ЧАСТРВТОРРђРЇ СОЛР19 страница

Спустя мгновение Беллис поняла. Она сложила губы трубочкой и кивнула.

— Хорошо, — сказала она. — Давай ее мне.

Она пролистала книгу до приложения и задумалась, решая, как начать.

Наконец она пожала плечами и просто вырвала несколько страниц.

 

В первый момент она испытала странную эйфорию, но, успокоившись, поняла, что нужно действовать аккуратнее. Все должно выглядеть естественно. Она вспомнила другие виденные ею поврежденные тома, представляла себе всевозможные случайности, какие могут происходить с книгами. Вода и огонь? Плесень? Воспроизвести все это было довольно затруднительно.

Значит, механическое повреждение.

Она открыла книгу на приложении, положила ее на удобно торчащий из пола гвоздь и потоптала, попрыгав, гвоздь попал на уравнения и сноски и уничтожил их, вы—выдрав целую полосу.

Превосходно. В книге оставались три страницы в начале приложения, где давались определения, потом несколько страниц было выдрано целиком, и только у самого корешка торчали обрывки, на которых видны были начальные буквы слов. Любой взявший книгу в руки решил бы, что она пострадала случайно, по—глупому.

Они сожгли приложение, перешептываясь, как напроказившие ребятишки. И скоро пепел и дым выдранных страниц ветром развеяло над Армадой.

«Завтра мы сделаем наш ход, — подумала Беллис. — Завтра мы начнем».

Дул южный ветер. Клубы дыма из труб Армады уносило назад — туда, откуда приплыл город.

 

Стоя спиной к Армаде на палубе «Погонщика теней» и глядя в море, Беллис могла представить себе, что она стоит на обычном корабле.

Этот клипер располагался на окраине Саргановых вод, и люди жили внизу, в обычных корабельных каютах, а на палубе никаких построек не было. «Погонщик теней» был построен из дерева и отделан бронзой; повсюду — переплетения канатов и старой парусины. Здесь не было ни таверн, ни кафе, ни борделей, и люди обычно не задерживались на палубе клипера. Беллис смотрела на воду, как это делают пассажиры, путешествующие на корабле.

Она долго стояла там одна.

Море посверкивало в свете газовых фонарей.

Наконец в начале десятого вечера она услышала торопливые шаги.

Беллис увидела перед собой Иоганнеса Тиарфлая. Лицо его было непроницаемым. Она кивнула и неторопливо произнесла его имя.

— Беллис, извините, что опоздал, — сказал он. — Ваша записка прибыла так неожиданно, и я не мог отменить все дела. Пришел, как только смог.

«Так ли оно на самом деле? — холодно подумала Беллис. — А может, ты опоздал почти на час, чтобы меня наказать?»

Однако она чувствовала, что голос его звучит с искренним раскаянием, а улыбка выглядит неуверенной, но не холодной.

РћРЅРё бесцельно пошли РїРѕ палубе РІ направлении сужающегося РЅРѕСЃР°, потом повернули обратно. Разговор РЅРµ клеился — тяжелым РіСЂСѓР·РѕРј лежало воспоминание Рѕ недавней СЃСЃРѕСЂРµ.

— Как идут ваши исследования, Иоганнес? — спросила наконец Беллис. — Мы уже почти пришли… туда, куда направляемся?

— Беллис… — Он раздраженно повел плечами. — Я думал, вы… Проклятье, если вы позвали меня только для того, чтобы…

Она жестом оборвала его. Последовало долгое молчание, Беллис закрыла глаза. Когда она открыла их, выражение ее лица и голос смягчились.

— Извините, — сказала она. — Извините. Дело, Иоганнес, в том, что я до сих пор чувствую боль от ваших слов. Потому что знаю — вы правы. — Он настороженно смотрел на нее, пока она выдавливала из себя эти слова. — Поймите меня правильно, — заторопилась она. — Это место никогда не станет для меня домом. Меня сюда привезли насильно, Иоганнес, как это делают пираты… Но… но вы были правы, когда говорили, что я замкнулась. Я ничего не знала об этом городе и теперь стыжусь этого. — Он хотел было вмешаться, но она не позволила. — И самое главное, я поняла, какой получаю шанс. — Она говорила бесстрастным голосом и вроде бы изрекала неприятные для себя истины. — Я здесь увидела кое—что, кое—чему научилась. Нью—Кробюзон по—прежнему остается моим домом, но вы правы когда говорите, что мои связи с чисто случайны. Я больше не думаю о том, чтобы вернуться домой, — сказала она (и сразу же почувствовала пустоту в желудке, потому что эти слова были очень близки к истине), — а приняв такое решение, я поняла, что здесь мне есть чем заняться.

Внутри Иоганнеса словно бы что—то шевельнулось; что—то расцветало на его лице. Беллис подумала, что это от удовольствия, и быстро с этим покончила.

— Только не ждите, что я влюблюсь в это треклятое местечко, вы поняли? Но… но для большинства людей с «Терпсихории», для переделанных, это похищение — лучшее из того, что могло с ними случиться. Что же до остальных… что ж, мы должны смириться с этим, это справедливо. Вы помогли мне это понять, Иоганнес. И я хотела вас поблагодарить за это.

На лице Беллис застыло бесстрастное выражение — слова у нее на языке имели вкус свернувшегося молока (хотя она и понимала, что изрекает не полное вранье).

 

Временами Беллис подумывала — не сказать ли Иоганнесу всю правду об угрозе Нью—Кробюзону. Но она все еще не могла прийти в себя от того, насколько быстро он заключил союз с Армадой и Саргановыми водами. Сомнений не было: никакой любви к ее родному городу он не питал. Но тем не менее, думала она, он не останется безразличным (наверняка), когда узнает про Дженгрис. У него должны быть друзья, семья в Нью—Кробюзоне. Он не сможет остаться в стороне. Наверняка?

А если он не поверит? Если не поверит, если решит, что это изощренная попытка побега, если сообщит о ней и ее словах Любовникам, которым насрать на судьбу Нью—Кробюзона, то это будет означать, что она упустила единственную возможность предупредить город.

С какой стати правителей Армады должно волновать, что один далекий от них народ сделает с другим далеким народом? Может быть, они даже поддержат гриндилоу.

У Нью—Кробюзона сильный военно—морской флот. Беллис понятия не имела, насколько Иоганнес предан новым хозяевам. Сказать ему правду? Нет, она не могла идти на такой риск.

Она осторожно выжидала, стоя на палубе «Погонщика теней» и ощущая сдержанную радость Иоганеса.

— И вы думаете, у вас получится?

Он нахмурился:

— Что получится?

— Вы думаете, что сможете вызвать аванка?

 

Он был ошарашен. Беллис видела, как сменяются эмоции на его лице. Недоумение, гнев, страх. Она видела, что несколько мгновений Иоганнес взвешивал, не солгать ли ему — я, мол, не понимаю, о чем вы говорите, но это искушение схлынуло, унеся с собой все эмоции.

Несколько секунд спустя он снова овладел собой.

— Да, видимо, удивляться тут особо нечему, — спокойно сказал он. — Глупо считать, что такие вещи можно сохранить в тайне. — Он постучал пальцами по перилам. — Откровенно говоря, я не перестаю удивляться тому, что это пока известно только ограниченному кругу лиц. Словно те, кто не знает, вступили в заговор с теми, кто знает. Откуда вам это стало известно? Я полагаю, когда речь идет о такой крупной тайне, тут никакая магия, никакие меры предосторожности не помогут. Скоро им придется все раскрыть — слишком многие уже знают.

— А почему вы занимаетесь этим?

— Потому что это важно для города, — сказал он. — Поэтому—то Любовники и пошли на это. — Он презрительно стукнул ногой по ограждению и ткнул большим пальцем в сторону буксиров по правому борту, которые, изо всех сил натягивая цепи, тащили город на юг. — Вы посмотрите, это что, по—вашему, движение? Миля в час. — если сильный попутный ветер. А топлива расходуется столько, что лишь изредка можно позволить себе подобные переходы. Большую часть времени город просто болтается на волнах, кружит по океану. Но вы представьте себе, как все это переменится, если им удастся поднять аванка. Они смогут двигаться куда пожелают. Вы только представьте себе эту мощь. Они станут властелинами морей… Один раз такую попытку уже предприняли. — Он отвернулся, потер подбородок. — Так они думают. Свидетельство тому имеется под городом. Цепи, скрытые при помощи магии много столетий назад. Любовники… они не похожи ни на кого из прежних правителей. В особенности она. А когда Утер Доул больше десяти лет назад стал их телохранителем, что—то изменилось. С того времени они и осуществляют этот план. Они отправили послания Тиннаболу и его команде — лучшим охотникам. Нет, они вовсе не гарпунщики, они ученые: специалисты по биологии моря, координаторы. Они несколько лет вели поиски аванка. Им известно все о методах поимки. Если кто—то пытался сделать это раньше, то они наверняка знают об этом… Конечно, сами по себе поймать аванка они никогда бы не смогли. Но они накопили столько сведений об этом, сколько нет ни у кого в мире. Можете вы представить себе, что значит для охотника такая удача? Вот почему Любовники занимаются этим, и вот почему команда Тинтиннабулума делает то, что делает. — Он перехватил взгляд Беллис, и на его лице появилась улыбка. — Что же до меня, то я занимаюсь этим, потому что речь идет об аванке!

Его энтузиазм был неожиданным, раздражающим и заразительным, как у ребенка. Его страсть к работе была искренней.

— Я буду откровенной, — осторожно сказала она. — Никогда бы не поверила, что я стану думать или говорить это, но… но я понимаю. — Она спокойно посмотрела на него. — По правде говоря, отчасти именно это и смягчило мое отношение к Армаде. Когда я впервые догадалась о том, что здесь происходит, догадалась о планах насчет аванка, меня это так ошеломило, что я просто испугалась. — Она покачала головой в поисках слов. — Но теперь я думаю по—другому. Это самый… самый необычный проект, Иоганнес. И я поняла, что хочу, чтобы он увенчался успехом.

Беллис чувствовала, что играет убедительно.

— Мне это небезразлично, Иоганнес. Я раньше думала: все, что здесь происходит, меня ничуть не касается, но масштаб этого плана, такой размах… И мысль о том, что и я могу внести свою лепту…

Иоганнес смотрел на нее с осторожным одобрением.

— И все из—за того, как я узнала правду. Поэтому я и попросила вас прийти сюда, Иоганнес. У меня есть кое—что для вас.

Она залезла в свою сумочку и вытащила оттуда книгу.

 

Бедняга Иоганнес, сколько сегодня ему досталось потрясений, рассеянно подумала Беллис, просто одно за другим: от ее послания, от встречи с ней, от явных перемен в ее отношении к городу, от того, что ей известно об аванке, а теперь еще вот это.

Она молча глядела на Иоганнеса, — тот не верил своим глазам, раскрыв от изумления рот, и еле сдерживал радость.

Наконец он поднял на нее глаза.

— Где вы ее достали? — Он едва мог говорить. Она рассказала ему о Шекеле, о его пристрастии к детским книгам, затем протянула руку к книге, которую держал Иоганнес, и перелистнула назад страницы.

Посмотрите на иллюстрации. Понятно, почему она оказалась на детской полке. Вряд ли в городе есть кто—нибудь знающий верхнекеттайский. Но это меня зацепило. — Она остановилась на картинке, изображающей огромный глаз под судном. Даже сейчас, когда Беллис вела свою игру и десятки раз видела эту простую картинку, она не могла смотреть на нее без удивления. — Но я догадалась о том, что происходит, не по картинке. — Из своей сумочки она вытащила кипу листов, испещренных ее записями. — Я владею верхнекеттайским, Иоганнес, — сказала она. — Я написала по этому языку целую монографию. — И снова что—то, связанное с этим, болезненно отозвалось в ней. Она постаралась не обращать внимания и пошелестела пачкой бумаг. — Я перевела Аума.

Для Иоганнеса это было еще одним потрясением, и отреагировал он так же, как прежде, — с дрожью и придыханием.

«Это последнее, — расчетливо подумала Беллис. Она смотрела, как Иоганнес от восторга протанцевал по палубе. — Больше потрясений не будет».

Когда он закончил свою дурацкую джигу, Беллис взяла его под руку и повела к городу, к тавернам.

«Давай—ка посидим и обсудим это, — невозмутимо подумала она. — Выпьем—ка вместе, а? Нет, посмотрите, как он радуется моему возвращению. В восторге от того, что заполучил назад своего друга. Давай—ка теперь сообразим, что мы можем сделать — ты и я.

Поможем тебе претворить в жизнь мой план».

ГЛАВА 17

В этих теплых водах вечерние огни и звук волн, бьющих по бокам города, были мягче, словно море впитало в себя воздух, а лучи рассеялись: и морская вода, и свет утратили свою свирепость. Армада закуталась в долгую благоуханную темноту, теперь уже определенно летнюю.

Вечером скверики у таверн (по соседству с парковой зоной, земли которой оставались под паром на ютах и главных палубах) полнились стрекотом цикад, заглушавшим шум волн и тарахтенье буксиров. Появились пчелы, шмели и мухи. Они жужжали у окон Беллис, разбивались насмерть о стекла.

Армадцы не были ни южанами, ни северянами, ни жителями умеренного (как кробюзонцы) климата. В любом другом месте годились бы расхожие штампы — холодостойкий северянин или горячий южанин, — но для армадцев они не подходили. В кочевом городе климат не был чем—то определенным и ускользал от обобщений. Город смягчился — вот единственное, что можно было сказать о нынешнем лете в данных обстоятельствах.

Народ на улицах задерживался дольше, повсюду слышался характерный говор на соли. Похоже, сезон намечался разговорчивый.

Встреча происходила в кают—компании «Кастора», корабля Тинтиннабулума.

Помещение было невелико. В нем с трудом помещались все собравшиеся. Они сидели в неудобных церемонных позах на жестких стульях вокруг побитого стола. Тинтиннабулум и его товарищи, Иоганнес и его коллеги, биоматематики, маги и другие, в основном люди, но не все.

И Любовники. За ними у двери стоял Утер Доул, сложив руки на груди.

Иоганнес, нервничая и запинаясь, говорил уже какое—то время. Дойдя до кульминации своего рассказа, он сделал эффектную паузу и хлопнул книгой Круаха Аума по столу. А когда после нескольких секунд молчания раздались первые восторженные ахи и охи, он сопроводил книгу переводом Беллис.

— Теперь вы понимаете, — сказал он дрожащим голосом, — почему я созвал это чрезвычайное заседание.

Любовница взяла два документа и принялись их тщательно сравнивать. Иоганнес молча следил за ней. Губы ее от напряжения искривились, а шрам на лице завился кольцом, скрывая истинное выражение ее лица. Иоганнес заметил на правой стороне ее подбородка сморщенную кожу — струп, образовавшийся на месте новой ранки. Он бросил мельком взгляд на Любовника рядом с ней и тоже увидел рану — слева ниже рта.

Иоганнес, как и всегда при взгляде на эти шрамы, испытал беспокойство. Он мог сколько угодно часто видеть Любовников, но его нервозность в их присутствии не уменьшалась. У них была необыкновенная наружность.

«Может быть, это властность, — подумал Иоганнес — Может быть, это и есть властность».

— Кто здесь знает кеттайский? — спросила Любовница.

Напротив нее поднял руку ллорджис.

— Турган, — сказала она.

— Я немного знаю, — сказал он — голос Тургана, как и всегда, звучал с придыханием. — Главным образом нижнекеттайский, но немного и верхне-. Но эта женщина гораздо более сведуща. Я заглянул в эту книгу, и большая ее часть для меня — тайна за семью печатями.

— Не забывайте, что хладовиновская «Грамматология верхнекеттайского» — общепринятый учебник, — сказал Иоганнес. — Учебники верхнекеттайского можно по пальцам перечесть. — Он покачал головой. — Очень необычный и трудный язык. Но из всех учебников это лучший. Если бы ее не было на борту и книгу переводил Турган или кто—нибудь другой, им все равно пришлось бы постоянно сверяться с ее «Грамматологией».

РСѓРєРё его подергивались РІ резких, агрессивных движениях.

— Да, она перевела на рагамоль, но перевести с рагамоля на соль не составит труда. И вот на что нужно еще обратить внимание: перевод здесь еще не самое главное. Может, я неясно выразился… Аум — не кеттаец. Посетить кеттайского ученого мы, совершенно очевидно, не смогли бы. Кохнид лежит далеко в стороне от нашего маршрута, и пребывание Армады в тех местах было бы для нее небезопасно. Аум — анофелес. Их остров лежит в тысяче миль к югу. И высока вероятность, что Аум жив.

Это сообщение для всех было большой неожиданностью.

Иоганнес неторопливо кивнул.

— У нас в руках бесценная вещь, — продолжал он. — Мы имеем описание процесса, результаты, мы имеем указание на район действия — все, что нам надо. Но, к несчастью, отсутствуют примечания и расчеты Аума. Как я Уже говорил, текст сильно поврежден, так что у нас фактически, кроме популяризированного описания, нет ничего. Научная часть отсутствует… Мы направляемся к воронке неподалеку от южного побережья Гнурр—Кетта. Так вот, я навел справки у нескольких кактов с Дрир—Самхера, которые имели дело с анофелесами, посещали их остров. — Он остановился, поняв, что в волнении говорит слишком быстро. — Очевидно, — продолжал он уже медленнее, — что мы можем двигаться в прежнюю сторону. Место нашего назначения известно нам лишь приблизительно. Мы более или менее осведомлены о том, какие виды энергии должны быть задействованы при вызове аванка. Мы имеем некоторое представление о магии, которую нужно применить… И мы могли бы рискнуть… Но мы могли бы и отправиться на остров. Высадить на него группу — Тинтиннабулум, несколько наших ученых, кто—нибудь из вас или вы оба. — Он посмотрел на Любовников. — Нам понадобится Беллис в качестве переводчика, — продолжал он. — От побывавших там кактов толку будет мало — когда они там торговали, то пользовались в основном жестами и кивками, но некоторые из анофелесов, несомненно, говорят на верхнекеттайском. Нам понадобятся стражники и инженеры, потому что пора начать думать о том, как и где мы будем держать аванка. И… мы найдем Аума.