Недавно разведенная Эллисон Эллиот была замечена в объятиях известного горячего сексэксперта Джастиса Дрейка на Коачелле.

С. Л. ДЖЕННИНГС

ЗАРАЗА
Сексуальное обучение #1

 

Оригинальное название: S.L.Jennings «Taint»

Перевод: Veronika Gorban, Светлана Леготина

Катерина Моргенштерн и добрые люди

Редактор и оформитель: Татьяна Швецова, Veronika Gorban, Анастасия Токарева и
Светлана Костина(8 глав)

Обложка: Анастасия Токарева

Переведено специально для группы:

Книжный червь / Переводы книг
https://vk.com/tr_books_vk

 

Любое копирование без ссылки

на переводчиков и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

 

 

 

Аннотация:

 

Сейчас вас, вероятно, волнуют две вещи.
Кто я такой?
И какого черта вы тут делаете?
Давайте начнем с вопроса, ответ на который очевиден.
Дамы, вы здесь, потому что не умеете трахаться.
О, прошу вас. Не нужно вздрагивать от отвращения. Вам еще нет восьмидесяти, чтобы беспокоится о том, как безнравственно это звучит. Скажу больше, вам следует привыкнуть, потому что в течение следующих шести недель вы будете постоянно слышать это слово. И использовать его.
Ну же, давайте все вместе скажем.
Трахаться. Траааахаться.
Так, хорошо. На чем мы остановились?
Если вы самостоятельно стали частью этой программы, то вам должно быть известно, что дело дрянь. Но вы молодцы. Признать это - уже полдела.
Тех же, кого сюда прислали мужья и другие заинтересованные лица, попрошу вытереть слезы и успокоиться. Вам сделали подарок, дамы. Потрясающий, сногсшибательный, множественно-оргазменный секс. Вот что вас ждет. Я гарантирую, что вы будете трахаться как порнозвезда, как только пройдете обучение.
Итак, кто я такой.
Что ж, следующие шесть недель я буду вашим любовником, учителем, лучшим другом и злейшим врагом. Я буду вашим всем. А еще я тот, кто собирается спасти от краха ваши отношения и сексуальную жизнь.
Я Джастис Дрейк.
И я превращаю домохозяек в шлюх.
Ну, кто первый?

 

 

Не пытайтесь осквернить английский язык. Есть вещи куда более подходящие.

-Джастис Дрэйк

 

ВВЕДЕНИЕ

 

 

Первый день всегда чертовски раздражает.

Меня бесят их слезы. Они сидят с остекленевшим взглядом, пытаясь понять, в какой момент их до тошноты пресные отношения дали трещину. Тупые непрекращающиеся вопросы на тему того, как я собираюсь оправдать их ожидания и отработать каждый цент из того небольшого состояния, которое выложили их драгоценные мужья за мои услуги.

Сидите и помалкивайте, милочки. Только один из нас профессионал. Если мне понадобится помощь, чтобы приготовить чертов сэндвич или вывести пятно от красного вина с льняной скатерти, я спрошу ваше мнение. В других случаях - держите свой пухлый розовый ротик на замке и будьте милыми.

Это все, на что они способны – быть милыми. А еще уборка, готовка, забота об отвратительном сопливом потомстве.

Степфордские женушки. Трофеи. Первоклассные, хорошо воспитанные проститутки.

Они кажутся совершенными во всех отношениях. Красивые, умные, грациозные. Идеальный аксессуар для мужчины, у которого есть все.

Но есть одна проблема.

В постели они скучны и отвратительны как теплые помои, стоит вам уложить их на спину.

Как говорится, внешность обманчива. Сексуальность вовсе не залог хорошего секса. Чаще всего эта теория верна. Будь это не так, меня бы не было в этом бизнесе. И позвольте заметить, хорошем бизнесе. Чертовски хорошем.

Я делаю глоток воды, рассматривая шокированные лица, с застывшим на них выражением ужаса, которое, как правило, сопровождает мою приветственную речь в первый день занятий. Эта группа больше, чем предыдущая, но я не удивлен. Сейчас конец лета, время, когда одежды на представительницах прекрасного пола становится меньше, чем это допустимо социальными нормами. Взгляды их мужей блуждают вдоль стройных женских тел, и зуд в их штанах заглушает голос разума в голове. Пытаясь спасти видимость их идеального до чертиков брака, несчастные жены приходят ко мне. Они надеются на чудо, думая, что я смогу заставить их мужей вновь посмотреть на них, словно они увидят что-то большее, чем ухоженные до блеска волосы, белоснежные виниры и силикон.

Тонкая рука тянется вверх, и я киваю стройной молодой брюнетке, которая дрожит как осиновый лист в своем цветочном платье от Prada. Оно чертовски уродливое и делает её похожей на пожилую побирушку. Она напоминает мне одну из тех полу-придурковатых жен из телесериала «Безумцы». Не темпераментную секретаршу, а ту, которая сидела дома, грызя Бон-Бон перед экраном черно-белого телевизора, пока её муж трахал всё, что движется.

- Так… что именно вы собираетесь делать? Вы вроде учителя или что-то в этом роде? - спрашивает она почти шёпотом.

- Скорее консультант. У вас у всех одна довольно серьезная проблема, и я собираюсь….дать вам некоторые советы, которые, надеюсь, помогут исправить вашу плачевную ситуацию.

- Какую ситуацию?

Святое дерьмо! Проверка. Провееерка. Это шутка или ботокс уже начал разъедать клетки её головного мозга?

Я улыбаюсь, стараясь скрыть свое раздражение. Главное в моей профессии - это терпение. Большую часть времени я чувствую себя не наставником…по определенным вопросам, а воспитателем в детском саду, перегруженным низкооплачиваемой работой. Каждый раз одно и то же.

- Думаю, я уже объяснил это, миссис… - я искоса смотрю на анкеты перед собой, пытаясь найти её лицо.

- Косгроув.

Лоринда Косгроув. Напоминает Cos-Mart, место, куда можете отправиться за сладкой булочкой, дешевым нижним бельем и девятимиллиметровым стволом хоть в три часа ночи, надев при этом обрезанные старые шорты и Crocs (прим. Crocs - резиновая обувь, напоминающая калоши). Без шуток, существуют веб-сайты, посвященные исключительно таким психам. Google – это дерьмо.

- Да, я принимаю к сведению ваши суждения, хотя они довольно грубые. Тем не менее, чего вы ожидаете добиться?

Я слегка качаю головой. Всегда есть одна такая в каждой группе. Та, которая не хочет признавать жестокую правду, даже столкнувшись с ней нос к носу. Несмотря на то, что она прочитала соглашение, подписала контракт и прошла все необходимые инструктажи перед прибытием, она всё ещё не может увидеть главное – ярко мигающую неоновую стрелку-указатель, направленную в сторону её высохшего влагалища. Прекрасно, придется ей напомнить.

- Ты не умеешь трахаться, - заявляю я без намека на эмоции. Шокированные вздохи слетают с их накаченных коллагеном губ, но я не обращаю внимания, продолжая доказывать свою точку зрения. - Ты не удовлетворяешь своего мужа в постели. Поэтому он собирается изменить тебе, если уже не изменил. Ты можешь быть фантастической женой, матерью, домохозяйкой, кем угодно, но ты - паршивая любовница. И это все перечеркивает.

Лоринда хватается за сердце дрожащими руками. Женщина, сидящая рядом с ней, сжимает её плечо в знак поддержки. Как мило. Это крупная, лет сорока, домохозяйка, у мужа которой кризис среднего возраста. Его едва ли законная любовь к дебютанткам превратила их брак в цирк, активно обсуждаемый средствами массовой информации.

- И это касается всех вас, - говорю я, обводя взглядом комнату. - Вы здесь, потому что знаете, что очень скоро потеряете то единственное, ради чего так усердно трудился ваш миленький зад - вашего мужа. Вам нравится образ жизни, который вы ведете, и вместо того, чтобы, зализав раны, двигаться дальше, вы хотите спасти ваш разваливающийся брак. И я здесь, чтобы помочь вам.

- Но как?

Язвительная ухмылка медленно появляется у меня на лице.

- Я собираюсь научить вас, как трахать своего мужа.

Снова полные ужаса вздохи и даже парочка возмущенных вскриков «Подумать только!».

- Но это не…, - пронзительно визжит Лоринда, заглушая всеобщий шквал недовольства. - Это неправильно. Недостойно!

Да, это так.

Но именно по этой причине её муж, Лейн Косгроув, любит нагибать свою милую белокурую секретаршу над столом и жестко трахать ее, пока она ласково зовет его «Папочка». Он без ума от всяких анальных штучек. А его секретарша хранит страпон в запертом шкафчике около своего стола специально для ночи четверга. Лейн всегда работает допоздна по четвергам, отправляя Лоринду на встречу книжного клуба "Женское Изучение Библии", на дегустацию вин и так далее, и так далее. Сам Лейн по четвергам не делает ничего прилично. Вряд ли можно назвать приличным то, что он позволяет своей секретарше исследовать его анальный проход при помощи десятидюймового фаллоимитатора, в то время как его рот забит её трусиками, чтобы заглушить далекие от достоинства стоны. И он это знает. Вот почему Лоринда не может удовлетворить его потребности. Позволить вашему богатому и очень влиятельному мужу уехать из дома в состоянии сексуального неудовлетворения равносильно тому, чтобы дать ему заряженный пистолет. Рано или поздно он обязательно выстрелит.

В это время заходит моя помощница Диана в сопровождении нескольких членов персонала. Пора заканчивать эту небольшую вечеринку, пока они не залили все вокруг своими слезами.

- Дамы, если вы чувствуете, что вам не нужна эта программа, и что, попав сюда, вы совершили ошибку, пожалуйста, не стесняйтесь, вы можете покинуть нас прямо сейчас. Наши водители готовы отвезти вас прямо в аэропорт, все затраты будут полностью компенсированы. Единственное, что от вас потребуется, это соблюдать соглашение о неразглашении информации, которые вы и ваш супруг подписали.

Никто не делает попыток встать с места, поэтому я решаюсь продолжить.

- Если вы хотите остаться и узнать, как улучшить вашу сексуальную жизнь и, в конечном счете, ваши отношения, наши сотрудники покажут вам ваши комнаты. Каждая комната оснащена ванной комнатой со всеми удобствами, плюс ко всему, круглосуточно в вашем распоряжении будет находиться наш повар и весь остальной персонал. Также здесь вы найдете современный фитнес-центр и спа-салон, где вы можете пройти необходимые вам процедуры. Комфорт здесь превыше всего. Добро пожаловать в «Оазис», дамы. Мы хотим, чтобы вы чувствовали себя как дома ближайшие шесть недель обучения.

Одиннадцать пар глаз смотрят на меня в ожидании моих указаний. Никто не решается покинуть свое место и крикнуть мне, размахивая руками, - «Выбери меня! Научи меня, я хочу узнать!». Они все хотят этого - хотят узнать секрет семейного счастья. И все они знают, что я говорю правду.

Каждая из этих женщин в курсе, что кто-то еще трахает её мужа, потому что сама она не умеет.

И где-то в глубине души мне их немного жаль. Черт, я даже сочувствую им. Они сделали целью своей жизни выйти замуж за кого-то, кто вырвет их из привычной посредственности и окружит богатством и роскошью.

Это обычный синдром Красотки. Они не хотят лежать на спине ради нелепых обещаний светлого будущего и слушать о серьезности чьих-то намерений, подкрепленных дешевым бриллиантовым кольцом. Им хочется больше, они хотят столько драгоценностей, что у них не хватит конечностей разом надеть их. Но эти женщины не понимают главного. Независимо от того, что они сделали, чтобы захомутать собственного Ричарда Гира, им предстоит сделать гораздо больше, чтобы его удержать.

Персонал разводит женщин по комнатам, оставив меня в одиночестве. К этому моменту солнце Аризоны начинает садиться, медленно сползая вниз по лазурному небосклону. Вечернее небо превращается в натуральной величины холст, усеянный яркими красками. Оранжевый плавно сменяется розовым, голубые блики темнеют до цвета пурпура, и от этого вида, не омраченного пиками возвышающихся небоскребов и запутанной сетью шоссе, буквально дух захватывает. «Оазис» находится вдали от цивилизации, папарацци, дизайнерских штучек и реалити-шоу.

Сейчас моя любимая часть дня. Палящее солнце пустыни опускается под действием силы тяжести, скрываясь за вершинами гор и вереницей высохших кактусов. В этот момент даже самые беспокойные души обретают комфорт и покой.

Пересекая внутренний двор, вхожу в гостевой домик. Я являюсь собственником всего этого имущества, но я не сплю в главном доме. Есть уровень конфиденциальности и профессионализма, который мне нужно поддерживать. И окажись я взаперти вместе с одиннадцатью женщинами, последствия могут быть…непредсказуемыми. Мой бизнес - это секс. Я обучаю сексу. Я живу сексом. Я дышу сексом. И я нуждаюсь в нем точно так же, как их двуличные мужья.

Только благодаря своей политике «Не гадь там, где ешь», мне удается продержаться без секса все шесть недель, что длится обучение. Я утоляю свой сексуальный аппетит между четырьмя курсами, которые принимаю у себя ежегодно. Но даже тогда я крайне осторожен. Моя сфера деятельности накладывает определённый отпечаток на то, что мне можно, а что нельзя.

Смыв в душе свое раздражение, я переодеваюсь и иду в столовую на ужин. Одна за другой мои дамы молча занимают свои места, рассаживаясь вокруг обеденного стола. Все они еще здесь. Одиннадцать женщин, отчаянно желающих воссоединится с мужчинами, с которыми они надеются провести всю оставшуюся жизнь. С мужчинами, которые уверяли, что сделают все возможное в обмен на их верность и преданность. С мужчинами, которые нарушили свои клятвы, чтобы потешить собственное эго и удовлетворить свои нездоровые сексуальные потребности.

Первое блюдо подается под аккомпанемент всеобщей тишины. Вряд ли кто-то дотронется до фуа-гра, изысканно украшенной яблоками, томлеными в винном соусе. Не слышно даже скрежета столового серебра о фарфор.

Сидя во главе стола, я медленно пережевываю свой ужин и рассматриваю одиннадцать женщин, демонстрирующих безупречные манеры. Они все отчаянно избегают зрительного контакта и делают вид, что поглощены пережевыванием салата, запивая его вином.

- Итак… - начинаю я, привлекая всеобщее внимание. - Когда последний раз каждая из вас мастурбировала?

Симфония охов, вздохов и покашливаний заставляет мои губы растянуться в довольной усмешке. Похоже, будет весело.

- Простите? - переспрашивает одна из них, пригубив свое красное вино. Официант наклоняется, чтобы наполнить ее бокал терпкой жидкостью и прибавить ей немного мужества, которое ей скоро понадобится.

- Я что, заикаюсь? Или вы не знаете, что значит мастурбировать?

- Что? Я знаю, что ... - съежившись, она взволнованно качает головой, пребывая в явном замешательстве. - ... Что такое мастурбация. Почему вам обязательно нужно задавать столь грубые, неуместные вопросы?

Я рассматриваю потрясающую рыжеволосую женщину, которая смотрит на меня, поджав вишневого цвета губы. Её слишком большие, чем-то напоминающие мультяшные, глаза, сверлят меня с невысказанным осуждением. Даже с лицом, искаженным гримасой отвращения, она выглядит невероятно. В ней нет чрезмерного гламура, она не разодета в модные лэйблы. Классическая голливудская красота в сочетании с простотой и некой присущей только ей свежей ноткой.

Я хмурюсь, потому что её красота - это слишком для меня. Но обладать такой внешностью мало для мира, в котором она живет.

Эллисон Эллиот-Карр. Дочь Ричарда Эллиота, который является генеральным директором одного из крупнейших инвестиционных банков в мире. Ее муж, Эван Карр, владелец целевого фонда, выходец из влиятельной, политической семьи, и золотой мальчик её отца. Кроме того, он красавчик и развратный ублюдок, который без зазрения совести трахает все подряд от Майями до Манхэттена. Конечно, столь пикантные подробности мало кому известны. Но моя работа знать такие вещи. Я должен пробраться к ним в голову, вытянуть на свет их темные тайны и заставить столкнуться с жестокой реальностью.

Эллисон снова поджимает губы и качает головой, её рот искривляется в язвительной насмешке.

- Вам нравится это, не так ли? Унижать нас? Заставлять нас чувствовать себя ущербными и неполноценными? Словно только мы виноваты в том, что наши браки не совсем идеальны? Словно это мы несем ответственность за то, что таблоиды лезут в нашу жизнь? Вы меня не знаете. Вы не знаете никого из нас. Но все же вы думаете, что можете нам помочь? Я вас умоляю. По мне, так это просто бред какой-то.

Я откладываю свои столовые приборы и вытираю рот льняной салфеткой, прежде чем одарить её понимающей ухмылкой.

- Бред?

- Да, полный бред. Я имею в виду, кем вы себя возомнили? Кто вы такой?

Мои губы медленно растягиваются в улыбке. Я словно лев, облизывающийся перед тем, как проглотить кроткую наивную газель.

- Я Джастис Дрейк, - заявляю я самодовольно, даже не думая извиняться. В моих словах скрыто гораздо больше, чем просто имя. Это обещание. Таинственное и манящее.

- Ну, Джастис Дрейк ... Вы всего лишь самовлюбленный выскочка. И вы понятия не имеете о том, в каком положении мы оказались. Нет ни магии, ни лекарства, способных излечить наши браки. Но вам не приходит это на ум, потому что вы ничего о нас не знаете. Вы не часть нашего мира. Боже, не удивлюсь, если вы черпаете информацию из новостей Шестой Страницы или TMZ.

С волной чистокровного высокомерия она облокачивается о спинку стула и потягивает красное вино, её глаза невероятного голубого оттенка, похожие на глаза лани, смотрят прямо на меня без тени сомнения.

Копируя ее действия, я непринужденно откидываюсь на спинку стула и упираюсь локтями в подлокотники, сцепив пальцы под подбородком. Мой пристальный взгляд пытается проникнуть сквозь её фальшивый невозмутимый фасад и отыскать признаки боли, смятения или гнева - чувств, которые её всю жизнь учили скрывать перед лицом общественности. Но никакая косметика не сможет скрыть тот ад, который разверзся под нежностью её матовой кожи.

- Эллисон Эллиот-Карр, жена Эвана Уинстона Карра и дочь Ричарда и Мелинды Эллиот. Окончила Колумбийский университет по специальности бизнес и финансы в 2009 году, но твое истинное признание это благотворительность, ты проводишь все свое свободное время, работая с благотворительными некоммерческими организациями. Ты познакомилась с Эваном на втором курсе, когда давала торжественную клятву при вступлении в Каппа Дельта Ню (прим. Каппа Дельта Ню - Kappa Delta Nu - одно из студенческих братств в Северной Америке). Он был одним из самых привилегированных членов братства, в котором состоял твой брат, и по совместительству его президентом. В колледже Эван был у тебя единственным, и в 2008 на Рождество он сделал тебе предложение в присутствии ваших семей, собравшихся в зимнем поместье его родителей в Аспене. Вы поженились следующим летом в Нью-Йорке, а медовый месяц провели на Карибах. Ты ненавидишь пауков, ужастики и считаешь, что свитера-безрукавки должны быть запрещены законом. Ты жить не можешь без Старбакс, имеешь нездоровую страсть к сериалу «Друзья» и ешь мороженное каждый день. Если не ошибаюсь, Мятное с шоколадной стружкой на данный момент твое любимое. И по мнению таблоидов, твой муж спит с твоей лучшей подругой и еще с половиной трусиков Верхнего Ист-Сайда. Кроме того, вы не трахались уже несколько месяцев. Кое-что из этого я узнал не со Шестой Страницы, - невероятно довольный собой я вопросительно поднимаю брови и наклоняюсь вперед, смотря в её испуганное личико. – Мне продолжить?

Воцаряется абсолютная тишина, которая нарастает с каждой минутой, до боли сдавливая мне виски. Мой череп вот-вот лопнет от этого гнетущего чувства, я знаю, что это расплата за отказ моей совести вмешиваться в мои действия. Глаза Эллисон блестят от непролитых слез, становясь похожими на два бескрайних океана полных обиды и боли. Но мне плевать. Меня это не волнует.

- Ну, что тут скажешь, - хрипло говорит она с пересохшим горлом, её бокал давно пуст. – Поздравляю, придурок. Ты знаешь, как пользоваться Википедией, - и с грацией газели она отодвигает свой стул и встает, после чего гордо выходит из комнаты с высоко поднятой головой.

Я возвращаюсь к своему ужину, в то время как остальная часть стола рассеянно смотрит на место, которое занимала Эллисон. Она ушла, но осталось еще десять готовых идти вперед. Она не первая и не последняя.

- Остановите её, - тихо шепчет Лоринда. Чопорная домохозяйка, которую больше волнует чувство собственного достоинства, чем то, куда её муж вставляет свой член.

- Зачем мне это?

- Потому что она нуждается в вас. Мы все нуждаемся в вас, - некоторые из них кивают в знак согласия. – Возможно, она больше, чем любая из нас.

Они снова кивают и бормочут что-то утвердительное.

Я вздыхаю, точно зная, что собираюсь сделать, хотя это идет в разрез со всеми моими принципами. Последние шесть лет я жил согласно этим негласным правилам и выучил их наизусть.

Никогда не вмешивай чувства в отношения с клиентом.

Никогда не дави и никогда не убеждай, в первую очередь это должен быть их выбор.

И никогда, никогда, не извиняйся за свой нестандартный подход, каким бы жестоким или резким он ни казался.

Дверь её номера слегка приоткрыта, но я все равно стучу, от чего она со скрипом открывается еще шире и передо мной открывается вид на ее хрупкую фигуру.

- Что вам нужно? - огрызается она, не отрывая взгляда от чемодана, который набивает своей одеждой. Я захожу, не дожидаясь приглашения, и закрываю за собой дверь.

- Куда-то собираетесь?

- Домой. Мой приезд сюда был ошибкой.

- Забавно. Никогда бы не подумал, что ты трусиха.

- Да неужели? - язвит она, бросая на меня сердитый взгляд сквозь густые мокрые от слез ресницы. - Наверно, потому что ты все обо мне знаешь, не так ли? Ты в курсе всех мельчайших подробностей. Рост, вес, номер социального страхования ...Не удивлюсь, если у тебя на быстром наборе стоит номер моего гинеколога.

- Не говори глупостей, - я улыбаюсь, размахивая руками, - ты же прекрасно знаешь, что нет способа узнать настоящий вес женщины.

Эллисон отрывает взгляд от своего чемодана «Луи Вуитонн» и качает головой, отмахиваясь от меня и моей сдержанной попытки пошутить. Но, прежде чем она отворачивается, едва заметный намек на улыбку проявляется в уголках её рта.

Я подхожу ближе, достаточно близко, чтобы почувствовать исходящий от неё аромат «Шанель».

- Миссис Карр, это моя работа - делать ваши проблемы своими. Полная откровенность является ключевым моментом, только так я смогу действительно помочь своим клиентам. Здесь не место для тайн и секретов. Я знаю, они есть у всех, но поверьте мне, ваши меркнут на фоне остальных. И, хотите верьте, хотите нет, но никто из присутствующих за обедом, не ставит перед собой цели осудить вас или ту ситуацию, в которой вы оказались. Они слишком озабочены своими собственными проблемами, из-за которых здесь оказались. Учитывая все это, я прошу прощения, если мои откровенные высказывания показались вам слишком резкими. Это было бесчувственно с моей стороны. Но, тем не менее, это не причина сдаваться. Не тогда, когда мы только начали.

Она смеется вымученным смехом и отворачивается к окну. Миллионы сверкающих звезд усеивают ночной небосвод, освещая путь к полной луне. Бледный ночной свет заливает комнату, от чего её милое личико кажется еще печальнее.

- Ты сказал, что он был единственным, - тихо шепчет она, но каждое её слово отзывается эхом в моей голове.

- Прости?

Она поворачивается ко мне, и я замечаю тревогу в её глазах.

- Вы сказали, что он был единственным у меня. Но не я. Это все равно, что я верующая, а он нет.

В её взгляде нет ни злости, ни удивления, ни даже смущения. Она застряла где-то между бесконечной усталостью и равнодушием. В вечной неопределенности, терзаясь между обидой, которую невозможно выразить словами, и непониманием, она слишком устала, чтобы бороться.

Ей нужно справляться с этим. Мне важно, чтобы она делала это, если я собираюсь помочь спасти её брак.

- Я знаю, миссис Карр. Так же, как и вы.

Рот Эллисон растягивается в улыбке больше похожей на гримасу. Ее лицо искажается от обиды и стыда.

- Думаете, я глупая, да? Что раз я с самого начала знала, какой он мужчина, и все равно вышла за него замуж, то теперь я этого заслуживаю?

- Это не моя работа - думать об этом, миссис Карр.

- Точно, - ухмыляется она. - Ваша работа - указывать нам на то, какие ошибки мы совершаем в спальне, - я открываю рот, чтобы возразить, но она поднимает руку, останавливая меня. - Не надо, я понимаю. Все мы подписались на это. Мы прекрасно знали, на что собираемся пойти. Но это не делает все менее унизительным.

Я посмотрел на неё – по-настоящему посмотрел – и почувствовал, что меня охватывает странное смятение. Конечно, она красивая – как и все они – но Эллисон просто безупречна. Легкий макияж подчеркивает черты её лица, неиспорченного вмешательством пластического хирурга и инъекциями. Крошечные рыжевато-коричневые веснушки усеивают её аккуратный носик, добавляя ей невинности и очарования. Тот факт, что она не пытается их скрыть, интригует меня. В высшем обществе что-то подобное всегда считалось скорее недостатком, но Эллисон это не останавливает. Черт, похоже, она не такая уж послушная девочка. Это небольшой акт восстания, с помощью которого она как бы говорит "Да пошли вы" всем тем, кто признает лишь дурацкие стандарты.

Огненный ореол рыжих волос ниспадает на её плечи глубокими волнами. Волосы Эллисон густые и здоровые, но они не искусственно уложены, и она явно не стремится их выпрямить. Она такая... как есть. Простое. Классическое. Совершенство.

- Куда ты смотришь? – спрашивает она, её голос пропитан смесью раздражения и удивления.

- На тебя, - слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю придумать что-то в ответ. Дерьмо.

- Почему? – меньше раздражения, больше удивления.

- У тебя веснушки.

Она гримасничает и скептически приподнимает бровь.

- И что теперь? Не хочешь пересчитать мои родинки? Ещё могу показать парочку шрамов.

- Нет, я не это имел в виду. Просто… ты не удалила их при помощи лазерной хирургии и не вывела другим способом. Ты даже не пытаешься скрыть их.

- Послушай, я знаю, что не идеальна, но тебе не обязательно быть такой задницей, - как только она отворачивается от меня, её лицо краснеет, и я хватаю её за локоть. Наши взгляды сталкиваются, а затем опускаются вниз, к тому месту, где мои пальцы касаются её нежной матовой кожи. Я отдергиваю руку, прежде чем мое действие может быть неправильно истолковано.

- Мне нравится это.

Не могу. Остановить. Словесный. Понос.

Меня можно назвать бестактным, упрямым, эгоистичным, но никто и никогда не говорил, что я легкомысленный. Я знаю границы дозволенного и никогда их не пересекаю. В моем бизнесе, где так легко переступить заветную черту, эти границы проводят черным Маркером, пропитанным бензином, который затем поджигают и он вспыхивает ярким пламенем. Таким образом, никто и близко не подойдет, чтобы вдохнуть пары искушения.

И все же, вот он я, искушаю себя, прикасаясь к ней и испытывая пределы дозволенного. Я мечтаю о том, чтобы этот ангел с огненным ореолом меня обжег.

- Прошу прощения, миссис Карр, - я резко выпрямляюсь, мои руки сжимаются в кулаки. – Уверяю вас…

- Нравится?

Я смотрю ей в глаза, такие же огромные и яркие как луна, освещающая мягким светом её лицо. Стоя гораздо ближе, чем это необходимо, я замечаю, что её глаза не совсем голубые, как мне сначала показалось. Зеленые и золотистые крапинки усеивают светлую радужку, и в этот момент я понимаю, что легко могу потеряться в этих бездонных океанах чистой лазури. Интересно, какие тайны прошлого скрываются в глубине её глаз? Что за боль прячется за её длинными ресницами рыжеватого оттенка?

Да, нравится. Гораздо больше, чем должно нравиться такому самовлюбленному мудаку, как я.

Не симпатия ко всем этим женщинам сделала меня тем, кто я есть на сегодняшний день. Это не то, на чем построена моя репутация. Я известен не своим добрым сердцем из чистого золота и не слащавыми речами. За меня говорят результаты моей работы. И это все, что Эллисон или кто-либо еще, если уж на то пошло, получит от меня. Ни граммом больше.

Я поворачиваюсь к двери её номера и понимаю, что оставил её вопрос без ответа. Она остается стоять с разинутым ртом, недоумевая о причинах моего странного поведения. Я практически вижу, как её глаза превращаются в щелки, но отказываюсь поворачиваться и смотреть на неё. Там нет ничего такого, что бы я раньше не видел. Просто еще одна несчастная маленькая богатенькая девочка.

- Занятия начинаются в десять утра. Не опаздывайте, - мой взгляд остается прикованным к входной двери цвета вишни и я умираю от желания убраться отсюда подальше. Стены вокруг меня словно сжимаются, заставляя обернуться и посмотреть в лицо своим страхам. Мне трудно дышать, странное чувство вскипает в моей крови, но справившись с собственной слабостью, я переступаю порог ее номера, убегая прочь от тех загадочных глаз и искушения пересчитать её невероятно милые веснушки.

Дерьмо. Первый день, а я уже облажался.

 

 

 

 

ПРИВЛЕЧЕНИЕ

 

 

- Любой нормальный мужчина не станет – и не захочет – трахать то, что его не привлекает. Только если он не оказался в совершенно отчаянном положении или под кайфом.

На этот раз меньше вздохов, но, тем не менее, моя откровенная реплика превращает каждое идеально напудренное личико в свекольно-красное. Они сгорают от смущения, и на моем лице появляется язвительная ухмылка.

Если честно, мне даже нравится все это дерьмо. Я люблю наблюдать за тем, как их тщательно причесанные перышки превращаются в хаос. Их очевидный дискомфорт развлекает меня. А видеть, как щечки розовеют от смущения, это как бальзам для моей маленькой, склонной к садизму души.

- И в этом случае, - продолжаю я, - вы не захотите его точно так же, как и он вас. Чего вы хотите, так это чтобы он облизывал подошву ваших Jimmy Choos (прим. Jimmy Choos – популярный бренд дизайнерской обуви). И давайте посмотрим правде в глаза, дамы…Этого не происходит. Как вы думаете, почему?

Тишина. Гребаная тишина.

- Кто-нибудь? Ну же, вперед, дамы. Я не смогу помочь вам, если вы сами того не захотите. У всех вас что, идеальный брак? И муж, который регулярно вас трахает? Нет? Тогда я должен видеть множество рук.

На этот раз меня ждет небольшое вознаграждение в виде практически одновременных одиннадцати вздохов. Они все еще здесь. Все готовы обнажить свою душу и вывалить грязное белье, в попытке разжечь пламя между собственных бедер.

Дело в том, что все женщины - лгуньи.

Да, я сказал это. Л-Г-У-Н-Ь-И.

Они хотят близости так же сильно, как и мужчины. Но для них, близость это нечто большее, чем просто секс. Они хотят быть желанными, но еще они хотят видеть рядом с собой мужчину, который перевернет всю их сексуальную жизнь. Они хотят нежности, но жаждут быть оттраханными, как двухдолларовые проститутки. Они хотят мужчину, который работая с утра до ночи, каждый раз находил бы в себе силы обнять их, поцеловать и признаться в своих чувствах после всего.

Послушайте, милый леди. Мы, мужчины, чертовски устали! Вы попробуйте провести целый день в роли Рогатого зайца в цирке Дю Солей, и я с удовольствием посмотрю, сможете ли вы держать ваши веки открытыми. Если ваш мужчина валится с ног после секса – это комплимент, значит, ему было действительно хорошо. И, откровенно говоря, если парень тут же выпрыгивает из койки, готовый хоть на работу идти, хоть марафон пробежать, значит, у него все еще осталась энергия для секса. Хоть он и трахнулся с вами.

Я вижу, как тянется вверх рука, и с изрядной долей удивления смотрю, кто же из них решился задать вопрос. Похоже, у моей судьбы больное чувство юмора.

- Вы утверждаете, что мы больше не привлекаем наших мужей,- категорично заявляет Эллисон.

Как бы мне ни хотелось оспорить её заявление и сказать, что это всего лишь жалкое оправдание для мужчины, известного под именем Эван Карр, я заставляю свое лицо оставаться абсолютно бесстрастным. Но, тем не менее, я опускаю свой взгляд на заметки передо мной, не уверенный в себе на все сто. Бизнес, Дрейк, говорю я себе. Бизнес превыше всего.

- Правильно, миссис Карр.

- Элли, - парирует она, окончательно сбивая меня с толку.

- Простите?

- Зовите меня просто Элли. Никто не называл меня Эллисон со времен частной школы Святой Марии. И если вы еще раз назовете меня миссис Карр, мне, возможно, придется подать на вас в суд за клевету. Миссис Карр – это никто иной, как моя прекрасная, милая свекровь, - отвечает она с сарказмом.

Ну, наконец-то, хоть кто-то говорит на моем языке.

Ни для кого не секрет, что миссис Элейн Карр та еще злобная сука. С момента ее появления в шоу «Настоящие Домохозяйки Нью-Йорка» несколько лет назад, она стал известна как Злая Ведьма из Верхнего Ист-Сайда. Когда шоу подверглось отрицательной критике после одной из её уничижительных тирад относительно геев, она не была приглашена на следующий сезон. Миссис Карр была в ярости и конечно пригрозила подать в суд на продюсеров. Не то, чтобы она нуждалась в деньгах, просто её маленькая задница оказалась в крайне унизительном положении.

К счастью, Эллисон отказалась сниматься в этом шоу, несмотря на то, что Эван, также как и его мать, любил играть на камеру. Как бы ему ни нравилось трахать домохозяек, перспектива блистать на экране в роли одной из них вдохновляла его куда сильнее.

- Ну, - говорю я, прочистив горло. – Так о чем мы? Привлечение, дамы. Это мощная вещь. Это то, что держит их на привязи и заставляет возвращаться к вам снова и снова. Но дело выходит далеко за рамки физических атрибутов. Вы должны быть тем, чего они хотят. Вы должны предложить им то, что им нужно. Поймите, мы, мужчины, простые существа. Мы хотим то, что мы хотим. И если вы не совсем то, чего мы хотим, мы находим что-то или кого-то - и делаем это с ними.

- Это отвратительно, - слышится ропот из задней части комнаты. Я сразу же узнаю светлые волосы и недовольное лицо Лэйси Роуз, жены легендарного рокера Скайлара Роуза, который на сорок лет старше ее. Они встретились и поженились, когда Лэйси было всего шестнадцать. Их брак вызвал в СМИ настоящую бурю, все твердили, что она ему в дочери годится, и намекали на склонность музыканта к подросткам. Это было десять лет назад, и теперь, когда Лэйси превратилась в молодую женщину и родила ему двух детей, песни Скайлера продолжают крутить в «Forever 21» (прим. Forever 21 – магазин женской одежды в США) и на фудкорте торговых центров, уже для других юных девочек, мечтающих о любви.

Это дерьмо кажется неправильным кому-либо еще?

- Отвратительно, но это правда, миссис Роуз, - отвечаю я и киваю.

- Таким образом, получается, что мы…должны измениться? Только изменив то, кем мы на самом деле являемся, мы сможем привлечь их?

- Не обязательно. Подумайте о себе, как о красиво упакованных подарках. Все вы тратите тысячи долларов на вашу внешность, так что тут не так много работы. Нам всего лишь нужно немного изменить упаковку. Нет нужды кардинально менять то, что и так у вас уже есть, весь фокус в том, чтобы правильно использовать это. Позвольте мне показать вам. Миссис Роуз?

Я покидаю свое место за кафедрой и иду к Лэйси. Встав перед ней, я протягиваю руку, и она нехотя вкладывает свои пальцы в мою ладонь, позволяя увести её в центр аудитории.

- Что вы собираетесь со мной делать? - спрашивает она, нервно оглядываясь по сторонам, пока я иду за ней следом.

- Расслабьтесь, миссис Роуз. Как вы успели прочесть в документах, которые подписали, я никогда не причиню вам вреда и не стану применять насилие по отношению к вам. Однако, в некоторых случаях мне придется к вам прикасаться. Вы командуете процессом. Если в какой-то момент вы почувствуете себя неуютно, просто скажите стоп. Вот и все. Теперь ... можно я прикоснусь к вам, миссис Роуз?

Её плечи поднимаются и опускаются, пока она с трудом дышит, в ожидании моих прикосновений. В этом весь фокус. Я знаю, что делаю со всеми этими женщинами. Я знаю, что они видят и что они чувствуют из-за меня. Они привыкли к властным мужчинам - они влекут их - и это факт сам по себе притягивает их ко мне. Прибавьте ко всему голубые глаза, 6 фунтов и 2 дюйма чистого воплощения властности и сексуальности и на следующие шесть недель я превращаюсь в самого привлекательного для них мужчину. Вот почему я должен вести себя крайне профессионально. Мой тон всегда краток и лаконичен. Конечно, я стараюсь быть по-возможности любезным, но никогда не проявляю чрезмерного дружелюбия. Так что, даже если их привлекает моя физическая оболочка, они склонны думать, что я полный придурок, пока я стараюсь оправдать каждый нелестный отзыв о собственной персоне.

- Да, - выдыхает она. Я практически вижу, как её веки трепещут, когда она закрывает глаза.

Стоя за её спиной, подушечками своих пальцев я слегка провожу по её рукам. Она дрожит от моих прикосновений, ее дыхание становится затрудненным, в то время, как все остальные вообще перестают дышать. Они сидят, разинув рты, изнывая от зависти и похоти.

Я подхожу ближе, позволяя своему прессу коснуться её спины. Она вздрагивает со вздохом, всего лишь за секунду до плавления в жестком контуре моей груди. - У вас удивительные руки, Лэйси, - тихо шепчу я, лаская своим дыханием её ушко. - Идеальный загар и такая гладкая кожа. Ваши плечи невероятно сексуальны. Никто не говорил вам этого? Представьте себе руки, массирующие их, мягко и деликатно. Почувствуйте, как напряжение дня покидает ваше тело. Теперь чуть сильнее. И еще. Вам приятно, не правда ли? Представьте губы, оставляющие поцелуи на вашей спине, прежде чем коснуться изгиба нежной шеи. Горячий язык касается вашей кожи, пробуя вас на вкус… Такая сладкая…и мягкая...

Когда взволнованный звук вырывается из её горла, я делаю шаг назад, в результате чего Лэйси навзничь падает в мои объятия, ведомая своей внутренней Скарлетт О'Хара. (прим. Скарлет ОХара главное действующее лицо романа Маргарет Митчелл «Унесённые ветром»). Прежде чем она успевает почувствовать себя комфортно в моих руках, я ставлю ее на ноги, давая понять, что я не Ретт Батлер. (прим. Ретт Батлер вымышленный персонаж и один из главных героев романа «Унесённые ветром».)

Ее лицо краснеет от смущения и возбуждения, слегка пошатываясь, Лэйси идет на свое место, пока остальные десять женщин бросают на неё свои вопросительные взгляды.

- Итак, - говорю я, хлопая в ладоши, чтобы привлечь их внимание. - Это было искусство привлечения - работайте с тем, что у вас есть. Используйте свои сильные стороны и будьте уверены в своей сексуальности. Ещё добровольцы?

Одиннадцать рук устремляется ввысь. Нет, подождите ... Похоже, что 14. Некоторые из них подняли обе руки.

 

***

 

После целого дня разговоров о хрупком мужском эго и ещё одного неловкого ужина, на котором я имел удовольсвие лицезреть, как они развозят еду по тарелке, делая вид, что едят, я практически вбегаю на кухню в поисках холодного пива.

- Что случилось Джэй Ди? Как проходит обучение Чувственных Одиннадцати? – спрашивает меня Рику, су-шеф "Оазиса". Этот малый - ходячая аномалия. Наполовину японец и на половину бразилец, он уже привык к сексуально возбужденным домохозяйкам, теряющим голову от его черных, как смоль волос, крепкого телосложения, медного цвета кожи и чувственных азиатских черт лица. Когда я спросил его, как его родители сумели объединить свои культуры, он ответил «Каждый бегло говорил на языке любви»

Да, верно.

Как бы то ни было, он хороший парень, правда немного зеленый, если дело касается дел сердечных. Если бы у меня были друзья, то Рику определенно стал бы одним из них. Но, увы, у меня их нет.

Я беру два холодных пива из холодильника, открываю и даю одно из них Рику. Тот с радостью его принимает.

Все здесь знают, что, несмотря на то, что я выписывают им чеки на зарплату, я далек от босса насколько это возможно. Нет никакого мистера Дрейка. Никаких официальных выговоров или горящих обручей, через которые им приходится прыгать. Правила просты, если вы хотите работать со мной, то просто делайте свою работу. Если нет, то с легкостью могу заменить каждого из вас. С учетом достойной заработной платы, наличием льгот и взаимным уважением между сотрудниками, будь то посудомойка или шеф-повар, мне редко приходится кого-то нанимать или увольнять.

- Чувственные Одиннадцать? Хмм ... не сильно отличаются от предыдущей группы. Как ты называл их? Горячая Семерка?

Рику смеется, прежде чем делает глоток пива и смотрит на этикетку.

- Кромбахер, да? Откуда у тебя это?

- Из Германии.

- Так вот, где ты провел это лето? Развращал стайку юных красавец в Берлине?

- В том числе, - отвечаю я, пожимая плечами. - Просто тупо бродил по Европе. Амстердам, Брюссель, Прага, даже в Испанию заскочил ненадолго.

Рику качает головой, на его губах появляется самодовольная ухмылка.

- Ты так об этом говоришь, будто у тебя был пеший тур, и ты каждую ночь спал в общежитиях. Будь честен, чувак. Ты как обычно провел свой отпуск в стиле плейбоя. Может даже нашел себе собственную Хайди Клум? (прим. Хайди Клум - фотомодель из Германии)

- Не-а. Никогда.

Рику знает всего лишь пол правды. Я действительно разъезжал по Европе со свойственным мне размахом, даже заскочил на побережье Монако. Каждый раз я останавливался в самых роскошных курортах, наслаждаясь изумительной европейской кухней. Ну и разумеется отменными европейскими кисками, не без этого. Но, эй, я был в отпуске.

- Конечно, конечно, - говорит он, словно не замечая мою отчужденность. Он уже знает, что конфиденциальность для меня превыше всего, и я редко говорю о личном. – Просто дай мне знать, когда наиграешься с этими ангелочками Виктория Сикретс, которых ты прячешь у себя.

Одна модель. У меня была всего лишь одна модель, рекламирующая купальники. И я тут же превратился в Хью Хефнера со свеженьким дополнением к пачке виагры.

Я молча допиваю свое пиво, слушая его жалобы по поводу безумно разочаровывающих требований наших гостей.

- Никакого масла. Никакой клейковины. Никакого молока. Никакого жира, никаких калорий, никаких специй. Что, черт возьми, эти пташки хотят есть? Воздух?

- Если бы ты мог положить его на тарелку и украсить зеленью петрушки, это блюдо стало бы хитом.

- Да ну на хрен! - говорит Рику, качая головой. - Я хочу женщину, которая ест. Женщину, которой я смогу готовить и кормить её, пока она, свернувшись калачиком, лежит у меня постели. Что, черт возьми, я буду делать с мешком костей? Ты видел их? Да если они повернуться на бок, то блядь, исчезнут. На этом скелете ни сисек ни задницы не найдешь.

Я киваю, но думаю, что Рику не совсем прав. Конечно, эти женщины хотят поесть. Им хочется нормальной еды, дополненной сладким десертом, точно так же, как и всем остальным. Но они терпят, тратя все свое время на подсчет калорий и фунтов. Когда вы живете в обществе, которое восхваляет тощих и выставляет на посмешище всех, кто не вписывается в выдуманные стандарты, вы невольно становитесь жертвами этой системы. Именно это и произошло с каждой из них. Они пожертвовали своим счастьем, своим душевным спокойствием, а во многих случаях, и собственным здоровьем. В конце концов, дело даже не в еде или теле. Просто очередная блажь современной Америки.

Я допиваю свое пиво прежде, чем пересечь внутренний двор главного дома. Сегодня теплее, чем обычно, и я решаю искупаться под темным покровом ночи, чтобы очистить свою голову. Сняв костюм и галстук, я ныряю в бирюзовую воду, позволяя вечерней прохладе утолить жар, сжигающий меня изнутри.

В этот раз все по-другому. Я уже несколько лет в этом бизнесе, но, несмотря на это, я чувствую себя, как это ни странно, неподготовленным. Сейчас всего лишь конец второго дня, а я уже ощущаю сексуальное напряжение, искушение так и подталкивает меня к краю пропасти. Похоже, на этот раз я не продержусь. Если так и дальше будет продолжаться, я точно не выдержу.

Ладно, признаюсь, я солгал. Ну не прямо солгал, а просто не рассказал всей правды. Когда я говорил, что терплю шесть недель без секса, то имел в виду, что я пытаюсь терпеть шесть недель без секса. Конечно, почти всегда мне это удается, но должен признаться, сбои случаются. Вот почему я всегда держу девочку в режиме ожидания. Мало кто знает, где находится эта особая часть моей собственности, только "избранным" сообщается эта конфиденциальная информация и то в исключительных случаях. Ничего серьезного, ни обязательств, ни бессмысленных ожиданий, просто кое-кто, способный унять мою пресловутую похоть, чтобы я мог сосредоточиться исключительно на работе.

Я проплываю весь бассейн до конца, чувствуя, как растягиваются мои мышцы, и совершенно иное пламя охватывает мои бедра, икры и бицепсы. Я снова отталкиваюсь от бортика бассейна, чувствуя, как мое тело преодолевает сопротивление водной глади. Черт, как же хорошо. Я собираюсь продолжать плавать до тех пор, пока не буду слишком измотан, чтобы даже думать о том, чего я действительно жажду. Я хочу почувствовать боль в собственных мышцах, чтобы она наконец потушила пожар, разгорающийся у меня внутри.

Многие думают, что я помешен на здоровом образе жизни. Они видят, как я нарезаю круги с бешеной скоростью, бегаю и отжимаюсь. Но это только маска. Все это помогает сдерживать мои истинные желания. Да, именно тренировки позволяют удерживать то дерьмо, что рвется из меня наружу. Ничего утешительного.

- Вот это да, неудивительно, что в этом месте нет вредной еды. Владелец – настоящий Райан Лохте (прим. Райан Стивен Лохте - американский пловец, пятикратный олимпийский чемпион).

Я оборачиваюсь и вижу бледные ноги, скрытые слоем цветастого шелка чуть ниже колена. Мой любопытный взгляд преодолевает путь от изгиба мягких бедер до узкой талии и округлой груди.

Торжественно вам заявляю, что, во-первых, она не носит бюстгальтер. А во-вторых, ее соски практически подмигивают мне под этой злонамеренно тонкой оболочкой из шелка.

У меня как у голодного льва текут слюнки и я сглатываю, заставляя себя отвернуться, прежде чем узнаю наверняка, что у неё под платьем.

Мне нет нужды видеть все остальное. Я и так уже знаю. Я практически чувствую аромат ее духов в шепоте ветра. Черт, я даже могу представить улыбку на её нежных губах.

- Серьезно, что бедной девушке нужно сделать, чтобы найти здесь нормальное мороженое?

Краем глаза я замечаю, как Эллисон нагибается, чтобы сесть на край бассейна, окуная перед этим пальчики ног в прохладную воду. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на неё, и застываю как вкопанный от вида хрупкой газели на водопое. Она заметно дрожит и её огромные глаза смотрят на меня с веселым удивлением.

Прочистив горло, я молюсь о том, чтобы мне удалось сказать хоть что-то вразумительное, когда я наконец открою свой рот.

- Возможно, кухня будет именно тем местом, где вы сможете удовлетворить ваши потребности, миссис Карр.

Слишком поглощенный вниманием к тем частям её тела, что скрыты под тонким шелком, я даже не заметил ложку и маленькое блюдце с мороженым в её руках.

- Да, но это обезжиренное недоразумение, приготовленное на соевом молоке, которое по вкусу напоминает детские какашки, - отвечает она, морща свой веснушчатый носик.

Я позволяю себе приблизиться к ней. Я заслужил это. Я был типо хорошим мальчиком ....

- А вы знаете, каковы детские какашки на вкус? - спрашиваю я, скептически поднимая бровь.

- Ну, я не знаю, разумеется. Но судя по тому, как оно пахнет, я бы сказала, что это мороженое чертовски близко по вкусу к какашкам. - Она ставит блюдце около себя и морщится от отвращения. - Ну и что вы здесь делаете? Я думала, вы очень измотаны после этого ... практического занятия. Было очень поучительно, мистер Дрейк.

- Рад стараться, миссис Карр, - отвечаю я с непроницаемым выражением лица, хотя мой голос полон веселья.

Эллисон закатывает глаза и качает головой, от чего ее огненно-красные волосы водопадом ниспадают ей на плечи.

- Я же говорила вам - не называйте меня миссис Карр. Я не заинтересована в поедании младенцев, они вообще меня мало волнуют до тех пор, пока они не станут достаточно взрослыми, чтобы платить налоги. - Она водит ногами по поверхности воды и смотрит, как шевелятся пальчики её ног. - Так... так вот как это будет все время?

- О чем ты? – нахмурившись, я приближаюсь еще на пару шагов.

- Я имею в виду, ты всего будешь таким напористым с нами?

Прежде чем я успеваю собраться с мыслями, её взгляд застает меня врасплох, проникая сквозь мой внешне невозмутимый фасад.

- Будешь ли ты ... прикасаться к нам, как сегодня? Говорить нам все эти вещи?

- Все возможные физические контакты специально прописаны в контракте, миссис Ка.., прости, Эллисон. Послушай, если в какой-то момент ты почувствуешь себя не комфортно или если тебе покажется, что я слишком несдержан, то просто скажи об этом, и все прекратится. Понятно? Ты хочешь сказать, что я доставляю тебе неудобства, Эллисон?

Я даже не заметил, как близко мы сейчас находимся друг от друга. Нас словно толкают друг к другу невидимые приливы и отливы в нашем импровизированном море из хлорки. Лишь дюйм водной толщи, дыхание и слой одежды отделяют нас друг от друга, но я знаю, что это всегда будет чувствоваться слишком интимным.

Я понимаю, что мне нужно сделать. Так будет правильно. Я должен поступить именно так, и никак иначе.

Мне нужно сказать, что ей здесь не место.

Я должен отправить эту женщину обратно к тому лживому куску дерьма, что называет себя её мужем, и пусть она решает свои личные проблемы в точности так же, как это делает вся остальная Америка – при помощи терапии, таблеток и других неумелых решений. Но самое главное, мне нужно позволить ей сделать это без моей помощи. Потому что прямо сейчас, все, о чем я могу думать, так это о том, как помочь самому себе.

- Нет, - вдруг произносит она, словно только что прочитала мои мысли.- Ты этого не делаешь. И запомни, я - Элли.

Она вытаскивает ноги из воды и встает, забирая своё уже растаявшее обезжиренное недоразумение, похожее на детские какашки. Прежде чем она поворачивается, чтобы уйти, Элли улыбается мне, ни капли не пугаясь исходящего от меня холода, хотя я так на это рассчитывал.

Примечание для себя: почаще быть придурком.

И раздобыть нормального мороженого.

 

 

ИСКУШЕНИЕ

 

 

Сегодня в «Голливудском репортере»: знаменитый плейбой и миллионер Эван Карр был замечен в обществе посторонней женщины, пока его жена в одиночестве проводит время на курорте?

На фоне вопиющих слухов об измене, близкие к паре источники сообщают, что молодая семья Карров уже несколько месяцев испытывает некоторые проблемы. Были утверждения, согласно которым жена Эвана, Элисон Эллиотт-Карр, находится вовсе не на курорте, а в реабилитационном центре, проходя курс лечения после нервного срыва. Учитывая, что Эллисон по-прежнему недоступна и её местоположение до сих пор не установлено, «Голливудский репортер» попытался связаться с Эваном Карром, который не стал отрицать, но и не дал подтверждения слухам об измене.

 

 

Я выключаю телевизор. Сжав челюсти от раздражения, почесываю щетину на подбородке. Бляяя. Вот почему все внешние связи запрещены на время обучения. Дерьмо, подобное этому, едва проникнув в головы моих подопечных, убивает на корню последние, едва уловимые проблески надежды, и заставляет их вернуться домой.

Конечно, дыма без огня не бывает, и в 95% репортажей есть доля правды. А уж брачный союз Карров превратился в пылающий ад лжи и обмана ещё задолго до того, как Эллисон сказала «Да».

Мне ли не знать.

Раздосадованный я направляюсь в сторону главного дома. К тому моменту женщины уже закончили утренние занятия по йоге и доели свой завтрак. Одна за другой они проходят в главный зал, тихо занимая свои места. Некоторые решаются поднять голову и смотрят на меня сквозь свои длинные накладные ресницы. Остальные стараются чем-нибудь занять лежащие на коленях руки. Они краснеют, вспоминая, как я касался их, побуждая их внутреннюю сущность вырваться наружу и немного поиграть. Но я не замечаю их и не вижу обращенных на меня страстных взглядов. Я просто наблюдаю за ними, ожидая её появления.

Как только я вижу, как она заходит вместе с другими домохозяйками, что-то горячее и тяжелое разливается внизу моего живота. Это пытка. Это облегчение. И это чертовски сбивает с толку. Все мое тело охватывает странный трепет, и черт меня побери, если я что-то могу с этим поделать. Эмоции берут верх, и я устремляюсь к ней, как только она занимает свое место.

- Встаньте, - приказываю я. Я не прошу. Я никогда не прошу то, чего хочу.

- Простите? - спрашивает Эллисон, нахмурившись. Мне хочется протянуть руку и разгладить крохотные морщинки у неё на лбу, но я этого не делаю. Я еще не совсем свихнулся.

- Встань, Элли, - я протягиваю ей руку, она настороженно смотрит на неё, но все же принимает.

Ее ладонь теплая и мягкая ... именно такая, как я себе представлял. Она встает, одновременно разглаживая сзади своё платье. Пространство между нами стремительно тает.

Я удерживаю ее руку чуть дольше, чем следует, прежде чем, наконец, отпустить её.

- Повернись. Дай на тебя посмотреть.

- Что? Эм, я не понимаю, что ты...

Мои руки ложатся ей на плечи. Такая смелость застает Элли врасплох и её дыхание сбивается. Я заставляю её сделать разворот на 180 градусов.

- Вот. Вот, что определяет, будет вас трахать мужчина или нет, дамы. Все дело в упаковке. В её привлекательности. И соблазнительности. - Я разворачиваю её лицом к себе, позволяя полным недоумения сине-зеленым глазам сверлить меня без тени смущения. Я не могу отвернуться. Я даже, блядь, не могу моргнуть. Я говорю с ней так, словно она одна единственная женщина в этой комнате, хотя без сомнений мои слова доносятся до каждой из них. - Мужчины любят глазами. Их нужно соблазнять. Возбуждать. И хотя трапециевидное платье с балетками имеют право на существование, они далеки от сексуальности.

- Это - Александр МакКуин! - возмущенно заявляет она.

- Оно уродливо, как смертный грех. К черту лэйблы.

Она шокировано смотрит на меня, а её щеки розовеют от смущения. Значит, мои слова попали точно в цель. Боль искажает изящные черты её лица, расползаясь по канве рыжевато-коричневых веснушек. Я не хочу её обидеть, но, блядь, правда порой причиняет боль. Жизнь - это боль. Да, черт возьми, это так.

Прежде чем она успевает возразить, я касаюсь её волос, вытаскивая серебряные палочки, которые удерживают строгий пучок. Языки пламя рассыпаются каскадом вдоль её спины, падают ей на лицо и целуют её плечи. Я наматываю рыжий локон её волос на палец, и мое лицо оказывается так близко, что лишь она услышит слова, которые я не должен говорить. Слова, которые однажды угрожают разрушить мою твердую как сталь логику.

- Думаю, ты очень сексуальна, когда трахаешься, Элли, - шепчу я, мое дыхание щекочет её ушко. - Ты просто пока не знаешь об этом.

Я мгновенно отстраняюсь и поспешно возвращаюсь к кафедре, стремясь оказаться от неё подальше. Подальше от искушения намотать на кулак её огненно-красную гриву и запрокинуть ей голову, заставив смотреть только на меня. Это действительно то, чего я хочу? Заставить её увидеть, кто я есть на самом деле? Или мне стоит продолжить кормить её с ложечки, как и всех остальных, теша их иллюзиями о скрытой в них сексуальности?

Я откашливаюсь, теребя лацкан своего льняного пиджака. Эллисон все еще стоит с разинутым ртом и смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Это было необходимо. Я должен был ей это сказать. Кто знает, что завтра напечатают таблоиды, воспользовавшись её отсутствием.

Да, да, всё это часть моих обучающих методов.

Никто не говорил, что я буду добрым учителем.

Рука поднимается вверх, спасая меня от собственного внутреннего монолога, который угрожает взорвать мой мозг.

- Да?

Звук моего голоса возвращает Элли к реальности, и она садится. Я заставляю себя посмотреть на Марианну Каррингтон, полную, средних лет женщину, которая с самого первого дня заняла место главной мамочки в группе. Возможно, поэтому её мужу нравится трахать юных девушек, которые ему в дочери годятся.

- Я давно не девочка, это же очевидно, - говорит она с милым южным акцентом. - У меня далеко не второй размер, да и вес играет свою роль. Единственный для меня выход - это утянуть что-то или втянуть. Это всё, что я могу сделать, чтобы не быть похожей на циркового клоуна. Как я могу выглядеть соблазнительной? Что я должна сделать, чтобы заставить своего мужа снова считать меня сексуальной?

- Миссис Каррингтон, простите, но у вас есть грудь?

- Чт- что? - запинается она, хватаясь за сердце.

- Грудь? Она у вас есть, верно?

- Ну..да. Конечно, - её щеки краснеют, а из груди вырывается нервный смешок.

- А задница?

- Почему...да.

- Тогда вы можете быть сексуальной. Вы уже сексуальна. Вам просто нужно поверить в это, тогда и ваш муж сделает то же самое. - Я смотрю поверх тщательно уложенных голов, не обращаясь ни к кому конкретно, но при этом, желая быть услышанным всеми. - Дело не в том, что нужно быть худой, или иметь большую грудь и отличную задницу. Нам плевать на ваши перекачанные коллагеном губы или наращённые волосы. Мы просто хотим вас. Мужчины простые существа, дамы. Заставьте нас пускать слюнки. Ходите повсюду на каблуках в тонком кружевном белье, сделайте вид, что совершенно не замечаете наших пристальных взглядов, пока вытираете пыль в таком виде. Наклонитесь, чтобы что-то поднять с пола, с расстёгнутыми верхними пуговками на вашей блузке. Так мы получим возможность украдкой взглянуть на соблазнительную ложбинку груди. Укладывайте ваши волосы так, чтобы мы думали о том, как они скользят между пальцев, когда мы тянем вас за волосы, заставляя кричать от страсти.

И так, словно это было отрепетировано, мои глаза встречаются с горящим взглядом Эллисон. Она думает, что эти слова предназначены для неё. Она, наверное, думает, что особенная. Но она не видит настоящую причину, по которой меня к ней так тянет…Да, тянет, меня так и подмывает испортить её совершенно невозмутимый фасад.

Пока она думает, что я не более, чем зритель, наблюдающий со стороны, она разделяет со мной эту участь. Эта жизнь, наполненная блеском гламура, не для неё. Она и я - одного поля ягоды. Мы лишние на этом празднике жизни миллионеров. У неё есть деньги и статус, но она притворяется. Она не может быть честна даже сама с собой, поэтому Эллисон привлекает меня так же сильно, как раздражает.

По крайней мере, это то, в чем я себя убеждаю.

Я заканчиваю занятия, чувствуя невыносимое напряжение в плечах. Считая минуты и даже секунды до того момента, как я смогу, наконец, остаться наедине с самим собой, я иду туда, где почувствую себя по-настоящему свободным. Я практически стягиваю с себя костюм от Calvin Klein еще до того, как оказываюсь перед заветной дверью. Но я не переодеваюсь в плавки или шорты для бега, как делаю почти каждый вечер. Я направляюсь прямиком в душ и включаю горячую воду на максимум, несмотря на то, что снаружи довольно тепло. Жара пустыни буквально высасывает остатки жизни из моей иссушенной кожи. Горячая вода обжигает, но я не чувствую боли. Совершенно другой жар поглощает мое тело в данный момент, и я мечтаю лишь о том, чтобы погасить это пламя.

Я беру член в свою скользкую, влажную руку и сжимаю его, частично уменьшая давление внутри. Я чувствую пульсацию в своей ладони и мысленно убеждаю себя прекратить его страдания. Мои веки тяжелеют, а мышцы болезненно напрягаются, когда я медленно поглаживаю его, проклиная все на свете. После того, каким бездушным мудаком я был, это единственное, что я могу себе позволить, но хотя бы так. Я должен избавиться от этого безумного вожделения. Я ничуть не лучше тех изменяющих ублюдков - такой же обманщик, но, по крайней мере, мой выбор не причиняет никому боль. Никто не напишет о том, как я ласкаю свой член, на Шестой Странице. Ё! Новости не покажут ролик о том, что прямо сейчас происходит в моей ладони.

Стиснув зубы, я сдерживаю готовый вырваться из моего горла стон. Закрываю глаза и кончаю так интенсивно, что мои колени подкашиваются, и горячее семя разливается в моей ладони, прежде чем исчезнуть в сливной трубе. Я стою под обжигающими струями горячей воды, тяжело дыша и опираясь о мраморную плитку на стене. Даже при том, что моя кожа горит, я чувствую холод. Опустошение...И одиночество.

Проходит несколько часов, прежде чем я выхожу из ванной. Повесив на плечо полотенце, я переодеваюсь в плавки и иду к бассейну. Сегодня вечером необычайно тихо, спокойно. Нет даже ветра, чтобы составить мне компанию под светом сверкающих звезд.

Я плаваю до тех пор, пока изнеможение не обволакивает все мое тело, а легкие не начинают гореть. Мышцы болят и дрожат, угрожая превратиться в желе. Но всё же я продолжаю собственную пытку, доводя себя до предела. Боль проходит, как и желание.

Она не приходит сегодня вечером.

Возможно, Элли, как и все, просто жалеет меня.

 

 

ПРЕКЛОНЕНИЕ

 

 

- Есть лишь одна вещь, о которой вам стоит заботиться больше, чем о члене вашего мужа. Это его эго. Добавьте деньги, власть и вы получите монстра размером с Халка, которого нужно круглосуточно подкармливать.

С хитрой улыбкой на губах я обхожу вокруг кафедры. Сегодня мне намного лучше. Моя голова не забита дурацкими мыслями, а мошонка не болит всякий раз, когда я вижу её в толпе. После бесконечных тренировок в бассейне и на беговой дорожке, все мое тело ноет от боли – физической боли. И это прекрасное напоминание о том, почему она не должна волновать меня - точнее это прекрасное личико с изъяном в виде веснушек или водопад красного шелка, который закрывает всю ее спину. Я не должен и думать об этом. Все это не для меня.

Эллисон приехала сюда не потому, что она хочет быть оттраханной Джастисом Дрейком. Она приехала потому, что хочет, чтобы Эван Карр, ее бесхребетный обманщик-муж, трахал ее. Она хочет, чтобы он хотел ее, чтобы он любил ее. Её бы не было здесь, если бы она этого не хотела.

- Стоит накормить зверя, дамы, и он будет приходить к вам каждый раз, когда проголодается. Заставьте своего мужчину почувствовать, что он круче всех на свете, как внутри спальни, так и за её пределами, и он будет обожать вас.

Лэйси поднимает руку и спрашивает:

- А что, если он не такой? Что делать, если он старый, морщинистый, и не может продержаться дольше пяти минут, прежде чем взорвать свой снаряд?

Несколько дам начинают хихикать, но выражение моего лица остается крайне сосредоточенным.

- Лги.

- Лгать?

- Лги что есть мочи. Расскажи ему, какой он большой, скажи, какой наполненной ты себя чувствуешь. Солги, что тебе почти больно, когда он внутри тебя. Скажи, что он настолько хорошо ощущается внутри, что тебе хочется умереть. Кто-нибудь из вас имитировал оргазм?

Каждая кивает в ответ и приглушенный шум голосов наполняет комнату, никто из них не показывает удивления и не чувствует отвращения от моей бестактности. Пара дней обучения, и мои слова практически теряют эффект разорвавшейся бомбы. Но как бы то ни было, время от времени я должен их встряхивать, чтобы не дать почувствовать себя комфортно. Потому что любовь и адское чистилище под названием брак - вещи далекие от комфорта.