Марта 2037 года — видеозапись
Заставка — узнаваемый логотип «мировая политика».
Минувший век закончился радикальным смещением центров мирового господства. Двухтысячелетнее продвижение на запад продолжалось. Месопотамия, Эллада, Италия, Франко-Германия, Англия, Америка. В Америке политическая ориентация сменилась с атлантической на тихоокеанскую.
Возникли новые державы-соперники: Япония, Китай, Советская Азия.
Западная Европа и восточные Соединенные Штаты как «локусы цивилизации» окончательно впали в ничтожество.
Европа от Дуная до Уральских гор от раззолоченной пышности Габсбургов и Романовых пришла к мимолетному проблеску демократии и от него — к тусклой серости сумерек Советской Европы и к славянской тьме. Подобно своей предшественнице пятнадцатью веками раньше, Советская империя раскололась надвое; как и западную половину ее предшественницы, Западную Советскую империю захлестнул поток варваров. Однако варварам она не покорилась. О нет. Она пала жертвой своего собственного внутреннего недуга. И так же как восточная часть предшественницы, Восточная Советская империя процветала.
К сотой годовщине достопамятной смерти в Мемориальной больнице имени Джейн Браун вся суша к востоку от Уральских гор и до Скалистых оказалась под властью единой державы. В нее вошли десятки полузабытых стран. Тибет. Афганистан. Индия. Лаос. Австралия. Тонга. Филиппины. Маньчжурия. Монголия. Калифорния. Нижняя Калифорния.
Имя ей было — Азиатско-Тихоокеанская Сфера Взаимного Процветания.
Европа от Уральских гор до Ла-Манша превратилась в полуостров, где не было ничего, кроме лесов да ферм. Последние искры энергии теплились разве что в регионе между Дунаем и Уралом. Славянское влияние распространялось на север и на запад; на востоке предел ему положило нарождающееся возрождение Азии. Помешкав у пределов области между Скандинавским и Иберийским полуостровами, Славянская империя спустила на воду брутальный флот вторжения. Корабли пересекли Ла-Манш. И почти не встретили сопротивления. Жалкие защитники британского суверенитета во главе с парнем по имени Гарольд были разгромлены в местечке под названием Раннимид.
Следующей остановкой на пути к западу была Америка. Для такого рывка славянам пришлось хорошенько подготовиться. Но по прибытии их встретили цветами и флагами.
Завоевывать никого не понадобилось. Оставалось только занять страну и приступить к делам управленческим.
Третья мировая держава на тот момент сложилась к югу от славянской области. Арабские лидеры, пресытившись петробуксом, скупали оружие и вербовали наемников. Правительства так и не смогли прийти к единству — в отличие от теневой группировки под загадочным названием «опек».[160]Правительства как таковые заглохли. Подпольный «опек» забирал в свои руки все больше власти — причем все более и более открыто.
«Опек» постепенно распространял свое влияние все дальше и дальше на запад и на юг, пока не подчинил себе всю территорию прежних Ближнего Востока и Африки.
Так был провозглашен Новый Магриб.
Смена кадра: логотип «героическое лидерство».
Самым могущественным человеком мира был Председатель Азиатско-Тихоокеанской Сферы Взаимного Процветания Во Тран Куок.
Вождь второй по счету державы, то есть Славянской империи, звался Сварожич Перун. Имя это означало «гром Божий».
Глава «опека» и фактический правитель Нового Магриба именовался Шaxap Шалим. Что означало «заря мира».
Смена кадра: логотип «секс».
Основной формой сексуального поведения того времени была андрогинность; с ней соперничал, хотя и несколько уступая в популярности, культ пансексуальности. Андрогинность подразумевала признание полнообъемного сексуального потенциала каждого индивида. Связь мужчины с мужчиной или женщины с женщиной уже не считалась предосудительной, и отношения вовсе не обязательно ограничивались только двумя партнерами. Поощрялись и одобрялись самые разные практики, от онанизма до групповых оргий.
Пансексуалисты утверждали, что андрогинность носит неизбежно ограничительный характер. Если допустимо иметь связь с мужчиной или женщиной — тогда почему не с жирафом? Или кондором? Или кочаном капусты? Или чашей с песком? Или машиной?
С океаном?
С небом?
С космосом?
С Господом Богом?
Смена кадра: логотип «музыка».
Самой популярной музыкальной композицией на 15 марта 2037 года по иронии судьбы стала песенная мелодия столетней давности. В результате дотошных поисков среди полузабытых дисков были выявлены имена композитора и поэта-текстовика. В затонувшем городе, в водонепроницаемом сейфе, была найдена старая грампластинка на 78 оборотов с нужной записью. Звук удалось перезаписать — и вернуть песню миру.
Исходный текст написал некто Джейкоб Джейкобс. Вторая версия, английская, обнаружилась на грампластинке; ее авторы — Сэмми Канн и Саул Чаплин. Композитор — Шолом Секунда. Исполнители — Патти, Максен и Лаверн Эндрюс. Эта песня — «Bei Mir hist Du schon». [161]
Смена кадра: логотип «геодинамика».
Последние годы двадцатого века и первые десятилетия двадцать первого были ознаменованы изменениями в модели погоды и в геодинамике. Привыкший к бесперебойной смене зимы и лета, сезонов дождя и засухи, разливу рек и режиму океанских течений и приливов, человек стал воспринимать Землю как стабильный и надежный дом.
Человек глубоко ошибался.
Пустячный сдвиг в схеме воздушных потоков, еле заметная дрожь атмосферной оболочки, минимальное повышение или понижение количества солнечного тепла, получаемого планетой, — и великие свершения человека рушатся, точно замки из песка под волной прибоя.
Например. В отдельных регионах землетрясения — явление более или менее предсказуемое: на Тихоокеанском побережье Северной Америки, в Японии, в восточном Китае, в евразийском поясе, протянувшемся от Югославии через Грецию и Турцию и до Ирана. Трагедия маскировалась героизмом, страх скрывали за обманчивой личиной юмора. «Вот рухнет Калифорния в океан, так этому куску Аризонской пустыни цены не будет — шутка ли, элитная приморская недвижимость!»
Никто ждать не ждал, что под угрозой окажутся Новая Англия и канадское побережье, однако ж в результате мощного подземного толчка они обрушились как карточный домик. От реки Святого Лаврентия до Гудзона. Сперва — легкая вибрация и подземный гул, затем — нарастающий визг и грохот, утробное бульканье — и снова тихий мерный плеск атлантических волн.
Среди участков недвижимости, канувших на дно океана, был и кусок — совсем небольшой, так, обломок, — прежних провиденских плантаций, а именно — кладбище Суон-Пойнт. Вот теперь Глубоководные и впрямь плавали вокруг одинокого каменного надгробия над семейным захоронением Лавкрафтов. «Уинфилд», «Сара», «Говард» — значилось на памятнике. Морские течения циркулировали от самого Дьяволова рифа и Инсмутской гавани до далекого Понапе в Тихом океане, так что Глубоководные нередко навещали Суон-Пойнт.
В сфере религии наблюдалось возрождение древних культов морских богов, в частности Дагона.
Марта 2337 г.
«Хонсу» подстроился под очередную корректировку курса, вышел на сложную орбиту одной из лун, перешел на другую, облетел спутник кругом и вернулся, снова и снова описывая традиционный символ бесконечности.
Шотен щелкнул по диску — и опять засветился огромный смотровой экран внутри корабля, словно бы свободно повисая в воздухе на фоне двух лун и далекой сбрызнутой звездами тьмы. То и дело благодаря смещению двух вращающихся спутников и орбиты «Хонсу» вокруг и между них на экран выныривал и сам Юггот и проплывал перед глазами трех членов экипажа, так что один из маленьких миров, а то и оба, и окно предоставления данных матово накладывались на темный пульсирующий сплюснутый силуэт.
Шотен отдал приказ; кибербиоты послушно увеличили фрагменты поверхностного рельефа лун на экране данных. Воздвиглись вездесущие кратеры — но по мере приближения стало очевидно, что это не заостренные конусы типичного безвоздушного спутника, но укороченные, округлые изгибы, возникающие обычно под воздействием атмосферных условий. По жесту Шотена фокус сместился к ближайшему объекту. Над горизонтом меркли и перемигивались далекие звезды.
— Воздух! — воскликнул Шотен.
И Ньёрд с Гомати согласно повторили:
— Воздух. Воздух.
Шотен Бинаякья вывел «Хонсу» на нижнюю орбиту, огибающую лишь одну из лун-близнецов — ту самую, что Гомати самовольно окрестила Тогом. И снова изображение многократно увеличилось. В центре кратера обозначились какие-то странные очертания — структуры и формы, возведенные много веков назад сознательным разумом.
— Неужели здесь есть жизнь? — потрясенно охнул Ньёрд Фрейр.
Шотен, обратив к нему металлическое лицо, медленно покачал андрогинной головой.
— Сейчас уже нет. Никакого движения, никакого излучения, никакой отдачи энергии. Но когда-то…
Повисла многозначительная пауза. Слышалось только дыхание, да жужжание, да тихое пощелкивание и гудение механизмов «Хонсу».
— Когда-то… — повторил Шотен Бинаякья тем же холодным синтезированным голосом.
— Здесь мы и высадимся, — указала Шри Гомати. — После всех бесплодных исследований планет и их спутников, после того как сама великая Аструд до Муискос тщетно копалась в мусоре астероидного пояса, — наконец-то обнаружить следы жизни! Высадка будет здесь!
Шотен Бинаякья с энтузиазмом закивал, даже не дожидаясь согласия Ньёрда. В воздух взметнулась конечность, щелкнула по нужному диску. «Хонсу» вздрогнул и кругами пошел вниз, к решетчатым структурам на поверхности Тога.
Корабль основательно тряхнуло, корпус завибрировал: «Хонсу» опустился на поверхность луны — внутри выветренных стен кратера, менее чем в километре от выпуклых конструкций. Шотен «заморозил» кибербиотов, снизив их активность до поддерживающего уровня — не отключились лишь приемные устройства и телеметры. Пора было готовиться к выходу.
Ньёрд Фрейр и Шри Гомати натянули респираторы, закрывающие голову и плечи. Шотен активизировал набор устройств внутренней фильтрации внутри рециркуляционной системы жизнеобеспечения. Космопроходцы сняли показания внешних датчиков, закрыли люки, отошли от корабля и посмотрели туда, где возвышались не иначе как реликты неописуемой древности.
Плечом к плечу все трое направились к руинам: Ньёрд катил на моторизованном, гиростабилизированном колесном киберустройстве; Шотен Бинаякья, погромыхивая, перемещался на устойчивом и надежном гусеничном механизме; Шри Гомати шагала левой-правой, левой-правой — органические ноги закованы в скафандр с гибкими сочленениями-«гармошками»: ни дать ни взять анахроничная карикатура на космонавта Биполярной Техноконкурентной эпохи.
Остановились они в нескольких метрах от первого ряда сооружений. Подобно краям кратера, стены, колонны и арки были смяты, смягчены, сглажены выветриванием. Из втулки Ньёрдова кибернетического колеса молниеносно высунулось металлическое раздвижное щупальце. Смятый кубик из какого-то ныне размягченного камнеобразного материала упал в прах и в пыль.
Ньёрд обратил холодные серебряные глаза на спутников.
— Возможно, когда-то…
— Пойдем, — поманила Гомати. — Давайте осмотрим эти руины! — Голос ее срывался от волнения. — Кто знает, что они способны поведать нам о самих строителях! Вдруг удастся выяснить, зародились ли эти миры и их обитатели в нашей собственной системе или явились… откуда-то еще.
На последнем слове Гомати запрокинула лицо к небесам; остальные последовали ее примеру. На спутнике Тоге наступил полдень — или его аналог. До Солнца было так далеко — шестнадцать миллиардов километров, в два раза дальше, чем от Плутона в афелии, и в сто двадцать раз дальше, чем от Земли, — что для трех космопроходцев на поверхности Тога светило совершенно терялось в звездной черноте.
Но сам Юггот, непристойно раздутый и сплюснутый, нависал точно над головой; его поверхность заслоняла небеса — казалось, он вот-вот обрушится всей тяжестью и на «Хонсу», и на трех космопроходцев. А он между тем все пульсировал, пульсировал, пульсировал, как отвратительное сердце, бился, стучал, трепетал. Теперь и брат-близнец Тога — Гомати назвала его Ток — адским силуэтом проплыл через взбудораженный лик Юггота; округлая чернота спутника, иззубренная кратерами, роняла густые тени на бледные, подсвеченные розовым серые скалы Тога.
Чернота сперва обволокла «Хонсу», а затем разлилась по поверхности Тога и захлестнула троих исследователей, загасила пульсирующую красноту Юггота и погрузила мир в непроглядную тьму.
Гомати завороженно наблюдала за происходящим, но вот послышался мурлыкающий синтетический голос Шотена — и чары развеялись.
— Любопытное затенение, — отметил Шотен. — Но идем же, долг призывает. «Хонсу» производит автоматические измерения и телеметрирует данные обратно на Нептун. А отсюда, — и серебряные глаза замерцали в свете далеких звезд, пока кибернетический экстензор закреплял разнообразные устройства на литом корпусе, — мои собственные записывающие и телеметрические приборы пошлют информацию обратно на корабль.