Первый день школьных занятий 17 страница

Усаживаясь за круглый низкий стол, Шон заметил, что парты со стульями, поднятыми вверх ножками, были установлены по шесть в четыре ряда. На стендах были развешены написанные от руки темы уроков: «Наш меняющийся мир», «Деление — это весело»,

«Хорошие манеры». Тема сегодняшнего урока называлась «То, что мы знаем о Дне памяти».

Все было чистеньким, аккуратным, непритязательным, как и сама Лили. Этот класс говорил о Лили Робинсон больше, чем досье из ФБР.

Она открыла шкаф, стоявший за ее столом, и начала что-то искать в нем. Шон понял, что Лили удалось снова удивить его. В шкафу царил полный беспорядок, с какой-то детской беспечностью туда были свалены яркие игрушки, дверцы залеплены стикерами, с крючка свисали уши Микки-Мауса и странное подобие кимоно. Лили поймала его изумленный взгляд и неловко рассмеялась.

— Моя творческая мастерская, — пояснила она. — Чтобы привлечь внимание детей, нужна недюжинная изобретательность. Это тога, я надеваю ее, когда учу их римским цифрам.

— А зачем тебе свиной пятачок?

— Для уроков литературы.

Шон все еще не мог понять ее. За каждым новым слоем открывался следующий, и помимо воли Шону все больше хотелось узнать эту женщину.

Открыв папку, Лили развернула ее к нему.

— У меня хорошие новости. Чарли стала лучше успевать по математике. Это контрольная, которую мы делали в среду.

— Восемьдесят три процента, — сказал Шон, глядя на страницу. — Не так уж плохо.

— Ей больше всего нравятся дроби и задачи с деньгами. — Лили нервозно постукивала карандашом по столу.

— Деньги мне тоже нравятся. А без дробей можно прекрасно обойтись.

— Но ведь хорошее понимание дробей необходимо для…

— Лили! — Он придержал ее руку с карандашом. Она посмотрела на Шона; ее глаза


блестели за стеклами очков.

— Что?

— Я пошутил.

— О! — Лили казалась еще более смущенной, чем обычно. — Теперь нам с тобой нужно заняться тестом по чтению.

Он уже хотел ответить ей, что и так неплохо читает, но она вряд ли поняла бы его шутку.

— Хорошо.

— Что ж, результаты обнадеживают. Месяц назад Чарли никак не могла усвоить буквенные сочетания и очень плохо понимала текст. Сейчас она все еще отстает от других по многим показателям, но у нее явно заметны улучшения. Чарли говорит, что ты читаешь ей вслух каждый вечер.

— Это правда. Она обожает «Гольф в Великобритании».

— По-моему, она обожает тебя. Уверена, ты мог бы читать ей телефонный справочник, и она все равно слушала бы. Она сказала мне, что ей становится лучше. — С нескрываемым удовольствием Лили пролистала остальные работы, лежавшие в папке. Чарли не была в первых рядах, но ее успеваемость повысилась. — По-моему, ты отлично справляешься.

Внутри у Шона все сжалось и похолодело.

— Нет.

— Что нет?

— Я совсем не справляюсь.

— Я же только что показала тебе результаты тестов…

— Плевать мне на тесты. — Лили вздрогнула. — Слушай, ты можешь сколько угодно показывать мне ее результаты, но это не меняет того факта, что Чарли по-прежнему отстает, Камерон участвовал в акте вандализма, а малышка не знает, как называть меня. — Взволнованный, он встал и начал мерить шагами комнату. — Все очень плохо. Их родители умерли, и никакие тесты тут не помогут. Я пытаюсь делать все правильно, но не могу заменить их. — Шон чувствовал, что ходит по лезвию ножа, пытаясь удержать на плечах тяжкий груз и при этом не утратить надежду.

Лили оцепенела, казалось, она была напутана.

— Шон… я ценю твою откровенность. Ты говорил об этом с доктором Саш?

— Черт побери, да, я говорил с ней. У меня скоро язык отвалится от всех этих разговоров. Она утверждает, что со временем улучшения станут заметнее, но эти дети живут сейчас и страдают тоже сейчас. Она хочет, чтобы я начал ходить в группу поддержки, вроде

«Родителей-одиночек», но где мне найти время для этой группы?

— Не знаю, что тебе сказать, чем еще тебе помочь. Я не могу взмахнуть волшебной палочкой и сделать так, чтобы все изменилось. Никто не может. Но мы должны работать над этим. Например, с Чарли. Ее результаты обнадеживают.

— Она катится под гору, а ты говоришь, что это обнадеживает.

— Нет, у нее есть положительные сдвиги, которых никто не ожидал. Очень многообещающие сдвиги, — добавила Лили. — Но я пригласила тебя сюда прежде всего для того, чтобы обсудить планы на лето. По-моему, Чарли нужны интенсивные летние занятия, чтобы подготовить ее к четвертому классу.

— Объясни мне, что значит «интенсивные занятия».

— Индивидуальные уроки. Раньше я рекомендовала Институт чтения в Портленде, но


сейчас все изменилось. Она пережила столько потрясений, что, наверное, ей лучше остаться летом дома и поработать с репетитором. Двух часов в день будет достаточно.

— Сколько стоят твои услуги?

Лили постучала карандашом по столу.

— Я не могу стать ее репетитором.

— Почему нет?

— Мне будет трудно оставаться в профессиональных рамках при тех личных отношениях, которые связывают нас с Чарли.

— Не вижу в этом проблемы. Тебе не нужно оставаться в профессиональных рамках с Чарли. Это правдаличное.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, но… У меня есть принцип — относиться ко всем своим ученикам одинаково. Иначе будет нечестно.

— К черту честность, — взорвался он, снова вскочив с места. Карандаш перестал стучать.

— Прошу прощения?

— Я сказал: «к черту честность». Это нечестно,что родители Чарли умерли, и она оказалась со мной. Это нечестно,что я ничего не могу с этим поделать. Так что не говори мне о честности.

— Шон, почему бы тебе не присесть?

— Потому что я не хочу сидеть!

— Чего же чего ты хочешь?

— От тебя? Я хочу, чтобы ты хотя бы раз признала, что эти дети особенные. И что относиться к ним нужно по-особому. — Шон видел, что она готова признать это. Сейчас перед ним сидела не просто учительница, а настоящая Лили, и ее сердце болело за Чарли так же, как и его. Наверное, неправильно искать утешения в ее страданиях, но теперь Шон хотя бы не чувствовал себя таким одиноким.

Слезы навернулись у нее на глаза. Она сглотнула и сжала веки; слезы исчезли. Может, это была просто игра света.

— Так ты сделаешь это? — спросил Шон.

— Я не могу, — ответила она. — Я знаю, что эти дети особенные. Я обожаю их, готова душу за них отдать, но что с того? Что если ты переедешь, женишься или случится что-то еще? И тогда я останусь без них, а они — без меня. И я ничего не смогу с этим поделать.

— Подожди минутку. Так ты не можешь быть частью их жизни, опасаясь того, что мы передем или что-то случится?

— Им нужна стабильность. Если люди будут вторгаться в их жизнь, а потом исчезать, у детей возникнут проблемы. — Хотя Лили и не ответила на его вопрос, она смотрела ему прямо в глаза.

Шон понял, что она хотела сказать этим взглядом. Мора.Еще недавно она была с ними, а теперь ее нет. Дети вели себя так, словно не обратили особого внимания на ее исчезновение, однако, возможно, он просто чего-то не замечал.

Шон продолжал мерить шагами комнату.

— Не понимаю тебя! Ты так беспокоишься о будущем, что забываешь о настоящем. Но ведь жизнь — это то, что происходит сейчас, а не то, что будет происходить через месяц или через год. Поэтому, если сейчас ты боишься, это означает, что ты живешь в страхе.

— Я думаю о детях. Это не означает, что я боюсь…


«Ну конечно». — Шон посмотрел в ее испуганные глаза.

— И что?

— У меня нет никаких прав на них, потому что их воспитываю не я, и, значит, не могу возложить на себя эту ответственность.

— Откуда ты это взяла?

— Из завещания Дерека, вот откуда.

— Спроси лучше меня.

— Что?

— Спроси меня. Их законного опекуна. Человека, который в своемзавещании отдал детей тебе. Спроси, являешься ли ты частью их жизни и имеешь ли право сказать о том, что касается их будущего.

— Я не сомневаюсь в тебе, Шон. Но подумай: что, если тебе удастся наладить отношения с Морой? Или ты встретишь другую женщину, с которой захочешь провести всю жизнь? Едва ли ей понравится, если я буду торчать в вашем доме как какая-то престарелая тетушка.

Шон не верил своим ушам.

— Так ты боишься любить этих детей, опасаясь, что они не всегда будут в твоем распоряжении?

— Потому что жестоко создавать у них впечатление, будто я часть их жизни, когда на самом деле это не так.

— Это чушь, Лили, и ты сама это знаешь. Дети без ума от тебя. Чарли нужно, чтобы ее репетитором была ты,а не какой-то чужой человек.

 

Возвращаясь домой, Шон пытался разобраться в том, к чему они с Лили пришли в результате этого разговора. Пожалуй, ни к чему. Впрочем, не совсем так. Кое в чем он был теперь уверен. В том, что зачесанные назад волосы, очки и туфли на низких каблуках иногда выглядят сексуально. Поначалу Шон видел в Лили только немного занудную, консервативную подругу Кристел, но теперь смотрел на нее по-другому.

Шон думал о том, что надето у нее под этим чистым, застегнутым на все пуговицы свитером. Соблазнительный бюстгальтер или удобный хлопковый топ? Каковы на ощупь ее гладкие темные волосы? А эти губы — какой у них вкус?

Он заставил себя отвлечься от этих фантазий с участием школьной учительницы. Возможно, все дело в его новом положении, в том, что из-за детей ему нужна женщина. Шон знал, что это не так. Ему не нужна просто какая-то женщина. Ему нужна Лили Робинсон.

«У тебя проблемы, дружище, — сказал он себе. — Большие проблемы». Отогнав от себя все эти мысли, Шон ехал спокойно до тех пор, пока не заметил взятую напрокат машину, припаркованную перед их домом. В гостиной его ждал Ред Корлисс.

— Привет, — сказал Шон. — А где дети?

— Камерон отвел девочек наверх. Заинтригованный, Шон пожал ему руку.

— Что случилось?

Ред ухмыльнулся, и его глаза заблестели.

— У меня новости. И очень важные. — Он протянул Шону пачку бумаг, скрепленных степлером. Они показались Шону очень знакомыми.

Шон, нахмурившись, взял их в руки.


— Ты привез мне контракт со спонсором? Но я даже не играю. Рот Реда растянулся в улыбке.

— Будешь играть. Ну как, я молодец?

На мгновение надежды окрылили Шона. Он так мечтал об этом! Игра придавала его жизни смысл. А то, что для него нашелся спонсор, означало: кто-то еще верит в Шона Магуайера.

— «Чудо-хлеб»? — спросил он, возвращаясь с небес на землю. Не «Найк» или

«Шевроле», а «Чудо-хлеб». — Это шутка?

— Эй, нечего капризничать. Я кучу сил положил на этот контракт! Они готовы поддержать тебя на крупном турнире. Тебе не понадобится карта «Пи-Джи-Эй», потому что они купят для тебя исключительное право участия, Шон.

Его сердце подскочило. Это был весьма щедрый жест. Если игрок не прошел отборочные туры и не завоевал права на участие в турнире обычными путями, спонсор мог купить для него такое право. Часто эти деньги выбрасывались впустую, ибо их тратили на игрока, которому не удалось самому пройти отборочный тур. Но иногда таким образом отличный игрок получал свой шанс.

— Какой турнир?

— Колониальное первенство в Пайнхерсте, Северная Каролина. Миллион долларов на кону.

От радости у Шона закружилась голова, но, справившись с собой, он положил контракт на журнальный стол.

— Мне придется отказаться, Ред. Агент громко расхохотался.

— Извини, — сказал он, — мне послышалось нечто весьма забавное. Мне послышалось, что ты собираешься отказаться от роскошного контракта со спонсором и от участия в большом турнире.

— Тебе это не послышалось.

— Тогда это чушь собачья. Я рисковал своей чертовой репутацией, чтобы выбить для тебя этот контракт. Что ты предлагаешь мне сделать теперь, сообщить спонсору, что курица не желает нести для него яйца? — Он вытащил из кармана сигару и зажигалку.

— В доме нельзя курить, Ред, — заметил ему Шон.

— Ах, извините меня, сестра Мери Магуайер.

— Я думаю о детях. Все дело в них, Ред. В детях. Я не могу ездить по турнирам, когда на мне трое детей. — При этих словах у Шона появилось странное чувство. Он не хотел расставаться с ними. Он слишком сильно скучал бы о них.

— Не делай этого, Шон. Тебе нужен этот контракт. Дерек зарабатывал кучу денег, но тратили они еще больше. В наследство ты получил только закладную на этот дом.

Шон ощутил жжение в желудке, то самое, что не давало ему спать по ночам.

— Я разберусь с этим, когда наступит время.

— «Я подумаю об этом завтра», да? Давай, мисс Скарлетт. Тебе нужны деньги. Я предлагаю тебе возможность заработать их. Пораскинь мозгами как следует, прежде чем отклонить эту сделку.

— Я все продумал.

— Сядь-ка, Шон. Сядь и прочитай этот чертов контракт.

— Я видел кучу контрактов. — Некоторые из них до сих пор были действительны.


Контракт на шестизначную сумму с фирмой «Бауш & Ломб», контракт с «Бэнк Уан», с индексируемым доходом в зависимости от его спортивных результатов. Шон не разрывал их: они напоминали ему о том, что он все еще имеет вес в спорте, удерживали от того, чтобы признать себя неудачником.

— Ред, спасибо за попытку, но моя жизнь теперь слишком осложнилась. Сейчас неподходящее время для возвращения в спорт. Мне нужно думать о детях Дерека.

— По-твоему, я не подумал о детях Дерека? Да за кого ты меня принимаешь?! — Понимая, что Ред не ждет ответа на этот вопрос, Шон молча ждал, пока тот заговорит снова. — Я видел твое лицо, когда ты прочел, что это контракт с «Чудо-хлебом». Но они спонсируют вас всех, Шон. Это пакетное соглашение. Ты и трое детей, усек? Ты теперь олицетворяешь образ семейного мужчины в гольфе.

Шон обвел глазами неубранную гостиную. Повсюду валялись детские игрушки, учебники, тарелки, которые забыли отнести в кухню, письма и газеты. Домохозяйка из него была неважная.

— Ты серьезно?

Ред развернул журнал и положил на стол перед ним.

— Это «Спортс иллюстрейтед» за прошлый месяц. Мой менеджер по связям с общественностью дал мне этот номер.

У Шона перехватило дыхание. Там были фотографии, сделанные на похоронах Дерека, в том числе снимок Шона, который держал на руках Эшли; Чарли и Камерон стояли радом с ним. У них был прилизанный вид детей-сирот, и он не мог смотреть без слез на эту фотографию. Шон уже видел эту статью, но потом куда-то забросил журнал.

— Какого черта, Ред! Я бы прекрасно обошелся без нее!

— Заткнись, Шон! Ты покорил сердца всех болельщиков. Людей потрясла твоя история.

Холостой дядька и трое сирот.

Шон знал об этом. После похорон на него сыпались предложения от впечатлительных, настойчивых дамочек. Ему пришлось сменить электронный адрес, завести на почте абонентский ящик. Он никогда не знал, что найдет в следующем письме — цитаты из Библии или разорванные женские трусики.

— Твоя история цепляет людей, — продолжал Ред. — Она дает им надежду, веру в то, что семейные ценности еще что-то значат. Это важный фактор, и он снова открывает перед тобой дверь в спорт, Шон.

Шону хотелось запрыгать от радости, но здравый смысл возобладал над чувствами.

— Я не сделаю этого, Ред. Я не поеду колесить по дорогам, как какие-нибудь проклятые Партриджи. Спасибо, нет. Я не могу эксплуатировать смерть брата и жизнь троих его детей, чтобы продать больше «Чудо-хлеба».

— Тогда ты просто идиот. Раз отказываешься от возможности, которая представляется раз в жизни.


Глава 35

— Я надеялась, что ты не ответишь. — В телефонной трубке Лили услышала голос матери. Она сильнее сжала трубку, ощущая нервозность, как всегда при разговорах с ней.

— Зачем же ты позвонила?

— Хотела убедиться, что ты сидишь дома и варишься в собственном соку, хотя сегодня пятница. Собственно, так оно и есть. — Шерон говорила без иронии, скорее, деловито.

— Какая тебе разница, мама?

— Ну что за вопрос! Ты не успеешь оглянуться, как придет лето, и тебе пора будет отправляться в Италию.

Лили промолчала. Вообще-то она собиралась сказать матери, что отменила поездку, но ей не хотелось касаться этой темы сейчас. Узнав, что она изменила планы, мать наверняка начнет задавать вопросы о ее мотивах, а на них Лили не была готова отвечать.

— Думаю, тебе пора заняться собственной жизнью, — сказала мать. — Ты должна пойти куда-нибудь, куда обычно ходишь по пятницам.

— Забавно, но я почти не помню, куда ходила.

— Глупости! — воскликнула Шерон. — Ты встречалась с друзьями по работе. Иногда у тебя были свидания. Мне всегда нравился этот учитель физкультуры…

— Грег всем нравится, — заметила Лили. — Он у нас чемпион мира по флирту.

— Так позвони ему. Немного флирта тебе не повредит. Я серьезно, Лили. Нельзя сидеть дома и волноваться за семью Кристел. У тебя есть своя жизнь.

Лили оглядела свой простой, со вкусом обустроенный и чисто прибранный дом. В чем- то ее мать права. У нее быласвоя жизнь, хотя сейчас она с трудом вспоминала, какая именно. Лили проводила массу времени с детьми Кристел — после школы, по утрам в субботу, после обеда в воскресенье — и теперь общение с ними казалось ей больше похожим на жизнь, чем то… то, что было у нее раньше.

Лили припоминала свою прежнюю жизнь, то, что она ценила больше всего. Одиночество и порядок. Отличная работа, удовлетворение интеллектуальных запросов, иногда общение с друзьями. После смерти Кристел все это осталось в стороне.

— Я не могу, — призналась Лили матери. — У меня теперь совсем другая жизнь. Я в тупике, потому что не отвечаю за детей Кристел, но и устраниться тоже не вправе.

— Глупости, — повторила мать и вздохнула. — Ты так здорово организовала свою жизнь, Лили. Не отказывайся от нее ради чужой семьи.

— Боже, мама…

— Я говорю так еще и потому, что сочувствую этим детям. Это жестоко — позволить им привыкнуть к тебе, тогда как по закону они тебе не принадлежат. — Лили содрогнулась. Неужели мать не понимает, что причиняет ей боль? Или она искренне пытается помочь? — А если их дядя решит переехать, что ты будешь делать тогда? Колесить за ними по всей стране? В качестве кого? Бесплатной няньки?

— Ты что, целыми ночами лежишь и придумываешь, о чем еще тебе побеспокоиться? — с горьким смешком отозвалась Лили. На встрече с Шоном они говорили о том же. Это означало, что Лили гораздо больше похожа на мать, чем ей хотелось бы.

— Раньше я знала, что мне незачем волноваться за тебя. У тебя всегда была голова на плечах. Ты должна знать, что, когда происходит трагедия, нужно постараться поскорее


пережить ее.

Лили размышляла, нет ли в словах матери иронии. За двадцать шесть лет ей так и не удалось пережить смерть Эвана.

— Знаешь что, мама, — сказала она с наигранной бодростью. — Ты права. Я должна кому-нибудь позвонить и куда-нибудь пойти сегодня вечером.

Она довольно долго просидела на том же месте, держа трубку в руке. Потом решилась и быстро набрала номер, чтобы не струсить в последний момент.

— Это Лили Робинсон, — сказала она. — Хочешь сходить сегодня в кино?

 

Выполнять завещание Кристел было и радостно, и горько. Исполняя желание подруги, Лили взяла себе несколько очаровательных вещей, оставшихся после нее. В наряде, который казался ей несколько экстравагантным, Лили вела свой «фольксваген-жук» к развлекательному центру Эхо-Ридж. Он был уже там, ждал ее. Она заметила, как он разглядывает ее красное платье без рукавов, туфли и красный в белый горошек шарф завязанный на ремешке красной сумки.

— Ух ты! — воскликнул Грег Дункан. — Я очень рад, что ты позвонила.

— Я тоже, — сказала Лили. Хотя ее и смущала новая одежда, в ней она чувствовала себя очень сексуальной. Лили хотела бы рассказать ему, каково надевать вещи, принадлежавшие Кристел. Рассказать, как она скучает о подруге. Но такие темы не обсуждают с парнями вроде Грега.

— Посмотрим, что сегодня идет. — Он открыл перед ней дверь.

Лили остановилась, чтобы прочитать расписание сеансов над кассой. Им на выбор предлагали боевик, романтическую комедию, документальный фильм об искусстве и детектив. Разумеется, Грег предпочел боевик с Вином Дизелем и большим количеством автокатастроф. По крайней мере, ей предстояло девяносто шесть минут смотреть на Вина, а это уже кое-что.

После сеанса они зашли в многолюдное кафе, находящееся там же, в развлекательном центре. Лили играла со своим шарфом.

— Итак, у тебя уже есть планы на лето? — спросила она Грега.

— Само собой. Я решил подать заявку на участие в турнире в Парадайз-Ридж. Там есть места для местных гольфистов-любителей. Это значит, что я буду тренироваться все лето, до Дня труда. Есть место в Британской Колумбии, где мне удастся как следует отточить все навыки. Стоит запредельно, но я все равно поеду туда. Семьи у меня нет, ничто меня не держит. — Лили подумала о детях, которые у него якобы были, но промолчала. — Если я хорошо выступлю в Парадайз-Ридж, то буду участвовать в «Кью-Скул».

— Это замечательно, Грег! Уверена, ты получишь карту «Пи-Джи-Ай» с первого раза. — Лили подняла свой стакан с ледяным чаем.

— Ты знаешь про «Кью-Скул»? Я поражен.

— А разве отборочные соревнования начинаются не осенью? Как ты совместишь их с преподаванием? — спросила она.

— Между нами, я собираюсь взять годичный отпуск.

Лили подумала, что раньше они с Грегом имели много общего — оба были молоды и свободны от обязательств. Сейчас он казался ей незнакомцем, хотя и симпатичным. Лили вспомнила, что Кристел никогда не питала расположения к нему. В феврале, когда Лили сказала подруге, что идет на свидание с Грегом, та посоветовала ей держаться от него


подальше.

— Он игрок, — пояснила она. — И не знает, что такое преданность. Я знакома с ним уже много лет, так как он тренер Камерона, и считаю, что это неискренний человек.

Когда Лили возразила, что ей нужна не преданность, а человек, с которым можно иногда ходить куда-нибудь по вечерам, Кристел вскинула руки.

— Лили, ты сводишь меня с ума. Думаю, ты еще до безумия влюбишься в какого-нибудь парня. Главное, чтобы им не оказался Грег.

На парковке, когда они стояли между ее «жуком» и его джипом, Грег обнял Лили за талию. Она поразилась; он никогда еще не заходил так далеко. Грег наклонился и поцеловал ее. Она попыталась ответить на его поцелуй, но думала только о том, как это странно и неправильно. Лили отстранилась от него.

— Грег…

Он отпустил Лили и посмотрел ей в глаза.

— Не говори ничего. Ты не здесь, а где-то в другом месте. За тысячу километров отсюда.

«Именно там я хотела бы оказаться, — призналась себе Лили. — В другом месте».

 

Лили возвращалась домой, ощущая, что потерпела фиаско. Она надеялась, что это свидание укрепит ее приверженность к одинокой жизни. Убедит в том, что можно получать удовольствие, общаясь с мужчиной, но не думая при этом об Отношениях с большой буквы.

Припарковав свой «фольксваген», Лили направилась к дома. Проходя мимо темного, пугающего «виннебаго», она встревоженно думала о сестре. «Несколько дней» растянулись на несколько недель. В конце концов, Вайолет сказала, что они собираются продать фургон, и пообещала заняться этим в самом скором времени, однако с тех пор так ничего и не произошло. Лили подозревала, что на рынке полно подержанных автофургонов.

Когда она доставала из сумочки ключ, возле крыльца метнулась чья-то тень. Лили задохнулась от испуга.

— Это я. Я не хотел тебя напугать, честное слово. — Камерон ступил в пятно бледного света фонаря. На нем были джинсы и свитер с капюшоном, на спине висел рюкзак со светоотражающей полоской. Свой велосипед он прислонил к стене дома.

— Что ты тут делаешь? — спросила Лили. — Что-то случилось? Твой дядя знает, что ты здесь?

— Ничего не случилось, и он не знает. Я смылся потихоньку.

— И очень напрасно. — Лили открыла дверь и включила свет в кухне. — Я сейчас же позвоню ему.

— Не надо. — Камерон говорил напряженно и торопливо. — Сначала послушай, что я тебе скажу. Пожалуйста.

Лили смотрела на мальчика, которого знала всю жизнь. И в детстве, и сейчас от него трудно было отвести взгляд. Конечно, девочки тоже очень хорошенькие, но Камерон унаследовал классическую красоту матери и атлетическое сложение отца. Ему передались тонкость черт и яркость красок Кристел, и энергичность Дерека. Заметно отличаясь от других, Камерон напоминал сказочного принца.

Он сбросил рюкзак.

— Нам нужна твоя помощь.

— Кому это «нам»?


— Мне, Эшли, Чарли. Речь о дяде Шоне.

О господи! Лили с трудом овладела собой. В последнее время она думала, что все идет хорошо, но сейчас самые невероятные предположения роились у нее в голове.

— Не волнуйся, — сказал Камрон. — Ничего плохого не случилось.

— Извини. — Она подтолкнула его внутрь. — Я надеялась, что это не так заметно. В чем же дело?

— Ред Корлисс выбил для дяди Шона контракт со спонсором для участия в турнире. Это очень большая сделка, Лили. Огромная. Куча денег и шанс заново начать карьеру. Это очень хорошо для всех нас.

Она кивнула. Они с Шоном обсуждали финансовые затруднения семьи. Камерон понимал, что их положение оставляет желать лучшего.

— Значит, это хорошая новость, да?

— Отличная, — согласился Камерон. — Однако дядя Шон отказался от контракта.

— Но почему?

— Придумал идиотскую причину. Он не хочет, чтобы мы появлялись на фотографиях, а таково требование спонсора.

— Ты и твои сестры?

— Ага. Это «Чудо-хлеб».

— Спонсор?

— Ну да. Конечно, это не «Шевроле», но все-таки спонсор. Они собираются привлечь людей, которые считают дядю Шона Новым мужчиной, образцовым семьянином.

Лили едва сдерживала смех.

— Новый мужчина!

— Ты не знала, что ему предлагали участвовать в телешоу холостяков?

— Шутишь!

— Не-а. К счастью, он отказался. Но это предложение он обязан принять — это же гольф.

— А что ему мешает?

— Он думает, что это будет нечестно по отношению к нам.

— А ты что думаешь?

— Нам придется надевать на игры их кепки, футболки и есть сандвичи. Подумаешь!

— Расскажи мне об этом турнире.

— Это не просто турнир. Это целая серия соревнований. Дядя Шон будет играть все лето.

— А далеко ли от города?

— Последний тур, на котором будут разыгрывать приз, проходит в Пайнхерсте. Это в Северной Каролине.

— Далеко.

— Мой папа постоянно летал на разные турниры.

— Но тогда твоя мама присматривала за тобой и девочками. А у вашего дяди нет жены.

— Нет, — согласился Камерон. — Но у него есть ты. Лили вздрогнула, но тут же рассмеялась.

— Камерон, ты знаешь, что я очень люблю тебя и девочек, но не могу остаться в доме и присматривать за вами…

— Тебе не придется оставаться в доме. Ты поедешь с нами, и тогда он не будет


волноваться о нас, а сосредоточится на игре.

— Ох, Камерон! Понимаешь ли ты, о чем говоришь? За это лето ты и твои сестры должны адаптироваться к вашему новому положению. Именно этим вам и предстоит заняться. И тут вдруг всем придется переключиться на Шона и его игру.

— Но…

— Неудивительно, что он отклонил предложение.

— Ты не права. Это касается всех нас. Меня, Шона, девочек, возможно, даже тебя. Это не просто игра. Это шанс все изменить.

— Сфокусировавшись на Шоне?

— Сфокусировавшись на чем-то кроме смерти моих родителей. Для разнообразия. Ну, что скажешь?

— С этим не могу не согласиться.

— У меня больше нет сил страдать из-за папы и мамы. Нет сил беспокоиться о том, что будет с нами дальше. И у девочек тоже. Просто они слишком маленькие, чтобы осознавать это.

Слезы навернулись на глаза Лили. Страдания Камерона глубоко тронули ее, страдания и еще какая-то неожиданная зрелость, которую она заметила в нем.

Он расстегнул рюкзак и достал оттуда зеленый пиджак с вышитой на кармане эмблемой.

— Знаешь, что это?

— Зеленый пиджак, из полиэстера. — Лили проверила этикетку. — Извини, из шерсти. Изготовлен «Гамильтон Тейлоринг Компани». Размер 42, высокий рост. А на кармане вышито… что это, имя женщины? Августа?

Камерон закатил глаза.

— Это пиджак моего дяди. Он хранил его в старой спортивной сумке. Этот пиджак у него больше двадцати лет.

«Он заботится о своем гардеробе почти так же усердно, как я», — иронически подумала Лили.

— Так ты не знаешь, что это? — спросил Камерон.

— По-моему, подарок для благотворительной организации.

— Это зеленый пиджак, который игрок получает, когда выигрывает турнир «Мастерс». У Лили возникли какие-то ассоциации.

— Это какой-то турнир по гольфу, да?

— Это очень важный турнир по гольфу. «Мастере». Самый главный в спорте. Только лучшие спортсмены в мире выигрывали его — Арнольд Палмер, Джек Никлаус, Тайгер Вудз. И однажды, много лет назад, Шон Магуайер.

Камерон вытащил из рюкзака старый, пожелтевший номер «Спортс Иллюстрейтед». На обложке был снимок Шона Магуайера в этом самом пиджаке, он смеялся в камеру. Статья называлась «Чемпион на поле: новая звезда гольфа».

Лили показалось, будто она сделала важное открытие. Такого Шона Магуайера она не знала. Может, подсознательно она ощущала в нем чемпиона, но он никогда даже не намекал ей на это.

— Почему же я не слышала об этом? Почему твоя мама мне не сказала?