Механика магии 4 страница

Концепцию эту у Леонова излагает Сталин, что вполне понятно,— но почему-то современным людям приходится заново открывать эти вещи, которые для современников были азбукой. Напомним фабулу «Пирамиды» — или, точней, одну из ее фабул, потому что их как минимум три: похождения ангелоида Дымкова, присланного на Землю в 1938 году и отлетающего в финале; история любви-вражды между актрисой Юлией Бамбалски и режиссером Сорокиным (самая слабая и многословная линия, по-моему, без которой роман ничего бы не потерял) и одиссея отца Матвея Лоскутова, ушедшего из дома странствовать, дабы не навлекать неприятностей на семью. Мне приходилось уже говорить о замечательном литературном парадоксе: в 1938 году в СССРодновременно пишутся три романа о вторжении иррациональных сил в советскую действительность. Это «Пирамида» Леонова — в которой прилетает ангел,— «Мастер и Маргарита», где является дьявол, и «Старик Хоттабыч» Лагина, где возникает джинн. Все трое дают представления в цирке (Воланд — в варьете, но разница невелика): в «Пирамиде» содержится остроумное рассуждение старого фокусника Дюрсо о том, что чудесам в наше время осталось место в двух сферах — церковь и цирк, и в цирк устроиться проще, да и прихожан больше… Дьявол улетает, проинспектировав реальность и не найдя в ней ничего особенно интересного. Ангел улетает, почувствовав интерес определенных сил, желающих использовать его в качестве «ангела истребления». Остается только джинн, отлично вписавшийся в советскую реальность и ставший народным артистом,— что само по себе нагляднейшая иллюстрация имморализма сталинской империи, в которой нет места ни добру, ни злу, а только чистой магии. Но мы отвлеклись: смысловой центр второго тома «Пирамиды» — беседа Дымкова со Сталиным. «Фокусника» во время кремлевского концерта лично вызвали к диктатору, дабы тот изложил ему свое видение истории и привлек к вероятному сотрудничеству; в какой же области? Да вот в этой самой: нивелирование, организованное усреднение: «Нам с тобой, товарищ ангел, предстоит поубавить излишнюю резвость похотей и мыслей для продления жизни на земле».

Отметим РЅРµ только мощь леоновского предвидения, вполне объясняющего нынешнее состояние человечества — Рё РРѕСЃСЃРёРё РІ частности; этим же предвидением РѕРЅ как-то сумел угадать Рё волну энтропии, которая разрушит РІ результате остатки советского проекта, Рё гибель Советского РЎРѕСЋР·Р° — С…РѕСЂРѕС€ или плох РѕРЅ был — РѕС‚ причин РјРЅРѕРіРѕ ужаснейших Рё, главное, РјРЅРѕРіРѕ противнейших, чем Советский РЎРѕСЋР·. РќРѕ чрезвычайно показательна сама трактовка Сталина — хотя Леонова пытались вписать Рё РІ сталинисты: РІРѕС‚ СѓР¶ для чего нет никаких оснований. Леонов РІРѕ РјРЅРѕРіРѕРј был Рё остался РґРѕ конца человеком двадцатых РіРѕРґРѕРІ — лучшие его сочинения были написаны тогда. Рћ нежизнеспособности советской утопии РѕРЅ догадался тогда же, заставив своего Скутаревского изобрести беспроводную передачу электротока — Рё убедиться РІ том, что РІ его лаборатории ток передается Рё лампочка РіРѕСЂРёС‚, Р° РЅР° экспериментальной станции ничего РЅРµ получается: Р’ ВОЗДУХЕ что-то РЅРµ то. Однако утопические двадцатые были ему РєСѓРґР° милей бессмысленно-зверских, антитворческих, консервативных тридцатых. Сегодня РёРЅРѕРіРґР° встречаешь суждения Рѕ том, что Сталин вынужден был заплатить нечеловеческую цену Р·Р° небывалую РІ истории модернизацию; что РѕРЅ, собственно, как раз Рё был менеджером модернизации, благодаря которому РјС‹ провели величайшую индустриализацию Рё С‚.Рґ. Между тем никакой модернизации Сталин РЅРµ РїСЂРѕРІРѕРґРёР» — РѕРЅ ее СѓРіСЂРѕР±РёР»; РІСЃСЏ его политика, начавшаяся РІ 1934 РіРѕРґСѓ (РґРѕ того РѕРЅ вынужден был мимикрировать, РЅРѕ XVII съезд вынудил его атаковать), была расправой СЃ модернизационным революционным проектом. Некоторые описывают эту расправу как «русский реванш», РЅРѕ никаких оснований думать Рѕ «русском» столь РґСѓСЂРЅРѕ Сѓ нас нет. Это был реванш консервативных СЃРёР», полагавших наиболее эффективной стратегией запугивание Рё затягивание СѓР·РґС‹; РЅР° коротких исторических дистанциях такая стратегия действительно работает, Р° РЅР° длинных, СѓРІС‹, РїСЂРёРІРѕРґРёС‚ Рє катастрофическим поражениям. Сталин — РЅРµ «менеджер развития», Р° организатор целенаправленного Рё продуманного упадка, одержимый эсхатологическим страхом перед прогрессом: боится РѕРЅ, правда, РЅРµ Р·Р° человечество, которое стремглав летит Рє самоуничтожению, Р° Р·Р° себя, который такому человечеству СЃРєРѕСЂРѕ будет РЅРµ нужен; РЅРѕ это отдельная тема.

Р’Рѕ второй половине тридцатых Сталин уничтожил всех, кто РРѕСЃСЃРёСЋ пытался модернизировать — хорошо ли, плохо, РґСЂСѓРіРѕР№ РІРѕРїСЂРѕСЃ,— Рё заменил теми, кто принялся ее нивелировать; тех, кто мобилизовывал (Рё умел это),— РЅР° тех, кто выколачивал. Р’ результате империя после него РЅРµ простояла Рё СЃРѕСЂРѕРєР° лет: мотивация Рє какой-либо деятельности исчезла РїР° РєРѕСЂРЅСЋ. Рћ том, как работает руководитель модернизационного типа, Леонов написал «Скутаревского» Рё «Дорогу РЅР° океан», предъявив читателю Черимова Рё Курилова. Рћ том, как работает Сталин, сам РѕРЅ внятно рассказывает РІ «Пирамиде». Увидеть РІ нем РЅРµ мобилизующую, Р° консервирующую, РЅРµ прорывную, Р° принципиально нетворческую силу — РїРѕРґРІРёРі для современника; Рё то, что нынешнее принудительное вырождение имеет вполне сталинскую РїСЂРёСЂРѕРґСѓ Рё осуществляется РІ соответствии СЃРѕ сталинской программой,— еще РѕРґРёРЅ неожиданный Рё важный вывод РёР· «Пирамиды», которую РЅРµ С…СѓРґРѕ Р±С‹ читать Рё перечитывать, пусть выборочно.

Станислав Рассадин назвал ее «необъятной Рё нечитаемой» — СЏ Р±С‹ СЃ этим РЅРµ согласился, поскольку самая трудность Рё плотность леоновского языка, некоторая его корявость необходима для фиксации РЅР° важнейших ходах мысли; скользить РїРѕ странице этого романа нельзя — ее надо медленно проговаривать вслух, лучше Р±С‹ неоднократно. Допустить, что этот роман будет сегодня прочитан массами,— никак нельзя, РґР° СЏ Р±С‹ Рё РЅРµ хотел этого (возможно, потому, что это отчасти подорвало Р±С‹ РјРѕСЋ веру РІ собственную исключительность). РќРѕ именно ради самоуважения РјРЅРѕРіРёРµ влезли РІ него — Рё РЅРµ смогли оторваться: подзаголовок «роман-наваждение» там стоит РЅРµ просто так, Рё каким-то подсознательным страхам современного читателя роман Леонова отвечает СЃ редкой полнотой Рё чуткостью. Там намечены корневые, архетипические фигуры СЂСѓСЃСЃРєРѕР№ истории, фатальные ситуации, преследующие тут РІСЃСЏРєРѕРіРѕ,— Р° потому каждый хоть раз РґР° встречал РЅР° своем пути комиссара РЎРєСѓРґРЅРѕРІР° или СЂРѕРєРѕРІСѓСЋ красотку Бамбалски. РџРѕРјРЅСЋ, как РїСЂРё первой встрече СЃ Прилепиным РјС‹ три часа проговорили РЅР° волжском берегу РІ РќРѕРІРіРѕСЂРѕРґРµ РЅРµ Рѕ Лимонове, Р° Рѕ Леонове — Рё этот разговор расположил меня Рє писателю Прилепину задолго РґРѕ знакомства СЃ его литературой. Рђ РІРѕРІСЃРµ СѓР¶ неожиданная РґРёСЃРєСѓСЃСЃРёСЏ Рѕ «Пирамиде» случилась Сѓ меня РЅР° РѕРґРЅРѕР№ РёР· СЂРѕСЃСЃРёР№СЃРєРёС… книжных ярмарок, РіРґРµ милая СЃРѕР±РѕСЋ девушка лет двадцати РґРІСѓС… охраняла стенд РєСЂСѓРїРЅРѕРіРѕ издательства. РЇ РїРѕРїСЂРѕСЃРёР» Сѓ нее книжку, нужную РїРѕ работе; слово Р·Р° слово — РѕРЅР° оказалась выпускницей филфака, писавшей диплом именно РїРѕ «Пирамиде».

— Вы?! Вы ее читали?!

— А что?

— Мда.

Дальнейший разговор оказался чрезвычайно интересен — главная дискуссия шла о Шатаницком, самом загадочном персонаже «Пирамиды». Спорить с двадцатилетней блондинкой о Шатаницком в 2008 году — это, как хотите, из области фантастики; но действие равно противодействию, и если всемирное усмирение и усреднение набирает обороты — легко предположить, что будет расти и сопротивление ему.

РЈ Леонова РјРЅРѕРіРѕ вещей слабых, РІСЂРѕРґРµ «Соти», Рё испорченных, РІСЂРѕРґРµ «Вора» (хотя именно РІРѕ второй вариант «Вора» вписана РІ 1957 РіРѕРґСѓ великая финальная фраза — «Но уже ничего больше РЅРµ содержалось РІРѕ встречном ветерке, РєСЂРѕРјРµ того молодящего Рё напрасного, чем пахнет всякая оттепель»). РќРѕ великих — РІСЂРѕРґРµ «Бурыги», «Туатамур», «Метели», «Нашествия», первых Рё последнего романов — РІ любом случае больше. Это был писатель редкого, небывалого еще РІ РРѕСЃСЃРёРё типа — писатель без идеологии, СЃ РѕРґРЅРѕР№ РѕРіСЂРѕРјРЅРѕР№ Рё трагической дырой РІ душе, СЃ твердым осознанием недостаточности человека как такового, непреодолимости его СЂРѕРґРѕРІРѕРіРѕ проклятия. РќРѕ как знать — РЅРµ СЃ этого ли осознания начнется новая литература, Рѕ которой РІСЃРµ РјС‹ так мечтаем сегодня? И РЅРµ Леонов ли станет РѕРґРЅРёРј РёР· главных СЂСѓСЃСЃРєРёС… писателей XXI века, который, как РѕРЅ предрек, Рє середине своей станет веком сгущающейся катастрофичности? Рђ главное — разве РІ леоновской тревоге Рё леоновском отчаянии РЅРµ больше истинно-здешнего, корневого Рё подпочвенного, чем РІ сусальных песнопениях или военных трубах?

Он ждет, времени у него много.

Дмитрий Быков