Глава 3. Из огня да в полымя
Пробираясь по ночному лесу, мимо саговых пальм и рафий с толстыми коренастыми стволами и гроздьями плодов, мимо банановых деревьев, сгибающихся под весом дозревающих фруктов, проползая под кустами каланхоэ и зубчатыми листьями ананасов, Драко старался не шуметь и как можно реже дышать. Он едва сдерживал панику, потому что, кажется, заблудился, свернув не туда. Шерсть на загривке встала дыбом, а хвост постоянно цеплялся за мелкие кустарники и приносил больше неудобств, чем пользы. Драко был счастлив, что человечество избавилось в процессе своей эволюции от этой части тела.
Где-то послышался крик иглоногой совы, отправившейся на охоту, и Драко притаился под ближайшим кустом, задержав дыхание. Он не хотел стать ужином для какой-то местной зверушки, тем более, что осенью должен был обязательно прибыть на платформу девять и три четверти! Мог бы он подумать еще день назад, что окажется связанным магическим обязательством среди тропического леса в компании говорящих лемуров? Доселе его самым захватывающим приключением была вылазка в родительскую спальню, где он успешно переполовинил мамин запас духов, чтобы затем сварить из них зелье в компании Пэнси, Блейза и Гойла. Потом еще неделю он не мог нормально сесть.
Рядом зашелестела ветка, и Драко приглушенно пискнул, закрыв лапками рот. Ему давно не было так страшно и одиноко, и опять хотелось есть. Отодвинув листья кустарника, Драко осторожно высунулся из своего укрытия и увидел, как на низкорослом деревце с ветки на ветку перескакивает небольшая птица с крупной головой, большими желтыми глазами и коротким клювом. Ее большие крылья были сложены и по длине сравнялись с хвостом. Такая кроха вряд ли будет ему угрозой.
С облегчением выдохнув, Драко выбрался из-под кустарника и прокашлялся:
— Эй, привет. Ты не знаешь, до пещеры фосс еще далеко?
Птица замерла и уставилась на него своими желтыми гигантскими глазищами. У Драко душа ушла в пятки, когда птица закричала:
— А-а-а!!! Не убивайте меня, не убивайте! Я маленький безобидный козодой! У меня маленькие детки и совсем невкусное мясо!
Драко отпрыгнул от истошно вопящего козодоя и заткнул уши лапками, пытаясь сохранить свои барабанные перепонки в целости.
— Не кричи, я не собираюсь тебя есть! — воскликнул он. — Просто скажи мне, — он прижал лапки к груди, — где тропа к пещере фосс? Я должен…
Но что он был должен, Драко не успел договорить, поскольку над головой послышалось короткое «юрль-ююррль-ки-ки-ки», и следующее, что понял Драко, это что он стремительно поднимается над землей, а в его загривок вцепились чьи-то острые когти.
Но ведь это несправедливо! Он есть хотел, а не стать пропитанием для какой-то хищной птицы.
Драко задергался, пытаясь выбраться из захвата, но коршун все поднимался и поднимался, видимо, устремляясь к своему гнезду. Сердце Драко трепыхалось в бешеном темпе, а лапки немели и болтались из стороны в сторону, когда птица забирала очередной крутой вираж. Ну вот. Так бесславно закончится его пребывание в должности начальника службы безопасности короля Джулиана. Решив, что участь позднего ужина не для него, Драко вспомнил про несчастного козодоя и, зажмурившись, завопил:
— Ай-ай-ай! Отпустите меня! Я маленький несчастный одинокий хорек!
Так, кажется, последнее предложение было лишним. Если он одинокий, следовательно, его никто не будет искать, а это — идеальный вариант для того, чтобы стать коронным блюдом. Драко отдышался и закричал с новыми силами:
— Отпустите меня! Мои мама и папа будут плакать, если вы меня съедите!
Драко почувствовал, как его заносит немного вправо, и поднял голову. Кажется, ему удалось привлечь внимание коршуна. На него смотрели два ошарашенных желтых глаза.
— Упс, промахнулся, — сказал коршун, и Драко с облегчением ощутил, что его загривок уже не сжимают острые когти. Минуточку, но ведь это значит, что его отпустили с миром… на высоте десятков метров над землей!
Охнув, он начал отчаянно перебирать лапками в воздухе, словно пытался вскарабкаться по невидимым ступенькам, но, увы, гравитация была сильнее, и его неумолимо тянуло вниз. Сердце билось где-то в горле, угрожая выскочить из грудной клетки, а в голове Драко проносились ужасные картинки того, как он, маленький и беззащитный, с размаху шмякнется на скалу и расшибется в лепешку, как его мягкая белая шерстка окрасится алыми брызгами крови и мозгов, как захрустит позвоночник, когда тело врежется в землю на немыслимой скорости…
— А-а-а!!! — завопил он, все еще молотя лапками. — Спаси-и-ите!
Взглянув вниз, он понял, что все намного хуже: он летел прямо в бездну водопада, и неминуемая смерть была уже в десятке метров от него. Едва успев набрать побольше воздуха, Драко ощутил сильный удар, который отозвался болью во всем его маленьком хоречьем тельце, и его закрутило в мощном потоке воды, которая затягивала все глубже и глубже. Осознав, что, кажется, ему в этот раз повезло, Драко начал бешено перебирать передними и задними лапками, устремляясь подальше от водоворотов — куда-нибудь, но только не на дно.
Водовороты, так и норовили затянуть Драко, но он отчаянно сопротивлялся, понимая, что если сейчас сдастся, это будет последним, что он сделает в этой жизни. Перед его мысленным взором предстала заплаканная мама, папа, крепко сжимающий в руках неизменную трость с набалдашником в виде змеи… А самое худшее: они так никогда и не узнают, что их сын утонул , да еще и в обличье хорька.
Вода тем временем затягивала его все глубже. Драко совсем выбился из сил, однако не позволял себе дать слабину и продолжал бороться с враждебной стихией.
Легкие горели от недостатка воздуха — еще немного, и он сделает вдох, и внутрь хлынет вода. Он не знал, сколько еще протянет до этого мгновения, но крепко сжал зубки и заработал лапками с удвоенной силой на пределе возможностей — от его резких движений вокруг поднимались крохотные пузырьки воздуха.
Наконец, неудержимая сила воды выпустила его из своих цепких когтей, и Драко, сделав последний отчаянный рывок, вырвался на поверхность реки, с громким всхлипом хватая драгоценный воздух. Пресная вода хлынула в рот, и он чихнул и закашлялся.
Лапки и бока пылали от боли, он безумно устал, но чувство облегчения от того, что он почти в безопасности, компенсировало эту неприятность.
Дав себе секунду на то, чтобы отдохнуть, он снова принялся перебирать лапками, устремляясь к берегу, маячившему в нескольких десятках метров от водопада.
Заприметив недалеко бугристую корягу, Драко припустил к ней и, крепко вцепившись в нее, вскарабкался на дерево. Тут силы покинули его, и он бесформенной кучкой шерсти распластался на коряге, рвано дыша и чувствуя, как мышцы расслабляются, а по телу разливается облегчение. Он выбрался!
Драко даже в страшном сне никогда не мог бы себе представить, что ему придется пережить в свои неполные десять лет. Угроза неминуемой смерти отступила, оставив вместо себя чувство полной опустошенности и заряд адреналина. Драко дрожал от розового носика до черного кончика хвоста. Сейчас бы к огоньку отогреться — все же, африканская ночь была достаточно холодной, и тело под мокрой шерстью покрылось гусиной кожей. Глубоко, с наслаждением вдохнув освежающий воздух, Драко открыл глаза и уставился на бескрайнее звездное небо.
Далекие огоньки мерцали в вышине, гипнотизируя своим спокойствием и посылая волны полной расслабленности в уставшие мышцы маленького хорячьего тела, а коряга приятно согревала. Чувствуя, как начинают слипаться глаза, Драко пошевелился и попытался подняться. До берега оставалось каких-то пять метров, и он решил, что пора уносить лапы из реки, пока его не занесло к еще какому-нибудь водопаду. Он подошел к краю коряги и нерешительно зачерпнул лапкой воду, раздумывая, где взять силы на еще один рывок.
Корягу качнуло и, оступившись, Драко шлепнулся на нее, едва не совершив изящный пируэт прямо в воду, пискнул и вцепился когтями в чрезвычайно податливое дерево. Мгновение он не мог понять, что не так, а затем осознал, что коряга смотрит на него пронзительными золотистыми глазами с вертикальными зрачками.
Сердце Драко пропустило удар.
Коряга, или, лучше всего сказать, существо, мимикрировавшее под корягу, пришло в движение, а Драко ощутил, как неумолимо съезжает куда-то за мнимый «загривок». Перекувыркнувшись, он с удвоенной силой вцепился когтями в прочную бугристую кожу существа, стараясь не думать о том, что произойдет, если его сбросят в воду. Становиться поздним ужином или ранним завтраком для пока неопознанного зверя он не намерен. Вот когда опознает, тогда можно и подумать.
Тем временем неопознанный зверь раскрыл пасть и попытался сделать крутой вираж — явно не для того, что бы Драко оценил его гоночные навыки. Драко, в свою очередь, запустил когти еще глубже, судорожно раздумывая, где бы одолжить крылья, чтобы безопасно добраться до берега. Паника подступала все ближе и ближе, сковывая движения, и единственное, о чем он мог думать, — что так и погибнет в шкуре хорька. Позорная и глупая смерть.
Рассчитывать на то, что он успеет прыгнуть в воду и добраться до суши, пока хищник будет разворачиваться, не приходилось. Осторожно, стараясь не делать резких движений, Драко осмотрел спину зверя и заметил сужающийся к концу хвост с характерными шипастыми образованиями. Он тихонько захныкал, понимая, что скоро ему придет конец. Потому что даже при всей своей любознательности, он не встречал в энциклопедиях как сбежать от крокодила, находясь прямо на нем. На одну секунду его даже посетила шальная мысль дать крокодилу себя съесть, а потом изнутри прогрызть себе путь на свободу, но Драко немедленно ее отбросил, представив, как мощные челюсти смыкаются на нем, перекусывая пополам. Он даже услышал хруст костей собственного ломающегося позвоночника, что заставило его еще глубже загнать когти в шею крокодила.
Тем временем крокодил был явно не намерен упускать свою добычу и перешел к решительным действиям. Драко опомниться не успел, как вода начала заливаться ему в рот. Осознав, что сейчас ему грозит опасность быть пойманным, как сказочная золотая рыбка, он усилием воли заставил себя отлепиться от крокодильей шеи и начал пятиться к хвосту животного. Осознав, что это его единственный шанс спастись, Драко постарался разогнаться и прыгнуть как можно дальше от видимой опасности. Единственное, на что он уповал, — это то, что пока крокодил будет разворачиваться, ему удастся добраться хотя бы до мелководья. Погрузившись в воду, Драко отчаянно заработал лапками и, не оглядываясь, поплыл к тому месту, где, предположительно, находился берег.
Наконец, вечность спустя его лапки столкнулись с песком, и Драко что есть сил припустил в ближайшие кустарники, слыша за спиной плеск воды и шуршание травы. Понимая, что и на суше его спасет только чудо, он бежал до тех пор, пока в боку не закололо, а дыхание не начало сбиваться. Лес, по его подсчетам, находился достаточно далеко от реки, и добежать до него, чтобы взобраться на дерево, он не успевал. На глаза наворачивались слезы безысходности, лапки болели, но Драко продолжал бежать, не обращая внимания на то, что тело отчаянно протестовало против такой нагрузки. Услышав, что крокодил, не сбрасывая темпа, гонится за ним, Драко взмолился Мерлину о спасении и с сожалением подумал о том, что в лапах коршуна было бы не в пример легче вывернуться. Все же, когти и зубы были при нем. Но что значили они в сравнении с острыми зубами большого хищника?
С такими не особенно вдохновляющими мыслями он продирался сквозь колючие ветки, ощущая, как смерть дышит ему в затылок, а ее острые зубы щелкают в каких-то дюймах от его хвоста. Времени на то, чтобы схватить хвост своими собственными зубами, не было, да и на координацию это повлияло бы не очень благотворно, поэтому Драко бежал и бежал, надеясь, что крокодил отстанет. В отчаянии он начал петлять меж кустов, чем наносил себе еще больше увечий, оставляя за собой след из клочков выдранной шерсти. Внезапно на его пути возник булыжник, споткнувшись об который, Драко совершил короткий, но тем не менее красочный кувырок, едва не взрыхлив носом землю. Это замедлило его, но, превозмогая боль в перегруженных и увечных конечностях, он все-таки продолжил бежать. Сердце выпрыгивало из груди, а воздуха уже давно не хватало.
«Мамочка, папочка, мне так плохо! Я не хочу быть хорьком, не хочу умирать!..» — в отчаянии думал он, вслепую мчась через хитросплетение колючих растений, то и дело спотыкаясь об кочки и сбивая дыхание. В очередной раз перепрыгнув через кочку, он оказался на какой-то кучке веток и с ужасом осознал, что он проваливается в пропасть и опять летит куда-то вниз, перебирая в воздухе лапками. Если бы ситуация была не столь отчаянной, он бы даже оценил чувство юмора Судьбы, но жестокая реальность не дала ему такой возможности, в буквальном смысле этого слова столкнув с твердой землей. Последнее, что помнил Драко, проваливаясь в небытие — глухой звук падения собственного тела и ноющую боль.
Глава 4. Тихо в лесу
Нет ничего прекраснее на земле, чем встречать рассвет в лесу. Кристально-чистый, чуть подернутый туманной дымкой свежий воздух, багрянец изумрудно-зеленых крон, звонкое птичье пение, приятная прохлада травы — это лишь те крохи, что составляют несоизмеримо прекрасную атмосферу утреннего леса. Любой, кто хоть раз в своей жизни ставал свидетелем того, как безмолвие зловещей громады деревьев, словно по мановению волшебства, преображается в сказочный, купающийся в золоте восходящего солнца, мир, никогда не забудет прелести этих мгновений.
Чего нельзя сказать о Драко, чьи ощущения на данный момент оставляли желать лучшего. Очнувшись от болевого обморока, он глухо застонал и попытался подняться, но сил хватило только на то, чтобы открыть глаза и оглядеть пространство перед собой. Неровный рельеф земляной стены перед его глазами говорил о том, что Драко угораздило попасться в ловчую яму — о таких, с позволения сказать, сооружениях он читал в одной из энциклопедий. Скосив глаза чуть в сторону, он осознал, что его окружали грубо вытесанные колья, воткнутые в поверхность ямы. Запоздалый ужас происходящего так и не пришел, поскольку за предыдущую ночь Драко столько раз попадал в смертельно опасные ситуации, что одной больше, одной меньше — уже не имело значения. Со смирением мученика он принял то, что находился на волосок от гибели снова. И сколько таких опасностей его еще ждало на пути к возвращению в человеческий облик — он думать не хотел. Адреналин схлынул, оставив послевкусие вселенской усталости и ощущения, что его тело — сплошная ссадина.
Ощупав лапками саднившую голову, Драко стянул с затылка какой-то влажный от утренней росы листок и попытался сесть. Тело отозвалось глухим протестом и отказывалось держать его на лапах, так что Драко пришлось оставить идею немедленно выбираться из ловушки. Поддавшись общей слабости, он снова прилег на землю, спрятал мордочку в лапках и отчаянно заскулил, проклиная свое любопытство, способность встревать в истории и тот момент, когда решил подшутить надо львом.
До этого момента единственной опасностью в его жизни было оказаться на любом другом факультете, кроме Слизерина, и сейчас Драко осознавал, каким глупым была его боязнь не оправдать семейных ожиданий. Что бы сказала мама, увидев его в таком состоянии: истерзанного, с кое-где отсутствующими клочками шерсти, с поцарапанной мордочкой? Мерлин, о чем он? Да она бы свалилась в изящный обморок уже оттого, что ее единственный сын превратился в хорька! Представлять себе реакцию папы Драко не стал, иначе бы не выдержал и разревелся прямо тут, в охотничьей яме в окружении кольев, с ощущением, что едва избежал верной гибели.
Что делать дальше? Куда идти? Зачем ему все это? Десятки вопросов, на которые у Драко не было ни одного ответа. Иногда кажется, что вся жизнь состоит из полосы препятствий на пути к цели, и с каждым новым триумфом, приближающим к заветной награде, количество препон не уменьшается, а только увеличивается. Но что за награду получил бы он, добравшись к пещере? Выполнение лишь одного желания? Драко овладела апатия и желание вот так лечь на дне ловчей ямы и ждать верной гибели. Ведь все равно он не выберется из этой ловушки. А так — вдруг, когда придет охотник, ему удастся улизнуть? Слабый лучик надежды так и не успел блеснуть — Драко не знал, сколько времени пройдет, прежде чем его найдут. День? Два? А что, если больше? Что, если его обнаружат через неделю? Да он же погибнет от голода, и его холодную мертвую тушку просто выбросят на съедение грифам!
К горлу подступили слезы, а в носу стало неприятно и мокро. Ну уж нет! Он не сдастся на милость какого-то шамана! Он — Драко Малфой! Начальник безопасности самого короля Джулиана! Что бы сказали лемуры, увидев его поверженного и отчаявшегося в сырой и грязной яме? Да его бы забросали гнилыми манго и он бы стал позором своего наро… Драко оборвал мысль и потряс головой. Кажется, он основательно приложился о дно, раз мыслит в таком направлении. Его главная задача сейчас — выбраться из ямы, найти, наконец, пещеру фосса и, исполнив заветное желание главного над лемурами, отправиться дальше.
Сделав глубокий вдох, Драко собрал все свои силы и резко вскочил. В глазах потемнело, лапки подкосились, но он стойко выдержал первую волну неприятных ощущений.
Осмотрев своё временное пристанище еще раз, Драко сглотнул: края ловчей ямы были гладкими, грубо обкопанными, да, но без единой возможности выбраться для животного, которое угораздило бы заскочить на огонек к охотникам. Кое-где валялись остатки обманной крыши, которые его угораздило свалить в яму вместе с собой. Поежившись, он подошел ближе к стене и, опираясь на нее, двинулся вдоль кромки, лапками ощупывая поверхность земляной тюрьмы в надежде найти тайный лаз, по которому смог бы выбраться на поверхность. Но, увы, его поиски закончились ничем.
Минута отчаяния отошла в небытие, теперь Драко интересовало только одно: как можно быстрее выбраться из ловчей ямы и продолжить свой путь. Снова осмотревшись в поисках решения, он досадливо прикусил коготь: ничего, хоть отдаленно напоминающего бечевку он найти не смог.
Солнце медленно поднималось, освещая кроны вековых деревьев, краем луча заглядывало во временное пристанище Драко, сосредоточенно наматывавшего круги по ловчей яме. Он досадовал на то, что не слишком развил свое умение видеть в ночной тьме. Не заметить деревьев, когда мчишься мимо них — вот уж позорище! Ситуация попахивала безысходностью, но сломить волю хорька ей было не под силу. Драко покрутился рядом с кольями, угрожающе ощерившимися на рассветное небо, принюхался, ковырнул когтем обтесанную древесину и принял решение.
Уже через несколько минут любопытные солнечные лучи могли наблюдать, как почти белый хорек уперся спиной в ближайший кол и, едва не зарывшись задними лапами в рыхлую землю, изо всех сил пытался вытащить его.
Драко рассудил так: раз наверх пути нет — никто не мешает ему прорыть ход. Для начала можно подковырнуть плотный земляной покров колом, затем уже задействовать лапы, и когда-нибудь достигнуть поверхности. Что будет с его красивой белой… ладно, немножко подпорченной, но все равно красивой белой шкуркой после таких действий, Драко старался не думать. Искупается в ближайшей реке — несмотря на всяких крокодилов.
Кол и не думал поддаваться усилиям целеустремленного хорька, так что через несколько мучительно долгих минут Драко плюнул на изначально гиблую затею и подступился к стене. Он старался не думать, что станет с его когтями после такой черной работы, но деваться было некуда: хочешь рыбки съесть, надо в воду лезть — в его случае превратилось в хочешь жить — умей и норы рыть. За всю свою недолгую жизнь он так и не научился сносно играть в землекопа. Твердая земля была неумолима: Драко удалось всего лишь вырыть небольшое углубление и едва не сломать когти. Отчаянные меры никак не хотели понимать, что настало отчаянное время.
Нянча лапу, когти которой болели от непривычной работы, Драко вернулся к частоколу, испещрившему едва ли не все пространство ямы и снова попробовал расшатать одну из деревяшек. Потом, потерев лапы, взялся подрывать землю рядом с кольями, намереваясь использовать свои новые навыки для того, чтобы ослабить оборону сразу всего внешнего круга смертоносных острых палок. Пустой живот урчал, требуя еды, но Драко было нечем его порадовать, и голодный желудок обиженно замолчал.
Когда солнце было в зените, а ров, вырытый Драко, был глубиной с него в хоречьем обличье ростом, Драко, наконец, бросил еще одну безнадежную попытку спастись. Возможно раньше, когда безымянные охотники эту яму обустраивали, земля была мягкой и легко поддавалась, но теперь копаться в ней даже его острым когтям было сложно. Выбравшись из лапотворной ямки, Драко критически оглядел плоды своих усилий и безнадежно покачал головой: отчаяние толкает его на необдуманные поступки, ведь он решил, что сможет с помощью кольев смастерить эдакие ступеньки наверх. Чем он только думал? Даже если он выкопает хоть один кол, каким образом это ему поможет?
Драко было стыдно, и, будь его воля, он ни за что бы в жизни не стал так делать, но обстоятельства вынуждали прибегать к невообразимым ему ранее вещам. Набравшись духу, он, что есть силы, завопил:
— Помоги-и-ите! Кто-нибудь! Помоги-и-ите!
Лес отозвался эхом, и вековые стволы еще долго разносили по округе «и-и-ите», но и только.
Драко еще долго прислушивался к эху, силясь различить хоть что-то в щебечущем и шелестящем от легкого ветерка лесу. Опечаленно вздохнув, он присел под стеной в ожидании своей незавидной участи.
Его почти сморил сон, когда Драко услышал тонкое посвистывание осторожные шаги. Вопреки здравому смыслу, он запаниковал: еще несколько минут назад он был бы рад тому же охотнику, пришедшему проверять яму, а теперь его объял страх. Драко не хотелось закончить свою жизнь на столе у какого-нибудь дикаря. Безумно осмотрев яму еще раз, он не нашел ни единого укромного места, где можно затаиться и переждать. Разве что закопаться в яму, которую сам вырыл? Нет, не успеет.
Тем временем шаги приближались. Драко уже смирился и приготовился принять свою участь. Подняв голову, он устремил взгляд вверх. Ему даже на миг стало интересно, кто услышал его зов или, может, даже писк? Долго ему ждать не пришлось — над пропастью, в которую он умудрился угодить, показалась заостренная темно-рыжая мордочка какого-то зверька с округлыми ушками. Пытливые глаза окинули вскочившего от радости Драко любопытным взглядом и зверек исчез, словно был всего лишь видением оголодавшего хорька. Драко даже рта раскрыть не успел, решившись позвать неожиданного спасателя, когда тот снова заглянул в яму и укоряюще покачал головой.
— Ты погляди! Совсем народ сбрендил в ямы бросаться. Ты что, объелся забродивших манго? — тонкий писклявый голос застал Драко врасплох, и он сел там, где стоял. Слова благодарности, готовые сорваться с языка, застряли где-то в горле.
— Ай-яй-яй! — причитал зверек. — Ну что за молодежь пошла? Соблазняются забродившими фруктами, красят шерсть, в ямы падают… — он снова исчез с поля зрения, все еще ворча себе под нос.
— Это мой естественный цвет! — обиделся Драко. Ему уже как-то перехотелось, чтобы ворчливый зверек его спасал, но никто его не спрашивал.
— А тебя никто не спрашивает! — огрызнулся зверек, снова показавшись у края ловчей ямы. По его виду Драко предположил, что тот едва ли больше его самого. Малагасийский хорек? Вряд ли. — И не спорь со старшими! Ну что за племя? Фоссов на вас нет!
Драко счел лучшим умолкнуть, дабы не лишиться забрезжившего лучика надежды, что его спасут. Зверек попеременно то появлялся, то исчезал, не забывая при этом награждать «безответственного детеныша» все новыми красочными эпитетами. Драко уже готов был согласиться и с тем, что он спьяну покрасил свою шкурку, и что забавы ради полез в яму, чтобы добавить «Старому Энди» хлопот на его «седую голову» — лишь бы выбраться.
Наконец, Старый Энди уселся у кромки ямы и пристально осмотрел чумазого Драко.
— Ты какой-то не такой, — наконец, заключил он. — Вроде одна голова, четыре лапы, хвост — издали сошел бы за кольцехвостого мунго, но в нашем племени я тебя не встречал.
Драко уже порядком утомили замечания насчет его исключительности. Возможно раньше, когда он еще был человеком, это его бы порадовало, но сейчас, в диком лесу, где звери кучковались и разбивались на племена и королевства, он ясно осознавал, что ему здесь не место.
— Я чужестранец, — устало ответил Драко, пытаясь заглушить урчание живота. — Впервые в вашей части леса.
-Ах вот оно что! — протянул Старый Энди. — Немудрено, что ты здесь сидишь. Да любой щенок еще с младых когтей знает, что у трех секвой нечего шастать, если не хочешь угодить на праздничный стол! — он снова куда-то исчез, оставив Драко одного.
Прошло достаточно времени, но зверек не возвращался, и Драко посетила леденящая душу мысль, что он оставил нерадивого чужестранца коротать недолгую жизнь в одиночестве. Много ли дней понадобится, чтобы умереть с голоду? Драко уже чувствовал, как его живот понемногу присыхает к спине. Вспомнилось, как нехотя он ковырялся в утренней овсянке в тот день, когда так спешил увидеть неведомых зверей Мадагаскара. Знай он тогда, что большую часть времени прошастает по лесам и рекам, да еще и угодит в ловушку, — наверное, чан овсянки бы съел. А то и вовсе дома остался.
Да что уж тут — поминать былое. Сейчас он снова один, снова голоден и…
— Эй, чужестранец! — послышался писклявый голос старого Энди. — Ты тут?
— А где мне еще быть? — чуть более радостно, чем он того хотел, отозвался Драко.
— Мало ли где? Вдруг, нору вырыл и сбежал, пока я был в отлучке.
— Ты мне поможешь? — робко спросил Драко в пустоту, все еще не видя Старого Энди.
— Стал бы я с тобой, горемычным, возиться, если бы хотел бросить на съедение людям? — послышался вполне логичный ответ. — Держи, тетеря.
Драко отступил к стене, заметив, как в яму что-то падает. Приглядевшись, он пискнул и шарахнулся в сторону, во все глаза глядя на мертвого мышонка со свернутой шеей. Бедное животное распласталось на дне ямы, приковывая взгляд. У Драко закружилась голова и он едва сдержал тошноту.
— Что… что это? — слабо спросил он, отводя взгляд от мышонка.
— Еда! — как само собой разумеющееся ответил Старый Энди. — Из собственных запасов! — гордо закончил он, но, увидев лицо Драко, нахмурился. — Ты чего?
— Он же… он… — Драко сморгнул набежавшие слезы. — У него, наверное, была семья. А ты его так…
— Нет, ну вы посмотрите на него! — обратился Старый Энди к невидимым слушателям. — Ему тут, понимаешь, самый лакомый кусочек от сердца отрывают, а он! Ну, была у него семья! Была да сплыла! У меня вон тоже семья, да немаленькая! Пока прокормишь прожорливые пасти, самому не достанется! А ты еще нос воротишь! Ешь!
— Не буду!!! — наконец, разревелся Драко. — Ты убил его! Уби-и-ил!
Драко сполз по стенке, уткнулся мордочкой в лапки и захныкал, оплакивая несчастного мышонка. Он и представить себе не мог, что окажется в такой ситуации. Ему мерещилось, как Старый Энди настигает беспечно шастающего по ночному лесу мыша, как хватает его и сворачивает шею, прерывая беззаботную жизнь маленького зверька…
— Эй, малец, ты чего? — недоуменно уставился на него Старый Энди. — Это всего лишь мышь.
Драко разревелся пуще прежнего, утирая слезы лапками.
— Ну ладно-ладно! — замахал лапками Старый Энди. — Не реви! Не хочешь вкусного мыша — не ешь. Сейчас что-нибудь придумаю, никуда не уходи! — и он снова исчез из поля зрения.
Драко не знал, куда исчез Энди, да и знать не хотел. Его била нервная дрожь, и он все еще думал, как несправедливо пал жертвой хищного зверя бедный мыш. Да, когда-то — в прошлой жизни — он допускал мысль, что мелкие грызуны не достойны большего, чем гибель от лап книззла Панси, и часто видел, как Мортимер приносил в зубах дохлых мышек хозяйке, отчего та морщилась и повелевала эльфам убирать гадость с глаз долой. Но сейчас он видел смерть очень близко, да и сам еще вчера мог сгинуть в крокодильей пасти. Было отчего плакать.
Немного успокоившись, Драко все же решил отдать последнюю честь погибшему мышу и, осторожно приблизился к нему, примериваясь. Ему не очень хотелось это делать, но и оставлять мыша на растерзание лесным зверям он не был намерен. Кое-как устроив мертвого в ямке возле кольев, которую сам и вырыл, Драко принялся лапками загребать последнее пристанище мыша. Покончив с этим, он постоял немного возле кольев, думая, стоит ли произнести погребальную речь. Наконец, решив, что у него нет столько красноречия, он снова забился в угол, положил голову на лапки, укрылся хвостом и принялся ждать переполошенного Энди.
Тот объявился немного погодя — сперва Драко услышал какое-то шебуршание и пыхтение, затем в яму посыпалось несколько фруктов.
— Держи, нюня! — окликнул его Энди. — Пришлось сбегать к реке, а это неблизкий путь. Они еще вроде как недозрелые, но тебе, мальцу, грех жаловаться.
Драко протянул лапу за ближайшим фруктом и, осмотрев его, признал недозревшее манго.
— Спасибо, — тихо проговорил он.
— Да что там, — почесал задней лапкой затылок Энди. — Ешь уже, неженка, пока я тебя вытаскивать буду.
Драко не надо было упрашивать: усевшись поудобнее, он вонзил острые зубки в твердую кожуру и почувствовал, как рот наполняется освежающим соком. Не соблюдая приличий, он вгрызся в фрукт, едва успевая пережевывать — голод не тетка. Пока Драко трапезничал, Энди, насвистывая, копошился рядом с ловчей ямой, изредка одобрительно посматривая на измочаленного чужестранца.
— А ты откуда такой взялся? — наконец, задал он давно мучивший его вопрос.
— Из леса, — прожевав манго, ответил Драко.
— Да это понятно, что не из воздуха, — фыркнул Энди.
Драко мог с этим поспорить, но не стал. Вместо этого, он потянулся за вторым фруктом и принялся есть дальше.
Энди, что ожидал более развернутой версии, разочарованно фыркнул и отошел от ямы, оставив Драко наедине с едой. За что Драко был ему очень благодарен. Прознай мама с папой, как он ведет себя за столом — пусть этим столом и было дно ловчей ямы — не избежать наказания. Он, конечно, и в углу мог найти себе занятие, но предпочитал, чтобы его перемещения не ограничивались этим самым углом.
— А зачем ты в яму провалился? — снова возник рядом с ловушкой Энди.
— От крокодила убегал, — Драко потер влажные от сока лапки и поднялся, разминая затекшие конечности.
— О-о-о, — глубокомысленно протянул Энди, но больше не стал расспрашивать и снова исчез — только хвост мелькнул.
День клонился к закату, и Драко начало снова клонить в сон, но, боясь, что Энди исчезнет, он не давал себе воли прилечь вон в том уголке. Позевывая в лапу, он ходил из стороны в сторону, учтиво обходя недавнее место захоронения мыша. Энди что-то насвистывал, все еще копошась вне зоны видимости.
— Слышь, малец, — Энди снова заглянул в яму. — А зачем ты забрел в наши края? Чай, таких, как ты, у нас видом не видали и слыхом не слыхали.
Драко шмыгнул носом.
— Я искал пещеру фосса.
Энди ойкнул и отпрянул от ямы. Но любопытство победило, и он снова заглянул к Драко.
— Небось, силушкой хотел с ними помериться?
— Э… — не понял Драко.
— Ну не на ужин же ты к ним собрался? — допытывался Энди.
— Нет, — покачал головой Драко. — Ходят слухи, что они покинули пещеру. Я хотел узнать, так ли это на самом деле, — он не стал упоминать, что не по собственной воле шел туда.
Тем временем Энди задумчиво рассматривал его.
— Так тебе вообще в другую сторону идти надо было! — наконец, сказал он. — Отсюда к пещере фосса тысяч десять лап.
— Я заблудился ночью, — тихо ответил Драко.
— Нет, ну вы посмотрите на него! — всплеснул лапами Энди. — Ночью! Один! По лесу! Совсем свихнулся? Немудрено, что такой дубина, как ты, едва в крокодилью пасть не угодил!
Он еще долго мог бы костерить Драко, но, еще раз окинув взглядом чумазого, с кое-где выдранной шерстью, зверька, почему-то замолчал. Драко сомневался, что его надолго хватит.
— Ладно, горюшко луковое, хватит сидеть там. Полезай, — Энди подтащил что-то к краю ямы, и Драко с удивлением и радостным вздохом проследил взглядом, как к нему свешивается веревка, сплетенная из стеблей какого-то растения. Не помня себя от счастья и облегчения, он крепко вцепился когтями в веревку и заработал лапами, словно за ним гналась стая крокодилов. Интересно, крокодилы сбиваются в стаи или стада? Или, может, предпочитают охотиться поодиночке? Нелепые мысли мигом вылетели у него из головы, когда он почувствовал под лапами траву. Он был свободен! Наконец-то!
Следом прилетел увесистый подзатыльник от Энди.
На невысказанный вопрос Драко, он скривился и пояснил:
— Это чтобы по ночам лесом больше не шастал.
Драко подумал, что усвоит этот урок надолго.
Уже в норе Энди, чистый и накормленный, пригревшись рядом с детьми кольцехвостого мунго, он засыпал с мыслью, что больше никогда не пойдет в лес ночью.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…
[1] Громамонт (англ. Erumpent), в других переводах взрывопотам — это крупное серое африканское животное, весом до тонны, обладающее огромной силой. На большом расстоянии громамонта можно перепутать с носорогом. Он имеет толстую шкуру, которая отражает большинство заклятий и проклятий, острый рог на носу и длинный хвост, похожий на веревку. У громамонтов обычно рождается один детёныш. Громамонт нападает только если его раздразнить, и последствия этого, как правило, весьма плачевны. Рог громамонта протыкает всё что угодно, от кожи до металла, и содержит вещество, которое, проникнув в тело жертвы, взрывается. Популяция громамонтов невелика, так как самцы часто взрывают друг друга во время брачного периода. Африканские волшебники обращаются с громамонтами очень осторожно. Рога, хвосты и взрывающееся вещество громамонтов используются для приготовления зелий. Они и отнесены в Класс Б: «Товары, разрешённые к продаже» (но опасные и требующие строгого контроля).
[2] Нунду (англ. Nundu) — восточно-африканское животное является, возможно, самым опасным: гигантский леопард, передвигающийся, несмотря на свои размеры, бесшумно. Его дыхание вызывает болезни, способные опустошить целые деревни. Нунду ещё ни разу не покорился совместным усилиям менее чем сотни квалифицированных колдунов.
[3] Мадагаскарский эпиорнис (или воромпатра) достигал 3—5 м в высоту и массы порядка 400 кг, их яйца — в 160 раз превосходят размеры куриного яйца. Последние эпиорнисовые были уничтожены человеком на рубеже XVII—XVIII веков. Стали прообразом сказочной птицы Рухх, с которой «посчастливилось» встретиться Синдбаду-мореходу в одном из своих приключений.
[4] «Тысяча и одна ночь» — собрание сказок на арабском языке, объединенных обрамляющим рассказом о жестоком царе Шахрияре, который каждый вечер брал себе новую жену и на утро убивал ее. Скажем, книга в оригинале своем не предназначена для детей дошкольного возраста.