Э «Гуманитарный издательский центр ВЛАДОС», 1997 Все права защищены 8 страница
Мнения философов (Стобей), IV, 9, 1 («Верны ли ощущения»): Пифагор, Эмпедокл, Ксенофан ...полагают ощущения ложными. Ср. В 34 (7.168).
В. ФРАГМЕНТЫ
Силлы
11(15 G.-Р.ДО D.). СЕКСТ ЭМПИРИК. Против ученых, К, 193: - Все на богов возвели Гомер с Гесиодом, что только у людей позором считается или пороком: Красть, прелюбы творить и друг друга обманывать [тайно].
14(17 G.-P., 12 D.). КЛИМЕНТ АЛЕКС. Строматы, V, 10S [после В 23]:
Но люди мнят, что боги были рождены,
Их же одежду имеют, и голос, и облик [такой же].
15(19 G.-P., 13 D.). КЛИМЕНТ АЛЕКС. Строматы, V, 110| [после В 14]:
Если бы руки имели быки и львы или «кони», Чтоб рисовать руками, творить изваянья, как люди, Кони б тогда на коней, а быки на быков бы похожих Образы рисовали богов и тела их ваяли, '< Точно такими, каков у каждого собственный облик.
16(18 G.-P., 14 D.). Там же, VII. 22: Язычники считают богов ] не только антропоморфными, но и антропопатичными и как] образы их каждые из них живописуют сходно со своим собственным, по слову Ксенофана,
Эфиопы ... черными и с приплюснутыми носами,
Фракийцы — рыжими и голубоглазыми...
АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ
гак и души их они изображают подобными самим себе. ФЕОДОРИТ. Лечение эллинских недугов, 3, 72: Еще яснее высмеивая этот обман, [Ксенофан] уличает [язычников] во лжи по цвету картин. По его словам, эфиопы пишут своих богов черными и с приплюснутыми носами, фракийцы — рыжими и голубоглазыми, мидяне и персы — также подобными самим себе, египтяне также изображают их по собственному образу (7.171 — 172).
18(20 G.-Р.Дб D.). СТОБЕЙ. Эклоги, 1, 8 («О сущности времени»), 2=Антология 3, 29 («О трудолюбии»), 41:
Боги отнюдь не открыли смертным всего изначально, Но постепенно, ища, лучшее изобретают (7.172).
О природе
26(29 G.-P.,22 D.). СИМПЛИКИЙ. Там же, 23,10 [=А31, 7]: Вечно на месте одном пребывает, не двигаясь вовсе, Переходить то туда, то сюда ему не пристало. 27(23 G.-P.,23 D.). ФЕОДОРИТ. IV, 5 [ср. А 36)]: Ибо все из земли и в землю все умирает.
28(30 G.-P.,24 D.). АХИЛЛ. Введение в «Феномены» Арата 4, (с. 34, 11 Maass [ср. А 32, А 33, п.З]:
Этот верхний конец земли мы зрим под ногами, Воздуху он сопределен, а низ в бесконечность уходит.
29(31 G.-P.,25 D.). СИМПЛИКИЙ. Комм, к «Физике», 186, 32 [ср. А 29, Филопон]:
Все есть земля и вода, что рождается и прорастает.
30 (24 G.-P.,26 D.). Мнения философов (Стобей), III, 4, 4 |- 21 А 46]; Женевские схолии к «Илиаде», 21, 196 = Кратет из Малла, фр. 32 a Mette: Ксенофан в «О природе»:
Море — источник воды, [и море] — ветра источник.
Ибо ни в облаках <не может ветер возникнуть
Ми в земле> изнутри без великого Понта, v
Ни потоки рек, ни э<фира> вода дождевая,
Но великий Понт — облаков родитель и ветров,
Также и рек. <
31(32 G.-P.,27 D.). ГЕРАКЛИТ-АЛЛЕГОРИСТ. Гомеровски вопросы, гл. 44 (этимология имени Гиперион):
Солнце, носясь в вышине и землю подогревая.
32(33 G.-P.,28 D.). Схолии к «Илиаде», XI, 27; т. III, 129, 84 Erbse; ЕВСТАФИЙ, с. 827, 59:
Та, что Иридой (Радугой) зовут, тоже облако по природе, Пурпурное, красное и желто-зеленое с виду.
33(34 G.-P.,29 D.). СЕКСТ ЭМПИРИК. Против ученых, X, 314:
Ибо мы все родились из земли и воды... (
34(35 G.-P., 30 D.). Там же, VII, 49. 110; ПЛУТАРХ. Как слушать поэтов, 2. 17 Е:
Истины точной никто не узрел и никто не узнает Из людей о богах и о всем, что я только толкую: Если кому и удастся вполне сказать то, что сбылось, Сам все равно не знает, во всем лишь догадка бывает (7.172—173).
ЗЕНОН (60-Е гг. V В. ДО Н.Э.)
Зенон — ученик Парменида. Расцвет его творчества пришелся на 78 или 79 олимпиаду. О его жизни почти ничего не известно, но смерть его по многим свидетельствам была героической.
Если Парменид первым начал доказывать философские тезисы, то Зенон вполне справедливо назван Аристотелем отцом диалектики (имеется в виду искусство ведения диалога, в котором опровергаются утверждения оппонента).
Метод, используемый Зеноном, — доказательство от противного. Если Парменид апеллировал к «закону противоречия, то Зенон добавил к нему «закон исключенного третьего». Знаменитые аргументы Зенона: «Ахиллес», «Дихотомия», «Стрела», «Стадион» и др. — получили название апории Зенона, ставшие камнем преткновения для многих, включая и наших современников, поколений философов.
Н.Л.Крицкая, А.В.Янушко
СВИДЕТЕЛЬСТВА О ЖИЗНИ И УЧЕНИИ
1. ДИОГЕН ЛАЭРТИЙ, IX, 25: Зенон Элейский. Аполлодор в «Хронике» [FGrH 244 Р 30] говорит, что он был родным сыном Телевтагора, а приемным — Парменида (а Парменид — сыном Пирета). О нем и о Мелиссе Тимон [фр. 45 Diels] говорит следующее:
И великую, неодолимую силу двуязычного
Зенона, изобличителя всех, и Мелисса,
Много иллюзий победившего, немногими побежденного...
(7.298).
По словам Аристотеля [фр. 65 Rose3], он был изобретателем диалектики, как Эмпедокл — риторики [ср.: ДЛ VIII 57]. (26) Был он человеком исключительных достоинств и в философии, и в политической жизни, сохранились его книги, полные большого ума. А [что касается его политической деятельности, то] он вознамерился свергнуть тирана Неарха (по другим — Дио-
АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ
медонта) и был арестован, как говорит Гераклид в «Сокращении Сатира» [FHG фр. 7]. Когда на допросе его стали спрашивать о сообщниках и об оружии, которое он привез на Липару, он донес на всех друзей тирана с тем, чтобы оставить его в одиночестве, а потом, [заявив], что он-де должен кое-что сказать ему на ухо кое о ком, укусил [тирана за ухо] и не отпускал до тех пор, пока не был заколот: так его постигла участь тираноубийцы Аристогитона. (27) Деметрий в «Одноименных [писателях и поэтах]» утверждает, что он отъел [тирану не ухо, а] нос. А по словам Антисфена в «Преемствах» [FGrH фр. И], тиран спросил его после того, как он донес на его друзей, есть ли еще кто-нибудь, на что он ответил: «Есть ты, проклятье города!» — а обращаясь к присутствующим сказал: «Удивляюсь я вашей трусости: вы рабски служите тирану ради того, чтобы вас постигла та же участь, что и меня!»; под конец он отъел себе язык и плюнул им в тирана. Это так подействовало на [присутствующих] граждан, что они тотчас же побили тирана камнями. Так болтает едва ли не большинство. Но Гермипп [FHG фр.ЗО] уверяет, что его бросили в ступу и искромсали [ср.72 А 13]. (28) [Следует эпиграмма Диогена].
Помимо прочих доблестей, Зенон отличался презрением к сильным мира сего, не уступая в этом Гераклиту: [подобно Гераклиту, который предпочел Эфес Афинам], он также предпочел великолепию Афин свой родной город, прежде называвшийся Хюэлэ, а впоследствии Элеей и бывший колонией фо-кейцев, город скромный и умеющий лишь воспитывать доблестных мужей; за некоторыми исключениями, он не посещал Афин и прожил всю жизнь на месте.
(29) Он первым выдвинул аргумент «Ахиллес» (а Фаворин [фр.43 Men.] говорит, что Парменид) и много других [аргументов].
Воззрения его таковы: космос «один» и пустоты нет. Вселенная [букв, «природа всего»] возникла из теплого и холодного, из сухого и влажного в результате их взаимопревращения. Люди возникли из земли, и душа представляет собой смесь упомянутых выше [четырех элементов], причем ни один из них не имеет перевеса (7.298 — 299).
4. ПСЕВДО-ПЛАТОН, Алкивиад I, 119 А: Назови мне кого-нибудь из Афинян (будь то раб или свободный) или из иноземцев, кого считают помудревшим от общения с Периклом. Зато я [Сократ] могу сказать тебе, что Пифодор, сын Исолоха [ср. 28 А 5], и Каллий, сын Каллиада, стали мудрей от общения с Зе-
АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ
ноном: каждый из них заплатил Зенону сто мин и стал мудрым и знаменитым (7.299).
15. ЭЛИАС. Комм, к «Категориям», с. 109, 6:[3енон] Элейский по прозвищу Парменидовец ...был прозван «двуязычным» не потому, что он был диалектиком, подобно Китайскому, и аргументировал за и против одного и того же положения, а потому, что был диалектиком в жизни: говорил одно, а думал другое. На вопрос тирана, кто самые опасные заговорщики, злоумышляющие против его тирании, Зенон указал на его телохранителей, а тот поверил, казнил их и был убит. Потому что он считал, что солгать ради свержения тирана — это хорошо. В другой раз он составил для своего учителя Парменида, который утверждал, что сущее одно по виду, но множественно согласно очевидности, [аргументацию] из сорока эпихерем в пользу того, что сущее одно, так как считал, что быть союзником учителя — это хорошо. Еще как-то, защищая того же учителя, утверждавшего, что сущее неподвижно, он выдвинул пять эпихерем в пользу того, что сущее неподвижно. Антисфен-киник, который не смог на них возразить, встал и стал ходить, полагая, что доказательство делом сильнее всякого возражения словом (7.302).
УЧЕНИЕ
*20Ъ(2). СИМПЛИКИЙ. Комм, к «Физике», 139, 24: Однако Порфирий и аргумент от дихотомии приписывает Пармениду, пытающемуся доказать, исходя из нее, что сущее одно. Он пишет: «Другой аргумент Парменида стремился доказать посредством дихотомии, что сущее одно-единственное и при этом не имеет частей и неделимо. «Если оно делимо, — говорит он [Парменид], — разделим его надвое, а затем каждую из двух частей — [опять] надвое и если повторять это [дихотомическое деление] постоянно, то либо останутся некие предельные величины, наименьшие и неделимые, а числом бесконечные, так что универсум окажется состоящим из наименьших, числом бесконечных [величин], либо [сущее] бесследно исчезнет, и разложится в ничто, и окажется состоящим из ничего, однако и то и другое абсурдно. Следовательно, [сущее] не делится, но пребывает одно. К тому же если оно делимо, то, коль скоро оно везде однородно [букв, «подобно»], оно будет одинаково делимо везде, а не то что: вот тут делимо, а вот там нет. В таком случае, допустим, что оно разделилось везде [=в каждой точке]. Ясно
АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ
опять, что не останется ничего, но [сущее] исчезнет бесследно, и если и будет состоять [из неких частей], то опять будет состоять из ничего. Ибо если нечто останется, то оно уже не будет «разделившимся везде». Так что и из этого тоже ясно, говорит он, что сущее неделимо, лишено частей и одно» [...] 140, 18: То, что в приведенных выше словах Порфирия аргумент от дихотомии, доказывающий неделимость и единство [сущего] путем приведения к абсурду допущения о его делимости, цитируется дословно, вполне возможно. Следует заметить, однако, действительно ли этот аргумент принадлежит Пармениду, а не Зенону, как считает и Александр. В самом деле, в сочинении Парменида не говорится ничего подобного, да и историческое предание в большинстве случаев приписывает апорию «дихотомия» Зенону. Между прочим, в трактате о движении [АРИСТОТЕЛЬ, Физика, 239 b 9=А 25 ниже] она тоже упомянута как Зенонова [следует фр.ВЗ] (7.303).
21 (4). АРИСТОТЕЛЬ. Метафизика, В 4. 1001 b 7: Далее, если одно-в-себе неделимо, то, согласно постулату Зенона, оно будет ничем, ибо то, что не увеличивает, если его прибавлять, и не уменьшает, если его отнимать, говорит он, не принадлежит к сущим, исходя очевидным образом из предпосылки, что сущее есть величина. А раз величина, то телесно, ибо только тело всесторонне [=во всех измерениях] сущее. Другие [величины], как, например, плоскость и линия, в каком-то смысле будут увеличивать, если их прибавлять, в каком-то нет, а точка и единица [монада] — ни в каком (7.303—304).
ФИЛОПОН. Комм, к «Физике», 42,9: Возражая тем, кто высмеивал воззрение его учителя Парменида, полагающее сущее одним, и выступая в защиту воззрения учителя, Зенон Элей-ский взялся доказать, что в реальности [букв, «среди сущих»] не может быть множества. Если есть множество, говорит он, то поскольку множество состоит из многих [собств. «более, чем одной»] единиц [генад], то по необходимости должно быть много [«более, чем одна»] единиц, из которых состоит множество. Стало быть, если мы покажем, что многих единиц быть не может, то ясно, что не может быть и множества, так как множество — из единиц. Если же множества быть не может, а между тем необходимо, чтобы было либо одно, либо множество, множества же быть не может, то остается, что есть одно. *Каким же образом он доказывал, что не может быть много [более чем одна] единиц? Так как допускающие множество удостоверяли это на основании очевидности (существует конь, человек и любая еди-
АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ
ничная вещь, совокупность которых составляет множество), Зенон, желая софистически опровергнуть очевидность, утверждал, что, если из этих вещей состоит множество, а множество — из единиц, следовательно, эти вещи — единицы. Стало быть, если мы покажем, что они не могут быть единицами, то ясно, что то, что из них состоит, не будет множеством, коль скоро множество — из единиц. Доказывает он это так: Сократ, говорит он, которого вы считаете единицей, образующей наряду с другими единицами множество, не только «Сократ», но также «белый», «философ»,«пузатый» и «курносый». Таким образом, тот же самый человек будет одним и многим. Однако тот же самый не может быть одним и многим, следовательно, Сократ не есть одно. И точно так же все прочие вещи, из которых по вашим словам, состоит множество. Но раз не может быть много единиц, то ясно, что не может быть и множества. Если же сущее по необходимости должно быть либо одним, либо многим, а между тем доказано, что оно не есть многое, так как нет многих единиц, то отсюда по необходимости следует, что [сущее] одно.
То же самое он доказывает [аргументом] от непрерывного. Допустим, что непрерывное — [нечто] одно. Но так как непрерывное делимо до бесконечности, то результат деления всякий раз можно будет разделить на большее число частей. А если так, то отсюда следует, что непрерывное множественно. Следовательно, то же самое будет одним и многим, что невозможно. Поэтому оно не может быть одним. Если же ничто непрерывное не есть одно, а между тем множество по необходимости может быть только в том случае, если оно состоит из единиц, то поскольку .„ следовательно, множества быть не может* (7.304-305).
22. СИМПЛИКИЙ. Комм, к этому месту, 138, 3: Второй аргумент — от дихотомии, — по словам Александра, принадлежит Зенону, утверждающему, что, если сущее имеет величину и делимо, оно уже не «одно», но «многое», и посредством этого [аргумента] доказывающего, что одно не существует в реальности [букв, «что одно не есть ни одно из сущих»]. [...] (10) «Этому аргументу о дихотомии, — говорит [Александр], — поддался Ксенократ Халкедонский [фр. 44 Heinze], принявший, что все делимое множественно (так как часть не тождественна целому), а также что одно и то же не может быть одновременно одним и многим по закону противоречия, но [дальше этого его уступки Зенону не пошли, и] он уже не признал, что всякая
АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ
величина делима и имеет части, так как, по его мнению, существуют некие неделимые линии, для которых утверждение, что они суть множества, уже неверно». *По поводу этих слов Александра стоит заметить, во-первых, действительно ли Зенону принадлежит этот тезис, гласящий: «Одно не существует в реальности»? Зенон, как раз наоборот, написал много эпихерем, упраздняя многое, чтобы путем упразднения многого подтвердить тезис Парменида о том, что все — одно* (7.305—306).
24. АРИСТОТЕЛЬ. Физика, — 3.210 b 22: Апорию Зенону — если место есть нечто, то в чем оно будет? — решить нетрудно. Ничто не мешает первому месту быть в чем-то другом, но не как в месте и т.д.
СИМПЛИКИЙ; Комм, к этому месту, 562, 3: Аргумент Зено-на, якобы упразднявший реальность места, формулируется так: «Если есть место, то оно будет в чем-то, так как всякое сущее в чем-то. Но что в чем-то, то и в месте. Следовательно, и место будет в месте, и так до бесконечности. Следовательно, места нет» (7.306).
ДИХОТОМИЯ [ср. А 22]
25. Аристотель. Физика, Z9. 239 b 9: Есть четыре аргумента Зенона о движении, которые доставляют трудности тем, кто пытается их решить ["опровергнуть]. Первый — о невозможности движения, так как перемещающееся [тело] прежде должно дойти до половины, нежели до конца. Этот [аргумент] мы разобрали выше. См.: АРИСТОТЕЛЬ. Физика, 72. 233 а 21: Поэтому аргумент Зенона исходит из ложного постулата о том, что невозможно в конечное время пройти [собств. «пройти-из-начала-в-конец»] бесконечное число [протяженных величин] или коснуться бесконечного числа [точек] одну за другой. И длина, и время, и вообще всякий континуум называются «бесконечными» в двух смыслах: либо по делению, либо по экстремальной протяженности. Стало быть, коснуться в конечное время «бесконечных по количеству» [=«по протяженности»] [величин] невозможно, а «бесконечных по делению» — можно, так как само время [=«отрезок времени»] «бесконечно» в этом смысле. Поэтому оказывается, что [движущиеся тела] проходят бесконечность и касаются бесконечного числа [точек] в бесконечное, а не в конечное время и [сами при этом] «бесконечны», а не конечны (7.307).
АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ
АХИЛЛЕС
26. АРИСТОТЕЛЬ. Физика, Z9. 239 Ъ 14: Второй [аргумент] — так называемый «Ахиллес». Он гласит, что самый быстрый бегун никогда не догонит самого медленного, так как необходимо, чтобы догоняющий прежде достиг [той точки], откуда стартовал [собств. «рванул, припустил»] убегающий, поэтому более медленный [бегун] по необходимости всегда должен быть чуть впереди. Этот аргумент [по существу] тождествен аргументу «дихотомия», но отличается от него тем, что [последовательно] добавляемая величина делится не пополам.
"СИМПЛИКИЙ. Комм, к этому месту, 1013, 31: Этот аргумент также основан на делении до бесконечности, но иначе формулирован. Его можно изложить так: если есть движение, самый быстрый бегун никогда не догонит самого медленного. Но это невозможно. Следовательно, движения нет. [...] (1014, 9) «Ахиллесом» этот аргумент был назван по имени фигурирующего в нем Ахиллеса, который, как гласит аргумент, преследуя черепаху, не может ее догнать. В самом деле, 'необходимо, чтобы догоняющий прежде, нежели он догонит, сначала достиг черты, с которой стартовал убегающий. Но за то время, пока догоняющий приходит к ней, убегающий продвинется на какое-то расстояние, хоть и меньшее, чем пройденное [за то же время] догоняющим, так как бежит медленнее, но все ж таки продвинется, ибо не стоит на месте. И опять за то время, пока догоняющий будет проходить то расстояние, на которое продвинулся убегающий, за это время убегающий опять пройдет какое-то расстояние — настолько меньшее пройденного [им] в прошлый раз, насколько он [бежит] медленнее догоняющего. И так в каждый отрезок времени, в который догоняющий будет проходить то расстояние, на которое к этому моменту продвинулся убегающий, движущийся медленнее, в этот отрезок времени будет продвигаться на какое-то расстояние и убегающий. И хотя с каждым разом это расстояние будет все меньше и меньше, все-таки в любом случае будет продвигаться на какое-то расстояние и убегающий, ибо он движется. И так как в силу бесконечной делимости величин можно брать все меньшее и меньшее расстояние до бесконечности, то Ахиллес не догонит не только Гектора, но даже черепаху (7.309).
АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ
СТРЕЛА
27. АРИСТОТЕЛЬ. Физика, Z 9, 239 Ъ 30: Третий [аргумент], только что упомянутый, -гласит, что летящая стрела стоит на месте. [Этот вывод] вытекает из постулата о том, что время состоит из [отдельных] «теперь»: без этого допущения умозаключение невозможно. Ср.: Там же, 239 b 5: Зенон допускает паралогизм. Если всякое [тело], говорит он, покоится там, где оно движется, всякий раз, как занимает равное [себе пространство], а движущееся [тело] всегда [занимает равное себе пространство] в [каждое] «теперь», то летящая стрела неподвижна. Но это ложь: ведь время не состоит из неделимых «теперь», равно как и никакая другая величина.
"СИМПЛИКИЙ. Комм, к «Физике», 1015, 19 (к 239 b 30): Летящая стрела покоится в полете, коль скоро все по необходимости либо движется, либо покоится, а движущееся всегда занимает равное себе пространство. Между тем то, что занимает равное себе пространство, не движется. Следовательно, она покоится (7.309—310).
ПРОСЯНОЕ ЗЕРНО
29. АРИСТОТЕЛЬ. Физика, Н 5, 250 а 19: [Из того, что целая сила двинула тело на такое-то расстояние, не следует, что половинная сила двинет его вообще на сколь угодно малое расстояние за сколь угодно большое время]. Поэтому неверно рассуждение Зенона, что любая [сколь угодно малая] часть просяного зерна шумит [при падении], ибо ничто не препятствует тому, что она ни за какое [сколь угодно большое] время не приведет в движение то количество воздуха, какое приводит в движение при своем падении целый медимн [проса]. Мало того, она не приводит в движение даже столь малую частицу всего количества [воздуха], какую она привела бы в движение, если бы существовала сама по себе. Ведь она вовсе не существует, разве лишь потенциально в целом [зерне].
СИМПЛИКИЙ. Комм, к этому месту, 1108, 18 : Тем самым [Аристотель] решает и апорию Зенона, которую тот задал софисту Протагору. «Скажи-ка мне, Протагор, — сказал [3енон], — издает ли шум при падении одно просяное зернышко или одна десятитысячная часть зернышка?» Тот сказал, что не издает. «А медимн просяных зерен, — спросил [Зенон], — издает ли шум при падении или нет?» Когда тот ответил, что медимн из-
АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ
дает шум, Зенон спросил: «Ну а нет ли пропорции между медимном просяных зерен и одним зернышком или десятитысячной частью одного зернышка?» Тот сказал, что есть. «Ну так не относятся ли между собой [их] шумы в той же пропорции, — спросил Зенон, — как шумящие [тела относятся между собой], так и шумы, не так ли? А раз это так, то если шумит медимн проса, должно шуметь и одно просяное зернышко и одна десятитысячная часть зернышка». Так формулировал апорию Зенон (7.313).
В. ФРАГМЕНТЫ
Споры[?]
1. СИМПЛИКИЙ. Комм, к «Физике», 140, 34 [после В 3]: Так он доказал бесконечность [сущего] по числу посредством [аргумента] от дихотомии. А бесконечность по величине [ он доказал] раньше [т.е. до фр. В 3] посредством такой же аргументации [от дихотомии]. Так, показав сначала, что «если бы сущее [«то, что есть»] не имело величины, то его бы и не было», он добавляет: «Если же есть, то необходимо, чтобы каждое имело некоторую величину и толщину и чтобы у него одно отстояло от другого. То же самое справедливо и о превосходящем [по величине сущем], ибо и оно тоже будет иметь величину, и его, [в свою очередь], превзойдет нечто еще. Все равно, сказать ли это один раз или повторять постоянно. Ибо ни одно такое превосходящее] его не окажется последним ["крайней границей] и никогда не будет так, что одно не примыкает к другому. Таким образом, если есть много [сущих], они по необходимости должны быть [одновременно] и малыми и большими; малыми — настолько, чтобы не иметь величины, большими — настолько, чтобы быть бесконечными» (7.313—314).
2. СИМПЛИКИЙ. Комм, к «Физике», 139, 3: Весьма вероятно, что Зенон, диалектически [собств. «гимнастически»] аргументируя за и против (отсюда его прозвище «двуязыкий»), вы сказывал об Одном и такие [=негативные] суждения, [как утверждает Евдем], в порядке апории. Однако в сочинении своем, содержащем много эпихерем, он на основании каждой из них доказывает, что тот, кто утверждает реальность многого[«многое есть»], оказывается в противоречии с самим собой. В одной из этих эпихирем он доказывает, что «если есть много [сущих], они и велики и малы: велики — настолько, что беско-
АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ
нечны по величине, а малы — настолько, что не имеют никакой величины» [В1]. В ней он доказывает, что у чего нет совершенно ни величины, ни толщины, ни объема [ср. А 28], того и вовсе нет.
«Ибо если прибавится к другому сущему, — говорит он, — то не сделает его ничуть больше: в самом деле, если величины у него нет никакой, но оно прибавилось [к сущему], [сущее] не может получить прирост по величине ни насколько. Уже отсюда следует, что прибавляемое ничто. Если же при убавлении [чего-то] другое [сущее] не станет ничуть меньше, равно как и не возрастет при прибавлении [того же], то ясно, что как прибавленное, так и убавленное было ничем». Зенон говорит это вовсе не потому, что он упраздняет Одно, но потому, что каждое из многих и бесконечных [по числу сущих] имеет величину, так как перед любым [из них] всегда есть нечто вследствие деления до бесконечности. Это он доказывает после того, как прежде доказал, что ни одно [из них] не имеет величины, на том основании, что каждое из многих [сущих] тождественно самому себе и одно.
3. Там же, 140, 27: [Аргумент «дихотомия» вопреки Порфирию принадлежит не Пармениду, а Зенону]. Но к чему ненужные рассуждения, когда [апория «дихотомия»] сохранилась в самом сочинении Зенона? Доказывая опять, что, если есть многое, одни и те же [сущие] оказываются конечными и бесконечными, Зенон пишет дословно следующее:
«Если есть много [сущих], их по необходимости должно быть ровно столько, сколько их есть, и не больше их самих, и не меньше. Если же их столько, сколько есть, то они конечны.
Если есть много [сущих], то сущие бесконечны [по числу], так как между сущими всегда есть другие [сущие], а между этих последних — опять другие [сущие]. Следовательно, сущие бесконечны». Так он доказал бесконечность [сущего] по числу посредством [аргумента] от дихотомии [следует В 1].
4. ДИОГЕН ЛАЭРТИЙ. IX, 72: Мало того, согласно им [=пирроновцам], и Ксенофан, и Зенон Элейский, и Демокрит были скептиками... а Зенон упраздняет движение, говоря: «То, что движется, не движется ни в том месте, где оно есть, ни в том, где его нет».
*5 (12 Lee). ПЛАТОН. Парменид, 127 е 1—4: Дослушав [сочинение Зенона] до конца, Сократ попросил снова прочитать первое положение первого аргумента, и, когда оно было прочитано, спросил: «Как это ты говоришь, Зенон? «Если сущих много,
6 Хрестоматия по истории философии, ч 1
АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ
дескать, то они должны быть одновременно подобными и неподобными, а это невозможно, так как ни неподобные [сущие] не могут быть подобны, ни подобные — неподобны»? Не так ли ты говоришь?» (7.314).
ЭМПЕДОКЛ (V В. ДО Н.Э.)
Эмпедокл жил в сицилийском городе Агригенте, ученик Ксенофана и Парменида. Известен как автор философских поэм «О природе», «Очищения», сохранившихся только в отрывках. Следуя традициям натурфилософии, Эмпедокл признавал изменчивость мири и объяснял ее постоянной борьбой двух противоположных сил: объединяющей — Филии (Любви, Дружбы) и разъединяющей — Нейкоса (Ненависти, Вражды, Раздора). Обе эти силы активны в отличие от пассивных начал мира — четырех первостихий — воды, огня, воздуха и земли, которые не превращаются друг в друга, но перемешиваясь, создают все многообразие мира. Эмпедокл верил в переселение душ, а познание описывал как постижение подобного подобным. Ему принадлежит догадка о конечности скорости света, которую, увы, отверг Аристотель. См. подробнее: Асмус В.Ф. Античная философия М. 1975 г., Чанышев А.Н. Курс лекций по древней философии. М. 1981.
Л.Т.Ретюнских
СВИДЕТЕЛЬСТВА О ЖИЗНИ И УЧЕНИИ
1. ДИОГЕН ЛАЭРТИЙ, VIII, 51: Эмпедокл, как говорит Гип-побот, был сын Метона, сына Эмпедокла, акрагантец. То же самое «говорит» и Тимей в пятнадцатой книге «Историй» [FGrHist F 26 b], «добавляя», что Эмпедокл, дед поэта, был выдающимся человеком, и ему вторит Гермипп [FHG фр. 27]. Равным образом Гераклид в сочинении «О болезнях» [фр. 76 Wehrli] сообщает, что он происходил из знатного дома, поскольку дед держал [скаковых] лошадей (7.330).
(53) По словам же Сатира в «Жизнеописаниях» [фр. 11 FHG], Эмпедокл был сыном Эксенета и тоже оставил сына Эксенета, и причем в одну и ту же Олимпиаду сам одержал победу в скачках верхом, а сын его — в борьбе, или, как говорит Гераклид в «Эпитоме» [фр. 6 fhg], в беге. А я разыскал в «Записках» Фаво-
АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ
рина [фр. 48 Ваг.], что [по случаю победы] Эмпедокл еще и принес в жертву [Зевсу Олимпийскому] для [угощения] феоров быка из меда и ячменной крупы и что у него был брат Калликратид. Наконец, Телавг, сын Пифагора, говорит в письме к Филолаю [с. 189 Theslefi], что Эмпедокл был сыном Архинома. (54) О том, что он был акрагантец из Сицилии, он говорит сам в начале «Очищений» [следует фр. В 112, ст. 1—2]. Вот то, что касается его происхождения (7.331).
(58) Вообще, по его словам, он писал и трагедии, и политические речи, но Гераклид, сын Сарапиона [FHG фр. 6], приписывает трагедии другому [Эмпедоклу]. Гиероним [фр. 30 Wehrli] говорит, что читал сорок три [трагедии Эмпедокла], а Неанф [FGrH 84 Р 27] — что трагедии Эмпедокл написал в молодости и что из них он читал семь. Сатир в «Жизнеописаниях» [FHG фр. 12] утверждает, что, помимо всего прочего, он был врачом и великолепным оратором, поскольку его учеником был Горгий из Леонтин [82 A3] — выдающийся оратор, оставивший после себя руководство [по риторике] и проживший, как говорит Апол-лодор в «Хронике» [FGrHist 244 Р 33] сто девять лет. (59) По словам Сатира, Горгий говорит, что сам присутствовал при том, как Эмпедокл колдовал. Да и сам Эмпедокл, [продолжает Сатир], в своих стихах притязает на это [=колдовство] и многое другое, когда говорит [следует фр. 12 В. = В 111 DK].
(60) Как говорит Тимей в восемнадцатой книге [FGrH F 30], Эмпедокл совершил много различных чудес. Так, однажды, когда этесии подули так сильно, что повредили урожай, он велел ободрать ослов и изготовить мехи, а затем растянул их по холмам и вершинам гор, чтобы поймать ветер. Ветер улегся, и его прозвали «Запретитель ветров»1 (7.332).