Отрывок из книги «Крайняя битва чекистов с масонами» В.О. Пелевина

 

Дверь приоткрылась – и в кабинет вошел новый посетитель. Капустин, не отрываясь от рисунка, указал ему на пустой стул.

Новый гость был жидковолос и усат. На нем был коричневый костюм настолько дурного покроя, что это походило на сознательно принятую позу покорности. Однако круглый металлический значок на лацкане пиджака, похожий на маленький пронзительный глаз, намекал, что не все так просто. В руках у него была пухлая черная папка с надписью «НА БРИФИНГ».

–Так, Михайлов, – сказал Капустин, когда гость сел. – Времени мало, давай по всем вопросам кратко. Три минуты на каждый… Сначала вот что скажи – это ты про гаитянских колдунов говорил?

Михайлов кивнул.

–Я.

–Во. Когда?

–Когда доклад был по отделу мозга. Говорили про политкорректность.

–Да-да. Ну-ка напомни, при чем тут колдуны.

–Ну это просто такой пример был из интернета, товарищ генерал. Что, манипулируя произвольными лингвистическими запретами, можно добиться серьезных результатов по зомбической трансформации психики. Почти таких же, как гаитянские колдуны достигают психотропами.

–А какой механизм?

–Это лучше на примере объяснять, – ответил Михайлов. – Вот, например, слово «ниггер». Если вы белый, употреблять его нельзя ни при каких обстоятельствах – последствия будут на всю жизнь. Белого американца достаточно один раз напугать в детстве, и он уже никогда так не скажет. В крайнем случае, чтобы обозначить табу, будет говорить «N-word».

–Ну и?

–Но очень трудно – практически невозможно – заставить мозг полностью исключить термин из внутреннего диалога. Мозг будет, во-первых, жевать это слово, а во-вторых, моделировать будущее, где нарушается запрет на его употребление, потому что такое моделирование и есть одна из главных функций неокортекса[1]. Будущее по любым прикидкам получится неприятное. Поэтому мозг станет сам себя пороть и пугать при любой активации соответствующего нейрокоррелята[2]. Причем происходить это может ниже порога осознанности. Человеку страшно, ощущается какая-то угроза – а почему, непонятно. То же самое будет происходить при встрече с любым негром, даже самым мирным. Поэтому белые полицейские в них и палят всё время. Расизм тут ни при чем. Полицейские на самом деле стреляют не в негров, а в свой культурный гироскоп[3]. Просто источник экзистенциальной угрозы проецируется наружу.

–Ой, опять сложно… А зачем наш мозг такие вещи вытворяет? Сам на измену садится?

–Наши предки так выживали, товарищ генерал.

–А почему это помогает выживать?

–Ну вот представьте двух кроманьонцев. Первый все время на измене и трясется от страха – ему кажется, что за углом что-то притаилось и ждет. Может, пещерный медведь, может троглодит-живоглот… А второму ничего не кажется, и он смело туда идет.

–И?

–Второй не оставил потомства. Его троглодиты съели. Оставил только первый – мы от него произошли. Поэтому мы с вами тоже весь день на измене, товарищ генерал. И с утра до вечера думаем – чего там за углом? То? Или это? Вдруг я не то сделаю? Не то скажу? Вот это и есть наша жизнь с точки зрения эволюции. Выживание­то продолжается.

Капустин с сомнением покачал головой.

–А что вас удивляет? – спросил референт. – Это Гегель мог про абсолютную идею фантазировать. А у природы своя логика. И свое, если угодно, чувство прекрасного. Вы поглядите на мир, где мы живем. Неужели непонятно, кто в нем сохранится?

–Те, кто на измене?

–Конечно. Они собранней. Алертней[4]. Если человеческий мозг, как унтер­офицерская вдова, сам себя порет, он все время начеку.

–Хочешь сказать, политкорректность дает повод для такой порки?

–Да каждые пять секунд. Сейчас стали исследовать ее действие на мозг методом магнитного резонанса – и там много интересного всплыло. Появляется, например, осциллирующий контур, связывающий лимбическую систему с зонами Брока и Вернике, что нетривиально, поскольку…

–Это я все равно не пойму. Давай про практический аспект. Понятный.

–Возникает своего рода водораздел между внутренним диалогом и внешней речью. С одновременным разделением отвечающих за это нейронных контуров. Оруэлл в чистом виде, причем на ровном месте. Чем больше запретных тем и слов, тем больше скрытых психических напряжений. А они создают чувство нависшей угрозы.

–Угрозы чего?

Михайлов развел руками.

–Тут уж каждый свой подвал подключает. Но результат один и тот же. Вокруг сплошной Диснейленд, а человек чувствует себя как в тридцать седьмом году в парке Горького. Одно неосторожное слово, и прощай моргидж[5]. Внешний мир начинает казаться враждебным и опасным, возникает чувство отверженности и одиночества – и чем больше запретных слов и обходных контуров в речевой зоне, тем глубже отчуждение и недоверие к окружающим. Конечный результат – депрессия, раздвоенность, шизофрения, биполярный психоз. Выплески неконтролируемой агрессии, в том числе стрельба по незнакомым людям.

–Ага, – задумчиво сказал Капустин. – Значит, массовые убийства вызваны разгулом политкорректности?

–Ну не совсем. Так нельзя вопрос ставить. Не только. Говоря метафорически, все это по большому счету обратная сторона американской улыбки. Побочный эффект.

–Объясни.

–Американская улыбка возникает при команде мышцам лица от префронтальной коры, то есть она по генезису рациональная. Но изображает эмоцию – и создает обратную связь по эмоции, которой на самом деле нет. Это и ведет к появлению раздвоенности. А уж вместе с политкорректностью возникает серьезная нагрузка на психику. Только представьте – у человека постоянно под ложечкой сосет, антидепрессанты много лет не помогают, а она лучится счастьем. Проецирует, так сказать, образ успеха. Каково такие рожи строить по двадцать часов в сутки? Вот многие и не выдерживают.

–А наша русская улыбка?

–Исключительно от лимбической системы, товарищ генерал. Там, где эмоции. Даже мышцы разные работают. ЦРУ этим занимается, бюджет около сорока миллионов. Пытаются понять, откуда эта напасть на них свалилась. Работают на трех томографах, на базе Стэнфорда, где у них зомби­лаборатория. Думаете, откуда мы такие детали знаем? Но тема секретная, в открытой печати сведений нет.

 

[1] Неокортекс– новые области коры головного мозга, которые у низших млекопитающих только намечены, а у человека составляют основную часть коры. Отвечает за высшие нервные функции — сенсорное восприятие, выполнение моторных команд, осознанное мышление и, у людей, речь.

[2] Нейро – приставка сложных слов, обозначающая принадлежность к нервной системе. Коррелят – понятие, содержание которого уясняется при сопоставлении с каким-либо другим понятием.

[3] Гироскоп – (от др.-греч. — круг + — смотрю) — устройство, способное реагировать на изменение углов ориентации тела, на котором оно установлено, относительно инерциальной системы отсчета.

[4] Алертность – состояние максимальной готовности к действию на фоне внутреннего спокойствия

[5] Моргидж– кредит, заём на покупку дома.