Triangle—National Can: кто делает королей 2 страница

Согласно иску Федеральной корпорации по страхованию счетов, с марта по конец декабря 1984 года фирма накачала себя «мусорными» на 300 миллионов долларов и приобрела их в основном у Drexel. Одни только эти инвестиции, по данным Федеральной корпорации, при­несли более 10 миллионов долларов убытка (правда, вложения в недви-

жимость оказались несравненно более убыточными). По словам одного бывшего управляющего фирмы, «Милкен использовал ее как свалку. А когда понадобилось продать бумаги, чтобы достать деньги, он неожи­данно исчез».

О том, что план завести «свалку» действительно существовал, по-ви­димому, свидетельствует иск, который Beverly Hills Savings подала в июле на Drexel и ее старшего вице-президента Джеймса Даля. Даль был одним из самых приближенных к Милкену трейдеров-продавцов, человеком, способным (как выразился один бывший член группы Мил-кена) «продать вам третий глаз». Даль вместе с Drexel выступал от­ветчиком и по другому, более серьезному иску, поданному в начале 1987 года. В нем Beverly Hills Savings утверждала, что Даль в апреле 1984 года предложил фирме купить половину (другая половина при­надлежала Drexel) облигаций компании Cell Products. Он заявил, по утверждению истца, что облигации обеспечены первой закладной на завод компании, а сама она представляет собой жизнеспособную, рас­тущую организацию, акции которой за прошедший год поднялись вчет­веро. Beverly Hills Savings приобрела половину облигаций за 3,69 мил­лиона долларов.

Однако, согласно исковому заявлению, Даль не поставил фирму в известность, что Cell Products за два последних квартала потеряла 6,7 миллиона долларов и пропустила срок выплаты процентов — 1 апреля. Кроме того, вопреки утверждениям Даля, облигации были обеспечены не первой закладной, а обязательствами, вторичными по отношению к первой закладной на восемь миллионов. Все это не позво­ляло Beverly Hills Savings предъявить требования к Cell Products, поскольку ее производственная часть оценивалась максимум в Ь,4 мил­лиона. А через несколько месяцев после того, как Beverly купила облигации, Cell объявила о банкротстве, и возможность получить ^с нее деньги практически исчезла. Поэтому Beverly Hills Savings тре­бовала, чтобы ее убытки, превышающие шесть миллионов долларов, возместила Drexel.

Таким образом, если для Пельтца Beverly Hills Savings оказалась чересчур «дохлой», то Милкен, по всей вероятности, именно эту «дох-, лость» считал полезным обстоятельством. Тем временем Пельтц про-Д°лжал копить силы для нападения на что-нибудь более привлека­тельное и решил собрать побольше денег — хотя подходящей цели пока не нашел. Согласно одному источнику, он зондировал почву для еще одной эмиссии в L. F. Rotschild, которая в сентябре 1983 года Разместила его бумаги на 75 миллионов долларов. Но ему сказали,

Часть вторая, глава 7

Triangle-National Can: кто делает королей

 

что это нереально: местные продавцы «мусорных» уже сбыли все обли­гации первой эмиссии, да и прошло меньше года.

Поэтому в июле 1984 года уже Милкен организовал для Triangle «мусорную» подписку на 100 миллионов долларов — «на предмет финансирования возможных приобретений и прочих планов компа­нии». Комиссионные он потребовал крутые. Drexel желала иметь вар­ранты на приобретение 240 тысяч обыкновенных акций, около 12% компании. Кроме того, Triangle обязалась включить в свой совет ди­ректоров представителя, назначенного Drexel. Им стал Доналд Эн-гель, который в 1984 году уволился из Drexel, но сохранил за собой функции консультанта.

Эти 100 миллионов относились к числу первых «слепых пулов», которые Милкен создавал, чтобы обеспечить своим игрокам средства «на военные нужды». Всего лишь год спустя, летом 1985 года, он запустил в налет Роналда Перельмана со «слепым пулом» в 750 мил­лионов долларов — правда, были некоторые сомнения в том, что этот пул был «слепым» (то есть инвесторы не знали, на какую цель — Revlon — они дают средства). А летом 1986 года Милкен устроил для компании Wickes, которой управлял Сэнфорд Сиголофф, «слепой пул» в 1,2 миллиарда долларов — самый большой на то время.

Однако в 1984 году 100 миллионов долларов под ничем не под­твержденное намерение что-то приобрести были большой новостью. Когда у Пельтца спросили, не боялся ли он просить 100 миллионов невесть на что, тот взглянул на вопрошавшего с явным изумлением: «Да если бы мне давали 400 миллионов, я бы их взял! Я брал все, что можно. Тогда у меня образовалось 135 миллионов наличными, и никто не смел мною пренебрегать. В те дни, — добавил он с усмешкой, — это была куча денег».

За следующие шесть месяцев Пельтц и Мэй сделали целый ряд предложений, но ни одно не сработало. После того как арбитражер Айвен Боэски произвел набег на Scott and Fetzer (производителя пы­лесосов «Kirby», энциклопедий «World Book» и других потребитель­ских товаров) и был вынужден отступить, Пельтц сделал свою попыт­ку — и тоже безуспешно. (Эту компанию в конце концов приобрела путем дружественной сделки Berkshire Hathaway; ее председателем и владельцем контрольного пакета является Уоррен Баффетт.)

Затем Triangle скупила приблизительно 5% компании Great Lakes International, занимавшейся разного рода мелиоративными и дноуглу­бительными работами. Но ее главный управляющий тоже не пожелал укреплять дружбу с Пельтцем и Мэем. А при тех комиссионных, ка-

ких требовала Drexel, враждебное наступление, считал Пельтц, в слу­чае неудачи могло обойтись слишком дорого. Пельтц был раздоса­дован. А тут еще Артур Голдберг, который несколькими месяцами раньше тоже пытался шантажировать Great Lakes International, под­дел его, заметив: «Рад видеть, что ты идешь по моим стопам». (Мень­ше чем через год Great Lakes International путем дружественной сделки приобрел Сэм Зелл, чикагский магнат недвижимости и тоже игрок Drexel.)

Пока Пельтц готовился к новому прыжку, у него испортились отношения с застройщиком из Нью-Йорка Джералдом Гутерменом. По условиям 12-миллионного кредита, который фирма NPM (Пельтц и Мэй) получила от Manufacturers Hanover и Bankers Trust, заем­щики через короткое время обязывались вернуть три миллиона дол­ларов (по полтора миллиона каждому банку). Чтобы найти эту сум­му, Пельтцу и Мэю необходимо было продать часть акций Triangle другому инвестору. Купить их согласился Гутермен — друг Пельтца, участвовавший в нескольких совместных сделках.

В июне 1983 года Гутермен приобрел у NPM акции Triangle при­мерно на три миллиона долларов и тем самым стал контролировать третью часть NPM. Через шесть месяцев, докупив еще акции на от­крытых торгах, Гутермен заявил о желании войти в совет директоров Triangle. Пельтц отказал, и Гутермен пришел к выводу, что тот хочет его задвинуть.

Два сотрудника Drexel, по их словам, предупреждали Пельтца, что, если он затеет агрессивное поглощение, от Гутермена можно ждать неприятностей. Гутермен был крепким орешком: в начале шестидесятых он попал в тюрьму, по приговору исполнял воинскую повинность и заслужил почетное увольнение из армии.

Осенью 1984 года Гутермен начал скупать акции Triangle. В сере-дине ноября, заполняя форму 13D (которая в течение десяти дней направляется Комиссии по ценным бумагам и биржам в случае приобре­тения пяти и более процентов акций открытой компании), он указал, что намерен требовать контроль за компанией и довести до сведения Других акционеров, что менеджмент Triangle «занят собственным обо­бщением и допускает грубые просчеты в управлении». Но потом все внезапно разрешилось, и Гутермен уступил компании свои акции по рыночной цене.

Всю эту историю Гутермен вспоминал с тяжелым чувством. Он был убежден, что Пельтц уже тогда заручился поддержкой Милкена и делить свою золотую жилу ни с кем не хотел. Друзьям Гутермен

Часть вторая, глава 7

Triangle-National Can: кто делает королей

 

рассказывал, как он помогал Пельтцу, когда тому было совсем плохо, вкладывал за него деньги, когда Пельтц хотел инвестировать в сделки с недвижимостью, платил проценты по его закладным, когда у того не было наличных. А потом Пельтц нашел глубокий карман Милкена, и прежний друг стал ему не нужен, сетовал Гутермен.

Со своей стороны, Пельтц и Мэй утверждали, что, если бы Гутер­мен не потребовал место в совете директоров и не начал агрессивную скупку акций, они позволили бы ему остаться акционером. А так, говорили они, Гутермен пал жертвой собственной недальновидности. «Джерри продул 35 миллионов», — объяснял Мэй, имея в виду при­быль, которую Гутермен мог бы получить, сохрани он свои акции до 1986 года.

«Я уладил дело с Гутерменом накануне Дня благодарения [1984 года], — вспоминал Пельтц, — а потом отправился на празд­ничные выходные в Лос-Анджелес и там встретился с Милкеном в воскресенье в шесть утра. Откупиться от Гутермена стоило девяти миллионов, и Майкл хотел знать состояние нашего баланса. Мы ведь выпустили некоторое количество привилегированных акций. И как раз тогда Майкл сказал, что Виктор [Познер] не будет заниматься сделкой по National Can, надо бы найти ему замену и мне стоит при­смотреться к этому делу».

Виктор Познер уже многие годы был важным клиентом Drexel. В середине семидесятых годов он вошел в первую группу «довольных покупателей» Милкена, которые по его рекомендациям скупали «пад­ших ангелов» по 20-30 центов за доллар, а потом, когда они поднима­лись, срывали куш. В начале восьмидесятых он — вместе с Фредом Карром, Томом Спигелом, Карлом Линднером, Мешуламом Риклисом и Солом Стейнбергом — принадлежал к тому избранному кругу лю­дей, чьи компании энергично покупали бумаги друг друга, эмитиро­ванные с помощью Drexel. Кроме того, он состоял членом Reliance L. Р., доходного партнерства Милкена, куда входили также Стейн-берг, Спигел, Стив Уинн, Айвен Боэски, Роналд Перельман, Бельц-берги и другие.

Свое состояние Познер сделал на недвижимости в тридцатых-соро-ковых годах, потом удалился от дел и лет десять жил в Майами-Бич, а в 1966 году начал покупать контрольные пакеты акций небольших промышленных компаний. В 1969 году через NVF Company с объемом продаж всего 30 миллионов долларов он сделал заявку на Sharon Steel, продажи которой достигали 220 миллионов. Схема Милкена (привлече-

_нйе наличных под «мусорные» облигации), конечно, еще не существо­вала, и Познер прибег к доступному тогда средству — «китайским бумагам», которыми регулярно пользовался Риклис. Познер предло­жил акционерам Sharon пакет облигаций с варрантами и приобрел почти 90% акций компании. Для того времени это было одно из са­мых энергичных поглощений.

В последующие годы империя Познера благоденствовала. В 1969 го­ду, когда число приобретенных компаний достигло восьми, их совокуп­ная прибыль составила 10 миллионов долларов при объеме продаж 400 миллионов. В 1975 году прибыль составила 22 миллиона долла­ров при объеме продаж 600 миллионов. Более того, облигации с вар­рантами, которые NVF обменяла на акции Sharon, стоившие в 1969 году 25 долларов за штуку, в 1976 году шли примерно по 140 долларов. В то же время цена «пакетов», выпущенных Gulf+Western и Litton Industries — двумя фирмами, которые тоже специализировались на крупных поглощениях путем обмена акций, — упала ниже цены ак­ций, на которые их обменяли. И если прочие строители конгломера­тов, выбирая компании, смотрели прежде всего на темпы роста при­были (к 1970 году этот рост фактически прекратился), то Познер, умудренный торговец недвижимостью, покупал компании с солидны­ми активами.

Вместе с тем к середине семидесятых все уже хорошо знали за­машки Познера. Себя он настолько не обижал, что вошел в число трех-четырех самых высокооплачиваемых управляющих страны, хотя совокупный объем продаж его компаний не превышал миллиарда дол­ларов. Родственники Познера были хорошо представлены в платеж­ных ведомостях и советах лирек^ров Fwy пришлось подписать миро­вое соглашение с Комиссией по ценным бумагам и биржам по поводу предполагаемого злоупотребления пенсионным фондом Sharon Steel. В свете этих фактов совершенно комически прозвучало заявление Познера в «Business Week» (1976): «Я в бизнесе не ради денег. Я хочу производить хорошие вещи».

В Drexel ходили легенды об экстравагантности Познера. Один сотрудник фирмы так охарактеризовал офис Познера в Майами-Бич, Расположенный в довольно непрезентабельном здании (раньше там была гостиница): «Напоминает декорации комической оперы — нечто мишурное, вычурное и причудливое». В кабинете босса стояли несколь­ко диванов, бильярдный стол, автомат для игры в пинбол, огромные пластиковые корзины для почты и личный стол Познера, который Располагался на особом возвышении (для того, говорили некоторые,

Часть вторая, глава 7

Triangle-National Can: кто делает королей

 

чтобы придать коротышке-хозяину больше внушительности). При шефе постоянно присутствовали двое (а иногда четверо) охранников, под пиджаками которых угадывались пистолеты. Познер жил замкнуто, ездил редко, с людьми встречался мало и деловые переговоры вел в основном по телефону.

Первая жена Познера вышла за него, когда ей было семнадцать. Потом Познер — и на четвертом, и на седьмом десятке — неизменно предпочитал совсем молоденьких девушек. Самая последняя его по­друга была дочерью прежней любовницы; прекратив отношения с ма­терью (она работала у него в разных компаниях), Познер через несколь­ко лет сошелся с дочерью, которой не было и двадцати. По словам одного сотрудника Drexel, когда ей исполнилось двадцать, роман закон­чился. «Познеру стало с ней не о чем говорить», — саркастически заметил он.

Дейвид Кей из Drexel рассказал одну совсем уж из ряда вон выходя­щую историю. Счетом Познера в Drexel ведал (пока не ушел в кон­сультанты) Доналд Энгель; кроме того, он числился в советах дирек­торов нескольких компаний Познера. Многие годы Познер был глав­ным клиентом Энгеля, и тот постоянно мотался в Майами. Как-то раз, приехав к Познеру, Энгель мимоходом сообщил, что только что завтракал со Стивеном (сыном Познера). «„Что?! — вскричал Вик­тор, перегибаясь через свой возвышенный стол. — Да ведь у детей Стивена...". В общем, — продолжал Кей, — у них была какая-то зара­за — гепатит или что-то еще, точно не помню. Тут Виктор приказал продезинфицировать кабинет. Когда днем мы пришли туда на совеща­ние, всем раздали медицинские маски, а Донни просто не пустили. Он с;;дсл где то внизу и участвовал по Телефон)».

«Виктор — это ходячая легенда», — смеялся Кей. Однажды в конце шестидесятых Кей, тогда еще служивший в Shearson, и один фондовый брокер из Shearson ужинали с Познером в «Cote Basque». Брокер спро­сил Познера, как ему удалось добиться таких успехов, и Познер в ответ рассказал о своем первом успешном бизнесе. В детстве он жил в Бал­тиморе с родителями и семью братьями и сестрами. Когда ему исполни­лось тринадцать, он потребовал, чтобы отец-дал ему половинную долю в своем газетном киоске. Отец отказал, пояснив, что не может уще­мить интересы жены и остальных детей. Тогда мальчик открыл напро­тив отцовского собственный киоск со сладостями и газетами. И через шесть месяцев, закончил Познер, вся семья работала на него.

«Самое удивительное, — подытожил Кей, — что эту историю он рассказывал с гордостью».

Свой пакет из 38% акций National Can Познер начал составлять в 1979 году. Когда он позвонил главному управляющему компании Фрэнку Консидайну и сообщил, что приобрел более 5% акций, Кон­сидайн решил посоветоваться с Айрой Харрисом из Salomon Brothers и Джо Фломом из Skadden, Arps. «Джо сказал: „Попробуй подать иск, но я не гарантирую, что ты выиграешь", — вспоминал Конси­дайн. — А зачем мне подавать иск, если нет уверенности?»

Познер заверил Консидайна, что свою покупку он рассматривает просто как инвестиции и считает Консидайна дельным управляющим. Действительно, Познер несколько лет — пока наращивал свой пакет на открытом рынке по цене торгов — никак не вмешивался в дела компании и сохранял с Консидайном вполне мирные отношения.

Познер не требовал места в совете директоров. «Он хорошо знал, что я его не обману, и я его никогда не обманывал, до самого кон­ца», — с деланным спокойствием рассказывал Консидайн. А в самом конце Консидайн с консультантами выдвинули такую идею: менедж­мент National Can в соответствии с планом распределения опционов на акции среди сотрудников проводит кредитованный выкуп контроль­ного пакета. Если бы это удалось, Познер оказался бы в крайней невы­годном положении миноритарного акционера. Консидайн решил сделать Познеру «сюрприз» и не сообщил ему заранее о своем плане.

Трудно было найти двух менее похожих людей, чем добропоря­дочный уроженец Среднего Запада Консидайн и ловкач из Майами Познер, или представить что-нибудь более странное, чем их встреча («посещение», как выразился Консидайн) в вычурных владениях Познера. Давний консультант и друг Консидайна Аира Харрис за­метил: «Фрэнк привык все принимать за чистую монету. Так он относился и к Познеру. Как бы там Познер ни вел себя с другими, пока у них с Фрэнком было все нормально, Фрэнк против него не по­шел бы. Консидайн, — добавил Харрис, — это особый человек. Если он увидит на полу доллар, то десять минут будет выяснять, кто его потерял».

В конце 1983 года Познер вышел из «спячки». Благополучие его компаний в середине семидесятых пошло на спад. Когда-то прибыль­ные конгломераты вроде NVF, DWG или Pennsylvania Engineering ^Теперь приносили значительные убытки. Хотя прибыли падали, воз­награждение самого Познера только росло. В 1984 году он получил 1,6 миллиона долларов от NVF, которая в том году потеряла 146,5 мил­лиона. National Can с ее устойчивым притоком наличности станови­лась слишком сильным искушением.

Часть вторая, глава 7

Triangle-National Can: кто делает королей

 

National Can поручила Salomon Brothers, инвестиционному банку, услугами которого традиционно пользовалась, разместить на 100 мил­лионов долларов приоритетные долговые обязательства, снабженные небольшим количеством варрантов. Варранты, конвертируемые в обык­новенные акции, позволяли получить долю в капитале и увеличивали привлекательность облигаций; кроме того, они несколько разводняли пакет Познера. Познер возражал, доказывая, что субординированные обязательства лучше. (Приоритетный долг более обеспечен, поскольку позволяет претендовать на активы компании в первоочередном порядке по отношению к субординированным обязательствам. Кроме того, с ним связаны условия, ограничивающие возможность дальнейшего привлечения заемных средств. Поскольку приоритетные обязатель­ства менее рисковые, чем субординированные, процентная ставка по ним ниже.)

Познер отправил к Консидайну Дона Энгеля. По словам Уолтера Стелцеля, главного финансового управляющего National Can, Энгель предложил пакет субординированных обязательств, выплаты по кото­рым обошлись бы на один процент больше, чем по бумагам, размеща­емым Salomon, но зато при минимуме ограничений. «По условиям приоритетного долга мы не могли дальше повышать уровень заемных средств. Но это было как раз хорошо, потому что мы и не хотели брать кредиты, — рассказывал Стелцель. — В то время мы и знать не знали никаких кредитов».

«Мы сказали Познеру: „О'кей, если вы начинаете вмешиваться, давайте искать выход". Он и предложил: либо мы выкупаем его долю по 52 доллара за акцию (а тогда они шли по 30 с чем-то), либо он и управляющие совместно выкупают компанию».

Совет директоров склонился к варианту выкупа компании со­вместно с Познером. Стелцель добавил, что менеджмент National Can испытывал беспокойство по поводу контроля Познера за компанией и разработал соглашение с четкими правилами, которые запрещали наращивание долга и вмешательство со стороны других компаний Познера. В апреле 1984 года соглашение о слиянии National Can и NVF Познера было готово: Познер выкупал акции у держателей по 40 долларов, NVF получала 80% в новой компании, а управляющие National Can — 20%.

Наличными выкуп стоил 410 миллионов долларов. Drexel обеспечи­вала промежуточное финансирование в качестве субординированного долга за счет продажи «мусорных» на 155 миллионов, а 255 миллио­нов долга первой очереди поступало от Manufacturers Hanover. По сло-

вам Леона Блэка из Drexel, он и другие сотрудники фирмы вплотную занимались организацией сделки летом и ранней осенью 1984 года.

«Мы бы тут же ее и провели, да Познер начал копаться, — рас­сказывал Блэк. — А в конце осени у него уже начались крупные неприятности с Evans [Products] и Sharon [Steel], и банки все больше нервничали по поводу его слишком неустойчивой империи. В ноябре или декабре мы решили, что больше не хотим размещать очередные мешки его бумаг, накачивать его кредитами и делать все менее лик­видным».

В сложившейся ситуации Drexel преследовала собственные инте­ресы. Хотя фирма не размещала никаких бумаг двух самых проблем­ных компаний Познера, Evans и Sharon, она уже работала для Sharon над одной из знаменитых обменных операций по схеме 3(а).9 (неза­регистрированное обменное предложение), чтобы уберечь компанию от банкротства по статье 11.

Кроме того, с 1982 года фирма уже провела размещения для раз­ных компаний Познера почти на полмиллиарда долларов в трех эмис­сиях (они не регистрировались и, следовательно, могли быть разме­щены быстрее и при меньшем информационном обеспечении). Срок погашения одной из них, размещенной для DWG в 1982 году, — на 50 миллионов долларов в бескупонных облигациях (такие бумаги про­даются со скидкой от номинала и не предусматривают процентных выплат, которые компенсируются аккумулированной выплатой при погашении), — истекал в 1986 году.

Наконец, среди самых активных покупателей бумаг Познера были фавориты Милкена, которых он старательно защищал. В частности, один 25-миллионныи выпуск для компании Познера в 1982 юду пол­ностью (согласно данным, опубликованным в 1984 году в журнале «Forbes») приобрели Фред Карр (First Executive) и Карл Линднер (American Financial). Невыполнение обязательств Познером могло крайне негативно отразиться на самых важных клиентских связях Милкена.

Самой последней финансовой услугой, которую Drexel оказала Познеру, было частное размещение на 206 миллионов долларов в июне, 1984 года для приобретения Royal Crown. Стивен Уэйнрот, соглашаясь с Леоном Блэком, заметил: «Осенью 1984 года мы все больше Укреплялись в убеждении, что нам не следует финансировать сделки оиктора. мы помогли ему с Royal Crown, и уже тогда у нас возникло оеспокойство. Все прошло относительно удачно, но не более того. Ьыло бы лучше, если бы этим занимался кто-нибудь другой».

Часть вторая, глава 7

Triangle-National Can: кто делает королей

 

Согласно отчетности сделки по National Can, Познер вплоть до декабря уверял Консидайна, что и Drexel, и Manufacturers Hanover подтверждают свои обязательства по финансированию. Однако те же документы свидетельствуют, что, когда Консидайн связался с Мил-кеном и банком, они опровергли слова Познера. Наконец, на исходе января, после того как компания уже целый год находилась в подве­шенном состоянии, Познер заявил Консидайну, что уровень кредито-ванности сделки он считает чересчур высоким и поэтому предлагает такой выбор: а) он сохраняет свои 38% акций и получает контроль над советом директоров, б) приобретает 51% акций с теми же по­следствиями или в) у него выкупают акции по 60 долларов. К этому Познер добавил, что, если он получит контроль, National Can приоб­ретет за наличные группу Evans Products (розничная торговля строй­материалами), которая тогда находилась на грани банкротства.

Потом Консидайн рассказывал: «Виктор — очень гордый человек. Он никогда бы не признался, что не потянет сделку. Поэтому в конце каждого разговора он уверял, что у него все в порядке. Денег ему не хватало — но трудно сказать, сколько именно. Он любил повто­рять: „Будь что будет, меня не переделаешь". Отчасти он говорил это в шутку, но вместе с тем и серьезно».

На цене выкупа 60 долларов за акцию, продолжал Консидайн, Познер настаивал «абсолютно непреклонно». «Акции шли тогда по 34 доллара. Поэтому о 60 и думать было нечего — акционеры завали­ли бы нас исками. Так я и сказал Виктору. А он мне: „Не бери в голову. Крючкотворы в какой хочешь ситуации найдутся. Наплюй ты на эти иски"».

Итак, Консидайн и ciu консультанты вернулись к плану кредито­ванного выкупа (LBO), при котором управляющие и владельцы опцио­нов на акции (две тысячи рабочих и служащих) приобретали 51% акций компании по 40 долларов главным образом за счет полученной в кредит наличности. Ко времени опубликования заявки, в конце фев­раля 1985 года, National Can выпустила для владельцев опционов приви­легированные акции на четыре миллиона голосов — чем практически лишила NVF возможности вести успешную'борьбу при голосовании. По завершении выкупа владельцы опционов имели бы 50,1% голосов акционеров.

Как только National Can объявила о LBO, войска Милкена раз­вили бешеную активность. По словам Леона Блэка, он и другие «об­звонили, наверное, человек двадцать», чтобы найти того, кто мог бы перебить ставку. Блэк обращался к Карлу Айкену и Генри Кравису из

фирмы Kohlberg Kravis Roberts, специализировавшейся на LBO. Бельц-берги и Роналд Перельман не проявили особого интереса. Милкен послал материалы компании Сэму Зеллу. А Дон Энгель настаивал, что лучше всех подходит Пельтц. И вот в феврале Пельтц обратился за поддержкой к Милкену.

Правда, по словам одного человека, хорошо знавшего ситуацию, для Милкена «Нельсон был самым последним вариантом».

Пельтц понимал, что получить сделку будет непросто («Я догады­вался, сколько вариантов у Милкена»), но, по его словам, желал ее «страстно». Мэй чувствовал то же самое: «Нам это было жизненно необходимо. Мы сидели на деньгах уже полтора года [с тех пор, как Rotschild разместила первую эмиссию]. Мы знали, что у National Can прочная позиция на рынке, устойчивый приток наличности, а у Кон­сидайна прекрасная репутация. Это был пусть и не обольстительный, но солидный бизнес».

6 марта 1985 года Пельтц отправился к Милкену и «на пару дней
обосновался в Drexel». «Я сказал Майку: „Хочу эту сделку, не отда­
вай ее другому, я не уйду, пока ты не согласишься"». 8 марта Пельтц
улетел из Лос-Анджелеса в полной уверенности, что если сделка до­
станется клиенту Drexel, это будет он.

Тем временем Леон Блэк и другие сотрудники Drexel пришли к выводу, что National Can трудно представить лакомым куском по трем причинам: ее отрасль, как считалось, переживала упадок; компа­ния испытывала проблемы по линии розлива; наконец, ставка управ­ляющих, которую нужно было перекрыть, приближалась к разумному максимуму. Из всех потенциальных покупателей, которым Drexel сва­тала сделку, интерес проявил только Карл Аикен.

7 марта Айкен перешагнул 5-процентный рубеж и еще неделю
продолжал скупать акции National Can no 37-39 долларов. 15 марта,
по пути на отдых в Колорадо, он заехал к Консидайну. «Мне нравился
Карл, — говорил потом Консидайн. — Он производил впечатление
человека прямого и честного». Но Консидайн твердо настаивал на
своем варианте выкупа, тогда как Айкен предлагал покрыть сделку не
одной наличностью, а наличностью и бумагами, что делало ее менее
привлекательной.

Джеффри Стейнер, который инвестировал во все операции Айкена начиная с нападения на Marshall Field в 1982 году, считал, что интерес Айкена к National Can быстро прошел: «Карл посмотрел, прикинул и рыцаря-избавителя не увидел, а управлять компанией он не хотел. Карл вообще любит приобретать активы со скидкой, — добавил Стей-

Часть вторая, глава 7

Triangle-National Can: кто делает королей

 

нер, — а Нельсон готов был и переплатить. Он просто хотел иметь компанию, которая работает».

По поводу Пельтца, который с 8 марта не сомневался, что Drexel выберет именно его, Блэк заметил: «Мы понимали, что надо принять какое-то решение, поскольку поджимал срок подачи заявок по тен­деру [он истекал в полночь 21 марта]. Так что особенно раздумывать было некогда».

Айкен, как всегда, держал свои намерения в тайне. «По сравне­нию с другими игроками Карл просто мастерски скрывает, будет он что-то делать или не будет. По части умения недоговаривать ему рав­ных нет, — рассказывал Блэк. — Я поговорил с Карлом и Нельсоном в конце той недели [до переговоров в выходные], и только Нельсон выразил твердое желание участвовать. Я решил, что с ним иметь дело надежнее».