Диана Гэблдон и Сэмюел Сайкс 5 страница
Тембр звонка оказался настырным и до крайности неприятным. Пока длилось ожидание, Боб Чой разглядывал сквозь пелену дождя стену здания. Она была облицована грубо обработанным рыжеватым песчаником. При необходимости не так уж сложно будет взобраться.
— Да? — отозвался голос в переговорном устройстве.
Боб пригнулся к микрофону.
— Доставка пакетов, сэр.
— А кто адресат?
— Вы, сэр.
— Я ничего не заказывал. — Голос прозвучал недовольно. — Ладно, погодите минутку.
Боб Чой ждал на ступеньках. Порывшись во внутреннем кармане, он вытащил авторучку и кусочек желтой бумаги. Потом снял перчатку с правой руки.
Наконец дверь распахнулась. На пороге возник человек в коричневом мятом костюме. Светлые волосы, румяные щеки, красные, налитые кровью глаза. Они взирали на Боба с неприкрытой враждебностью.
— Где пакет?
— В машине, сэр. Вот, распишитесь, пожалуйста. — И Боб Чой протянул управдому ручку с бумажкой.
Сквозь облако алкогольных паров, окутывавших этого человека, он обонял слабые следы серы и битума — обычный химический привкус, истекавший навстречу из полутемного вестибюля. В дальнем конце помещения просматривалась лестница вверх.
— А где машина? Не вижу никакой машины.
Тем не менее управдом взял бумажку и потянулся за ручкой, при этом его рука легонько задела кончики пальцев Боба Чоя. Он нахмурился — сперва оттого, что листок оказался пустым, потом — от ощущения холода, который разбежался по его жилам и стал быстро отуманивать мозг. Он еще не успел упасть, когда Боб Чой шагнул через порог. Подхватив управдома, он прикрыл за собой дверь и опустил бесчувственное тело на пол. Все это одним быстрым, гибким движением. И замер посреди вестибюля, прислушиваясь к звукам изнутри дома.
В трубах журчала вода, поскрипывали половицы, внутри перекрытий топотали лапками крысы. Мужчины и женщины дышали, перемещались, что-то ласково шептали и перекрикивались вздорными голосами. Боб Чой вслушивался.
Высоко наверху медленно-медленно шуршали чешуи. Тварь устраивалась поспать.
Боб еще постоял, припоминая рептильную походку старика, увиденного на улице. Еще ему вспомнился тот бой в Фукуоке, когда из кучи костей поднялся некто, замаскированный под маленькую девочку. И всадил Сэму Джонсу копье в грудь.
Фляжечка в нагрудном кармане…
Боб Чой коротко и печально вздохнул. Тронув оружие под плащом, он шагнул мимо распростертого тела и стал подниматься по лестнице.
Там было неприютно и пусто. Под ногами — истертый линолеум, по стенам — облупленные обои и овальные стеклянные светильники. На каждой площадке — по четыре закрытые квартирные двери и окошко в конце коридора. Боб шел медленно и осторожно, вслушиваясь в доносившиеся из комнат шумы, нюхая воздух.
С каждой ступенькой шуршание близилось, становясь все различимей. Химический привкус в воздухе крепнул, раздражая его обоняние.
На подходах к четвертому этажу Боб вытащил из-под плаща небольшой черный контейнер и окропил его содержимым ступеньки, площадку и стены кругом. Тонкодисперсный туман быстро рассеялся. Боб Чой продолжал подниматься, через каждые несколько шагов опрыскивая ступени.
Перед последним лестничным маршем он совсем замедлил шаг, но до самой площадки все было чисто. Впереди лежал коридор, в окно лился яркий свет и стучал дождь. Дверь в квартиру 4А располагалась по левую руку. Совсем рядом сухо зашуршало, как если бы нечто тяжелое проползло в опавшей листве. Боб Чой остановился и пальцами в перчатке почесал шею. Распахнул плащ, расстегнул пряжку. Левой рукой вытащил длинноствольный пистолет, заряженный дротиком с остро отточенной зазубренной головкой.
Глубоко перевел дух и огляделся кругом.
Против двери квартиры 4А виднелась дверь с номером 4С. Запертая. Внутри было очень тихо. Оттуда, как и из двух других комнат, не доносилось ни звука. Да и в 4 А, обиталище почтенного мистера Янга, прекратилось шуршание. Тварь больше не двигалась, полностью отдавшись процессу пищеварения.
Вздохнув, Боб Чой быстро прошел по коридору, отвел правый кулак и ударил по двери, целясь в место около ручки, где находились замки. Дерево разлетелось щепками, дверную коробку перекосило. Еще удар — и Боб распахнул дверь.
Прежде чем шагнуть внутрь, он снова встряхнул все тот же контейнер, и на сей раз туман проявил тайные письмена, начертанные на пороге. Когда Боб наклонился пониже, надпись рассерженно вспыхнула изумрудно-зеленым. Когда он выпрямился, все погасло. Боб перепрыгнул руну проклятия, постаравшись не потревожить ее, и благополучно приземлился внутри.
Узенькая прихожая была сплошь завешана картинками, пол выстлан темным деревом. Слева виднелся письменный стол со стоявшим на нем китайским фонариком. Еще там лежали три письма, стоял телефон с адресной книгой при нем и валялось кольцо с ключами. По противоположной стене тянулся металлический поручень из тех, которыми пользуются немощные и пожилые.
Боб Чой спрятал контейнер и, сунув под плащ правую руку, вытащил палочку черного дерева — гладкую, с костяной ручкой, примерно в локоть длиной. И быстро двинулся к открытой внутренней двери.
За ней была комната, расположенная как раз в углу дома. Здесь имелось окно, выходившее в переулок. Сама комната была заставлена обшарпанной мебелью и всяким барахлом. Радиоприемник, телевизор на столике, газетница, потертый ковер поверх линолеума на полу, снабженные колесиками стариковские ходунки. Сильно пахло чистящим средством на основе карболки.
В кресле посередине ковра лицом к двери, удовлетворенно сложив руки на животе, сидел старик. Тощие ноги в нейлоновых спортивных штанах скрещены в щиколотках. Белые носки, парусиновые тапочки. Глаза были закрыты, на губах блуждала едва заметная улыбка. Трогательные седые завитки рассыпались по лбу и по салфетке, наброшенной на спинку кресла.
Старик спал. Никаких видимых причин, чтобы предположить обратное, не имелось.
Боб Чой присмотрелся к нему. Это всегда был самый тяжелый момент. Маскировочный плащ был уж больно хорош. Даже после того, как ты разглядел руну проклятия, даже несмотря на то, что ты знал.
Веки старца внезапно взлетели, рот приоткрылся от изумления.
— Вы… вы кто? Что вы тут делаете? — Такой дрожащий, слабенький голосок. — Вы ищете деньги? Но у меня их нету, я совсем небогат.
Боб Чой облизнул губы. Вот это маскировка! Но он различал запахи медного купороса и флюолита даже сквозь бьющую в ноздри карболку. И еще — запах крови. От него не укрылось, что пол в комнате был совсем недавно очень тщательно вымыт. Даже толком высохнуть не успел.
Возле арочного прохода на кухню виднелось ведерко с водой. Вода была грязно-бурая.
Боб Чой вскинул пистолет.
Старик начал привставать, его рот обмяк, слезящиеся глаза беспомощно заморгали.
— Пожалуйста, заберите мой телевизор, приемник, что угодно… только не трогайте меня!
Под тесной рубашкой неестественно круглился раздутый живот.
— Пощадите…
Боб Чой выстрелил ему прямо в грудь.
Зазубренный наконечник засел в деревянной спинке кресла, пригвоздив старика, только взлетели в воздух руки и ноги, как у отброшенной куклы. На какой-то миг в кресле забилось длинное тело, покрытое яркими чешуями. Когти в предсмертной муке полосовали воздух, щелкали зубы, подобные мясницким ножам. Потом снова возник старец. Он дергал металлический болт, торчавший из середины груди, выгибался, силился освободиться.
Боб Чой убрал под плащ пистолет. Взяв палку черного дерева, он нажал на ней кнопку, и из торца высунулось длинное лезвие. Оно было сварено из трех стальных полос и обладало достаточной прочностью, чтобы пронзать шейные чешуи. Боб шагнул в сторону кресла.
На рубашке старика совершенно не было крови. Его лицо было бесстрастно. Следя глазами за подходившим к нему Бобом, он все дергал дротик рукой, но тот сидел крепко. Потом его рот внезапно открылся. Раздавшийся голос еще напоминал дрожащую хрипотцу старика, но был гораздо более сильным и звучным.
— Погоди! — сказал он. — Послушай меня! Я дам тебе сокровище!
Боб, не отвечая, обогнул стол.
— Я могу показать клады, которые тебе и во сне даже не снились. Пещеры в Персии, набитые дорогими камнями — бриллианты, бирюза, лазурит, сердолик! Я дам тебе сапфиры величиной с кулак! Хочешь их получить? Запросто! Только вытащи эту железку.
Боб Чой подошел вплотную и встал над стариком, двумя руками перехватывая трость-шпагу.
Старик раскачивался взад-вперед, теребя дротик.
— Я тебя с ног до головы одену в шелка! Всех врагов твоих перебью! Сделаю тебя владыкой людей!
Прежде чем нанести удар, Боб отодвинул подальше телевизор, чтобы невзначай под руку не попал. И поднял трость.
Изо рта старика вырвался шестифутовый язык пламени. Оно окутало голову и верхнюю половину тела, Боба отбросило прочь. На потолке почернела штукатурка, плащ Боба начал дымиться, но защитный слой, нанесенный на кожу, уберег его от ожогов. Стоя посреди пламени, он смотрел на старика и отрицательно качал головой.
Сидевший в кресле с омерзением вскинул руки. Наклонил голову и, шумно вобрав воздух, втянул огненный язык обратно в себя.
— Лучше посиди тихо, — сказал Боб Чой. — Быстрее закончим.
Но пока он принимал стойку, необходимую для решительного удара, за спиной у него прошуршали чешуи и послышался тихий голос:
— Сэр, зачем вы обижаете моего дедушку?
Боб стоял с клинком, прижатым к шее старика, от его плаща еще шел дым. Оглянувшись, он увидел на пороге юную женщину. Она была маленькая и тоненькая, очень опрятно одетая на европейский манер. Широкоскулое личико, темные большие глаза… Их самки любили потешить свое тщеславие. Ни одной дурнушки среди них Боб еще не видал.
Он устало припомнил, о чем Парсонс предупреждал его в переулке. И о Бернсе, летевшем из Ханоя. Теперь вот разбирайся в одиночку сразу с двумя.
— Мисс Лау?
— Да, сейчас меня так зовут.
— А мистер Янг, значит, ваш дедушка?
Нежный ротик улыбнулся. У нее были прелестные мелкие зубки.
— По вашим меркам — не вполне, — сказала она. — Но нас связывают общность происхождения и узы чести, слишком изощренные, чтобы вы могли уразуметь. Короче, я совсем не хочу, чтобы он умер.
— Да он уже мертв, — ответил Боб Чой. — Его недавние преступления составили приговор, а я — лишь закономерное подтверждение. Ты же знаешь, как это бывает.
Она опять улыбнулась.
— Преступления? Это какие же?
От Боба не укрылось, что старик вполне успешно расшатал дротик и был близок к тому, чтобы освободиться. Ботинок Боба впечатался в раздутый живот, опрокидывая старика обратно в кресло. Даже сквозь кожаную подошву ощущался жар огненных камней, расположенных в глубине брюха. Старик зарычал и что-то произнес на неведомом Бобу языке.
— Три убийства, а может, даже четыре, — спокойно проговорил Боб. — Мужчина, две женщины и ребенок. Вот преступления, которые меня сюда привели. Полагаю, мне и тебя придется убить.
В ответ раздался упоительный серебристый смех.
— Убийства? С какой стати называть это убийством? Вы ведь, небось, свинину едите? И говядину.
Боб Чой закатил глаза.
— Ну вот, опять двадцать пять.
— Вас отдают под суд за смерть этих животных? — спросила мисс Лау. И воздела изящные руки, передернув хрупкими плечиками. — Так почему же нас преследуют за то, что мы тоже кем-то питаемся? Не вижу никакой разницы! Одним человеком больше, одним меньше. Мир велик!
— Мы не свиньи и не коровы, — сказал Боб Чой. — У нас есть право защищаться.
Она выгнула тонкие брови.
— Мы? Ты что, и себя к ним относишь?
— Вообще-то я человек.
— А ты уверен? Ты, вынюхивающий нас посреди кишащего запахами города? Ломающий двери голыми кулаками? Ты без вреда для себя выдерживаешь огненное дыхание, а твоя кожа содержит яд, не позволяющий тебе прикасаться к другим людям. Даже к женщинам — только через перчатки! С такими-то усовершенствованиями ты еще причисляешь себя к роду людскому? Вот уж не сказала бы, — довершила девушка, улыбаясь. — Может, ты и был им когда-то, но теперь… Теперь ты, как и мы, только внешне похож на человека!
Боб Чой скривил губы. На его лице проступила некоторая бледность. Он поудобнее перехватил трость-шпагу.
— Лучше тебе выйти, — проговорил он хрипло. — Пока еще можно. Другого шанса не будет!
Старик в кресле закивал, продолжая сражаться с дротиком.
— Он прав, внучка. Ступай, нечего тебе ввязываться в неприятности. Я тут сам разберусь.
— Ты не единственный, кто способен вынюхивать, — не обращая внимания на слова старика, сказала девушка. — Хочешь, расскажу, чем пахнешь ты сам? Не считая алкоголя, конечно. От тебя просто разит одиночеством. Оно клубится кругом тебя, как облачный пар вокруг горной вершины. Ты же вечно один, а, охотник? — Она вздохнула. — Невеселая судьба, что уж говорить. У меня вот есть дедушка, а у него есть я, и в других местах полным-полно нашей родни, спрятанной от постороннего глаза, так что, даже рассеянные среди людского множества, мы не одиноки. А вот ты…
— Послушай, внучка, неверный тон ты взяла, — раздраженно заметил старик. — Тыкать человека носом в его несчастную жизнь — едва ли не лучший способ рассердить его хуже прежнего. — И шепнул Бобу Чою как бы украдкой: — Так тебе недостает друзей, семьи или любовниц? Все это очень просто устроить. Вытащи дротик и убери свою трость. Я дам тебе сокровища, и ты сможешь купить себе все и всех, кого пожелаешь.
Боб Чой кашлянул, выгоняя из горла комок.
— Замолчите, вы оба!
Девушка рассмеялась.
— А теперь от тебя несет яростью.
— Молчи, говорю!
— Он не уверен в своих силах, — сказал старик. — Иначе он уже убил бы меня. И, внучка, его пистолет разряжен. Слушай же: я благословляю тебя. Когда он нанесет мне удар, обвей его кольцами и задуши, пока он не перезарядил его!
— Да не нанесет он удара, — сказала девушка. Потом спокойно обратилась к Бобу: — По крайней мере, мне так сдается. Ни один охотник не медлил бы, как ты. Сколько бы твои хозяева ни обрабатывали тебя, ты другой. Ты больше склонен задумываться о том, кто ты такой и чем занимаешься.
Боб Чой не ответил. Он смотрел на клинок, приставленный к шее старика.
— Возможно, — продолжала девушка, — ты все еще человек. В некотором роде. Не исключено, что я ошибалась. Кто знает, быть может, невзирая на свои многочисленные… изменения, однажды ты отринешь эту одинокую жизнь и свободным вольешься в уличную толпу. — И она кивнула в сторону окна.
Боб Чой машинально оглянулся туда же… и слишком поздно припомнил, что окно-то выходило в пустой переулок, а вовсе не на многолюдную Брайс-стрит. Напружинивая мышцы рук, он крутанулся обратно, чтобы обнаружить — девушка успела прыгнуть через всю комнату и стояла теперь совсем рядом. И ее гибкая светлокожая ручка уже устремилась ему в лицо. Он ощутил удар когтей, от которого заскрипели его усовершенствованные кости. Пролетев через всю комнату, он ударился о простенок, вынес его спиной и в облаке щепок и штукатурки остановился у кухонного холодильника.
Он чувствовал, как по лицу текла кровь. Помимо прочего, это означало, что теплозащитный слой оказался пробит. Поднимаясь и машинально перезаряжая пистолет, он увидел, как девушка выдернула дротик, пригвоздивший ее так называемого дедушку. Тот поднялся, сверкая сквозной рваной дырой. Рана была таких размеров, что маскировочный плащ уже не срабатывал. Его облик замерцал; человеческую личину то и дело сменяли извивы чешуйчатых, залитых кровью колец. Внучка обняла его, и плащ стабилизировался. Хромая, шаркая шлепанцами, он проследовал вместе с девушкой в коридор и скрылся из виду.
Боб Чой тихо выругался сквозь зубы, проломился сквозь уцелевшие ошметки стены, подобрал с ковра свою трость-шпагу и устремился в погоню. Широкий плащ развевался у него за спиной.
Дверь противоположной квартиры была открыта. Он увидел их обоих — рука в руке они шли через маленькую прихожую. Вот старик споткнулся и едва не упал. Спутница подхватила его, поддержала, что-то нашептывая, утешая.
А впереди них светился яркий прямоугольник: балконные двери, открытые прямо в небо.
Это было достаточно скверно, но он еще успевал их достать. Не сбавляя шага, Боб Чой поднял пистолет и прицелился девушке в шею. Случилось это непосредственно на входе в квартиру, и…
Боб наступил на руну проклятия, начертанную на пороге. Последовала вспышка зеленого огня. Боба приложило о потолок. Обратно на пол он свалился в обломках штукатурки, стекла и искрящих электрических проводов.
Вскочив, он со всей возможной скоростью бросился вперед. И как раз успел застать деда и внучку сидящими на балконных перилах; босоногие, они по-птичьи цеплялись за балюстраду. Девушка оглянулась на него, а уже в следующий миг они взлетели, уйдя прямо вверх, и дротик, выпущенный Бобом, пролетел мимо, никого не задев. Ввысь, ввысь, над золотом и багрянцем запруженной улицы, над серыми зданиями и мокрыми темными крышами — в небо, где понемногу рассеивались тучи. Кое-как дотащившись до балкона, Боб Чой провожал их глазами, пока мог хоть что-нибудь рассмотреть. Он увидел, как они свернули плащи — и засверкали золотые чешуи, а длинные крылья неторопливо понесли обоих в сторону солнца. Потом они окончательно пропали из виду. Боб Чой в одиночестве остался стоять на мокром балконе. Далеко внизу текла по бульварам людская река.
Спрятав пистолет и трость-шпагу в карманы плаща, Боб стал следить за ее потоками и перекатами. Шло время, его взгляд сделался рассеянным. Отвернувшись наконец, он заметил, что правая рука у него по-прежнему была без перчатки. Боб Чой не последовал правилу, требовавшему немедленно вынуть из внутреннего кармана запасную пару перчаток. Так без них и ушел обратно в квартиру.
Кейдж Бейкер
Что, задолбали драконы?
А вас, позволительно будет спросить?.. Если да, то Кейдж Бейкер имеет вам сообщить: положение не так уж безнадежно.
Кейдж Бейкер — одна из наиболее плодовитых представительниц новой волны писателей, появившихся в конце девяностых. Она продала свое первое произведение в 1997 году. Его приобрел «Asimov's Science Fiction», и с тех пор она стала одним из наиболее часто публикуемых авторов этого журнала, выступая с лукавыми и захватывающими историями о приключениях и злоключениях путешествующих во времени агентов Компании. В последнее время она работает также над двумя взаимосвязанными сериалами. Ее произведения появлялись в «Realms of Fantasy», «Sci Fiction», «Amazing Stories» и других периодических изданиях. Ее первая история о Компании, «In The Garden of Iden», также вышла в 1997 году и немедленно заняла подобающее место в ряду лучших дебютов того времени. Вскоре последовали другие произведения из той же серии, в том числе «Sky Coyote», «Mendoza In Hollywood», «The Graveyard Game» и другие, а также повесть для газетного приложения — «Королева Марса» («The Empress of Mars»), позже (2009) переделанная в роман. Работала писательница и в жанре фэнтези, см., например, ее роман «Наковальня мира». Среди ее последних книг следует выделить «Or Else My Lady Keeps the Key» — о реальных пиратах Карибского моря и фэнтезийный роман «The House of the Stag».
Помимо писательской деятельности Бейкер пробовала себя в изобразительном и театральном искусстве, работала директором Центра живой истории и преподавала английский времен королевы Елизаветы в качестве второго языка. Она живет в Пизмо-Бич, в Калифорнии.
* * *
Там, наверху, торчало не менее дюжины этих проклятущих созданий.
Пятясь задом, Смит пересек гостиничный садик, зло поглядывая на крышу. Засевшее там небольшое сообщество вело шумную и хлопотливую жизнь. Оно прихорашивалось, шумно ссорилось из-за рыбьих голов, гадило, подставляло утреннему солнышку короткие крылья… И ведать не ведало о недоброжелательном внимании Смита.
Он же, продолжая пятиться, наткнулся на невысокую загородку, отделявшую овощные грядки. Налетев на нее, он споткнулся, зашатался, потерял равновесие и шумно бухнулся навзничь среди подпорок для демоновых дынь. В его сторону немедленно повернулась дюжина крохотных рептильих головок на гибких шейках, высунутых через край крыши. Драконы разглядывали Смита сияющими зачарованными глазами. Он беспомощно зарычал на них, барахтаясь, силясь встать. В ответ долетел взрыв пискливого смеха.
Ругаясь, Смит кое-как поднялся и начал отряхиваться. Миссис Смит, безмятежно покуривавшая на заднем крыльце, сощурила глаза.
— Не ушибся, Смит?
— С ними пора что-то делать, — сказал он, ткнув большим пальцем в сторону драконов. — Достали уже!
— Добро бы просто достали, — ответила миссис Смит. — Отвечать бы за их выходки не пришлось. Вчера вечером на террасе ужинала с друзьями леди… как там ее?.. ну та, у которой розовый дворец над Канатными Ступенями. Только я отправила мистера Крусибля отнести им заливное из щуки, как, представь, один из этих чертенят ныряет вниз с крыши и садится нашей гостье прямо на тарелку! Та, ясное дело, визжать, но остальные нашли происшествие очень забавным, кто-то даже назвал маленького безобразника «прелестным». Ну а он себе перепрыгивает с тарелки ей на плечо и давай сережку в ухе теребить! Наше счастье, у Крусибля хватило ума замахнуться на тварюшку граблями, и та улетела прочь, не успев причинить миледи никакого вреда. Вот только госпожа была не слишком довольна. Пришлось за счет заведения угощать всех гостей пудингом и выставить две бутылки черного габекрийского.
— Недешево, — поморщился Смит.
— Если бы головорезы миледи ворвались сюда и спалили гостиницу, вышло бы еще дороже. Или, прикинь, мелкая дрянь вытащила бы у нее сережку из уха да с ней и улетела? А, Смит?
— Вот тут нам точно пришел бы конец. — Смит поскреб подбородок. — Схожу-ка я лучше к Лидбитеру, может, какой отравы куплю.
Миссис Смит выпустила колечко дыма.
— А не проще истребителя пригласить?
— Еще чего! Они такую цену заломят, что останемся без штанов. А у Лидбитера было вроде какое-то средство. Он, помнится, клялся, будто оно свою цену отрабатывает с лихвой.
Миссис Смит все еще сомневалась.
— Знаешь, — сказала она, — давеча на рынке я видела одного малого, он продавал какую-то смолу. Прикинь, залез на постамент памятника Ракуту и давай оттуда кричать: «Что, вас задолбали ДРАКОНЫ? Так вот, мои секретные методы… я вам гарантирую…» Ну и так далее. Даже список благодарностей развернул в руку длиной. Все от благодарных клиентов, которых он от паразитов избавил.
— Ну да, — хмыкнул Смит. — Денежки слупит — и поминай как звали, а средство никчемным окажется.
Миссис Смит пожала плечами.
— Ладно, делай как хочешь, только в долгий ящик не откладывай. Пока на нас в суд кто-нибудь не подал!
«Лидбитер и сыновья» была старой и уважаемой фирмой. Три пыльных этажа всяких механических устройств — и бар в подвале. Изрядная часть мужского населения города, пребывавшая в соответствующем возрасте, время от времени исчезала за этими дверьми. Часть из них — на долгие часы, а кое-кто там практически жил.
Вне зависимости от того, что конкретно ему было нужно, Смит обычно перво-наперво взбирался на третий этаж проведать «патентованную улучшенную пружинно-приводную жатку Блюстила». Это было таинственное сооружение из блестящих колес, шестеренок, лезвий, передаточных ремней и мягкой обивки. На этой штуковине человек мог кататься в свое удовольствие, одновременно убирая за один присест пять акров пшеницы. Мистер Блюстил собрал свое удивительное устройство прямо здесь, много лет назад, для самого первого мистера Лидбитера. Здесь же оно оставалось и до сих пор, ибо было до того велико, что спустить его вниз по лестнице никто так и не смог, а разбирать крышу и вытаскивать жатку с помощью крана все же не стали.
Смит в охотку полюбовался шедевром механики, после чего двинулся дальше своим обычным маршрутом. Спустившись на второй этаж, он неторопливо порылся в крепеже: мало ли, вдруг появились какие-нибудь петли, задвижки, шурупы или гвозди, которые могли бы ему пригодиться. А также новые симпатичные ручки, мебельные и дверные. Покончив с этим, Смит спустился еще на этаж — отдохнуть душой среди роскошного изобилия всевозможного инструмента. От корзин, заваленных дешевыми молотками, до нешуточно дорогих приспособлений в запертых на замки стеклянных витринках. И наконец, опечаленный (не мог же он признаться себе, что ему была до зарезу нужна возвратно-поступательная пила с часовым механизмом, легко хрупавшая алмазными зубчиками железные брусья), Смит попетлял немного среди бочек красок и лаков и выбрался в отдел готовых смесей, где сидел за конторкой молодой мистер Лидбитер и что-то суммировал на вощеной табличке.
— Лидбитер-сын, — поздоровался Смит.
— А-а, Смит-из-гостиницы, — отозвался молодой человек. Правду сказать, в Салеше-у-Моря разных Смитов хватало. Он сунул за ухо стилус и поднялся. — Что для вас? Может, кровельной смолы? Или герметика для труб? Или вы за «кротом» для канализации?
Смит спросил:
— Есть у вас что-нибудь от драконов?
— Конечно! В наличии имеется великолепное средство. — Молодой Лидбитер жестом пригласил Смита с собой и боком протиснулся между рядами объемистых ведер. — Вот, пожалуйста. «Знаменитый геттемоль Тинплейта». Весьма остроумная разработка.
И он приподнял крышку ведра. Внутри переливались всеми цветами мириады ярких крохотных шариков.
— Выглядят восхитительно, — сказал Смит.
— Вот и ваши вредители будут в восторге, — пообещал молодой Лидбитер. — Небось, это сразу отвлечет их от охоты за рыбой. Тут же примутся набивать зоб этими штучками, а те их чпок! — и поминай как звали. Много этих дряней у вас развелось?
— Целая колония на крыше расположилась, чтоб им, — ответил Смит.
— Ну и отлично. Вам понадобится запас на неделю — я продам вам парочку ведер, чтобы все донести. Кроме того, к такой покупке мы даем в подарок статую Клибы и его молитву; устройте святыню на таком месте, где драконы смогут видеть ее, и они не вернутся на прежнее место. Очень эффективное средство. Ну и естественно, после искоренения колонии вам понадобится перекрыть крышу и устроить новые отливы.
— Это-то зачем? — оторопел Смит.
— Потому что, если их на вашей крыше такое количество, десять против одного — они отдирали свинцовые пластины, чтобы прятать под ними всякую всячину. А когда драконий помет попадает на стропила, то проедает их насквозь. Оно вам надо? Ужасающе едкий помет, можете мне поверить. И вонючий — если пропитает штукатурку, вы нипочем от него не избавитесь. Давно они вас донимают?
— Ну, парочка жила там всегда, — сказал Смит. — Мы ведь у моря, чтоб ему, так куда от них денешься? Но за последний месяц или два там прямо драконий базар какой-то образовался!
— Осмелюсь предположить: все дело в погоде. Очень многие к нам сейчас обращаются с точно такой же бедой. Ладно, давайте подберем вам парочку ведерок.
— Хорошо, только с кровельными причиндалами пока торопиться не будем, договорились? — Смит пошагал за Лидбитером в отдел емкостей. — Сперва залезу туда и посмотрю, насколько плохи дела. Да, а как ваше средство-то применять? Просто разбросать кругом или как? У нас там, знаете ли, маленький ребенок, чего доброго подберет да и в рот сунет.
— Нет-нет. У вас на участке растет большое дерево. Вот и повесьте ведерки на ветки, и все будет чисто и аккуратно. Твари очень любопытны по натуре, они заинтересуются, потом наедятся. И вам останется только пригласить изготовителей зонтиков, — улыбнулся Лидбитер.
— А это зачем? — Смит в первый момент удивился, но потом вспомнил о промышленном использовании драконьих крылышек. — Ах да. Так они что, приедут и соберут все мертвые тушки?
— И еще вам денег заплатят, — подмигнул молодой продавец.
Смит еле доволок домой два двухгаллонных ведра «Знаменитого геттемоля Тинплейта» и маленькую статую Клибы, второстепенного божества, ведавшего изгнаниями. Молитва на листке бумаги лежала у него в кармане. Приставив стремянку к стволу большой шатровой сосны, он самолично влез на самый верх и развесил ведерки в наиболее заметных местах. Воспользовавшись высотой дерева, он оглядел свою крышу и не увидел на ней зияющих дыр. Посвистывая, Смит слез со стремянки — и весь остаток дня рукодельничал, мастеря для Клибы святыню из старого винного кувшина.
На другой день, поднимая из погреба коробку маринованных овощей, Смит услышал, как его звала миссис Смит. В ее голосе явственно звучала гроза.
Он спросил:
— Что случилось?
— Не хочешь поглядеть, что перво-наперво подобрал наш малыш, когда я вывела его погреться на солнышке? — зловеще осведомилась она.
Полагая, что речь шла о дохлом драконе, Смит отправился в сад. Миссис Смит следовала за ним по пятам. Миновав заднюю дверь, Смит увидел, что весь сад, заднее крыльцо и терраса были усеяны тысячами шариков всех цветов радуги.
— Только я спустила малыша с рук, он так к ним и кинулся! «Ням-ням, сколько конфеток!..»
— Ох, нижние боги! — Смит вскинул голову и увидел свои ведерки. Пустые, они болтались на конце перегрызенной веревки. Чуть выше на ветках сидели драконы, пять или шесть штук. Крохотные глазки с щелочками зрачков светились злорадным весельем. Заметив взгляд Смита, они дружно опорожнили кишечники — и упорхнули назад на крышу гостиницы.
— Полагаю, ты немедленно пришлешь мистера Крусибля, чтобы он тут все подмел, — с ледяным высокомерием подытожила миссис Смит.