ОСНОВНЫЕ ПРОЦЕССЫ В ИСТОРИИ ЕВРЕЕВ В ПЕРИОД ОТ РАЗРУШЕНИЯ ВТОРОГО ХРАМА ДО ЗАВОЕВАНИЯ ПАЛЕСТИНЫ АРАБАМИ

Ш. САФРАЙ

Часть третья

 

ТАЛМУДИЧЕСКИЙ ПЕРИОД

 

 

{211}

Глава первая

ОСНОВНЫЕ ПРОЦЕССЫ В ИСТОРИИ ЕВРЕЕВ В ПЕРИОД ОТ РАЗРУШЕНИЯ ВТОРОГО ХРАМА ДО ЗАВОЕВАНИЯ ПАЛЕСТИНЫ АРАБАМИ

 

Промежуток времени, охватывающий свыше пятисот лет, между разрушением Иерусалима и его храма и установлением арабского господства в Палестине (640), был для евреев периодом перехода к укладу жизни, который окончательно сложился лишь в средние века.

В продолжение всей этой эпохи — за исключением некоторых вспышек недолговечных восстаний — еврейский народ не имел независимого политического центра, хотя в Палестине в первую половину этого периода евреи — вместе с самаритянами — составляли большинство жителей. До начала IV в. значительная часть земель находилась в руках еврейских крестьян, владельцев мелких участков. Положение евреев в стране было довольно устойчивым и в экономическом отношении. Они занимались земледелием и ремеслами. Лишь во вторую половину этой эпохи начинается процесс обнищания земледельческих масс, и растет эмиграция, вызванная не только экономическими трудностями, но и гонениями с целью выжить евреев со своей родины.

Почти до самого конца этой эпохи существовало еврейское национальное самоуправление в лице патриархата (несиута) и синедриона, заново организовавшихся вскоре после разрушения храма. Эти учреждения совмещали в себе целый ряд функций: они были национальным руководством еврейства Палестины и диаспоры, высшей религиозной инстанцией, верховным судом и академией, подготовлявшей законоведов и назначавшей судей. Патриархат и синедрион стали также духовным центром, к которому со всех концов Палестины и из стран рассеяния стекались евреи для изучения Торы.

Патриархат вновь отправлял эмиссаров в многочисленные общины диаспоры. Они передавали послания палестинского руководства, информировали о нововведениях, принятых {212} палестинской академией, следили за распорядком жизни общин; они были также уполномочены назначать и смещать общинных руководителей. Патриархат и синедрион, заслужившие с самого начала всеобщее признание во всем, что касалось внутренних дел нации, были впоследствии признаны римскими властями, даровавшими им право взимать налоги в свою пользу в Палестине и в диаспоре.

Даже еврейство, находившееся вне пределов Римской империи — в Парфянском царстве — также вносило свою лепту в фонды, предназначенные для палестинского руководства. Эти взносы продолжали поступать и тогда, когда римские власти перестали признавать патриархат и даже стали препятствовать сбору денег. Свыше трехсот лет после разрушения храма во главе патриархата стояли потомки рода Гиллеля, которые вели свою родословную от царя Давида. И после упразднения патриархата римскими властями (429г.) синедрион продолжал существовать вплоть до арабского завоевания. Таким образом, несмотря на потерю политической независимости и разрушение храма, первенство Палестины по отношению к странам еврейского рассеяния было неоспоримым. Временами диаспора пыталась отстаивать свою независимость от центрального палестинского руководства. Такие попытки предпринимались в Вавилонии с ее многочисленным и сплоченным еврейским населением и ее традицией самоуправления.

Вавилонская диаспора гордилась своей высокой духовной культурой и иногда даже посягала на первенство палестинских мудрецов. Однако, в общем, еврейство Вавилонии, как и евреи во всех других странах рассеяния, подчинялось авторитету палестинского руководства. Послания, содержавшие предписания и устанавливавшие религиозные и правовые нормы, обязывали и самого экзиларха, главу вавилонской диаспоры. Синедрион был также верховным судом этой диаспоры.

Вплоть до окончательного установления еврейского календаря в Палестине в 358 г., в Вавилонии, как и во всех других странах еврейского рассеяния, даты еврейских праздников устанавливались в соответствии с решениями патриарха («наси») и синедриона, и лишь несколько поколений спустя, с упадком {213} палестинского центра, его руководство постепенно теряет свой авторитет и решающее влияние на жизнь народа.

Несмотря на систематически проводившуюся римскими властями конфискацию еврейских земель, особенно после Великого восстания («Иудейской войны» 66—70 гг.), и восстания Бар-Кохбы (132—135 гг.), евреям удавалось в течение еще долгого времени удерживать землю в руках мелких хозяев, хотя социальный процесс, проходивший во всей Римской империи и на Востоке, привел в итоге к концентрации земельной собственности в руках владельцев латифундий. Народное самоуправление защищало их интересы в стране. Наряду с эмиграцией, усиливавшейся в тяжелые дни гонений и кризисов в Палестине, шла и беспрерывная иммиграция из диаспоры, частично компенсировавшая убыль населения. В синедрионе, деятельность которого возобновилась после разрушения храма, уже не заседали потомки аристократии прежних дней; даже члены семей первосвященников были вытеснены из него. С течением времени местная знать была удалена и из городского самоуправления, т. к. руководство еврейским населением в городах всецело перешло в руки законоучителей, следивших за деятельностью общественных учреждений.

Народное руководство упорно отказывалось признать чужеземную власть и несколько раз пыталось организовать массовые сопротивления римлянам. Некоторые из этих попыток приобрели значительные размеры, и в них участвовали также евреи диаспоры, как, например, в восстаниях 115—117 гг. и 132—135 гг. Только в конце III в. еврейское руководство примиряется с римскими властями и подчиняется общественно-экономическому распорядку империи. Все же до самого конца этой эпохи не прекращалось в народе брожение, охватывавшее иногда широкие круги населения.

После разрушения храма начался процесс кристаллизации «устного учения», оказавшего громадное влияние на жизнь народа в эпоху Второго храма.

Уже в первом поколении после разрушения храма учеными было принято постановление, что обязательной {214} правовой нормой являются решения законоучителей школы Гиллеля, а не последователей Шаммая. Продолжались попытки выяснить и установить точные принципы, которые должны были лечь в основу еврейского законодательства и судопроизводства. Этот процесс завершился в конце II и начале 111 в. созданием классической книги «устного учения» — Мишны.

Мишна стала отправной точкой изучения Торы и установления правовых норм, а также основой мышления и жизненного уклада еврейского народа в Палестине и в диаспоре. На протяжении последующих столетий на ее фундаменте были воздвигнуты грандиозные творения еврейского законоучения — Иерусалимский Талмуд, составленный в Палестине, и Вавилонский Талмуд, созданный в диаспоре.

 

Глава вторая

ЕВРЕИ В ПАЛЕСТИНЕ

от разрушения Второго храма до восстания Бар-Кохбы (70—132 гг.)

 

Падение Иерусалима и разрушение храма были тяжелым ударом для всего еврейского народа и пагубно отразились на жизни Палестины. В некоторых местах римляне поголовно истребили все население. Много евреев погибло при осаде Иерусалима, в продолжительных боях в Галилее, в Заиорданье и в Иудее.

Тысячи были взяты в плен, проданы в рабство, посланы на каторжные работы в рудниках и на галерах или были отданы жителям языческих городов и брошены на растерзание диким зверям на цирковых аренах. Большая часть городов и селений была разрушена и сожжена — в отместку и из желания навести страх. Тяжелый ущерб был нанесен народному хозяйству, особенно — земледелию. Леса систематически вырубались. По словам Иосифа Флавия, во время осады Иерусалима все деревья в окрестностях столицы {215} были уничтожены и «земля обнажилась, как целина».

Плодоносные деревья вырубались зачастую самими еврейскими воинами для того, чтобы враги не могли ими пользоваться. Сильное впечатление произвели на римского натуралиста Плиния единственные в мире бальзамовые деревья, вырванные с корнями ожесточенными евреями, не желавшими, чтобы они попали в руки неприятеля.

И все же еврейский народ не был окончательно сломлен. Свидетельством тому служит быстрое преодоление экономической разрухи уже в конце I века. Многие пленные были выкуплены палестинскими жителями или еврейскими общинами тех городов, куда они были проданы в рабство. Другие освободились собственными усилиями или были отпущены на волю хозяевами. Часть изгнанников осела на чужбине, но многим из них удалось вернуться на родину. Лишь некоторые из разрушенных городов, как, например, Иерусалим и Иотапата (Иодфат), не были вновь заселены. Все другие были восстановлены вскоре после окончания войны.

Из эллинистических приморских городов и их окрестностей евреи были совершенно вытеснены; часть их была перебита язычниками, часть бежала. Все же в конце I в. многие евреи вновь начинают селиться в греческих городах.

Вскоре оправилось и сельское хозяйство. В литературе И в исторических памятниках начала II века уже отражаются нормальные экономические условия; описывается тщательный уход за полями и упоминается искусственное орошение.

Однако все это не умаляет страданий, на которые римский завоеватель обрек народные массы. Флавий рассказывает, что в 71 г. император приказал легату Бассу и прокуратору Лаберию Максиму сдать в аренду все еврейские земли, так как он не хотел отстраивать города и считал, что вся палестинская земля является его личной собственностью.

Только восьмистам ветеранам он предоставил земельные участки в Моце. Но, судя по разным другим свидетельствам, много земледельцев-евреев все же осталось на своей земле и обрабатывало ее иногда {216} даже в качестве полноправных хозяев.

В еврейской письменности той поры запечатлены горькие сетования современников на притеснения языческих арендаторов, в чьих руках находились обширные угодья во всех частях страны. Часто конфискация земель была окончательной: они отдавались чужеземцам, как, например, упомянутым восьмистам ветеранам в Моце, а ее бывшие владельцы безжалостно изгонялись.

Нередко римляне продавали земли как евреям, так и неевреям, из среды близких к властям «верноподданных» и привилегированных, т. е. тех, кто перешел на сторону римлян еще во время войны. Но в большинстве случаев владельцы конфискованных земель не изгонялись, а были вынуждены работать в качестве издольщиков на своих же полях. Как правило, власти передавали земли крупным арендаторам (conductores), а те, в свою очередь, пересдавали ее небольшими наделами издольщикам.

Таким образом крестьянам приходилось брать в аренду свои же наделы за высокую плату, выражавшуюся главным образом в непомерно большой доле урожая; к тому же они жили в вечном страхе изгнания под предлогом неуплаты долга или по любому иному поводу. Лишь по истечении многих лет, в результате упорной борьбы за удержание земли в еврейских руках и выкупа отцовских наследий у чужеземцев, крестьянам удалось улучшить свое положение.

Оставшиеся на своих землях также платили тяжелый поземельный налог, еще увеличенный после падения Иудеи. Римский писатель II в. свидетельствует, что палестинских евреев обременяли большими налогами, чем жителей соседних стран, в наказание за мятежи. После разрушения храма был повышен и натуральный налог (аннона), взимавшийся на содержание римских солдат и чиновников. А так как из-за восстания число римских военных и чиновников в стране значительно увеличилось, бремя налогов, тяготевшее над народными массами, стало непосильным.

В источниках упоминаются также всевозможные «ангарни», т.е.: государственные повинности, заключавшиеся в участии, личным трудом и вьючным скотом в работах {217} на строительстве дорог и крепостей и при перевозке государственных и военных грузов — при этом скот иногда безвозвратно реквизировался.

Особенное негодование вызывал подушный налог в две драхмы, взимавшийся со всех евреев Палестины и диаспоры в пользу Юпитера Капитолийского, на подобие взноса в полсикля, который каждый еврей давал на нужды Иерусалимского храма.

Этот налог базировался на юридическо-политической концепции римлян, согласно которой боги завоеванной нации переселяются в Рим. В Иудейской войне «римский бог победил израильского», и само собой разумеется, что денежные дары и подати, поступавшие в храм, принадлежат отныне победоносному Риму и величайшему из его богов — Юпитеру. Таким подходом объясняется и то, что подушный налог взимался как с палестинских жителей, так и с евреев диаспоры. Из найденных в Египте папирусов явствует, что его обязаны были платить даже женщины и дети. Тягость этого налога еще усугублялась его унизительным характером, — его не платил никто кроме евреев. В начале эпохи римского владычества принадлежность к еврейской нации давала некоторые привилегии, как, например, освобождение от гражданских повинностей, связанных с идолопоклонством или с нарушением религиозных заповедей теперь же она влекла за собой своего рода порабощение. Подушный налог, по-видимому, оставался в силе вплоть до правления Юлиана Отступника в середине IV века.

Несмотря на бедствия, экономическую разруху и политические репрессии, которые явились следствием подавления восстания, духовная жизнь народа начала восстанавливаться, когда еще догорали последние остатки разрушенного храма.

Первый этап этого процесса связан с именем раббан Иоханана бен Заккая. Иоханан был идеологом и лидером фарисеев и одним из самых выдающихся законоучителей Иерусалима. Во время осады он покинул Иерусалим, так как, по его мнению, продолжение войны не имело больше ни смысла, ни оправдания. Задержав его на некоторое время, римляне разрешили ему затем поселиться в городе {218}Явне (Ямния), расположенном в приморской полосе. Там Иоханан бен Заккай учредил новый синедрион, который после разгрома стал, как прежде, культурным и религиозным авторитетным органом для евреев Палестины и диаспоры. Вновь синедрион устанавливал наступление праздников и определял новые формы богослужения вместо жертвоприношений в Иерусалимском храме.

Своих учеников, потрясенных разрушением храма, «где искупляются грехи Израиля», Иоханан бен Заккай утешал: «Сын мой, не убивайся! Есть и иной путь искупления. А в чем он заключается? — В благодеянии. Ведь сказано: «Ибо Я милости хочу, а не жертвы». (Осия VI, 6).

С первых же шагов своей деятельности Иоханан бен Заккай наткнулся на внешние препятствия. В годы, последовавшие непосредственно за поражением, римские власти относились к синедриону с недоверием. Были и трудности внутреннего характера. Значительная часть ученых не могла примириться с руководством законоучителя, оставившего осажденный Иерусалим и сдавшегося на милость римлян. Даже некоторые из самых верных его учеников не последовали за Иохананом в Явне.

Все же несомненно, что именно он заложил основы для возрождения духовной жизни и оформления национально-общественного бытия народа, утратившего свою политическую независимость и свой религиозный центр. После Иоханана бен Заккая во главе синедриона стоял Гамлиэль II из рода Гиллеля, потомки которого возглавляли синедрион в эпоху Второго храма. Гамлиэль II был сыном Шим'она бен Гамлиэля, одного из глав еврейского политического руководства, возникшего в Иерусалиме после поражения Цестия Галла и, по-видимому, погибшего во время восстания.

Поэтому Гамлиэль не мог возглавлять синедрион в Явне и выполнять какую-либо общественную функцию, покуда власть в Риме находилась в руках разрушителя Иерусалима Тита, а затем его брата Домициана, отличавшегося своей жестокостью по отношению к евреям, отягощавшего их непомерными налогами и беспощадно каравшего в Риме каждого, кто переходил в иудейство. Согласно исторической традиции во времена Домициана римские {219} власти преследовали Гамлиэля, и он был вынужден постоянно скрываться. Лишь после смерти Домициана он стал главой синедриона в Явне.

При Гамлиэле произошла перемена не только в масштабах деятельности синедриона, но и в отношении к нему как римских властей, так и еврейской общественности Палестины и диаспоры. По имеющимся данным нет возможности установить, когда именно Гамлиэль был признан властями и каковы полномочия были ему предоставлены. Известно лишь, что он ездил в Антиохию к римскому наместнику и что римские власти посылали своих чиновников ознакомиться с характером возобновленного еврейского судопроизводства. Известно также, что он в сопровождении группы законоучителей несколько раз посетил Рим, очевидно, с целью завязать сношения с еврейской общиной в столице империи или для переговоров с римским правительством.

При нем в Явне сосредоточились и те законоучители, которые не желали жить там при Иоханане бен Заккае. Гамлиэль часто посещал разные города страны и даже снял с должности одного городского голову за недостойное поведение. Именно в этот период определился характер многогранной деятельности синедриона, ставшего одновременно высшим органом самоуправления, законодательным учреждением и духовной академией. В Явне начался новый этап объединения и систематизации теоретических принципов законоположений, основанных на изучении Торы.

В ту пору возобновился обычай отправлять посланцев («шелихим») от имени патриарха (наси) и синедриона во все города Палестины и диаспоры. Эмиссары синедриона, в большинстве своем выдающиеся ученые из Явне, как, например, рабби Акива и рабби Иошуа, объезжали всю еврейскую диаспору — от Рима, Египта, Сирии, Малой Азии и Вавилонии вплоть до Мидии и Африки. Иногда к ним присоединялся и сам патриарх. Они преподавали в диаспоре «устное учение» и следили за распорядком общин. Их влияние на назначение общинных руководителей было решающим, и они обладали правом смещать нерадивых. Эти поездки имели и экономическое значение, {220} так как эмиссары привозили с собой средства, собранные в диаспоре на нужды палестинского центра.

 

В этот период, т. е. между 70 и 132 гг., окончательно прекратилась острая борьба между различными религиозными и политическими течениями, столь характерная для десятилетий, предшествовавших восстанию. Не слышно больше о существовании саддукеев и ессеев. Решительные меры, принятые против христианства, привели к его отрыву от иудейства. Различные еврейско-христианские секты либо вернулись к иудейству, либо окончательно отпали от него.

 

В Явне были приняты постановления для сохранения палестинских земель в еврейских руках. Не только стране Израиля, но и ее землям был присвоен эпитет святости. Под влиянием этой идеологии выработались предписания о выкупе земель у чужеземцев и об обязанности евреев заселить страну.

 

 

В академии в Явне были установлены формы соблюдения религиозных праздников, не связанные с прежде обязательным паломничеством в Иерусалимский храм, с храмовой обрядностью и с жертвоприношениями. Были установлены тексты молитв и порядок их чтения. Под наблюдением ученых Явне Библия была заново переведена на греческий язык прозелитом из Понта по имени Аквила. Прежний греческий перевод, составленный в эпоху Птолемеев, не соответствовал более требованиям новейшей интерпретации. На переводе Аквилы лежит отпечаток толкования «таннаев», составителей Мишны.

На собраниях законоучителей в Явне неоднократно обсуждались и решались проблемы, возникавшие в народе как в области духовного и культурного развития, так и в практической жизни. Одним из жгучих вопросов того времени был вопрос о том, как должен вести себя еврей, насильно принужденный нарушить заветы Торы.

Законоучители постановили, что в таких случаях еврей не обязан жертвовать своей жизнью для выполнения всех предписаний Торы; однако три запрета нельзя ему нарушать даже под угрозой смерти: идолопоклонство, кровопролитие и кровосмешение.

Все же в периоды массовых гонений, {221}когда власти издают особые декреты, направленные на то, чтобы заставить евреев отречься от своей религии и ее заветов, каждый еврей должен быть готов умереть за соблюдение даже самого незначительного обряда. В связи с вопросом о том, следует ли отдавать предпочтение изучению Торы или практической деятельности, было постановлено, что изучение Торы дело первостепенной важности, ибо именно оно приводит к правильным поступкам и достойному поведению.

Значительная часть обсуждений и дебатов в Явне имела своей целью не практические выводы и предписания, а выработку основных принципов иудаизма, выраженных в форме нескольких правил, обязательных для каждого еврея. Так, например, рабби Акива считает наиболее существенным заветом еврейской религии наставление, содержащееся в книге Левит (XIX, 18): «люби ближнего твоего, как самого себя».

Однако его ученик и коллега Шим'он бен-Азай кладет в основу учения библейский стих из книги Бытие (V, I): «Когда Бог сотворил человека, по подобию Божию он создал его». Таким образом рабби Акива основывает отношения между людьми на равенстве и на любви, проявляющейся в повседневной жизни, а бен-Азай базирует их на любви к богу. Любовь к ближнему не что иное, как любовь к богу, и каждый проступок по отношению к человеку является как бы оскорблением, нанесенным самому богу.

Обсуждения и решения этих и аналогичных вопросов имели огромное влияние на еврейскую литературу, на национальное мышление, на исторические пути всего народа и на уклад жизни каждого еврея на протяжении многих столетий в Палестине и в разных странах диаспоры.

Среди личностей, основавших и упрочивших органы национального руководства, не было никого из тех, кто принадлежал к священнической аристократии, стоявшей во главе иерусалимского общества до разрушения храма, или к олигархии столицы и других городов. Даже поскольку остатки этих семейств избегли участи, уготованной им римлянами, они совершенно исчезли с горизонта еврейской общественной жизни.

Общественное и духовное {222} руководство состояло исключительно из мудрецов и законоучителей. Некоторые из них были известны еще в Иерусалиме, но большинство выдвинулось лишь после разрушения храма и являлось продуктом новой действительности. Среди них имелись как потомки почетных и богатых семейств, так и люди самого бедного происхождения.

В первый период деятельности синедриона в Явне выдвигаются два ученика рабби Иоханана бен Заккая: Иегошуа бен-Ханания и Элиэзер бен-Гурканос. Иегошуа бен-Ханания был левитом и в свое время служил в храме. Уже тогда он пользовался влиянием среди законоучителей. Он был очень беден. Ремесло, которым он занимался — производство иголок — давало ему весьма скудные средства к существованию. Однако его выдающаяся личность наложила неизгладимый отпечаток на деятельность духовного руководства в Явне. Он был, несомненно, одним из вождей евреев в первые годы правления императора Адриана. В его подходе к установлению правовых норм чувствуется творческая мысль и глубокий гуманизм. Иегошуа бен-Ханания прилагал много усилий к тому, чтобы умерить раскольнические тенденции крайних элементов и чтобы мнение большинства членов синедриона было решающим, даже когда оно шло вразрез с мнением самого патриарха.

Рабби Иегошуа принимал участие в поездках патриарха и руководителей синедриона в Рим. Его имя упоминается в связи с обращениями еврейских делегатов к важнейшим представителям властей и римско-эллинистического культурного мира и встречами с ними. Иегошуа бен-Ханания фигурирует как центральная личность в диспутах с христианами и с язычниками. Он придерживался умеренных взглядов по отношению к римским властям, и ему приписывается ряд мероприятий для успокоения народа в моменты брожений.

Сподвижником и оппонентом Иегошуа бен-Ханании был рабби Элиэзер бен-Гурканос, сын зажиточного крестьянина. Он сблизился с кругами законоучителей, будучи уже человеком средних лет. Рабби Элиэзер — представитель консервативного направления в законоучении и по духу {223} близок к школе Шаммая. Несмотря на то, что в юридических вопросах постановления мудрецов по большей части шли вразрез с его мнением, он все же имел немалое влияние на юридическое мышление, на формирование правовых норм своего времени и на их развитие в последующие поколения. Элиэзер бен-Гурканос совершил ряд путешествий в Палестине и в странах рассеяния, преследовавших различные цели как внешнеполитического, так и культурно-педагогического характера. Его деятельность в большой степени содействовала сближению и взаимопониманию между диаспорой и духовным центром в Палестине.

Самой выдающейся личностью последующего периода деятельности синедриона в Явне был рабби Акива бен-Иосэф. Он родился в бедной семье и в юности был пастухом. Лишь в зрелом возрасте он начал изучать Тору, добывая себе трудом чернорабочего средства на нищенское существование.

Рабби Акива — один из столпов еврейской культуры. Его многогранное творчество в области законоучения («Галаха») и легендарно-моралистических сказаний, основанных на библейских текстах («Аггада»), заслуженно выдвинуло его на первое место среди духовных вождей еврейского народа. Он был несравненным учителем и наставником, видным деятелем национального руководства, отличавшимся своей неутомимой энергией. Личность рабби Акивы производила огромное впечатление, так же как его обхождение с людьми, его образ жизни и поведение во всех перипетиях его жизненного пути.

Рабби Акива неустанно трудился над тем, чтобы исчерпать всю сущность Галахи, над ее обоснованием, толкованием, определением ее принципов и ее последовательным систематизированием. В ходе его преподавания и толкования закон нередко приобретал новый облик или был заново формулирован. Его система толкования Библии направлена на то, чтобы обнаружить скрытый смысл текстов, исходя из предпосылки, что в священном писании имеется добавочное, сокровенное значение, в которое необходимо вникнуть.

Рабби Акива был основоположником течения в {224} литературе библейских комментариев, стремившегося придать значение каждой букве в Торе и найти аллегорический смысл и символическую сущность некоторых книг Библии. В качестве учителя и духовного вождя он не раз объезжал страны диаспоры, выполняя и политические задания.

Рабби Акива был ревностным сторонником восстания Бар-Кохбы, а, возможно, даже одним из его вдохновителей и зачинателей. Он был казнен во время репрессий, последовавших за подавлением восстания.

Как истинный мученик, Акива геройски принял пытки страшной казни, проявив свою неколебимую веру и несокрушимую преданность народу. По преданию он испустил дух с возгласом «Эхад», — т. е. «Един», — последнее слово библейского стиха и обязательной молитвы, произносимой два раза в день: «Слушай, Израиль! Господь Бог наш — Бог един».

Героическая смерть рабби Акивы способствовала тому, что облик его еще глубже врезался в память современников и в историческое и религиозное сознание еврейской нации. Большая часть его многочисленных учеников погибла во время восстания Бар-Кохбы; однако те из них, кто уцелел, восстановили общественную и культурно-религиозную жизнь в Палестине после тяжелой разрухи, постигшей страну в связи с восстанием.

Наряду с центральной академией в Явне, в разных городах и селениях процветали и другие важные учебные заведения, и законоучителям удалось не только преодолеть опустошение, последовавшее после разрушения храма, но и возродить культурную активность во всех слоях народа. Недаром период деятельности рабби Акивы и его современников вошел в историю как кульминационный пункт развития «устного учения».

 

 

{225}

Глава третья

ЕВРЕИ В ПАЛЕСТИНЕ

от восстания Бар-Кохбы до конца правления Северов (132—235 гг.)

 

Эпоха Явне завершается восстанием Бар-Кохбы, вспыхнувшим в дни правления Адриана. Наряду с рабби Акивой его поддерживали и другие мудрецы Явне, а некоторые из них приняли активное участие в борьбе. В войне Бар-Кохбы с римлянами и в последовавших за ней гонениях погибло большинство законоучителей того времени.

Восстание Бар-Кохбы было самым сильным взрывом народного негодования после разрушения храма. Последствия неудачи этого восстания были гораздо более бедственными, чем результаты предыдущих и последующих мятежей. В отличие от примиренческих тенденций и готовности подчиниться «Римскому миру» («Рах Romana»), преобладавших в различных общественных кругах других восточных стран, еврейское руководство категорически отказалось признать политическую гегемонию Рима и его социальный строй. Поэтому мятежи других племен и народов, носившие политический или экономический характер, столь отличны от еврейских войн, которые велись во имя национального освобождения и участники которых были воодушевляемы моральными идеалами и эсхатологическими чаяниями.

В 117 г. на римский престол вступил император Адриан. В первые годы своего правления он стремился восстановить и упрочить мир на Востоке и был готов считаться с национальными особенностями, стремлениями и нуждами провинций. В этой атмосфере ожили и надежды евреев. Стали распространяться слухи о том, что император обещал возвратить им Иерусалим и разрешить восстановление храма и что даже начались работы по отстройке города. Возможно, что в этих слухах была доля правды. Однако то ли из-за чрезмерного отклика среди евреев, то ли из-за перемены во взглядах императора и в его отношении к еврейскому народу, он отступился от своего намерения {226} и решил придать Иерусалиму римский характер с его языческим культом, на подобие других отстроенных им на Востоке городов, не считаясь ни с историей этого города, ни с местом, занимаемым им в мыслях и чаяниях евреев.

Тенденция к насильственной ассимиляции евреев проявилась в запрещении обряда обрезания. Император подвел этот обряд под закон, запрещавший кастрацию и каравший ее смертной казнью, хотя он вполне сознавал, какое огромное значение имел обряд обрезания для евреев и каким ударом окажется для них его запрет. Такого рода меры Адриана естественно привели к сильному брожению. Евреи стали готовиться к войне с Римом.

Покуда Адриан оставался на Востоке (до 131 г.), недовольство не проявлялось открыто, но как только император вернулся в Рим, вспыхнуло восстание, принявшее широкие размеры (132 г.). По словам Диона Кассия, «евреи... всего мира пришли в возбуждение и даже объединились с ними (т. е. с палестинскими евреями) и причинили римлянам тайно и явно много вреда; вдобавок и немало иноверцев оказало им действенную помощь».

Самаритяне, населявшие центральный гористый район Палестины, тоже приняли участие в борьбе. Во главе восстания стоял Шим’он Бар-Косба, именуемый в письменных памятниках Бар-Кохбой («сыном звезды»), по-видимому, из-за приписывавшихся ему качеств, которыми по еврейским верованиям должен быть наделен Мессия.

В течение недолгого времени он властвовал над всей страной. Римские войска, находившиеся в Палестине и даже приведенные из смежных областей — Египта и Сирии, — не могли его осилить. Политическая устойчивость империи в этот период дала римлянам возможность мобилизовать большое количество легионов даже в отдаленных местах. В Палестину были отправлены легионы из придунайских стран и из Британии; главнокомандующим был назначен Юлий Север, оставивший для этого свой пост британского наместника. В боях принимали участие двенадцать-тринадцать легионов, некоторые в полном составе, а другие, выделив отдельные отряды. Кроме них, были привлечены многие вспомогательные войска; в {227} кампании участвовал даже сирийский флот. В отличие от Великого восстания, во времена Бар-Кохбы проявилась исключительная национальная сплоченность; во главе народа стоял общепризнанный и популярный вождь. Все же Галилея была захвачена римлянами в одной из ранних стадий борьбы; самые упорные сражения разыгрались в горах Иудеи.

После длительных боев евреев оттеснили к их последней твердыне — Бетару, городку, расположенному на краю горной цепи к юго-западу от Иерусалима, где в продолжение всей войны находилось еврейское военное командование. После упорного сопротивления Бетар пал летом 135 г. Его падение ознаменовало собой конец восстания. Лишь в пещерах на побережье Мертвого моря еще некоторое время сохранились очаги повстанцев.

Поражение Бар-Кохбы тяжело отразилось на положении в стране. Палестинское еврейство было подвергнуто жестоким преследованиям и гонениям. Многие, в том числе выдающиеся представители общественности и видные ученые, были зверски убиты; другие были вынуждены бежать и скрываться. Массы пленных евреев переполнили невольничьи рынки в Палестине и в других странах, как соседних, так и более отдаленных. Многие селения были разрушены дотла, а центральный район Иудейских гор совершенно обезлюдел после бегства его еврейских жителей. Иерусалим был отстроен, но не как еврейский, а как языческий город, и был переименован в «Элия Капитолина» — в честь императора Публия Элия Адриана. Евреям было запрещено проживать в нем, и только раз в году, в девятый день еврейского месяца Аба, день разрушения храма, они допускались в город оплакивать руины своей святыни.

 

В еврейской историографии и литературе гонения Адриана нашли свое отражение в сказаниях о «десяти убиенных» («асерет харугей малхут»). Эти сказания повествуют о десяти мудрецах, виднейших духовных вождях народа, среди них рабби Акива, Шим'он бен-Азай и рабби Тарфон, преданных мученической смерти. Элегии на смерть этих ученых составляют и по сей день часть {228} синагогальной Литургии в Судный день (Иом Киппур), в девятое Аба (Тиш'а беав) и т. п. имена «десяти убиенных» превратились в символы беспредельной верности национальной культуре и религии.

В Талмуде сохранились сведения о систематических гонениях римлян, сопровождавшихся смертными казнями и конфискацией земель — за соблюдение обряда обрезания и других религиозных предписаний.

Особенно зорко следили римляне за евреями, собиравшимися в синагогах для молитвы и изучения Торы, и за их общественными учреждениями. Сурово преследовались все попытки организовать совещания законоучителей. Созыв синедриона был строго запрещен. Не только «десять убиенных», но и немало рядовых сынов народа погибло, как некогда в период гонений Антиоха Эпифана, «ал кидуш гашем», — т. е. в мученическом подвиге во имя веры. Тысячи семей скрывались в пещерах и в пустынях для того, чтобы соблюдать религиозные обряды и предписания законов учения. Однако многие не могли устоять против давления и репрессий властей и, покорившись, выполняли их требования.

Некоторые стали сомневаться в основах национальной культуры и, отчаявшись в освобождении народа и в избавлении от чужеземной власти, дошли до неверия и отступничества. Часть их осталась в рядах еврейской нации, хотя их верность религиозным заветам была поколеблена; другая часть окончательно оторвалась от народа и, примкнув к чужой культуре, слилась с греко-римским миром.

Более того, нашлись среди евреев и такие, кто присоединился к римлянам в преследовании своих же единоверцев. В талмудических сказаниях они воплощены в образе Элиши бен-Авуя, ученого, который отверг иудаизм и приобщился к греко-римской культуре. Некоторые предания объясняют его отступничество душевным потрясением, испытанным им при виде того, как свинья волочила по земле язык одного из «десяти убиенных». В Талмуде он упоминается под прозвищем «ахер», т. е. другой, чужой.

Тяжелые последствия восстания Бар-Кохбы сломили сопротивление народа, отказывавшегося признать {229} римскую власть. Впервые слышатся голоса в пользу примирения с римлянами и признания их владычества до тех. пор, пока не наступит час избавления. Политическое освобождение, так же как осуществление мессианских надежд, переходит отныне в область эсхатологии и далекого будущего.

Преследования все усиливались вплоть до самой смерти императора Адриана (138 г.). Лишь с приходом к власти Антонина Пия они прекратились. По-видимому, уже в первые дни его правления был снят запрет с обряда обрезания, а затем постепенно создались в Палестине условия, при которых стало возможным наладить нормальную общественную жизнь.

Первые шаги к восстановлению общественной и культурно-религиозной жизни евреев в Палестине после восстания были сделаны в Галилее, где возник духовный центр, во главе которого стояли молодые ученики рабби Акивы. Некоторые из них были сыновьями законоучителей из галилейских городов, как, например, Иуда бен-Илай из города Уша и Иоси бен-Халафта из города Циппори; однако большинство их происходило из народа.

Самой выдающейся личностью этого периода был рабби Меир. Одно из преданий повествует о том, что рабби Меир — потомок герим, т. е. неевреев, перешедших в иудейскую веру. Он явно превосходит своих коллег в знании закона, в его толковании и в способности приходить при помощи логических умозаключений к установлению правовых норм. В оформленном в последующем поколении собрании правовых норм устного учения, Мишне, отражено огромное влияние рабби Меира. Его изречения и моралистические поучения отличаются творческим полетом и оригинальностью мысли. Выше всего на свете рабби Меир ставил Учение; нееврей, занимающийся изучением Торы, стоит в его глазах даже выше. первосвященника. Его воззрения и идеалы, проникнутые глубоким гуманизмом, он пытался осуществить и в повседневной жизни.

Он неоднократно подчеркивает значение любви к родине и к родному языку — ивриту. Его скромность, граничащая с аскетизмом, и способность принять участие в {230} скорби любого человека сочетались с беспримерной верностью тому, что он считал истиной, и с глубоко оптимистическим мировоззрением. Предание повествует о его дружбе с одним из эллинистических философов того времени; и действительно, в его учении нетрудно распознать следы некоторого соприкосновения с греческой культурой. Жена его Берурия также была выдающимся ученым и нередко окончательные предписания законов были установлены в соответствии с ее мнением.

Первые собрания ученых, бесспорно признанных народом своими руководителями, происходили во временных центрах и в условиях полуподполья.

Лишь по истечении некоторого времени официальным местопребыванием синедриона стал город Уша. Законоучители Уши продолжают классическую традицию мудрецов Явне как в самом учении, так и в системе руководства народом и даже в самом укладе своей жизни. Их творческая деятельность наложила отпечаток на всю еврейскую литературу тех времен. В нововведениях в области права слышатся отголоски той действительности, в которой в тот период жили евреи Палестины. Подобно своим предшественникам в Явне, большинство ученых Уши добывало тяжелым трудом скудные средства существования, неустанно продолжая свою деятельность в области народного обучения Торе и общественному руководству. Почти все они нередко отправлялись в путешествия для посещения отдаленных еврейских общин.

Согласно установившейся традиции, пост главы синедриона переходил по наследству из рода в род со времен Гиллеля. Однако Шим'он, сын Гамлиэля II, возглавлявшего синедрион в Явне, был вынужден долгое время скрываться до тех пор, пока политическая обстановка позволила ему стать во главе синедриона, восстановленного в Уше. Синедрион и патриархат оставались до конца этой эпохи в Галилее, сохранившей свой еврейский характер. После Уши синедрион некоторое время переходил из одного городка в другой до того как его постоянной резиденцией стала столица Галилеи — Тиверия.

Рабби Шим'он развил свою деятельность в трудные {231} — как в политическом, так и в экономическом отношении — годы. В продолжение многих лет в стране еще ощущались пагубные последствия поражения Бар-Кохбы; они сказывались и на сельском хозяйстве и на ремеслах. Царила острая нужда, и многие покидали родину из-за материальных затруднений.

Общественно-экономический подъем начался при сыне рабби Шим'она Иегуде га-Наси. Это было в период правления династии Северов (193—235 гг.), благожелательно относившейся к евреям. Один из Северов, Александр (222— 235 гг.), был склонен к эклектической религии, включавшей в себе, как одну из составных частей, и иудаизм, а потому он проявлял по отношению к евреям исключительную благосклонность. Во времена этой династии укрепилось правовое и материальное положение патриархата и синедриона. За ними было признано право взимать налоги на содержание палестинского центра, а сам патриарх был окружен почетом и уважением. Палестинским жителям и еврейским общинам в пределах всей империи была предоставлена широкая автономия.

Во времена Северов значительная часть земель, принадлежавших государственным угодьям, была подарена патриарху или сдана ему в аренду. Экономический подъем повлек за собой расширение земледельческих поселений. Урбанизация, проводившаяся императорами династии Северов, также способствовала улучшению экономического положения. Начинается приток евреев из диаспоры. Между новоприбывшими были люди со знаниями и с инициативой, развившие новые отрасли сельского хозяйства, как, например, культуру льна, и основанные на сельскохозяйственных продуктах ремесла, в том числе и производство готового платья.

Улучшение экономического и политического положения Вновь возбудило в народе надежду на близкое избавление. Патриарх был окружен ореолом царского величия. Начиная со времен рабби Иегуды подчеркивалось, что родословная династии патриархов восходит к царю Давиду.

Важнейшим достижением Иегуды га-Наси было {232} редактирование и окончательное оформление кодекса Мишны. Рабби Иегуда не был первым, кто кодифицировал «устное учение» в виде сборника правовых уставов; но его собрание было обширнее и точнее прежних. Он систематически собирал постановления своих предшественников и нововведения современников. В его редакции Мишна состоит из разделов, трактатов и глав, составленных по тематическому плану. Правовые нормы приводятся обычно без указания источника или автора, но иногда упоминаются имена законоучителей, установивших эти нормы, а некоторые даже сопровождаются рассказом о происшествии, приведшем к данному постановлению.

В Мишне зафиксированы дискуссии между различными учеными; в некоторых из них сам Иегуда га-Наси выступает выразителем одного из мнений. Мишна является, по существу, не сводом законов, изданных или редактированных самим рабби Иегудой, а скорее оформлением положений и постановлений академии и законодательного учреждения, находившихся под его руководством.

Воспитание Иегуды га-Наси во многом способствовало развитию тех качеств его личности, которые оказались столь важными для составителя и редактора Мишны. Он родился во времена гонений Адриана, когда отец его скрывался от преследований. Свое образование он получил не у отца, а у ученых из среды учеников рабби Акивы. В раннем возрасте он столкнулся с различными воззрениями, методами и традициями. Этим объясняется эклектичность системы Иегуды га-Наси, его стремление к сочетанию элементов различных традиций и к разрешению вопросов в пользу одного из ряда расходящихся мнений.

 

Влияние Иегуды га-Наси в области изучения Торы и религиозно-бытового законодательства, его высокое общественное положение и продолжительность его правления содействовали созданию Мишны и принятию ее как основного кодекса «устного учения». В течение непродолжительного времени она вытеснила и предала забвению как предшествовавшие ей сборники, так и те, которые появились одновременно с ней, и стала единственным авторитетным источником для изучения {233} религиозно-правовых норм и для вынесения судебных решений. Мишна стала также отправной точкой дальнейшего развития устного учения. В тот же период формировались и фиксировались и другие части этого учения, по той или иной причине не включенные в Мишну.

На их общей основе были созданы в последующие столетия грандиозные кодексы религиозных, этических и правовых норм иудейства — иерусалимский Талмуд (Иерушалми) и вавилонский Талмуд (Бавли). Так наряду с Библией Мишна стала второй основой еврейской культуры.

 

 

Мишна состоит из шести разделов («сдарим»):

1. Раздел «Зраим» («Семена») посвящен законодательству, связанному с земледелием и с чтением молитв.

2. «Моэйд» — («Праздник») — посвящен распорядку соблюдения субботних и праздничных дней и постов.

3. «Нашим» («Женщины») — уделен семейному быту, брачному ритуалу, разводам и т. п.

4. «Незикин» («Компенсация за убытки») — Гражданское и уголовное право.

5. «Кодошим» («Освящение») — храмовое богослужение, ритуальный убой скота и все, что связано с дозволенной и запрещенной пищей.

6. «Тагарот» («Очищение) — законы об обрядовой чистоте.

 

Каждый раздел разбит на трактаты («масехтот»), посвященные одной определенной теме. В общей сложности насчитывается до шестидесяти трактатов. Мишна кодифицировала все религиозные уставы — как бывшие в силе до разрушения храма (напр., распорядок храмового богослужения и уголовное судопроизводство, находившееся в исключительном ведении Иерусалимского синедриона), так и после разгрома Иудеи.

Действительность тех времен представлялась тогдашним законодателям эфемерной; они часто пользовались формулой «до тех пор, как, вскоре, в наши дни, будет восстановлен храм».

За исключением считанных арамейских и греческих слов и оборотов {234} речи, весь текст Мишны — на иврите и отличается своей точностью и ясностью. Иврит Мишны не подражал красочности библейской речи, однако это живой язык, выражающий не только новые общественно-правовые понятия, но и отображающий весь уклад жизни этой эпохи.

Кодификация Мишны является вехой в истории еврейской культуры. Литературу, создавшуюся до конца эпохи Мишны, принято называть таннаитской, а ее авторов — таннаями. Толкователи Мишны в последующие века именовались амораями.

В период составления Мишны трудно провести грань между таннаями и амораями. Некоторые из сподвижников рабби Иегуды не упоминаются в самой Мишне, но зато они часто встречаются в «барайтот», т. е. в сборниках литературы таннаев, не вошедших в Мишну. Один из самых близких помощников рабби Иегуды, рабби Хия, и его сыновья Иегуда и Хизкия упоминаются не только в барайтот, но и в аморейской литературе. Сборники Аггады содержат одновременно таннаитские и аморайские элементы. В отличие от Галахи в этой области не ощущалась потребность в систематическом подборе материала и его оформлении.

Во всем, что касается религиозных верований, отвлеченных рассуждений и этических принципов, иудаизм относился терпимо к разным подходам и не оспаривал допустимость расхождений во взглядах и даже различия в поведении. Всем духовным академиям и школам была присуща общность мышления и мировоззрения, но, несмотря на это, никогда не выдвигалось требование свести их к единому целому — по примеру того, что было сделано в области правовых и бытовых норм. Этот подход в основном сохранился в еврействе на протяжении многих поколений.

 

{235}

Глава четвертая

ЕВРЕИ В ПАЛЕСТИНЕ

от начала периода анархии в Римской империи до упразднения патриархата (235—429 гг.)

 

Пятьдесят лет, прошедшие от конца правления династии Северов до основания монархии Диоклетиана (235—284 гг.), знаменательны постоянными кризисами и разрухой во всех областях империи. Римской империи не удалось отразить нападения и вторжения германских племен на западе и персов на востоке, в результате чего сильно поколебались основы римской державы и началась анархия. В особенности неустойчивой была императорская власть. За эти пятьдесят лет сменились десятки императоров, полуимператоров и претендентов на престол. Многим из них удалось подчинить себе только часть государства, да и некоторые из овладевших всей империей не продержались даже один год. Эти события повлекли за собой развал имперской администрации; общественная безопасность не была обеспечена не только на дорогах, но и в населенных пунктах. Хозяйственная жизнь страны пришла в состояние упадка, особенно же пострадали экономические связи между провинциями.

В продолжение III в., даже в начальный период автократической монархии, во всей империи, по-видимому, не было религиозных или политических гонений; в римском законодательстве этой эпохи нет никакой дискриминации евреев. В еврейских источниках того периода слышатся лишь сетования на хозяйственные невзгоды и на крайнюю нужду. Бедственные последствия анархии были вызваны не только войнами и нарушением нормальной экономики, но и все умножавшимися налогами, как постоянными, так и чрезвычайными. Особенно угнетали население часто возлагавшиеся натуральные повинности, в первую очередь — обязанность снабжать армию продовольствием и фуражом и поборы, связанные с коронационными и другими государственными торжествами. В начале коронационный налог был добровольным {236} приношением в виде золотого венца, преподносившегося жителями провинций военачальникам или императору по случаю прихода к власти или победы. С течением времени он превратился в произвольный обязательный побор, размеры которого не были точно установлены, и, разумеется, каждый новый император неуклонно взыскивал его. По мере учащения войн увеличивались не только сами поборы, но и усиливался произвол органов, ведавших их взиманием.

От частых кризисов, разражавшихся в III в. на Востоке, особенные лишения испытывало сельское население. Вымогательства военщины и новая налоговая система конца III и начала IV вв. тяжело сказывались на положении земледельцев. Поскольку основной отраслью народного хозяйства еврейской Палестины было земледелие, еврейское население страдало больше, чем нееврейское. С начала III в. все более усиливаются жалобы на неурожаи, на то, что «нет работы убыточней земледелия», на порабощение крестьян. Оскудение столь плодородной земли не было связано с естественными причинами, а было вызвано административным произволом. Число еврейских поселений в стране начинает уменьшаться. Вновь увеличивается эмиграция, вопреки запретам законоучителей. Продолжавшаяся и в этот период иммиграция евреев в Палестину не могла изменить положения.

Уже в начале III в. сказываются в жизни евреев Палестины тяжелые последствия социально-политических перемен, которым суждено было сыграть решающую роль в будущем.

В 212 г. был издан эдикт Каракаллы (Constitutio Antonini), даровавший римское гражданство всем подданным государства. Этот закон упразднил привилегированное положение прежних немногочисленных римских граждан, которых особенно мало было в палестинских городах. Однако с отменой этих преимуществ возникла новая социальная дифференциация: жители всех городов делятся на два сословия — высшее, «почетное» (honestiores), и низшее (humiliores), причем критерием становится имущественный ценз. Состоятельные граждане имели право и даже были обязаны числиться членами {237} муниципалитетов и других органов местного самоуправления, связь которых с государственной властью выражалась главным образом в сборе непрерывно растущих налогов и контроле за исполнением повинностей.

С другой стороны, низшее сословие, состоявшее из неимущих масс, было объявлено недостойным принимать участие в городском самоуправлении и освобождалось от этой обязанности. То же различие установилось даже в сфере уголовного права. Существовали суровые и унизительные наказания, возлагавшиеся исключительно на низшее сословие «почетные» же граждане им не подвергались. Хотя в еврейском религиозном законодательстве и быту эти различия стушевывались, все же введенная римлянами система наложила отпечаток и на еврейскую общественную жизнь.

Эти нововведения в структуре городского уклада возникли вследствие стремления имперского правительства организовать все полуавтономные коммунальные единицы в единый бюрократический государственный аппарат, исполняющий его распоряжения. «Почетные» граждане, на которых лежало бремя назначений, отвечали лично — и всем своим имуществом — за сбор различных налогов и исполнение повинностей, налагаемых государством. Распространенный в Египте обычай объявлять имущество «бесхозяйным» для того, чтобы избежать необходимость занимать общественные должности или исполнять другие функции в городских управлениях, и даже бегство от этих принудительных назначений, встречаются в III в. и в Палестине. Еврейский закон разрешал бегство — даже за границу — тем, что были назначены членами городских управлений.

В III в. произошло много перемен также в структуре еврейского общественного руководства. При патриархе Гамлиэле III (прибл. 220—230 гг.) или Иегуде II (прибл. 230—270 гг.) синедрион отделился от патриархата.

Уже при Иегуде га-Наси (Иегуде I) начались столкновения между патриархом и законоучителями, которые требовали соблюдения скромности и простоты и протестовали против своеволия патриарха и внешнего великолепия его {238} двора и против его обычая избирать себе приближенных из среды богачей. Однако во времена Иегуды га-Наси эти столкновения еще не привели к разрыву. В его выдающейся личности властолюбие и близость к имперским властям сочетались с благочестием и верностью народной традиции. После его смерти столкновения участились, а во втором или в третьем поколении по завершении редакции Мишны полномочия разделились. Патриарх не стоял больше во главе синедриона, но он оставался представителем народа и главой общественно-политического руководства. Синедрион же действовал самостоятельно в области просвещения, установления правовых норм, судопроизводства и руководства духовной жизнью народа. Благодаря этому разграничению компетенции законоучителям удалось сохранить свою независимость, а изучение Торы и обучение ей не подпали под влияние общественных перемен, которые сказывались на характере деятельности патриархата.

В первое поколение амораев во главе синедриона и академии для изучения Торы в Циппори стоял рабби Ханина бар-Хама, ученый, приехавший из Вавилонии. В этот период еще существует тесная связь между академией и патриархом. Однако во втором поколении амораев синедрион находился в Тиверии (Тивериаде), а патриархат еще в течение весьма продолжительного времени оставался в Циппори.

Во главе синедриона в Тиверии стоял долгое время рабби Иоханан бен-Напха — самая видная личность эпохи амораев, наложившая свой отпечаток на всю литературу этой эпохи. Десятки его учеников передают различные изречения от его имени, и нет почти ни одного юридического, духовного или общественного вопроса в жизни еврейского народа или в его культуре, в связи с которым он не выразил бы своего мнения. Он сыграл важную роль в борьбе за сохранение еврейской культуры и самобытности еврейского уклада жизни и в продолжении процесса развития иудаизма в смутное время распада Римской империи, когда расшатались казавшиеся незыблемыми устои римского мира и появились византийские веяния. Его учение является одним из {239} основных элементов двух монументальных сборников аморайской литературы: иерусалимского и вавилонского Талмуда. Сам рабби Иоханан ни разу лично не посетил Вавилонию, но многие из его учеников часто бывали в ней, поддерживая живую связь между обоими центрами еврейской культуры. Рабби Иоханан отправил евреям диаспоры целый ряд письменных посланий.

С первых этапов разграничения сфер деятельности синедриона и патриархата, т.е. в начале эпохи амораев, были основаны академии для законоучения в различных частях Палестины. Эти академии были почти самостоятельны и лишь в некоторой мере подчинены синедриону и центральной академии в Циппори, а затем в Тиверии. Они также представляли собой духовные центры и выполняли целый ряд функций народного руководства, как назначение судей, установки практических решений в области права и т. п.

В Лоде находился центр для южных селений, основанный рабби Иегошуа бен-Леви, а на севере, в Цезарее, основал академию рабби Ошая. Еще один центр, меньшего масштаба, находился в маленьком галилейском городке Охбра. Во главе его стоял Яннай. Некоторые из членов этого центра жили коммуной, коллективно обрабатывали землю и коллективно пользовались плодами своих трудов. Эти коммуны существовали весьма долгое время, и каждая из них отличалась своим методом учения и характерным для нее образом жизни.

В конце III века в Риме приходит к власти Диоклетиан. Ему удалось вновь упрочить императорскую власть и восстановить могущество Рима. К этому времени на политической арене появляется новый фактор — христианство, которому суждено определить в будущем судьбы еврейского народа как в Палестине, так и во всей римской диаспоре, а в некоторой мере даже в персидской монархии.

 

До того, как началось господство христианства, еврейство боролось на двух различных фронтах: на политическом — с римской гегемонией, и на культурном — с христианством, с «ересью» — «минут» на языке вероучителей той эпохи. Один из ученых периода Мишны уже в ту пору {240} предвещал надвигающуюся на Израиль годину испытаний, когда «ересь захватит власть». Римские власти относились терпимо к национальным религиям, и иудаизм был признанной властями религией евреев в Римской империи. Когда же христианство стало преобладающей силой в империи и в сущности превратилось в государственную религию, политическая борьба приняла религиозный характер.

Христианство, как монотеистическая религия, не желало мириться с наличием других вероисповеданий и признавать их. Эллинистические религии были запрещены, их храмы разрушены; сурово преследовались даже христианские еретические секты. Иудаизм, однако, не был запрещен. С одной стороны, отцы церкви учили, что следует сохранить остатки евреев как носителей библейской традиции для того, чтобы доказать истинность христианства с другой стороны, попытка искоренить еврейскую религию неизбежно привела бы к длительной и ожесточенной войне в нежелательных для римских властей масштабах.

Таким образом, иудаизм продолжал признаваться законом, но христианство, как религия, и Рим, как христианское государство, насаждали вражду и ненависть к иудаизму и евреям. Главными идеологами этой вражды были отцы церкви.

Под их влиянием вырабатывалось антиеврейское законодательство императоров и происходили вспышки фанатизма, как, например, поход в Палестину монаха-изувера Бар-Зомы с его шайкой, разгромившей синагоги по всей стране. Такого рода нападения имели место и в странах диаспоры.

Таковы были первые последствия христианского господства в отношении евреев Римской империи. В Палестине положение усугублялось двумя добавочными факторами.

 

1. Во время патриарха Иегуды I евреи еще надеялись на восстановление своей политической самостоятельности мирным путем, с согласия и при содействии римских властей. Эта надежда была окончательно потеряна с победой христианства, в догмах которого разрушение Иерусалима и отречение Израиля являются основными элементами. Под влиянием церкви, очень усилившимся к концу IV в. и, в особенности, в V в., римские власти были {241} готовы не только преследовать еврейство как религию и нацию, но и — в первую очередь — умалить до крайности его политическое значение как народа, населявшего Палестину.

2. В глазах римлян-язычников Палестина не была исключительной страной. Как и все другие страны, она рассматривалась ими только с политической и военной точек зрения. Но в глазах римских правителей-христиан Палестина была святой землей, колыбелью их религии. По христианскому учению церковь стала «истинным Израилем» и законной наследницей еврейского народа. Следовательно, ей по праву принадлежит все, чем Бог одарил праотцев, — в том числе и страна Израиля.

В Палестине начинается процесс вытеснения евреев. Их место занимают христиане — как из среды новообращенных палестинских язычников, так и из среды осевших в стране паломников. Под покровительством властей христианство стало проникать и в еврейские селения. Воздвигались церкви и всеми способами поощрялся переход евреев в новую веру.

 

В эпоху Константина в римском образе правления и в его государственных органах сохраняются в большей степени прежние формы. Сам император удерживает за собой древнее римское звание, связанное с языческим культом, «Pontifex Maximus» (верховный жрец), и еще ощущаются признаки религиозной терпимости. С другой стороны, однако, уже чувствуется, что христианство становится единственной религией, господствующей во всех сферах общественной жизни.

Уже при Константине возникает антиеврейское законодательство, остающееся в силе на протяжении почти всей эпохи римско-византийского владычества в Палестине. Но даже антиеврейские декреты Константина все еще отличаются некоторой умеренностью. Они направлены против перехода в еврейство и на защиту крестившихся от преследований со стороны евреев; они также запрещают евреям жить в Иерусалиме. Некоторые из этих законов не новы, они существовали, по крайней мере теоретически, и прежде, но на их новой формулировке сказывается влияние христианской церкви.

 

{242} В еврейской литературе III в. слышится в основном нота примирения с римской властью, а иногда даже высказывается настояние не прибегать к насильственным действиям «до конца дней»; все же из некоторых событий становится очевидным, что и в этот период народ не всегда мирился с чужой властью. В 351 г. вспыхнуло восстание против Галла, римского правителя на Востоке. Оно не носило характера возмущения против христианского господства или мести христианам и их церкви. Это было восстание против разнузданного режима Галла, граничившего с анархией. По-видимому, восставшие надеялись на такие же возмущения и на Западе и рассчитывали на вероятность персидского вмешательства, т. к. в продолжение всей этой эпохи почти не прекращались вооруженные столкновения между Персией и Римом.

Патриархат не руководил восстанием и стоял в стороне. Этим объясняется то, что он не пострадал после беспощадного подавления восстания военачальником Урсицином. Зато жестоко поплатилась значительная часть населения в Галилее и в округе Лода. В результате восстания, а возможно и вне зависимости от него, римская администрация начала чинить препятствия связям Палестины с диаспорой. Тогда во избежание ошибок в датах праздников, зависящих от установления синедрионом начала месяцев и годов, в 358 г. при патриархе Гиллеле II был введен постоянный календарь и послан во все края рассеяния. Это повлекло за собой прекращение многовековой зависимости диаспоры от решений синедриона. Гегемония Палестины, и без того расшатанная в этот период, еще более ослабела.

 

Сильное брожение возникло в Палестине и в диаспоре во время непродолжительного правления императора Юлиана Отступника (361—363 гг.). Юлиан, приверженец эллинистической религии, стремившийся возродить ее за счет христианства, намеревался возобновить даже старинный еврейский культ жертвоприношений, который он ценил в иудаизме выше всего. Отношение Юлиана к евреям основывалось не только на религиозных или религиозно-политических соображениях; в его послании к ним сказываются и личная симпатия к Израилю и сочувствие к {243} страданиям евреев. Он сжег налоговые списки, по которым евреи облагались непосильными поборами в пользу римской казны. Отправляясь в персидский поход летом 362 г., Юлиан задержался в Антиохии, где он объявил о своем желании «воздвигнуть с величайшим рвением храм Всевышнему».

Он обещал также отстроить «святой град Иерусалим, который вы уже много лет жаждете видеть восстановленным на прежнем месте. Я заселю его и вместе с вами воздам в нем хвалу величайшему из богов». Из деклараций и посланий, обнародованных императором в связи с этим планом, сохранилось полностью одно письмо, обращенное к «обществу евреев».

Восстановлением храма и Иерусалима император, по-видимому, намеревался также задеть христианскую церковь, идейная пропаганда которой основывалась, в значительной степени, на разрушении храма, символизировавшем, по ее мнению, то, что избранничество перешло от Израиля к христианству. К тому же, отправляясь в поход на Восток, император желал, вероятно, расположить к себе персидских евреев. Он назначил одного из своих друзей, Элипия, чрезвычайным послом и поручил ему наблюдение за строительством; он распорядился также ассигновать для этой цели крупную сумму денег. Из свидетельств христианских писателей мы узнаем о необычайном волнении, охватившем евреев. Они рассказывают, что евреи стали стекаться в Иерусалим и собирали большие пожертвования. По разным причинам темп работ замедлился еще при жизни императора, а его гибель положила конец этому начинанию.