опытка связать все воедино

чень важные формальности

 

Меня зовут Генрих. Почему мои кавказские родители меня так назвали и обрекли меня на пожизненную кличку «Гена» - загадка и для меня самого. По правде говоря, я журналист. Раньше я работал в специфической газете «Лента Святая Дня» - ЛСД. Статьи походили на учения, а читатели на сектантов – как именно меня туда занесло, точно не помню. Теперь же я работаю в другой, более известной газете, в единственной газете, которая сейчас существует, и обстоятельства сложились таким образом, что тематика моих работ не изменилась. Моей новой задачей было написание статьи «о конце света», но я понял, что это было бы несправедливо по отношению ко всему произошедшему, и решил написать книгу. Название статьи я использовал для аннотации. Как бы то ни было, я постараюсь рассказать как можно больше о героях книги и деталях, как писатель,

и как можно больше фактов, как журналист.

 

2. Грета Гарбо

 

Грета Гарбо. В этом небольшом постапокалиптическом городе, - собственно, все города теперь постапокалиптические, - на улице Гренской, в пабе, я встретился со своим старым знакомым - Виктором. Совершенно случайно, специально я бы на это не пошел никогда, по крайней мере, в любой другой день, но сейчас я был очень рад встрече с человеком, работавшим в той злосчастной лаборатории, в коей все и началось.

На вид Виктору было около сорока, но я где-то слышал, что этому богатырю 28, - спросить как-то не довелось. Издалека это был вполне здоровый привлекательный мужчина, но общение на более близком расстоянии заставляло забыть о первом впечатлении – от Виктора разило дешевым табаком, кожа его будто была с него содрана, прострелена из ружья, аккуратно высушена и нанизана обратно, он постоянно говорил «Ерики-Триколорики», что услышал несколько лет назад по телевизору. Не надо было ему вообще покупать телевизор.

Я уж было хотел уйти, но Виктор сказал мне, что собственными глазами видел, как все началось. В это верилось с трудом, скорее, он просто искал собеседника – клянусь, если бы он выпил еще, то подкинул бы мне пару тройку идей для статей, - но сейчас я цеплялся за любую скудную возможность узнать о «Конце Света», и я остался.

 

ак все началось

- Я заметил неладное, еще, когда его только взяли, черт его дери, - начал Виктор, - Артур был не в себе, он был болен, я клянусь. Об этом никто ничего не говорил, но меня-то не проведешь, у меня-то глаз наточен.

- Чем же он болел? – спросил я, откашливаясь от дыма его сигарет.

- Он был психом, умным, но больным - как бы он ни старался, меня-то не проведешь - ответил он с взглядом опытного детектива, пытающегося выудить важнейшую информацию у единственного свидетеля. Во всяком случае, он очень пытался показаться таковым – актерского мастерства он также был напрочь лишен.

- Я слышал что-то мельком. А могу узнать подробнее?

- Он не всегда был прекрасной лебедью.

- Простите?

- Да, это история о золушке, принца как-нибудь сами придумаете. Мы не только вместе работали, мы учились в одной школе. Артур был изгоем. Помнится, был случай, ставший поводом для еще более злостных насмешек – конкурс талантов, где он показывал фокусы. Артур пытался вытащить кролика из шляпы, что-то пошло не так, и он вытащил дохлого кролика. Бедное животное умерло от удушья – Артур его замотал, боясь, что оно выпрыгнет, и умудрился перекрыть дыхание. Он очень сожалел о содеянном. Очень скорбил о кролике. Очень долго. Очень. Пока ему не купили нового. Животных он любил по-своему. Собственно, у Артура было все своеобразно, - неустанно продолжал Виктор, не давая мне ни единого шанса что-либо сказать, - он красил зубы синей пастой и улыбался; завораживающе двигал головой, как индийская танцовщица, когда задумывался, – о чем он задумывался, одному богу известно.

- Хотите сказать, что он тогда обозлился на мир или он просто был ненормальным? – спросил я.

- Как-то его, бедолагу, в туалете школьном застали, в одной из кабинок – он висел вверх ногами, как летучая мышь, - продолжал он, не обращая внимания на мой вопрос, смотря пустым взглядом сквозь меня, будто меня и вовсе не было здесь, казалось, я случайно активировал стелс. Он вдруг замолчал. И замер.

- И? Чем это закончилось?

- Что и? Не те его застали. По ушам ему дали.

- Так значит, это был способ покончить с жестокостью, всплеск накопленной злости, - заключил я.

- Это было очередной странностью маленького клоуна…

- Это все? – спросил я по привычке журналиста.

- Все, что я знаю. Да и другие, думаю. Разве что он вел какие-то записи. Сомневаюсь, что кто-то знает, о чем он писал. Он ни с кем не общался, чтоб делиться. Знал лишь он. Тайное всегда становится явным, секретное – не-а. так что вряд ли вы что-то найдете. Думаю, можно поговорить об Артуре с нашим учителем психологии, Моисеем Анастасьевичем. Он постоянно давал своим ученикам проходить тесты. Черт его, может, знает побольше моего? В последний раз я видел Моисея Анастасьевича на рынке – он торговал овощами. Упитанный мужчина в очках лет 45, с круглым лицом, постоянно держит руку в кармане штанов и гремит ключами. Вы его сразу узнаете. Психолог он, конечно, был отличный, а теперь вот продает картошку. Странная штука – жизнь, ерики. Штука-шутка, ха-ха-ха, – произнес Виктор с улыбкой человека, получившего от жизни все. Ему казалось, что он придумывает фразы, которые можно с уверенностью цитировать.

- Спасибо. Всего доброго.

Ответа не последовало. Виктор снова застыл. Полагаю, он думал о своей гениальности. Я ушел.

4. Тайное всегда становится явным, секретное – не-а

 

Рынок в городе был один, названия у него не было. Это и отлично, записывать все названия – дело весьма скучное, да и будем честны, никому ненужное. Рынок был на улице Таверской. Думаю, все же стоит внести некую ясность: после того, как от искусственно созданной болезни погибло ¾ человечества; разрушились города: мутировали миллионы, самореализовались люди, которые не могли найти свою нишу в мирное время. Они посчитали важным стереть всю историю, и начать новую. Первое, чем они занялись – это переименование городов и улиц. И последнее тоже это. Последователей среди несчастных людей найти новоиспеченным новаторам труда не составило. И вот вместо Дзержинска у нас Грета Гарбо. С названиями улиц я сам до сих пор еще не разобрался.

Я нашел рынок и стал ходить по рядам в поисках Моисея Анастасьевича. Виктор был прав – этого человека нельзя было не заметить: луноликая безобидность, скопление круглых облачков. Психология определенно его ниша. Казалось, что, даже будучи с ним не знакомым, можно не только рассказать ему гнетущее, а доверить свою жизнь, детей ему на выходные оставить. Но на самом деле он не был из робкого десятка. А вся эта видимость лишь ловушка для дураков.

Простояв немного, завороженный его ангельским видом, я, наконец, заговорил:

- Здравствуйте. Вы – Моисей Анастасьевич? – спросил я

- Добрый день. Пришли расспросить об этом мальчишке? – ответил он, слегка картавя.

- И как вы узнали?

- У вас значок журналиста. Не о картошке же вы узнать хотите? 80 рублей – килограмм, если я сумел вас заинтересовать.

- Да-а, об Артуре. Я уже говорил о нем с Виктором. Он твердил лишь о том, что Артур был немного необычным…

- Виктор? Этот дебил? – перебил меня Моисей Анастасьевич, - а он часом не рассказывал вам, как издевался над этим ребенком?

- Он упоминал о каких-то хулиганах.

- И ни слова о себе? Пытался оставить это в тайне должно быть – бросил он с улыбкой старого еврея, коим он и являлся, - Виктор наверняка думает, что об этом никто не знает, но мне довелось все увидеть из окна кабинета: уроки были окончены, а Артур гулял вокруг школы, откуда ни возьмись появился Виктор. Вы наверняка оценили размеры этого человека. Так вот он и раньше был не мал. Виктор стал поднимать Артура за его нижнее белье. Почему я не вмешался? Когда я собирался окликнуть Виктора, он сам его уже отпустил. Кто из них еще странный? Почему я не разобрался с этим после? Я уже был уволен и задержался после уроков лишь потому, что собирал свои вещи, все эти дела ко мне уже не имели никакого отношения. Кстати, может, вам интересно: зная Виктора, могу сказать, что он считает, что произошедшее на его совести. Недавно я видел его. Помогать ему я не стал. Он мне больше по душе нынешний, - все еще улыбаясь, сказал он.

Казалось, ему было абсолютно все равно на детскую жестокость. Я даже предполагать не стану, что творилось в его голове.

- Как педагогично, - пробормотал я, как оказалось, достаточно громко, чтобы этот устрашающий лик добра меня услышал.

- Что же касается о странностях Артура, так он был совершенно адекватным, пусть и отличался от остальных детей. Впрочем, теперь все дети отличаются друг от друга благодаря его трудам. Вы это хотели узнать? Хотя больше я ничего и не могу сказать.

- А кто может?

- Понятия не имею. Уже уходите? – сказал он, смотря сначала в сторону людей, стоящих возле другого базарного места, затем бросив взгляд на меня.

 

опытка связать все воедино

Пора рассказать, что все-таки произошло. Артур был одним из специалистов, работающих над омоложением кожи. Ходили слухи, что этой группе удалось достичь желаемого – быстродействующее омолаживающее средство, вещество «N». На самом деле, вещество, о котором идет речь при реакции с воздухом, превращается в пар. При вдыхании этих паров кровь человека начинает пениться, как красное пиво, которая становясь горячей, тоже начинает медленно испаряться, кожа трескается. Общая картина выглядит как разрыв пленки на поверхности кипящего молока. Если бы у человека были швы, я бы определенно сказал, что он по ним расходится. Испарения от вещества «N» держатся в воздухе сутки, диаметр распространения вещества составляет метр. Испарения от тела держатся на полтора часа дольше, диаметр распространения этих паров составляет 10 метров, но они считаются более щадящими. Вдохнувшие эти испарения, через полтора часа ощущают на себе либо то же самое, либо начинают мутировать.

Эти слухи тоже ходили, и именно они получили подтверждение в виде смерти 4 миллиардов людей. Самым ужасающим в этой истории было ожидание, эти полтора часа ужаса. Вот, где жизнь бьет ключом и добивает мотыгой.

Про безумно красочные обвинения правительства после произошедшего можно рассказывать бесконечно долго и воодушевленно. Правительство все отрицало кратко и бесстрастно. Так же бесстрастно и быстро смылся из лаборатории Артур в ту ночь, когда оставшийся ему помогать лаборант умер и повлек за собой 4-хмиллиардную череду смертей. По камерам было видно, как Артур выходил из лаборатории и судорожно направлялся к выходу, как он поймал такси, как уехал в неизвестном направлении, в прекрасное далеко. В лаборатории камер не было. Но почему-то там стояли муляжи. Артура же с тех пор так никто и не видел. Где-то в галактике, должно быть, радовались инопланетяне, которым, должно быть, была на руку смерть этих несчастных, и, должно быть, Артур прятался именно у них.

Были и другие предположения. И судя по ним, искать мне это орудие судьбы в виде худого кашляющего ученого, следовало именно на Земле.