Глава II. Общество «Арзамас» александровской эпохи.

Русская литература XIX века знает немного литературных объединений, которые по своей исторической значительности были бы сопоставимы с «Арзамасским обществом безвестных людей», в обиходе обычно - не совсем точно – обозначаемым как «Арзамас».

«Арзамас» всегда представлял и представляет до сих пор загадку для исследователей, во – первых, потому что подвергся мифологизации и в воспоминаниях участников, и в литературно – критических статьях, и в научных трудах последних полутора столетий, а во – вторых, потому что сохранившийся комплекс источников по его истории заведомо неполон²⁸.

Арзамас, как литературное общество, просуществовал лишь 3 года, с 1815 по 1818 г., но оставил неизгладимые следы в истории русской литературы. Его возникновение и характер деятельности обусловливались положением литературных партий того времени ²⁹. Это была эпоха, полная надежд и упований, последовавшая за Отечественной войной. Победоносные походы 1813-14 г. вместе со славой принесли России новые понятия, познакомили ее с условиями другого, более совершенного быта, указали ей на неустройство и недостатки родной жизни. Сам император Александр I стал во главе либерального движения и приступил к коренным реформам, намеченным еще в начале его царствования. Наряду с брожением в обществе совершался переворот в литературе и языке: раздалась живая, гладкая, всем понятная проза Карамзина, а плавные стихи Дмитриева открыли новую эру в истории русской поэзии. За этими пионерами последовал целый ряд молодых талантов, ставших впоследствии корифеями русской литературы и вливших новую жизнь в русскую словесность. Но, как это всегда бывает в подобные преобразовательные эпохи, переворот, совершенный в литературе и языке Карамзиным, встретил ярых противников в лице фанатических приверженцев старины, неспособных понять новых требований жизни. Во главе этой партии стоял известный адмирал А. С. Шишков, человек, лишенный таланта и эрудиции, не знавший даже древнерусского языка, за который он ратовал, но пользовавшийся громадным влиянием. Для борьбы с ненавистными ему новшествами он основал в 1811 году официальное общество под именем «Беседы любителей русского слова». Борьба между обеими партиями обострилась до крайней степени; приверженцы Шишкова не останавливались ни перед какими средствами, чтобы вредить своим противникам: были пущены в ход доносы, клевета и карикатура. Со своей стороны и карамзинисты не оставались в долгу, хотя и не прибегали к таким средствам. Их органами служили журналы: «Цветник» (1809-1810) и «Санкт -Петербургский вестник» (1812). Но разрозненные и случайные журнальные статьи не могли их удовлетворять; чувствовалась настоятельная потребность во взаимном единении, в создании постоянного органа для обмена мыслей и дружной борьбы с сильным врагом.

Таким именно органом и явился Арзамас, который никогда однако не считался обществом официальным, а был лишь частным кружком молодых людей, связанных узами дружбы и общими симпатиями литературными и общественными ³⁰. Внешним поводом к учреждению Арзамаса послужила комедия кн. Шаховского «Урок кокеткам, или Липецкие воды» . 23 сентября 1815 года в Петербургском театре была в первый раз играна стихотворная комедия А. А. Шаховского. Само по себе это событие не заключало в себе чего-то особенно знаменательного, тем более что «колкий Шаховской», был даровитым и плодовитым драматургом: он написал, перевел и поставил на театре сто одиннадцать драматических произведений. Но в числе лиц новой комедии активного члена был выведен поэт Фиалкин (активный член «Беседы любителей русского слова»), сочинитель «страшных» баллад и «томных» элегий, в котором без труда узнавался почтенный Василий Андреевич Жуковский, считавшийся в то время признанным лидером новой поэтической школы.

В окружении Жуковского появление «Липецких вод» было воспринято как объявление открытой войны. Для организации отпора «Беседе» было решено объединить усилия ³¹. «Теперь страшная война на Парнасе,- сообщает Жуковский в письме к родным.- Около меня дерутся за меня; а я молчу; да лучше было бы, когда бы и все молчали,- город разделился на партии, и французские волнения забыты при шуме парнасской бури». Атмосфера накалилась. Шаховской публично извинялся перед Жуковским. Вяземскому (который находился в Москве) «сделался понос эпиграммами» (Жуковский), и, в частности, он выступил в печати с «Письмом с Липецких вод» и «Поэтическим венком Шутовскому».14 октября 1815 года, через двадцать дней после злополучной премьеры, петербургские друзья Жуковского собрались на квартире С. С. Уварова. Из записок будущего члена общества Ф.Ф. Вигеля: «В ярко освещенной комнате, где помещалась его библиотека, нашли они длинный стол, на котором стояла большая чернильница, лежали перья и бумага... Хозяин занял место председателя и в краткой речи, хорошо по-русски написанной, осуществляя мысль Блудова, предложил заседающим составить из себя небольшое общество «Арзамасских безвестных литераторов». Изобретательный гений Жуковского по части юмористической вмиг пробудился: одним взглядом увидел он длинный ряд веселых вечеров, нескончаемую цепь умных и пристойных проказ. От узаконений, новому обществу им предлагаемых, все помирали со смеху; единогласно избран он секретарем его»³². Так появилось литературное общество «Арзамас», созданное в противовес официально признанной «Беседе».
«Беседа» в ту пору клонилась уже к своему «закату». По-прежнему ей руководил благородный старовер Шишков, по-прежнему каждый месяц в роскошной зале причудливого дома Державина (что на Фонтанке у Измайловского моста) собирались, в мундирах и регалиях, чинные и титулованные литераторы, и вельможи при орденах, и дамы с горящими взглядами, по-прежнему чиновник провиантского ведомства Соколов звучным голосом читал собравшимся торжественные оды и лиро-эпические гимны, по-прежнему действовали все четыре «разряда» «Беседы» и здравствовали ее двадцать четыре действительных члена, девятнадцать почетных членов и семнадцать членов-сотрудников,— но общественный интерес потихоньку начал ослабевать, и если прежде «весь Петербург» съезжался на ее заседания, как на балы или на концерты, и дамы, которые ровно ничего не понимали в торжественных одах и речах, не чувствовали скуки, ибо «исполнены были мысли, что совершают великий патриотический подвиг, и делали сие с примерным самоотвержением», то к осени 1815 года страсти поутихли, «Чтения в Беседе...» стали покупать неохотно, публики съезжалось все меньше, члены пропускали заседания все чаше, а сама «Беседа» приобрела более «вид казенного места, чем ученого сословия» ³³. И тут появился «Арзамас». Он включил двадцать членов, каждому из которых было присвоено прозвище, взятое из баллад Жуковского. Сам Жуковский получил кличку Светлана, Д. Н. Блудов — Кассандра, Д. В. Дашков — Чу, С. С. Уваров — Старушка, С. П. Жихарев — Громобой, Ф. Ф. Вигель — Ивиков Журавль, Д. П. Северин — Резвый Кот, А. И. Тургенев — Эолова Арфа, П. А. Вяземский — Асмодей, В. Л. Пушкин — Вот Я Вас (а позже: Вотрушка), Н. И. Тургенев — Варвик, М. Ф. Орлов — Рейн, Н. М. Муравьев — Адельстан, А. Ф. Воейков — Дымная Печурка (или: Две Огромные Руки). Д. В. Давыдов — Армянин, П. И. Полетика — Очарованный Челнок, А. А. Плещеев — Черный Вран. Молодой А. С. Пушкин, принятый позже, получил кличку Сверчок³³.
Круг лиц, входивших в «Арзамас», не был ровным. С одной стороны, будущие государственные деятели, близкие правительственным кругам: Блудов, Дашков, Уваров. С другой стороны, «вольнодумцы» и будущие декабристы: Николай Тургенев, Михаил Орлов, Никита Муравьев. Впрочем, на первых порах всех объединили общий литературный интерес и атмосфера веселой шутки.
Занятия «Арзамаса» очень точно определил лицеист Пушкин в письме к Вяземскому от 27 марта 1816 года: «Безбожно молодого человека держать взаперти и не позволять ему участвовать даже и в невинном удовольствии погребать покойную Академию и Беседу губителей российского слова» ³⁴. Основанный с литературно-полемическими целями, «Арзамас» стал обществом пародическим, которое противопоставило в своей структуре организационные формы «Беседы», ее сословную и литературную иерархию подчеркнуто дружескому характеру общения.
Сама обстановка заседаний тоже противостояла духу «Беседы». Там — три вида членов; здесь — «безвестные литераторы». Там — обязательны титулы и громкие имена; здесь — обязательны прозвища, клички, подчеркнутая партикулярность и равенство. Там — подчеркнутое «единодержавие» (председатели «разрядов» и «попечители» из высших сановников); здесь — принцип выборности: «президент» выбирается на каждое отдельное заседание. Там — украшенная желтым мрамором и колоннами огромная зала державинского дома; здесь — заседания собираются попеременно то у одного, то у другого³⁵.
В ритуал «Арзамаса» были введены два характерных символа. Первый — это «красный колпак» (согласно символике недавно отгремевшей французской революции, «украшение якобинцев»): его надевал всякий раз очередной «президент» заседаний «Арзамаса»; в красном же колпаке выступал с речью новопринимаемый член. Наоборот, на голову всякого провинившегося «арзамасца» в виде наказания надевался белый колпак (символ реакции). Вторым символом общества служил мерзлый арзамасский гусь; члены его носили титул: их превосходительства гении Арзамаса ³⁶. «Пожирание гуся» стало торжественным ритуалом, непременно отмечавшимся в протоколах: «Ужин, заключивший сие заседание, был освещен присутствием гуся. Члены приняли с восхищением своего жареного соотечественника...»: «Между тем принесен и дымящийся гусь; от почтенного его состава отделена почтеннейшая часть, то есть гузка, и сей жезл магнетизма поставлен в эпигастру Эоловой Арфы...». Или: «Но увы! за ужином не было гуся, и желудки их превосходительств были наполнены тоскоюпоотчизне!»³⁷
Но дело не только в ритуале. Арзамасцы именовали себя «гусями», а почетных членов — «почетными гусями» (среди них — Н. М. Карамзин, граф И. А. Каподистриа, Ю. А. Нелединский-Мелецкий, М. Д. Салтыков и др.). «Гусь» как символ гордыни (и более того: «пожираемой» гордыни) полемически выставлялся против неумеренной, сословие замкнутой гордости «беседчиков».
Прием в члены общества сопровождался разными аллегорическими церемониями и представлял пародию на обряды масонства. Из воспоминаний кн. Вяземского: «Когда образовалось Арзамасское общество, пригласили и В.Л. Пушкина принять в нём участие. Притом его уверили, что это общество – род литературного масонства и что при вступлении в ложу нужно подвергнуться некоторым испытаниям, довольно – таки тяжёлым. Пушкин, который уже давно был настоящим масоном, легко и охотно согласился…Тут воображение Жуковского разыгралось… он придумал и устроил разные мытарства, через которые новобранец должен был пройти. Тут пошли в дело и в символ и Липецкие воды Шаховского и Расхищенные шубы его и ещё бог весть что…³⁸

Вот как принимали в члены Арзамасского общества Василия Львовича Пушкина. Это происходило в доме Уварова.

Пушкина ввели в одну из передних комнат, положили его на диван и навалили на него шубы всех прочих членов. Это … значило, что новопринимаемый должен вытерпеть, как первое испытание, шубное пренье, то есть преть под этими шубами.

Второе испытание состояло в том, что, лёжа под ними, он должен был выслушать чтение целой французской трагедии какого – то француза, петербургского автора, которую и читал сам автор. Потом, с завязанными глазами, водили его с лестницы на лестницу и привели в комнату, которая была перед самым кабинетом. Кабинет, в котором было заседание и где были собраны члены, был ярко освящён, а эта комната оставалась тёмною и отделялась от него аркою с оранжевою, огненною занавескою. Здесь развязали ему глаза – и ему представилась посредине чучела огромная, безобразная, устроенная на вешалке для платья, покрытой простынею. Пушкину объяснили, что это чудовище означает дурной вкус; подали ему лук и стрелы и велели поразить чудовище. Пушкин (надобно вспомнить его фигуру: толстый, с подзобком, задыхающийся и подагрик) натянул лук, пустил стрелу и упал, потому что за простынёй был скрыт мальчик, который в ту же минуту выстрелил в него из пистолета холостым зарядом и повалил чучелу! Потом ввели Пушкина за занавеску и дали ему в руку эмблему Арзамаса – мерзлого арзамасского гуся, которого он должен был держать в руках во все время, пока ему говорили длинную приветственную речь. Речь эту говорил, кажется, Жуковский. Наконец поднесли ему серебряную лохань и рукомойник, умыть руки и лицо, объясняя, что это прообразует «Липецкие воды», комедию кн. Шаховского. Всё это происходило в 1816 или 1817 году. Разумеется, так принимали только одного добродушного Василия Львовича, который поверил, что все подвергаются таким же испытаниям. Общий титул членов был: их превосходительства гении Арзамаса ³⁹.

Так забавлялись в то время люди, которые были уже не дети, но все люди известные, некоторые в больших чинах и в важных должностях. Никто не почитал предосудительным в то время шутить и быть весёлым, следуя правилу царя Алексея Михайловича: делу время, потехе час. Тогда не считали нужною педантическую важность, убивающую общественное удовольствие ⁴⁰.

Конечно, церемонии эти соблюдались только тогда, когда представлялся удобный случай посмеяться. Самый порядок произнесения речи вступительной речи и предписанные ей формы принадлежали к числу лучших изобретений арзамасских пародистов. Был установлен ритуал похвальной речи умершему предшественнику, которую произносил вновь избранный член. В Арзамасе пародийно воспроизводится эта традиция, - но она переделана при помощи целой цепи словесно – семантических каламбуров: так как члены Арзамаса бессмертны, они не могут умереть и освободить место; поэтому вновь вступающему предлагается брать напрокат из «Беседы» «живого покойника». Так обосновывается принцип иронической похвалы. Так на заседании 29 октября 1815 года Ивиков Журавль(Ф.Ф. Вигель) «отпевает» некоего певца из Беседы:

«… В сем заседании происходило следующее:

1-е. Прочтён его превосходительством мною (Жуковский) весьма замысловатый протокол и подписан всеми членами.

2-е. Введён во святилище Арзамаса новый член его превосходительство Ивиков Журавль. Члены были довольны его привлекательною наружностию. Вид его скромен; поступь тихая и благопристойная; сей Журавль, конечно, будет с политическою исправностию таскать из болота халдейского всех тех лягушек, которых кваканье будет надоедать Арзамасу. Он с величавою скромностию сел на указанное ему место; и члены во все продолжение заседания – взглядами и словами старались изобразить то нежное чувство, которым сердца их были исполнены к новому своему другу

3-е. Его превосходительство член Чу произнёс присягу под осенением красного колпака; потом похоронную похвалу некоему милому певцу Беседы; на что почтенный член Кассандра, занимавший место президента, ответствовал ему с свойственным ему остроумием» ⁴¹.

Каламбуру вообще принадлежит важное место в «арзамасском языке». Некоторые каламбурные оксюморонные сочетания превратились в стереотипы. «Ты в «Шубах» Шутовский холодный,// В «Водах» ты Шутовской сухой». «Водяным слогом он творит сухие воды» ⁴². Вариации этих и подобных формул мы постоянно встречаем и в речах, и в эпиграммах, - в особенности Вяземского. «Арзамасские» письма Вяземского очень часто строятся как цепочка каламбурных обыгрываний слова; нечто подобное есть и в письмах А.С. Пушкина, обращённых к Вяземскому. За всем этим стоит традиция французского острословия, литературы подчёркнуто «общественной», «светской», вольнодумной и свободоязычной. Она ведет нас к культуре салона или тесного кружка единомышленников, обладавших искусством остроумной и интеллектуальной беседы. Таким искусством славился, в частности, Блудов (член общества), - оставивший после себя целый сборник тонких и изящных рассуждений и афоризмов, и вовсе не случайно его сатира, восходящая к сатирам энциклопедистов, оказалась первым непосредственно «арзамасским» произведением.

С этой особенностью языка арзамасских речей тесно связана и другая – их подчёркнутая литературность, цитатность в широком смысле слова. Они рассчитаны на искушённых слушателей, улавливающих и непосредственные цитатные вкрапления из самых разнообразных авторов, русских и французских, и ориентированность всей речи на какой – то текст, который она варьирует или пародирует. Это речи просвещённых людей, противостоящие «безграмотности»

Окрашенные игровым и пародийным началом, эти особенности определяют собой особый «арзамасский язык», - язык кружка с ограниченным, а потому понятным для посвящённых.

Ярким примером такого «языка» может служить речь члена Кассандры (Д.Н. Блудов):

«Почтенные друзья – товарищи!

Не дрожащим ли голосом я должен говорить с вами? Не должен ли я с трепетом приближаться к славным мужам, которых чудесная скромность именует безвестными? Куда ни обращаю взор свой, везде я вижу или ряды трофеев, или главы, отягчённые лаврами, или раны, достойные благоговения. С чем же предстану я, рядовой арзамасский воин? Увы! Я не имею даже сего блеска беспечной рьяной смелости, в которой юноша являет залог и предвестие побед грядущих. Ах! Нет: моя молодость протекла и исчезла среди Беседы и Академии; давно грызёт моё сердце змея безвременной заботливости, и часто на пепле враждебной Трои я помышлял об опасностях Греции»⁴³.

Помимо «отпевания халдеев» и борьбы с литературным консерватизмом средствами сатиры, «Арзамас» решал очень важную литературную задачу. Из воспоминаний С.С.Уварова:

«Направление этого общества, или, лучше сказать, этих приятельских бесед, было преимущественно критическое. Лица, составлявшие его, занимались: строгим разбором литературных произведений, применением к языку и словесности отечественной всех источников древней и иностранных литератур, изысканием начал, служащих основанием твердой, самостоятельной теории языка и проч... В то время под влиянием «Арзамаса» писались стихи Жуковского, Батюшкова, Пушкина, и это влияние отразилось, может быть, и на иных страницах «Истории» Карамзина»⁴⁴. Уваров вовсе не преувеличивает значения «Арзамаса» как «школы взаимного литературного обучения». В Законе Арзамасского Общества Безвестных людей мы узнаём цель кружка: «Цель Арзамаса двоякая: польза отечества, состоящая в образовании общего мнения, то есть в распространении познаний изящной словесности, и вообще мнений ясных и правильных; польза самих членов, состоящая в труде постоянном…Обязанности Арзамаса в отношении к Публике суть следующие:

а) Наблюдать политическое и нравственное состояние России и прочих государств.

б) Наблюдать состояние, ход, успехи и изменения наук, искусств и словесности как отечественной, так и чужеземной…» ⁴⁵. Уже на одном из первых заседаний общества обсуждаются присланные из Москвы стихи Вяземского, переводы Дашкова; затем на суд «Арзамаса» присылает новые произведения уехавший в Дерпт Жуковский: «Певец в Кремле», «Овсяный кисель», «Красный карбункул», «Вадим». В 1816 году Батюшков послал для обсуждения в «Арзамасе» свой диалог «Вечер у Кантемира»— и именно отзыв общества, члены которого делают «во время чтения разные придирки» и исправляют «некоторые небольшие погрешности против языка» (так отмечается в протоколах),— становится важнейшей стадией признания литературного достоинства произведений. На нескольких заседаниях «Арзамаса» присутствовал Карамзин — и читал «молодым приятелям своим некоторые главы из «Истории государства Российского», тогда еще не изданной». Общество, ставши «литературным товариществом» , становилось и центром передовой русской литературы, притягивавшим к себе прогрессивно настроенную молодежь ⁴⁶.

Местом действия избран город Арзамас, по поводу случайному и совершенно внешнему. В то время некий Ступин, воспитанник Петербургской академии художеств, с целью облагородить местную иконопись основал в Арзамасе школу живописи. Блудова и его друзей крайне потешала мысль, что в уездном городишке, известном только своими гусями, будет своя школа живописи, и при всем своем уважении к этому предприятию они сильно трунили над этой школой и называли ее не иначе, как арзамасской академией. Арзамас же он избрал и местом действия для своей сатиры. В ней рассказывается, что в арзамасский трактир собиралось в определенные дни общество ученых людей и в один из этих дней трактирщик указал обществу на одного проезжего, с которым творилось что-то неладное. Члены общества рассматривали его сквозь щель, и им представилась картина, как незнакомец в припадке лунатизма ходил по комнате и рассказывал о каком-то своем видении. В этом проезжем трудно было не узнать кн. Шаховского, а видение рисует его поэтическую деятельность и будущность в самом забавном свете. Шутку эту Блудов прочел своим друзьям, и они решили основать общество и назвать его "арзамасской академией", или просто Арзамасом ⁴⁷.

«… Мы любили и уважали друг друга ( потому что без уважения не может быть настоящей, истинной дружбы), но мы и судили друг друга беспристрастно и строго, не по одной литературной деятельности, но и вообще. В этой нелицеприятной, независимой дружбе и была сила и прелесть нашей связи. Арзамасское общество служило только оболочкой нашего нравственного братства,- писал Вяземский в поздних воспоминаниях,- и на этом важном наблюдении во многом зиждется современное понимание «Арзамаса». – Шуточные обряды его, торжественные заседания – всё это на втором плане» ⁴⁴. Нравственное братство скрепляло «ядро», «сердцевину» общества, того, как любил говорить Жуковский, великого «вместе», которое было пронесено сквозь все превратности исторических и индивидуальных судеб ⁴⁸. Общность социальная и литературная (при всех возможных и иногда довольно острых разногласиях) общность, складывавшаяся постепенно, незримо существовала и тогда, когда «братья» были географически удалены друг от друга.

«Мы все разбросаны,- писал Вяземский А.Тургеневу в июле 1826 года, - держимся только одною внутреннею верою, тёмными преданиями и каким – то чужестранством, чужеязычием в толпе, которая нас только что терпит» ⁴⁹. Здесь всё сказано и прочувствовано очень точно; если перевести наблюдения Вяземского на язык социальной психологии, окажется, что он говорит о «единстве социального мира» - о «культурной области, границы которой определяются не территорией и не формальным членством в группе, а пределами эффективных коммуникаций». Область этих эффективных коммуникаций» включала в себя близость общественных, эстетических, литературных ориентаций, принадлежность к единой возрастной и культурной общности, собственно говоря, и есть история «арзамасского братства», включавшего Батюшкова, Жуковского, Вяземского, А.Тургенева, Д.Давыдова, молодого Пушкина.

Вообще, орудиями борьбы для общества служила пародия, меткая эпиграмма, колкая насмешка, ядовитая ирония. Сообразно этому на всей жизни кружка лежал отпечаток шутовства и беззаветного веселья. Прием в члены общества сопровождался разными аллегорическими церемониями и представлял пародию на обряды масонства ⁵⁰. Ярким тому доказательством может служить Формула торжественного обещания:

«Я, нижеподписавшийся (Чу - Д.В.Дашков), обязуюсь и торжественно обещаю быть всегда усерднейшим и ревностнейшим членом Арзамасского Общества Безвестных Людей, столь же благосклонно меня усыновившего, как и Сын Отечества усыновляет дневники Американских Путешественников. Обязуюсь и торжественно обещаю повиноваться слепо всем постановлениям Общества, содержать в ненарушимой тайне всё происходящее в оном, быть непримиримым врагом врагов его и непрестанно устремлять все мысли мои к его чести и пользе. Если же нарушу сие добровольное торжественное обещание, да буду проклят от всех благомыслящих арзамасцев; да буду извергнут из среды их, как Дед Седой от рождения извергнут из числа хороших писателей…Гнев Господень да поразит меня вечною проказою и юродством славенофилов; да постигнет меня горькая смерть предателей…» ⁵¹

Конечно, церемония эта соблюдалась только тогда, когда представлялся удобный случай посмеяться.

Такова была жизнь этого беззаботного и веселого общества, по-видимому, преследовавшего лишь одну цель: приятное времяпрепровождение своих членов. Но под этой шутовской формой скрывались задачи серьезные и деятельность благотворная ⁵².

"Арзамасская критика должна ехать верхом на галиматье", - говаривал Жуковский ⁵³, но эта критика указывала начинающим авторам их настоящую дорогу, давала им широкие начала и основательную подготовку для дальнейшей деятельности. Через посредство своих членов кружок оказывал влияние на все общество, влияние неуловимое, но тем более сильное. У него не было твердой эстетической теории, не было, как у Беседы, кодекса неизменных литературных правил и воззрений, но, руководимый непосредственным чувством изящного, безошибочным чутьем таланта и вкусом, Арзамас всегда давал верную оценку новым произведениям литературы, бичевал педантизм, ненавидел напыщенность и торжественность формы, преследовал пустую, трескучую фразу во всяком ее виде, либеральном или консервативном. Отстаивая право каждого человека отыскивать себе новые пути в жизни и литературе, он расчищал дорогу молодым талантам, первым всегда приветствовал всякое новое веяние, если только в нем чуялось зерно здравого развития ⁵⁴. Таковым рисует Арзамас один из руководящих членов его, гр. С. С. Уваров, который в своих литературных воспоминаниях дает о нем следующий отзыв: "Арзамас не имел собственно никакой определенной формы. Это было общество молодых людей, связанных между собою одним живым чувством любви к родному языку, литературе, истории и собиравшихся вокруг Карамзина, которого они признавали путеводителем и вождем своим» ⁵⁵. В области вопросов политических, Арзамас не обладал твердо выработанной программой, подобно тому как на почве литературной он не руководился узкой эстетической теорией. Программу и теории заменяли ему живые инстинкты свободы, стремление к просвещению, твердые надежды на общечеловеческую европейскую науку как на единственную опору для устранения неустройств русской жизни, но главной отличительной чертой его политического мировоззрения была непоколебимая вера в возможность соединения коренных основ русского быта - самодержавия и православия с свободой лиц, сословий и учреждений. Его идеалами были истина, справедливость, единение в служении общему благу ⁵⁶.

За Арзамасом следует признать еще одну заслугу. Он первый выступил в защиту прав русского писателя на свободную, независимую деятельность. И эта проповедь принесла плоды и по распадении общества. Когда Шишков, назначенный министром народного просвещения, провел цензурный устав 1826 г., крайне стеснительный для писателей, то прежние арзамасцы выступили неутомимыми бойцами против этого устава. В комиссии, учрежденной для пересмотра устава иностранной цензуры, для которого Шишков тоже приготовил уже проекта, два участвовавших в ней арзамасца, Уваров и Дашков, подняли вопрос о несостоятельности недавно изданного устава цензуры внутренней и своей энергичной деятельностью добились отмены его и издания нового устава 1828г ⁵⁷.

При всем своем влиянии кружок не издавал печатных трудов. Правда, в последний год его существования деятельно обсуждался в нем проект журнала, для которого были даже приготовлены некоторые статьи, как, напр., статья гр. Блудова "О русских пословицах", гр. Уварова и Батюшкова «о греч. Антологии»); гр. Каподистрия обещал доставлять материал для политического отдела, но издание это не состоялось. Есть известие, что члены общества в принципе противились изданию журнала, так как инициатор этого дела М. Ф. Орлов предложил программу с сильно политическим оттенком и они опасались, что предприятие изменит первоначальный характер кружка введением в него новых элементов. С другой стороны, имеется свидетельство современников, согласно которому члены и в особенности Блудов возражали не против самой идеи Орлова, а лишь против программы его, находя ее слишком обширной, выступающей за пределы литературы. По поводу программы журнала впервые возникли несогласия и раздоры между членами Арзамаса. В их среду проникли чуждые им элементы. Новые члены М. Ф. Орлов, Н. М. Муравьев и Н. И. Тургенев пытались увлечь общество на сомнительный политический путь. Они упрекали его в бесцветности, пустоте и праздности, указывали ему другие задачи, политические и социальные, и другие средства деятельности. Но Арзамас служил родине, стоя на почве литературных, ученых и художественных вопросов. Он предпочел совсем не собираться, чем изменить самому себе. В то же время более деятельные члены его, как Блудов и Дашков, разъехались, и кружок сам собою распался. Но прежде кончины своей, говорит Вигель, породил он чувство, редко встречаемое, - неизменную, твердую дружбу между людьми, которые, оказывая великие услуги государству, в век обмана и златолюбия, служили примером чести и бескорыстия ⁵⁸.

В заключении хочу отметить, что Арзамас оставил о себе самые приятные воспоминания. Общество хоть и просуществовало всего 3 года, но оставило весомый след в истории и литературе и в судьбе его членов. Блудов считал то время самым счастливым в своей жизни, А. С. Пушкин еще в 30-х годах подписывался Арз. (Арзамасец) и Крс. (Сверчок), а А. И. Тургенев до конца жизни (1846) сохранил свое арзамасское прозвище (Эолова арфа).

Заключение.

Таким образом, в начале XIX в. роль литературных кружков становится все более значительной. Начало XIX в. – время острых и бурных споров о путях развития русской литературы и русского языка.

Бурно развиваются различные литературные направления. В русской словесности начала XIX в. соседствуют классицизм, сентиментализм и зарождающийся романтизм. Усиливается интерес просвещенной молодежи к политическим вопросам, возникает осознание необходимости политических и социально-экономических реформ, прежде всего отмены крепостного права. Все эти проблемы, как эстетические, так и политические, отразились на деятельности кружков начала XIX столетия.

В начале XIX века существовали кружки, оказавшие влияние на развитие литературы того времени. Наиболее известным является Арзамас.

Арзамас, как литературное общество, просуществовал лишь 3 года, с 1815 по 1818 г., но оставил неизгладимые следы в истории русской литературы. Кружок никогда однако не считался обществом официальным, а был лишь частным кружком молодых людей, связанных узами дружбы и общими симпатиями литературными и общественными. Но «Арзамас» решал очень важную литературную задачу.

В Законе Арзамасского Общества Безвестных людей мы узнаём цель кружка: «Цель Арзамаса двоякая: польза отечества, состоящая в образовании общего мнения, то есть в распространении познаний изящной словесности, и вообще мнений ясных и правильных; польза самих членов, состоящая в труде постоянном…Обязанности Арзамаса в отношении к Публике суть следующие:

а) Наблюдать политическое и нравственное состояние России и прочих государств.

б) Наблюдать состояние, ход, успехи и изменения наук, искусств и словесности как отечественной, так и чужеземной…» ⁵⁹

В комиссии, учрежденной для пересмотра устава иностранной цензуры, для которого Шишков тоже приготовил уже проекта, два участвовавших в ней арзамасца, Уваров и Дашков, подняли вопрос о несостоятельности недавно изданного устава цензуры внутренней и своей энергичной деятельностью добились отмены его и издания нового устава 1828г.

Таким образом, создаваясь как «весёлое и беззаботное» общество, Арзамас решал не только литературные проблемы , но и общественные.

¹Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начала XIX века) - М., 1995. – С. 134.

² Там же – С. 143.

³Литературные салоны и кружки первой половины XIX века под ред. Н.Л. Бродского. – М., 2001. – С. 14.

⁴Аронсон М. Кружки и салоны // М. Аронсон и С. Рейсер. Литературные кружки и салоны. – Л., 1929. – С. 21.

⁵Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начала XIX века) - М., 1995. – С. 153.

⁶ Литературные салоны и кружки первой половины XIX века под ред. Н.Л. Бродского. – М., 2001. – С. 6.

⁷Там же – С. 7.

⁸Аронсон М. Кружки и салоны // М. Аронсон и С. Рейсер. Литературные кружки и салоны. – Л., 1929. – С. 46.

⁹ Там же – С. 48.

¹⁰ Литературные салоны и кружки первой половины XIX века под ред. Н.Л. Бродского. – М., 2001. – С. 10.

¹¹Там же – С. 15.

¹² Там же – С. 34.

¹³Там же – С. 43.

¹⁴ Аронсон М. Кружки и салоны // М. Аронсон и С. Рейсер. Литературные кружки и салоны. – Л., 1929. – С. 54.

¹⁵ Там же – С. 57.

¹⁶ Литературные салоны и кружки первой половины XIX века под ред. Н.Л. Бродского. – М., 2001. – С. 32.

¹⁷Вацуро В.Э. Из истории литературного быта пушкинской поры. – М., 1989. – С. 45.

¹⁸Там же – С. 53.

¹⁹Литературные салоны и кружки первой половины XIX века под ред. Н.Л. Бродского. – М., 2001. – С. 65.

²⁰Там же – С. 74.

²¹Арзамас . Сборник: в 2 кн. – М., 1994 Кн.1 – С. 231.

²²Литературные салоны и кружки первой половины XIX века под ред. Н.Л. Бродского. – М., 2001. – С. 76.

²³Аронсон М. Кружки и салоны // М. Аронсон и С. Рейсер. Литературные кружки и салоны. – Л., 1929. – С. 73.

²⁴ Гиллельсон М. И. От арзамасского братства к пушкинскому кругу писателей. – Л., 1977. – С. 18.

²⁵ Там же – С. 27.

²⁶ Арзамас . Сборник: в 2-х кн. – М., 1994 Кн.1 – С. 124.

²⁷Литературные салоны и кружки первой половины XIX века под ред. Н.Л. Бродского. – М., 2001. – С. 109.

²⁸Аронсон М. Кружки и салоны // М. Аронсон и С. Рейсер. Литературные кружки и салоны. – Л., 1929. – С. 42.

²⁹Там же – С. 54

³⁰ Там же – С. 62.

³¹Там же – С. 65.

³²Арзамас. Сборник в 2-х кн. – М., 1994 Кн.1 – С.176.

³³Гершензон М. Грибоедовская Москва. М., 1914. – С. 47.

³⁴ Аронсон М. Кружки и салоны // М. Аронсон и С. Рейсер. Литературные кружки и салоны. – Л., 1929. – С. 21.

³⁵ Чистова И.С. Пушкин в салоне Авдотьи Голицыной // Пушкин: исследование и материалы. – М., 1989. – Т.13. – С. 186 – 202.

³⁶Гершензон М. Грибоедовская Москва. – М., 1914. – С. 57.

³⁷Там же – С. 69.

³⁸Арзамас. Сборник в 2-х кн. – М., 1994 Кн.1 – С. 145

³⁹Аронсон М. Кружки и салоны // М. Аронсон и С. Рейсер. Литературные кружки и салоны. – Л., 1929. – С. 43.

⁴⁰ Бартенев В. Воспоминания петербуржца о второй половине 80-х годов [XIX в.] // Минувшие годы. - 1908. - № 11. - С. 168-188.

⁴¹Аронсон М. Кружки и салоны // М. Аронсон и С. Рейсер. Литературные кружки и салоны. – Л., 1929. – С. 29

⁴² Анненский Н. Ф. Страница из воспоминаний // Рус. богатство. - 1908. - № 12. - С. 195-207.

⁴³ Арзамас. Сборник в 2-х кн. – М., 1994 Кн.1 – С. 246

⁴⁴ Уваров С. С. Литературные воспоминания // Москвитянин. - 1851. – Ч. 3, № 11. - С. 424-429.

⁴⁵Арзамас. Сборник в 2-х кн. – М., 1994 Кн.1 – С. 267-269

⁴⁶ Сологуб Ф. К. Нечто о петербургских собраниях и кружках // Сев. вестник. - 1895. - № 1, отд. 2. - С. 49-53.

⁴⁷Пыляев М.И. Старый Петербург: рассказы из былой жизни столицы. – Спб., 1889. – С. 496.

⁴⁸Арзамас. Сборник в 2-х кн. – М., 1994 Кн.1 – С. 298.

⁴⁹Литературные салоны и кружки первой половины XIX века под ред. Н.Л. Бродского. – М., 2001. – С. 67.

⁵⁰Кавелин К.Д. Авдотья Петровна Елагина // Русское общество 30 – х годов XIX века. – М., 1989. – С. 135.

⁵¹Арзамас. Сборник в 2-х кн. – М., 1994 Кн.1 – С. 217.

⁵² Кавелин К.Д. Авдотья Петровна Елагина // Русское общество 30 – х годов XIX века. – М., 1989. – С. 147.

⁵³ Арзамас. Сборник в 2-х кн. – М., 1994 Кн.1 – С. 245.

⁵⁴Гершензон М. Грибоедовская Москва. М., 1914. – С. 43.

⁵⁵Там же – С. 56.

⁵⁶ Арзамас. Сборник в 2-х кн. – М., 1994 Кн..1 – С. 78.

⁵⁷Пыляев М.И. Старый Петербург: рассказы из былой жизни столицы. – Спб., 1889. – С. 214.

⁵⁸Там же – С. 251.

⁵⁹Арзамас. Сборник в 2-х кн. – М., 1994 Кн..1 – С. 236.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

I. ИСТОЧНИКИ

1. Анненский Н. Ф. Страница из воспоминаний // Рус. богатство. - 1908. - № 12

2. Арзамас . Сборник: в 2 кн. – М., 1994

2. Бартенев В. Воспоминания петербуржца о второй половине 80-х годов [XIX в.] // Минувшие годы. - 1908. - № 11

3. Гершензон М. Грибоедовская Москва. М., 1914

4. Пыляев М.И. Старый Петербург: рассказы из былой жизни столицы. – Спб., 1889

5. Сологуб Ф. К. Нечто о петербургских собраниях и кружках // Сев. вестник. - 1895. - № 1, отд. 2.

6. Уваров С. С. Литературные воспоминания // Москвитянин. - 1851.

II. ИССЛЕДОВАНИЯ

1. Аронсон М. Кружки и салоны // М. Аронсон и С. Рейсер. Литературные кружки и салоны. – Л., 1929

2. Вацуро В.Э. Из истории литературного быта пушкинской поры. – М., 1989

3. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начала XIX века) - М., 1995

4. Гиллельсон М. И. От арзамасского братства к пушкинскому кругу писателей. – Л., 1977

5. Кавелин К.Д. Авдотья Петровна Елагина // Русское общество 30 – х годов XIX века. – М., 1989

6. Литературные салоны и кружки первой половины XIX века под ред. Н.Л. Бродского. – М., 2001

7. Чистова И.С. Пушкин в салоне Авдотьи Голицыной // Пушкин: исследование и материалы. – М., 1989