Интерлюдия VII РљРђРќРђР› ВАСИЛИСКА 1 страница

«Пылесердце Тетнеги» находилось в море вот уже четыре недели.

Галеон попал РІ переплет страшных летних штормов. Потом был штиль между Гнурр—Кеттом Рё Перрик—Наем. Р’ опасных проливах Мандрагоровых островов галеон подплыл слишком близко Рє какой—то безымянной скале, РіРґРµ РЅР° него напали какие—то летучие твари, которые порвали паруса Рё сбросили СЃ мачт несколько обезьян, разбившихся насмерть. Р’ холодных водах Сѓ восточного побережья Рохаги корабль встретился — РїРѕ РёСЂРѕРЅРёРё СЃСѓРґСЊР±С‹ — СЃ РєСЂРѕР±СЋР·РѕРЅСЃРєРёРј военным кораблем, который атаковал его. «Пылесердце Тетнеги» ушло РѕС‚ тяжелого броненосца — из—за полученных повреждений РѕРЅ СЃР±СЂРѕСЃРёР» С…РѕРґ, РЅРѕ РЅРµ затонул.

Моряки—какты свистками подают сигналы уставшим обезьянам на реях, и цветастое судно приближается к мирному порту, идет по каналу к Железному заливу.

На следующий день после встречи с Флорином Саком капитан Нурджитт Сенгка объявил новый приказ команде. Они выказали удивление и недовольство, что не стало неожиданностью для капитана. Слабая дисциплина на судах Дрир—Самхера позволяла морякам выражать свои настроения более или менее свободно, и они заявили Сенгке о своем неодобрении, о том, что они вне себя, что они не понимают, что если они покинут свои посты, то анофелесы останутся почти без охраны.

Сенгка был неумолим.

РЎ каждым несчастьем, подстерегавшим РёС… РІ пути, СЃ каждой задержкой, СЃ каждой затяжкой команда ворчала РІСЃРµ громче Рё громче. РќРѕ Сенгка, который решил рискнуть карьерой, поверив полученным РѕС‚ Флорина письменным обещаниям, РЅРµ отклонился РѕС‚ своего плана. Репутация его Сѓ команды была достаточно высока, так что РїРѕРєР° ему удавалось сдерживать РёС… гнев, намеками Рё подмигиваниями вынуждая экипаж Рє ожиданию.

И вот «Пылесердце Тетнеги» подползает к Большому Вару. Золото, которым обильно отделан галеон с его плавными изгибами, блестит тускло из—за отвратительной весенней погоды, которая выводит кактов из себя. Их южная цветастая эстетика кажется абсурдной рядом с местными красками — темно—коричневой, черной, грязновато—зеленой, рядом с блеклым весенним цветением островов.

Плохая погода потрепала корабль, и вид у него теперь неважный. Команда проявляет нетерпение. Сенгка гладит запечатанный мешочек.

Теперь уже недолго. Уже недалеко до залива и реки, до кирпичных домов и мостов. Вокруг них в воде все больше и больше скал. Канал мельчает. До берега рукой подать.

Капитан Сенгка внимательно разглядывает кробюзонскую печать на маленьком мешочке, который он должен доставить. Он взвешивает его в своих мощных руках: кожа, коробочка, залепленная воском, обещание вознаграждения, которое будет выплачено Нью—Кробюзоном, мелодраматичное предупреждение о войне, сделанное невразумительным, нелепым, совершенно бессмысленным шифром, простенький грошовый жетон на цепочке, вложенный коробочку для драгоценностей. А под бархатной подкладкой коробочки, упрятанный в двойном дне и засыпанный опилками, лежит тяжелый диск размером с большие часы и длинное обращение, написанное мельчайшим каллиграфическим почерком.

Тайный дар и настоящее послание прокуратора Фенека Нью—Кробюзону.

Интерлюдия VIII Р’ Р”РУГОМ МЕСТЕ

Мир постигло некое ошеломляющее вторжение. У воды появился некий новый привкус.

Что это такое?

Никто из охотников не знает.

 

Что это была за дрожь за внезапный сдвиг разрыв налет вторжение прибытие? И что же это такое прибыло?

Никто из охотников не знает. Они могут только сказать, что море изменилось.

Признаки этого — повсюду. Течения стали неуверенными, они слегка меняют направление, словно на их пути возникло новое препятствие и они не знают, как его избежать. Морская вода повизгивает и приборматывает, отчаянно желая сообщить то, что ей стало известно.

Однако даже появление такого громадного существа является во всемирном масштабе лишь крохотной переменой. Существо почти бесконечно мало. Но охотники чувствительны к изменениям в воде на уровне мельче атомарного, и они знают: что—то случилось.

Новое существо оставляет за собой ни на что не похожий след — это шлейф частиц и фекалий, оставляет особый вкус, и все это не подчиняется законам Бас—Лага. Сила тяжести, хаотическое движение, физическое бытие вокруг пришельца стали иными — не такими, как в остальном мире Охотники чувствуют это, но обнаружить источник не могут.

Но они не оставляют попыток. Потому что сомнений нет — это дело рук плавучего города, и если они смогут найти эту неповоротливую громаду, то смогут найти и свою добычу.

 

Время летит быстро.

Появляются пузыри воды — пресной и соленой. Их выдыхают братья и сестры за много миль отсюда; эти пузыри поднимаются, сохраняя свою целостность даже в однородной с ними среде, они проскальзывают сквозь проделанные с помощью магии отверстия и вытесняются, без остановки продолжают свое движение вверх, покрывая огромные расстояния от той точки, откуда пустились в путь. Они разрываются около ушей охотников, доставляя им послания из дома. Слухи и истории, которые передаются, как вода. От гроуц'х и магов в Дженгрисе, от шпионов в Железном заливе.

Мы слышим что—то, говорит один из голосов.

Охотники соединяются и, напрягаясь изо всех сил, шлют поток энергии, используя для этого фокусаторы — атавистический орган, доставшийся им от предков. Их вожаки шепчут в ответ, и теперь уже речь охотников через пузыри передается назад, домой.

В море вошло что—то новое, говорят они.

 

И когда разговор заканчивается, маги, застывшие неподвижно в глубине Вздувшегося океана в трех тысячах миль от своего дома, моргают, трясут головами, и звук, дошедший до них с другого конца света, рассеивается с водой, которая несет его.

Идут корабли, говорят они своим охотникам. Много. Быстро. Из Железного залива. Они тоже вышли на охоту. Ищут, как и мы. Пересекают море. С ними наши братья и сестры, цепляются к ним, как прилипалы, поют для нас. Мы можем легко найти их.

Корабли. Корабли ищут то же, что и мы. Они знают, куда направляются. У них есть машины для поисков.

Мы пойдем по их следу, а они найдут след для нас.

Охотники ухмыляются, показывая свои длиннющие зубы, и с хлюпами изрыгают фонтаны воды — так они смеются; они складывают свои конечности и, обтекаемые, устремляются на север в указанном им направлении — туда, куда придет кробюзонская флотилия. Они встретятся с ней, соединятся со своими товарищами и наконец—то найдут свою добычу.

ЧАСТРШЕСТАЯ РЈРўРЕННИЙ РЎРљРћРРћРҐРћР”

ГЛАВА 33

Аванк, волоча за собой Армаду, двигался вперед с неизменной устойчивой скоростью — всегда на север. Не с такой скоростью, как корабль, но гораздо быстрее, чем город мог двигаться прежде.

Суда Армады возвращались каждый день. Их тайные устройства сообщали им о невиданной прежде скорости движения их города—порта, и они с испугом или радостью мчались через моря домой с добычей — драгоценностями, едой, землей, книгами.

Вернувшись, моряки не узнавали город. Армада неторопливо двигалась, словно по собственной воле, окруженная целым флотом буксиров и пароходов, которые всегда тащили ее, а теперь следовали за ней огромной беспорядочной массой: еще один город, распадающийся на составные части, верный и бесполезный.

Некоторые из этих ненужных теперь судов были включены в ткань города: они притягивались крюками, приваривались на место, лишались оснастки, переоснащались, обстраивались. Другие превращались в пиратские корабли, облицовывались броней, вооружались пушками различных типов. Ублюдки, ощетинившиеся новообретенной артиллерией.

Город держал курс на северо—северо—восток, совершая изредка маневры, чтобы обойти шторм, или скалистый остров, или подъем на морском дне, невидимый для жителей Армады.

Штурманы «Гранд—Оста» имели запас пиротехнических ракет разного цвета. Когда надо было сменить курс, они запускали ракеты в различных, заранее обусловленных комбинациях. Механики в других кварталах, получив сигнал, громадными лебедками подтягивали ту или иную из погруженных в море цепей.

Аванк реагировал, безропотный и уживчивый, как корова. Он изменял направление своего движения (ударами плавников, или мембран, или лап, или боги уж знают чего), реагируя на слабое подергивание поводьев. Он позволял направлять себя.

Работы РІ трюме «Гранд—Оста», РІ машинном отделении, стали рутинными. Целый день РІ вибрирующие котлы подавалась тонкая струйка РіРѕСЂРЅРѕРіРѕ молока, добытого «Сорго», Рё РїРѕ цепям РЅР° шипы посылался ублажающий сигнал, который предположительно достигал РјРѕР·РіРѕРІРѕР№ РєРѕСЂС‹ аванка. Это РѕРіСЂРѕРјРЅРѕРµ существо было посажено РЅР° иглу: РїСЊСЏРЅРѕРµ РѕС‚ наслаждения, РѕРЅРѕ стало безмозглым, как головастик.

 

Поначалу после подъема аванка, когда стало ясно, что магия и охота принесли свои плоды, что легендарное существо вошло в Бас—Лаг, граждане Армады были вне себя от радости.

В тот первый вечер как—то само собой организовалось торжество. Снова было извлечено на свет убранство, украшавшее город во время праздника конца кварто, бульвары и площади наполнились танцующими людьми, мужчинами и женщинами, хепри, кактами, струподелами и другими — они несли множество аванков из папье—маше, столь же неправдоподобных, сколь и разнообразных.

Беллис, захваченная против своей воли всеобщим весельем, провела вечер в таверне вместе с Каррианной. На следующий день она чувствовала себя усталой и подавленной. Это был третий знакди кварто плоти; Беллис сверилась с нацарапанным ею кробюзонским календарем и обнаружила, что сегодня пятнадцатое воротила — канун Плохондря. От этого ей стало еще хуже. И не потому, что ей пришла в голову мысль о губительном влиянии этого праздника, которое дошло и сюда, просто ее вывело из равновесия совпадение — появление аванка пришлось именно на эти дни.

Время шло, и, хотя радость не проходила и люди, просыпаясь по утрам, с удивлением обнаруживали, что волны плещутся о борта движущегося города, Беллис чувствовала, как в Армаде растет тревога. Главная ее причина крылась в том, что Любовники Саргановых вод, контролировавшие аванка, вели город на север и не говорили почему.

Споры о том, куда аванк тащит город, пока шли в самых отвлеченных, туманных выражениях. Представитель Саргановых вод подчеркивал мощь и скорость аванка, обретенную вместе с ним способность обходить шторма и бедные живностью моря, возможностью надолго оставаться в местах с хорошей погодой, чтобы получать хорошие урожаи. Многие граждане полагали, что город направится куда—нибудь в теплые края, где мало морских держав, где товары, книги, землю и другие трофеи можно с легкостью брать прямо на побережье. Южный Кудрик или, может быть, море Кодекса — что—нибудь в это роде.

Но город день за днем шел на север, не замедляя хода и не изменяя курса. Армада по воле Любовников направлялась в некое определенное место, но гражданам ничего не сообщалось.

«Скоро все станет известно, — говорили в припортовых кабачках те, кто был предан властям Саргановых вод. — Им от нас нечего скрывать».

РќРѕ РєРѕРіРґР° наконец новостные листки Рё журналы, прохожие, остановившиеся поговорить РЅР° улице, спорщики пришли РІ себя после первых восторгов Рё задали РІРѕРїСЂРѕСЃ, который был Сѓ всех РЅР° СѓРјРµ, ответа РЅРµ последовало. Прошла еще неделя, Рё, РєРѕРіРґР° вышел очередной номер «Флага», читатели увидели РЅР° его первой странице всего четыре слова, набранные крупным шрифтом: КУДА РњР« ДЕРЖИМ РџРЈРўР?

Но ответа не последовало и тогда. Были и такие, для кого это молчание не имело никакого значения. Имело значение то, что Армада — мощная держава и во власти ее находится нечто столь удивительное, что и представить себе невозможно. Направление движения заботило их ничуть не больше, чем прежде. «Мы всегда предоставляли им право принятия решений», — говорили некоторые из них.

Вот только раньше никаких особо серьезных решений и не принималось: имелось лишь самое общее соглашение о том, что пароходы, мол, будут буксировать город приблизительно туда—то и туда—то в надежде, что через год или два — если позволят течения и Вихревой поток — город сможет добраться до благоприятных вод. Теперь с аванком Армада получила новую движущую силу, и некоторые уже понимали, что все изменилось, что теперь принимаются настоящие решения и принимают их Любовники.

В отсутствие информации процветали слухи, согласно которым Армада якобы направлялась в Мертвое море Джиронеллы, где вода окаменела в форме волн, стала гробницей всей бывшей в ней прежде жизни. Говорили также, что Армада направляется к Мальмстрему — на край мира. Или к какотопическому пятну. К земле призраков, или говорящих волков, или мужчин и женщин с драгоценными камнями на месте глаз, или людей с зубами как полированный уголь, или в землю разумных кораллов, или в империю грибов, а то и еще куда—нибудь.

 

В третий книжди кварто Тинтиннабулум и его команда покинули Армаду.

Почти целое десятилетие «Кастор» находился РІ РЅРѕСЃРѕРІРѕР№ части Саргановых РІРѕРґ, РіРґРµ граничил СЃ кварталом Шаддлер. Раскачиваясь РЅР° волнах Сѓ борта «Толпанди», «Кастор» долгое время находился СЂСЏРґРѕРј СЃ одетым РІ Р±СЂРѕРЅСЋ военным кораблем, превращенным РІ торговый квартал; его серые РєРѕСЂРёРґРѕСЂС‹ окрасились РІ цвета коммерции, переходы между недействующими пушками были заставлены множеством лавок, обитых листовым железом.

Люди давно забыли, что «Кастор» не находится на вечной стоянке. Он был связан с соседними судами с помощью мостков, цепи, канаты удерживали его на месте, а буфера не давали разбиться о соседей. Все они были сняты.

Под знойным солнцем охотники взмахнули своими мачете и вырвали себя из плоти Армады. Они оказались наконец в свободной воде — инородное тело в ткани города. Между «Кастором» и открытым морем был расчищен проход. Отсоединялись мостки, отвязывались швартовы на пути, который мимо барка «Черная метка» вел в Шаддлер, потом — вдоль борта клипера «Заботы Дариоха» с его дешевыми домами и шумной промышленностью. Дальше вдоль длинной надводной части субмарины «Нежно», внутри которой расположился театр, и между древним торговым суденышком и большим кораблем—колесницей (крепежные штыри под вожжи в борту были переоборудованы в держатели для цветных прожекторов) направились к правому борту. Дальше было небольшое открытое пространство, а за ним — шаддлеровский Сад скульптур на «Таладине», стоявшем на внешней границе Армады.

Дальше начиналось море.

На судах по сторонам прохода толпились люди: они перегибались через борта и выкрикивали слова прощания в адрес «Кастора». Стражники и шаддлеровские охранники не допускали никакого другого движения в новом канале. Море было спокойным, аванк двигался с неизменной скоростью.

Когда первые из городских часов начали бить полдень, на «Касторе», под восторженные крики собравшихся, заработали двигатели. Когда судно длиной чуть более ста футов с нелепо высоким мостиком начало отчаливать, последовал новый взрыв восторга.

После прохода судна мостки, канаты, цепи, балки сразу же устанавливались на свои места. «Кастор», словно нож, оставлял в теле города рану, которая тут же затягивалась.

Р’Рѕ РјРЅРѕРіРёС… местах канал был лишь чуть—чуть шире самого «Кастора», Рё корабль, РїСЂРѕС…РѕРґСЏ, ударялся Рѕ СЃСѓРґР° РїРѕ сторонам РєРѕСЂРёРґРѕСЂР°, РЅРѕ резина Рё канаты РЅР° его бортах смягчали удары. РћРЅ неторопливо двигался Рє открытому РјРѕСЂСЋ. РСЏРґРѕРј кричали Рё махали руками люди, радуясь так, словно РѕРЅРё освободили охотников после долгих лет заточения.

Наконец «Кастор» миновал «Таладин» и, выйдя в океан, направился тем же курсом, что и аванк, но быстрее, чтобы оторваться от города. В открытой воде «Кастор» стал наращивать скорость. Он обогнул носовую часть Армады, а потом повернул на юг, и город, влекомый аванком в прежнем направлении, поплыл мимо корабля. Армада двигалась; мимо «Кастора» прошел Зубец часовой башни, потом вход в гавань Базилио, заполненную свободными судами. Потом мимо проплыл Джхур; снова стали слышны двигатели «Кастора», который начал лавировать между свободных кораблей, окружавших город. Пробираясь между ними, «Кастор» сбрасывал с себя защитные буфера — резину и просмоленную материю. Немного погодя он исчез за южным горизонтом.

Многие наблюдали за «Кастором» из Сада скульптур, пока корабль не скрылся из виду, обогнув Армаду. Среди смотревших были Шекель и Анжевина, которые стояли, взявшись за руки.

— Они сделали свое дело, — сказала Анжевина. Она все еще была потрясена оставшись без работы, но сожаления в ее голосе почти не слышалось. — Они закончили то, для чего находились здесь. Зачем же им было оставаться?

— Знаешь, что он мне сказал? — нетерпеливо продолжала она, и Шекель понял, что эта мысль мучает ее. — Он сказал, что, может, они и остались бы подольше, но не хотят идти туда, куда идут Любовники.