то управляет случайностями? 8 страница

Теперь давайте представим: живущая в своём поместье семья закатала в тысячу литровых банок помидоры и огурцы. Получилась первоклассная, превосходящая иную по многим параметрам продукция. Продукция, которой по вкусовым качествам и экологи­ческой чистоте равной нет в мире.

Продукция, которую захотят иметь к своему столу многие люди из разных стран мира, в том числе и миллиардер Америки, и отды­хающие на курортах Кипра туристы. И на этикетках баночных будет значиться: «Из поместья Иванова», «Из поместья Петрова», «Из поместья Сидорова».

Конечно, заниматься продажей одной тысячи литровых банок предпринимателям неинтересно. Но если в поселении будет, скажем 300 хозяйств, то они заготовят 300 тысяч банок, а это уже интересный бизнес даже для крупной фирмы.

Предполагаю, что первона­чальная цена одной банки будет такой же, как сейчас в супермаркете, в пределах одного доллара, но когда распробуют — цена поднимется, может быть, в десятки раз.

Огурцы и помидоры я привёл лишь для примера. Есть ещё множество всего, что может быть произведено в поместье, например: вино, наливки, настойки из ягод — смородины, малины, ежевики, сладкой ряби­ны — и многое другое.

«Букет» каждый будет состав­лять сам, достигая всё большего совершенства. И ни­какие супердорогие элитные вина с ними не сравняться. В мире нет такого сырья для вин, какое можно получить в России.

К тому же, можно изготавливать вина по древним рецептам, с применением трав, изготавливать целебные, витаминизированные вина.

Анастасия говорит, что вскоре самой модной в мире будет считаться русская косоворотка с вышивкой ручной работы. И в этом направлении можно думать. И поделки из дерева с резьбой ручной работы в хозяйстве зимой можно производить.

В общем, есть народная мудрость: «Хочешь быть счастливым — будь им». Также можно сказать: «Хочешь быть богатым — будь им». Главное — не надо программировать себя на бедность.

А надо настраиваться на богатство. Думать гораздо рациональнее о том, как стать состоятельным, не внушать самому себе, что таковым стать невозможно...

Вопрос: Анастасия утверждает, что сохранить любовь молодожёнам значительно легче в условиях такого поместья, как вы описываете, чем в обычной квартире. Скажите, пожалуйста, вы беседовали об этом с психологами, учёными, занимающимися проблемами семьи, и если да, то, что они говорят на эту тему, за счёт чего это может произойти?

Ответ: С учеными я об этом не говорил. За счёт чего сохраняется любовь, меня не очень-то интересует. Главное — чтобы она сохранялась. А то, что это произойдёт, вы и сами, возможно, сможете убедиться, спросив себя. Подумайте, где бы вы хотели видеть живущими своего сына или дочь: в квартире, как в каменном мешке, или в доме, окружённом прекрасным садом?

Подумайте, чем вы хотите кормить дочь, сына или внуков: консервированными продуктами или свежими, экологически чистыми? И, в конце концов, здоровыми хотели бы видеть своих детей или живущими за счёт аптеки?

Задайте вопрос молодой женщине: при одинаковом отношении к двум мужчинам, за кого бы она предпочла выйти замуж — за обустроившего свой быт, своё будущее родовое гнездо в квартирке панель­ного дома или в доме с прекрасным садом? Думаю, большинство выберет второе.

Замечание: Возрождение любой страны может начаться только с её духовного становления. Это поняли и стали говорить о духовности некоторые члены нашего Правительства, Президент. Анастасия расценивается большинством читателей, как высокодуховная лич­ность, живущая по законам Бога-Творца. Она говорит о духовных ценностях, а вы уводите людей в частности, призываете заниматься бизнесом на своём собственном участке. Тем самым, вы уводите людей от духовности.

Ответ: В конечном счете, считаю: человечество никто и никогда от истинных ценностей увести не смо­жет. Хорошо, что современные правители говорят о духовности. Высказывания Анастасии, вначале мне не всегда понятные, впоследствии всё равно выливаются в конкретику.

Конкретика мне более понятна, чем философские измышления, вот я и говорю о конкрет­ных вещах, считая их важнейшими и в духовном плане. Вероятно, в мире существует немало понятий духов­ности, Бога.

После общения с Анастасией, осмысливания произо­шедшего сложились они и у меня. Для меня Бог — это личность. Личность добрая, умная и жизнеутвер­ждающая. Личность, стремящаяся к счастливому бытию людей — своих детей, всех и каждого человека в отдельности.

Бог — Отец, любящий и переживающий за каждого. Предоставивший каждому человеку полную свободу выбора. Бог — мудрейшая личность, стремящаяся каждое мгновение делать для своих детей только доброе.

И восходит каждый день Его солнце, растут трава и цветы. Растут деревья, плывут облака и журчит вода, в любое мгновение готовая утолить жажду любого человека.

И я не верю, и ни за что не поверю, что наш мудрый Отец может считать достижением духовности лишь непрерывные разговоры о ней без конкретных дей­ствий.

С момента, когда исчез так называемый железный занавес, в нашу страну хлынули полчища всевоз­можных, якобы духовных, проповедников, да и доморо­щенных появилось немало.

И все пытаются нам рассказать, чего хочет от нас Бог-Отец. Одни говорят, надо как-то есть по-особому, другие учат, с какими словами лучше обращаться к Богу, третьи, например, кришнаиты, утверждают, что надо прыгать и голосить мантры с утра до вечера. А для меня это просто бред.

Убеждён, что большей боли для Бога придумать невозможно, чем подобные ужимки, прыжки и завывания. Любой любящий родитель стремится к тому, чтобы сын его или дочь продолжили отцовское дело, приняли участие в совместном с ним творении.

Прямые творения Бога вокруг нас. И что может быть выше проявления любви к Богу, чем бережное отношение к ним, чем обустройство собствен­ной жизни, собственного быта и быта своих детей с помощью этих Божественных творений?

Ни страна в целом, ни каждый из нас в отдельности не стали счастливее от всевозможных ужимок и медитаций. Не стали счастливее потому, что именно они и уводят нас от истины, от Бога. Уводят усиленно, неустанно, подбрасывая всё новые варианты ужимок, как истину.

Учения приходят и уходят. Некоторые из них существуют столетия, потом вызывают лишь смех, иные появляются на несколько лет и исчезают бес­следно, как вспышка. Лишь мусор, грязь да разбитые судьбы людские после них созерцать приходится.

На вопрос: почему же мы вынуждены слушать постоянно разные слова о Боге из уст всевозмож­ных проповедников, почему не говорит нам Бог свои слова? — Анастасия ответила: «Слова? Так много слов со смыслом разным у земных народов. Так много непохожих языков, наречий.

И есть один язык Боже­ственных воззваний. И соткан он из шелеста листвы, из пенья птиц и волн. Имеет запахи Божественный язык и цвет. Бог этим языком на просьбу каждого молит­венный даёт ответ».

Бог с нами говорит каждое мгновение, но не от лени ли своей духовной мы не хотим Его слышать? Вот спою мантру, попрыгаю и посыплется манна небесная, и осчастливит меня Бог, и сделает избранным над всеми. Раз — и готово!

А тут надо годами обустраивать свой рай, ждать, пока вырастут деревья, дающие плоды, взойдут цветы... Но не делая этого, мы не просто отвергаем Бога, мы оскорбляем Его. Унижаем своими разглагольствованиями и ужимками.

Можно не слушать Анастасию и уж тем более, меня. Но, в конце-то концов, войдите в весенний лес или сад и, помолчав, прислушайтесь к своему сердцу. Сердца многих непременно услышат голос Отца, который, по словам Анастасии, на вопрос:

«Что сможет Он, Бог, сделать, когда на Земле над всеми преобладает энергия разрушенья, когда Его себе в угоду трактуя имя, люди одни других задумают вдруг подчинить?» — ответил:

«Днём наступающим взойду зарёю. Творенья все без исключенья луч солнышка лаская на земле, понять поможет дочерям и сыновьям моим, что каждый может сам душой своей с Душою говорить Моей».

Он верил и верит в нас, утверждая: «Многообразию причин, в тупик ведущих, в никуда, есть главное препятствие — будет оно всему, что ложь несёт преградой. Стремленье к осознанью истины есть у сынов и дочерей Моих. Имеет рамки свои ложь всегда, но безгранична истина — она одна в душе осознанностью будет находиться у дочерей и сыновей Моих».

Вот и пусть каждый не поленится достать из своей души осознанность сына Божьего, а не раба или по­лоумного, прыгающего под бубенцы биоробота.

Ну сколько можно просить у Отца своего: дай, преподнеси, освободи? Не пора ли самим хоть что-нибудь приятное для Отца своего сделать? И что для Него может быть приятным, принести радость?

Анастасия, отвечая на подобный вопрос, рассказала о простом тесте, с помощью которого можно проверить множество духовных концепций и направлений.

Она сказала: «Когда встревожится твоя душа из чьих-то уст идущим утвержденьем, якобы от имени Отца, ты обрати внимание на то, как проповедник сам живёт, потом представь, что будет с миром, коль все начнут так жить». С помощью этого простого теста многое можно про­верить.

Я попробовал представить, что будет с чело­вечеством, если все до единого люди на Земле начнут с утра до вечера мантры голосить, как это делают кришнаиты, и получился сразу конец света.

Теперь представьте, что каждый человек на Земле свой сад взрастит, конечно же, в цветущий райский сад Земля вся превратится.

Я предприниматель, пусть бывший, но всё же предприниматель, конечно, мне близка конкретика и, может быть, поэтому считаю: духовным может называться человек, способный предпринять дейст­вия, угодные Земле, своей семье, своим родителям, а значит — Богу.

Если называющий себя духовным не может сделать счастливым себя, свою любимую жен­щину, свою семью, своих детей, то это — лжедуховность.

Вопрос: Анастасия говорила о качественно новом воспитании детей, о новой школе. Она возможна только в условиях обрисованного ею поселения или в крупных современных городах тоже? Что об этом говорит Щетинин? Ещё в первой книге приведены слова Ана­стасии о том, что она считает главным воспитание детей и всегда стремилась говорить о воспитании, но вы постоянно обходите этот вопрос стороной, он почти не освещается в ваших книгах, почему?

Ответ: Михаил Петрович Щетинин организовал свою школу-интернат в лесу. Как только будет начата закладка первого поселения, состоящего из собствен­ных родовых поместий, надо будет просить Михаила Петровича разработать специальную программу для будущей школы.

И я буду просить его, если не самого ней преподавать, то направить в неё своих лучших учеников, подобрать соответствующих учителей из числа ныне работающих.

Организацию подобной школы в сегодняшних городах считаю невозможной. Давайте сами, без Анастасии, вспомним свои школьные годы. В школе говорят одно. На улице другое, в семье третье.

Пока осмысливаешь, где истина, пока пытаешься получить цельное восприятие мира, смотришь — полжизни и прошло. Думаю, надо постараться начать самим учиться жить нормально, прежде чем детей своих воспитывать. А обустроившись достойно человеческого существо­вания, заботиться о детях вместе со школой, действуя в унисон, дополняя друг друга.

Анастасия, действительно, часто говорит о воспита­нии ребёнка, но то, что она говорит, не похоже на какую-то расписанную по дням, часам и минутам систему. Зачастую её высказывания вообще не очень-то понятны.

Например, она говорит, что воспитание ребёнка нужно начинать с воспитания себя, с обустрой­ства собственного счастливого бытия, с собственных попыток прикоснуться к мыслям Бога. Одним из глав­ных элементов воспитания как раз и является прекрас­ное родовое поместье.

Философия жизни

В гостях у этого человека я был три раза. Живёт он в престижном дачном районе Подмосковья. Его два сына, занимающие какие-то довольно высокие посты в государственных структурах, построили для своего престарелого отца большой двухэтажный коттедж, наняли домработницу по уходу за домом и отцом. Наведываются они к отцу, в лучшем случае, на День рождения.

Зовут его Николай Фёдорович, ему уже восьмой десяток пошёл. Ноги у него больные, и потому почти всё время он проводил в своем импортном кресле-коляске.

Половину первого этажа огромного коттеджа, отделанного в лучшем европейском стиле, занимает его библиотека с большим количеством книг на разных языках. Книги, в основном, на философские темы — дорогие издания.

Николай Фёдорович до ухода на пенсию преподавал философию в престижном москов­ском университете, имеет высокие учёные степени. Когда постарел, поселился в коттедже и почти всё время проводил в своей библиотеке, читая и размышляя.

Познакомился я с ним, благодаря настойчивости его домработницы — Галины, пришедшей на одну из моих читательских конференций. Теперь я благодарен ей за это знакомство.

Николай Фёдорович прочитал книжки об Анастасии, с ним было интересно разговаривать. Несмотря на свои учёные степени, этот старый человек мог простым доходчивым языком объяснять не всегда понятное в высказываниях Анастасии или открывать в них но­вые грани.

После выхода третьей книжки «Пространство Любви» секретариат Владимирского Фонда «Анаста­сия» передал мне несколько писем, в которых разные руководители каких-то духовных конфессий в очень агрессивной форме отзывались об Анастасии. Они называли её и дурой, и негодяйкой, а один даже с нецензурными словами большое письмо написал.

Я не мог понять, почему Анастасия вдруг стала вызывать в некоторых руководителях духовных конфессий прямо-таки агрессию, и переправил не­сколько таких писем Николаю Фёдоровичу, чтобы он высказал своё мнение.

Через два месяца, разыскав меня в гостинице, явилась его домработница Галина, взволнованно и требовательно стала просить, чтобы я немедленно съездил к Николаю Фёдоровичу, поговорил с ним, потому что она беспокоится о его здоровье. Устоять перед напором Галины было трудно.

Домработница Николая Фёдоровича — женщина крупного и пышного телосложения, не толстая, а просто большая и физически сильная русская женщина лет сорока-сорока пяти.

Всю жизнь она прожила в каком-то украинском селе, работала трактористкой, шофёром, скотницей. Умеет хорошо готовить, знает травы и очень аккуратная. Когда волнуется, говорит с явно выраженным украинским акцентом.

Неизвестно, как её нашли сыновья Николая Фёдо­ровича и приставили нянькой к отцу, но смотреть было странно, как интеллигентный старый профессор фи­лософии общается с малообразованной деревенской женщиной. Галина жила в одной из комнат его коттеджа.

Ладно бы она просто по хозяйству в доме занималась, это у неё хорошо получалось, но ей надо было непременно слушать, о чём мы говорим с Николаем Фёдоровичем. Она обязательно какое-нибудь дело рядом затевала, пыль на одном месте начнёт протирать, да ещё и комментирует вслух, как бы про себя, услышанное.

В этот раз Галина приехала за мной на «Ниве», которую купили сыновья Николая Фёдоровича, чтобы она могла, когда надо, за продуктами в город ездить, за травами в лес и за лекарствами для их отца. Отложив свои дела, я поехал с ней.

Когда ехали по Москве, Галина молчала, потому что по городу она с напря­жением водила машину, даже капельки пота у неё на лбу выступили, пока до объездной дороги доехали. Выехав на знакомую для неё трассу, Галина сказала: «Ух, выбрались».

Далее повела машину свободнее и стала быстро рассказывать о своих беспокойствах, смешивая украинскую и русскую речь:

— Така спокойна людына была. В колясочке своей цельными днями спокойно человек сидел, книжки читал, думал. Я ему кашку по утрам гречневую или овсяную сварю, покормлю и могла на рынок поехать, а хоть бы и в лес травки лечебной для здоровья собрать.

Со спокойной душой могла поехать, знала, что будет он в своей каталочке думку свою думать или книжку читать. Теперь по-другому всё происходит. Принесла ему письма, что прислал ты. Читал он их. Тильки два денёчка и прошло после, как прочитал, и говорит мне:

«Возьмите денег, Галина Никифоровна, съездите, книжек купите про Анастасию, потом на рынок, когда пойдёте, не спешите домой возвращаться. Станьте на рынке и понаблюдайте за людьми. Как увидите груст­ного человека или болезненного, подарите ему книжку.

Я так раз сделала, два сделала, а он никак угомониться не может. «Вы не спешите к обеду, Галина Никифоровна, — говорит. — Управлюсь я сам, если захочу покушать». Но я к обеду всё равно всегда успевала.

А на днях возвернулась с рынка, в его книжную комнату зашла, чтоб отвару попить дать... Глядь, а колясочка пустая, а он на ковре ничком вниз лежит. Я к телефону, схватила трубку, чтоб сразу по номеру врачей вызвать, как сыны велели. Номер они мне такой специальный дали, не как у всех.

Я его набрала. «Рятуйте, помогите», — в трубку кричу. А он голову поднял от ковра и говорит мне: «Отмените вызов, Галина Никифоровна, со мной всё в порядке, это я физическими упражнениями занимаюсь, от пола отжимаюсь». Подскочила я к нему, подняла враз с пола, на колясочку посадила.

Как же ему самому с пола подняться, когда ноги больные? «Какие ж это упраж­нения, — говорю ему, — когда человек без движения на полу лежит?». А он отвечает: «Так я уже сделал упражнения и отдыхал просто. Зря Вы беспокоитесь».

В другий день он опять сам со своей колясочки сполз на пол для своих упражнений. Я ему тогда и купила гантельки, не гантельки — эспандер называется. С ручками и резиночками — хочешь одну резиночку зацепи, чтоб легче было зарядку делать, хочешь — четыре, когда сила появится.

Я ему эспандер купила, а он всё равно норовит со своей колясочки вставать, прямо, как дитё неразумное, сердце ведь не молодень­кое. А не молоденькое, так нельзя ж сразу тяжким заниматься, по трошечки надо. А он, как дитё неразум­ное.

Скоро пять годиков буде, как роблю у него, а такого никогда не бывало. И сама не знаю, что в душечке моей теперь творится. Поговори с ним, скажи, чтоб тихо­хонько своими упражнениями занимался, когда так любы они ему. Скажи, чтоб по трошечки...

Когда я вошёл в просторный кабинет Николая Федо­ровича, там горел камин. Старый профессор фило­софии сидел не как обычно, в своём кресле-коляске, а за большим письменным столом и писал или чертил что-то. Даже внешний вид его говорил о произошедших с ним изменениях.

Не как обычно, в халат он был одет, а в рубашку с галстуком. Поздоровался со мной энергичнее обычного, быстро предложил присесть и сразу, без вступлений «как жизнь» и прочего, заговорил. Горячо и темпераментно заговорил в этот раз Николай Фёдорович:

— Вы знаете, Владимир, какие прекраснейшие времена на Земле грядут? Не умирать, а жить на Земле такой хочется. Я прочитал корреспонденцию с матерщи­ной в адрес Анастасии. Спасибо Вам, что мне её при­слали. Я понял многое благодаря этому.

Таёжной от­шельницей Анастасию называли, колдуньей, ведуньей, а она — величайший воин. Да, да, представьте себе, Ана­стасия — величайший воин светлых сил. Значимость и величину её ещё предстоит осознать потомкам.

Созна­ние человеческое, разум и чувства в дошедших до нас сказаниях, былинах и легендах не сумели даже пред­ставить себе величие этого воина. Вы только не удив­ляйтесь, пожалуйста, Владимир, не настораживайтесь, по своему обыкновению, относительно Анастасии.

Она и человек, и женщина со всем, абсолютно всем естест­вом человеческим, со всеми женскими слабостями и достоинствами, материнским предназначением, но она одновременно и воин великий. Сейчас!

Я попытаюсь не так сумбурно изъясняться. Всё дело в философской концепции заключено. Вы видите, Владимир, в шкафу моего кабинета много книг. Это философские труды мыслителей разных времён, разных частей света.

Николай Фёдорович, показывая рукой на книжные полки, перечислял:

— Это античные риторики, говорившие о живом, одушевлённом теле космоса. Рядом, то, что написано о Сократе, сам он ничего не написал. Вот правее — Лук­реций, Плутарх, Марк Аврелий. Чуть пониже на полках пять поэм Низами Гянджеви. Дальше там — Арани, Декарт, Франклин, Кант, Лаплас, Гегель, Стендаль.

Все пытались познать суть вещей, прикоснуться к законам Вселенной. Это о них сказал Дюран: «История фило­софии есть, по существу, описание усилий великих лю­дей предотвратить социальную дезинтеграцию путём создания естественных моральных санкций, заме­щающих сверхъестественные санкции, которые они сами разрушили».

Великие мыслители, каждый своим путём, пытались приблизиться к понятию Абсолюта. Из их философских концепций возникали и умирали философские течения, похожие на религии. В итоге, робкие попытки проти­востояния поправ, преобладающей концепцией явилась в нашей жизни, если коротко говорить, концепция подчинения некому Высшему Разуму.

Не важно, где он находится, в бескрайних просторах вселенских или локализован в сути отдельной человеческой души. Важно другое, важно преобладание над всем концеп­ции подчинения, преклонения. Потом идут частности — подчинение учителю, наставнику, ритуалу.

Есть на этих полках и предсказания Нострадамуса. Все вместе они и формируют философскую концепцию — человек бренен, человек порочен и ничтожен, ему многое пред­стоит познать.

Эта концепция, именно она коверкает и уничтожает душу человеческую. Приверженец этой концепции не может быть счастлив. Ни один человек на Земле не может быть счастлив при преобладании подобной концепции в сознании человеческом.

Она довлеет и над философом, и над человеком, никогда не прикасавшимся к философским трудам. Она довлеет над только что родившимся ребёнком и над стариком. Она довлеет даже над зародышем в утробе матери. Множество приверженцев этой концепции живет сегодня.

Они были в разные времена, и сегодня их последователи внушают человеческому сообществу бренность и ничтожность человеческой сущности. Но нет! Грядут другие времена! Как вспышка света были для меня слова от Бога, которые передала Анастасия. Вы записали их, Владимир, я помню их. Когда Адам спросил у Бога:

«Где край Вселенной? Что буду делать я, когда приду к нему? Когда заполню всё собою, помысленное сотворю?»

И Бог ответил сыну Своему, ответил нам всем:

«Мой сын, Вселенная собой являет мысль, из мысли родилась мечта, частично видима материей она. Когда ты к краю подойдёшь всего, начало новое и продол­женье твоя откроет мысль. Из ничего возникнет новое прекрасное рожденье, тебя, стремленья, душу и мечту твою собою отражая. Мой сын, ты бесконечен, вечен ты, в тебе твои творящие мечты».

Величайший, всё поясняющий, философски все­объемлющий, точный и лаконичный ответ. Он стоит выше всех вместе взятых философских определений.

Вы видите, Владимир, множество книг на полках моей библиотеки, но нет здесь главной книги, той, что стоит неизмеримо дороже всех когда-либо напечатанных философских трудов вместе взятых.

Эту книгу видели многие, прочитать её не каждому дано. Язык этой книги невозможно изучить, но его можно чувствовать.

— Что же это за язык?

— Язык Бога, Владимир. Я напомню, как сказала о нём Анастасия: «Так много слов со смыслом разным у земных народов. Так много непохожих языков, наречий. И есть один для всех язык. Один для всех язык Божественных воззваний. И соткан он из шелеста листвы, из пенья птиц и волн.

Имеет запахи Боже­ственный язык и цвет. Бог этим языком на просьбу каждого и на молитву молитвенный даёт ответ».

Анастасия чувствует и понимает этот язык, но мы?.. Как мы могли веками на него не обращать внимание? Логика! Железная логика говорит о том, что если Бог создал Землю, окружающую нас живую природу, то травинки, деревья, облака, вода и звёзды есть не что иное, как Его материализованные мысли.

Но мы не просто не обращаем на них внимания, мы топчем, ломаем, коверкаем их, при этом, говорим о вере. О какой вере? Кому же мы поклоняемся на самом деле?

«Чреду правителей земных, каких бы храмов ни воздвигших, потомки будут вспоминать лишь тем, что грязь от них пришлось принять. Всему критерием является вода, но с каждым днём грязнее становится вода», — так сказала Анастасия.

Так сказать мог только величайший философ, и над этим стоит задуматься всем нам. Подумайте, Владимир, любое строение, даже если оно культовое, бренно, как и сама религия. Религии приходят и уходят, уходят со своими храмами и философиями.

Вода существует с сотворения мира, как и мы. Мы по большей своей части тоже из воды состоим.

— Николай Федорович, а почему Вы считаете определения Анастасии наиболее правильными?

— Потому что они взяты из главной книги. И логика, Владимир, есть философская логика. Есть предыду­щая фраза от имени Бога, в которой всем сущно­стям вселенским на вопрос: «Чего так пылко Ты желаешь?» — Бог отвечал: «Совместного творения и радости для всех от созерцания его».

Короткая фраза! Всего несколько слов! Несколь­кими словами выражается стремление и желание Бога. Никто из великих философов не смог дать более точного и верного определения.

«Действительность нужно определять собой», — сказала Анастасия. Вот и пусть каждый, любящий своих детей родитель опре­делит: не о том ли самом он мечтает. Кто из нас — сыновей и дочерей Бога — не хотел бы совместного со своими детьми творения и радости от созерцания его?

Величайшие сила и мудрость заключены в фило­софских определениях Анастасии. Они судьбоносны для человечества! Они действенны. Им и попытаются противостоять полчища, предрекавшие тьму.

Они ещё проявят себя, и не только подобным образом, как в присланных в адрес Анастасии ругательствах. Они будут проявлять себя по-разному. Множество тще­душных проповедничков, собрав вокруг себя горстку последователей, будут вещать, якобы, истину людям, ленящимся самостоятельно мыслить.

Анастасия заранее о них сказала: «Эй вы, назвавшие себя учителями душ людских, смирите пыл теперь, пусть знают все: Создатель каждому даёт всё изна­чально, есть изначально истина у каждого в душе. И лишь не нужно закрывать тьмой постулатов, вымыслов себе в угоду Создателя великие творенья».

Вот они-то и набросятся на Анастасию. Потому что Анастасия сжигает их концепцию. Отменяет своей философской концепцией конец света. И это сегодняшняя наша реальность, мы являемся свидетелями и участниками прекраснейших свершений... Мы — на пороге нового тысячелетия, вступаем в новую реальность. Мы уже живём в этой реальности.

— Подождите, Николай Фёдорович. Про реальность я не понял и про действия. Ну пусть один какой-то там философ что-то сказал, второй. Анастасия тоже говорит, при чём же здесь реальность и действия? Только слова одни. Философы говорят, а жизнь сама своим чередом идёт.

— Жизнь любого человеческого сообщества всегда строилась и теперь строится под воздействием фило­софских концепций. Философия иудеев — один образ жизни, философия крестоносцев — другой. У Гитлера была своя философия, а у нас при Советской власти — своя.

Революция есть, не что иное, как смена одной философской концепции другой. Но это всё частности, обусловленные локальностью охвата. То, что уже сотворила Анастасия, более глобально. Оно повлияет на всё человеческое сообщество в целом и на каждого его члена в отдельности.

Она сказала: «Перенесу человечество через отрезок времени тёмных сил». Она это сделала, Владимир. Она проложила мост через пропасть для каждого, и каждый сам волен: идти по нему или нет.

Я философ, Владимир, я это сейчас хорошо вижу и, мало того, я это чувствую. На пороге нового тыся­челетия ярким лучом вспыхнула её философская концепция. А действует каждый своими поступками ежечасно, так или иначе, в зависимости от философ­ских своих убеждений.

Если философские убеждения меняются, то меняются и действия. Вот я, к примеру, сидел в своём кабинете, перечитывал труды разные философские, жалел всё человечество, безысходно подвигающееся к своей смерти.

Думал, где похоронят меня, приедут ли сыновья с внуками на похороны, или хлопотно будет для внуков приехать к деду. Жалел всё человечество и думал о своей смерти. Потом — Анастасия, совсем другая философская концепция в ней, и действия мои другие.

— Какие, например, другие у Вас действия?

— А вот какие... Сейчас... Сейчас я встану и начну действовать, благодаря новой философской концепции.

Николай Фёдорович опёрся руками о стол и, держась то за кресло, то за шкаф, с трудом, но подошёл на своих больных ногах к одному из книжных шкафов.

Он разглядывал названия на корешках книг, потом вытащил одну в дорогом переплёте книгу и направился, держась за разную мебель кабинета, к камину. Он добрался до камина и, бросив в его пламя книгу, снятую с полки, сообщил:

— Предсказания Нострадамуса о всяческих ката­клизмах и конце света. Вы помните, Владимир, слова Анастасии? Вы должны их помнить. И я запомнил:

«Не предсказал ты, Нострадамус, даты страшных катаклиз­мов Земли. Ты их создал своею мыслью и мысль люд­скую для воплощенья страшного включил. Вот и сейчас они витают над Землёю, безысходностью людей пугая».

Так мог сказать только величайший философ и мыс­литель, понимающий, что предсказание есть не что иное, как моделирование будущего. Чем больше людей во всеобщую кончину поверят, тем большее количество мыслей людских начнёт её моделировать, — и случится она.

Может случиться, потому как человеческая мысль материальна и творит она материальное. И сжигают себя целые секты в разных концах света, сжигают, поверив в кончину, живут верящие в будущее.

А она, наперекор безысходности, заявляет, уничтожая мысль кончины света: «Но ей теперь не воплотиться, пусть твоя мысль с моей сразится. Я — Человек. Анастасия я. И я тебя сильнее». И ещё говорит: «Всё зло Земли, оставь дела свои, ко мне рванись. Сразись со мной, попробуй». И ещё: «Сожгу лучом в одно мгновенье тьму постулатов вековых».