ПРЕДМЕТ И “ЧАСТИ” ФИЛОСОФИИ
Л. Е. БАЛАШОВ
ЧТО ТАКОЕ ФИЛОСОФИЯ?
2-е издание, с изменениями и дополнениями, М.: ACADEMIA, 1999 — Из цикла “Философские беседы”
(Электронный текст книги с исправлениями и дополнениями – 2001 г.)
АННОТАЦИЯ
В брошюре обосновывается идея философии как особого типа культуры, обсуждаются темы: отличие философии от научного познания, предмет и “части” философии, философский плюрализм, многообразие философских учений и направлений. В приложении представлен проект Академии философии.
ОГЛАВЛЕНИЕ
1. Любовь к мудрости
2. Предмет и “части” философии
3. Философский плюрализм, многообразие философских учений и направлений
4. Практическая философия
ПРИЛОЖЕНИЕ: Академия философии (проект)
- ЛЮБОВЬ К МУДРОСТИ
Название “философия” происходит от греческих слов “phileo” — люблю и “sophia” — мудрость, что означает любовь к мудрости, любомудрие. Этот буквальный смысл как будто далек от действительного значения понятия “философия”. Однако, это верно лишь отчасти. Мудрость и сейчас остается существенным определением философского мышления. Философия есть мудрость, но не отдельного человека, а объединенного Разума людей. Иными словами, философия есть коллективное мышление. Как это понимать?
Во-первых, философия есть именно мышление, а не познание, не чувствование, не верование, не воление, не действование.
Во-вторых, философия не просто мышление, а со-мышление, т.е. такое мышление, которое предполагает мыслящее общение людей или мышление людей сообща. Философия — коллективное мышление также как наука — коллективное познание, искусство — коллективное чувствование, религия — коллективное верование, мораль-политика-право — коллективное воление, экономика — коллективное производство-распределение и т.д.
В-третьих, исходным и конечным пунктом философствования является не знание, не благо, не красота, а мысль, имеющая смысл-значение для других-многих людей, прежде всего для самих философов. Конечно, коллективно мыслят и в науке, в искусстве, во всех других сферах человеческой деятельности. Но это коллективное мышление — лишь подчиненный момент научной-познавательной, художественной и т.п. деятельности. Оно философично лишь в той мере, в какой внутренне свободно, не связано непосредственно с производством знания, красоты, материальных благ и т.д. В философии коллективное мышление самодостаточно, максимально удалено от решения познавательных-художественных-практических задач. Стихия философии — это стихия чистой, самодостаточной мысли [(1) – здесь и далее цифра в скобках указывает на примечание, помещенное в конце книги]. Если философы что-то и предлагают нефилософам, то отнюдь не готовые ответы-рецепты, а их полуфабрикаты. Ведь мысль-идея — всегда полуфабрикат...
* * *
Раньше некоторые философы, писатели и ученые выдвигали положение о философии как науки наук. Это положение, правильно подчеркивая особую роль философии по сравнению с частными науками как общей мировоззренческой, методологической, идеологической основы научного познания, вместе с тем страдает существенным изъяном. Оно объявляет философию наукой и этим устанавливает жесткую связь между философскими представлениями и научными теориями. В действительности философия является особой формой мышления. Она включает в себя элемент научности, но не сводится к научной форме знания. Наука есть форма коллективного познания, в то время как философия есть форма коллективного мышления людей.
(В скобках отметим, как во взглядах на соотношение философии и науки существует определенная путаница [когда философию представляют наукой], так и в вопросе о соотношении мышления и познания первое нередко представляют как часть, вид или форму второго. На самом деле между мышлением и познанием есть существенное различие и не только в том, что познание включает в себя также чувственные формы отражения. Мышление в равной степени “участвует” как в познавательной, так и в управляюще-преобразовательной деятельности, т.е. является идеальным орудием познания и управления-преобразования. Последние противоположны по своей направленности. Познание — это преимущественно отражательная деятельность, осуществляющая перевод материального в идеальный план (распредмечивание). В познании субъект стремится разделять то, что разделено в объекте, и соединять то, что соединено в объекте (2). Напротив, управляюще-преобразовательная деятельность осуществляет “перевод” идеального в материальный план [опредмечивание]. В этой деятельности субъект стремится разделять то, что соединено, и соединять то, что разделено. Мышление же осуществляет на идеальном, психическом уровне взаимодействие [взаимопереход, взаимоопосредствование] этих противоположно направленных форм деятельности. Оно, следовательно, не сводится ни к одной из этих форм деятельности.)
Кроме того, философия, в отличие от науки, не может обязывать, предписывать, указывать “как надо”, быть законодательницей. Ее положения обладают только рекомендательной силой по отношению к другим отраслям человеческой деятельности. Выражение “философия — наука наук” отражает как раз попытку представить философию законодательницей наук, диктующей им свою волю, как себя вести.
Указанное выражение неправильно и в том смысле, что ограничивает взаимоотношения философии с другими отраслями человеческой деятельности только областью отношений с науками (3). Философия как форма коллективного мышления имеет непосредственное отношение и к науке, и к искусству, и к материальной практике, и к управлению обществом, и к индивидуальному опыту человека. Она рефлексирует по поводу всех этих форм деятельности, занимая положение центра или фокуса, в котором сходятся все формы человеческой деятельности. Иными словами, философия — средоточие, центр всех человеческих исканий и дерзаний.
В нашей стране философия длительное время была (и пока остается) сильно привязанной к государству и науке. Философские исследования проводятся в значительной мере в рамках или под эгидой Российской Академии наук. Неотдифференцированность философии от науки приводит ее к неоправданному онаучиванию, своеобразному философскому сциентизму. Наукообразный язык в философских книгах и статьях — весьма распространенное явление. В результате от философских исследований-размышлений ждут того же, что от научных исследований. Оборотной стороной такого подхода, т.е. стремления “онаучить” философию является ожидание от нее каких-то конкретных научных результатов, готовых ответов на поставленные жизнью вопросы. Поскольку это ожидание не оправдывается, наступает разочарование философией.
Наука, как мы уже говорили, занимается познанием; философия же ничего не познает. Она лишь осмысляет ход и результаты познания (и не только познания, а и практики, искусства, вообще всего человеческого опыта). Науке — науково, а философии — философиево! Наука производит знания. Философия же вырабатывает и разрабатывает идеи (4). Не более того. Философские идеи — это идеи идей: научных, художественных, практических и т.д. Соответственно и философствование не прямо служит познанию, практике, искусству, а весьма опосредованно.
Философия в нашей стране должна обрести свое лицо и освободиться, наконец, от внешних пут. Никто, ни научные авторитеты, ни государственные, ни религиозные деятели не должны вмешиваться в дела философии.
Примером онаучивания, сциентификации философии являются попытки некоторых философов и философских школ выразить основные философские положения в форме законов. Раз в науке открывают законы, значит и в философии можно это делать. Наиболее ярким примером изобретения философских законов являются марксистские законы диалектики. С нашей точки зрения только наука может претендовать на открытие и исследование законов предметной области. В философии же “закон” — лишь одна из категорий, парная категории “явление”, и называть этим же термином некоторые философские основоположения — это логическая ошибка. Либо мы должны признать, что “закон” является высшей категорией диалектики, либо признать, что слово “закон” в случае, когда речь идет о “законе диалектики”, имеет иной смысл, чем тот, когда им обозначают одну из категорий диалектики. Во втором случае создается опасность неоднозначного употребления термина “закон”, ведущая лишь к путанице понятий и к различным перекосам в мышлении.
Одной из причин использования в марксистской философии понятия “закон” применительно к некоторым ее основным положениям служит как раз вольное или невольное проведение аналогии между философией и наукой.
Хотелось бы обратить внимание еще вот на какую сторону вопроса о законах диалектики. Наш мир — это вероятностный мир, и случайность играет в нем не меньшую роль, чем необходимость, закономерность. Выражение “законы диалектики”, хотим мы этого или нет, акцентирует внимание на познании закономерности, упорядоченности реального мира и оставляет в тени другую, прямо противоположную его сторону: неупорядоченность, многообразие явлений, стохастику. А это создает известный перекос в сторону механистического, лапласовского детерминизма, абсолютизирующего необходимость, закономерность, упорядоченность. Перекос в философском мышлении приводит к перекосу и в любом другом мышлении: политическом, экономическом, управленческом... Разве не этим объясняется, что на протяжении десятилетий в нашей стране создавался культ плана, культ приказных, административных методов управления и недооценивалось значение стохастических механизмов, в частности, рынка, системы выборов? У нас преимущественно говорили о сознательности, организованности, планомерности и боролись со стихийностью. А ведь стихийность в определенной мере так же важна, как и планомерность, организованность. Человеческое общество — живая система, и ему нужен не твердый порядок, предполагающий систему жесткой детерминации поведения людей, а живой порядок-беспорядок, учитывающий в равной степени необходимость и случайность, единство и многообразие, общее и частное.
Нежизненность концепции законов диалектики особенно видна на примере закона отрицания отрицания. Концепция этого закона навязывает нам жестко однозначную (почти в духе лапласовского детерминизма) схему направления развития, становления. Она, по-существу, исключает элемент случайности в возникновении нового, многовариантность путей развития, становления. Концепция закона отрицания отрицания уязвима еще вот в каком отношении. Этот закон определяется обычно как закон, характеризующий направление процесса развития, единство возникновения нового и относительной повторяемости некоторых моментов старого (см.: Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 471). Между тем, если вдуматься, закон отрицания отрицания не может характеризовать направление развития в полной мере. В самом деле, во всяком развитии (становлении) важнейшим моментом является переход от старого к новому, т.е. конструктивное движение от одного положительного содержания к другому. В законе же отрицания отрицания акцент делается на отрицании, пусть это будет даже второе отрицание, отрицающее первое. Да, действительно, новое отрицает старое. Но это лишь момент отношения нового к старому. В новом есть другое положительное содержание, которого нет (никогда не было!) в старом, и понятием отрицания это содержание отнюдь не выявляется в полной мере. Из отрицания старого отнюдь не следует утверждение нового, иначе правы были бы анархисты и всякие отрицатели-нигилисты. Отрицание всегда остается отрицанием, как бы его ни называли: снятием, диалектическим отрицанием, вторым отрицанием. (В гегелевской философии отрицание имело смысл положительного понятия, так как для этой философии характерна закольцованность представлений — абсолютный, мировой дух в конечном счете возвращается к себе). В понятии отрицания, если оценивать его реалистически, на первый план всегда выступает отрицательное содержание. Иначе это понятие обозначалось бы другим словом. Конечно, между отрицанием как разрушением-уничтожением и отрицанием как моментом развития есть разница. Но это не дает нам права считать диалектическое отрицание таким моментом, который делает развитие развитием, а становление — становлением. “Закон” отрицания отрицания отражает лишь факт отрицания и преемственности между новым и старым. В полной мере взаимоотношения старого и нового характеризуются категориями развития и становления. Никаких искусственных подпорок, хотя бы в виде “закона отрицания отрицания”, не требуется для объяснения смысла указанных категорий. Уж если говорить о раскрытии содержания категорий “развитие” и “становление”, то следует сказать, что это содержание раскрывается в целой системе категорий и понятий.
* * *
Говоря о том, что философия ничего не познает, мы имели в виду, что “экологическая ниша” философии как особого типа культуры — не познание, а мышление. Целью философствования является не постижение истины, а мудрость. Ведь философствование и есть мудрствование (в хорошем смысле этого слова). Только наука “имеет право” заниматься познанием. Это ее особенность, ее “хлеб”. Могут сказать: а как же быть с выражениями “философское знание”, “философская наука” и т.п.? На это ответим: слова “знание” и “наука” применительно к философии употребляются в ином смысле, нежели когда говорят о науке как типе культуры и о познании как отрасли человеческой деятельности. Ведь и в богословии нередко употребляют выражения “богословское знание”, “богословская наука”. Но ведь никто не считает “богословское знание” научным знанием, а “богословскую науку” действительно наукой подобно физике, биологии, социологии.
Когда говорят о философском знании, то имеют в виду не то знание, которое приобретается в процессе научного познания. Философское знание и научное знание — различные “вещи”. Научное знание — результат познания реального мира, мира как объекта познания. Философское знание — результат внутрифилософских потоков информации, идущих от одного философа к другому. Если я прочитал сочинения Платона и понял их, то получил знание об учении Платона, о его идеях, взглядах и т.п. Сумма философских знаний — это прежде всего знание основных философских учений-идей прошлого и настоящего. Философское знание похоже на научное знание в том смысле, что оно, как и научное знание, более или менее адекватно, соответственно отображает предмет, в нашем случае — учение, идеи, мысли другого философа (других философов). Философски образованный человек — это человек, который более или менее адекватно воспринял и усвоил основные идеи философов прошлого и настоящего. Философское образование является основой философской учености и философского профессионализма. Слова “ученость” и “ученый” применительно к философу означают лишь то, человек основательно учился философии. Почти то же можно сказать о словах “научность” и “наука”. Применительно к философии эти слова означают научение философии. Кроме того, слово “наука” в сочетании с прилагательным “философская” (философская наука) означает тот или иной раздел философии, выделившийся в относительно самостоятельную философскую дисциплину, в отрасль философского знания. Философскими науками называют этику, эстетику, логику...
* * *
В последние годы дает о себе знать другая крайность: антисциентизм-иррационализм. Это определенно реакция на предшествующие десятилетия философского сциентизма-рационализма. Раскрепощенные философы вдруг заговорили как богословы, мистики, ясновидцы, пророки...
Ни сциентизм, ни антисциентизм не делают философа философом. Мы, философы, должны научиться говорить своим голосом — без наукообразности и сциентизма, с одной стороны, и без религиозно-мистической, пророческой риторики-аффектации, с другой.
ПРЕДМЕТ И “ЧАСТИ” ФИЛОСОФИИ
Философы обсуждали проблему “частей” философии, ее структурированности с тех пор как состоялось первоначальное накопление философских идей и появились первые философы-систематики. Вот некоторые цитаты из древних авторов:
Сенека (середина I в. н.э.): “Большинство писавших об этом, причем самых великих, утверждали, что философия делится на три части: нравственную, естественную и ту, что посвящена человеческому разуму(5). Первая вносит порядок в душу. Вторая исследует природу вещей. Третья испытывает свойства слов, их расположение, виды доказательства, чтобы ложь не вкралась под видом истины”(6).
Диоген Лаэртский (начало III в. н.э.): “Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие — этиками, за рассуждение о нравах; третьи — диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика — о жизни и свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики и для этики. До Архелая [включительно] существовал только один род — физика; от Сократа... берет начало этика; от Зенона Элейского — диалектика”(7).
Секст Эмпирик (конец II-нач. III в. н.э.): “поскольку философия есть некоторая пестрая вещь, то в целях стройного и методического исследования каждого пункта необходимо будет рассматривать хотя бы немногое относительно частей философии.
Если прямо приступить к делу, то одни, как известно, принимают ее как состоящую из одной части, другие — из двух, а еще иные — из трех. Из тех, кто принимает одну часть, одни допускают физическую часть, другие — этическую, третьи — логическую. И равным образом из разделяющих ее надвое, одни разделили ее на части физическую и логическую, другие — на физическую и этическую, третьи — на логическую и этическую. А разделяющие на три части соответственно разделили ее на физическую, логическую и этическую” (с. 61).
“Совершеннее в сравнении с ними те, которые говорили, что одно в философии, есть нечто физическое, другое — этическое и третье — логическое. Начинателем же этого в принципе является Платон... Отчетливее же всего этого разделения придерживаются ученики Ксенократа, перипатетики, а также стоики.
Отсюда не без вероятности уподобляют философию обильному плодами саду, когда физическая часть сравнивается с ростом растений, этическая — со зрелостью плодов, а логическая — с крепостью стен. Другие же говорят, что она похожа на яйцо, а именно, что этическая часть сходна с желтком, который, по мнению иных, есть зародыш, физическая — с белком, который, как известно, есть пища для желтка [т.е.], и логическая — с внешней скорлупой. Поскольку же части философии взаимно неотделимы, растения же, с одной стороны, рассматриваются отдельно от плодов и стены отделены от растений, то Посидоний считал более уместным уподоблять философию живому существу, именно: физическую часть — крови и мясу, логическую — костям и мускулам, этическую — душе” (с. 63-64) (8).
Как можно видеть из приводимых цитат, древние авторы были близки к правильному пониманию соотношения частей философии. Действительно, философия в ее полном виде может быть разделена на три части соответственно трем “предметам”: объекту деятельности, субъекту деятельности и самой деятельности, точнее ее средствам-методам.
Итак, содержание философии составляют наиболее общие представления о мире в целом, его категориальной структуре, о человеке и обществе, в котором он живет, о способах деятельности или освоения человеком мира. Графически предмет философии выглядит так:
Можно выделить три “части” предмета философии:
1. Мир в целом (объективная реальность), его категориальная структура (объективная система категориальных определений мира).
2. Человек и общество (субъективная реальность) (9).
3. Деятельность, взаимодействие субъекта с объектом, способы и направления деятельности (мышление, познание, практика, искусство).
Соответственно трем “частям” предмета можно выделить три “части” философии:
1. Учение о мире в целом и его категориальной структуре — мировоззренческая “часть”.
2. Учение о человеке и обществе — философская антропология и социальная философия.
3. Учение о формах и методах деятельности — методологическая “часть”.
Как мировоззрение философия дает наиболее общее представление о мире в целом и его категориальной структуре. Предметом этой “части” философии является объективная реальность, мир, как он существует сам по себе, независимо от человека и человечества. Мировоззренческий аспект философии выдвигает на первый план ее объективность, беспристрастность. В этой “части” она стремится к идеалу “научной” философии.
Как учение о человеке и обществе философия реализует принцип “познай самого себя” и ориентирует развитие человека и общества в определенном направлении. Этот аспект философии можно было бы назвать идеологическим. Он обнаруживает ее активный, действенный, субьективный характер, ее пристрастность.
Как учение о формах и методах деятельности философия служит общим методом познания и практики. Мало иметь представление о мире в целом, мало знать, чего хочет человек, надо также разрабатывать вопросы успешной деятельности по освоению (познанию и преобразованию) мира. Предметом методологической “части” философии является человеческая деятельность в ее многообразных формах, иными словами, взаимодействие субъекта (человека и общества) с объектом (объективным миром). В центре философской методологии стоит проблема соотношения идеального и реального как концентрированное выражение общей проблемы соотношения субъективного и объективного. Философская методология включает в себя:
1. Учение о мышлении.
2. Учение о познании.
3. Учение о практике.
4. Учение об искусстве.
5. Учение о творчестве.
В учении о мышлении центральным является вопрос об идее.
В учении о познании центральным является вопрос об истине.
В учении о практике центральным является вопрос о благе, ценности.
В учении об искусстве центральным вопросом является вопрос о прекрасном, красоте.
Каждая из указанных “частей” философской методологии имеет свою систему специфических категорий-понятий.
* * *
Философия, как любая другая отрасль человеческой деятельности, развивается, усложняется, а, следовательно, дифференцируется внутри себя. Идет процесс дифференциации философии и специализации ее отдельных частей. С другой стороны, время от времени возникают философские системы, “работающие” в направлении интеграции философских идей. Дифференциация и интеграция философии — две стороны единого процесса ее становления-развития.
Давно уже сложилось своеобразное разделение труда между философами. Они разделились на философов-специалистов (специализирующихся в какой-нибудь одной области философии) и философов-систематиков, стремящихся охватить единым мысленным взором все богатство философских идей. И те, и другие философы нужны современному обществу.
Примерно такая же ситуация наблюдается в естествознании. Так, выступая в защиту Гегеля физик из США Б. Стефердинг проводит ту мысль, что историческое недоразумение между естественными науками и гегелевской философией нуждается в пересмотре. По его словам Гегель, будучи великим философом “ставил перед собой задачи такие же, какие ставят перед собой теоретики естествознания, а именно привести в связную систему известные факты”. По его словам, “95% всех современных естественнонаучных исследований направлено на расширение знаний о фактах и лишь некоторые из естествоиспытателей озабочены тем, чтобы привести факты и данные во всеохватывающую систему” (10).
Интересные мысли о философах-собирателях фактов и систематиках высказал Д. Дидро. Он писал: “С одной стороны — собирать, с другой стороны — связывать факты — два очень трудных занятия; философы и распределили эти занятия между собой. Одни посвящают свою жизнь собиранию материалов, — это полезные и трудолюбивые работники; другие, гордые строители, спешат их использовать. Но время доныне опрокидывало почти все сооружения рациональной философии. Обреченный работать в пыли труженик рано или поздно выносит из подземелья, где он действует вслепую, глыбу, губительную для этой архитектуры, изобретенной головным способом; она рушится, и остаются только груды обломков, пока другой смелый гений не предпримет новой комбинации...
Мы различили два вида философии: философию экспериментальную и рациональную. У одной глаза завязаны, она всегда идет спотыкаясь, она берется за все, что ей попадает в руки, и, в конце концов, натыкается на драгоценные вещи. Другая подхватывает этот драгоценный материал и старается разжечь из него факел; но до настоящего времени этот мнимый факел служил ей хуже, чем ее сопернице искание наощупь; это и естественно. Опыт бесконечно умножает свои поиски, он действует непрерывно; он неизменно ищет явления, в то время как разум идет путем аналогий. Экспериментальная философия не знает, что ей попадется в работе и чего не окажется; но она работает без устали. Наоборот, рациональная философия взвешивает возможности, произносит свой суд и умолкает...”(11).
Если взять развитие философии за большие промежутки времени, то увидим, что время от времени появлялись всеохватывающие системы философии. В Древней Греции такой всеохватывающей системой была философия Аристотеля. В новое время каждый крупный философ претендовал на создание системы философского знания. Систематические учения оставили Декарт, Спиноза, Гоббс, Локк, Кант. Поистине Аристотелем нового времени стал Гегель.
3. ФИЛОСОФСКИЙ ПЛЮРАЛИЗМ, МНОГООБРАЗИЕ ФИЛОСОФСКИХ УЧЕНИЙ И НАПРАВЛЕНИЙ
Многообразие философских учений и направлений — от многообразия человеческих типов, характеров и многообразия форм деятельности. Еще Аристотель подметил, что взгляды философа определяются тем, чем он занимается. О Пифагоре и пифагорейцах он писал: “... так называемые пифагорейцы, занявшись математикой, первые развили ее и, овладев ею, стали считать ее начала началами всего существующего”(12).
Самое известное деление философов — это деление на материалистов и идеалистов. Оно же и самое древнее. Уже Платон делил философов подобным образом.
По мнению А.Н. Чанышева, “Платон был первым философом в истории философии, который понял, что история философии — история борьбы двух видов философов (которые позднее стали называться материалистами и идеалистами). Из философов “одни все совлекают с неба и из области невидимого на землю... утверждают, будто существует только то, что допускает прикосновение и осязание, и признают тела и бытие за одно и то же”, другие же настаивают на том, что “истинное бытие — это некие умопостигаемые и бестелесные идеи” (Софист, 246 АВ). При этом Платон говорит о борьбе между этими двумя видами философов: первые всех тех, кто говорит, что есть нечто бестелесное, “обливают презрением”, вторые же не признают тела за бытие. “Относительно этого (т.е. того, что принять за бытие: тела или идеи. — А. Ч.) между обеими сторонами, — заключает Платон свой рассказ о двух видах философов, — происходит сильнейшая борьба” (там же). Платон на стороне вторых философов. Он называет их “более кроткими” (246 АС)”. — А.Н. Чанышев. Из неопубликованной рукописи по истории древней философии.
Материализм и идеализм различны главным образом вследствие различия их объектов. Объектом материалистической философии является природа и все остальное она рассматривает через “призму” природы. Главным объектом внимания идеалистической философии являются высшие формы человеческой, духовной, социальной жизни. Если за основу берется духовная жизнь человеческого общества — то это — объективный идеализм. Если же за основу берется духовная жизнь индивидуума, то это — субъективный идеализм.
Материалисты идут от природы, от материи и объясняют явления человеческого духа на основе материальных причин. Идеалисты идут от явлений человеческого духа, от мышления и на их основе объясняют всё остальное. Короче говоря, материалисты идут от мира к человеку и его разуму, а идеалисты идут от человека к миру.
Идеалисты пытаются объяснить низшее через высшее, а материалисты, наоборот, — высшее через низшее.
Материалисты рассматривают идеальное как слепок, отражение реального. Идеалисты, напротив, рассматривают реальное как слепок-продукт идеального. И те и другие по-своему правы. Материалисты абсолютизируют познавательную способность человека (ведь в познании реальное мы переводим в идеальный план; идеальное, полученное в процессе познания, лишь повторяет реальное, соответствует ему, разделяет то, что разделено в объекте и соединяет то, что соединено в объекте; в познании мы приспосабливаемся к миру, пытаемся слиться с ним, раствориться в нем). Идеалисты абсолютизируют управляюще-преобразующую способность человека (в управляюще-преобразовательной деятельности мы переводим идеальное в реальный план; реальное, полученное в результате такой деятельности, лишь повторяет идеальное, соответствует ему; в управляюще-преобразовательной деятельности мы приспосабливаем мир к своим потребностям, пытаемся подчинить его себе, господствовать над ним, очеловечить, одухотворить его).
Есть еще одно различие между материализмом и идеализмом, о котором писал А.И. Герцен: “... идеализм стремился уничтожить вещественное бытие, принять его за мертвое, за призрак, за ложь, за ничто, пожалуй, потому, что быть одной случайностью сущности весьма немного. Идеализм видел и признавал одно всеобщее, родовое, сущность, разум человеческий, отрешенный от всего человеческого; материализм, точно так же односторонний, шел прямо на уничтожение всего невещественного, отрицал всеобщее, видел отделение мозга, в эмпирии единый источник знания, а истину признавал в одних частностях, в одних вещах, осязаемых и зримых; для него был разумный человек, но не было ни разума, ни человечества...”(13).
Нужно указать также на то, что материализм и идеализм весьма различаются в своих ценностных ориентациях. “Невозможно логическими доводами, — справедливо замечает Л.Н. Гумилев, — примирить людей, взгляды которых на происхождение и сущность мира полярны, ибо они исходят из принципиально различных мироощущений. Одни ощущают материальный мир и его многообразие как благо, другие — как безусловное зло...”(14). За примерами не нужно далеко ходить. Вот мнение Гегеля: “... все духовное, лучше какого бы то ни было продукта природы”(15). Прямо противоположного мнения придерживался биолог Р. Майер. “Природа в ее простой истине, — писал он, — является более великой и прекрасной, чем любое создание человеческих рук, чем все иллюзии сотворенного духа”(!6).
Другое известное деление философов — на рационалистов, эмпириков и иррационалистов.
Рационалисты склонны к порядку, любят его и абсолютизируют его. Соответственно они абсолютизируют знание, всё непознанное пытаются истолковать с позиций познанного, наличного знания.
Иррационалисты, наоборот, не любят обычный порядок вещей, склонны к беспорядку, готовы допустить все, что угодно. Иррационалисты — это любители парадоксов, загадок, мистики и т.п. Они абсолютизируют незнание, сферу неизведанного, непознанного, тайну.
Рационализм и иррационализм — это логика и интуиция, рассудочность и алогизм, возведенные в ранг философской концепции или сознательно принятые в качестве методологических установок, парадигм.
Эмпиризм — абсолютизация промежуточного (между логикой и интуицией) способа мышления, вероятностного подхода. В силу своего промежуточного характера эмпиризм может тяготеть к рационализму, быть, так сказать, рационалистическим и к иррационализму, быть иррационалистическим.
Различие между рационализмом и иррационализмом не только в их отношении к порядку и беспорядку. Слово “рационализм” происходит от французского “rationalisme”, которое в свою очередь происходит от латинского “rationalis”, а последнее от латинского же “ratio”. Одно из основных значений слова “ratio” — разум. Соответственно рационализм часто понимают как концепцию, утверждающую верховенство разума в жизни человека. А иррационализм методом от противного рассматривается как концепция, отвергающая верховенство разума в жизни человека. Кто же прав?
Кажется очевидным непререкаемый авторитет разума и, напротив, странным, почему люди, философы вновь и вновь атакуют разум, отвергают его притязания на верховенство и т.д. и т.п.
В том, что разум управляет человеком, его поведением, есть противоречие. С одной стороны понятно, что в разуме сосредоточены основные нити управления человеческим поведением. Но, с другой, как может “часть” (а разум лишь “часть” человека, пусть главная, но всё же “часть”) управлять, “вертеть” целым?
Да, действительно, разум лишь ”часть”, но такая, которая делает целое целым. Разум — интегральное “свойство” человека, делающее его целым, т.е. он в известном смысле и часть, и целое, является связующим звеном между “частями” человека и человеком как целым.
Рационалисты любят декартовское “я мыслю, следовательно, существую”. Иррационалистам ближе шекспировские слова: “есть много, друг Гораций, на свете такого, что и не снилось нашим мудрецам”.
Рационалисты акцентируют внимание на верховенстве разума, а иррационалисты — на его ограниченности, на том, что разум меньше самого человека, меньше жизни, и поэтому не может быть верховным руководителем жизни. И те и другие правы по-своему. Истина, как всегда, где-то посередине. Человек, с одной стороны, старается руководствоваться в своем поведении доводами разума, а, с другой, ведет себя порой как существо внеразумное, лишенное разума, а то и просто безумное, как чувствующее, наслаждающееся или страдающее, как волящее или безвольное и т.д.
И пренебрежение разумом, и ориентация только на разум нечеловечны, а то и бесчеловечны.
Философов делят также на догматиков и скептиков. Философы-догматики вырабатывают свои идеи либо излагают чужие и отстаивают их, т.е. рассуждают в основном в духе позитивного, конструктивного, утвердительного философствования. Напротив, философы-скептики настроены в основном на волну критического, деструктивного философствования. Сами они не вырабатывают идеи, а лишь критикуют чужие. Философы-догматики — это философы-изобретатели или философы-излагатели, а философы-скептики — это философы-чистильщики, философы-мусорщики.
Критическое философское размышление весьма полезно для определения и уточнения границ философствования, для выяснения того, что может философия, а что не может. Щуки в философии так же нужны, как и караси. На то и щука, чтобы карась не дремал — говорит пословица. В древности была целая школа таких философов. Интересны названия сочинений знаменитого философа-скептика Секста Эмпирика: “Против логиков”, “Против физиков”, “Против ученых”.
Крайние догматики — это уже не философы, а люди, которые утверждают и отстаивают идеи несмотря ни на какие обстоятельства, без учета конкретных условий. Они не терпят никаких возражений и не выносят никакой критики. Крайние догматики — это либо фанатики, либо люди с окостеневшим рассудочным мышлением. Крайние скептики — тоже уже не философы, а люди, ни во что не верящие, подвергающие всё сокрушительной, уничтожающей критике. Это либо злопыхатели, которым всё не по нутру, либо очень мнительные люди.
Заслуживает внимания и такое деление философов: на субъективистов, объективистов и методологистов — в зависимости от основного предмета философствования. Философы-объективисты акцентируют внимание на мировоззренческих проблемах, на осмыслении внешнего мира. К ним относятся большинство материалистов, натурфилософы, онтологисты. Философы-субъективисты акцентируют внимание на проблемах человека и общества. К ним относятся большинство идеалистов, философы жизни, экзистенциалисты. Наконец, философы-методологисты осмысляют преимущественно формы и средства человеческой деятельности. Это — кантианцы, позитивисты, неопозитивисты, прагматисты, представители лингвистической философии, философы науки.
В последние сто-двести лет появились философы, которые, образно говоря, обслуживают связь философии с другими формами культуры. Философия существует ведь не в безвоздушном пространстве. Как часть культуры она тесно связана с другими ее частями. Человеческая культура как таковая едина и многообразна. Если представить ее в виде дискретно-непрерывного поля, то на нем отчетливо выделяются некоторые “участки” — наука, искусство, практика, религия и, конечно, наша философия. Эти “участки” культурного поля, с одной стороны, относительно самостоятельны, независимы друг от друга, с другой, — тесно связаны друг с другом, имеют между собой много промежуточных звеньев-переходов. Философия, например, плавно переходит в науку, а наука — в философию. С одной стороны, в философии работают сциентизирующие философы (философы науки, философы-методологи, специализирующиеся на проблемах научного познания), с другой — в науке работают философствующие ученые, разрабатывающие проблемы общенаучной и частнонаучной методологии. Такую же тесную связь мы видим между философией и искусством. Есть философы, специализирующиеся исключительно на философском осмыслении искусства и литературы, а есть философствующие искусствоведы и художники. Теперь, если мы возьмем философию и практику, то совершенно отчетливо увидим, с одной стороны, философов-прагматиков, философов-инструменталистов, например, а, с другой, философствующих политиков, государственных деятелей, менеджеров, изобретателей, инженеров и иных практических специалистов. Если говорить о переходных звеньях между философией и религией, то их также немало. Есть богословствующие, религиозные философы и есть философствующие богословы и священнослужители.
И, наконец, существует очень небольшое количество философов, которых трудно отнести к какому-то одному типу, направлению. Это так называемые чистые философы, философы-систематики, создатели всеобъемлющих философских систем. Мы говорили о них в предыдущем разделе. Эти философы по-хорошему всеядны, их взгляды-интересы, симпатии-антипатии достаточно сбалансированы и именно они в наибольшей степени заслуживают звания философов, т.е. людей, стремящихся к мудрости, мудрецов.
ПРАКТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ
Значимость практической философии вытекает из того фундаментального факта, что мысль может непосредственно влиять на действие: либо побуждать человека к действию, либо, напротив, тормозить, останавливать действие, отвращать от него. Цель практической философии: побуждать людей с помощью мысли к правильным, хорошим действиям и отвращать от ошибочных, плохих действий. Говоря более точно, практическаяфилософия — это философия, имеющая целью воздействовать на людей силой мысли через посредство слова, убеждения — в процессе живого общения (консультации-беседы, собеседования, дискуссии, анализа конкретной ситуации). Практический философ (подобно практическому психологу, психоаналитику, врачу, священнику, юристу) организует службу консультирования-собеседования-исповедания. Его задача: консультирование и собеседование по основным вопросам жизни, развития, любви, творчества, здоровья...
Нужно иметь в виду, что практическая философия не то же самое, что практическая роль философии. Философия в целом оказывает определенное практическое воздействие на жизнь людей. И большей частью опосредованно, через науку, изобретательство, политику, экономику, искусство, литературу. Практическая философия — это та часть философии, которая пытается непосредственно влиять на жизнь людей, через философские тексты и речи, через живое общение философов с людьми.
Практической философией в точном смысле слова, профессионально занимались немногие: некоторые софисты в Древней Греции и некоторые философы, использовавшие философскую аргументацию в своих индивидуальных и коллективных беседах для тех или иных практических целей.
В широком смысле к практической философии относят тексты и речи разных авторов, содержащие философскую аргументацию, мысли о жизни, человеке, об отношении к миру, обращенные ко всем людям и имеющие практический смысл, побуждающие к действию или отвращающие от него. Эти тексты и речи, как правило, не носят характер исследования, а содержат рассуждения, отдельные мысли и рекомендации... В этом втором значении “практическая философия” имеет богатую историю и традиции. Многие философы прошлого оставили тексты, имеющие практически-философский смысл. И не только философы, а и другие писатели: беллетристы, ученые, историки, психологи, политики и т. д.
К сожалению, практическая философия (в своем основном значении) пребывает еще в зачаточном состоянии. Общество только сейчас начинает осознавать, что философия может непосредственно (без посредников разного рода) влиять на дела и судьбы людей, что философы могут работать с людьми — подобно психологам, психоаналитикам, врачам, священникам.
Перед нами, философами, стоит поистине историческая задача: создать институт практических философов, создать моду на философов, как уже создана мода на психологов...
Если говорить более развернуто, то необходимость института практического философа диктуется следующим:
1. Философ, в отличие от представителей других профессий (психологов, врачей, юристов, сексологов, священников и т.д.), целостно рассматривает человека, во всех его жизненных проявлениях. Именно он способен разговаривать с человеком как с человеком, учитывать все аспекты человеческого бытия-опыта и как бы дирижировать всем инструментарием воздействий на человека. Психолог-психоаналитик ищет решение человеческих проблем в психике, врач — в восстановлении здоровья, юрист — в эффективном использовании законодательства и т.д. Лишь философ может оценить, какое средство следует использовать в тех или иных ситуациях. И именно он может предложить комплексное использование различных средств, т. е. координировать-дирижировать.
(О человеке говорят и пишут многие: писатели, ученые разных специальностей, религиозные деятели, философы... Писатели-художники изображают человека исключительно с субъективной стороны. Ученые исследуют его как объект. Они — объективисты. Религиозные деятели говорят и пишут о человеке лишь в связи со своей верой в сверхъестественное; для них человек — деятель-субъект постольку, поскольку воплощает, реализует потустороннее, надчеловеческое начало. Это всё односторонние точки зрения.
Лишь философу по плечу всеохватный взгляд на человека. Для него человек — и субъект, и объект, и един, и неедин, и “я”, и “мы”, и индивид, и человеческий род. Такой взгляд на человека обусловлен спецификой философа как универсального мыслителя.
Конечно, и философы могут специализироваться и быть ограниченными в своих предпочтениях. Тем не менее по сравнению с другими “человековедами” они в большей степени ориентированы на универсализм во взгляде на человека. По крайней мере, именно среди них встречаются мыслители, которые стремятся к этому универсализму. Перефразируя известное утверждение Пико делла Мирандолы “кто не философ, тот не человек”, скажем: именно философ и только философ может полноценно ответить на вопрос “что такое человек?”.)
2. Кроме того, философ располагает таким средством решения человеческих проблем, каким не располагает профессионально ни один представитель какой-либо другой человечески-ориентированной деятельности. Этим средством является мысль. Профессиональный философ — это человек, сделавший мышление (рассуждение, аргументацию, убеждение, критику) своей профессией. И именно он, только он, может профессионально использовать мысль-мышление в качестве средства воздействия на человека для решения его проблем.
3. Нужно иметь в виду, что философия незримо присутствует в сознании людей, хотят они этого или нет. Люди так или иначе обсуждают философские проблемы, не называя их философскими. Эти обсуждения большей частью неквалифицированные и невежественные. Целое море псевдофилософских рассуждений можно встретить в теле- и радиопередачах, в кинофильмах, в книгах, газетах и журналах. Кроме того, многие специалисты-человековеды (психологи, врачи, юристы, священники и т.д.) помимо сугубо профессиональных разговоров и рекомендаций ведут со своими клиентами чисто философские беседы и дают советы философского характера. Они работают, по-существу, на поле практической философии. Естественно, что все эти обсуждения и рекомендации в большинстве случаев оставляют желать лучшего. А где же мы, философы-профессионалы? — У нас либо междусобойчик (вращаемся в узком кругу своих коллег), либо преподаем философию. Весь огромный мир живой, житейской, практической, естественной философии остается за бортом нашего внимания, понимания, наших интересов. Так давайте же переломим эту ситуацию, пойдем в народ, будем непосредственно работать с людьми, вместе с ними решать их фундаментальные вопросы жизни. Не с массами, не с аудиторией (как в случае со студентами или читателями), а с каждым желающим индивидуально! Суть практической философии именно в этом: в эксклюзивности, в адресности, в индивидуальном подходе. А. В. Соколов еще в 1988 г. писал: “Для того, чтобы продемонстрировать практическую полезность, философия должна дать отвечающий потребностям индивидуальной повседневной практики продукт. Таким продуктом может служить “практическая философия”. Философия может быть полезной человеку как жизнеучение, как мудрость. В этой своей функции она в состоянии успешно конкурировать с религией, также выступающей по отношению к индивиду как жизнеучение. Философия способна дать жизненную мудрость, рационально обоснованную, вытекающую из теоретического мировоззрения, в то время как религиозное жизнеучение опирается на иррационально воспринятое антропоморфное, мифологическое мировоззрение.
Значительным недостатком современного этапа развития философии в СССР как раз и является отсутствие в ней такой “практической философии”, которая соответствовала бы запросам повседневной практики человека.” (См.: Характер и способы связи философии с жизнью. [тезисы к научной конференции]. М., 1988. С. 61-62.)
4. Некоторые философы считают, что философия не должна снисходить до отдельного человека. Вот что, например, писал О.Г. Дробницкий: “Философия... в силу предельной общности решаемых ею вопросов не может претендовать на то, чтобы быть повседневным наставником человека в частных житейских ситуациях. Рассмотрение проблем бытия в масштабах человечества, истории, входящее в задачу философии, не следует дедуцировать на конкретные обстоятельства, выводя решения на все случаи жизни. В обыденных ситуациях человек не рассуждает как философ, и не потому только, что невозможно поднять мирское сознание каждого до уровня предельных абстракций, а потому, что жизненная позиция индивида в перипетиях личного опыта не всегда может быть непосредственно выведена из его мировоззрения. Попытки во всех случаях устанавливать такую строгую зависимость могут привести лишь к педантичному доктринерству, опошляющему само понятие философии.” (См.: сб. “Наука и нравственность”, М., 1971. С. 290-291).
Такой взгляд на философию обусловлен, с одной стороны, ее пониманием как очень далекой от конкретного человека, а, с другой, пониманием проблем конкретного человека как ничтожных для философии. В том и другом случае мы имеем дело со своеобразным философским платонизмом, т.е. с абсолютизацией общего-всеобщего и недооценкой единичного, отдельного, специфического. Да, действительно, философия занимается вопросами предельной общности. Но ведь и каждый отдельный человек задумывается над подобными вопросами. Нет общего без отдельного, единичного, как нет и единичного без общего. Любой самый фундаментальный вопрос перипетиен, ситуативен, зависит от конкретной жизни конкретного человека, от его особенностей и особенностей его жизни. И, наоборот, любая конкретная жизненнозначимая проблема тысячами нитей связана с решением общих вопросов. Задача практического философа: постоянно высвечивать, проявлять эту связь общего и отдельного, связь фундаментальных философских и конкретных жизненных вопросов. Здесь можно провести параллель между практическим философом и судьей. Судья занимается тем, что сопоставляет конкретные данные по делу с нормами права и на основе этого принимает решение. И философ, консультирующий, ведущий беседу, должен не просто подводить частное под общее, а установить (найти-рассмотреть-оценить) связь частного с общим. (Здесь на ум приходит кантовская “способность суждения”. Вот что писал о ней А. Гулыга: “Если рассудок устанавливает правила, то способность суждения дает уменье пользоваться этими правилами в каждом отдельном случае; фактически это ум, смекалка. Судье, скажем, мало знать законы; если он их формально применяет, то может получиться “верно, да скверно”, судить надо с умом, учитывая все обстоятельства дела. В фольклере зафиксирован образ простофили, который действует стандартно, а поэтому постоянно попадает впросак. Кант сказал бы, что у простака не хватает определяющей способности суждения, так он называл уменье применить общее к частному.” — А. Гулыга. Кант. М., 1977. С. 177.
5. Контакт философа-профессинала с нефилософом до сих ограничен либо преподаванием философии, либо через философские тексты, либо устными выступлениями перед той или иной аудиторией, либо немногочисленными общениями на разных форумах (конференциях, семинарах, симпозиумах и т. п.). В одних случаях контакт односторонен, в других размыт в разных коллективных общениях. По-настоящему общение философа с нефилософом возможно лишь в индивидуальной живой беседе, специально для этого предназначенной. Безусловно прав был Платон, когда указывал на недостаточность философских текстов и необходимость живого контакта философа с нефилософом. В “Федре” он писал:
“В этом, Федр, дурная особенность письменности, поистине сходной с живописью: ее порождения стоят, как живые, а спроси их — они величаво и гордо молчат. То же самое и с сочинениями: думаешь, будто они говорят, как разумные существа, но если кто спросит о чем-нибудь из того, что они говорят, желая это усвоить, они всегда отвечают одно и то же. Всякое сочинение, однажды записанное, находится в обращении везде — и у людей понимающих, и, равным образом, у тем, кому вовсе не подобает читать, и оно не знает, с кем оно должно говорить, а с кем нет. Если им пренебрегают или несправедливо его ругают, оно нуждается в помощи своего отца, само же не способно защититься, ни себе помочь...
Что же, не взглянуть ли нам, как возникает другое сочинение, родной брат первого, и насколько он по своей природе лучше того и могущественнее?
(...) Это то сочинение, которое по мере приобретения знаний пишется в душе обучающегося; оно способно себя защитить и при этом умеет говорить с кем следует, умеет и промолчать.
— Ты говоришь о живой и одушевленной речи знающего человека, отображением которой справедливо можно назвать письменную речь?
— Совершенно верно (...) еще лучше (писания текстов — Л.Б.), по-моему, станут такие занятия, если пользоваться искусством диалектики: взяв подходящую душу, такой человек со знанием дела насаждает и сеет в ней речи, способные помочь и самим себе и сеятелю, ибо они не бесплодны, в них есть семя, которое родит новые речи в душах других людей, способные сделать это семя навеки бессмертным, а его обладателя счастливым настолько, насколько может быть человек (курсив мой — Л.Б.).” (274B-277А)
Вот как комментирует эти слова Платона Т.В.Васильева: “Литературное произведение отрывается от своего создателя, предоставленное всем и каждому, оно не может защищаться от дурного читателя и не может прибавить ни слова к написанному для читателя благодарного, но недалекого: ему надо бы помочь разрешить возникшее недоумение — но текст способен лишь еще и еще раз повторить то, что уже сказал. Живая беседа совершеннее — собеседник перед тобой, ты видишь его и можешь к нему приноровиться, все недоумения можно разрешить по ходу беседы — что усвоено в процессе такой самостоятельной работы в живом собеседовании, то врезается в память прочно, а главное, начинает порождать в душе слушателя способность к внутреннему собеседованию с самим собой — таков смысл речи Сократа” (Т.В.Васильева. Афинская школа философии. М., 1985. С. 109).
К сказанному Т.В.Васильевой добавим, что живая беседа важна не только для собеседника философа, но и для самого философа (на что справедливо указывает Платон). В ней философ черпает новую информацию, новые мысли и идеи, заряжается творческой энергией, как это происходит у артиста, выступающего перед живой аудиторией.
6. Введением института практических философов возрождается хорошая древняя традиция. В античную эпоху уже был подобный институт практических философов. Это софисты, учителя мудрости, учителя жизни. Среди них были, правда, и такие, кто учил лжемудрости, пустословию, софистике. Тем не менее, изначально в деятельности софистов было рациональное зерно. Своими беседами и мудрыми советами они реально помогали людям.
Цели работы (консультирования-беседы) практического философа:
1. Прояснение смысла жизни.
2. Содействие в поисках жизненно важных ответов (куда идти? что делать? какой путь выбрать? что такое добро?).
3. Создание интеллектуальных предпосылок для выхода из конфликтных ситуаций (житейских, профессиональных, творческих, любовных, семейных...).
4. Философская терапия (утешение и лечение философией).
5. Профилактика (предупреждение) возможных ошибочных решений, аморальных поступков, преступлений, суицида.
Методы и формы работы практического философа:
1. Философское консультирование (вопросы и ответы).
2. Беседа, дискуссия, диалог.
3. Анализ конкретных ситуаций.
4. Разговор по душам (дать возможность высказать всё накопившееся-наболевшее, сверить свои мысли с мыслями философов, ликвидировать или минимизировать пробелы, белые пятна в понимании себя и других).
5. Откровенный разговор (с обязательным условием сохранения тайны)
6. Практические советы, разъяснения, аргументация, убеждение, критика.
Основные методы обсуждения проблем: метод антитез и метод альтернатив/вариантов.
При использовании метода антитез выдвигается тезис (философом или собеседником); излагаются аргументы за и против тезиса; окончательный вывод предоставляется собеседнику.
При использовании метода альтернатив/вариантов выдвигаются разные альтернативы ответа на вопрос или варианты решения проблемы; затем эти альтернативы/варианты обсуждаются; окончательный выбор альтернативы/варианта предоставляется собеседнику.
Могут быть использованы и такие методы:
1) метод рассказа-лекции (философ активен — собеседник пассивен);
2) метод выслушивания-исповеди (философ пассивен — собеседник активен);
3) смешанный метод лекции-выслушивания (попеременная активность философа и собеседника).
Эти методы можно назвать методами повествования. Их цель — дать человеку выговориться-исповедаться или утолить его любознательность, ликвидировать переживаемый им информационный голод.
Методы повествования не являются такими эффективными, как методы антитез/альтернатив/вариантов. Тем не менее они могут быть использованы, если собеседник предпочитает повествовательный стиль беседы рассуждению-аргументации-анализу.
Кроме указанных методов весьма эффективным является метод вопросов и ответов. Вопросы могут задаваться как философом, так и собеседником.
Практический философ должен быть всесторонне образованным, многое знать и уметь, быть в хорошем смысле всезнайкой и всеумейкой. Конкретно, в ситуации консультирования-собеседования он должен быть немного психологом, немного врачом, немного артистом, немного тренером и т. д. Это нужно ему прежде всего для того, чтобы он мог выполнять функции координатора-дирижера в тех случаях, когда клиент нуждается не только в его услугах, но и в услугах других специалистов.
Правила поведения философа в ситуации консультирования-собеседования:
1. Максимум уважительного отношения к клиенту.
2. Конфиденциальность беседы, безусловная тайна исповеди.
3. Соблюдение принципа “не навреди”.
Организация работы практических философов. Центры практической философии.
Практические философы могут работать как индивидуально, так и объединяться с другими, организуя для этого центры практической философии.
Условия работы практического философа могут быть самые разные: от приема клиента в офисе до общения в неформальной обстановке (на прогулке, при посещении музея, выставки, театра, концерта), в домашней обстановке, в путешествии, за трапезой и т. д.)
В перспективе следует создать ассоциацию практических философов и выработать правила приема в ассоциацию. Такая ассоциация могла бы выполнять функции, аналогичные функциям коллегии адвокатов. Это нужно прежде всего для того, чтобы создать заслон для проникновения в практическую философию шарлатанов и дилетантов. Безусловно, к работе практических философов должны допускаться только дипломированные философы (имеющие диплом высшего учебного заведения по специальности “философия” или диплом кандидата [доктора] философских наук). В идеале практические философы должны иметь специальную подготовку, т. е. помимо общего философского образования они должны получать специальное образование именно как практические философы.
Центры практической философии создаются с целью организации службы философского консультирования-собеседования, т. е. оказания услуг населению по вопросам практической философии (жизни-смерти, выбора профессии, творчества, любви, брака и семьи, взаимоотношений родителей и детей, философской терапии [использования философии в целях оздоровления, утешения], предупреждения наркомании, суицида (самоубийства), преступлений, аморальных поступков и т. д.).
Направления работы Центров:
1) оказание услуг населению (философское консультирование [вопросы и ответы], собеседование [обмен мнениями, диалог], анализ конкретных ситуаций, исповедь [откровенный разговор], комментирование-оценка [в ситуации посещения, осмотра чего-кого-либо]);
2) индивидуальное обучение философии (в том числе практической мудрости) по специальным программам;
3) исследовательская работа в области практической философии.
Практическая философия в истории человеческой мысли
К произведениям практической философии относятся такие, которые содержат мысли о жизни, человеке, об отношении к миру, обращенные ко всем людям и имеющие практический смысл, т. е. побуждающие к действию или отвращающие от него. Эти произведения, как правило, не носят характер исследования, а содержат рассуждения, отдельные мысли и рекомендации-советы.
В духе практической философии писали Конфуций, многие античные философы, М.Монтень, Ф.Бэкон, А.Шопенгауэр... К произведениям практической философии можно отнести в известном смысле книги американца Дейла Карнеги и нашего Владимира Леви.
ПРИЛОЖЕНИЕ
АКАДЕМИЯ ФИЛОСОФИИ(17)
(проект)
...Каждый народ тем более гражданствен и образован, чем лучше в нем философствуют; поэтому нет для государства большего блага, как иметь истинных философов.
Рене Декарт
Интеллигенция, интеллектуалы — мозг, разум нации. Философы — это мозг мозга, разум разума. Недостаточное внимание к философам со стороны общества приводит к тому, что сдерживается или тормозится интеллектуальное развитие общества.
Сон разума рождает чудовищ. Пренебрежительное отношение к философии и философам — состояние, близкое к сну разума. Россия до сих пор испытывает чудовищные потрясения. Не от того ли, что она помимо всего прочего пребывает в философской спячке, не имеет развитой философской культуры?! Могут сказать: у нас есть история русской философии, имеются десятки выдающихся имен, работают тысячи философов-профессионалов. Да, всё это хорошо, но недостаточно! Философия и в царской, и в коммунистической России развивалась под неусыпным оком государства. Отсюда ее религиозная ориентированность в дооктябрьскую эпоху и марксистско-сциентистская — в послеоктябрьскую. Не создано ни одной философской школы. Великая Россия... но без великих философов, без великих философских традиций-стандартов. Разве это не грустно? Сон разума рождает чудовищ. Сказано про нас.
Нам, философам, недостаточно издания книг, журналов, преподавательской деятельности в университетах, вузах, средних учебных заведениях, чтобы полноценно развиваться, творить, активно и мощно влиять на общество и культуру. Постоянно действующее самостоятельное философское учреждение — вот что нужно нам, России, всему человечеству. Философия как особая отрасль человеческой культуры должна обрести, наконец, свои собственные учреждения, институциализироваться.
Академия философии, независимая от государства, науки, религии, могла бы послужить делу институциализации философии.
Академия философии должна стать первым самостоятельным философским учреждением в России. Ее создание не приведет автоматически к возвышению философского разума в нашей стране, но послужит мощным импульсом к его развитию.
Теперь конкретно о том, какой мне видится Академия философии. Изложу сначала по пунктам цели и задачи Академии.
1. Академия создается с целью институциализации философии, обеспечения ее независимого существования, развития как отрасли человеческой культуры, возвышения в глазах общества.
Девиз Академии — философия должна существовать как самостоятельная отрасль культуры, независимо от государства, науки, религии.
[Независимость Академии философии от государства не означает, что она будет действовать как изолированное учреждение. Деловые контакты с государственными учреждениями, финансовая и иная помощь от государства вполне возможны. Независимость Академии будет обеспечивается отсутствием ее односторонней зависимости, наличием различных, независимых друг от друга спонсоров-доноров.]
Академия должна положить начало в России первой философской школы, т.е. одна из целей Академии — возрождение древней традиции философских школ, как это было в античную эпоху. Основанная Платоном Академия существовала свыше 900 лет, с 385 г. до н.э. до 529 г. н.э. Основанная Аристотелем Перипатетическая школа также просуществовала с перерывами несколько сот лет. В итоге мы имеем замечательную европейскую культуру. Здесь можно провести аналогию между древними олимпийскими играми и возрождением их в нашу эпоху на новой основе. Теперь олимпийское движение — одно из величайших явлений человеческой культуры. Как и олимпийское движение, традиция философских школ должна быть возрождена и развита!
2. Провозглашается и реализуется философский плюрализм, свободомыслие. Философы не признают никаких авторитетов, кроме авторитета мысли. Академия поддерживает дух здоровой конкуренции философских идей.
3. В споре науки и религии, мистики, паранауки Академия берет сторону науки. Именно знания, получаемые учеными, служат питательной средой философствования.
4. Академия не приемлет крайних воззрений, отметает легковерие, косность, ненормальность, психопатологию. Ее девиз: мера во всём, даже в том, чтобы соблюдать меру!
5. Особое внимание Академия уделяет разработке основ, начал философии. В то же время она стремится к всеохватности философствования.
6. В Академии обеспечивается специальное философское образование — для юношества (среднее), молодежи (высшее) и аспирантура.
Академия должна положить начало организованному, институциализированному философскому образованию детей. Философии можно учить с раннего возраста как учат музыке в музыкальных училищах или военному делу в военных училищах. Дети вполне могут воспринимать и усваивать философию. С другой стороны, чем раньше человек познакомится с философией и чем раньше усвоит ее, тем он способнее будет как философ, тем быстрее и мощнее разовьется его философский талант, а может быть и гений.
Благодаря своему независимому статусу Академия откроет также невиданные перспективы для ф