось главных притоков, и с тех пор уровень воды в нем упал почти на 50 футов. Море разделилось на два гораздо меньших по размеру озера с водой, которая была в три раза солонее морской. Теперь она стала непригодной для питья, и вымерли многие виды рыб, когда-то в изобилии водившиеся здесь: осетр, плотва, карп и другие. Аральск, раньше процветающий морской порт с развитым кораблестроением и рыболовством, превратился в брошенный город посреди пустыни, держащийся на плаву только благодаря железной дороге. О его богатом морском прошлом напоминает теперь только ряд ржавеющих рыболовных лодок, лежащих на песке, как выбросившиеся на берег киты. Моря от них теперь уже и не видно, оно скрылось за горизонтом.
Останавливаться на обед мы не стали, решили ехать дальше. Вскоре после Аральска грязь кончилась, и впервые за три дня мы снова оказались на асфальте. Я был так счастлив, что слез с мотоцикла, лег на дорогу и поцеловал ее. Было очень приятно снова ехать по вполне нормальной дороге. Мы решили использовать эти новые условия по полной и проехать как можно больше. Тем временем температура упала, и начался ливень, который сделал пыльную дорогу скользкой и опасной, как ледяной каток. За 55 км до Кзыл-Орды у меня на панели загорелась желтая лампочка, сигналящая, что топливо на исходе. Я думал, до города мы не дотянем. Мы поехали дальше, молясь, чтобы бензина хватило. Ехали и про себя сокрушались: эх, скорее всего, придется ждать на холоде, в темноте и под дождем, пока не подвезут бензин. Но через полчаса мы с Эваном стояли в вестибюле гостиницы. Хватило!
«Я думал, что умру на дороге, — сказал Эван. — Еще одну милю не выдержал бы». За этот день мы проехали почти 650 км, были и физически, и эмоционально истощены. Пока мы стояли у стойки администратора, меня колотила дрожь, но я был ужасно рад ночевке в гостинице. После двух суток езды по пыльным дорогам и тесного сожительства лично мне уже хотелось немного побыть одному. А больше всего я жаждал сходить, наконец, в душ. Я полчаса простоял под струей горячей воды, три раза помыл голову, прежде чем волосы стали чистыми, и потихоньку оттаял, наблюдая, как грязная вода стекает в дырку, оставляя на стенках ванны масло, грязь и пот.
ЭВАН: Меня разбудило солнце, осветившее комнату, и я задернул шторы. Утром было прохладно, но день явно обещал быть хорошим. Мне сразу же стало гораздо лучше, чем вчера. Нам нужно было пройти 650 км, и я с нетерпением ждал, когда окажусь в седле мотоцикла. Погода в последнее время стала сильно влиять на мое настроение. В холодные дни я хандрил, но когда становилось тепло и сухо, чувствовал себя готовым ко всему.
Из города нас, как обычно, провожал казахский полицейский эскорт, но мы так часто блуждали на выезде из городов, что это было даже хорошо. На дороге снова был асфальт, можно было гнать со скоростью 130 км/ч, и это наполняло наши души радостью. Я был в лучшем за всю неделю расположении духа, тихонько напевал и разговаривал сам с собой — мне было весело. Ландшафт стал другим. Он все еще оставался плоским, но пустыня сменилась более плодородными землями, иногда попадались кипарисовые рощицы. Мы проехали мимо первой на пути маленькой юрты, и нам захотелось подойти поближе и посмотреть. Изнутри она была красиво украшена яркими цветными тканями, но слегка попахивала. «Кажется, здесь спят вместе с верблюдами», — сказал Чарли. Мы попили чая и вернулись обратно к мотоциклам, горя желанием ехать дальше.
Именно в такие моменты я и ощущал всю радость жизни. Хорошая дорога, хорошая погода, хороший мотоцикл — и здравствуй, мир! Опухоль от комариного укуса на лбу спала, и я чувствовал себя готовым к любым трудностям. Мы проехали дорожный знак: 1000 км до Алма-Аты. Так мало, по сравнению с пройденным путем. Два дня легкой езды. Я поставил Beatles в плеер и ехал дальше под музыку. Когда началась песня 'The Long and Winding Road', мне опять вспомнились жена, дети. Я начал подпевать, выкрикивал слова себе в шлем и чувствовал себя фантастически.
Далее остановка была в городе Туркестан, который стоит на самом краю пустыни Кызылкум. Мы собирались посетить самое важное сооружение Казахстана — увенчанный бирюзовым куполом мавзолей Кожи Ахмеда Яссаи, первого тюркско-мусульманского святого. Это очень красивое и величественное здание как снаружи, так и внутри. Главный купол, очевидно, самый большой в Центральной Азии, имеет 52 ребра, которые символизируют недели года, а его фриз выложен плитками четырнадцатого века. Разговаривая с молодой девушкой, нашим гидом, я вдруг понял, что уже не воспринимаю путешествие как поездку из Лондона в Нью-Йорк. Даже поездка через Казахстан мне сейчас как-то не вспоминается. Я стал жить одним днем — когда ты едешь, смотришь мир и знакомишься с разными людьми. Мысль забыть о кругосветке и начать жить здесь и сейчас стала настоящим откровением.
После мавзолея у нас был назначен обед с местным начальником по туризму. «Помнишь, что тот парень, Грэм, в гостинице в Атырау говорил? — прошептал я Чарли, когда мы уселись перед блюдом с чем-то похожим на трубчатый кусок толсто порезанного мяса. — «Он сказал: поосторожнее с едой — могут подсунуть конский орган».
«Что?!..»
«Сам посмотри: толстый и порезан кружками. Может, это то самое, о чем Грэм рассказывал?»
Чарли осторожно взял кусочек и откусил. «Это блюдо называется «член-во-рту»…» Мы с Чарли глупо захихикали, и тут вошли чиновники. «Черт, — сказал Чарли. — Они видели, как мы тут дурачимся…»
«Просто положи на место, — сказал я. — Черт, член упал. Надо его скорее положить, пока… Только не клади его себе в…»
«Не кипятись. Это обычное лошадиное мясо, из него сделали колбасу, никто не обидится, — сказал Чарли. — Хотя посерединке я видел ма-а-аленькую такую жилку».
«И в руках этот кусок слегка увеличился, не находишь? Набухает немного, когда в руки берешь».
Мы так никогда и не узнали, что это было за мясо, но обед прошел, как нам и обещали, быстро и очень вкусно. Потом мы снова получили полицейское сопровождение — причем такое, какого у нас еще не было. Обычно, если полицейские за городом не хотели отставать, мы их обгоняли и уходили в отрыв. С этой «Ладой» такой номер не прошел, она всю дорогу неслась на 110 км/ч, распугивая встречные машины. Одного ряда дороги ей было мало. Водитель вилял из стороны в сторону, вытесняя с дороги других участников движения. Грузовик ли это был, мотоцикл, «Лада» или «Мерседес-Бенц» — неважно, полицейский оттеснял всех. Это чистое безумие, ведь мотоциклы у нас, плюс ко всему, были узкими. Мы легко могли въехать в Чимкент, никому не мешая, а так все нервы себе вымотали. Каждые пять минут полицейский проскакивал на волосок от лобового столкновения. Только потом мы узнали: он вел себя так агрессивно, потому что иначе можно было не успеть в Чимкент до темноты.
Чимкент — столица козлиного поло, национального спорта, для которого специально строят арены и даже приглашают команды из таких далеких стран, как Швейцария и Швеция. В него играют две команды из четырех игроков верхом на лошадях, игроки одеты в большие шляпы и кожаные ботинки и сражаются за безголовую тушу козла. Под грохочущую по стадиону национальную музыку игроки хватают 35-килограммового козла, закидывают на лошадь, скачут по полю и стараются забросить его в ворота противника. Запрещенных приемов там, кажется, нет. Большую часть матча игроки всеми доступными средствами пытаются спихнуть противников с лошади. Потрясающее зрелище, главным образом благодаря невероятному казахскому мастерству верховой езды. Когда матч закончился, нам продемонстрировали другую игру, казахскую версию «Погони за поцелуем», когда мужчина-всадник пускается в погоню за женщиной-всадницей, чтобы ее поцеловать, и когда ему это удается, он поднимает шапку. Потом они поворачивают и начинают скакать обратно по длинной дорожке к стадиону, и женщина поднимает шапку каждый раз, когда ей удается ударить своего противника хлыстом. В конце меня спросили, не желаю ли я прокатиться на лошади. На это наша страховка не распространялась, но проехать пару сотен метров на лошади, уж наверно, не опаснее, чем ехать на 1150-кубовом мотоцикле вокруг света по жутчайшим дорогам. Я подумал: «А хрен ли» — и больше уговаривать меня не пришлось. Я легко вскочил в седло. Чарли тоже. Мы поскакали по дорожке, длинной, прямой, покрытой травой и усаженной по обочине деревьями; седло казалось непривычно высоким. В конце дорожки я остановился и развернул лошадь, поджидая, пока меня догонит Чарли. «За мной!» — крикнул я, подобрав поводья и всадив каблуки лошади в бок.
Лошади были замечательные, крепкие и быстрые — на таких мне еще ездить не доводилось. Я сразу обогнал Чарли и уже решил, что победил в этом заезде. Но тут рядышком возникла лошадиная голова — от Чарли просто так не уйдешь. Мы скакали бок о бок, пихаясь локтями и толкаясь плечами. Чарли без борьбы сдаваться не собирался. Он должен быть впереди, даже ценой сердечного приступа. Так и скакали, в таком тесном соседстве я еще ни с кем на лошади раньше не ездил, и к финишу мы пришли одновременно. Ничья! Я посмотрел на Чарли, он улыбался, как чеширский кот. Мне тоже было весело как никогда. Отличный получился момент.
Мы ушли с арены и поехали в Чимкент. Как обычно, там нас уже поджидала приветственная делегация. Кучка местных сановников и девушки в национальных костюмах с подносами с хлебом и кумысом — сброженным кобыльим молоком. Только закончились рукопожатия и мы залезли обратно на мотоциклы, подкатил молодой парень на «Урале». В косухе, джинсах, темных очках и звездно-полосатой бандане, повязанной так, что одна звезда располагалась посередине лба. Он выглядел как самый настоящий крутой байкер. У мотоцикла, дымящего черным дымом, был высокий чопперный руль. Остановившись, парень поднял правую руку, отсалютовал нам, соскочил с мотоцикла, не воспользовавшись боковой подставкой и вытащил фотоаппарат. Это была профессиональная камера с длинным и мощным объективом, как у папарацци, — я на своем веку таких много повидал. Он общелкивал нас этой камерой с головы до ног и все время смеялся. Мы с Чарли сели на мотоциклы и поехали. Папарацци погнался за нами. Поравнявшись с Чарли, он отпустил руль и вытащил фотоаппарат из футляра, который был прицеплен к мотоциклу сбоку. Сделав еще с полдесятка снимков, парень прокричал: «Отлично, отлично, отлично» — и уехал прочь. Нам оставалось только восхититься его ловкостью.
ЧАРЛИ: На следующий день с утра пораньше мы покинули Чимкент, поставив своей целью проехать оставшиеся 720 км до Алма-Аты и успеть на первый день рожденья дочки Эрика. Это был отличный этап. Ландшафт совершенно изменился. После стольких дней открытых равнин мы проезжали то через одну долину, то через другую, минуя холмы и покрытые буйной растительностью поля, на которых иногда попадались деревья. Под чистым голубым небом мы ехали к Тянь-Шаню, гряде заснеженных гор, протянувшихся на горизонте. Они отделяют Казахстан и Киргизстан от Китая, являя собой одну из самых протяженных границ в мире. Воздух здесь замечательный, и я чувствовал себя великолепно. Именно ради этого все и затевалось.
Перегон был очень длинным, и весь последний участок пути я боролся с усталостью, веки отяжелели, а мысли путались. Весь день мы ехали или перед полицейской машиной, или сразу за ней, и это нас дико бесило. Мы вовсе не хотели, чтобы с нами тут нянчились, а в случае Эвана — обращались как со знаменитостью. Каждый раз, когда мы останавливались, полицейский выходил из машины и отгонял от нас людей, чтобы не подходили и не задавали вопросы. Я видел, что Эвана это ужасно злит. «Что мы тут вообще делаем, — говорил он, — если не можем поговорить с людьми, ответить на их вопросы и задать свои. Черт! Черт! Черт!»
У меня было такое чувство, будто нас в вату завернули. Нам хотелось узнать побольше о Казахстане — скорее всего, второй раз мы здесь никогда не окажемся — но тяжелая рука бюрократии не давала ничего сделать самим. Мы просто возненавидели хлопочущих вокруг местных полицейских. В этот день Эван шел впереди, и на другой стороне дороги, как обычно, появилась полицейская машина с включенной мигалкой и сиреной. Водитель встал на обочине и махнул рукой, дав знак к остановке, но мы помахали ему в ответ и понеслись дальше, не снижая скорости и сделав вид, что не поняли. Не очень, конечно, красиво, но полицейские эскорты у нас уже в печенках сидели.
Километров за 25 до Алма-Аты мы остановились, чтобы встретиться с членами казахского мотоклуба — командой из десятка байкеров. Все как один в коже, кроме одного здорового парня с густыми усами, который был одет в кожаные ковбойские краги и ковбойскую же шляпу. Они проводили нас до города — все на спортбайках или Harley-Davidson'ах. Алма-Ата — шумный, космополитичный город, здесь полно «Хаммеров», больших BMW и «Мерседесов» 4x4, кастомизированных, сияющих хромом и с затемненными стеклами. «Казахи любят хороших лошадей и хорошие машины», — сказал Эрик. После недели езды по казахской глуши ехать по улицам относительно богатого двухмиллионного города было настоящим культурным шоком. Почти все центральные улицы здесь усажены старыми деревьями, дома стоят чуть дальше. От этого создается чудное впечатление, будто ты едешь по лесу. Но за деревьями прятались дорогие дизайнерские бутики, ночные клубы, хорошие рестораны и первоклассные отели. Я был рад снова вернуться в цивилизацию.
В Алма-Ате мы пробыли четыре дня: приходили в себя, ремонтировали мотоциклы, хорошо питались, гуляли по ночному городу и поучаствовали в еще одном проекте Unicef.
Один день я провел в альпинистском центре Тамгалы — это ущелье в горах Тянь-Шань, примерно в двух часах от Алма-Аты. При финансовой поддержке компании «British Airways» Unicef реализует здесь проект, в котором 22 000 казахских школьников в возрасте от семи до четырнадцати лет могут попробовать себя в скалолазании, вместо того чтобы без дела шляться по улицам. С крушением коммунистического режима местных подростков накрыла волна социальных проблем, наркомании и криминала. Но на соревнованиях в скалолазном центре я увидел, что это новое занятие очень помогает детям воспитать уверенность в себе, приучает их к здоровому образу жизни, здесь они заводят новых друзей и совершенствуют свои социальные навыки. По данным Unicef, в школах, где оборудованы специальные стенки для скалолазания, дети гораздо меньше прогуливают. На следующий день мы съездили в гости к одной из лучших скалолазок, 14-летней Акмараль Доскараевой. Она живет в бедном городе неподалеку от Алма-Аты и ездит в Шаныракскую школу. На вчерашних соревнованиях она заняла второе место. Поездка в гости к Акмараль оказалась очень тяжелой морально: ее мама, Гульбашим, рассказала нам о непростой жизни их семьи и своих надеждах. Слушая через переводчика поразительную историю Акмараль и Гульбашим, я не мог не посочувствовать им. Гульбашим и ее муж рискнули приехать в Алма-Ату из деревни в поисках работы. Полгода они не могли найти жилья и все это время не знали, увидят ли снова своих детей, оставшихся в деревне. Пока мать рассказывала, я видел по лицу Исмераль, 7-летней сестры Акмараль, что этот ужас все еще преследовал ее. Иногда родителям здесь не удается вернуться к детям, потому что город становится для них ловушкой. Им мало платят, и они не могут ни поехать в родную деревню ни забрать к себе детей.
Жили они в крошечной хибарке. В одной комнате была кухня и ванная, в другой — гостиная и спальня. Все помещение меньше, чем ванная в моем люксе в отеле. Младшая сестра Акмараль была принаряжена и напомнила мне Кинвару. Утром 12 мая, когда мы выехали из Алма-Аты и направились в Чарынский каньон, я смотрел на фотографию дочек на лобовом стекле и думал о доме. Поездка началась всего четыре недели назад, но мне уже ужасно хотелось их увидеть. Я не мог себе представить, как оставил бы своих детей и ушел на заработки, не зная, увижу ли их снова. Акмараль — сильная личность. Когда она карабкалась по крыше спортзала в школе, я видел в ней гордость и веру в себя, заработанные в спорте. Вроде бы, учить детей скалолазанию — такая простая идея, но в той школе она изменила много жизней.
Как обычно, до каньона нас сопровождал надоевший до черта полицейский эскорт. Глупо было ждать, что его не будет. За двадцать минут мы выехали из Алма-Аты, оставив позади ее крикливое богатство, автомобильные салоны и дорогие рестораны. Еще парочка часов езды на восток, и плодородные, орошаемые сельскохозяйственные угодья, утоляющие нужды города, уступили место плоской иссушенной пустыне. Мы свернули с главной дороги на трассу, ведущую к российской границе, и поехали по равнине к Чарынскому каньону. Местность походила на Южную Калифорнию, вот только путь нам периодически преграждали пастухи на мулах, которые погоняли растянувшиеся на всю дорогу стада овец и коз. В конце концов, когда мы уж совсем потеряли надежду остаться в одиночестве, полицейская «Лада» отъехала в сторону и отстала, указав нам дорогу к каньону. Мы еще немного проехали мимо брошенных пограничных пунктов, которые двадцать лет назад сторожили исключительно важную советско-китайскую границу. Эта огромная по протяженности граница считалась почти незащищенной, что в советские времена порождало шутки. Например: китайцы учат свои войска передвигаться только небольшими подразделениями — тысяч по десять солдат, не больше.
И тут вдруг граница появилась прямо перед нами. Долина Замков. Каньон, образованный быстрой рекой Чарын, берущей начало на заснеженных пиках Тянь-Шаня, обрывается на глубине более 300 м. Пока мы смотрели на живописную пропасть в пустынной равнине, снова подъехала полицейская машина, которая смотрелась уж совершенно нелепо в этом волшебном и пустынном ландшафте. Мы решили разбить лагерь на дне каньона, посреди красных обветренных скальных образований, и поехали по тропе, ведущей вниз. Потом оказалось, что это большая ошибка. Мы спускались несколько километров, и только чтобы доехать до конца тропы — вертикального обрыва до самого дна каньона. Пришлось возвращаться обратно. Но тут обнаружилась интересная вещь: заехать на мотоциклах вверх по крутой, изрытой колеями дорожке практически невозможно. Три часа мы полностью разгружали мотоциклы, перетаскивали наверх по узкой тропе весь багаж, один тяжелый предмет за другим, и только потом проехали наверх. Тогда я по-настоящему понял, какой же груз таскают байки! Я снова проникся уважением к нашим BMW, ведь они каждый день все это перевозят на огромные расстояния, при этом не доставляя никаких неудобств. Каждый из нас упал раз по пять, а мотоциклам сильно досталось от каменных стенок тропы. Нелегко пришлось, но мы получили очень ценный урок: не пускайся по дороге, ведущей под гору, особенно такой крутой, если в этом нет особой необходимости.
Мы разбили лагерь, пожарили мясо, купленное накануне на рынке, и легли спать в спальниках. Но я плохо заткнул надувной матрас и проснулся посреди ночи, потому что между мной и жесткой, каменистой землей вообще ничего не было. Когда лежишь в спальном мешке, от ночного неба тебя отделяет только противомоскитная сетка. Я лежал и смотрел на звезды. По небу тянулся Млечный Путь — я его еще никогда так четко не видел. Он напоминал цепочку развешанных по небу китайских фонариков.
Пока я таращился в ночное небо и подумывал, как бы поступить с матрасом, пока еще холод не отбил желание вылезать из мешка и надувать его, я вдруг понял: а ведь мы путешествуем уже целый месяц. До конца путешествия оставалось еще два с половиной месяца, но у меня вдруг появилось такое чувство, будто времени очень мало. Это как уезжать в отпуск на две недели: самое лучшее время — первые два дня, весь отдых еще впереди. На третий-четвертый день начинаешь думать, что скоро домой, — то же самое у меня появилось и сейчас. Рановато, пожалуй, ведь у нас оставалось еще 80 дней. И все равно, у меня уже сейчас появилось сильнейшее желание путешествовать так вечно. Хотелось ехать и ехать.
Следующий день получился таким же хорошим. Теплый ветер обдувал нас, пока мы ехали на север к российской границе через золотую пустыню, вдоль которой на востоке тянулись четырехтысячные тянь-шаньские горы. К вечеру мы добрались до озера Капчагай — водохранилища длиной в шестьдесят миль, которое обеспечивало водой Алма-Ату, и пыльной дорогой поехали к поющим дюнам. Эван и Клаудио впереди, почти невидимые в тучах пыли, и заходящее солнце снова отбрасывало вперед наши длинные тени. Мы решили забраться на эти дюны высотой в 80 метров. Они возникли посреди каменистой казахской пустыни, как маленькая Сахара, и подняться на них оказалось труднее, чем мы думали. Подъем был очень крутым, песок скользким, да еще сказывалась усталость после целого дня в седле. Эван забрался наверх первым, на время исчезнув из вида, потом снова появился на изгибе дюны. Я не прошел и половины пути наверх, как пришлось вернуться. Солнце уже садилось, когда Эван спустился с дюны; мы разбили лагерь поблизости. Наш день сегодня начался в шесть утра, так что он получился очень длинным.
Ранним утром следующего дня мы попрощались с Эриком и Эдди, его водителем, которые остановились в гостинице километрах тридцати от места стоянки, и поехали в сторону России. До границы было еще больше полутора тысяч километров, и мы понимали: чтобы пересечь ее на этой неделе, нужно устроить себе несколько дней долгой езды. Мы все еще отставали от графика, но надеялись наверстать упущенное в Монголии. На обед мы остановились в одной деревне. Там был маленький мальчик, лет восьми-девяти, на огромной лошади — я таких лошадей в жизни всего пару раз видел. «Давай, пришпорь ее!» — крикнул я. Мальчик тут же все понял и пустил лошадь вскачь через невысокий кустарник — невероятно умелый маленький наездник. За столом нам помогал еще один малыш. Мы выбрали блюда из меню с фотографиями, и он принес нам фантастический обед. Даже в небольшой, забытой богом деревеньке казахское гостеприимство не знало границ. В тот день снова была ночевка под открытым небом: мы с Эваном улеглись в спальные мешки, поленившись даже поставить палатку. Клаудио спал в своей одноместке прямо на голом полу, без всякого матраса — но это его не беспокоило.
«Берегитесь скорпионов, — заявил Клаудио, — один у меня только что под палаткой пробежал».
Мне это предупреждение весь вечер испортило. «Но когда мы застегнем мешки, в них же никто не залезет, правда ведь, Эван?» — спросил я.
«Ну, разумеется, — ответил он. — Уверен, что если ты их не тронешь, то и они тебя не тронут. Только когда вставать будешь, смотри внимательнее вокруг себя. А вообще, со спальниками так хорошо — и быстро, и никаких хлопот. Расстилаешь на земле, готовишь себе чего-нибудь поесть и лезешь спать. Утром просыпаешься — ветерок в лицо дует, ты встаешь, сворачиваешь его и едешь дальше. И еще мне так нравится быть здесь, посреди этого широкого открытого пространства».
Я не очень успокоился, но делать нечего — залез в мешок и задремал, но скоро проснулся от какого-то шебуршания и трепыхания вокруг. Это ветер гулял по верхнему слою спальника, хотя я был уверен: меня со всех сторон окружают скорпионы. Было предчувствие, что утром я проснусь и услышу, как Эван кричит: «Чарли! Не двигайся! На твоем спальнике везде скорпионы!» Так я и лежал, понимая всю нелепость ситуации и все равно стараясь не шевелиться. Наверное, я слишком много плохих фильмов смотрел. Уснуть мне удалось только в полвторого ночи. В полчетвертого я снова проснулся — захотелось в туалет. Я выбрался из мешка и отошел от лагеря на приличное расстояние. И только присел на корточки, как мимо прополз паук размером с тарелку — я чуть не умер от страха. Господи, боже мой! Некоторые созданы для походной жизни, а другие — нет, и все тут.
ЭВАН: Решив добраться до российской границы за 36 часов, мы ехали по разбитым дорогам от рассвета до заката. В наших планах, придуманных на Шепердс-Буш, ничего не говорилось о бешено шпарящем полуденном казахском солнце. Мы пили воду литрами, чтобы не допустить обезвоживания организма и не заснуть. К шести часам вечера перед нами возник Учарал, место предполагаемой стоянки. Но вместо этого мы решили ехать дальше до Аягуза, города к востоку от Учарала, и снова погнались за собственными тенями. Это было прекрасно, я словно впал в транс. В такие моменты езда через Центральную Азию казалась очень легкой. «Эван, ты куда?» — звучал у меня в голове голос.
«Да вот хочу на мотоцикле попутешествовать».
«Это надолго?»
«Нет».
«А куда ты поедешь?»
«Подумываю вот насчет Центральной Азии».
Было здорово, и я совсем забывался. Мысли улетали, и только через какое-то время мне в голову приходило, что тут пустыня и мы едем на больших мотоциклах к российской границе. Я чувствовал себя в своей стихии, словно был рожден специально для того, чтобы ехать на этом BMW вокруг света. В Аягуз мы прибыли в десять вечера, когда солнце уже давно село. Еще в начале дня Клаудио на полном ходу заехал в огромную яму и погнул переднее колесо. После этого колесо намотало 750 км, и я боялся, как бы оно совсем не поломалось. Но времени останавливаться и переживать не было. Отчаянно желая получить, наконец, постель и душ, мы сдуру позволили нашим старым добрым друзьям-полицейским проводить нас до места. «Следуйте за нами», — сказали они, а мы слишком устали и не нашли сил спорить. Показав, что нам надо поспать, мы попросили показать гостиницу. Вместо этого нас привели на городскую площадь, где была установлена сцена и готовились какие-то развлекательные мероприятия. Мы снова столкнулись с проблемой излишнего гостеприимства. Люди столько всего организовали! Это было очень приятно и любезно с их стороны, но больше всего нам все же хотелось путешествовать спокойно и анонимно. Чтобы никто не дергал в конце долгого дня за рулем, когда больше всего хочется отдохнуть. Это была наша последняя ночь в Казахстане, и отказываться от концерта было невежливо. Пришлось остаться. Сначала парень с балалайкой спел пару песен в стиле, чем-то напоминающем Билли Брагга или какого-то революционного певца, потом вышли две сестры в длинных платьях, потом молодой человек в сером костюме исполнил что-то вроде казахского техно, и потом выступил еще один человек в тюрбане. Пока шел концерт, вокруг собралась небольшая толпа, и все закончилось раздачей автографов и фотографированием со всеми желающими.
После этого началась беготня по городу в поисках места, где можно заночевать. В конце концов мы оказались в доме, который, по нашим подозрениям, принадлежал местному губернатору, хотя наверняка мы этого не узнали. Изо всех сил мы старались дать понять четырем полненьким казахским женщинам, которые хлопотали вокруг, что хотим только переодеться и лечь спать. Но пока нас водили из одной комнаты в другую, в дом приходило все больше и больше людей, желающих на нас посмотреть.
«Где мы будем спать? — спросил Чарли у одной из этих женщин. — Если можно, мы хотели бы переодеться и помыться».
«Одежда?» — переспросила женщина.
«Да. Мы ее весь день не снимали, — ответил Чарли нерешительно. — Не знаю, правильно ли я вас понимаю».
«Подождите, пожалуйста». Женщина ушла, потом вернулась. «Хотите спать здесь? За сумки не волнуйтесь».
«Но где именно мы будем спать?» — еще раз попытался уточнить Чарли. Я был восхищен тем, как терпеливо он не дает этим женщинам забыть о том, что мы ищем местечко для ночлега.
«Ты молодец, Чарли, — сказал я. — Настоящий дипломат. Вылитый принц Чарльз». Женщины переговорили о чем-то по-казахски. «Вот ваша комната», — сказала одна из них.
«О'кей, отлично, большое вам спасибо» — сказал Чарли, энергично кивая и кланяясь. «Спасибо вам, — ответила женщина. — А теперь пойдемте в сауну». Шел уже первый час ночи, но мы не осмелились возражать. Мы переоделись, после чего дали отвести себя в сауну, где нас поджидали еще три казахские женщины. Все было совершенно невинно, это просто местные законы гостеприимства, но мы не мылись уже три дня и хотели обойтись без наблюдателей.
«А сейчас я закрою дверь, — сказал Чарли женщинам у дверей. — Пока, пока». Снаружи послышались смешки, и нас оставили париться в тишине.
Когда мы покинули сауну, уже был приготовлен ужин из четырех блюд. Меня посадили во главе длинного стола, слева сел человек средних лет в очень элегантном костюме. «Наверное, это сам губернатор», — прошептал Чарли.