Пикап будущего — загипнотизирую тебя и трахну! 35 страница
Эмиль проходит очень медленно около борделя, в который не заходил около года — именно столько пишется его роман. Эмилю 40 лет, но привычки у него бывают сбивчатыми: порой он утром просыпается около шести и энергично мечется по дому в поисках новых идей, однако в другие дни он смутно вспоминает про роман, просыпается поздно вечером и ненавидит всех и вся, что находятся рядом с ним. Слугам повезло, ведь они убираются и готовят Эмилю до обеда, а дальше он сам борется за свою жизнь!
В этот раз разговор с Нестором, писателем-неудачником, был продуктивным для Эмиля — он подчерпнул пару важных мыслей, которые теперь должны быть записаны где-то в середине романа... Именно там убийца впервые описывается автором и читателю становится интересно, точно ли он является убийцей, или автор вновь ввёл того в заблуждение, подсунув пустышку.
Иногда Эмиль хохочет, когда печатает новые предложения. Он бывает слегка обезумевшим и сумасшедшим, поэтому делает свои записи исключительно в одиночестве, когда дома нет абсолютно никого! Нестору он говорит, что так ему легче думается, но Нестор не обращает внимания на своего друга, потому погружён лишь в свои напряжённые и печальные мысли. Нестор часто думает ещё о своей возлюбленной, Элли. Когда-то и Эмиль был поглощён этой девчонкой: её красотой и сладостью её речей; она святой была для Нестора, да и является, но Эмиль видит в ней порок. Впрочем, Нестора это нисколько не смущает! Наоборот, он считает, что друг его — истинный ревнивец.
— Да больно тебе, Нестор! Разве я ревную? — и Эмиль оказался носом к носу с Нестором, кожа которого была довольно несвежа и шелушиста. Несколько прыщей украшало его лоб с пятью въевшимися морщинами. Сам Эмиль обладал первоклассным лицом, стандартным и красивым. Уродливый Нестор, вероятно, уже и не завидовал Эмилю; тем более, тому постоянно не везло с любовью... Зато у Нестора с Элли было всё так прекрасно и благополучно уже пятый год. Они ожидали нового этапа отношений с волнующей радостью.
— На нашу свадьбу мы обязательно вас пригласим! — раздался голос Элли. Низкая ростом она воткнулась носом в спину Нестора и утонула в нём. Сам Нестор был намного выше её, да и Эмиля тоже. Эмиль и не понимал, зачем же ему, такому высокому, дружить с такой низкой особой. Но сердцу не прикажешь, поэтому Эмиль и не обсуждать внутри себя сей факт. Просто его это изумляло...
— Я несомненно приду, иначе это будет неприлично! — произнёс Эмиль и укрылся за газетой.
Такие темы обсуждаются одними…
Другими чувствуются; третьими — кричат!
Глазами скажут нам прозорливо немые
О том, что значит нам любить: их ставим в ряд.
Напишем сказку, сказки… Тысячи историй!..
Ещё одну придумаем; и вновь
Добавим воинов; войну; нам много воин
Нужно: так докажем — есть любовь!
На небе ясный загорится огонёчек.
Кто-то опять признается в любви.
И если там, в конце уж много точек…
Тогда признавшегося ты боготвори:
В нём много скромности, и страсти; много ласки…
Много упрёка… Не к тебе! Ты не беги!..
Упрёк к себе распространяется, и ясно
К нему любовь свою ты побереги!..
Поддержат мысли твои шумные рассказы;
Стрекозы спляшутся под музыку любви,
Которая подарит людям сказку…
Скажи, любовь твоя бежит в крови?
И если будет слово «да» звучать в ответе,
Тогда, пожалуйста, терпи любовь свою!
Ведь ты всего прекраснее на свете
Дождалась!
Ведь счастье на земле, а не в раю!
Мне придётся начать с знаний не слишком увлекательных, однако без этих знаний вы будете плохо осведомлены о том, что я за человек; но даже зная меня лично, вы вряд ли подумаете, что слова эти принадлежат моей персоне, поэтому мои домыслы о скучности следующих слов лишь подчёркивают мою уверенность в этом, однако мне ничего не остаётся, кроме как оформлять и дальше свою мысль. Сложно быть особенным в описании того места, где я возник впервые, ведь все мы родились на этой небольшой, — по меркам Вселенной, — планетке под названием Земля. И, представьте, трудно начинать с курьёзов, потому что хочется казаться человеком серьёзным, якобы таким я и являюсь, но всю серьёзность портит моя мимика, поэтому серьёзным мне быть сложно; однако мне жаль и вас, ведь я скидываю всю эту суету на ваши головы — теперь она лежит там и тает под унылым солнцем Сибири, где я и родился. И, позвольте, я не буду оправдываться; я знаю, что не все из вас сейчас в Сибири, однако, помнится, давно сюда ссылали заключённых, а теперь люди сами едут в эти зоны, где успевают ещё и отдыхать; а заключённые и вы, так как до сих пор читаете мои слова, но я помогу вам вырваться из своих скорлупок, посредством рождения своей личности на просторах Интернета.
Конечно, сложно быть серьёзным, когда живой журнал не хочет вообще открываться, а на яндекс.блог хуй зайдёшь. Поэтому злость ебашит по нервным клеткам, которые будут выссаны при следующем походе в сортир. Злости не хватает, чтобы высказать насколько бывает мерзко в жизни, однако и доброты не хватит, чтобы рассказать о её прелестях. Однако я попытаюсь... Тут и ходить далеко не надо — передо мной расположились мои руки, ноги, тело, поэтому и приходится рассказывать всем о своей ебаной жизни, которая, на самом-то деле, не такая уж и ебаная, однако поныть-то все любят. Так хули бы не поныть?
«Просыпайся!»
Солнце кричало в открытые глаза песню нового утра; этот волшебный круг осветил одну часть сферы и обрадовал местный городок, в котором и воплотится в жизнь наша история.
Определённо, совершенно не важно, какой именно год стоял на закате нового тысячелетия, однако жизнь кипела, как и всегда: радость и беды украшали сознание наших героев. Кстати, вот и Джей, — одинокий убийца местных воришек; сначала он отрубает им руки, а потом (после третьей или четвёртой кражи, в зависимости от настроения) он и вовсе убивает их, ведь чуждо таким людям исправление. Его друг, Фрэд, — шериф; разрешает ему действовать так, как вздумается, ведь они ещё и родные братья.
Джей и Фрэд живут в Центре тихого городка Шадоутауна, где, помимо этих двоих странных невежд, появился ещё один убийца, бессистемно убивающий местных жителей; то есть даже если человек не воровал, он мог быть убит! Это повергло многих жителей в шок, а часть из них запаниковала и расплылась в свои кубические домики; теперь многие боялись выйти на столь красивые и живописные просторы Шадоутауна после захода Солнца. Поэтому шериф Фрэд решил приструнить своего братишку и разузнать, не он ли решил убивать кого ни поподя?!
Однажды, собравшись в небольшом баре «Лисья Крошка» Джей и Фрэд обменивались соображениями о том, кто же мог убивать таких честных и мирных граждан; начал Фрэд:
— Смотри, братишка! — и он показал фотографию трупа, который был изрешечён порохом, ружьё лежало рядом, однако тени и плохая память шерифа не давали даже и шанса на воспоминание о том, что же это было за ружьё; но это и не важно, ведь Фрэд уверен был, что убийца и сам может выдать эту тайну, поэтому он продолжил: — Прямо в сердце попала роковая порция пороха…
— А как его звали? — перебил шерифа Джей. — Это же местный бард… Эм… нет, Эр…
— Элвис! — быстро поправил его, будто на экзамене, Фрэд.
— Странное имя для певца, конечно, но не нам выбирать имя этому придурку!.. Ха, блин, он мне должен был несколько монет!.. Сукин сын решил умереть не отдав ни единой!
Фрэд задумался: «А вправду, мог ли Джей так поступить? Этот скупердяй даже не тронул бы беднягу пальцем, пока тот не отдал бы ему и последние гроши… У Элвиса же вообще была беда с деньгами, поэтому странно наблюдать, что мои мысли решили броситься в обвинения
(роман)
I. Совпадение
Эта история могла случиться и рядом с вами, однако танец вашего зрачка случайно мог упустить образ события из виду; тем не менее, даже если ваш взор и упал бы вдруг на данные нюансы мира, сознание быстро бы затёрло это и спрятало бы под самую корку головного мозга, вглубь вашего бессознательного, о котором никому неизвестно. Возможно поэтому мы решили объединиться и попытаться высказаться, как бы удручающе не звучало данное обстоятельство... Конечно, вы, может быть, и совсем против того, чтобы какой-то чудак вам пытался донести историю, сверх-ахинею, можно сказать, даже полную чушь, если хотите, и я не пытаюсь спорить, однако ОН... он настаивает, и мне хочется избавиться от сиего давления, да и есть шанс обрадовать кого-то из вас, мои друзья, этими словами и фразами, звучащими где-то в вашей голове. А если учесть ещё и то, что вы ненароком решили открыть именно это произведение даёт вам бонус к карме и шанс мне стать исключительным рассказчиком на какой-то период времени, которое я хитростью решаю у вас отобрать... Веду я к тому, что если вы охладели вдруг к этим заметкам, то вам и не стоит дальше читать всю эту плесень.
А вот и вы, которые всё-таки решились поиграть со своим воображением и окунуться в чужую житуху, отобрав у себя то время, которое можно было бы и с пользой потратить, но уговаривать вас останавливаться я не собираюсь, хоть и мои предложения немного скомканы и ошибочны для кого-то, другие в них могут увидеть и что-то элегантное, а может даже и восхитительное… Да и ваш взор до сих пор прыгает от слова к слову, соединяя внутри все эти початки и пытаясь всё вылить в образ, которого пока что и нет, как и истории, которую лично я обещал вам втюхнуть абзацем ранее; но вы мне верьте, иначе попросту вообще-то как бы и вам, и мне бессмысленно окунаться в это место. Но вы, я чувствую, знаете толк в том, чему отдаваться (или кому), а что нужно пропускать мимо ушей; ох, вы и льстец себе самому, да негодяй, но я вас уважаю, ведь это вторая страница… Теперь мне становится сложно понимать, что вы от меня хотите.
— Он в порядке? — пропищал из занавесок низкорослый парень; изо рта его торчала сигара, которую он теребил пальцами, а другой рукой он аккуратно листал тетрадь. — Чо он там маячит?
— Да не знаю я… Отвянь! И тихо… — начал взрывом голоса, а потом перешёл на шёпот другой, что смотрел в бинокль: — И нахрен ты у окна столпился в одного ваще? Уйди, он заметит же…
— Да слепец он, ничего не видит! Да и не соображает походу… — вынул сигару из лица и втопил её в сияющий от хлорки пол, благо было дотягиваться близко.
А тот, что выше и с двумя окулярами быстро встрепенулся и исчез за подоконником; поэтому в моём мозгу всё это сочлось как иллюзия и чистая быль, что расписало моё сознание в сладкую легенду… Миф, кажется. Я вышел из окна и прошёлся по стене до самого низа, а потом оказался втянутым в странное расследование: имён я, как и всегда, не помнил, а лица бегали по воображению и, кряхтя, уходили в гордое небытие. Дело шло к вечеру.
Как позже выяснилось, меня накачали чем-то, поэтому я от заката до рассвета видел сплошные галюны, а припадки, вызванные чем-то таким, учащались, как и сердцебиение, будто сохну по любимой; ноги оказались в тазике с горячей водой, а знания и навыки немного подзабылись, подзабились, подтупились. Вызов был брошен, но никто его не поднимал, и моё самолюбие вдавливал в асфальт каждый ботинок, что куплен был у кого-то по какой-то цене на какие-то деньги. Вся эта необычность и безлогичность уничтожала мою агрессивность, но куски метала бродили по искажённым сферам той деятельности, в которой, мне казалось, я не был замешан, но другие же уверены были, что замешан был именно я.
И вот меня держат в комнатушке, а я им пытаюсь рассказывать ход своей жизни, конечно, немного приукрашивая, но нисколечко не вру; а вот воровство мыслей, я чую, вовсе и не воровство, а какое-то озорство; это даже прекрасно и даже немного удивительно. Они мне не верят, но я не хочу лгать, ведь вколотые жидкости действуют прямо и убедительно: я даже вроде бы всё чётко осознаю и понимаю, но понять и осознать до конца всё чётко не могу, поэтому и бреду, бреду по колено в воде уже, но стопы сухие, что оказывается я и не бреду вовсе, а оказывается, что всё это очередной бред. Несколько допытывающихся лихо свернулись в свои раковины и раскололись, а другие прыгуче улетучились и не стали дожидаться от меня чего-то серьёзного.
— А серьёзно, чего от него ещё дожидаться? — теперь высокий наблюдал одним глазом, а второй гордо рухнул на пол и заснул. Именно поэтому его речь была такой:
— …
Пока эти двое наблюдали за… Пока один из них… Похоже, и он уснул. Чёрт.
II. Доказательство
Теперь мне нужно было выбираться, да и письмо пришло вовремя; я собрался с силами и покинул здание, спустившись по реальным вполне ступенькам, которые реально вполне голосили мне — иди потише, иначе мы тебя подставим. Я их не слушался, старался идти погромче и поэтому несколько раз запинался… Запнувшись, я старательно обследовал свои стопы, икры, бёдра, живот и спину, грудь руками на степень их износоустойчивости, затем плавно провёл ладонями по лицу, стараясь определить, как выгляжу, но не совсем понял, да и ничего особенного о себе так и не вспомнил, решаясь бежать дальше.
Улица приняла мои стопы весело, доходчиво объяснила моим ботинкам, куда и как идти, но вскоре я успешно был пойман и осыпан угрозами всякого рода; намертво заколотили дверь, а мой побег посчитали доказательством того, что я натворил ранее. Старательно теперь наблюдали за мной те, от которых решилось моё тело убежать; дух стал сильней, однако мысли скакали то в одну сторону, то в другую, так и не найдя компромисса. Расходились и шли по домам.
III. Прибыль
IV. Щедрость
V. Власть
V.1
V.2
V.3
V.4
V.5
Глава 1. Куб
Я очнулся в ярком месте. Какое-то помещение, отдававшее в стены грубым назойливым светом. Глаза несколько раз моргнули и заслезились... Я потянулся руками к ним; руки ужасно ныли, будто ими не двигали в течение долгого времени. Протёр глаза. Засияли разнообразной формы облачка и точки: одни больше других, некоторые — уродливой формы. Свет замигал.
Покрутив головой в разные стороны, обнаружил, что нахожусь в кубическом пространстве. Звуков никаких не было, а цвет был белым, сочным, ярким. Помещение не содержало в себе ни вещей, ни каких бы то ни было стульев, столов и шкафов; абсолютно пустое! Сам я находился в горизонтальном положении, немного повисая в воздух, так как пола я совершенно не чувствовал. Свет погас.
В темноте стало жутко некомфортно. Иногда свет помигивал, но настойчиво выключался, и всё окутывалось темнотой. Спустя некоторое время свет вновь загорелся. У меня появилась улыбка.
Я снова протёр глаза и попытался подняться. Парящий, я сложно соображал, как мне правильно двигаться, поэтому я поначалу пытался двигать своей левой ногой в направлении пола, но не мог его достать — висел в воздухе довольно высоко. Мне показалось, что я лежу на невидимом диване... И правда, я попытался повертеться на этом месте — и почувствовал тихие колебания. Видимо, это был диван. Я сел на его край, как мне казалось, и вновь потёр глаза.
Я многое терял в своём детстве: от простых безделушек, игрушек до любимых мною псин, одну из которых я и вовсе не помню, другая же осталась в моей памяти, как самая любимая сучка.
Мотильда
Никогда не думал, что имя моей первой собаки было столь поэтичным. Несмотря на то, что, возможно, это и не первая моя псина, но предыдущих собак я не помню вообще! Однако я помню, как отчаянно скучал по какому-то пёсику, которого, вероятно, похоронила мама и мой Отчим рядом с домом, где я провёл детство.
Так получилось, что за свои 25 лет мне есть что рассказать: я написал очень много стихов, которые уже давно прогнили и потерялись, я написал куча незаконченных рассказов, которые тоже улетели и больше, вероятно, не вернутся; я написал много музыки, и также я написал, на данный момент, лучшую свою работу в творческом плане: роман «от 60 до 65», в котором хотел сначала выразить тяжесть творческого пути, однако сейчас понимаю, что этот роман олицетворяет целую жизнь, эпоху, а может быть даже, и Вселенную. И это не пустой мой трёп, ведь вскоре вы сами сможете в этом убедиться…
Зовут меня Александр, и родился я в 1989 году. А кто бы что ни говорил о своей детской памяти и о том, что он помнит момент своего рождения, и даже бульканья в утробе, я хочу донести до вас, что напрочь забыл первые годы своего детства, и помню их при помощи словестных оборотов моих родителей и родных. С их рассказов, обычно, и начинается моя жизнь.
Я родился в обеспеченной семье, однако были времена, когда бюджет семейный приходилось ужимать, и чем старше я становился, тем, казалось, мы были беднее. Сложно сказать, влияет ли на меня сейчас такое положение дел, ведь я лишь недавно начал обеспечивать себя, но до сих пор до конца себя обеспечить не смогу, ибо заработная плата в наше время для людей без диплома и опыта работы крайне ничтожная, несмотря на их умственные характеристики, свойства личности и
«Всем было бы, Саша, удобней, если бы ты смог выразить то внутреннее, что в тебе сохранилось, иначе время истекает... Часики тикают, но не в том направлении, в котором ты предполагал; поэтому хочу отметить твою снисходительность и добрость к этому миру, ведь он дал людям тебя, её, её, его, его, её, её, её, её, его, его; » теперь я говорить хотел бы те слова, что не сумел бы и поэтому как всегда запутался.
Приходится мыть подмышки. Бесит, что потеют, но куда деваться, ведь на улице какая-то происходит полная хуета. ;) Смайл ставится за смайлом, ведь эмоции простыми карикатурами, будто заборами выстроить сложно. Поэтому приходится ухищряться и приноравливаться к бытейной речи; повседневность надоедает и хочется ругаться, плакать и драться! Потом утешаем себя бухлом, курёхой, ск, марки аналоги фены-хуены ЧИТАТЬ ТОЛЬКО ДУРАКАМ
19 апреля 2014 (дата создания)
18 июля 2014 (дата отсрочки редактирования)
13 августа 2014 ()
18 июля 2014 (дата отсрочки редактирования)
ТЕКСТ НАПОЛНЕН СЦЕНАМИ НАСИЛИЯ И НЕНАРМОТИВНОЙ ЛЕКСИКОЙ
— пишет о том, как папа не любит дописывать свои истории, но в этот раз всё-таки он дописал, и я им гордился.
ОСТОРОЖНО: ВЕСЬ ТЕКСТ СОВЕРШЕННО НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ К ЧТЕНИЮ И ПОЭТОМУ НИКТО НЕ ОБЯЗАН И НЕ ДОЛЖЕН ЕГО ЧИТАТЬ, ТРАТЯ ВРЕМЯ НА ПОДОБНУЮ БРЕХНЮ И ВРАКИ; И Я, как джентльмен, надеюсь, если меня ещё никто опять не наебал в этой жизни, короче, блять; написано и выдрано из самого сердца, и я вряд ли подобное кому-либо показал.
--2--
Произошло это событие, судя по некоторым данным, около 25 лет назад, но до этого было ещё и зачатие; соитие...
Ещё уберём несколько лет (примерно 20), и вы увидите рождение моей мамы, любовь к которой мне всегда было сложней передать вербально, словами, нежели искусственно, например, с помощью письма.
Конечно, всё это не только для моей мамы и того, кого вскоре я мог отрыть, ведь пока наша семья вызревала меня, как последнего, пока что, из рода, другая наша семья, может быть, в те годы ещё нас и не знала, но уже таила в себе шанс родить чудо; это было около 20 лет назад... Ну, в смысле рождение чуда. Теперь чудо тоже возникло. А перед чудом (примерно лет ещё 10) появилось первое творение!..
Хотя, пока некоторые из вас в непонимании, я просто поставлю ещё одну цифру: ≈ 55, именно тогда и началось строение моей судьбы, ведь родились те, кто создали её для меня.
--1--
— Наконец-то я очнулся! — прокричал местный дворняга, оказавшийся на дне могилы: глаза его столкнулись с мёртвыми стенами, которые пропали под толстым столем глины, песка, да червяков; двигаться, конечно, он не мог: голова его вжата в плечи, а само тело погружено в слой земли, копившейся здесь изо дня в день...
«Кто позволил, интересно, запихать его сюда, этого плута, этого недоноска?» — кричал я внутри себя, пока откапывал его с самого знойного утра до позднего и угрюмого вечера. Перед этим, конечно, я решил сбрить его макушку, да и то что ниже, вообще башку его побрил тщательно так, чтобы она могла дать мне моё отражение, в котором я смог бы победить себя и рассказать вам эту историю так, как должно рассказать её друзьям.
--3--
Стены кидали в мои глаза камни, а потом валяли по земле, чтобы моя кожа впитала сырость глины, которая однажды остынет, да порвёт кожу, ведь слой нашей дермы хоть тонок, но очень прочен.
Мне было грустно четверть жизни, но потом я приобрела оттенок.
--4--
Я всегда стеснялся своих корней, но не потому, что их было стыдно оголять, а потому, скорей, что оголить я их боялся. Моя семья — это череда загадок, которая врывается в мою глухую степь и пытается выразить во мне эмоции, которые чем-то таким вызываются, ведь теперь, когда я говорю о семье, я вспоминаю её.
Все эти бабы, их родила жизнь, а теперь они выносят нам разум, но если вы находите действительно ту, которая сможет растворить вас в своём эфире, вы смело, наверное, (ну, это же я) полагайтесь на интуицию. Мне устало слушать других, теперь я хочу слушать лишь себя, поэтому заткнитесь твари, когда я начинаю говорить о ней, ведь эта сучка — самое яркое пятно, что было в моей жизни! Я думал, конечно, что я писал о К, но получается так, что именно это подошло бы моей маме, ведь она иногда была той ещё стервой. Или это уже об А? Да и Ж тоже можно назвать бабой. Баба Ж. Стервическая баба Ж. Стервическая тварь, баба Ж!.. Сука, порой я его так ненавижу за то, что он такой дурак, что я сам стал дураком из-за него.
--5--
— Почему это произошло? — говорила судья строгим голосом, а моё тело сжималось изнутри; цензура моей души столь была едкой, что прожгла сильно спину, растворившуюся в раковых родинках, которые следует вырезать. И судья говорит мне:
— Как следует понимать сей поступок, если он был вами совершён безучастно и бездейственно?
--six--
--sex--
линия сексуальной одежды от Кейт Мопс введёт вас в такое заблуждение
ХВАТИТ МЫСЛЕЙ — ПРОСТО ТРАХНИ ЕЁ!
Когда прекрасное ощущается в душе, возникают сомнения; ты моешься в душе, кушаешь суши, помидоры, овощи; разные щи, борщи, куски фальши, нотки выше, голос слаще, тон пониже, и угрюмо, словно сыщик, я краду все твои тыщи!
Внутри всё сцепилось оловом и страхом, а потом мне стало очень холо
ДНО
ВМЫСЛЯХ Я ДУМАЛ, ЧТО УБИЛ ЕЁ, А ПОТОМ НА МОИХ РУКАХ ОКАЗАЛИСЬ СЛЁЗЫ; СЕКУНДА И... КРОВЬ
(3) СЕКУНДЫ
О ТОМ, КАК ПРАВИЛЬНО НАЖИМАТЬ НА ШИФТ СВОИМ ПАЛЬЛЦАЛЫГОЙ!!!
После остатки тех откровений, которые могут быть и зашифрованы, и нет, и да, и нет, и да, и нет.
Уничтожь их души, а потом гори!
Теперь маятник сверкает от горя и зари; твари, бляди, мрази, хуесосы, пидары.
Пидорасы, хуесосы:
— Этот щуристый придурок и за милю бы не смог понять, что встречается с богатой представительницей прекрасного пола.
Так кто теперь идёт на хуй? Я.
Так кто теперь идёт на хуй? Ты.
Так кто теперь идёт на хуй? Три.
Так кто теперь идёт на уйх? Аня.
Жир белки и углеводы собирают хороводы.
— Как-то ты неловко на меня поглядел?! — довольно увесистый парень говорил это другому, чуть ниже, но тоже мощному, плечистому куску мяса. Потом продолжил: — Так значит, ты любишь смотреть на чужие головы? Не охренел ли ты, козлина?
Плечистый удивился, поэтому, быть может, не сразу нашёл, что ответить. Что-то ляпнул себе под нос, да потащился тяжело в сторону, видимо, думая, что от него отвяжется эта высоченная скотина. Но скотина не унималась и кричала вслед:
— Эй, мудила?! Ты слышишь, кусок говна, я тебе это сейчас говорю, — и он побежал, буквально два шага пришлось сделать, да схватил плечистого за то, что собственно у него и выпирало. Развернул его и ударил лбом о нос. Полилась кровь. Высокий заржал, будто конь, нашедший вдруг себе текущую суку.
— Да что ж ты, охуел? Зачем так делаешь?
Но теперь он получил ещё раз и уже по зубам.
Я — огромный клубок противоречий;
Путь: млечный.
Чуждая тоска — вечность;
Путь в бесконечность…
Серебристая ложь — не лошадь, сказка!
Немая подсказка.
Взрыв эмоций страниц — раскраска;
Так нужна ли мне твоя ласка?
Ужасно!
Пример бездарности вырос из осколков;
Любовь придумал; спина в иголках!
Я попросту колючий ёжик…
Судьба раскинулась; ум без застёжек.
Фраза крылатая; сознание — маятник.
Мы в инкубаторе, разум совсем поник…
Пони — не лошадь, муж — не мужик!
Жена — не красотка; и житуха — тупик.
Но больно враньём уповать на суму:
Красотка лицом она, но не в быту!
И сам ты — свинья! И приятель — говно!
А той, давней подруги уже нет давно.
Но разве ты мыслишь так? Возможно, нет.
Просто смерть всегда спешит передать привет.
Ладно, с приветом ходи, но не вздумай здороваться…
Ты же в начале пути… Если не смотреть новости.
Мечты как стекло, стоит отойти. Прости.
Кажется, я вовремя зашла за дверь. Так… Нужно прислушаться! Вроде тишина. Тишина подъезда пугает ещё хлеще, нежели оттуда идёт дым курящих полупьяных отморозков. Комната украшена темнотой и холодом. Хоть я понимаю, днём было слишком жарко, но даже эта прохлада не даёт мне полноценно вздохнуть; так облегчённо, знаете, и ветрено обдумать свои действия (будущие, прошлые — не важно).
Из кухни несётся запах протухших овощей: они разлагаются пятый день, но запах остаётся тем же, что был в день третий… Возможно, тошнота появится немного позже. Ждать её не хочется, но утром второпях я слишком занята секундами, поэтому пакет с мусором становится живее с каждым новым днём. С окна посыпался морозец, и я прикрыла шторы; необычно, конечно, ведь утром было около сорока градусов. Сейчас их разделили пополам.
Воняет здесь пару дней, однако я и не заметила такого, если бы не работала уже неделю без перерыва! Кто-то заметит, что мне везёт с работой, ведь я подмечаю невольно события, связанные с запахом и тошнотой, но я не радуюсь этому — всю эту неделю я мало ем и очень плохо сплю.
Стеклянные глаза елозятся о сладкий и довольно влажный воздух, но духота, что была днем, давит на мои воспоминания: они колечат меня и мой сон. Да и он… ОН.
Всё это вокруг, будто мой отец:
То добрый, то мерзкий, то гордый, то дерзкий.
Он строит меня, заставляет спать;
Иногда и телу приходится отдыхать…
А по утру он будит меня, бьёт по щекам Солнцем;
Хвалит иногда меня он — сердце звонче бьётся.
А когда его нет? Всегда. Ведь отца я не видел никогда.