СМИ – Самый Могущественный Институт 8 страница

В следующий раз молодые женщины принялись названивать по защищенной линии королеве-матери. Когда на другом конце провода снимали трубку, они ее тут же бросали и начинали безудержно хохотать. Конечно, это было глупо, но им казалось очень забавным[26].

Несмотря на все эти легкомысленные эпизоды, было бы неправильно думать, что присутствие Ферджи привнесло в жизнь Дианы только милое времяпрепровождение и веселый задор. Отношения с золовкой значили для принцессы гораздо больше. Ферджи позволила Диане поверить в себя и свои силы.

«Я иногда себя спрашиваю, – говорит один из сотрудников дворца, – что бы произошло с браком супругов Уэльских, если бы Сара так и не появилась бы? Ведь на самом деле эти две женщины собрались разрушить не что-нибудь, а систему»[27].

Про разрушение системы сказать сложно, но начиная с середины 1980-х годов брак супругов Уэльских стал действительно подвергаться серьезным испытаниям на прочность. На это указывало несколько симптомов. В первую очередь – взаимоотношения Чарльза и Камиллы, которые, согласно «официальной»[34] точке зрения, возобновились только в 1986 году.

Обращает на себя внимание, что Чарльз не стал скрывать этого факта. Еще до выхода «официальной» биографии, во время телевизионного интервью все тому же Димблби, он де-факто признал существование адюльтера.

– Что вы можете сказать по поводу тех серьезных обвинений, которые выдвигались в ваш адрес, – будто бы вы изменяли супруге буквально с самого начала вашей совместной жизни? – спросил Джонатан.

– Все эти спекуляции не имеют ничего общего с правдой, – спокойно ответил Чарльз. – Камилла Паркер-Боулз мой большой друг. Мы дружим уже продолжительный период времени. И такими наши отношения останутся и впредь.

– Вы пытались сохранять верность, как торжественно поклялись во время свадебной церемонии? – поинтересовался Димблби, решив подойти к этому вопросу с другой стороны.

– Да, – без лишнего волнения произнес принц.

– И вы были верны своей супруге?

– Да, – и здесь Чарльз сделал очень важное дополнение: – По крайней мере до тех пор, пока наш брак не оказался безвозвратно разрушен.

Это прозвучало как признание. Понял ли принц, что сказано было что-то не то, но спустя некоторое время он вновь вернулся к теме измены и попытался объяснить свою позицию:

– Это последнее, что я хотел. Ошибкой было бы думать, что я уже женился с намерением совершить подобный поступок и все мое поведение носило сугубо циничный характер. Я это к тому говорю, что я не циник. Возможно, я сейчас напоминаю самодовольного человека, но я делал все от меня зависящее, чтобы поступать правильно[28].

По мнению Чарльза, появление в его жизни Камиллы стало ответной реакцией на рушившийся брак. В общении с ней, как утверждает официальный биограф, он смог найти «понимание, теплоту и стабильность»[29].

Не соглашаясь с официальной версией, большинство исследователей приводят другие даты возобновления отношений между Чарльзом и Камиллой. Одни указывают на 1984 год, другие – на 1983-й, третьи – на 1982-й. Не исключен и такой вариант, что их взаимоотношения вообще никогда не прекращались.

Последней точки зрения придерживаются некоторые очевидцы.

«У меня возникло ощущение, что они всегда были вместе», – делится своими впечатлениями Мэри Хелвин, которая в 1983 году начала встречаться с братом Камиллы Марком Шэндом[30].

Один из сотрудников поместья Хайгроув Энди Холден вспоминает, как однажды, в ноябре 1983 года, Диана нажала на кнопку телефонного аппарата в кабинете мужа. Неожиданно для нее на другом конце провода трубку сняла миссис Паркер-Боулз. Принцесса была в бешенстве и устроила грандиозный скандал[31].

Когда речь заходит о любовном треугольнике Диана – Чарльз – Камилла, у большинства людей возникает закономерный вопрос: как принц мог предпочесть миссис Паркер-Боулз двадцатилетней девушке, красотой которой восхищались миллионы? Этого не могли понять и сами Виндзоры. Однажды отец Чарльза герцог Эдинбургский Филипп не выдержал и удивленно воскликнул, обращаясь к Диане:

– Вот чего не могу понять – как мужчина, находясь в здравом уме, мог бросить вас ради Камиллы![32]

На самом деле все просто. Человеческая психика – весьма тонкая субстанция, и для ее понимания не всегда достаточны доводы разума, принятые нормы и устоявшиеся правила. Многие современники признавали, что, какой бы красотой ни обладала принцесса Уэльская, от ее визави – Камиллы – исходило что-то такое, перед чем не могли устоять многие мужчины.

«Это очень сложно описать, – говорил один из ее друзей. – У Камиллы смеющиеся глаза, а сама она полна веселья. Присмотревшись к ней поближе, вы замечаете, что в ней присутствует какая-то материнская забота, и понимаете, что Чарльз в ней нашел. О да! В ней действительно есть что-то, чего так не хватает Диане»[33].

Рядом с Камиллой Чарльз чувствовал себя не принцем, а человеком. С ней он мог разговаривать на любые темы, доверяя самые сокровенные мысли и чувства. Камилла была не просто любовницей – она была его верным другом и незаменимым советником, на нее он мог положиться во всем. И как Диана ни старалась (и как Чарльз ни хотел), но она так и не смогла вытиснуть Камиллу из этой ниши.

Обида, гнев и горечь бессилия доводили принцессу до отчаяния.

«Меня не покидало чувство, что все валится из рук, – признается она. – Я ощущала себя бесполезной и безнадежной в любом виде деятельности»[34].

Однажды у Дианы состоялся очень интересный диалог с телохранителем, Кеном Уорфом, позволяющий нам заглянуть в ее внутренний мир.

– Кен, вы же знаете о Камилле, не правда ли? – спросила принцесса.

Испугавшись провокации, Уорф попытался отстраниться:

– Ну, знаете, мэм… Это все-таки не мое дело, и я не хотел бы в это вмешиваться.

Но Диана и не собиралась его провоцировать:

– Да, возможно, Кен, вы правы, но я говорю это вам потому, что иногда у меня бывают сильные перепады настроения. Вы должны быть готовы к этому и знать, чем они вызваны. Больше всего меня беспокоит эта женщина, и я не знаю, как с ней справится.

– Что вы имеете в виду под словом «справиться»? – спросил Уорф.

– Я действительно не знаю, как с ней справиться. Она здесь, и я ничего не могу с этим поделать. Кен, понимаете, она не просто вновь появилась. Она была здесь всегда с момента нашей свадьбы. Я пыталась смотреть на нее как на старого друга и надеялась, что когда-нибудь их отношения сойдут на нет.

– Вы беседовали с вашим мужем на эту тему?

– Он не будет меня даже слушать! Это пустая трата времени![35]

Как гласит официальная биография: «В браке с Дианой не было никакого скандала, после которого стало бы понятно, что все попытки принца сохранить отношения лишены всякого смысла. Их совместная жизнь разрушалась постепенно». Причем в качестве водораздела, после которого «брак стал медленно распадаться на части», Димблби указал уже знакомый нам 1986 год[36].

1986 год действительно был знаковым. В мае супруги Уэльские приехали с официальным визитом в Канаду. Во время посещения выставки Экспо-86 в Ванкувере Диане стало плохо, и она потеряла сознание. Последнее, что принцесса успела произнести, прежде чем упасть в обморок, было:

– Дорогой, я исчезаю…

Чарльз повел себя неожиданно черство. Когда его супруга пришла в себя, он потребовал от нее впредь не устраивать подобных сцен публично[37].

Как заметил один из членов их команды, «в поведении принца впервые за все годы их совместной жизни не было сочувствия. В их взаимоотношениях что-то изменилось. Чарльз больше не выглядел тем заботливым мужем, которого мы привыкли видеть раньше»[38].

Изменился не только характер взаимоотношений, но и быт знаменитых супругов. Они спали в разных спальнях, придерживались разного распорядка дня, приезжали в Хайгроув на разных машинах – словом, как выразился Джонатан Димблби, «находясь вместе, они жили разными жизнями»[39].

«Слугам, конечно, ни о чем не говорили, – вспоминает Пол Баррелл, – но мы не были слепыми и видели, что происходит. В тех редких случаях, когда супруги находились в Хайгроуве вместе вечером, когда дети уже легли спать, мы слышали наверху крики, хлопанье дверей и сердитые шаги на лестнице. Днем все замирало, и дом погружался в мрачную тишину»[40].

По словам одного из друзей принцессы, Кенсингтонский дворец превратился в «сумасшедший дом».

«Когда во дворец приезжал Чарльз, там тут же воцарялась совершенно необычная атмосфера, – признается массажист Дианы Уна Шэнли-Тоффоло. – Оба супруга были заметно напряжены. Диана чувствовала себя очень скованной в его присутствии»[41].

Принцесса нервничала. Как результат – участилась приступы булимии, которые, по ее собственным словам, стали еще более «неистовыми и буйными»[42].

Летом 1986 года Диана отдыхала на Майорке с королем Испании Хуаном Карлосом и его супругой Софией.

«Я ненавижу эту поездку, – скажет она позже. – Они все думали, что Чарльз самое лучшее создание на свете. И кто такая эта девчонка, которая приехала с ним? Я знала, что во мне что-то есть. Но я никак не могла сделать так, чтобы это увидели и другие. Все время каникул я провела вниз головой в унитазе. Мне было так плохо…»[43].

О том, насколько плохо было принцессе, можно судить по воспоминаниям известной портретистки Эмили Патрик, сеансы у которой Диана посещала после возвращения с Майорки.

«Принцесса была напряжена от корней волос до пят, – говорит Эмили. – Она не переставала двигаться и постоянно хотела обсудить проблемы похудения. Сразу было видно, что Диану что-то не устраивает в ней самой, и она тщательно старалась это скрыть»[44].

Этим же летом во время одной из ссор с Чарльзом Диана схватила перочинный нож и ударила себя сначала в грудь, а затем в каждое из бедер. Было «море крови», но, как утверждала принцесса: «Мой муж не обратил на это никакого внимания»[45].

На самом деле это не так. Сказать, что подобная эмоциональная неразбериха нисколько не беспокоила принца, значит погрешить против истины. В ноябре 1986 года, доведенный до отчаяния, Чарльз признался одному из своих друзей:

«Меня как будто заперли в клетке. Я мечусь по ней взад-вперед, стремясь найти выход и вырваться на свободу. Насколько ужасным может быть несовместимость в характерах, и насколько разрушительным оказывается подобное воздействие на основных участников этой экстраординарной драмы! В сложившейся ситуации есть все необходимые компоненты для греческой трагедии»[46].

Главным виновником разворачивающейся в Хайгроуве и Кенсингтонском дворце «греческой трагедии» Чарльз видел именно себя. «Я никогда не думал, что все это закончится подобным образом, – написал он в одном из своих писем. – И как я смог допустить, чтобы все пошло кувырком…»[47].

Диане требовалась профессиональная психологическая помощь. Вновь в жизни принцессы появились психиатры, и вновь они оказались бессильны. Единственным шагом вперед можно считать лишь откровенное признание Дианы в том, что она страдает булимией.

Заявление принцессы не стало неожиданностью. Окружение королевской семьи все чаще стало подозревать в состоянии Дианы что-то неладное. Прислуга, например, постоянно перешептывалась о странных вечерних набегах на кухню с опустошением холодильника.

«Мы все видели, что происходит, но никак не могли понять – почему Диана не поправляется?» – вспоминает матрос с яхты «Британия»[48].

Фотограф Артур Эдвардс, снимавший принцессу, ужасался:

«Я был поражен, насколько Диана похудела. Платье висело на ней, словно на скелете. Кости выпирали сквозь кожу»[49].

Скрывать булимию было бессмысленно. Но о чем принцесса умолчала, так это о тяжести приступов, что сделало дальнейшее лечение малоэффективным. В результате, как вспоминает сама Диана, «врач прописал мне таблетку и предложил заткнуться»[50].

Не способствовало выздоровлению и чувство недоверия, которое Диана питала к врачам и близким друзьям своего мужа:

«Они постоянно пытались показать мне, что я неуравновешенна и больна. По их мнению, лучше всего, если я побуду дома и некоторое время просто отдохну. На самом же деле они хотели разрушить меня как личность, изолируя от общества»[51].

Именно в этот период принцесса Уэльская начинает активно увлекаться оккультными науками. В Кенсингтонский дворец приглашаются медиумы, астрологи, хироманты, графологи, экстрасенсы, а также множество всевозможных целителей, использующих нетрадиционные методики лечения: остеопаты, специалисты по акупунктуре и японскому массажу биологически активных точек шиатцу, ароматерапевты и гидротерапевты. Специалистов было слишком много, а их выбор не всегда подчинялся законам логики. Впрочем, перефразируя известные слова Владимира Жаботинского, «логика – наука греческая, и в данном случае она ни к чему».

Увлечение принцессы нетрадиционными целителями было вызвано двумя причинами – одной явной, другой не очень. В основе явной лежит самая обычная потребность в общении. Диане был чужд стиль бесед, который веками вытачивался в королевских резиденциях. «Все придворные говорят загадками, – недоумевала она. – Они никогда не выражают свои мысли прямо, и вам постоянно приходится самому додумывать, что же они хотели сказать на самом деле»[52].

У Дианы была Ферджи, но ее присутствия было явно недостаточно для заполнения коммуникативного вакуума. Принцессе требовались еще собеседники, которым она смогла бы выговорить все, что наболело у нее на душе.

«Я была потрясена, когда Диана буквально на первой же встрече стала посвящать меня во все свои проблемы, как будто мы были знакомы уже много лет, – удивлялась астролог Дебби Франк. – Такое ощущение, что ей просто нужен был кто-то, с кем можно было поговорить»[53].

«Иногда она просто звонила, чтобы рассказать, как провела день», – вторит ей медиум принцессы Рита Роджерс[54].

Энергетическую целительницу Симону Симмонс, которая также пользовала принцессу, эта особенность даже возмущала:

«Диану очень трудно было лечить, потому что едва она входила ко мне в кабинет, как начинала говорить без умолку. Обычно первые десять минут у меня уходили только на то, чтобы ее успокоить. Затем принцесса начинала задавать бесчисленные вопросы. Когда же я тактично предлагала ей немного помолчать, она тут же говорила: „Сейчас, сейчас, только сначала я должна тебе сказать то-то и то-то, а иначе я не смогу успокоиться“. После того как я давала ей возможность выговориться, у нее тут же появлялась другая тема, которую ей срочно требовалось обсудить»[55].

Однажды, чтобы успокоить Диану или по крайней мере занять ее чем-нибудь другим, только не разговорами, Симона предложила ей смородиновые леденцы. К концу сеанса вся пачка леденцов была пуста![56]

Второй и значительно более важной причиной обращения Дианы к столь нетривиальному поиску помощи извне стала попытка найти путь к себе и преодолеть хроническую неуверенность в собственных силах.

«Нетрадиционные методики лечения были необходимы, потому что давали ей надежду, что она сможет отыскать ответы на интересующие ее вопросы, что она сможет справиться со своими проблемами, – считает Симона Симмонс. – Ведь на самом деле Диана была очень неуверенным в себе человеком. Я бы даже сказала, она была одной из самых неуверенных личностей, которых я когда-либо знала. Душевные переживания заставляли ее искать утешение самыми необычными способами, и вряд ли был хоть какой-то вид терапии, который она не попробовала»[57].

Так, в одной клиник на севере Лондона Диана проходила процедуру ободочного спринцевания; энергетический целитель Симона Симмонс лечила ее электромагнитным полем; Стивен Твигг предлагал «холистическую терапию» и глубокий массаж; доктор Мэри Лавдей прописывала принцессе Уэльской специализированный витаминный курс; а врач-лозоходец Джек Темпл при помощи маятника выявлял у Дианы «энергетические блокады». Кроме того, для лечения болей в спине принцесса использовала мануальную терапию, для поддержания стройной фигуры – диету и Гербалайф, для повышения жизненной энергии – ароматерапевтический массаж с применением различных масел и китайскую гимнастику тайцзицюань, для снятия напряженности в теле – массаж ступней и акупунктуру.

«Иглоукалывание помогает мне обрести спокойствие и расслабиться, – признавалась супруга Чарльза. – В такой работе, как у меня, я не могу позволить себе паниковать»[58].

Использование игл порой доходило до исступления. Например, когда в 1997 году аукционный дом Christie’s организовал распродажу 79 платьев принцессы, Диана так переживала, что решила отправиться на мероприятие с иглами в ушах. Она попросила своего стилиста Натали Симонс сделать ей такую прическу, чтобы можно было скрыть от публики столь необычные предметы[59].

Среди прочих методик по обретению эмоционального здоровья особого упоминания достойна так называемая терапия высвобождаемым гневом. В ходе ее проведения Диана кричала, ругалась, топала ногами и лупила подвесную грушу, чувствуя, как с каждым криком или ударом по груше неприятные эмоции покидают ее тело и ей становится легче.

Отдельной темой станет предсказание будущего. Принцессу волновали три вопроса: «Удастся ли мне вернуть Чарльза?», «Что меня ожидает?» и «Обрету ли я, наконец, счастье?»[60].

Обычно Диана говорила:

«Я не верю полностью в астрологию. Специалисты в этой области больше имеют дело с предположениями и указанием каких-то направлений, чем конкретно с событиями, которые должны произойти»[61].

И тем не менее ее веры окажется достаточно, чтобы детально изучить свой звездный знак.

«Диана считала, что, как и у их биологических собратьев, астрологические Раки имеют толстый хитиновый слой, под которым скрывается мягкое нутро, – замечает Пол Баррелл. – Еще она считала, что именно принадлежность к Ракам объясняет ее любовь к воде и долго лелеемую мечту переехать на побережье»[62].

Также принцесса неоднократно пересказывала свои гороскопы (с трепетом, а не с иронией) в беседах с близкими друзьями, возможно и подстраивая под них свою жизнь.[35]

Куда более необычным выглядит увлечение принцессы гипнозом и спиритизмом. Во время гипнотических сеансов Диана пыталась визуализировать свою злость. Затем она направляла ее в камин, где та благополучно исчезала в языках пламени.

Что касается спиритизма, то, как утверждала сама Диана, ей удалось вступить в контакт с духом своего дяди Эдмунда, пятого барона Фермоя, покончившего жизнь самоубийством в августе 1984 года после продолжительной и безуспешной борьбы с депрессией, а также с любимой бабушкой, графиней Цинтией Спенсер. По заверениям принцессы, Цинтия всегда заботилась о ней из потустороннего мира[63].

Сама Диана считала, что на этой планете она живет уже не первый раз. Принцесса верила, что в прошлой жизни была мученицей во времена Иисуса Христа. Одному из своих астрологов Пэнни Торнтон она призналась, что слышит голоса, указывающие ей на определенные действия, а иногда и просто подающие определенные сигналы. Так, у нее было «странное чувство» как раз накануне того момента, когда у Джонни Элторпа случился обширный инсульт[64].

Кроме того, принцесса искренне верила, что обладает уникальными способностями производить диагностику по фотографии. Например, во время своего визита в Южную Африку в 1997 году она сказала Нельсону Манделе, что у него проблемы с селезенкой и почками. А премьер-министру Джону Мейджору принцесса порекомендовала больше внимания обращать на свое сердце. Тот лишь рассмеялся в ответ, восприняв это как милую шутку[65].

Необычное увлечение принцессы различными методиками восстановления здоровья и обретения душевного спокойствия было настолько велико, а его природа – настолько разнообразна, что оно невольно вызывало скептицизм как у друзей Дианы, так и у самих целителей.

«У принцессы порой на один день было запланировано до пяти различных сеансов. Она переходила от одного способа лечения к другому, не удовлетворенная их результатами, – вспоминает Симона Симмонс. – Диана чувствовала, что ей не хватает чего-то важного. Она с энтузиазмом обращалась к всевозможным видам лечения, считая их волшебной палочкой. Один взмах – и все прошло»[66].

Но ничего не проходило. Обращение к оккультным наукам не смогло улучшить психологический климат знаменитого брака. Супруги Уэльские все больше отдалялись друг от друга, превращая совместную жизнь, начало которой положила свадебная церемония 29 июля 1981 года, в несостоявшуюся сказку.

В этом плане очень показателен спектакль – а по-другому это просто не назовешь, – который супруги Уэльские разыграли в ноябре 1990 года, когда восьмилетний принц Уильям пошел в свою первую школу Ладгроув в Беркшире.

Биограф Дианы Тина Браун сравнила передачу Уильяма из рук в руки с «обменом политическими преступниками у Берлинской стены»[67]. И она была недалека от истины. Вместо того чтобы, как любая счастливая семья, приехать к зданию школы вместе, Диана со своим сыном отправились на «ягуаре» из Кенсингтонского дворца, а Чарльз на «бентли» из любимого Хайгроува. Обе машины въехали на территорию школы через задние ворота. Затем за разросшимися лавровыми кустами Диана и Уильям пересели в машину Чарльза, и только после этого (уже в полном составе) «бентли» принца подъехал к парадному входу. Школу чета Уэльских покинула не менее таинственным образом. Диана и Чарльз выехали на одной машине. Оставшись без свидетелей (как им тогда казалось[36]), они вновь расселись по разным автомобилям[68].

По мнению Дианы, после восьми лет брака ее взаимоотношения с мужем стали «сложными и запутанными». Как она сама говорила, «Чарльз превратил мою жизнь в самую настоящую пытку»[69].

О том, что имела в виду принцесса, красноречиво свидетельствует следующий эпизод, произошедший в марте 1989 года во время официального турне по странам Персидского залива. Чарльз сознательно старался отстранить свою супругу от общения с представителями правящих домов. Однако полностью это сделать ему не удалось, и во время кофе-брейка один из эмиров все-таки обратился к Диане:

– Что Ваше Королевское Высочество собирается делать во время пребывания в нашей стране?

Принцесса сразу оживилась. Она уже приготовилась рассказать о напряженной программе, которую для нее подготовил пресс-секретарь Патрик Джефсон – посещение клиники для умственно отсталых детей, медицинского центра для женщин-иммигранток и бизнес-школы для девушек, – как ее неожиданно оборвал Чарльз:

– Шопингом, не так ли дорогая?

Диана тут же покраснела, пробормотала что-то себе под нос и замолчала до конца мероприятия.

Ставший свидетелем этого инцидента Патрик Джефсон вспоминал:

– Слова принца в этой мертвой тишине упали, словно камни на фарфоровую тарелку.

Когда все закончилось, Патрик подошел к прежнему секретарю супругов Уэльских Джону Райдделлу и спросил:

– Я правильно понял этот эпизод?

– О, да! – ответил Джон. – Это и есть тот мир, в котором они живут![70]

Аналогичный инцидент произошел в апреле 1991 года во время визита в Бразилию. Свидетелями разделявшей супругов пропасти на этот раз оказались посол Бразилии в Великобритании Паоло Тарсо Флеха де Лима и его жена Люсия.

Паоло вспоминает:

– Диана и Чарльз разговаривали между собой, но при этом чувствовалось, что их беседа лишена естественной легкости. Они были очень напряженны.

В самолете Диана принялась читать какие-то материалы. Поймав на себе взгляд посла, она с гордостью сказала:

– Это мое домашнее задание по Бразилии.

Паоло даже не успел сказать что-то в ответ, как в салоне раздался язвительный голос Чарльза:

– Да, она практически ничего не знает о Бразилии[71].

Помимо всего прочего не зарубцевалась и рана, связанная с присутствием миссис Паркер-Боулз. Скорее наоборот. По словам астролога принцессы Дебби Франк, в конце 1980-х годов отношение Дианы к Камилле превратилось в самую настоящую «навязчивую идею»[72].

Вердикт Дианы был однозначен:

– В браке нас было трое, так что теперь там стало тесно.

Она была права. Брак не лодка Джерома К. Джерома. Троим в нем действительно тесно. Не потому ли теперь принцесса не стеснялась обсуждать проблему супружеской измены не только со своими друзьями, но и с обслуживающим персоналом?

Как и следовало ожидать, подобная открытость не встретила одобрения у членов королевской семьи. «И стоит переживать из-за таких мелочей? К тому же – что она, первая, кто оказался в такой ситуации?» – недоумевали Виндзоры. Одним удивлением, правда, дело не ограничивалось. Придворные перешептывались, что королева-мать была «очень раздражена» поведением своей невестки[73].

Но если кто забыл, Диана была из рода Спенсеров, а они не привыкли молчать, когда им наступают на ноги. В феврале 1989 года на торжественном приеме в доме сэра Джеймса и Аннабель Голдсмит, устроенном в честь сорокалетнего юбилея сестры Камиллы Аннабель Эллиот, Диана дала самый настоящий бой своей сопернице.

Уже само появление принцессы на этом мероприятии в Ормлилодж-хаус вызвало удивление у многих – и чувство неприятия у ее мужа. Телохранитель Кен Уорф вспоминал, что всю дорогу в Ричмонд Чарльз, не скрывая своего недовольства, упрекал Диану за ее нежелание пропустить юбилей[74]. Сама принцесса выразилась более эмоционально: «Он колол меня всю дорогу… колол, колол, колол!»[75]

Впоследствии Диана назовет свое решение появиться в Ормлилодж-хаус «самым смелым поступком за все девять лет совместной жизни»[76].

Развязка произошла, когда обед уже закончился и все разошлись по интересам, обсуждая последние новости и сплетни. Оставив супругу одну, Чарльз уединился вместе с одним из гостей и Камиллой в оранжерее. Друзья принца пытались отвлечь Диану пустыми разговорами, но она не для того приехала на званый прием, чтобы терпеть подобное унижение. Выждав полчаса, принцесса отправилась искать своего супруга. В оранжерее на цокольном этаже она увидела Чарльза в компании какого-то мужчины и миссис Паркер-Боулз. С «могильным спокойствием» (по ее же собственным словам[37]) она сказала:

– Камилла, я хотела бы с вами наедине обсудить сложившуюся ситуацию.

Чарльз со своим другом нехотя пошел наверх, где его уже ждала (совершенно некстати) Аннабель Голдсмит. Хозяйка дома собиралась познакомить принца с коллекцией картин своей дочери Джейн Бирли.

Когда женщины остались одни, Диана села рядом с Камиллой и, глядя в глаза своей визави, строго произнесла:

– Я хочу, чтобы вы знали – я отлично осведомлена о том, что происходит между вами и моим мужем. Я не вчера появилась на свет! И не стоит меня воспринимать как дуру![78]

Что ответила Камилла и как дальше развивался диалог, осталось загадкой. Известно только, что спустя некоторое время у Дианы состоится следующая беседа с Чарльзом.

– Дорогой, тебе, наверное, интересно, о чем мы говорили с Камиллой?

– Да, – ответил принц.

– Мне нечего скрывать, можешь спросить у нее, – произнесла Диана. – Я просто сказала, что люблю тебя![79]

Теперь уже непринципиально, сказала ли она тогда Чарльзу правду или просто слукавила, – главное другое. Из этой фразы становится понятна позиция Дианы, которая в тот момент не только не собиралась бросать своего мужа, но, если это потребуется, готова была бороться за него. Аналогичный вывод напрашивается и из другого упоминания об этой встрече.

«Я спросила Камиллу: „Что я сделала неправильно? Что во мне не так? Почему он хочет с тобой больше проводить времени, чем со мной?“»[80].

Насколько бы фантастично это ни звучало, но после всего пережитого Диана действительно не теряла надежду сохранить брак. Ее друзья даже стали разрабатывать полушутливые, полусерьезные планы о восстановлении отношений с принцем. По словам одной из ее подруг, «Диана хотела иметь от него ребенка, она отчаянно хотела иметь от него ребенка. Она все еще любила Чарльза»[81].

На обратном пути из Ормлилодж-хаус уже Диана «колола» своего мужа. Она то и дело повторяла:

– И как ты только мог поступить так со мной! Это же настолько оскорбительно и унизительно! Как ты мог![82]

Но Чарльз лишь молча смотрел на мелькающий за окном пейзаж.

По приезде в Кенсингтонский дворец у принцессы началась истерика.

«Всю ночь я провела в слезах, – вспоминает она. – Я еще никогда так не рыдала. Я плакала и плакала, чувствуя, как с каждой новой слезинкой наружу выходит горе, которое за все эти годы накопились в моем организме»[83].

Принцесса не хотела понять, что в отношениях с Чарльзом произошел надлом, и если сохранить брак было еще возможно, то хрустально чистое чувство любви – вряд ли. Другая бы на ее месте смирилась, закрыв глаза на происходящие в семье несуразицы, но для Дианы подобная эмоциональная толерантность была просто немыслима. Безразличие Чарльза лишь с новой силой запустило маховик депрессии и саморазрушения.

«В характере Дианы присутствовал сильный конфликт двух различных персоналий, – замечает одна из ее подруг Роза Монктон. – Она была очень сложным человеком, с одной стороны, и простым, наивным ребенком – с другой. Подобное сочетание порой значительно усложняло ей жизнь. И если одна сторона ее личности была словно доброе и отзывчивое существо, то другая больше напоминала раненого зверя. Но, как и любое раненое животное, Диана могла быть жестокой, причиняя боль тем, кто, по ее мнению, представлял опасность»[84].

Все эти эпизоды из жизни четы Уэльских недвусмысленно говорили о нависших над браком тяжелых предгрозовых тучах внутренних противоречий, конфликтов, измен и недопонимания. Другой вопрос – хватит ли этих составляющих, чтобы, преодолев сопротивление дворцовых устоев и правил, подвести под знаменитым браком черту развода? Вскоре жители Туманного Альбиона узнают на него ответ…