одной из секций тюремного блока «С» 5:55 вечера. 7 страница

И очень скоро, открыв в себе любящую часть меня, над которой они надругались, я надеюсь, смогу дать ему то, что ему нужно.

Но пока я уверена, что Доминик не будет принуждать меня к чему я еще не готова.

Его рука движется к верхней части моего бедра, затем он медленно проводит ею до моего колена.

Из его груди вырывается едва слышный стон, пока он оставляет поцелуи на местах своих прикосновений.

Этот звук проносится через меня, и с каждым разом я ощущаю себя все более возбужденной.

Вдруг то, что они сделали со мной, яркой вспышкой всплывает у меня в памяти, и все, что я только что чувствовала, тонет в ведре ледяной воды.

- Хватит, - говорю я Доминику.

Он убирает свои руки и отодвигается от меня так, что больше его тело не касается меня.

- Ты в порядке, Эйлин?

Я трясу головой и сворачиваюсь в комок.

- Детка, не делай этого, пожалуйста. Поговори со мной. Расскажи мне, что случилось. Я слишком надавил на тебя? - говорит он, беря меня за руку.

- Это не ты, Доминик. Я вспомнила о них. Я просто еще не готова к тому, чтобы мы делали следующий шаг. - Какая же я дура? Самый совершенный мужчина в мире кладет свое сердце к моим ногам, а я не могу ответить ему взаимностью в той мере, в которой он заслуживает.

- Все нормально. Я не спешу и никуда не собираюсь. - Он еще раз целует меня в щеку, и поднявшись, расправляет простыню и одеяло и выходит из моей спальни.

- Я приготовлю кофе, - говорит он на полпути вниз по лестнице. Эй, это мои слова. Я знаю, он не сможет включить мою кофеварку, а значит он приготовит нам чай.

Я улыбаюсь его тонкому намеку, вылезаю из кровати и спускаюсь вниз, в кухню.

- Я тут кое о чем подумал, Эйлин, - Доминик обнимает меня сзади, пока я включаю кофеварку и жду, когда вода нагреется.

- И о чем же ты подумал?

- Я хотел бы, чтобы мы купили зеркало.

Я застываю в его руках. Когда я смогу видеть себя, мне будет стыдно даже больше, чем, если бы я просто рассматривала свое отвратительное тело.

- Зачем? - спрашиваю, стараясь, чтобы мой голос прозвучал как можно более безразлично.

- Это еще один шаг в твоей реабилитации. Как насчет того, чтобы после завтрака мы сняли ту простыню, которая закрывает твой телевизор? И я имею в виду, снять насовсем? - Он обнимает меня и целует в щеку. - Начнем с этого.

- Ммм, думаю, с этим я справлюсь. - Сосредотачиваюсь на кофе и стараюсь не позволить страху увидеть себя в отражении телевизора полностью захватить меня.

- Я очень горжусь тобой, - шепчет он и оставляет еще один поцелуй на моей щеке. - Я подумываю о гренках или бутерброде с тобой в кровати, если вдруг ты готова побезобразничать, или о тосте на завтрак. Чего бы тебе хотелось? - Он отпускает меня и облокачивается на столешницу рядом, наши бедра касаются друг друга. Дразнящая улыбка озаряет его лицо.

- Мммм, дай-ка подумать, - Я стучу пальчиком по губам и хмурю брови, делая вид, что это ооочень трудное решение. - Думаю, я выберу первый вариант. Люблю гренки.

Пока Доминик накрывает на стол, его игривая улыбка теперь достает почти до ушей.

 

 

Мы стоим перед телевизором, и я гляжу на кусок красной материи на экране, скрывающую отвратительные шрамы от моих глаз.

- Готова? - спрашивает Доминик, переплетая вместе наши пальцы.

Я качаю головой. Мне нужно еще пару минут.

Смотрю на вуаль и пытаюсь приказать себе убрать ее.

- А в твою спальню, Эйлин, я хочу зеркало в полный рост.

Что он сказал?

- А? - озадаченно поворачиваюсь к нему я.

- Зеркало. Мне хотелось бы поставить в твою спальню зеркало в полный рост. Может быть, нам стоит поискать старое антикварное зеркало на блошином рынке, или мы могли бы купить зеркало, сделанное на заказ, специально для твоей спальни. Возможно, в красивой толстой дубовой раме.

Я снова поворачиваюсь к скрывающей отражения ткани.

Делаю шаг вперед.

- Или ты предпочитаешь металлическую раму? Я лично не очень люблю металлические рамы. Для меня это слишком современно. Сам бы я предпочел деревянную. Но речь о твоей спальне, поэтому думаю выбирать тебе.

Знаю, что он делает. Снова пытается отвлечь меня, чтобы мне было легче справиться с этим. Я крепко сжимаю в кулаке край ткани.

- Или может, ты захочешь зеркало вообще без рамы. Я мог бы повесить его на стену, может быть, рядом с окном, выходящим на то огромное дерево. Знаешь, я видел, как синяя сойка сидела на подоконнике и заглядывала в твою комнату.

Синяя сойка расправляет свои крылья и беззаботно летает, ничего в мире не боясь. Она не смотрит на свое тело, задумываясь, насколько отвратительно и отталкивающе оно. Она просто летает.

Наперекор стихиям, ветру, дождю, граду, или зною, синяя сойка грациозно парит.

Я срываю полотно с телевизора и комкаю его в руках. Поворачиваюсь к Доминику, чьи улыбающиеся глаза полны тепла и гордости и отдаю занавеску ему.

- Не мог бы ты выбросить это в помойку, пожалуйста? Мне это больше не нужно. - И я оборачиваюсь к черной отражающей поверхности.

Отступаю на шаг назад и вглядываюсь в очертания моего лица.

Мое зрение размыто, частично из-за травмы левого глаза, частично потому, что экран очень темный, поэтому тяжело составить правильное представление о себе.

- С удовольствием, - говорит Доминик с чистым удовлетворением, выбрасывая ткань в мусорную корзину в кухне.

Я смотрю на себя.

Дотрагиваюсь до лица и вижу, что женщина в экране телевизора, делает то же самое.

Мой левый глаз провисает сильнее, чем я помню, и моя кожа невероятно одутловатая, отсвечивает белизной. Я помню, как я смотрела на себя до того, как меня похитили, думая, что я хорошенькая. Но теперь, даже в черном цвете, я не могу видеть ничего хотя бы отдаленно напоминающее красоту.

- Ты чудовищна, - бормочу я себе, пробегая пальцами по губам. - Такая уродина. - Дотрагиваюсь до левого века.

- Ты самая невероятная женщина, которую я когда-либо встречал. - Я оборачиваюсь к Доминику, облокотившемуся на стену.

- Ты слеп, - выплевываю я.

- Мои глаза широко открыты, и я вижу красоту, которая выходит далеко за рамки твоей внешности. - Он отходит от стены и идет сесть на диван.

Я снова гляжу на себя, но решаю, что не хочу видеть сломленную женщину, которую вижу. Она расстраивает меня.

- Завтра мы идем покупать зеркало, а вечером я поведу тебя ужинать в тот итальянский ресторан, про который рассказывал тебе.

Я сажусь рядом с Домиником, и он обнимает меня за плечи. Льну к сильному, мужскому телу, страстно желая его тепла.

Мои мысли уносятся к синей сойке и ее непоколебимой силе.

Преследуемая хищниками, она остается свободной от вреда и боли, продолжая взмывать в высоту.

Если синяя сойка может делать это, я, по крайней мере, могу попытаться.

- Я хочу овальное зеркало, в крепкой деревянной раме, которое можно ставить на пол. Сможем ли мы поужинать пораньше, потому что на следующий день я хочу навестить родителей и свою сиреневую комнату.

Пришло время попытаться прожить свою жизнь в цвете.

 

 

лава 21

- Если хочешь рано поужинать, нам надо выйти уже сейчас, чтобы сначала успеть в мебельный магазин, поискать тебе зеркало, - сообщает мне Доминик у входной двери.

У меня скрутило живот, и я заперлась в ванной. Бабочки в животе летают как сумасшедшие.

- Хорошо, - кричу в ответ, не понимая, где, черт возьми, наберусь храбрости, чтобы выйти из этой ванной.

- Эйлин, - говорит Доминик из-за двери. - Ты меня слышишь?

- Даа, я тебя слышу.

- Знаешь, чего я жду с нетерпением? - Он пробует свой фирменный прием отвлечения, но прямо сейчас, это не работает.

Я переплетаю пальцы рук, нервничая из-за того, что собираюсь в первый раз после того дня, появиться среди людей.

- Чего?

- Хочу заказать тортеллини сегодня вечером. Нонна, повар, готовит их в густом, сливочном соусом. Все подается с сыром и маслом, беконом и грибами. А тортеллини они делают сами. Но фишка этого ресторана в том, что ты на самом деле не знаешь, чем тебя сегодня будут кормить, пока не придешь туда. Все, что она готовит очень вкусно.

- Правда? - подаю голос я из-за двери.

- Ага, однажды я пришел туда и единственное, что она мне предложила - суп и чесночный хлеб. И все. И знаешь, что? Такого вкусного тыквенного супа я в жизни не пробовал. Ты ела когда-нибудь тыквенный суп?

Открываю дверь и смотрю на Доминика. Едва могу представить выражение недоумения на своем лице, потому что… тыквенный суп? Серьезно?

- Нет, я никогда не пробовала раньше тыквенного супа. И как?

- Чертовски вкусно, я попросил добавки. Посему, понятия не имею, чем нас там будут сегодня кормить. Надеюсь, будет лазанья, но если честно, она готовит, что ей в голову взбредет. - Он пожимает плечами и потом протягивает мне свою руку.

- Не уверена, что тогда там заказать.

Держась за руки, мы идем к двери. Сигнализация уже отключена, потому что я оставила деревянную дверь открытой с запертой прозрачной дверью. Доминик отпирает ее и широко открывает для меня.

Делаю глубокий вдох и выхожу на крыльцо.

Доминик включает сигнализацию и, взяв мои ключи, запирает дом. Он стоит рядом со мной и кладет свою руку мне на талию.

- Готова?

Я засовываю свою ладошку в задний карман его джинсов, и мы идем к его машине, как любая нормальная пара.

- Ты должна попробовать ее чай со льдом. Она готовит лучший чай со льдом из того, что я пробовал. Хотя, не факт, что сегодня Нонна в настроении для чая со льдом. У нее все по настроению, знаешь ли. - Он открывает для меня дверь, и я с легкостью скольжу внутрь.

После того как Доминик садится в машину, между нами повисает уютная тишина. Он что-то нажимает на руле, и приятная музыка наполняет машину.

- Я никогда не буду водить.

- Я знаю. - Доминик продолжает вести машину и концентрируется на дороге.

- Если мне захочется пойти куда-нибудь, придется брать такси или пользоваться общественным транспортом.

- Или мной. Я с удовольствием отвезу тебя, куда бы тебе не понадобилось.

- Но тебе же нужно работать, - говорю я, поворачивая голову посмотреть на него.

- Нет, не нужно, это лишь для удовольствия.

- Что это значит?

- Это значит, что я наследник старых денег, и заработал немало собственных, тоже. Это значит, что мы можем безбедно жить до конца наших дней и даже дольше. Это означает, что ты и я можем никогда не беспокоиться о деньгах, никогда.

- Почему ты включаешь меня в это заявление? - спрашиваю, находясь в замешательстве от его необычных слов.

- Потому что я вижу тебя в своем будущем, и пока ты со мной, тебе не придется переживать о деньгах.

- Этому не бывать. Мне не нужны твои деньги, Доминик.

- Сожалею, если у тебя создалось впечатление, будто я думал, что тебе нужны мои деньги, потому что ты сама прекрасно справлялась финансово. Я говорю о том, что собираюсь заботиться о тебе. Потому что ты небезразлична мне.

Я полностью ошеломлена. Похоже, у Доминика серьезные намерения насчет меня. Я понимаю это, пока смотрю в окно, задумавшись о его оберегающем поведении.

- Доминик, а что ты делаешь с чеками, которые я даю тебе в конце каждой недели?

Его челюсть напрягается, и он не отвечает. Я могу сказать наверняка, что он скрывает от меня правду.

- Доминик? - снова спрашиваю его я.

- Ничего. - Его взгляд сфокусирован на дороге, и он не смотрит на меня.

Я нажимаю кнопку, чтобы включить музыку.

- Что ты имеешь в виду, говоря «ничего»? - Я показываю в воздухе кавычки, когда произношу «ничего».

- В точности то, что означает это слово. Я ничего с ними не делаю.

- Ты обналичиваешь их?

Доминик немного морщит лицо и трясет головой.

- Хотя бы один из них?

- Нет. Не пойми меня неправильно, сначала я забыл отдать их Лорен, чтобы она вложила их в банк. А потом, ну, понимаешь, - застенчиво произносит он.

- Нет, я не понимаю, поэтому и спрашиваю тебя.

- Потом случились мы. А до того, как случились мы, я знал, что хотел именно этого, поэтому в твоих чеках не было необходимости.

- Что? В этом даже нет никакого смысла.

- У меня в мозгах это имеет значение. Все сходится… Мне не нужны твои деньги, Эйлин. Я не хочу их. Вообще-то, я хочу быть тем мужчиной, который позаботится о тебе и исполнит все твои желания. Неважно, какие. Я выполню все требования. Я хочу быть тем самым, кто будет рядом и сделает это для тебя.

Я замираю. Не знаю, что ему ответить, поэтому просто молча сижу всю оставшуюся дорогу до мебельного магазина, где мы купим мне зеркало.

Или может быть, наше зеркало.

Когда мы подъезжаем к местному магазину Арт Ван Ферниче, Доминик паркует машину и выходит открыть мне дверь.

Но глядя вокруг на стоянку, я замечаю, насколько она занята. Люди приезжают и уезжают, некоторые несут в руках пакеты, кто-то выходит с пустыми руками.

- Я не могу пойти туда, - указывая на магазин, говорю я.

- Почему нет?

- Тут полно людей.

Чувствую, как начинаю дрожать, и мои глаза бегают туда-сюда, оглядывая все вокруг. Рассматривая. Чтобы убедиться, что никого подозрительного нет.

- Да, тут много народу. Но зеркало находится внутри магазина. И пока ты не открыла в себе способности к телекинезу, ну знаешь, просвечивание рентгеновскими лучами и все такое, единственная возможность купить зеркало в твою комнату - войти в магазин и купить его. Я хочу, чтобы ты взяла меня за руку и знала, что я иду рядом с тобой. Я не позволю тебе упасть.

- Тут так много людей, - шепчу я Доминику.

Он приседает на корточки рядом с машиной и берет меня за руку.

- Куда бы ты ни пошла, всюду будут люди. Запомни, я рядом, и я переверну вверх тормашками небо и землю, чтобы обеспечить твою безопасность. Тебе необходимо снова поверить в себя, иначе ты никогда не сможешь нормально жить. Я хочу, чтобы ты была по- возможности здорова, потому что мы оба заслуживаем нашего собственного совместного счастья.

Я проглатываю огромный, тяжелый ком в горле.

Доминик встает и протягивает мне свою руку.

Дрожа, я дотягиваюсь до теплых пальцев этого доброго, щедрого человека, стоящего передо мной.

Медленно, я выхожу из машины и держусь за Доминика так крепко, как будто он мой буй в бушующем море.

- Ты можешь сделать это, - говорит он и целует меня в щеку.

Шаг за шагом, несколько раз останавливаясь, чтобы успокоить скачущее галопом сердце, мы наконец-то входим в магазин «Арт Ван Ферниче».

Мое горло начинает сжиматься, пот собирается на затылке, и я чувствую, как он стекает вниз по моей спине. Живот стягивает узлом, и как только мы оказываемся внутри, я чувствую, будто множество ножей безжалостно вонзается мне в живот. Мои колени начинают подкашиваться, и я цепляюсь обеими руками за талию Доминика.

- Я не могу, - мой голос стал пронзительным от нервов.

Меня всю трясет в ознобе, и я едва ли могу четко видеть. Начинаю моргать часто-часто и чувствую, что проваливаясь в темноту, становлюсь липкой.

- Хорошо, пойдем. - Доминик разворачивает нас по направлению к выходу, и вдруг я вижу понравившееся мне зеркало.

- Погоди, я хочу то зеркало. - Доминик останавливается прямо напротив зеркала. Я не могу видеть свое отражение, потому что под таким углом, в нем отражается только лишь Доминик.

- Хочешь, чтобы мы сейчас же его купили, или предпочитаешь, чтобы завтра с утра я приехал за ним сам?

- Ты не мог бы вернуться за ним завтра? - спрашиваю я. Даже несмотря на то, что мое тело успокаивается, я не могу рисковать, оставаясь здесь и дальше.

- Разумеется. - Он наклоняется и нежно целует меня.

Мгновенно с его прикосновениями, меня оставляют все страхи. Плечи покидает сжимающее их напряжение, и я чувствую себя лучше.

- Давай-ка, отвезем тебя поужинать, - бормочет он у моих губ.

Его тепло освещает мою темноту, даря надежду на то, что однажды со мной будет все хорошо.

Когда мы возвращаемся в машину, в течение некоторого времени, я тихонько сижу, раздумывая над своими реакциями.

- Прости меня за то, что там произошло. - Я чувствую, что подвела Доминика.

- Не за что извиняться. Ты очень хорошо справилась. Ты вышла из машины, и хотя окружающие тебя посторонние люди - это спусковой механизмом для твоей паники, ты все равно вошла в магазин. И даже выбрала для себя зеркало. Серьезно, тебе не за что просить прощение.

Уммм. Я кусаю губу и позволяю себе рассматривать мелькающие улицы.

- Кажется, я действительно все это сделала, не так ли? - И вдруг до меня доходит, что я не ощущала этого ужасного, постоянного предчувствия, что должно случиться что-то плохое. Может, мне становится лучше.

Я смотрю, как солнце движется над холмами, быстро исчезая в надвигающихся на нас сумерках.

 

 

Он прав. Это крошечный ресторанчик. Здесь не больше, чем десяток столиков снаружи и еще четыре столика внутри, на необычайно уютной террасе.

- Оо, Доминик. - Пожилая женщина с седыми убранными наверх волосами приветствует нас. Она берет его лицо в ладони и смачно целует в обе щеки.

Я улыбаюсь, глядя как его лицо краснеет, когда эта экстравагантная старая женщина щиплет его щеки.

- Кто эта bella ma travagliata? - спрашивает она, целуя меня в щеки до того, как я успеваю остановить ее.

- Простите, что вы сказали? - спрашиваю я.

- Я говорю, вы очень красивая, но с вами случалось много неприятностей, - говорит она с сильным акцентом. - Но с вами все будет в порядке. Я вижу вас счастливой, красавица.

Ее слова немного отталкивают меня, и я не знаю, смеяться или плакать. Неужели мое плачевное состояние настолько заметно окружающим?

Или же возможно, эта пожилая женщина видит то, что доступно только избранным?

- Sedersi, sedersi. - Она указывает на кабинку в глубине ресторана.

- Она говорит, чтобы мы садились. - Переводит Доминик.

- Ты знаешь итальянский?

- Да нет, но я бывал здесь бессчетное количество раз и понимаю несколько слов, которые она говорит; например, садитесь.

Мы садимся друг напротив друга, и старая женщина рассматривает нас с Домиником с огромной улыбкой.

- Я приготовлю вам insalata e lasagna. Пить будете ваше любимое chinotto. - Она отходит от нас, а мы так ничего сами и не заказали. Я не совсем уверена, что же сейчас произошло.

- Видишь? Она спуску не даст. Нонна принесет нам салат и лазанью, а пить будем chinotto. Эта традиционная для Италии сода с апельсинами. Но не совсем сладкая, а с горчинкой. Определенно, это приобретенный вкус.

- Ладно, попробую ее, и если мне не понравится, попрошу воды.

Я оглядываю ресторан и замечаю только еще одну пару, сидящую внутри. Они держатся за руки и разговаривают.

- Здесь всегда так тихо? - спрашиваю я Доминика.

- Нет, не совсем.

Я смотрю ему в глаза, и он выглядит, как кошка проглотившая канарейку, однако на лице пробегает неуверенность, когда пытается сдержать улыбку.

- Чего ты мне не договариваешь?

- Я в некотором роде предвидел твою необходимость в небольшом количестве людей, поэтому забронировал ресторан на следующую пару часов, и остался только лишь один столик внутри. Все столики снаружи, конечно, свободны. Таким образом, тебе будет легче снова находиться в присутствии людей вокруг тебя.

- Ты сделал все это для меня?

- Конечно.

О мой Бог.

Все, что он сделал, он сделал для меня. Без колебаний и ограничений, Доминик поставил свою жизнь на паузу, чтобы помочь мне.

Я смотрю в его карие глаза.

Он само совершенство.

Он мое совершенство.

Слышу шум пульса в ушах.

На этот раз это не нервы, хотя я все еще в ужасе от того, что могло бы случиться, выйдя я одна на улицу.

Но я нервничаю, побаиваясь, что может произойти, если я скажу Доминику, как сильно люблю его.

 

 

лава 22

- Ты нервничаешь? - спрашиваю я Доминика, пока он расхаживает туда-сюда по моей гостиной.

- Конечно нет, не смеши меня. - Хмурится он.

- Нет? Ты уверен? - откидываюсь на спинку дивана, глядя как он все еще продолжает расхаживать туда и обратно. Один раз он останавливается, запускает свои длинные пальцы в густые, темные волосы и потом продолжает ходить. - По-моему, ты выглядишь встревоженным. Я никогда не видела тебя таким взволнованным и на грани.

- Это не так. - Твердость в его голосе немного успокаивает меня, когда он подходит и заключает меня в свои теплые объятия. - Прости, мне уже давненько не приходилось знакомиться с родителями. И я не ожидал, что это произойдет так скоро. Но я знаю, лучше, чтобы это произошло сейчас, чтобы твои родители поняли, что я никуда не собираюсь уходить. - Он наклоняется ко мне и целует в губы. Легонько касаясь своим языком моей нижней губы, всасывает ее в свой рот, нежно покусывая.

- Ладно, ты прощен, - говорю я у его губ. - Не переживай из-за родителей, Доминик. Они будут рады уже тому, что мы там. Когда я позвонила им, они были так счастливы, что мы придем повидаться. Мама даже плакать начала. - Я крепко держу его за талию, когда Доминик целует меня в макушку.

- Я так горжусь твоей силой, детка. - Доминик берет в ладони мое лицо, большими пальцами поглаживая мои щеки. Он наклоняется, и его губы нежно встречаются с моими. Я ощущаю, как его тело расслабляется, когда его руки обрамляют мое лицо, и его теплые влажные губы прижимаются к моим.

Мы теряемся в поцелуе. Проходит вечность, пока мы упиваемся интимностью и близостью мягких прикосновений друг к другу.

- Нам пора идти, - я с грустью разрываю наши объятия.

- Минуты, когда я держу тебя в своих объятиях - мои самые любимые моменты дня, - шепчет Доминик мне в ухо. - Ты же знаешь это?

По телу прокатывается приятная дрожь. Я счастливее, чем была за очень долгое время.

- Готова идти? - спрашивает Доминик, переплетая вместе наши пальцы, и нежно подталкивает меня к двери.

- Да, пойдем. - Деревянная дверь была уже открыта, и я отпираю прозрачную дверь и жду пока Доминик закроет ее за собой, чтобы мы могли направились к дому моих родителей.

- Моя мама ждет не дождется познакомиться с тобой. Отец же, с другой стороны… ну, убедить его будет несколько труднее.

- Твою маму зовут Сандра, а отца Джордж, правильно?

- Ты запомнил. - Я улыбаюсь ему, когда Доминик выезжает на улицу.

Доминик поднимает мою руку, чтобы поцеловать кончики пальцев, и маленькая, нервная улыбка играет у него на губах.

Оставшиеся десять минут пути мы едем в тишине. Как настоящий джентльмен, каким он и является, Доминик обходит машину, чтобы открыть для меня дверь, и крепко держит за руку, пока я выхожу.

На этот раз, я должна быть его силой.

Могу сказать, что он немного паникует. Доминик все время проводит свободной рукой по волосам, потом поправляет рубашку, а глаза мечутся вокруг, всматриваясь в окружающее.

Пока мы идем по дорожке к входной двери моих родителей, я прислоняюсь к нему и говорю:

- Расслабься. Все будет нормально. Они знают, что ты важен для меня, и не будут с тобой суровы.

Его губы растягиваются в напряженной улыбке, и парень кивает, признавая, что слышал мои слова, но не отвечает. Я сжимаю пальцами его руку, и мы делаем последние несколько шагов к входной двери.

Я осматриваю фасад одноэтажного дома и замечаю, что не так много всего изменилось. Хотя палисадник выглядит немного заросшим сорняками, все остальное выглядит точь-в-точь, как и три года назад.

Я дотягиваюсь и нажимаю кнопку звонка, слыша небольшой всхлип изнутри.

Мама распахивает дверь и без промедления обнимает меня, пока слезы свободно катятся по ее лицу.

- Я так счастлива, дорогая. Так счастлива. - Она продолжает повторять это, все сильнее сжимая меня, пока ее объятия не становятся удушающими.

- Мам, ты меня задушишь, - говорю я, хихикая.

- Я просто не могу. Ты здесь, ты действительно здесь. Я так счастлива.

- Посторонись-ка, Сэнди, и позволь нашей маленькой девочке обнять своего старика, - говорит отец из-за плеча мамы.

Мама не отпускает меня, но подвинувшись немного в сторону, притягивает к нам отца. Я, наконец-то, стою на крыльце родительского дома, в кольце рук двух обожаемых мною людей.

- Я так горжусь тобой, - хрипло шепчет мне папа, продолжая обнимать меня.

- Ладно, давайте зайдем в дом. - Мама делает шаг в сторону и пропускает нас внутрь. - Ох, простите меня, я Сандра, а вы, должно быть, Доминик. - Мама протягивает руку Доминику, и он мягко пожимает ее.

- Рад познакомится, мэм.

- О, пожалуйста, просто Сандра. Проходите, прошу вас.

Отец не отпускает меня. Он продолжает крепко прижимать меня к своей груди. Я чувствую, как плечи его дрожат, и слышу, как он судорожно вдыхает. - Это все, о чем я просил. Просто чтобы ты могла выйти из своего дома.

- Я знаю, пап. И у меня, наконец, получилось. Все благодаря Доминику, - выдыхаю я, все еще обнимая отца.

- Давай зайдем и поговорим. - Папина рука держит мою, когда мы входим в дом.

Внутри все выглядит в точности как раньше. Ничегошеньки не изменилось.

- Вот, садись. - Папа указывает на диван.

Доминик сидит в кресле, а я оказываюсь зажатой между мамой и папой.

- О, кто-нибудь хочет кофе? - спрашивает мама.

- Мне просто немного воды, Сандра. Спасибо, - отвечает Доминик.

- Мне тоже, мам.

Мама направляется в кухню, оставляя меня, папу и Доминика. Папа смотрит на Доминика, и я вижу, как рассматривая его, отец хмурит брови.

- Сколько вам лет, Доминик?

- Мне тридцать восемь, сэр.

- Хммм, - отец снова хмурится.

- Пап, - шепчу я. - Не надо, пожалуйста.

Пока я наблюдаю, как мой отец и Доминик ведут немой разговор, с огромной улыбкой на лице из кухни возвращается мама, неся четыре стакана воды со льдом.

Отец встает в ту минуту, как мама садится и вытирает руки о свои джинсы на бедрах.

- На пару слов, Доминик, - говорит он, направляясь к черному ходу, даже не оглянувшись посмотреть, идет за ним Доминик или нет.

- Я тоже пойду, - говорю я, вставая и направляясь за ними.

Доминик опускает руку мне на плечо и тянет меня назад. Он передвигается так, что теперь стоит напротив, чтобы я могла лучше видеть его.

- В этом нет никакой необходимости. Твоему отцу и мне надо обсудить пару вещей. Оставайся здесь и поболтай с мамой, - низким голосом произносит он. И добавляет с улыбкой: - Пойди проверь, твоя комната все еще в четырех оттенках фиолетового?

- Доминик, думаю, мне стоит пойти с тобой, - говорю я, расстроенная тем, что он пытается остановить меня.

- Милая, - начинает он, потирая мои руки вверх и вниз, и от этого прикосновения по моей коже бегут мурашки. - Со мной все будет в порядке. - Он наклоняется вниз и, прежде чем отпустить мои руки, целомудренно целует в губы. Потом, еще раз целует меня в лоб и выходит за моим отцом на улицу.

 

 

Доминик

 

- Вам тридцать восемь? - говорит отец Эйлин, начиная этот довольно странный разговор.

- Да, сэр. Через три недели мне исполнится тридцать девять.

Джордж ходит туда-сюда на заднем крыльце и останавливается посмотреть на меня, а затем снова начинает расхаживать.

- И вы также ее врач.

- Да, сэр, совершенно верно.

Джордж делает несколько шагов ко мне, и я выпрямляю спину, показывая, что вовсе не напуган его защищающей свою дочь натурой.

- Не доставляет ли это неудобство вашим «доктор-пациент» отношениям? Неужели вы не должны действовать в рамках профессиональной этики? - Он складывает руки на груди и широко расставляет ноги. Могу сказать, он совсем не рад тому, что Эйлин и я вместе.

- Формально, да. Но мы не выбирает в кого влюбляться, сэр. Она потрясающая девушка.

- Она многое пережила. Я не хочу, чтобы она страдала и из-за вас тоже. Вы существенно старше Эйлин, и когда вы, наигравшись, решите, что она для вас слишком молода, вы бросите ее, и ей придется вернуться к тому, с чего она начала, если не станет еще хуже.

- Я разделяю ваши переживания, но этого не случится. Эйлин очень мудра для своего возраста и прекрасна такая, как она есть.

Джордж делает ко мне еще один шаг.

- Вы отдаете себе отчет в том, что она никогда не будет работать? Никогда не сможет сама куда-либо пойти и будет до конца жизни жить в страхе?

- Сэр, при всем моем уважении, но я думаю Эйлин гораздо сильнее, чем вы думаете, и она определенно будет в состоянии делать все вышеперечисленное вами и даже больше.

- Она не может родить вам детей.

- Я знаю все, что сделали с ней эти монстры.

- Почему, позвольте узнать, тридцатидевятилетний мужчина, который кажется достаточно умным, финансово независимым, не женат и не имеет своей собственной семьи?

Вот дерьмо. Придется рассказать ему что-то о Челси.