Исследование авторитарной личности Теодора Адорно

 

Беря в руки эту книгу, читатель знакомится с первой, изданной на русском языке, монографией одного из основоположников Франкфуртской школы - одной из ведущих школ в философии, социологии и других социальных науках двадцатого столетия. Для начала - несколько слов об об этом крупнейшем и влиятельнейшем направлении современной мысли, зародившемся в двадцатых-тридцатых годах в Германии, а сегодня плодотворно развивающемся не только в университете Франкфурта-на-Майне, но и в Сорбоннском, Колумбийском, Оксфордском, Женевском и в других ведущих университетах Западной Европы и США.

Методологическим пафосом при возникновении Франкфуртской школы стали: отвержение социологического позитивизма с его отделением ценностей от фактов; приверженность гуманизму - идее освобождения человечества от всех форм эксплуатации, доминирования или подавления;

акцент на значимость человеческого начала в социальных отношениях. Еще одно широко распространенное название этого направления - критическая-теория общества.

Институционально критическая теория зародилась в стенах Института социальных исследований, основанного во Франкфуртском университете в 1923 году по инициативе Феликса Вейля. Основными темами для изучения первоначально были: предрассудки; антисемитизм; авторитарно ориентированная личность; критика гегелевского понимания разума; взаимодействие инструментального знания и современного общества. Одной из центральных категорий теоретического анализа франкфуртцев была категория праксиса (эманципируюший интерес), которая впервые в гуманистическом ключе появляется в ранних рукописях Карла Маркса, найденных и заинтересованно осмысленных венгерским обществоведом Дьердем Лукачом.

Ища творческое вдохновение в марксизме и психоанализе. Франкфуртская критическая теория всегда оставалась независимой от каких бы то ни было политических партий. Школа особенно громко заявила о себе с момента прихода к руководству Институтом социальных исследований Макса Хоркхаймера. Наряду с Хоркхаймером и Адорно классиками этого направления считаются также Герберт Марку зе, Эрих Фромм, Юрген Хабермас. А на первом этапе в становлении школы активно участвовали также Лео Левенталь, Карл Корш, Вальтер Беньямин. Весной 1933 года, в связи с приходом Гитлера к власти, подавляющему большинству сотрудников Института пришлось эмигрировать. Институт, после открытия своих отделений в Париже, Лондоне и Женеве, был фундаментально воссоздан в Нью-Йорке на базе Колумбийского университета. Здесь в 1944 году Институтом были проведены исследования по проблемам формирования и воспроизводства авторитарной личности, что позволило на американской почве продолжить качественные исследования, данные о которых были впервые опубликованы во Франкфурте в 1936 году. В 1950 году часть исследователей во главе с Хоркхаймером вернулись во Франкфурт, где получили дальнейшую известность благодаря работам, носящим критический характер по отношению к современной цивилизации и использовавшим философские и социологические способы интерпретации этой цивилизации. Нацеленность на изучение поведения привела их к конфронтации с представителями логического позитивизма.

Свой главный метод франкфуртцы назвали "имманентной критикой". В его основе лежат способы описания и оценки, восходящие к Марксу и Гегелю. Тематикой критической школы первоначально было изучение новых социальных тенденций - например, растущая роль государства в социальном планировании и контроле. Затем, после подъема фашизма, франкфуртцы сосредоточились на изучении новых форм и источников авторитаризма в культуре, идеологии, в процессах развития личности, на поиске новых сил, противостоящих авторитаризму. "Делая упор на значимость и относительную автономию культуры, сознания и активизма, - считают авторы четырехтомной американской "Энциклопедии социологии", - они разработали инновационную, гуманистическую и открытую версию марксизма, избегающего детерминизма и классового редук-ционизма" [ Encyclopaedia of Sociology. V.I. -N.Y.: McMillan Publ. Co., 1992,p. 384].

В целом можно охарактеризовать Франкфуртскую школу как влиятельное течение гуманистической мысли, базирующую свою рефлексию на тезисе о предполагаемом существовании подлинной, аутентичной человеческой природы.

Какое же место занимают во Франкфуртской школе Теодор Адорно и его собственные авторские концепции? Прежде всего, он. наряду с Хоркхаймером. является соавтором основополагающего теоретико-методологического труда "критической теории" - "Диалектики просвещения", в которой заложены и раскрыты фундаментальные принципы анализа Франкфуртской школы. Адорно - главный теоретик франкфуртцев в области художественной культуры, особенно музыкальной, по проблемам эстетики.

Наконец, волею судеб, он сразу же после окончания второй мировой войны становится руководителем крупного эмпирического исследования по изучению корней авторитаризма, проведенного в Западной Германии и США. Это исследование имело необычайно активный резонанс и в политических кругах, и в широком общественном мнении, а выпущенная на его основе коллективная монография "Авторитарная личность", переведенная почти на все европейские языки и переизданная миллионными тиражами, становится первым социологическим бестселлером в послевоенном мире.

В понятие авторитаризма Адорно вкладывал политический монополизм, существование в стране единственной или господствующей партии, отсутствие оппозиции, ограничение или же подавление политических свобод в обществе. Ведущим типом личности в таком обществе является авторитарная личность с присущими ей чертами: социальным консерватизмом; потребностью в иерархии и уважением силы; с ригидностью, негибкостью установок; стереотипным стилем мышления; с более или менее стадной враждебностью и агрессивностью, иногда вплоть до садизма; с тревожностью по отношению к другим и невозможностью устанавливать с ними доверительные отношения.

"Новая Энциклопедия Британика" характеризует Адорно как философа, известного в социологии, психологии и музыковедении, как одного из создателей Франкфуртской школы критической теории, внесшего важный интеллектуальный вклад в возрождение Германии после второй мировой войны.

Родившись 11 сентября 1903 года во Франкфурте-на-Майне, Теодор был единственным ребенком ассимилированного еврея, виноторговца Визенгрунда и его жены-католички Адорно, певицы с именем, происходящей из знатного корсиканского рода. Именно матери Теодор обязан формированию у него аристократической чувственности и страсти к музыке. В средней школе его другом был Зигфрид Кракауэр, написавший впоследствии ставшую популярной книгу' "От Калигари до Гитлера". Целый год друзья все субботы после обеда посвящали чтению "Критики чистого разума" Канта. Уже в конце своей жизни Адорно вспоминал: "Я отдавал этому чтению преимущество перед школьными учителями". Его окончательно покоряет философия в 1923 году, когда он знакомится с Вальтером Беньямином. Но, тем не менее, на первых порах страсть к музыке была еще сильнее. Живя в родном Франкфурте, он изучает композицию и игру на фортепьяно у Эдуарда Юнга и Бернгарта Зеклеса, но. в поисках большего профессионализма в музыке, отправляется в Вену.

Здесь, погруженный в атмосферу артистической жизни, он становится учеником, а затем и другом Альбана Берга, Эдуарда Штойерманна, Рудольфа Колиша и Антона фон Веберна. Технику музыкальной композиции он изучал у Арнольда Шенберга и в 1928-1931 гг. активно сотрудничал в журнале "Anbruch", посвященном "радикальной" современной музыке. Уже в восемнадцать лет Адорно опубликовал две критические статьи о музыке. Большой резонанс получила его статья в журнале "Анбрух" в защиту атональной музыки Шенберга. Увлеченность музыкой сопровождалась неизменно постоянным интересом к философии, в частности, к эстетике. Большое влияние на него оказала работа Дьердя Лукача "Теория романа"(1920). доказывавшая, что прогресс в эстетике тесно связан с историческими преобразованиями структуры переживаемого опыта. "Аналогичный случай", который он. как говорит, нашел в обеих дисциплинах, - это то, чего не хватает в современном искусстве и культуре в обществе, все более охваченном технологической рациональностью. Общество, которое позволяет себе изменить традиционным идеалам, увлеченное такой культурой, готово к погружению в тоталитарное варварство, нацистское или сталинистскос. Свою первую работу на право преподавания (Habilitationssclirift) он посвятил Фрейду, предприняв смелую попытку легитимизировать Фрейдов метод психоанализа опираясь на неокантиантскую концепцию Корнелиуса. В заключительной части работы содержалась марксистская критика идеологических функций нефрейдовых теорий бессознательного, что. как посчитали оценивающие эту работу профессора, было не совместимо с идеализмом всего остального анализа, и работа не была принята.

Начинал Адорно свою творческую деятельность в рамках Франкфуртской школы как теоретик музыки. Его первые статьи появились в знаменитом институтском журнале "Zeitschrifit fur Sozialforschung und Sozialpolitik" под псевдонимом Гектор Роттвейлер: "Оджазе"(1932) и "О фетишизме в музыке и регрессии слушания"(1936). Его анализ музыки как буржуазного культурного явления вышел далеко за рамки критики ее идеологического содержания. Он настаивал на том, что буржуазные артисты и мыслители, несмотря на собственные политические взгляды, а часто и вопреки собственным намерениям, выражали в форме нерешенных напряжений в своих работах скрытую социальную критику и латентную утопическую перспективу. В этой связи важнейшей задачей критика-интерпретатора искусства является раскрытие и освещение именно этого момента в их творчестве.

В 1934 году в связи с шестидесятилетним юбилеем Шенберга Адорно опубликовал свое эссе "Диалектический композитор", в котором доказывал, что с помощью имманентной логики музыкального материала Шенберг диалектически отрицал и имманентно превзошел буржуазную тональность, а ставшая результатом этого атональная революция не только освободила музыку от ее идеологической социальной функции, но и предложила когнитивную модель для недоминирующих социальных структур.

Собственной целью Адорно считал достижение аналогичного результата в области философии и социологии. Он, в частности, избрал полем своего анализа критику феноменологии Гуссерля.

Как крупный теоретик Адорно начинает формироваться, начав сотрудничать с Максом Хоркхаймером. Они. наряду с Вальтером Беньямином, Бертольдом Брехтом, Эрнсом Блохом. Ласло Мохоль-Надем и Катариной Карплус (на которой Адорно женился в 1937 г.), становятся постоянными участниками левого литературного кружка в Берлине. Именно тогда он полностью принимает аргумент Вильгельма Райха о том, что социальная

структура отражена в структурах характера. Настольной книгой молодых немецких радикалов становится работа Д. Лукача "История и классовое сознание"(1923), в которой анализируются связи общественного сознания и структуры общества.

Один из его коллег и друзей В. Беньямин разрабатывает эзотерические когнитивные теории, которые Адорно стремится перевести в диалектический, материалистический метод экзегезиса. Термин "экзегеза" вошел в научный обиход в средние века и означал толкование, комментирование библейских или античных текстов. Адорно пишет диссертацию, посвященную Кьеркегору и защищенную в 1931 г., и, применяя свой метод экзегезиса. отмечает решающее влияние философской ориентации на эстетику будущего. В работе о Кьеркегоре содержится скрытая критика работы Мартина Хайдеггера "Бытие и время"(1927). очень бурно обсуждавшейся тогда среди немецких обществоведов.

Вторая габилитационная работа анализировала феноменологическую концепцию Гуссерля как наиболее продвинутую форму буржуазного идеализма, своего рода теорию "развитого упадка". Тактика его изложения состояла в следующем: сосредоточиться на логических несоответствиях гуссерлиаиства с тем, чтобы то. что на первый взгляд кажется логическим противоречием, рассматривалось бы как рефлексия социального противоречия - не как философская ошибка, но как отражение материальной истины. Показывая, что социально конкретная, исторически специфичная реальность пронизала все предпосылки и категории Гуссерля: автономность разума, приоритет мысли, внеисторичную универсальность истины, Адорно надеялся показать ложность фундаментального идеалистического допущения о том, что такие категории не зависимы от истории и доказать, что диалектические, материалистические принципы (приоритет материи, необходимость логики противоречий) должны быть приняты взамен гуссерлианских.

Эга работа была поддержана Паулем Тиллихом и в 1931 году он принят преподавателем в университет. В том же году Хоркхаймер стал директором института социальных исследований. Первыми штатными сотрудниками при нем становятся Эрих Фромм, Лео Левенталь. Герберт Маркузе и Фридрих Поллок, а совместителями - Адорно и Беньямин.

По иронии судьбы в момент, когда перед Теодором открывалась университетская карьера, Гитлер пришел к власти в тот самый день, когда была опубликована его работа. Он потерял право на преподавание и вынужден был эмигрировать.

Сначала Адорно оказывается в Британии, где он преподает в Мертон-колледже Оксфордского университета - читает курс лекций по концепции Гуссерля, затем, после четырех лет пребывания в Великобритании, перебирается в США. Здесь Адорно стал руководителем музыкальных исследований в знаменитом Принстонском проекте "Office of Radio Research", генеральным директором которого был Пауль Лазарсфельд. В это время Адорно разрабатывает и использует "социальную физиогномику" при анализе радиомузыки. "Социальная физиогномика" - это предложенный им метод специфической, оригинальной интерпретации антагонизмов социального целого по отдельным, частным деталям современного опыта. Вскоре, однако, становится очевидным, что критическая, теоретическая природа его подхода не совместима с маркетинговой концепцией исследования, ориентированного на сбор конкретных эмпирическх данных, таких, например, как "что нравится и что не нравится" аудитории радиослушателей. Вот почему финансирование его работы закончилось в 1939 году.

Тогда Адорно перебирается к Максу Хоркхаймеру в Калифорнийский университет Лос-Анджелеса (U CLA) в Беркли. Начинается период их самого тесного сотрудничества. Они приняли аргумент экономиста Фридриха Поллока о том, что в советской России сложился государственный капитализм, очень похожий на бюрократическую структуру интервенционистского государства, предложенную и реализуемую в США Франклином Рузвельтом в его знаменитом "Новом курсе", и доказывали, что любым подобным структурам внутренне присущ авторитаризм. Если на ранней стадии они рассматривали реификацию (овеществление) в качестве главного идеологического препятствия, стоящего перед критическим сознанием, а критический разум считали главным способом ее преодоления, то впоследствии, после мрачных лет Освенцима и Хиросимы, главным предметом их внимания стало пассивное подчинение власти, а сам разум начал оцениваться ими как форма доминации, господства. Их отношение к собственным интеллектуальным усилиям состояло в том, что это не столько предвосхищение социальной революции, но просто борьба за выживание критического сознания.

Новый пессмизм означал разрыв с радикально-либеральной традицией. Адорно и Хоркхаймер тесно сотрудничали, разрабатывая следствия (импликации) своей социальной теории. Они анализировали тоталитарные тенденции, общие для политических структур фашизма, позднего капитализма и государственного капитализма, а также когнитивные структуры авторитаризма, антисемитизма и культурного конформизма, которые, как они доказывали, своим результатом имеют "вымирание эго", бессилие субъекта в тотально "администрируемом мире". Именно на этой платформе родился главный методологический труд Франкфуртской школы - "Диалектика просвещения" (1947). В нем авторы изложили критическую историю разума как "диалектику просвещения", где просвещение понимается как процесс рационального овладения природой, восходящий к истокам городской цивилизации. Главный их тезис: разум, который должен был демифологизировать мир и освободить людей, сам превратился в миф. Не терпя ничего внешнего, что "не идентично" ему самому, он предоставил новое орудие не только для социального подавления, но и для господства над природой, включая сюда и человеческое тело. Он легитимизировал, узаконил психологические, сексуальные и (физические репрессии.

Будучи методом позитивистского исследования, без вопросов признающим эмпирические данные, но одновременно также и являясь основанием скорее для консенсуса, чем для критической политики, разум стал инструментом конформизма. И в этом смысле его идеологическая функция стала сравнима с функцией массовой культуры. "Диалектика просвещения" включала и теорию "культурной индустрии", доказывающую, что как удобство современная культура ( равным образом и высокоинтеллекгуальная. и популярная) замкнута в структурах доминации и интернализовала авторитарные формы этих структур. Новые технологии средств массовой информации - это просвещение массового обмана:

- имея целью развлечь, они развивают покорность пассивной аудитории;

- имея целью поддерживать постоянную новизну, они поставляют повторение постоянно идентичного.

Феномен антисемитизма тесно связан как с подавляющим разумом, так и с массовой культурой, потому что он демонстрирует ту же нетерпимость и боязнь "нсидентичного", ту же нехватку воображения, ту же неспособность к автономному, критически-когнигивному опыту.

Во второй половине 40-х гг. Адорно снова был вовлечен в проект, требующий перевода его метода в эмпирическое социальное исследование, - сам он эту задачу сравнивал с квадратурой круга. В рамках серии "Изучение предрассудков", издаваемой Хоркхаймером на деньги Американского еврейского комитета, он вместе с социальными психологами Невитгом Санфордом. Даниелем Левинсоном и Эльзой Френкель-Брунсвик (The Berkeley Public Opinion Group) разрабатывал экспериментальный метод и'учения анисемитизма. Результаты исследования и их интерпретация были опубликованы в знаменитом коллективном труде "Авторитарная личность"^ 949), где Адорно был руководителем авторского коллектива и ответственным редактором. Книга вызвала много споров, в этой связи можно назвать, например, сборник "Исследования выборки и метода авторитарной личности", вышедший в 1954 г. в издательстве "Фри Пресс" под редакцией Ричарда Кристи и Марии Ягода.

Теоретическая база исследования вытекала из идей "Диалектики просвещения", определявшей, что антисемитизм, будучи ложно сориентированным протестом против экономической несправедливости, делавшим евреев козлами отпущения, является лишь одним из элементов "структуры авторитарного характера", а это, в свою очередь, имеет корни в объективных социальных условиях. Характеристики авторитарного типа включают пассивность, конформизм, ригидность (негибкость) мысли, склонность к стереотипам, отсутствие критической рефлексии, сексуальное подавление, страх и отвращение, вызываемое всем "не-идентичным". Исследовательская программа состояла в разработке вопросника, который обнаружит присутствие этих черт, составляющих взаимосвязанную структуру. Оригинальное решение этой задачи было очень похоже на "социальную физиогномику" Адорно.

На основе частностей, в данном случае - ответов на поставленные вопросы - берклианская группа выводила общую структуру характера, одновременно раскрывая не демонстрируемые, но латентные, скрытые значения ответов. Варианты ответов оценивались по /'-шкале, а кластеры ответов, набравшие по ней высокие баллы, расценивались как симптоматичные для "фашистских" тенденций. Антифашистская структура характера - критического, не-конформного, открытого, со значительно более разнообразными свойствами - имела тенденцию вообще не подпадать под типологизирующую процедуру. В качестве способа проверки количественных результатов /''-шкалы проводились глубинные интервью с использованием контент-анализа. Адорно взял на себя задачу интерпретации этих интервью, используя плотный текстуальный анализ, типичный для его критических экзегез.

В 1949 году город Франкфурт пригласил Хоркхаймера восстановить Институт социальных иссследований при университете. Адорно возвращается в качестве со-директора ИСИ из США во Франкфурт. Это свое решение он объяснял как стратегическими мотивами, так и языковыми. Стратегия - это необходимость восстановления Института социальных исследований, а немецкий язык. по мнению Адорно, "имеет совершенно исключительную близость с философией, во всяком случае, с ее умозрительным аспектом". Здесь в 1953 году его избирают директором ИСИ, а в 1964 году председателем Германского социологического общества.

Разрабатываемая им в эти годы "критическая теория" сыграла важную роль в интеллектуальном восстановлении Германии, "предоставив студентам фрейдо-марксистский контекст для анализа фашизма и критической переоценки традиции германского просвещения" [International Encyclopaedia of the Social Sciences. V 18. N.Y.-L.: The Free Press. 1979, p.9].

Тот факт, что Франкфуртский институт социальных исследований был антисоветским, равно как и антифашистским, позволил ему процветать в климате "холодной войны". "Критическая теория" оставалась преданной демократическим идеалам. Однако она осуждала как псевдодсмократию наложение эгалитарных форм на иерархичное, классово структурированное общество. Более того, благодаря главным образом американскому опыту Адорно. Институт сопротивлялся "маркетинговым" методам в социальных науках и англо-саксонскому эмпиризму в философии. А ведь и то, и другое было очень влиятельно в качестве интеллекгуального аккомпанемента военной оккупации. Следовательно (в частности, благодаря критике массовой культуры), критическая теория противостояла также и гегемонии союзников.

Его немецкие периоды творчества были для него необычайно насыщенными и разнообразными по сферам приложения усилий. Широкий резонанс в Германии получила написанная им книга афоризмов "Минима моралиа" (1956). Как композитор он писал песни, произведения для квартета и оркестра. Он, в частности, был музыкальным советником Томаса Манна при написании последним "Доктора Фауста". В последние годы много его работ посвящено социально-критическому анализу различных интеллектуальных движений. Он работал необычайно разнообразно и плодотворно. Вот лишь некоторые из областей, в которых ему удалось внести заметный вклад: литература, музыка, теория познания, эстетика, социология, публицистика. Перечислим наиболее значительные из его книг второго немецкого периода: "Разыскания о Вагнере" (1952), "Диссонансы. Музыка в развороченном мире" (1956). "К метакритике познания" (1956), "Заметки о литературе. 1. II. Ill" (1958. 1961. 1969). "Теория поверхностного образования" (1962). "Музыкальные моменты" (на франц. яз., 1964), "Аспекты гегелевской философии" (1957), "Введение в музыковедение" (1962), "Негативная диалектика" (1966). "Позитивистское течение в немецкой социологии" (1969). "Композиция фильма" (совм. с Ейслером. 1969). Уже после его смерти, в 1971 году вышло собрание его сочинений, насчитывающее двадцать томов.

Большой резонанс получила полемика между Франкфуртской школой и позитивистами, в которой приняли участие Теодор Адорно и Карл Поппер. Юрген Хабермас и Карл Альберт. В Германии она получила название "Positivisinusstreit" (Позитивистский диспут) и стала заметным событием в интеллектуальной жизни Западной Европы. По сути она представляла собой противостояние либеральной и радикальной критики современного познания. Внешне в концепциях "критической теории" Адорно и "критического рационализма" Поппера было много общего:

обе теории противостояли специализации и бюрократизации научного поиска, обе критиковали структуры закрытой мысли и тотальные системы, обе осуждали низведение разума до некритического социально-технологического института. Однако их реальное и серьезное различие лежало в политической сфере.

Поппер полагал, что что свободные, состязательные дебаты "сообщества ученых" возможны в западном обществе и приведут к теоретической когерентности, сплоченности: Адорно же считал, что такие дебаты неизбежно будут искажены господствующими экономическими и социальными структурами, в рамках которых они ведутся, а теоретическая когерентность при этом выполняет идеологическую функцию, маскируя социальные противоречия. Из-за того. что Адорно рассматривал социальное освобождение в качестве обязательного предварительного условия для Разрешения теоретических противоречий, он полагал, что его позиция созвучна освободительным интересам эксплуатируемого класса. По иронии судьбы Поппер, атакуя эзотерический язык и труднопонимаемое гегелевское наследие в "критической теории", рассматривал себя как защитника антиэлитарной, демократической позиции.

Для Адорно главная 'политическая проблема заключалась в том, что разум не применяется критически для оспаривания данной реальности. Вместо этого мысль или господствует над реальностью (идеализм), либо реальность господствует над мыслью (эмпиризм), а когда любой из полюсов берется в качестве философской первопричины, мысль входит в противоречие со статус-кво. Главная теоретическая проблема для него состоит в том, чтобы определить диалектический метод без идентификации, при которой напряжение между мыслью и реальностью остается не решенным.

Свой главный методологический труд, вышедший в 1966 г. он озаглавил "Негативная диалектика" для того, чтобы отличить свою концепцию от гегелевкого идеализма. С другой стороны, это был метод доказательства, основанный на неидентичности понятий их объективному содержанию (например, разума -реальности) на нескольких уровнях:

1) объект не дотягивает до своего понятия ("рациональное" общество на самом деле иррационально);

2) понятие оказывает насилие по отношению к идентифицируемому объекту (разум схватывает реальность, господствуя над ней);

3) только противоречивые понятия (правда - миф) могут определить объект (реальность), являющийся в действительности противоречивым.

Можно также сказать, что негативная диалектика - это метод экзегезиса, основанный на нсидентичности между значением текста и намерением автора - когда тексты интерпретируются диалектически, не приводится очевидных аргументов против, таким образом субъективные, культурные, познавательные процедуры могут быть прочитаны как шифры объективной социальной тотальности.

Нерешаемая природа негативной диалектики запрещает "критической теории" становиться систематизированной социальной теорией. Адорно, например, не пытается примирить Фрейда и Маркса, поскольку он полагал, что такой синтез ослабит критический потенциал обоих. Вместо этого Адорно использует их теории контрапунктом - он интерпретирует психологические явления как отражение социально-экономической структуры, но в то же время анализирует социально-экономическую структуру в терминах ментальных явлений (культура, познание, структура характера), ее поддерживающих.

Те же утонченные методы он применял и при интерпретации явлений массовой культуры. Его критиковали, в частности Эдвард Шилз в статье "Дневные мечты и кошмары" [Daydreams and Nightmares // Sewanee Review. 1957, ?.65. р.587-608], за неумение оценить демократические черты массовой культуры. Однако он воспринимал джаз или газетные гороскопы с той же философской серьезностью, как и текст Хайдеггера, и полагал, что когда они читаются критически, они не менее способны осветить социальную истину.

Чтобы оценить марксистские компоненты творчества Адорно, необходимо понять, что для него диалектический материализм всегда был методом познания, диктуемым самим материалом, независимо ни от какой классовой точки зрения.

В конце 50-х годов его университетская деятельность во Франкфуртском университете имени Гете почти постоянно вовлекает его в конфликты, будоражащие политическую и культурную жизнь ФРГ: уже говорилось об острой перепалке с позитивизмом в обществоведении и полемике с Карлом Поппером; еще одна проблема его бурного реагирования - это реформа системы высшего образования в ФРГ. 1968 год застает его в схватках с движением немецкого студенческого протеста, которое откликнулось на известные майские события в Париже серией забастовок и демонстраций. Адорно же скептично отнесся к объективной возможности революции и поддерживал свой статус неучастия. Студенты часто ставили ему в упрек, что своей "критической теорией" он персонально заключает соглашение с существующим истеблишментом. Со своей стороны, Адорно без колебаний отвергает активизм фракции немецкой Новой Левой. Он убежден в необходимости структурной трансформации социальных отношений, но остается абсолютно убежденным в том, что подлинный революционный праксис должен быть праксисом ненасильственным.

Его внезапная смерть во время каникул от сердечного приступа 9 августа 1969 года оставила незавершенными две работы, которым он придавал важное значение: "Эстетическую теорию" и монографию о Бетховене.

Систематическое изложение теоретических концепций Адорно встречается как мимимум с двумя трудностями. Одна состоит в том, что его деятельность не принадлежит исключительно к какой-либо одной области. Адорно - пианист, музыкант и композитор, может быть также равным образом назван философом, социологом, эстетиком и писателем. Другая сложность состоит в том, что, по его собственному утверждению, подлинная философия не поддается изложению, резюмированию, и это требует от толкователя постоянных объяснений и комментариев. Один из аналитиков его творчества Марк Хименес называет его способ изложения паратактическим: "расположение фрагментов его дискурса (рассуждения) умышленно отрывочно, организовано в форме созвездий вокруг центральной темы. Его философия изначально враждебна любой системе, наиболее адекватное выражение она находит в афоризме, либо во множестве моделей" [ Jimenez М. Adorno //Dictionaire des Philosophes. V. 1 2me ed. - P:PUF,1984,p.24].

В известной французской энциклопедии "La Grande Larousse" отмечается, что "критическая теория общества" Франкфуртской школы приняла у Адорно "намеренно пессимистические акценты радикального отказа... Необходимо достичь определенного страдания в качестве философской категории, но он сохраняет ностальгию по "примирению" (реконсилиации). Его эстетика, которая не всегда избегает элитарности, отвергает индустрию культурного потребления (Kulturindustrie) и подчеркивает в искусстве функцию протеста, полного разрушения существующего порядка" [ La Grande Larousse. V.I. P.:Larousse, 1995, p. 122]. А одна из посвященных его творчеству работ, вышедших в Лондоне, называется:

"Меланхолическая наука. Введение в теорию Т. Адорно" [ Rose G. The Melancholy Science. An Introduction to the Thought of T.W.Adorno. - L.:

Basinsstoke, 1978].

 

Актуальность выбранной темы очень велика, и связана она прежде всего с тем, что поднимаемый шум вокруг фашизма и неофашизма несет не только положительную функцию в плане освещения проблемы, но и обратную в плане её популяризации и неверной трактовки.

 

По мнению многих исследователей, фашизм как социально-политический и морально-психологический феномен не может быть рассмотрен как категория сугубо историческая. Фашизм, как идеология, политическая система и социальная практика всегда привлекал внимание исследователей. Очевидно, причина заключается не только в историческом интересе к прошлому. Существуют социальные и политические причины этого интереса. Во-первых, живы ещё люди, которые были современниками и участниками роковых событий. И поэтому любое серьезное исследование фашизма люди, пережившие войну, воспринимают как своеобразное осмысление их жизни, борьбы и страданий. Во-вторых, в разных точках планеты периодически возникают военно-полицейские режимы, заимствующие методы и формы политической борьбы из арсенала фашизма. Эти режимы тоже подпитывают интерес к феномену, называемому «фашизм». Еще одну причину выделяет болгарский политолог Ш.Желев, отличая при этом, что любые попытки интерпретировать культурные ценности, выявлять сложную траекторию развития культуры и цивилизации снова возвращают нас к теме фашизма как потенциальной угрозе их уничтожения, если его предпосылки не будут изжиты окончательно и навсегда.

 

В результате современное общество оказывается не в состоянии полностью оградить себя от рецидивов фашизма.

 

Таким образом, неслучайно тема фашизма (который обнаруживает незаурядную способность трансформации и приспособления) до сих пор не оставляет равнодушными людей разных поколений, не позволяет успокоиться людской совести – а также и мысли, в том числе и научной.

 

Фашизм, как и неофашизм, по степени научной разработанности довольно хорошо освещен в трудах историков, политологов и психологов, как отечественных, так и зарубежных – Арендт, Милза, Фромм, Каграманов, Галкин, Дилигенский и т.д. Вошедшая в широкий научный оборот в 50-е годы на Западе теоретическая конструкция тоталитаризма сыграла немалую позитивную роль в исследовании механизма национал-социалистической диктатуры, особенно в ходе анализа проблем подавления оппозиции, создания и функционирования аппарата насилия и всеобъемлющего контроля над личностью, идеологической унификации, способов мобилизации масс и их превращения в фундамент режима, путей формирования военно-централизованной экономики. Однако уже к концу 60-х годов многим западным ученым стало ясно, что доктрина тоталитаризма отнюдь не может претендовать на универсальное объяснение феномена германского фашизма.

 

Исследователи совершенно справедливо считают, что понять процесс создания комплексной картины нацистского режима невозможно без учета резких перепадов в общественном сознании ФРГ. К началу 80-х годов, по мере накопления и публикации документальных данных о периоде гитлеризма, по мере отработки методологического инструментария в исторической науке и обществе ФРГ сложилось, при всех расхождениях в частных оценках, определённое согласие по поводу того, что преступления фашизма вытекают из сущности самого режима, а развязанная Гитлером война носила неприкрыто агрессивный характер. Некоторые историки предлагают версию о «вторичности» фашистской диктатуры и её преступлений, которые были как будто всего лишь вынужденным «ответом на большевизм». Однако, думается, что кровавые преступления одной диктатуры нельзя исторически оправдать путем сравнения со злодеяниями другой. Проблема «ухода» от прошлого и преодоления фашизма является в некоторых странах актуальной и острой проблемой сегодняшней политики и составляет часть общего процесса социализации, который будет унаследован и продолжен очередными поколениями. По мнению компетентных специалистов, особая опасность фашизма в том и заключалась, что он претендовал на роль всеобъемлющей альтернативы либерализму и демократии как силам, воплощавшим «старую» цивилизацию и культуру. По сути дела, видимо, нужно говорить о том, что фашизм не только сулил, но и претворил в жизнь своего рода морально-культурную революцию, тем самым бросив открытым вызов гуманизму, взрывая и без того хрупкую грань между добром и злом.

 

В 1995 году была опубликована «Библиография национал-социализма», представляющая собой фолиант, насчитывающий более чем тысячу страниц и содержащий сведения о 20 тысячах работ по проблематике истории гитлеровского режима. В настоящее время поток литературы не иссякает.

 

Особенное внимание привлекает стремление дать характеристику фашизму как социокультурному явлению. Для реализации этой цели необходимо решение следующих задач:

1. Охарактеризовать основные предпосылки возникновения и истоки фашизма.

2. Описать этапы эволюции и психологическую структуру фашизма.

3. Предоставить историю фашизма в её движении от фашизма к нацизму.

4. Установить влияние фигуры Гитлера на становление фашистской идеологии.

5. Установить основные причины, которые привели к краху фашизма.

6. Рассмотреть неофашизм и его направления.

7. Выявить особенности и специфику проявления фашизма в России.

8. Наметить тенденцию развития фашизма в XXI веке.

При этом могут быть использованы следующие методы исследования:

1. Метод наблюдения и описания, позволяющий изучить имеющуюся литературу по искомой проблеме и изложить представленные в ней концепции.

2. Метод системного анализа, помогающий рассмотреть фашизм в комплексе экономических, политических, идеологических и культурных связей.

3. Метод сравнительно-исторического анализа, способствующий сравнению фашизма с другими тоталитарными режимами.

4. Метод компонентного анализа, определяющий место фашизма в современном обществе.

Существенным здесь является положение о том, что появление фашизма и его многочисленных вариаций на современном этапе обуславливается экономическими, политическими культурными и рядом других сдвигов в обществе.

Рассмотрим одну из работ по исследованию природы фашизма: (Интернет-источник)

 

Глава I. Истоки, этапы эволюции и психологическая структура фашизма. Определение понятия «фашизм». Психологическая структура фашизма.

Едва появившись в политическом лексиконе, слово «фашизм» стало служить для бозначения самых различных режимов, движений, коллективных и индивидуальных действий и образов мышления. До самого последнего времени, особенно в странах либеральной демократии, фашизмом назывались любые проявления правой политики. Правые же, наоборот, с фашизмом отождествляли красный тоталитаризм. При этом ни в том, ни в другом лагере не могли четко объяснить, где кончается правая политика и где начинается тоталитаризм.

 

Однако следует определить семантическое поле термина «фашизм».

 

Наиболее общее определение фашизма представлено в Большой советской энциклопедии, где, в частности, в словарной статье указывается, что слово «фашизм» произошло от итальянского «fascismo», «fascie», что буквально означает – пучок, связка, объединение. Фашизм – это политическое течение, возникшее в капиталистических странах в период общего кризиса капитализма и выражающее интересы наиболее реакционных и агрессивных сил империалистической буржуазии. Фашизм у власти – это открыто террористическая диктатура самых реакционных кругов монополистического капитала, осуществляемая с целью сохранения капиталистического строя. Важнейшие отличительные черты фашизма – это использование крайних форм насилия для подавления рабочего класса и всех трудящихся, воинствующий антикоммунизм, шовинизм, расизм. Внешняя политика фашизма характеризуется как политика империалистических захватов.

 

Французский исследователь Пьер Милза конкретизирует приведенное выше определение, акцентируя внимание на том, что слово «фашизм» происходит от итальянского «fascio di combattimento», что означает «боевая связка». Термин был заимствован итальянскими националистами у крайне левых и связан с революционной традицией («связки» сицилийских трудящихся в 1893 – 1894 гг.). Фашистским назвало себя общеитальянское собрание сторонников Муссолини, собравшееся 23 марта 1919 г. в Милане.

 

Однако наряду с этими определениями существует множество других, каждое из которых в той или иной степени раскрывает политическую сущность этого противоречивого и загадочного для культуры ХХ в. явления.

 

Ж.Желев высказывает интересную мысль о том, что, когда итальянские фашисты пришли в 1922 г. к власти, многие марксисты и вся европейская социал-демократия 20-30-х годов говорила о фашизме как о мелкобуржуазной революции, «о борьбе средних слоев за самосохранение». Таким образом, движение понималось как результат бунта мелкой буржуазии, задавленной в схватке между крупным капиталом и рабочим движением.3

 

В 1932 г., когда итальянский фашизм начал выстраивать свою специфическую государственную систему, Э.Тельман охарактеризовал фашизм, как «вооруженную контрреволюцию, представленную в виде массового движения, воплощенную в гитлеровских организациях».4

 

Французский историк фашизма Пьер Милза пишет о том, что в целом существует 3 интерпретации фашизма.

 

Первая из этих интерпретаций – теория «нравственной болезни» Европы. Наиболее разработанная версия данной теории принадлежит итальянскому философу Б.Кроче, который полагал, что фашизм – это реакция в большинстве европейских стран против общей тенденции осуществления идеалов, унаследованных от философии Просвещения.1

 

Вторая интерпретация фашизма, согласно точке зрения Милзы, - это радикальная, первоначально появившаяся в левых марксистских кругах. По мнению радикалов, фашизм является логическим и неизбежным результатом длительной эволюции, следствием врожденных пороков исторического развития определенных стран, в первую очередь Италии и Германии.2

 

Третья классическая интерпретация фашизма принадлежит марксистам, которые считают, что фашизм можно объяснить лишь в рамках социоэкономических структур капиталистического общества, находящегося на стадии монополистической концентрации и империализма. Фашизм является специфической для ХХ в. формой антипролетарской реакции.

 

Желев отличает, что Эрих Геес, стремясь выразить противоречивую природу фашизма, особенно противоречивость его хозяйственной организации, определил фашизм как «индустриальный феодализм», как систему, сочетающую в себе высокое индустриальное развитие капитализма с докапиталистическими формами внешнеполитического принуждения.3 Болгарский ученый приводит еще ряд определений, подчеркивающих противоречивость фашизма. Некоторые исследователи назвали германский фашизм «революцией нигилизма» («революцией отрицания»).

 

Уинстон Черчилль дал своеобразное генетическое определение фашизма, называя его «тенью или, скорее, уродливым ребенком коммунизма».1 Интересно, что на сродство фашизма и коммунизма указывают и либеральные исследователи.

 

Однако все эти определения, по мнению Ш.Желева, отражают лишь отдельные стороны реального политического явления, названного фашизмом. Именно поэтому политолог приводит свое исчерпывающее определение: «Фашизм одновременно и «массовое движение», и «революция мелкой буржуазии», и «отчаянная борьба средних слоёв за самосохранение», и «революция справа», и «превентивная контрреволюция», и в каком-то смысле даже «шизофрения нации», «эпилептический припадок» целого народа».

 

Эрих Фромм, рассуждая о фашизме, пишет, что в научной литературе о фашизме высказывается две противоположные точки зрения. Первая состоит в том, что фашизм – это сугубо экономическое и политическое явление, и психология никак его не объясняет, а вторая – в том, что фашизм – чисто психологическая проблема.1 Если принять первую точку зрения, то получается, что победа фашизма объясняется как результат обмана и подавления большинства народа вероломным меньшинством. С другой стороны, если следовать второй точке зрения, то фашизм может объяснить только психопатология, поскольку Гитлер считается маньяком или невротиком, а его последователи – безумцами или психически неуравновешенными людьми. По мысли Л.Мамфорда, в свете этого объяснения надо искать подлинные корни фашизма.

 

Э.Фромм высказывает гипотезу о том, что фашизм – это, безусловно, психологическая проблема, однако оговаривается, что сами психологические факторы могут быть поняты лишь при учете их формирования под воздействием факторов социально-политических и экономических. Таким образом, согласно теории Фромма, фашизм – это экономическая и политическая проблема, но без учета психологических факторов невозможно понять, каким образом он приобрел власть над целым народом.1

 

О психологизме фашизма рассуждает и Жорж Батай. Указывая на то, что общество в целом явление «однородное», фашизм нужно считать «инородным элементом».2 В понимании ученого «однородность» означает соизмеримость элементов и осознанность этой соизмеримости, то есть человеческие взаимоотношения могут поддерживаться путем сведения их к устойчивым правилам, основанным на осознании возможной отождествимости определенных лиц и определенных ситуаций; в принципе, обусловленное таким образом существование, по мысли Батая, исключает всякое насилие.1 Напротив, «инородным» элементам, согласно концепции Батая, свойственны буйство, неумеренность, исступленность и безумие: это активные индивиды или толпы, которые проявляют себя в разрушительной деятельности, направленной против законов социальной однородности. Таким образом, инородная реальность – это реальность силы или шока.3 В качестве примера инородного элемента исследователь рассматривает Муссолини и Гитлера, отмечая при этом, что на фоне демократических политиков разных стран, воплощающих собой заурядность, вообще присущую однородному обществу, Муссолини и Гитлер сразу выделяются как совершенно иное явление4 - явление инородное.

 

Варианты и этапы эволюции фашизма.

 

По мнению многих историков и политологов, существуют варианты и этапы эволюции фашизма. Отсюда – два главных критерия различения, которые выделяет П.Милза:

1) пространственный критерий, предполагающий, что нет одного фашизма, существуют фашизмы (подчеркнуто нами). Зарождаются политические движения нового типа, которые родственны друг по другу по социальной базе, программам и методам действия, но в то же время обладают спецификой, связанной с историческим прошлым и традициями.

 

2) временной критерий, предполагающий, по мысли Милзы, что в эволюции фашизма можно различить четыре этапа.

 

Первый фашизм (фашизм на I этапе) развертывается в условиях кризиса экстремистских движений, воплощающих интересы и чувства значительной части средних классов. Эти движения направлены одновременно и против капитализма, и против крайне левых революционных сил. Для «второго» фашизма, следуя концепции ученого, характерен более или менее формальный союз между крупными частными собственниками и мелкой буржуазии во имя захвата или возврата власти. Третий этап – фашизм у власти. Четвертый соответствует стадии установления абсолютного тоталитаризма.

 

Интересным представляется тот факт, что политолог Пьер Милза раскрывает содержание каждого из перечисленных этапов.

 

На II этапе, по мнению исследователя, фашизму оказывают поддержку представители крупных частных интересов. Очевидно, продолжает рассуждать ученый, что если бы фашизм опирался только на свои силы, то он имел бы крайне небольшие шансы не то чтобы придти к власти, но и просто выжить.1 Таким образом, по мысли многих исследователей, финансовый капитал стоит у истоков фашизма и определяет его программу.

 

Третий этап («фашизм у власти») отличает поддерживание союза между крупными частными интересами и средними классами. Фашизм у власти (фашизм – режим), если следовать концепции П.Милзы, имеет ряд характерных черт:

 

а) экономически господствующие классы внутри находящегося у власти блока осуществляют гегемонию, которая слабеет по мере усиления тоталитаризма, роста влияния фашистской партии;

 

б) происходит подлинный раздел власти между высшей буржуазией (господствующим классом) и средним классом, овладевшим государством и управляющим им. Вождь (дуче, фюрер) является ключом системы;

 

в) фашистский режим отличает стремление интегрировать массы в новую систему.

 

В результате всего этого возникает чистая тоталитарная система, где партия (и/или руководитель) навязывает свою собственную линию социоэкономическим силам, которые привели их к власти. Именно это IV-ый этап эволюции, по замечанию Милзы, - «интегральный фашизм» - отличает примат политики и идеологии над экономикой, усиление методов физического и психологического террора.2 Принимая концепцию Милзы, нужно отметить, что, видимо «четвертый фашизм» был реальностью в годы II Мировой войны в Германии, а переход к такому режиму начался в Италии в 37-38 годах.

 

Таким образом, по справедливому замечанию Ш.Желева, тоталитаризм – это та существенная черта фашистской диктатуры и фашистского государства, полно и всеохватывающе выражающая их политическую природу, которая обязательно должна присутствовать в характеристике фашизма.1

 

1.3. Тоталитаризм. Понятие. Характерные признаки, система идеологии.

Попробуем определить семантическое поле понятия «тоталитаризм».

 

Тоталитаризм, по мнению А.С.Белоусова и А.Шумавана, - это одна из форм диктаторского режима, стремящаяся к полному подчинению общественной и частной жизни граждан системе политического господства. Названный тип диктаторского режима появляется лишь в ХХ веке, когда массовые народные движения стали действующими субъектами политического развития, то есть силой, при опоре на которую приходят к власти организованные структуры, выражающие тоталитарную тенденцию.2

 

Детально и глубоко, по мысли И.В.Кондакова, природу тоталитаризма и его отличие от авторитарной власти раскрывает Ю.Н.Давыдов. Его исходное определение выглядит следующим образом: «тоталитаризм (от лат. «totus» - весь, целый, совокупный) – система насильственного политического господства, характеризующаяся полным подчинением общества, его экономической, социальной, идеологической, духовной и даже бытовой жизни власти господствующей элиты, организованной в целостный военно-бюрократический аппарат и возглавляемой лидером. Основной силой, на которую опирается тоталитаризм, является люмпенство города и деревни»3.

 

По наблюдениям многих исследователей, процесс становления и утверждения тоталитаризма наряду с люмпенизацией общества предполагает насильственную «организацию» общественной жизни на принципах «чрезвычайного положения». Подобная организация общественной жизни достигается применением средств прямого террора, инициируемого сверху. Под социальной «мобилизацией сверху», следуя концепции Белоусова и Шумавана, понимается воздействие тоталитарной власти на социально-экономические, а также культурные, духовные и иные процессы, происходящие в общественном организме, последствия которых не приводят напрямую к какому-либо определенному эффекту в политической сфере, но отражаются в системе социально-экономических и духовных связей, образующих основу гражданского общества.1

 

Суммирует все вышеизложенное нами исследователь Доминик Кола, указывающий на то, что террор и всеобщая мобилизация – это главные черты тоталитарного строя.2 Причем речь идет о стремлении с требованиями определенной четкой модели. В этом, по мнению Белоусова и Шумавана, и состояла «суть попытки создать нового человека – «фашиста».2

 

Интересной представляется мысль Кондакова о том, что различение правого тоталитаризма (фашизм, нацизм) и левого социал-тоталитаризма (сталинизм, троцкизм), а также признание того неоспоримого факта, что в основе той и другой тоталитарной системы лежат различные экономические, политические и идеологические принципы, нисколько не отменяет того положения, что обе разновидности тоталитаризма обладают принципиальной общностью как определенный тип политической системы. В том и в другом случае общество в целом «заряжено» «вирусом тоталитаризма».1

 

Применительно к тоталитаризму, если принимать концепцию Белоусова и Шумавана, используются два понятия: консенсус и насилие, поскольку в условиях тоталитаризма консенсус навязывается силой, а насилие, идеологически обосновываемое и юридически закрепляемое, составляет одну из главных опор консенсуса.2 Получается, что насилие оказывается не только способом подавления оппозиции и инакомыслие, но и средством для постоянного подогрева энтузиазма и веры сторонников.

 

В целом становится ясно, что тоталитарное общественное устройство государства, общества и власти во многом базируется на исходной теоретической доктрине, внедренной впоследствии в жизнь средствами неограниченного насилия, террора, милитаризации и бюрократизации всех общественных структур и отношений.3

 

Доминик Кола, рассуждая о тоталитаризме, подчеркивает, что тоталитаризм имеет характерные признаки, которые, в частности, сформулировал Карл Фридрих в середине 50-х гг. ХХ века.4 Тоталитарное общество отличается следующими главными чертами (выделим наиболее главные):

 

1) официальная идеология, представленная официальной доктриной;

 

2) наличие одной массовой партии, которая организуется на строго иерархической основе и имеет только одного вождя;

 

3) технически обусловленная почти монопартийная власть над всеми эффективными средствами вооруженной борьбы;

 

4) система террористической полицейской власти, опирающаяся на монополию, на насилие и средства коммуникации.1

 

Доминик Кола приходит к совершенно точному, на наш взгляд, выводу о том, что авторы, создавшие теорию тоталитаризма, не настаивали на том, что тоталитарное общество едино, а лишь на том, что стоящие у власти лица намерены добиваться такого единения.1

 

Между тем многие исследователи тоталитаризма указывают на то, что в тоталитарной идеологии заложена неосуществленная утопия, то есть заведомо иррациональная цель (см. подробно работы Кола, Кондакова, Милзы). Кондаков акцентирует внимание на том, что тоталитарная идеология имеют свою строгую систему:

 

а) тоталитарная идеология претендует на всеобщность, на воплощение истины, правоты и блага народа;

 

б) что, в принципе, не наблюдается в реальности прошлого и настоящего;

 

в) ради осуществления провозглашаемых идеалов необходимо радикальное переустройство общества в целом и каждого в отдельности – то есть добровольное или «насильственное» обновление;

 

г) все идеологические постулаты и лозунги могут приниматься только на веру и носят характер культа;

 

д) преобразование общества должно осуществляться вопреки воле народа.2

 

Особенно представляется интересной, на наш взгляд, мысль исследователя И. В. Кондакова о том, что сама политическая монополизация власти является лишь соответствующей заданной модели тоталитарной идеологии. То есть идеология, согласно концепции Кондакова, является по отношению к политике первичной, политика – вторичной (следствием идеологии, ее результатом), а экономика, право, информация, культура и все остальное оказывается вообще «третичными», находятся в полной зависимости от политики, превращаются в дополнение к ней. В результате, все соотношение этажей социальной реальности оказывается «перевернутым» с ног на голову. Отсюда и историческая неизбежность крушения всех тоталитарных режимов. «Таким образом, - делает вывод ученый, - будучи обреченным режимом, тоталитаризм, удерживаемый исключительно силой (оружия, террора, пропаганды, основанной на лжи и секретности), представляет собой «балансирование страха», искусственно поддерживаемое обстановкой « военного лагеря» или осужденной крепости.

 

Исследователи феномена тоталитаризма (Х.Арендт, Хабермас, Кондаков) совершено справедливо утверждают, что «вирус тоталитаризма» может привиться не на любой культурной и социальной почве: для установления тоталитарного режима в стране необходимо в качестве обязательной предпосылки тоталитарность массового сознания (или хотя бы прототалитарная ментальность).2

 

1.4. Идеология фашизма.

 

Детально рассмотрев понятие тоталитаризма, считаем правомерным остановиться на таком сложном явлении как идеология фашизма.

 

Общеизвестным является тот факт, что в борьбе за создание массовой социальной базы фашизм выдвинул систему взглядов, составивших так называемую фашистскую идеологию, которая представляет собой беспринципный конгломерат реакционных учений и теорий, сложившихся до появления фашизма.

 

В центре фашистской идеологии – идеи военной экспансии, расового первенства (теория «народного сообщества» и «корпоративности»),вождизма («принцип фюрерства»), всевластие государственной машины (теория «тотального господства»). Мы придерживаемся точки зрения Доминика Кола по вопросу о том, что одной из черт тоталитаризма выделяется монополизация инструментов коммуникации и навязывание обществу одной единственной идеологии.1 По мнению многих исследователей фашизма, весьма существенной чертой фашистской идеологии является стремление выступать под чужим флагом с целью маскировки своего истинного содержания.2

 

А.И.Борозняк в статье «Историки ФРГ о нацизме» констатирует, что к концу 60-х годов многим западногерманским ученым стало ясно, что доктрина тоталитаризма не может претендовать на универсальное объяснение феномена германского фашизма. 3,4

 

Кстати нужно оговорить, что до сих пор нет точности в употреблении слова «фашизм». Поэль Карп по этому поводу пишет, что фашистским именуют порядок, существовавший в Германии между 1933-м и 1945 годами. Однако в Германии он именовался не фашистским, а национал-социалистическим. Партия же Гитлера называлась «немецкая национал-социалистическая рабочая партия». А в России еще до войны стали называть её фашистской, перенося на неё наименование сходного движения, созданного в Италии социалистом Муссолини, действительно именовавшегося фашистским.5 Смешение понятий можно наблюдать у многих исследователей, в частности, у Ю.Каграманова, утверждавшего, что идеология национал-социализма не представляла собой законченной системы. И в связи с этим «для определения фашизма нужно спуститься глубже уровня идеологии, поскольку фашизм рождается в тех слоях сознания (и подсознания), где стихийно совершается религиозный выбор и формируются сообразные с ним основные психологические установки.1 В этом смысле совершенно правомерным представляется утверждение Ж.Батая о том, что фашистская власть характеризуется прежде всего тем, что её основание является одновременно и военным и религиозным, причем эти элементы нельзя разграничить: таким образом, фашистская власть уже в самой своей основе предстает как завершенная концентрация.2

 

Очень важно, что идеологический арсенал, который был использован германскими фашистами для завоевания влияния на массы, утверждения своего политического господства в стране, установления в ней режима кровавого террора и развязывания захватнической войны, не был их собственным. Об этом пишет А.А.Галкин.3

 

Фашистами были выполнены и взяты на вооружение наиболее простые и доступные массовому сознанию идеи:

 

1) по мысли Гитлера «историческая задача в том, чтобы уничтожить марксизм». На основе антимарксизма и строилась вся пирамида нацистских националистических теорий;

 

2) определяющее место в идеологическом багаже фашизма заняла расовая теория, поскольку, по мнению Галкина, она в большей степени, чем любые другие, соответствовала настроениям, чувствам и предрассудкам той части населения, на которые ориентировался фашизм4;

 

3) из геополитической области было взято учение о государстве, согласно которому развитие государства подчиняется тем же закономерностям, что и развитие живых существ. Существуют молодые, зрелые и умирающие государства. Согласно этой концепции Германия объявлялась молодым государством, в результате чего любое её агрессивное действие могло быть объяснено и оправдано динамичной стадией развития2;

 

4) теория «естественной границы», позволяющая претендовать на обеспечение Германии выхода к Средиземному и Черным морям, на контроль над устьем Рейна, на перенесение южных германских границ к Альпам, к Балканам и куда угодно1;

 

5) теория о «жизненном пространстве», в основе которой лежал тезис о том, что в мире существует не только «невыносимая теснота и перенаселение», но и имеются страны, владельцы которых не в состоянии в достаточной степени обработать и развить свою территорию.2 Понятно, что любой агрессивный акт сопровождался ссылками на необходимость «жизненного пространства»;

 

6) важнейшей идеей была идея «национального социализма». Интересно, что нацистские идеологи социализм определяли (вслед за Шпенглером) как форму общественной организации, при которой государству принадлежат решающие функции во всех областях жизни, начиная с политики и заканчивая культурой и личной жизнью граждан. В этой связи вспоминаются слова Геббельса: «В государстве – все, вне государства – ничего».

 

Ко всему вышеизложенному следует добавить то, что некоторые исследователи фашизма считают целесообразным выделить основные приметы фашизма, поскольку именно в этом случае можно будет охарактеризовать такое сложное явление, как фашизм.

 

Первая примета – неприятие истории. Реальная действительность сложна, запутанна и многообразна. Однако фашизм ценит лишь простые и механические решения вопросов исторического бытия.

 

Вторая примета – это наличие врагов. Отсюда – первоначальная задача – разделаться со врагами. Гитлер выступал против христианства и коммунизма, поэтому очень легко было объявить врагами евреев, которые, якобы, придумали как христианство, так и коммунизм.

 

По сути, получается, что фашизм бросает вызов всей истории христианского человечества. И по мнению Каграманова, германский фашизм тяготел не просто к языческим, а даже к архаическим формам.

 

Нужно заметить, что сразу покончить с христианством было трудно, и поэтому Гитлер и Муссолини, мечтая о новой вере и о времени, когда будет создан «новый человек», «породистый», созданный по евгеническим рецептам (человек, который будет наводить ужас), заключили впоследствии своего рода союз между фашистским государством и частью церковной верхушки.1,2

 

Третья примета фашизма – это отвращение к современной «прогнившей цивилизации», которое может проявляться или бродяжничеством или уходом на «лоно природы». Интересным в этой связи представляется высказывание Гитлера о Природе. Э.Фромм отмечал, что Гитлер настаивал на том, что «можно и должно управлять людьми, но Природой управлять нельзя».3

 

В результате к парадоксальному выводу приходит историк и литературовед Ю.Каграманов. Определяя фашизм как регрессивный морализм, он считает, что этот фактор даёт фашизму право называть себя «духовной революцией».4

 

Своё развитие получили социологические и социоэкономические интерпретации фашизма. Представители этих направлений (в частности, А.Ф.К.Органски и П.Милза) не считают фашизм идеологическим продуктом мелкой буржуазии, поскольку «фашизм есть один из ответов на проблемы индустриализации».1 Кроме этих интерпретаций существует ещё одна – психосоциальная, представителем которой справедливо принято считать Э.Фромма. Э.Фромм сделал интересный вывод о том, что в деструктивном обществе ХХ века, человек, лишившись своих традиционных групповых связей, оказывается изолированным и отчужденным. Отсюда и ощущение беспомощности, от которого индивид пытается избавиться с помощью «механизмов бегства». Это авторитаризм, «разрушительность». Они и составляют опору фашизма.

 

Некоторые выводы и предположения.

Из всего изложенного нами выше можно сделать некоторые выводы.