Древнейшая Олимпия. III тысячелетие до н.э. — VIII век до н.э.
Соколов Г.И. Олимпия.
Введение
{5} Олимпия с оракулом Зевса — одно из самых популярных и почитаемых святилищ Древней Эллады Даже после покорения Македонией, а затем Римом роль Олимпии в культурной и религиозной жизни Греции продолжала сохраняться и слава ее не угасала вплоть до крушения античной цивилизации. Среди таких святилищ, как оракул Аполлона в Дельфах, Зевса в Додоне, Асклепия в Эпидавре, Олимпия выделялась великолепием построек, пышными празднествами Олимпия имела всеэллинское значение в периоды расцвета Греции и в полном смысле слова интернациональное — в века эллинизма и римского владычества. Слава Олимпии определялась не только проводившимися спортивными состязаниями — олимпиадами, начало которых было положено в основу греческого летосчисления. Здесь можно было получить предсказания от жрецов бога Зевса, и к оракулу прославленного культа Эллады обращались за советом греки самых различных областей античного мира. Олимпия была своеобразным историческим архивом, хранящим свидетельства о многих крупнейших эллинских событиях. После битвы при Платее здесь водрузили статую Зевса, рядом с которой были начертаны названия сражавшихся племен. В святилище находилась стела с договором 446 года до н.э. между Афинами и Спартой о тридцатилетнем мире и дружбе. Статуя богини Ники увековечивала победу, как гласила надпись, мессенян и навпактян над противниками. Тексты договоров {8} и сообщения о победах, высеченные не только на каменных плитах, но и на бронзовых дисках, хранились в сокровищницах.
Слава Олимпии была очень велика. Павсаний, составивший во II веке н.э. описание многих замечательных мест Эллады, отмечал особенно сильное божественное покровительство над элевсинскими мистериями и олимпийскими состязаниями[1]. Знаменитый греческий поэт конца VI — V веков до н.э. Пиндар превозносил Олимпию в своих одах: «Нет другой звезды благороднее солнца, дающей столько тепла и блеска в пустыне неба. Так и мы прославляем те, что из всех игр благородней, — Олимпийские игры»
С Олимпией связаны имена многих древних историков, философов, ораторов. Именно здесь, перед лучшими представителями греческого общества, Геродот, вернувшись с Востока, читал главы своей «Истории» и завоевал всеобщее признание. В Олимпии можно было слышать философские беседы Сократа, ходившего туда пешком из Афин, и Платона, а также речи известного оратора Демосфена.
Уже в ранние века существования Олимпии отношение греков к святилищу определялось не только уважением к почитаемому ими оракулу Зевса и любимыми спортивными играми. Олимпия являлась для них центром, объединявшим различные, порой враждовавшие друг с другом греческие племена. Существование Олимпии, как и всего связанного с ней, напоминая разноплеменным грекам об их родстве, смягчало распри, разрешало вспыхивавшие разногласия, способствовало прекращению военных действий во время Олимпийских игр.
В Олимпию приезжали с дарами Зевсу не только греки Балканского полуострова, но и жители городов-колоний, расположенных вдали от метрополии — на Апеннинском полуострове, в Сицилии, Африке и других районах Средиземноморья. Здесь встречались представители ионян, критян, фессалийцев, ахейцев, дорийцев, этолийцев и других греческих племен. Они привносили в Олимпию особенности своих культов и обычаев, обменивались опытом и, нужно думать, обсуждали здесь многие вопросы социального, экономического и {9} культурного характера. Примечательно, что особенно почитали Олимпию греки, отделившиеся от метрополии, в частности жители Великой Греции (так называли греческие колонии в Сицилии и на юге Италии). Им Олимпия помогала поддерживать связи с метрополией, и в этом отношении она играла более значительную роль, чем какое-либо другое святилище Греции, включая Дель-фы. Многие греческие города стремились организовывать у себя состязания, подражавшие олимпийским, или сооружать храмы Зевсу Олимпийскому, так, как было сделано в Афинах, Халкедоне, Агригенте, Сиракузах. Этим можно объяснить отдельные заимствования в панафинейских и пифийских играх из обычаев, присущих олимпийским.
Находящаяся в западной части Пелопоннеса, на юге области Элиды, Олимпия расположена в особенном месте. Со всех сторон ее как бы отделяют от мира естественные природные преграды, создавая изолированное пространство, в котором человек постоянно ощущает, даже посещая Олимпию сейчас, чувство отрешенности от мирской суеты и забот. С юга Олимпия ограждена впадающей в море рекой Алфеем, имевшей на этом участке несколько рукавов, соединявшихся поперечными протоками. С запада Олимпию ограничивает текущий с севера приток Алфея — Кладей, более узкий и не такой разветвленный, но не менее коварный и яростный, широко разливавшийся в дни весенних паводков и приносивший не меньший, чем Алфей, урон постройкам святилища С севера район Олимпии замыкает гора Кронос, невысокая, но все же достаточно большая, чтобы служить преградой, отделявшей святилище от соседних областей. Кронос является западной вершиной гряды, тянущейся с востока на запад параллельно течению Алфея. Район на восток от Олимпии занят низиной, которую во время половодий заливал Алфей
Олимпию связывала дорога с морской гаванью Фейя, расположенной у мыса Ихтис в пятнадцати километрах на запад от святилища. Хотя до моря от Олимпии ближе, если направиться на юго-запад, но, очевидно, удобнее было ездить по правому берегу Алфея и не пересекать реку, разливавшуюся многими рукавами. Этот путь шел мимо современных деревень Друва, Пиргоса и древнего {10} Летриноя. К Олимпии вело несколько дорог и от городов Пелопоннеса. Поблизости от Олимпии существовала древняя Пиза, местоположение которой точно не определяется. Предполагают, что Пиза находилась в нескольких километрах к востоку от святилища, но не исключено, что она могла быть на месте современной деревни Друва, километрах в двух-трех к северо-западу от святилища. Неподалеку располагались город Элида и другие поселения.
Природа Олимпии величава и спокойна. Центр святилища с храмами и алтарями, обнесенный стеной с воротами, назывался «Альтисом» — рощей. Оливковые и платановые в древности, а ныне пиниевые деревья дают густую тень в знойные дни, широкие просторы далеких горизонтов успокаивают глаз, невысокие зеленые холмы, среди которых Кронос кажется высокой горой, разнообразят картину умиротворенную и безмятежную. Положение святилища, обеспечивавшее ему своеобразную изоляцию, нарушавшуюся раз в четыре года шумными праздничными играми, привело, однако, к тому, что после его разрушения Олимпию надолго забыли.
Существование Олимпии как культового центра уходит в глубокую древность. До нашествия дорийцев на территории Олимпии уже имелись постройки, возможно, религиозного назначения. Жизнь Олимпии древнейшего периода связана с находившимся рядом городом Пизой. Последующий дорический этап ее существования соотносят с городом и областью Элидой, с легендой о Геракле, установившем по преданию новый порядок проведения Олимпийских игр. Некоторое время на судьбу Олимпии влияли спартанцы, так как легенда сообщает, что этолиец из Элиды Ифит заключил с ахейцем из Пизы Клеосфеном и дорийцем из Спарты Ликургом договор об олимпийских состязаниях, текст которого был запечатлен на бронзовом диске. Заметное развитие святилище получило в VIII веке до н.э. в связи с Олимпийскими играми. Таким образом, уже в начале своего существования Олимпия выступила как центр мирного единения различных греческих племен. Правда, раздоры проявлялись и там. Преимущества в управлении {16} Олимпией вначале, очевидно, были у Элиды и Пизы, в обязанности жрецов которых входили наблюдение за порядком и организация игр. После соперничества между ними выдвинулась Элида, разгромившая Пизу. Период после победы Элиды над Пизой (VI — V века до н.э.) был временем расцвета святилища. Возможно, что в конце V века до н.э. у Элиды начались разногласия со Спартой, заключившей договор с Афинами, Аргосом н Мантинеей. Борьба элейцев со спартанцами протекала порой в самом святилище в этот сложный для истории не только Олимпии, но и всей Греции период. В века эллинизма и римского владычества святилище то приходило в упадок, то вновь процветало. В конце античной эпохи оно подвергалось яростным нападкам воинствующих христиан и не избежало участи других языческих культов.
Судьба Олимпии не менее трагична, нежели судьба Помпеи. В одном случае природа вулканическим извержением прекратила жизнь большого италийского города, в другом — гибель самого великолепного святилища Древней Греции обусловили неумолимые исторические» перемены в культурных и религиозных воззрениях людей, и природа лишь завершила разрушительную деятельность человека. После уничтожения по приказу императоров языческих построек территорию Олимпии несколько раз сотрясали удары сильных землетрясений, а воды соседних рек затопили и покрыли песком руины некогда знаменитых памятников архитектуры.
О существовании Олимпии как прославленного эллинского святилища знали из письменных источников и в средние века и в эпоху Возрождения. Однако место ее нахождения не было тогда определено. Порой считали даже, что она располагалась близ горы Олимп, а не около Кроноса. О необходимости разыскать Олимпию с ее архитектурными и скульптурными памятниками начали думать еще в XVIII веке. Французский ученый и историк Б.Монтфакон в письме к архиепископу острова Корфу 14 июня 1723 года писал о больших ценностях, которые могут быть открыты, если начать работы в Олимпии. В 1768 году Винкельман высказывал мысль о возможных интересных находках на территории святилища.
В 1766 году путешествовавший по Греции англичанин Ричард Чандлер во время посещения Пелопоннеса обнаружил вблизи горы Кронос части стен огромного храма и обломки капителей колонн. Это были остатки Олимпии, здания которой разрушали жители окрестных деревень, используя камень для строительных целей. Монументальный характер памятников вызвал интерес ученых к этому месту, и в 1787 году французский ученый и путешественник Фавель, посетивший Олимпию, описал руины храма Зевса в том виде, в каком он воспринимался тогда, глубоко погруженный в поздние слои почвы. В 1788 году был создан первый план Олимпии в «Описании античной Греции» Бартелеми[2]. В 1807 году о храме Зевса сообщали английские путешественники Е.Додвелл и В.Джелл. В 1811 году Олимпию осматривал большой знаток античных древностей Чарлз Коккерель, а в 1813 году был составлен подробный план первоначального, предшествовавшего раскопкам состояния Олимпии.
{18} В годы греко-турецкой освободительной воины интерес к древним святыням эллинов особенно возрос и способствовал началу планомерных исследований Олимпии. В 1828 году Пелопоннес, и в частности Олимпию, обследовала специально для этого созданная французская экспедиция. 9 мая 1829 года начались первые раскопки Олимпии под руководством археолога Дюбуа. Уже тогда с западной стороны храма Зевса нашли обломки мраморных, украшавших здание метоп: Геракл, борющийся с критским быком, и части рельефов, посвященных победе над немейским львом и стимфалийскими птицами. У восточного фасада храма Зевса обнаружили фрагменты метоп с конями Диомеда и быками Гериона. Мраморные плиты отправили тогда же по реке Алфею к морскому порту, а оттуда во Францию, в Лувр, где они находятся и сейчас[3]. Согласие между греками и французами, взявшимися за раскопки, вскоре, однако, было нарушено, и в исследовании святилища наступил сорокалетний перерыв.
В 1875 году за раскопки Олимпии взялись германские археологи Э.Курциус и Ф.Адлер, которым помогали молодые тогда ученые В.Дёрпфельд и А.Фуртвенглер. Курциус, посещавший Олимпию и раньше, в 1838 и в 1840 годах, и мечтавший работать над исследованием прославленного святилища, возглавлял раскопки шесть лет — с 1875 по 1881 год. Все обнаруженные в Олимпии памятники должны были теперь оставаться в Греции. Не исключено, что размолвка между французскими археологами и греками в 1829 году была вызвана вывозом во Францию олимпийских находок. Первое время найденные памятники немецкие археологи не оставляли на местах, а отправляли в Афины. Лишь спустя несколько лет, в 1887 году, в Олимпии был выстроен музей, где начали экспонироваться произведения искусства, украшавшие некогда святилище Зевса Археологи прежде всего расчистили территорию центра святилища (наносный речной песок и земля бы ли вывезены на лошадях за пределы Олимпии), так что к 1881 году уже можно было представить себе общую топографию и расположение основных его памятников. Во время шестилетних раскопок ежегодно публиковались археологические отчеты: в результате было издано {19} пять томов текста, четыре тома таблиц, много планов и карт[4].
В 1884 году в раскопках приняло участие Греческое археологическое общество, исследовавшее северо-западный угол палестры. Состоявшиеся в Афинах в 1896 году первые Олимпийские игры усугубили интерес к Олимпии и способствовали ее быстрейшему археологическому раскрытию. В 1906 — 1909 годах раскопки в Олимпии велись уже в самом ее центре — священной роще Альтис. Активное участие в них принимал В. Дерпфельд. С 1921 по 1923 и с 1927 по 1929 годы В. Дерпфельду помогал археолог X. Шлейф. Результат их исследования — книга В. Дерпфельда «Древняя Олимпия», вышедшая в 1935 году[5].
Работу в Олимпии продолжили: в 1936 году А.Геркан, в 1937 году Р.Хампе и У. Янцен, в 1938 году Е. Кунце и X. Шлейф. В 1937 году раскопки велись на стадионе, до 1942 года раскрывались здания вокруг священной рощи. Вторая мировая война прервала работы, которые вновь начал в 1952 году Е. Кунце, а позднее А. Мальвитц. В эти годы доследовался стадион, раскапывался портик Эхо, районы на юге и западе от священной рощи, Леонидайон и мастерская Фидия, восточные термы. Раскопки 1958 года снова велись на стадионе и закончились там лишь к 1962 году. В течение последующих лет и в настоящее время в различных районах святилища ведутся археологические исследования.
В Олимпии открыто много значительных памятников исторического и художественного характера, но нужно думать, что еще не раскопанные участки скрывают не менее интересные и важные для науки и искусства произведения.
Эволюция Олимпии тесно связана с общим развитием искусства Древней Греции от ее древнейшего периода до гибели под ударами варваров. В характере облика этого всеэллинского святилища как в зеркале отразились основные особенности искусства греков.
Древнейшая Олимпия. III тысячелетие до н.э. — VIII век до н.э.
{20} Начало человеческой деятельности на территории Олимпии восходит к III тысячелетию до н.э. На месте святилища, где тогда существовали поселения, археологами найдены сосуды эпохи ранней бронзы — шаровидные с выступающими за верхнюю границу ручками кувшины, иногда с довольно высоко поднятыми носиками для слива. Сосуды эти характеризуются плавными очертаниями контуров, сочными объемами, нерасчлененностью формы — без выделения горловины кувшина. Предельно простые, прекрасные компактностью и единством объемов, эти сосуды не имеют лепных, процарапанных или живописных украшений. Их лаконичным формам и высоко поднимающимся сливам можно найти аналогии в глиняном сосуде из Халандриани или в золотом сосуде из Аркадии второй половины III тысячелетия до н.э.[6]. Однако дома, в которых находилась эта керамика, не обнаружены — остатков сооружений самого раннего периода Олимпии не сохранилось.
Древнейшие архитектурные памятники Олимпии восходят к первой половине II тысячелетия до н.э., к так называемому среднеэлладскому периоду. Это четыре вытянутых помещения длиной 10 — 11 м и шириной 3 — 3,5 м, оканчивавшиеся с одной стороны полукруглой стеной и имевшие вход с противоположной, обращенной к холму Кронос стороны. Апсидальное закругление в постройках обычно отделялось от остального помещения перегородкой. Трудно сказать, были {21} это жилые дома или какие-либо культовые сооружения, невозможно также определить их высоту и характер перекрытия, так как сохранились лишь фундаменты стен толщиной до полуметра, сложенных из неотесанных грубых камней различной величины, но плотно пригнанных друг к другу.
Эти древнейшие сооружения располагались почти в центре позднейшего святилища, между возникшими много веков спустя Метрооном, храмом Геры и Пелопионом. Одно из подобных апсидальных зданий находилось под позднее возведенной стеной Пелопиона, и уцелевшие в земле руины его лишь случайно не были уничтожены строителями при углублении в почву фундаментов: до этих древнейших остатков они не дошли всего лишь 20 — 25 см. (Необходимо отметить, что одна из построек того же характера, но ориентированная апсидальной стороной на север, относится, судя по найденной там керамике, к более поздней эпохе геометрического стиля, или, как ее иначе называют, гомеровской эпохе XI — VIII веков до н.э.). В апсидальных домах нашли керамику первой половины II тысячелетия до н.э.: двуручные и одноручные кувшины с низкими, довольно широкими вместилищами, высокими и широкими горлами, крупными вертикальными ручками. Процарапанные линейные, зигзагообразные и точечные орнаменты подчеркивали форму сосудов, украшали их наклонные плечики, округлые тулова, высокие горла, иногда ручки. Заметно стремление мастеров дифференцировать форму, выделить горло, тулово, отметить края кувшина плоским венчиком. Встречались здесь и невысокие одноручные чаши минийского типа или с двумя высоко поднимающимися ручками[7].
Раскопки показали, что в первой половине II тысячелетия до н.э. в центральной части Олимпии возле позднейшего Пелопиона производились захоронения. Из трех детских погребений одно было совершено в глиняном, положенном набок, обнесенном камнями и покрытым плитой пифосе. Па дне этого своеобразного саркофага покоились детские кости и череп. Не исключено, что некрополь принадлежал древнейшим, построившим и апсидальные здания обитателям Олимпии. По-видимому, все это следы небольшого поселения, {22} существовавшего тогда на территории Олимпии и восходившего своими истоками к концу III тысячелетия до н.э. Жители этого поселения строили здания, имели кладбища, пользовались сосудами Керамика подобного типа встречается во множестве вокруг Олимпии, и можно предположить, что в первой половине II тысячелетия до н. э на территории Элиды таких поселений было немало.
Найденные в Олимпии терракотовые статуэтки идолов позволяют думать о существовании культовых поклонений в среднеэлладский период. Чаще всего это грубо вылепленные и обожженные глиняные фигурки с четко обозначенными, но маленькими, раскинутыми в стороны руками, короткими ногами и обобщенными чертами лица.
Раскопки обнаружили не получившую еще окончательного объяснения особенность расположения культурных слоев Олимпии. Так, над памятниками среднеэлладской эпохи (XX — XVI века до н.э.) лежит доходящий толщиной до полутора метров пласт абсолютно чистого, без какого-либо археологического материала, {23} речного песка, на котором и стоят позднейшие постройки святилища. Не исключено, что поселение первой половины II тысячелетия до н.э. было уничтожено в результате какой-то природной катастрофы, может быть, небывалого по силе разлива рек Алфея и Кладея; вряд ли это искусственная засыпка — слишком уж мощен и стерилен по чистоте слой песка.
Трудно сказать с уверенностью, существовала ли непосредственная преемственность между поселением, погребенным под слоем речного песка, и тем, которое появилось здесь уже в эпоху поздней бронзы, в микенское время (XVI — XI века до н.э.). Однако в ряде зданий Олимпии (постройка гомеровской эпохи и более поздний архаический булевтерион с закругленной стеной) несомненно сохранились черты среднеэлладской архитектуры.
Свидетельства древних авторов, книги Павсания и оды Пиндара, греческие легенды и мифы заставляют Думать, что греки относили возникновение на месте Олимпии святилища не к среднеэлладской эпохе, а к микенскому времени. Вблизи Олимпии археологами было открыто много поселений того периода: соседняя с Олимпией деревня Друва, располагавшиеся по {24} течению Кладея Магира, Стравокефало, Трипес, а также находившиеся западнее Олимпии Флока, Платанос, Стрефи и др. Множество основанных по течению Алфея поселений подчинила себе процветавшая тогда Пиза, создавшая в Олимпии святилище. Тогда же был постро сн первый, 30 м в диаметре, Пелопион — героон легендарного царя Пизы Пелопса (очевидно, это кенотаф — ложная гробница). В его нижних слоях были найдены фрагменты микенской керамики.
Находки микенской эпохи встречаются и в районе стадиона Олимпии. Возможно, они были перемещены туда во время расширения стадиона с тех участков святилища, которые в классические века подвергались перепланировке. Обычно это обломки сосудов микенского типа с точечным орнаментом и концентрическими кружками, терракотовые фигурки зверей, часто лошадок, иногда с украшениями, нанесенными краской или процарапанными, грубо вылепленные из глины человекоподобные идолы.
Жители Пизы и окрестных городов и деревень создали на месте Олимпии святилище, в котором поклонялись Пелопсу, именем которого начали называть полу остров. Уже в микенское время здесь, по-видимому, был оракул и регулярно происходили праздничные игры состязания. Еще большую популярность приобрели они в конце последовавшего за дорическим нашествием гомеровского периода.
После укрепления дорийцев на Пелопоннесе изменения произошли и в Элиде. Они выразились в усилении культа бога Зевса, святилищем которого стала теперь Олимпия. Сохранились, однако, и старые поклонения, в частности Пелопсу, а также еще более древнее почитание на холме Кронос, близ Олимпии, бога Кроноса — сына Урана (неба), отца Зевса, и Геи (земли). Культы Зевса и Кроноса были связаны друг с другом в Олимпии так же, как в святилищах Лебадеи, Херо ней, Афин. Павсаний пишет о существовании в Олимпии алтаря Зевса[8], сообщает также и об алтарях более мелких, упоминая алтари Геи[9], Гестии[10], Геры[11], Фемиды[12], Артемиды[13]. У подножия Кроноса располагались святилища Афродиты Урании, а также Сосипола и Илитии[14].
{25} В Олимпии того времени отсутствовали значительные архитектурные сооружения, не было и храмов даже самым почитаемым богам. Жертвы приносились и поклонения совершались на алтарях под открытым небом. Связь культового действия с природой выступала при этом особенно сильно, так как божество во многом отождествлялось с природой и являлось по существу ее выражением, а не сопоставлялось, как позднее, в годы архаики и классики, с человеческим образом. Храм, который понимался позднее как жилище олимпийца, не нужен был божеству той эпохи; не создавались в тот период и монументальные статуи божеств. Характерная для ранней Олимпии связь культов с природой, предшествовавшая поздней антропоморфности, определяла эту отвлеченность от конкретных образов, глубокую обобщенность и цельность восприятия мира. Святынями были: гора Кронос, курган Пелопса, пепельный алтарь Зевса, расщелина скалы под алтарем Геи.
Особенно почитался, а потому и был самым высоким в Олимпии в то время, алтарь Зевса, находившийся почти в центре святилища. Заклание жертв происходило у подножия каменного постамента, на котором {26} высился пепельный холм Убитых животных поднимали на вершину и там сжигали, а пепел смешивали с водой Алфея и намазывали им алтарь В годы Павсания высота алтаря достигала 6,5 м, и пепел был так прочен что для восхождения на алтарь в нем прорубались ступеньки.[15]
В гомеровскую эпоху в Олимпии почитали Пелопса среди героев не менее, чем Зевса среди богов[16]. В жертву ему приносили черного барана, мясо которого есть запрещалось и которого сжигали на костре из поленьев белого тополя.[17] Процветал тогда и преддорический культ имевшей свой алтарь Гипподамии — дочери Эномая и жены Пелопса.[18] Он предшествовал более позднему поклонению Геры. Гипподамию считали основательницей олимпийских состязаний девушек.[19] Для бега им предоставлялся олимпийский стадион, но дистанцию уменьшали, а победительницам давали венки из ветвей маслины и часть принесенной в жертву Гере коровы, а также разрешали ставить статуи с высеченными на постаментах именами.
С дорийским завоеванием Пелопоннеса большое значение в Олимпии начинало придаваться фиванскому герою Гераклу, потомки которого — гераклиды — после двух неудачных попыток овладеть полуостровом вторглись в Пелопоннес вместе с дорийцами. Третье поколение гераклидов — Кресфонт и Темел, потерявшие брата Аристомеда в бою и узнавшие от оракула, что они победят, если изберут трехглазого вождя, поставили, согласно легенде, во главе войска одноглазого этолийского царя Оксила на лошади и захватили Пелопоннес. Геракл наметил будто бы границы святилища, указав размеры центра Олимпии — рощи Альтис Павсаний упоминает о двух местах в Альтисе, где были алтари Гераклу.
Традиция возводит начало Олимпийских игр к 776 году до н.э., когда победитель Коронбос дал имя первой олимпиаде Возобновление игр и установление нового порядка их проведения было самым значитель ным событием той эпохи. Если в микенское время, судя по множеству сохранившихся статуэток возничих, преобладали состязания на колесницах, то после 776 года до н.э. вводился бег на короткую дистанцию. {27} Постепенно программа усложнялась В 724 году до н.э. ввели бег на среднюю, а в 720 году до н.э. на длинную дистанцию, в 708 году до н.э. — борьбу и пентатлон (пятиборье), в 688 году до н.э. — кулачный бой, в 680 году до н. э — скачки на колесницах, в 648 году до н.э. — скачки на лошадях и комбинацию кулачного боя и борьбы (панкратий), в 520 году до н.э. — бег с оружием.
Упоминавшийся выше договор Ифита, Ликурга и Клеосфена включал условие о беспрепятственном проезде на состязания даже в случае военных действий, которые на это время приостанавливались. Павсаний видел во II векен.э. бронзовый диск с высеченным текстом договора, о котором сообщал в IV веке до н.э. Аристотель. Этот договор о божественном мире — экехерии, гарантировавшем безопасность на дорогах к святилищу, — еще одно свидетельство всеэллинскою значения Олимпии уже в гомеровскую эпоху.
Для Олимпии гомеровского периода характерно возникновение, при сохранении старых, многих новых культов по причинам различным, порой связанным с военными победами жителей Элиды. Павсаний сообщает, что почитание Сосипола и Илитии появилось после победы Элиды над напавшими на город аркадянами. К элейским военачальникам будто бы пришла женщина с младенцем и сказала, что оставляет его им как верного помощника. Этот ребенок, которого элейцы положили перед войском, когда аркадяне наступали, вдруг превратился в дракона, обратил врагов в бегство, а затем исчез, уйдя в землю. Элейцы назвали его Сосиполом (спасителем города), а также стали поклоняться родившей его Илитии.[20] В характере культа обращает внимание не только сущность почитания матери и ребенка, но и обращение к прообразам хтонических подземных божеств додорического периода, на что указывает додорическое имя — Илития.
Появление в Олимпии гомеровского периода сначала небольших построек и маленьких статуэток, а затем в эпоху архаики величественных храмов и монументальных статуй связано с изменением понимания греками божества, с большим подчеркиванием в его сущности антропоморфных, а не всеобъемлющих природных качеств. В своем стремлении постичь сущность {28} божества и смысл его совершенства человек начал значительно сужать первоначальное понимание его космической роли, внешне уподобляя его себе. В это время возникли здания, носившие культовый характер, и терракоты, изображавшие божество.
Из архитектурных памятников гомеровской эпохи сохранились западнее Пелопиона фундаменты от домов апсидального типа с грубыми, уложенными в три ряда камнями случайных размеров и форм[21]. Почти квадратное в плане помещение со сторонами около трех метров заканчивалось на востоке апсидой, а с западной имело довольно сильные выступы, обрамлявшие узкий вход. Очевидно, глиняная модель из Перахоры воспроизводит подобное ему строение.
Материалом для построек служили в основном глина в виде сырцовых кирпичей и дерево. Павсаний упоминает деревянную колонну, по преданию оставшуюся от дома побежденного Пелопсом царя Элиды Эномая и возможно, восходившую к той эпохе. Он пишет: «Тот столб, который называют столбом Эномая — так называют его и элейцы, находится по дороге от большого {29} жертвенника к храму Зевса; … как говорят, этот столб стоял в Доме Эномая; когда бог ударил молнией в его дом, то огонь поглотил весь дом, и всего-навсего остался один только этот столб. Перед ним прикреплена медная дощечка, а на ней сделана надпись:
О, чужеземец! Остаток я некогда славного дома;
Прежде опорою был я в Эномая дворце.
Ныне стою я у храма Кронида, оковами связан,
Чтимый: губящий огонь все же меня пощадил»[22].
{30} Олимпия гомеровской эпохи — времени расцвета в искусстве геометрического стиля — представляла собой тенистую платановую и оливковую рощу, в которой было довольно много сооруженных как из пепла, так, очевидно, и из камня алтарей различным богам. В центре высился курган Пелопиона и рядом пепельный холм алтаря Зевса. Зданий было мало, и культовые церемонии происходили на воздухе[23]. К этому периоду относится не объясненный до сих пор уникальный по виду, найденный под домом — пританеем — каменный фундамент ромбовидной формы, предположительно алтарь, датированный по обнаруженной рядом бронзовой фантастического типа статуэтке с двумя бычьими головами и длинными ногами. В эту же эпоху было, по-видимому, установлено место, где росла священная олива «прекрасных венков». Оливу, по преданию, посадил Геракл и увенчал ее листьями первого победителя на восстановленных им Олимпийских играх. Предполагают, что олива, с которой жрецы срезали ветви для венков победителям на играх, стояла около юго-западных ворот, ведущих в Альтис. Но, возможно, она находилась и несколько севернее, у западного торца храма Зевса, близ остатков фундаментов каменной ограды[24].
В Олимпии было найдено много мелкой пластики геометрического стиля. От протогеометричсского периода сохранились бронзовые треножники, бронзовые и из обожженной глины фигурки людей, лошадей, быков, возниц на колесницах. Треножники служили награда ми в состязаниях колесниц, как об этом писал Гомер в «Илиаде» (XI, 698; XVIII, 373; XXIII, 700), а также Геродот (I, 144). Позднее награждать стали только венками маслины. Бронзовые и терракотовые фигурки приносили в дар божеству. В период расцвета геометрического стиля создавались изображения воинов в шлемах и вооруженных копьями, а также животных, преимущественно лошадей.
Уже в VIII веке до н.э. в святилище привозили изделия, выполненные не только мастерами Балканского полуострова, но и далеких от Олимпии городов Великой Греции, а также стран Востока. Продукцией восточных мастерских были крупные бронзовые котлы с массивными головами рогатых быков по краям. {31} Получили распространение в эту эпоху и бронзовые на трех ножках сосуды — лебесы. Как дары победителям в беге с оружием, они изображались и на вазах VI века до н.э.[25]. Круглые, расположенные вертикально ручки их представляли собой кольцевидную диаметром 15 — 20 см пластинку, орнаментированную с обеих сторон изображениями лошадок, возничих с конями, порой голов быков. Ручки имели иногда по бокам фигурки, обеспечивавшие им большую прочность. Они крепились к чаше с помощью широких петель, нижней частью касаясь края таза.
В некоторых треножниках их плоские элементы — чаще всего ножки — украшались рельефными, включавшимися обычно в квадратные обрамления, композициями с животными, всадниками, борцами. В одном из рельефов VIII века до н.э. представлены, очевидно, Аполлон и Геракл, отнимающие друг у друга треножник. Сцена развернута на плоскости, круглые ручки треножника показаны правильными окружностями; симметрично, без естественной правильности движений, условно представлены и борющиеся.
{32} Бронзовые статуэтки различных животных геометрической эпохи — бычки, олени, лошадки, порой петушки, птички на высоких ножках, укрепленных на квадратных подставках, — нередко служили ручками для бронзовых сосудов: в подставках имеются отверстия, с помощью которых они прикреплялись к стенкам.
В происходящей из Олимпии бронзовой лошадке скульптор подчеркнул прежде всего конструктивность, изобразив туловище и нижние части ног в виде простых стержней и лишь верхнюю часть передних ног и шею сделал утолщенными с пластической сочностью объемов, которой не было в более ранних статуэтках. Скульптор использовал все возможности выразительного силуэта, показав гибкость хвоста, пышность гривы, стройность ног. Мастер геометрического стиля не только обнаружил здесь глубокое знание реальных образов, но и продемонстрировал умение выразить эмоции предельно лаконичными средствами.
Не ограничиваясь отдельными фигурками, скульпторы иногда пытались создать более сложные композиции: в одной, очевидно, аргосской статуэтке показана лошадь с жеребенком у ног. В таких порой бронзовых, {33}порой терракотовых изображениях выступала присущая искусству геометрического стиля лаконичность н четкая конструктивность объемов. В них находила выражение наблюдательность мастера: его живое ощущение действительности проявлялось в передаче то трогательной сценки кормления жеребенка, то подчеркнутой энергии в фигурке бронзового коня.
Монументальных памятников скульптуры, так же как и значительных построек в архитектуре, в эпоху геометрического стиля не возникало. Патриархальность быта, раздробленность мелких хозяйств, отсутствие крепкой централизованной власти, подобной той, что была в ахейских центрах в микенскую эпоху, не {34} способствовали появлению монументальных образов в искусстве. И в Олимпии, которая уже тогда была общегреческим святилищем, не исполнялись крупные по размерам памятники скульптуры. Но уже в эти годы в небольших статуэтках начинали получать выражение значительные идеи, в дальнейшем потребовавшие для своего воплощения крупной монументальной скульптуры.
Изображения человеческой фигуры в эпоху геометрического стиля встречаются в Олимпии реже, чем животных или птиц, но по мере приближения к периоду архаики их число увеличивается. В слоях VIII века до н.э. их больше, нежели в слоях XI — IX веков до н.э. В протогеометрическую эпоху глиняные фигурки человека уподоблялись пластинкам, а бронзовые утонченным, будто проволочным каркасным моделям. Удлиненные тулова и конечности в бронзовых статуэтках лишены того пластического объема, который характеризует фигуры последующего архаического периода. Условность форм здесь особенно сильна.
Среди терракотовых идолов известны женские изображения. Скульптор обозначает вдавленными кружочками глаза, груди, пупок, намечает тонкими углублениями ноздри, рот, признаки пола. При предельной лаконичности выразительных средств он находит {35} необходимым показать на голове зигзагообразным, процарапанным в глине узором прическу. Уплощенность усиливает впечатление схематизма, отвлеченности образа. И все же мастеру удается в поднятом к небу лице передать настроение торжественности, широко раскинутыми подобиями рук выразить чувства, связанные с ощущением величия божества на заре возникновения эллинской цивилизации. В более древних микенских идолах объемность форм, конкретность отдельных деталей была передана сильнее, нежели в этих схематически условных, предельно обобщенных образах геометрического стиля. Но вскоре начинает пробуждаться интерес скульпторов ко все большей пластичности изваяний богов, героев, людей. Возможно, не случайна в таких статуэтках и подчеркнутая обнаженность, уводившая от ассоциации их с житейскими, облаченными в обычные одежды персонажами.
В бронзе и обожженной глине олимпийские скульпторы гомеровской эпохи создавали небольшие, около {37} 10 — 15 см высотой, фигурки воинов в высоких остроконечных шлемах, иногда с луком или копьем в руках Мастера умели передать движение замаха руки, намечали даже естественный при таком действии легкий изгиб туловища[26] В одной из подобных бронзовых отливок изображен, возможно, Зевс в высоком шлеме, мечущий копье. Павсании пишет о существовании тогда культа Зевса Арея[27]. Скульптор делает глубокими впадины глаз, будто подчеркивая этим пристальный взгляд бога. Подобно вазописцам геометрического стиля, он трактует треугольником торс бога и делает одинаковыми по толщине руки и ноги, не моделируя их. Более пластично изображались возничие, будто застывшие в момент стремительного бега в колесницах, прочно держащие поводья в руках[28]. Легкий наклон туловища, не {38} уничтожавший, однако, торжественности строгой вертикали при взгляде в фас, создавал ощущение напряженности во время быстрой скачки.
Сохранились и бронзовые фигурки возничих без шлемов, со спускающимися на плечи завитыми локонами. Выразительность вытянутых вперед рук, стройность гибких торсов, сила, ощущаемая в широких плечах, моделировка коленей, мускулатура ног — все свидетельствует о начале пластического осмысления образа уже в памятниках геометрического стиля. Скульптор намечает крупные глаза, нос, рот, не забывает изобразить небольшим кружочком пупок; лаконичными средства ми он передает собранность и внимание, охватившее возничего в момент состязания.
В VIII веке до н.э. мастерами геометрического стиля создавались и более сложные композиции, где обращалось внимание на сюжет. В бронзовой отливке изображен хоровод из семи обнаженных, положивших руки друг другу на плечи женских фигурок, покоящихся на кольцевидной подставке, очевидно, крепившейся на сосуд и служившей ручкой.
Из Олимпии происходит относящееся к этому времени изображение кентавра и человека, стоящих один против другого и взявшихся руками за плечи. Скульптор трактует кентавра предельно упрощенно, показывая вырастающий из спины человека круп лошади. Это тип кентавров, встречающийся в рельефах ранней архаики, в олимпийской статуэтке выражен с особенной отчетливостью. Подобно тому как в фигурке лошади мастер обращал внимание прежде всего на конструктивные элементы, так и здесь спина кентавра, его ноги, шея, хвост изображаются однообразными, почти равными в диаметре бронзовыми стержнями, расширяющимися лишь там, где нужно показать круп коня, бедра и икры человека.
Трактовка сюжета этой бронзовой группы, возможно, связана с темой кентавромахии, и скульптор пытался показать здесь средствами искусства своего времени борьбу человека с кентавром[29]. Передать экспрессию схватки с такой наглядностью, как это будет сделано позднее в олимпийской скульптуре V века до н.э., мастер гомеровской эпохи не мог. Он и не стремился к {39} этому, так как работал в годы, когда в художественных формах выражались чувства, идеи и понятия, предельно обобщенные, далекие от конкретности деталей и частностей реальной действительности. Уже сопоставление фигурок человека и кентавра в шлемах должно было вызвать у созерцавшего эту группу эллина мысль о борьбе двух сил — гармоничной, естественной и разумной, выраженной человеческой фигурой, и фантастической, дикой, звериной, воплощенной кентавром. Изображение рядом этих персонажей должно было найти продолжение в сознании зрителя в образах борьбы. Мастер гомеровской эпохи здесь настолько же лаконичнее олимпийского скульптора V века до н.э. в передаче сцены кентавромахии, насколько Мирон в своей группе Афины и Марсия сдержаннее эллинистического ваятеля, показавшего Силена, приготовленного к казни, и раба, точащего нож.
Скульпторы, исполнявшие бронзовые и терракотовые статуэтки геометрического стиля, рассчитывали, очевидно, на восприятие их с одной стороны: либо спереди, либо сбоку. При этом выразительнее выступали в силуэте основные качества фигуры или главные элементы воздействия, если изображалась группа, как в статуэтке кентавра и человека. В использовании скульпторами профильности и силуэтности сказывалось воздействие вазописи, где подчеркнуто плоскостные изображения ориентировались прежде всего на поверхность сосуда.
Действия персонажей в статуэтках геометрического стиля, несмотря на всю простоту и обобщенность их пластических форм, ярки и убедительны. Большое значение придается нюансам в положении тел, легким наклонам. Хотя повороты фигур не часты и многие из них фронтальны, но характер их взглядов — опущенных вниз, устремленных прямо перед собой или поднятых к небу, — составлявший, очевидно, основу небогатого арсенала композиционных средств скульптора того времени, достаточно выразителен. Движения рук играли важную роль в раскрытии чувства, которое должна была передать статуэтка. Воздействие таких средств своей ограниченностью и условностью отчасти сродни воздействию театральных масок, которые долгое время {40} использовались древними греками впоследствии. Широко раскинутые и чуть воздетые кверху руки в культовых статуэтках, передающие восторг перед божеством, замах руки Зевса, собирающегося метать оружие, вытянутые вперед руки стоящих в колесницах возничих, движения рук кулачных бойцов — все эти многозначительные для скульптора того времени элементы выразительности призваны были создавать основное настроение образа. В эпоху геометрического стиля Олимпия формировалась как общеэллинское святилище. Все больше алтарей различным богам воздвигалось здесь для поклонения. В художественных произведениях начинала находить выражение та величавость образов, которая составляла сущность архитектурно-пластического великолепия Олимпии в последующие годы. Возникали культовые постройки, изготавливались посвятительные терракоты и бронзы, создавались первые мифологического характера скульптурные группы.