ГЛАВА 16 ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ 5 страница

— А я бы и в этой тебя полюбил.

Голубка нагнула шею и прижалась губами к уголку моего рта. Пыталась поцеловать, но промазала. Отслонившись, она уронила голову мне на плечо. Я оглянулся: все, кто был еще в сознании, застыли, потрясенные этой сценой.

Ни слова не говоря, я отнес Эбби к машине. Америка стояла возле «чарджера», скрестив руки. Шепли указал на Голубку:

— Полюбуйся! Это твоя подруга, а ты позволяешь ей так измываться над ее организмом! Ты даже подталкиваешь к этому!

Америка ткнула пальцем себе в грудь:

— В отличие от тебя, Шеп, я ее знаю! При мне она еще и не такое вытворяла за деньги!

Я насторожился.

— В смысле, за деньги она еще не столько может выпить, — поправилась Мерик. — Вы же меня поняли!

— Ты сейчас сама себя слышишь?! — вскрикнул Шепли. — Приехала вместе с Эбби из Канзаса, чтобы оберегать ее. А теперь посмотри: она так накачалась алкоголем, что валяется без сознания! И тебя это устраивает?

Америка прищурилась:

— Ой, спасибо, что прочитал мне мораль! Сам-то ты кто, мистер Непогрешимость? Первокурсник, который к своим восемнадцати годам перетрахал миллиард «правильных» девиц? — Произнося слово «правильных», она нарисовала в воздухе кавычки.

У Шепли отвисла челюсть: ему было не смешно.

— Полезай в машину! Ты напилась до безобразия!

Америка расхохоталась:

— Ты еще не видел меня безобразной, маменькин сынок!

— А я-то думал, у нас действительно близкие отношения!

— У меня с моей задницей тоже близкие отношения, так что же мне теперь — звонить ей по два раза на дню?

— Ты сука!

Америка побелела:

— Отвези… меня… домой!

— С удовольствием! Если ты когда-нибудь залезешь в эту долбаную машину! — Шепли под конец фразы сорвался на истошный крик.

Его лицо побагровело, жилы на шее надулись. Америка села на заднее сиденье, оставив дверцу открытой, и помогла мне положить Эбби рядом. Сам я сел вперед.

За то недолгое время, пока мы ехали домой, никто не проронил ни звука. Как только Шеп зарулил на стоянку и перевел рычаг в позицию «парковка», я вылез и отодвинул переднее сиденье. Голова Эбби лежала на плече у Америки, волосы закрывали лицо. Я наклонился вперед и осторожно взял Голубку на руки. Мерик быстро вышла и, достав из сумочки ключи, направилась прямиком к своей машине.

— Мерик! — окликнул ее Шепли.

Судя по тому, как дрогнул его голос, бедняга уже поостыл и начал жалеть о случившемся. Америка уселась за руль, захлопнув дверцу у Шепа перед носом, и дала задний ход. Голубка висела у меня на плече головой вниз.

— Она ведь вернется за Эбби, правда? — спросил Шепли, с тоской глядя вслед своей пассии.

Голубка замычала и пошевелилась. Раздался ужасающий полурык-полустон, обычно предшествующий рвоте, а потом последовал звук выплескиваемой жидкости. Я замер, почувствовав, что джинсы у меня на икрах стали мокрыми.

— Надеюсь, она не…

Шепли наклонился, чтобы оглядеть мои ноги.

— Да, — сказал он, выпрямляясь.

Я бегом взобрался по лестнице и стал торопить Шепа, чтобы быстрее искал ключ. Как только он открыл дверь, я рванул в ванную.

Эбби склонилась над унитазом и выплеснула в него сразу несколько литров. После того, что случилось на улице, волосы у нее уже были испачканы рвотой. Возле зеркала валялось несколько черных тянущихся колечек. Я взял одно из них и, подобрав руками грязные пряди, сделал Голубке хвостик. Это оказалось нетрудно: я много раз видел, как девчонки причесываются.

По телу Эбби пробежала дрожь. Я выскочил в коридор, взял в шкафчике губку, намочил ее и уселся на пол рядом с Голубкой. Когда я бережно протер ей лицо, она положила голову на мое плечо.

— Еще раз? — спросил я.

Она нахмурилась и кивнула, быстро зажав рот. Едва она успела снова наклониться над унитазом, ее вырвало. Я забеспокоился. Мне показалось странным, что такой маленький организм изрыгает такое большое количество жидкости.

Я выполз из ванной и через пару минут вернулся с двумя полотенцами, простыней, тремя одеялами и четырьмя подушками. Эбби продолжала стонать над унитазом, ее всю трясло. Я живописно раскидал белье по полу, готовясь провести остаток ночи в этой своеобразной постели.

На пороге появился Шепли:

— Может, позвонить куда-нибудь?

— Пока не надо. Я с ней побуду.

— Все в порядке, — промямлила Эбби. — Я в этом деле профессионал. Ни разу еще не отравилась…

Шепли нахмурился:

— Дуреха ты, а не профессионал.

— Эй! У тебя ее… э-э-э…

— Подарок? — подсказал Шеп, приподняв одну бровь.

— Да.

— У меня, никуда не денется, — сердито буркнул он.

— Спасибо, друг!

Эбби откинулась назад, опершись о бортик ванны. Я быстро вытер ей лицо. Шепли намочил чистую губку и бросил мне.

— Спасибо.

— Если что, зови, — сказал он. — Мне сегодня спать не светит. Буду думать, как сделать, чтобы Америка меня простила.

Я постарался устроиться поудобнее и подтащил Эбби к себе. Она вздохнула и обмякла в моих руках. Даже теперь, когда она была перепачкана рвотой, я чувствовал, что здесь, рядом с ней, — единственное место на земле, где я хочу быть. Мне вспомнились слова, которые она недавно мне сказала: «В другой жизни я бы тебя полюбила».

Эбби лежала у меня на груди, слабая и больная. Сейчас она была совершенно беспомощна и всецело от меня зависела. И именно сейчас я понял, что мои чувства к ней сильнее, чем я думал. Тот момент, когда я незаметно в нее влюбился, располагался на временной оси где-то между нашей встречей и теперешним сидением на полу в ванной.

Голубка опять вздохнула и положила голову мне на колени. Я хорошенько ее укрыл и только после этого позволил себе задремать.

— Трэв? — прошептала она.

— Да?

Эбби не ответила. Ее дыхание выровнялось, голова тяжело упала мне на ноги. Холодный фаянс за спиной и жесткий кафельный пол под задницей были не самой уютной постелью. Но я не шевелился: Голубка так уютно на мне улеглась, и тревожить ее не хотелось. Минут двадцать я смотрел, как она дышит. Те части моего тела, которые ныли от боли, начали неметь, и я закрыл глаза.

ГЛАВА 14
«СТРАНА ОЗ»

Итак, день начался не лучшим образом. Продолжение было в том же духе: Эбби отправилась к Америке, чтобы уговорить ее не бросать Шепа, а сам Шеп сидел в гостиной и грыз ногти в надежде на то, что Голубка сотворит чудо.

За все это время я только один раз выпустил щенка из коробки. Мерик и Эбби могли вернуться неожиданно, и тогда сюрприз бы не удался. Я покормил беднягу и подстелил ему полотенце, но он все равно скулил. Вообще-то, я не очень жалостливый, но его можно было понять: мало кому понравилось бы сидеть в темной коробке. К счастью, за несколько секунд до возвращения девчонок щенок успокоился и уснул.

— Приехали! — крикнул Шепли, вскакивая с дивана.

— Хорошо, — сказал я, прикрывая за собой дверь его комнаты, — только спо…

Прежде чем я успел закончить предложение, Шеп открыл дверь и побежал вниз по лестнице. С порога я увидел, как Эбби улыбается бурному примирению Америки и Шепли. Засунув руки в задние карманы джинсов, Голубка стала подниматься по ступенькам. Осенние облака затеняли все вокруг, но ее улыбка казалась какой-то удивительно летней. С каждым шагом Эбби приближалась ко мне, а мое сердце стучало сильнее.

— И жили они долго и счастливо! — сказал я, закрывая за ней дверь.

Мы сели на диван, я положил ее ноги себе на колени.

— Какие планы на сегодня, Голубка?

— Спать, спать и снова спать.

— Отлично. Только можно я сначала кое-что тебе вручу?

Она пихнула меня в плечо:

— Ты приготовил мне подарок? Да ладно!

— Не бриллиантовый браслет, но надеюсь, тебе понравится.

— Я в предвкушении.

Подняв ее ноги со своих коленей, я направился в комнату Шепа. Взял коробку бережно, стараясь не трясти: не хотелось, чтобы щенок проснулся и своим писком испортил сюрприз.

— Ч-ш-ш… не плачь. Сиди спокойно, старичок!

Я поставил коробку у ног Эбби, а сам присел на корточки рядом:

— Открывай скорее, мне не терпится тебя удивить.

— Скорее? Ну ладно… — Голубка сняла крышку и от неожиданности раскрыла рот. — Собачка! — закричала она, доставая щенка и поднося его к лицу.

Он дрыгал лапами и вытягивал шею, чтобы расцеловать новую хозяйку.

— Нравится?

— Еще как! Ну надо же! Ты подарил мне собачку!

— Это кернтерьер. В четверг после занятий три часа за ним ехал.

— А… Ты тогда сказал, что вам с Шепом нужно отогнать его машину в сервис…

— Да, на самом деле мы ездили за подарком, — кивнул я.

— Какой кудрявенький! — рассмеялась Эбби.

— У каждой девчонки из Канзаса должен быть свой Тотошка, — сказал я, подхватывая пушистый комочек, норовивший свалиться с Голубкиных коленей.

— Он действительно похож на Тотошку! Так его и назову!

Эбби весело ткнулась носом в мордочку щенка. Она была рада моему подарку, а я был рад, что она рада.

— Щенок может жить здесь, я буду за ним ухаживать. Он для меня гарантия того, что ты не забудешь сюда дорогу, когда этот месяц закончится и ты вернешься в «Морган».

— Я бы в любом случае приезжала к тебе, Трэв.

— Я готов сделать что угодно, лишь бы ты почаще улыбалась, как сейчас.

Эбби помолчала, потом снова переключилась на щенка:

— Думаю, Тото, тебе пора вздремнуть. Да, давай-ка.

— Ладно, пойдем, — кивнул я, сгреб Голубку вместе со щенком к себе на колени, поднялся и направился в спальню.

Откинув покрывало, я опустил Эбби на кровать. Наверное, это должно было бы меня завести, но я слишком устал. Потянулся через Голубку, чтобы задвинуть шторы, и упал на подушку.

— Спасибо, что возился со мной ночью, — сказала Эбби хрипловатым сонным голосом. — Тебе было совершенно не обязательно спать возле меня на полу.

— Это была одна из лучших ночей в моей жизни.

Она посмотрела на меня с сомнением:

— Ты лежал между унитазом и ванной на холодном жестком кафеле, рядом с идиоткой, которую постоянно рвало, и это была одна из лучших твоих ночей? Сочувствую, Трэв.

— Я радовался тому, что могу тебе чем-то помочь, мне приятно было смотреть, как ты засыпаешь у меня на коленях. Я почти не спал, зато твой девятнадцатый день рождения мы провели вместе, и ты просто прелесть, когда пьяная.

— Да уж, блевать я умею очаровательно, как никто.

Я прижал ее к себе и погладил Тотошку, который уткнулся ей в шею.

— Кроме тебя, я не знаю ни одной женщины, которая была бы красива даже с головой в унитазе. Это о чем-то говорит.

— Спасибо, Трэв. Больше я не заставлю тебя со мной нянчиться.

Я откинулся на подушку:

— Как хочешь. Но вообще у меня прекрасно получается держать тебе волосы во время рвоты.

Она усмехнулась и закрыла глаза. А я все смотрел на нее и не мог оторваться, хоть и усталость давала о себе знать. На ее лице почти не было косметики, если не считать еле заметных следов от туши под ресницами. Поерзав немного, Голубка успокоилась и уснула. Я заморгал, веки налились тяжестью.

Не успел я проспать и минуты (во всяком случае, так мне показалось), раздался звонок в дверь. Эбби не шелохнулась. В гостиной раздались мужские голоса. Один из них принадлежал Шепу. Америка тоже участвовала в разговоре. Интонации показались мне не слишком веселыми. Кем бы ни был наш гость, вряд ли он заглянул просто так, с дружеским визитом.

По коридору затопали чьи-то ноги, и вдруг дверь открылась. На пороге стоял Паркер. Он посмотрел на меня, потом на Голубку. На скулах у него проступили желваки. Я понял, о чем он подумал, и хотел объяснить ему, что Эбби здесь просто спит, но не стал. Вместо этого я вытянул руку и положил ее Голубке на бедро.

— Когда удовлетворишь свое любопытство, не забудь закрыть дверь с той стороны, — сказал я, кладя голову рядом с головой Эбби.

Паркер молча вышел. Дверью спальни он не хлопнул: приберег силы для входной двери. В комнату заглянул Шепли:

— Дело дрянь, старик.

Тут до меня дошло, что я натворил. Теперь уже ничего не поправишь. Я знал: последствия дадут о себе знать не сразу, но от этого паниковал не меньше. Лежать рядом с Эбби и смотреть на ее спокойное, довольное лицо стало невыносимо. Она проснется, узнает обо всем и возненавидит меня.

 

Утром девчонки в страшной спешке уехали на занятия. Мы с Голубкой едва успели перекинуться парой слов. Поэтому оставалось только догадываться, чего мне от нее сегодня ждать.

Я почистил зубы, оделся и пошел на кухню. Шепли сидел возле стойки для завтрака и хлебал молоко из миски. Он был в джемпере с капюшоном и розовых трусах-боксерах, которые подарила ему Мерик, потому что они показались ей сексуальными.

— Кажется, вы с Америкой все между собой уладили? — спросил я, доставая из посудомоечной машины стакан и наполняя его апельсиновым соком.

Шепли улыбнулся. Он был как пьяный от недавно полученного удовольствия.

— Ага. Я рассказывал тебе, какой Мерик бывает в постели, когда мы поругаемся, а потом помиримся?

Я скривился:

— Нет. И пожалуйста, не надо.

— Хоть каждый день с ней ссорься! Правда, это, конечно, не для слабонервных. — Не дождавшись от меня ответа, Шепли добавил: — Кажется, я женюсь на этой женщине.

— Да. Вытирай розовые слюни. Нам пора.

— Кто бы говорил, Трэв! Или думаешь, я забыл, что с тобой происходит?

Я сложил руки на груди:

— И что же, интересно, со мной происходит?

— Ты влюблен в Эбби.

— Пфф! Ты, видать, забил себе голову всяким дерьмом, чтобы не думать об Америке.

— Я разве не правду сказал? — Шеп, не мигая, уставился на меня.

Я старался смотреть куда угодно, только не на него. Прошла целая минута. Я нервно переступил с ноги на ногу, но продолжал молчать.

— И еще неизвестно, кто из нас двоих пускает розовые слюни!

— Да пошел ты!

— Признайся!

— Нет.

— Что «нет»? Нет, я не сказал неправду или нет, не признаешься? Как ни крути, выходит одно: ты, придурок, в нее влюбился.

— Ну и?..

— Ура!!! Я знал! — вскричал Шепли и так пнул свой стул, что он улетел в гостиную.

— Я… просто… Заткнись, Шеп, — сказал я, чувствуя, как губы сжимаются в нитку.

Направляясь в свою комнату, Шепли ткнул в меня пальцем:

— Ты признался! Трэвис Мэддокс влюблен! Я слышал это собственными ушами!

— Надень штаны, и поехали!

За дверью комнаты Шепа послышался смешок. Я стоял, глядя в пол. Оттого что я вслух сказал кому-то о своих чувствах, они как будто стали еще бесспорнее. И я не совсем понимал, как мне с ними быть.

Через пять минут, даже меньше, Шепли уже выводил свой «чарджер» с парковки, а я сидел с ним рядом и возился с приемником. Мой братец был в наилучшем расположении духа. Всех обгонял, снижая скорость, только чтобы не сбить кого-нибудь на переходе. С трудом найдя место на университетской стоянке, мы направились на английский. Это было единственное занятие, куда мы ходили вместе.

Уже несколько недель подряд мы сидели в последнем ряду, чтобы похотливым девицам было не так сподручно стайкой собираться вокруг меня.

Доктор Парк быстро вошла в аудиторию, сгрузив на стол большую сумку, портфель и чашку кофе.

— Прохладно! — сказала она, кутая свое маленькое тело в пиджак. — Все на месте?

Поднялся лес рук. Она не глядя кивнула:

— Прекрасно. У меня хорошая новость. Пишем тест!

Мы застонали, она улыбнулась:

— Рада, что вы по-прежнему меня любите. Берем ручки и листочки. Я не собираюсь сидеть тут с вами до вечера.

Все принялись рыться в рюкзаках. Я нацарапал на бумажке свою фамилию и улыбнулся в ответ на взволнованный шепот Шепли.

— Тест по английскому? Без предупреждения? Что за ерунда! — шипел он.

Задание оказалось элементарным. В конце лекции нас загрузили новой работой, которую нужно было сдать до выходных.

За несколько минут до звонка я заметил, что парень, сидевший передо мной, обернулся. Это был Леви: я знал его фамилию только потому, что доктор Парк несколько раз к нему обращалась. Он вечно зализывал назад жирные темные волосы, а лицо у него было все в оспинах. Леви не был членом «Сигмы Тау», не обедал в столовой, не играл в футбол и не ходил ни на какие вечеринки. В общем, кроме как на занятиях по английскому, мы нигде не пересекались.

Я поглядел на него и переключил внимание на доктора Парк: она как раз рассказывала интересную историю про своего друга-гея. Потом я опять случайно взглянул на Леви: он по-прежнему на меня пялился.

— Тебе чего? — не выдержал я.

— Слыхал про вечеринку у Брэзила. Неплохо сыграно!

— Ты это о чем?

Элизабет, девчонка, сидевшая справа от Леви, тоже обернулась, тряхнув светло-русыми волосами. Она встречалась с одним из моих «братишек». Ее глаза загорелись.

— Жалко, что я пропустила это шоу!

Шепли нахмурился:

— Какое еще шоу? Нашу с Америкой ссору?

Леви усмехнулся:

— Нет, вечеринку, которую устраивали для Эбби в этот уик-энд.

— День рождения? — спросил я, пытаясь вспомнить, что же из происшедшего могло дать повод для слухов.

Ярких моментов было, конечно, много, но вроде ничего такого, о чем теперь мог знать каждый встречный и поперечный. Убедившись, что доктор Парк не смотрит в нашу сторону, Элизабет снова обернулась:

— Эбби с Паркером.

В дискуссию включилась еще одна девчонка:

— Да! Говорят, Паркер застукал вас сегодня вдвоем. Это правда?

— Где ты такое услышала? — Я затрясся от прилива адреналина.

Элизабет пожала плечами:

— Да везде! Сегодня утром у нас в группе все только об этом и говорили.

— У меня тоже, — сказал Леви.

Вторая девушка просто кивнула.

Элизабет чуть привстала и приблизилась ко мне:

— Правда, что она сначала занималась этим самым с Паркером у Брэзила в коридоре, а потом поехала к тебе домой?

Шепли нахмурился:

— Вообще-то, она у нас живет.

— Да нет же, — сказала соседка Элизабет. — Эбби с Паркером обжимались на диване, потом она встала и начала танцевать с Трэвисом, Паркер психанул и ушел, а она поехала с Трэвисом… и Шепли.

— А мне все не так рассказывали, — не унималась Элизабет. Чувствовалось, что она с трудом сдерживает восторг. — Я слышала, они были втроем. Так как на самом деле, Трэвис?

Леви, очевидно, получал от этой беседы огромное удовольствие.

— Насколько я знаю, раньше всегда бывало наоборот, — ввернул он.

— То есть? — спросил я, еле сдерживая раздражение.

Его интонация мне не понравилась.

— Паркер донашивал за тобой баб, а не ты за ним.

Я прищурился. Кто бы ни был этот парень, знал он обо мне гораздо больше, чем следовало. Я наклонился к нему:

— Это не твое собачье дело, засранец!

— Ладно-ладно! — попытался успокоить меня Шепли.

Леви тут же показал затылок, Элизабет многозначительно приподняла бровки и тоже отвернулась.

— Урод хренов! — пробормотал я и повернулся к Шепу. — Сейчас большая перемена. Кто-нибудь обязательно растреплет эту гадость Голубке. Они говорят, что мы оба ее трахали. Черт! Черт! Шепли, что же мне делать?

Шеп принялся швырять свои тетради в рюкзак. Я последовал его примеру.

— Все свободны! — сказала доктор Парк. — Выметайтесь поживее! Желаю всем плодотворно потрудиться!

Чувствуя, как рюкзак хлопает по спине, я кратчайшим путем рванул через весь кампус к столовой. Мерик и Эбби стояли в нескольких шагах от входа. Шепли схватил Америку за руку.

— Мер, — проговорил он, задыхаясь.

Я уперся руками в колени, пытаясь перевести дух.

— За тобой гонится толпа разгневанных женщин? — с усмешкой спросила Эбби.

Я покачал головой. Чтобы не было видно, что руки у меня дрожат, я ухватился ими за лямки рюкзака.

— Просто хотел поймать тебя… пока… пока ты еще не вошла, — выдохнул я.

— В чем дело? — спросила Америка у Шепа.

— Кто-то пустил слух… — начал Шепли. — Все говорят, что Трэвис отвез Эбби к себе домой и… Версии есть разные, но, в общем, хорошего мало.

— Как?! Ты серьезно?! — вскричала Голубка.

Америка закатила глаза:

— Да наплюй ты, Эбби! Народ неделями судачит про вас с Трэвом. Ну сказал кто-то, будто вы вместе спите! Можно подумать, это в первый раз!

Я взглянул на Шепли в надежде, что он сообразит, как мне выпутаться из этой заварухи.

— Но ведь это, если я правильно поняла, далеко не все?

Шеп поморщился:

— Говорят, ты якобы переспала с Паркером у Брэзила, а потом Трэвис… повез тебя к себе и… Ну, ты поняла.

— Превосходно! То есть теперь весь колледж считает меня первой шлюхой?!

Накосячил, конечно же, я, а расхлебывать все это дерьмо приходилось Голубке.

— Тут я виноват. Если бы на моем месте оказался кто-то другой, никто не стал бы распускать сплетни.

Я сжал кулаки и зашел в столовую. Эбби села, я специально расположился напротив и немного в стороне. Про меня и моих девиц всегда болтали, иногда при этом упоминали Паркера, и до сих пор мне было по барабану. Но Эбби не заслуживала того, чтобы о ней так говорили, — хотя бы потому, что она была моим другом.

— Тебе не обязательно от меня отсаживаться, Трэв. Идем сюда, — сказала Голубка, указав на пустующее место рядом с собой.

— Я слышал, Эбби, день рождения удался на славу? — сказал Крис Дженкс, бросая лист салата на мою тарелку.

— Не трогай ее, Дженкс! — прорычал я, смерив его взглядом.

Круглая розовощекая физиономия Криса расплылась в улыбке.

— Паркер, говорят, рвет и мечет? Он сказал, что зашел вчера к тебе и застал вас в постели?

— Они просто прилегли отдохнуть, — осклабилась Америка.

Эбби быстро перевела взгляд на меня:

— Паркер заходил?

Я заерзал на стуле:

— Да, как раз собирался тебе сказать.

— Когда? — выпалила она.

Америка наклонилась к ее уху, видимо объясняя то, что все остальные уже знали. Голубка поставила локти на стол и закрыла лицо руками:

— Час от часу не легче…

— Так у вас ничего не было? — спросил Крис. — Черт, фигово! А я-то думал, Трэв, у тебя с ней все срослось…

Шепли попытался его предостеречь:

— Лучше прекрати, Крис.

— Ну а раз ты с ней не спал, то, может, я попробую? Ты не против? — усмехнулся Дженкс, подмигнув друзьям по команде.

Я, не раздумывая, вскочил с места и перегнулся через стол. Улыбка на лице Криса медленно сменилась испуганной гримасой. Я схватил его одной рукой за горло, а другой — за футболку. Моя злость дошла до такого градуса, что я даже не чувствовал, как костяшки кулака соприкасаются с черепом Дженкса. Хотелось разнести все к чертовой матери. Крис прикрыл голову, но я продолжал его бить.

— Трэвис! — вскрикнула Голубка, обежав вокруг стола.

Моя занесенная для удара рука застыла в воздухе, и я отпустил футболку Криса. Тот скорчился на полу. Увидев, как Эбби потрясена происшедшим, я и сам похолодел. Она сглотнула. Я попятился. Голубкин страх разозлил меня еще сильнее, но сердился я не на нее, а на себя. Мне стало стыдно.

Расталкивая всех на своем пути, я рванул к выходу, при этом задел Эбби плечом. Лучше не придумаешь! Сначала я добился того, что о девушке, в которую я влюблен, стали распускать сплетни, а потом еще и перепугал ее чуть не до полусмерти. Единственным подходящим местом для меня сейчас была собственная спальня. После всего случившегося я даже у отца постыдился бы просить совета.

Шепли догнал меня, сел рядом в «чарджер» и, не говоря ни слова, завел двигатель. Домой мы ехали молча. Мой мозг упорно отказывался представлять сцену, которая неизбежно должна была произойти сразу после возвращения Эбби.

Шепли припарковался на обычном месте, я вылез из машины и, как зомби, стал подниматься по лестнице. Благополучной развязки ждать не приходилось: или Голубка уйдет, испугавшись увиденного в столовой, или, что еще хуже, если она решит остаться, я должен буду сам освободить ее от данного мне слова.

Я мысленно метался из стороны в сторону, не зная, оставить ли Эбби в покое или попробовать начать все сначала. С одной стороны, за таких девушек надо бороться, она же не какая-нибудь «сестричка» со второго этажа общежития, которая рассталась с парнем и «открыта для новых отношений», поэтому не стоит удивляться, что с первого раза ничего не получилось. С другой стороны, не хотелось даже думать о том, какую уйму времени я уже отнял у Голубки своими, если можно так выразиться, ухаживаниями.

Войдя к себе в спальню, я швырнул рюкзак к стене, захлопнул дверь и принялся бесцельно топать по комнате, как годовалый ребенок. Легче не становилось: это хождение из угла в угол только напоминало мне о бессмысленности всех моих попыток привлечь Эбби. Под окнами остановилась машина и, перед тем как двигатель выключили, несколько секунд протарахтела вхолостую: по характерному высокому звуку я понял, что это «хонда» Америки. Голубка наверняка тоже приехала. Сейчас либо ворвется в квартиру с криками, либо, наоборот, будет удрученно молчать. Трудно сказать, что из этого было бы хуже.

— Трэвис? — спросил Шепли, приоткрывая дверь.

Я покачал головой и плюхнулся на край кровати. Матрас просел под тяжестью моего тела.

— Ты ведь не знаешь, что она скажет. Может, просто хочет проверить, в порядке ли ты.

— Я сказал «нет».

Шепли закрыл дверь. Деревья за окном уже начали сбрасывать побуревшую листву. Скоро они будут совсем голые. К тому времени, когда опадут последние листья, Эбби уедет. Черт, до чего же мне тоскливо!

Через несколько минут в дверь постучали опять:

— Трэвис, это я. Открой.

Я вздохнул:

— Голубка, уйди.

Дверь скрипнула. Эбби все-таки вошла. Я это понял, не оборачиваясь, потому что Тотошка при виде хозяйки забарабанил хвостиком по моей спине.

— С тобой все хорошо, Трэв? — спросила Голубка.

Я не знал, как сказать ей правду, и в глубине души думал, что, даже если я отвечу, она вряд ли меня услышит. Поэтому продолжал пялиться в окно и считать падающие листья. Они были как природные песочные часы: каждый из них, отделяясь от ветки, приближал тот момент, когда Эбби исчезнет из моей жизни.

Голубка встала возле меня, скрестив руки. Я ждал, что она начнет кричать или еще как-нибудь выразит свое негодование по поводу случившегося в столовой.

— Не хочешь со мной об этом поговорить?

Она уже направилась к двери, когда я вздохнул и сказал:

— Помнишь, на днях Брэзил что-то брякнул не подумав и ты бросилась меня защищать? Сейчас то же самое произошло со мной, только я слегка перестарался.

— Ты был злой еще до того, как Крис успел разинуть рот, — ответила Эбби, садясь рядом со мной на кровать.

Тотошка тут же забрался к ней на колени, прося обратить на него внимание. Знакомая ситуация. С тех пор как мы с Голубкой познакомились, я натворил кучу глупостей, и все мои идиотские выходки имели только одну цель: привлечь внимание Эбби. Но она все сразу же забывала. Я бесился, а ей хоть бы что.

— Я ведь серьезно сказал, Голубка: тебе лучше уйти. Сам я от тебя уйти не смогу.

Она дотронулась до моей руки:

— Я не хочу уходить.

Эбби даже не представляла себе, насколько она была права — или не права? — сказав такие слова. А я не мог разобраться в своих чувствах, и это сводило меня с ума. Я был влюблен в нее, хотел прожить рядом с ней всю жизнь, но в то же время считал, что она заслуживает лучшего. При всем при этом представлять ее с кем-то было для меня совершенно невыносимо. Ни мне, ни тому, другому, победа не светила, но смириться с предстоящим поражением я не мог. Нескончаемые метания туда-сюда выматывали меня.

Я привлек Эбби к себе и поцеловал в лоб:

— Бесполезно пытаться что-то исправить, как бы я ни старался. Когда все будет сказано и сделано, ты меня возненавидишь.

Она обняла меня, сцепив пальцы на моем плече:

— Мы с тобой должны дружить: возражения не принимаются.

Ко мне вернулись мои же собственные слова, которые я сказал на нашем с Голубкой первом свидании в пиццерии. Казалось, это было сто лет назад — так с тех пор все успело запутаться.

— Я часто смотрю, как ты спишь, — проговорил я, обнимая Эбби обеими руками. — У тебя всегда бывает такой умиротворенный вид! А во мне нет этого спокойствия. Внутри меня постоянно что-то бурлит, кроме тех моментов, когда я смотрю на тебя спящую. Сегодня утром, как только я продрал глаза, сюда вошел Паркер и застыл с перекошенной физиономией. Ну и я, разумеется, тут же пришел в ярость. Я знал, о чем он подумал, но не стал его переубеждать. Мне хотелось, чтобы он решил, будто мы не просто рядом спим, поэтому я ничего ему не объяснил. Теперь весь колледж думает, что ты в одну ночь была с нами обоими. Прости меня.

Эбби пожала плечами:

— Если он верит сплетням, то это его проблема.

— Он видел нас в одной постели. В такой ситуации довольно трудно не подумать ничего такого.

— Он знает, что я у тебя живу. И в конце концов, я спала одетая.

Я вздохнул:

— Скорее всего, ему было не до того, чтобы разглядывать твою одежду. Я знаю, Голубка, он тебе нравится. И я должен был все ему объяснить. Получилось, я тебя подвел.

— Ничего.

— Ты не сердишься? — удивленно спросил я.

— Вот почему ты так расстроился? Боялся, что я буду злиться, когда все узнаю?

— Ну да, я этого не исключал. Если бы кто-нибудь вот так взял и разрушил мою репутацию, я бы, пожалуй, слегка озверел.