Кэрол вспоминает Австралию 11 страница

Впрочем, вообще-то я со всем этим психологическим анализом сам становлюсь похожим на Блейдси. Это ничтожество читает всякое дерьмо вроде «Индепендент» или «Гардиан». Я же по понедельникам всегда беру «Сан» - ради телок на третьей странице и колонки «Голы». Простые радости. Хотя сейчас мне особенно не до них. Здесь я слишком занят игрой в Роджера Мура, чтобы думать о футболе.

Тем не менее забредаю в бар - проанализировать результаты и таблицы - и с изумлением обнаруживаю, что Том Стронак отличился-таки в игре на Ист-Энд Парк, которая закончилась со счетом два - один. После этой победы мы вышли на третье место, обойдя фенианский сброд. Попрощайтесь с Европой, лейтовские пидеры. И вот оно черным по белому: Стронак (74 мин.). За соседним столиком какие-то скаусеры[19] развернули «Миррор». Мне ливерпидеры никогда не нравились, от них прямо-таки воняет уголовщиной. Чувствуется ирландское влияние.

- Как только можно читать такое дерьмо, - говорит один из них, обращаясь ко мне.

- Легко, - улыбаюсь я.

- В Мерсисайде «Сан» читают только слабоумные придурки, - продолжает вещать этот любитель совать нос в чужие дела. - После Хиллсборо, после Балджера[20]...

Меня так и тянет расхохотаться ему в лицо.

- Хотите, я расскажу вам кое-что про скаусеров? - предлагаю я.

- Нам про скаусеров рассказывать не надо, мы сами из Ливерпуля, приятель, - говорит он и встает в полный рост.

- А это заметно, - насмешливо кричу я и тычу в него пальцем. - Все скаусеры - гомики и одеваются соответственно. Как будто из помойки вылезли. Им только в «Бруксайде»[21] и сниматься. Против этого не поспоришь.

- Да у тебя с головой не в порядке, приятель, - резко бросает здоровяк и смотрит мне в глаза.

- Эй, парни, перестаньте, - примирительно говорит его товарищ.

- Что есть, то есть. Я пожимаю плечами.

- Хватит, Дерм, не заводись. - Тот, что поменьше, поворачивается ко мне. - Ладно, приятель, ты - Джок[22], мы из Ливерпуля. Все здесь по одним делам. - Он обтягивает красную футболку с цитатой из Билла Шенкли[23].

- Мы здесь не по одним делам. И ты меня с собой не равняй.

Я качаю головой.

- Послушай, мы здесь балуемся крэком, выпиваем... да какого хрена... Читай, что хочешь, приятель, мы же просто пошутили.

Парень сильно расстроен, и это хорошо, потому что ему есть от чего расстраиваться - из такого дерьма вылез. Но вот на меня злиться не стоило. Придурок уже давно должен был усвоить: нельзя стрелять в гонца, принесшего дурные вести.

- Вам, чтобы выбраться сюда, наверно, пришлось по чужим карманам шарить или побираться. Так уж у вас заведено.

Правила везде одинаковые. И я в отличие от вас говорю то, что думаю.

- Нам плевать, что ты там думаешь!

Рождество совсем близко. Санта Робертсон принес подарки. Дурные вести. Йо-хо-хо! Дурные вести!

- Пусть болтает.

- Я только хотел сказать, что, когда в Ливерпуле случается что-то плохое, вы, мудачье, охуеваете от радости. Для вас это только повод припереться с баннерами на футбол. Сидели бы лучше по домам и сопели себе в две дырки. Нет, вас же так и тянет все опошлить, устроить репетицию для «Бруксайда», показать, что вы самые несчастные.

- Это потому что мы не равнодушные. Потому что мы все держимся вместе! - кричит тот, что в футболке.

- Держитесь вместе? Ха! Да вы же только тем и занимаетесь, что целыми днями тащите друг у друга все, что под руку попадет. Кто у вас заодно, так это профессиональное ворье. Вы, недоделки, только рады, что нет работы, нет того, нет сего, потому для вас это повод разыграть трагедию, поплакаться, какие вы несчастные, как вам тяжело! Самая большая для вас трагедия - это то, что самолет взорвался над Локерби, а не над вами. Представляю, как бы вы веселились, если бы он рухнул на какой-нибудь ливерпульский мусороотстойник! Да вы бы десять лет перед телекамерами ныли!

- Да, приятель, с тобой тяжелый случай... Я ухожу. Если б мы не приехали сюда отдохнуть, я бы поговорил с тобой на улице, - бросает здоровяк и опрокидывает стаканчик.

- Ох, как страшно. Я уже в штаны наложил.

Дурные вести Санта Роббо Йо-хо-хо

- Не трогай его, Дерм, он того не стоит. Оставь его в покос, этого жалкого, несчастного ублюдка. Я сразу понял, кто ты такой. Подумал, ладно, мы здесь гуляем, дай поболтаю с бедолагой. - Сучонок саркастически улыбается. - Оставайся, приятель, со всеми своими дружбанами. Пошли, ребята.

Чтобы я стерпел такое от какого-то дерьма, от какого-то красного подонка - ну нет!

- Да, идите к себе в отель и трахайте там друг друга, пидеры ливерпульские!

Один из парней делает шаг ко мне, но другие оттаскивают его от столика, и все уходят, бормоча ругательства.

- Недоделки! - кричу я бармену. - Знаю таких. Для них кайф - это потрепаться со шлюхами да поколотить по окнам в красном квартале. А потом вернутся в номер и будут тыкать друг другу в задницу. Это же скаусеры, ливерпидеры хреновы. А виноваты во всем «Битлы»! Вот бы кого привлечь к ответу! Это из-за них нам приходится смотреть того выжившего из ума тролля с его дебильной программой! Это после них да еще после успеха «Ливерпуля» в Европе - успеха, достигнутого прежде всего благодаря шотландцам: Лидделлу, Шенкли, Далглишу, Саунесу, Хансену и другим, - ливерпидеры возомнили, что у них есть таланты. А па самом деле они - ничто! Ничто!

Бармен холодно смотрит на меня и отворачивается, как будто это я какой-нибудь гребаный урод. Наглец. Допиваю и выхожу на улицу. Иду, дрожа от холода, по узкой улочке и вдруг чувствую - кто-то рядом. Поворачиваюсь - и получаю в рожу, да так, что голова дергается. Пытаюсь среагировать, но другой парень бьет мне по яйцам, и я чувствую, как во мне поднимается тошнота. Падаю на колени, и меня рвет на мостовую.

- Мудила! - кричит кто-то.

Где же полиция... Где тут кто... Я же сам полицейский, мать вашу! Где эти жопотрясы! Что б им!

- Пошли, Дермот. Валим отсюда! - говорит один из скаусеров, и они убегают по дороге.

Я сижу. В голове шумит, глаза слезятся. Тошнота почти прошла, остановившись на том уровне, за которым тебя начинает рвать. Наконец какой-то драный вонючий хиппи помогает подняться.

- От вас, англичан, вечно одни неприятности. Расслабься, парень, это же Амстердам.

- Я не англичанин, - отвечаю я и двигаю дальше по улице. Надо убираться. - Трусливые ублюдки... только попадитесь мне на глаза...

Перехожу дорогу и едва не цепляю трамвай. Нервы - ни к черту. Ладно, я еще вернусь, и тогда этому... Я еще...

Заползаю в какой-то бар, выкуриваю гашиша, выпиваю пива. Здесь полумрак - типичная приманка для туристов. Курю, пью, потихоньку прихожу в себя. Лицо распухло.

- Это меня так скаусеры обработали, - объясняю соседу-ирландцу. - Нагрели на восемьсот гульденов. Их было трое.

Он равнодушно кивает. Большего я от него и не ожидал. Все ирландцы - шпана уголовная, кроме северных протестантов, наших братьев.

Покупаю телефонную карточку и звоню Банти.

- Как дела, Банти-милочка? Как ты?

- Оставьте меня в покое! - кричит она и бросает трубку. Есть, зачесалось. Пора в красный квартал.

Пытаюсь вставить какой-то черной шлюхе, но яйца так болят, что ничего не выходит. Испортили, суки, праздник; несколько сверхурочных часов коту под хвост. Иду и беру еще хаша. Нет, не нравится мне эта дурь. Что мне надо, так это порошок. Приклеиваюсь к двум голландцам, которые идут на вечеринку на барже. Там уже полно шпаны вроде той, что обретается в коммуне «Восход», но кокаин хорош, я такого еще не нюхал. Сообщаю об этом куколке с такой чистой кожей, что ее хочется попробовать на вкус, и она говорит:

- Ну конечно. Это же Амстердам.

В общем, я набрался под завязку. Помню, меня попросили уйти. Блейдси еще не лег. И еще меня ждала бутылка солодового виски, которую этот хрен купил в знак извинения за свое безобразное поведение накануне. Мы приговорили ее, а потом подчистили то, что еще оставалось в мини-баре в его комнате. Я кое-как добрался до своего номера, упал на кровать и провалился в сон.

...В ВЫСШЕЙ СТЕПЕНИ ИЗВРАЩЕННАЯ ПРИРОДА СУЩЕСТВА, ЗА КОТОРОГО ОНА ВЫШЛА ЗАМУЖ...

Ночью просыпаюсь от жуткого спазма, как будто проваливаюсь через собственное тело. Я дрожу и весь в поту. Шлюхи рядом нет, но яйца распухли и дико саднят. Из темноты начинают появляться предметы. Я в отеле в Амстердаме. Вспоминаю Кэрол, и страшная боль едва не разваливает меня пополам. Единственная реакция на утрату. Ощущение во рту такое, словно там поработали паяльной лампой, припаяв к небу кожу с мошонки, но когда я добираюсь до мини-бара и заливаю в горло содовой, это приводит к тому, что меня начинает выворачивать. Доползаю до кровати. Уже светлеет. Свет. Я снова в безопасности. Я в кровати.

Второй раз просыпаюсь уже к ленчу. Календарь на часах показывает, что сегодня пятнадцатое декабря. Приближается Рождество. Принимаю душ - щека распухла и побагровела, - одеваюсь и перехожу в соседнюю комнату. Блейдси еще дрыхнет. Как бревно. Без очков он наполовину слеп. Они лежат на прикроватной тумбочке.

Беру очки.

Выйдя из отеля, прогуливаюсь по прилегающим к каналу улочкам и набредаю на симпатичное угловое кафе, где можно, пусть и с опозданием, позавтракать. Вынимаю из кармана очки. Какие толстые стекла. Надеваю и, наклонившись над зеленой балюстрадой, наблюдая за расплывающимся буксиром, медленно ползущим по воде. И как только такие носят?

Как ни толсты стекла, в состязании с рифленой подошвой башмака Брюса Робертсона победитель может быть только один. Я довольно усмехаюсь, слушая, как они хрустят на булыжнике мостовой. Потом наношу удар, которому, будь он записан на пленку, позавидовал бы Том Стронак, и оправа с кусочками стекла летит в Херенграхт, где над ней смыкаются тихие воды.

Придя в отель, застаю Блейдси убитым горем. Он сидит на кровати.

- Брюс, это ты? Не могу найти очки... не знаю, куда я их положил... Вчера вечером они были на месте.

- Вчера вечером ты был пьян.

- Да, но очки-то...

- Послушай, Блейдси, я вот думаю и не могу вспомнить, что видел их на тебе.

- О Боже... Брюс, я ничего не вижу...

- Не убивайся так, брат Блейдс. Брюс Робертсон будет твоими глазами. Я найду тебе женщину, сынок, так что не ссы. Первоклассную киску.

- Но...

- Никаких но, разве что ты захочешь ее пришпорить. А теперь надевай пальто и давай-ка оторвемся на всю катушку. Сегодня наш последний день!

Веду Блейдси в квартал красных фонарей. Какие-то хмыри наигрывают причудливые голландские мотивы. Один парень держит в руке шляпу для мелочи, но со мной у него этот фокус не пройдет. Каждая монета имеет свое предназначение: шлюхи и наркотики. В такой момент даже подаяние - непозволительная роскошь. Я уворачиваюсь от шляпы и с трудом уклоняюсь от приближающегося велосипеда, но Блейдси за мной не поспевает. Велосипед врезается в него, хотя и не сильно. Девица тут же открывает рот:

- Задница! Придурок!

Я беру его покрепче. Бедолага трясется от страха, к тому же он не успел отлить. Через некоторое время доставляю его в логово какой-то жирной бляди и оставляю там.

- Брюс... я... я... - запинается он.

- Позаботься о моем приятеле, куколка. - Я подмигиваю толстухе. - Он потерял очки, а видит плохо.

- Я за ним пригляжу, - говорит она с карибским акцентом.

- Я... я... я... - бормочет Блейдси.

- Я хорошо о тебе позабочусь, мой мальчик, - уверяет его эта корова и ведет к кровати.

Предоставив недоделку возможность самому найти обратный путь, я отправляюсь по своим делам. Иду к студенточке. Мы с ней так увлекаемся, что я совсем забываю про брата Блейдса. Какое упущение с моей стороны.

Возвращаюсь в «Кок-Сити» через несколько часов. Блейдси уже дома и явно не в духе. Вид у него хуже некуда.

- Тебе же было сказано оставаться там, а ты куда подевался? Я чуть с ума не сошел от беспокойства!

- Я... э... вообще-то я взял такси... тебя так долго не было, а она не разрешила у нее задерживаться... та девушка...

- Ну, я так тебе скажу: ты много потерял.

Соблазн оставить полуслепого распиздяя в Амстердаме велик, но, подумав, я решаю, что и он может кое для чего пригодиться. В баре аэропорта, когда Блейдси идет отлить, я кладу ему в сумку кассету с порношоу и немного наркоты.

Ситуация для меня на эдинбургской таможне беспроигрышная. Либо получаю удовольствие, наблюдая за физиономией этого лоха, когда его прихватят с контрабандой, и объясняю Банти, что я не собирался ни в какой Амстердам, но Клифф настоял и так далее, либо он проходит без проблем, и я получаю первоклассный порошок и кассету.

В итоге выпадает второй вариант, и Блейдси беспрепятственно минует таможню.

Еще больше меня радует, что они не открыли мой чемодан: брюки, рубашки, носки, трусы - все в таком виде, что плакать хочется. Когда в Эдинбургском аэропорту Блейдси снова спешит в сортир, я забираю свои сувениры, жалея о том, что Банти не предоставилась возможность уяснить в высшей степени извращенную природу существа, за которого она вышла замуж.

Ну, для этого время еще есть.

 

Постпраздничный блюз

 

Первый рабочий день после отпуска, а этот засранец Тоул уже вызывает меня в свой кабинет. Недоделок какой-то не такой, что-то в нем изменилось, и мне требуется целая секунда, чтобы понять, что именно. Вот оно: он расстался с бриолином, сушит волосы феном и зачесывает их назад. Новый Тоул! Дружелюбный и открытый, более мягкий, более ловкий - современный образчик служителя закона в условиях демократии. Вид у него, как у жеманного педика, такого застенчивого и изнеженного. Сразу и не привыкнешь. О нет, сестра Тоул.

- В ваше отсутствие расследованием руководила Аманда Драммонд. Я решил, после долгих раздумий и с учетом всех обстоятельств сохранить такое положение дел.

Чувствую, как вся моя праздничная эйфория испаряется от жара взорванной Тоулом бомбы. Ответная реакция получается до неприличия неубедительной.

- Эта тупая... - бормочу я.

- Надеюсь, вы окажете ей полное содействие. Брюс, пока вас не было, средства массовой информации снова заинтересовались этим делом. Похоже, вы не проявили должной активности в налаживании отношений с общественностью. Именно в этой области Аманда особенно сильна. Сам знаешь, как бывает, Брюс, - извиняющимся тоном говорит Тоул. - А сейчас задержитесь, мы об этом поговорим, - неожиданно агрессивно бросает он, и слова послушай, брат Тоул застревают у меня в горле.

Стою, как обоссанный, а Тоул тем временем поднимает трубку.

- Аманда, Брюс вернулся. Поднимитесь ко мне и введите его в курс дел, хорошо?

Он кладет трубку.

- Послушайте, за меня оставался Гас Бейн... - начинаю я. Мне надо уйти. Надо немного осмотреться, пообвыкнуться, прежде чем видеть перед собой сияющую физиономию сучки Драммонд.

- Гас не в игре, Брюс. Он не проходит, - нетерпеливо говорит Тоул.

Настроение улучшается, потому что я уже пометил Гаса как почти вероятного соперника в борьбе за повышение. А вот то, что Тоул так отзывается о старом козле, это непорядок.

Тем не менее новость хорошая, так что когда в кабинет входит Драммонд, я уже почти в норме. Она бросает на меня неприязненный взгляд, и мне становится еще лучше: похоже, процедура ей так же неприятна, как и мне.

- Привет, Мэнди, - улыбаюсь я.

- Хорошо отдохнул, Брюс? - с натянутой вежливостью осведомляется она.

- Очень даже неплохо.

- Голландия, да?

- Да. Я бываю там регулярно, очень цивилизованная страна.

- Ландшафт довольно скучный, верно? - влезает Тоул. Я пожимаю плечами.

- Мне нравится. Приятный контраст с нашим изрезанным рельефом.

- А что там интересного? - осторожно прощупывает Драммонд.

Хочет, чтобы я вот так, прямо перед Тоулом, ляпнул: «наркотики и бляди».

- Там можно хорошо расслабиться. Сидишь себе в кафе и просто смотришь на мир, потягивая кофе.

Я передергиваю плечами - чертово похмелье даст о себе знать. Эти говнюки явно пытаются меня завести. Но что им известно? Ничего. Ни хуя! Ну так вот вам хрен лысый.

- Я слышал, в Амстердаме большие проблемы с наркотиками, - замечает Тоул и хитро смотрит на меня.

- Да, это изнанка города. Он слишком либерален, а в результате привлекает всякий сброд. Но хватит трепаться об отпуске, что там нового в нашем деле? - холодно и резко говорю я, заставляя Тоула и Драммонд почувствовать себя детишками-шалунишками.

Тоул, похоже, даже обиделся, что я перехватил у него инициативу. Придется привыкать, потому что как только меня повысят, все именно так и будет.

Драммонд начинает молоть всякую чушь, суть которой, как ты ее ни приукрашивай, сводится к тому, что ни хуя ничего и не случилось. Чего и следовало ожидать. И как они собирались добиться успеха в таком деле в отсутствие основного игрока? В этом-то и проблема нашей группы: слишком много Стронаков и слишком маю Далглишей.

- ...и Валери Джонстон, девушка из гардероба, дала показания, что Алекс Сеттерингтон и Дэвид Горман определенно были в тот вечер в клубе.

На Драммонд белая полупрозрачная блузка, а под ней более темный цветной лифчик.

Я бы потискал ее сиськи. Не подумайте чего, только в качестве личного одолжения. У этой дуры хотя бы появится повод помастурбировать. Она перехватывает мой взгляд и нарочито запахивает жакет. Размечталась, корова!

- Так что нам нужно вызвать для допроса Сеттерингтона и Гормана.

- Не думаю, что это нам что-то даст, Мэнди, дорогуша, - вежливо прерываю я, и она уже готова вскинуться, но я повышаю голос и не даю ей ни малейшего шанса выразить протест. - Сеттерингтон и Горман - закоренелые преступники. Ветераны допросов. К тому же на них работает этот хитрожопый адвокат, Конрад Доналдсон. - Я замечаю, как Тоул кривит рот, признавая правоту моих рассуждений. - Если они поймут, что мы вышли на них, то лишь насторожатся. Я знаю этих ублюдков. Думаю, нам надо держать их под наблюдением, стараться понять, что они задумали. Один из их приятелей - стукач, так что я могу узнать кое-что от него.

Драммонд растерянно молчит, а Тоул энергично кивает.

- Согласен, Брюс, это ловкие негодяи. Прежде чем что-то предпринимать, надо раздобыть против них веские доказательства. Этот информатор, как ты считаешь, он может дать что-то?

- Наверняка, - улыбаюсь я.

- Хорошо, - говорит Тоул. - Итак, Аманда, продолжайте вести наблюдение. Брюс, можете задержаться на минутку?

Драммонд нервно кашляет.

- Конечно, Боб.

Она круто поворачивается и вылетает в дверь, а Тоул, похоже, уже готов сообщить, что повышение мне обеспечено.

- У тебя проблемы с Амандой? - спрашивает он.

- Абсолютно никаких, - говорю я.

- Она жаловалась на твои манеры. Может, не стоит обращаться к ней так снисходительно? Ее зовут Аманда, и ты лучше называй ее так, а не Мэнди-дорогуша.

Вот же вздорная сучка.

- Перестань, шеф, - улыбаюсь я, беря на вооружение несколько легкомысленный, но уважительный тон, чтобы смягчить Тоула. Прием срабатывает. - Девочка чересчур зажата. Я же просто стараюсь наладить дружеские, неформальные отношения, вот и все.

- Брюс, ты хороший и опытный офицер, но тебе необходимо лучше относиться к коллегам, тем более в свете предстоящего повышения. Имей в виду, это очень важно в современных полицейских силах, - упрекает меня Тоул, проводя ладонью по пышным волосам, но упрек звучит мягко, а в голосе слышится опенок участия.

- Я слышу, что ты говоришь, брат Тоул, но танго танцуют вдвоем. Предлагаю тебе поговорить на эту же тему с нашей мисссс Драммонд.

С каким удовольствием я бы отключил ей газзззз, этой мисссс Драммонд. Отключил бы навсегда.

Тоул с торжественным видом усаживается на стул, как делает обычно, когда мы играем в карты в Ложе.

- Я говорил с Амандой, и она понимает, какая на ней ответственность.

Держу пари, сучка думает, что если будет лизать Тоулу зад, то скорее пролезет наверх. Ошибочка!

Чуть позднее, когда я сижу в столовой, прислушиваясь к последним сплетням, эта корова сама подходит ко мне.

- Брюс, можно вас на минутку?

Она ведет меня в коридор. Если собирается разыгрывать передо мной свою новую роль, то зря надеется. Я не намерен выслушивать всякую хрень от таких, как Драммонд.

- Не знаю, слышал ли ты об этом, Брюс, но завтра у Гаса день рождения, и мы планируем небольшую вечеринку. В отделе особо опасных преступлений.

Вот, значит, как. А мне никто и не сказал, ни Леннокс, ни другие. Ублюдки.

- Я в курсе.

- Это я так, на всякий случай. - Она улыбается и отворачивается. - Увидимся.

Думает, что обведет меня вокруг пальца, если будет улыбаться. Как бы не так. Правила не меняются. Возвращаюсь вниз, но в голове уже звучит постпраздничный блюз, и мне хочется разнести контору ко всем чертям. Просматриваю бумаги по делу и краем глаза вижу, как в комнату входит какая-то женщина в сопровождении Драммонд и Хейзел из канцелярии. Лицо женщины кажется смутно знакомым.

Драммонд указывает ей на меня.

Женщина держит за руку мальчика, и они осторожно подходят к моему столу.

- Брюс, это к тебе, - сообщает Драммонд. - Миссис Сим. Какого...

- Я приходила на прошлой неделе, - робко говорит женщина, - но мне сказали, что вы в отпуске. Я хотела лично поблагодарить вас за то, что вы сделали для Колина. - Она поворачивается к мальчику. - Это тот добрый человек, Юэн, который пытался спасти твоего папочку...

Женщина всхлипывает.

Мальчик стоит с опущенной головой, но после слов матери поднимает глаза и выдавливает из себя улыбку. Ему, наверно, примерно столько же, сколько и Стейси.

- У него было больное сердце... это у них наследственное... - Я вижу, как шевелятся ее губы. - Но он никогда не позволял себе беспокоиться по этому поводу... Он был хороший человек... - Она всхлипывает, и Драммонд берет ее за руку. Женщина снова смотрит на мальчика, потом на меня. - И это, Юэн, тоже хороший человек. Он пытался спасти твоего папочку, пытался помочь ему, тогда как все просто стояли и смотрели... он так старался...

И как оно?

- Я лишь хотела поблагодарить вас, сержант Робертсон... Брюс... просто хотела сказать спасибо за то, что вы хотели помочь...

- Жаль, у меня ничего не получилось, - говорю я.

- Спасибо вам... вы сделали все, что могли. Спасибо. Вы очень хороший...

Она шмыгает носом, и Аманда ведет ее в коридор, но у двери оборачивается и смотрит на меня как-то... по-человечески. Сзади подходит Гас и кладет руку мне на плечо.

- Бедный парнишка. Какое ужасное Рождество будет у этих двоих.

Она не знает, эта женщина, она просто не знает.

Сажусь за кроссворд, однако сосредоточиться не удается, и я решаю уйти пораньше.

В Тайнкасле благотворительный матч Стронака, но я, конечно, не собираюсь идти туда и пополнять карман этого придурка. Какое мне удовольствие смотреть, как он будет выделываться перед всеми. В любом случае народу соберется немного. Короче, зрелище средней паршивости. Если кто и будет, то разве что масштаба Гэри Маккея или Крейга Ливайна.

Вечером я в Ложе, слушаю какого-то рефери, он же инспектор по строительству в районном совете. Язык у парня подвешен и рассказать ему есть что. Блейдси ходит как озабоченный. Подваливает к нам, демонстрируя новые очки, но, подобно большинству англичан, в футболе он полный ноль. Чуть позже появляется Рэй Леннокс с парой недоумков в форме. Форму они, правда, сняли, но недоумками так и остались. Я кивком подзываю его к себе, и он втискивается рядом. Сколько раз намекать придурку, что не стоит болтаться в такой компании. Пообтирайся с неудачниками, и сам к ним присоединишься.

Между тем судья продолжает:

- И вот оказался я в Айброксе, а ребятам нужны три очка, чтобы взять первое место. Они и так впереди с отрывом в тридцать очков, так что все уже решено, и догнать их никто не в состоянии при любом раскладе. Но день хороший, люди пришли с семьями, мелюзга с разрисованными физиономиями, так что парни настроены на победу. Койсти забивает гол, один-ноль, все в порядке. Ха-ха-ха. Тот еще хрен. Было, правда, подозрение на офсайд, но Освальд Бектон флажок не поднял. Вы его знаете, Освальда Бектона. Ложа 364.

Кое-кто из слушателей кивает. Кое-кто улыбается.

- Так или иначе, все встают и уже начинают готовиться к празднику. Песни, веселье... Остается пара минут, и тут в штрафную «Рейнджера» идет длинный пас. Тот сопляк проскальзывает между Коуги и Маклареном, и они укладывают его на травку прямо в штрафной. Чистый пенальти, но я, понятное дело, не собираюсь его назначать и портить людям праздник. Через неделю у них еще игра на выезде, так почему бы не позволить ребятам поднять флаг дома? Все равно они первые. Испортить людям настроение? Ну нет! Представляете, что бы сказали в Ложе в Уитберне! Да после такого и жить бы не стоило. Так всех подвести. В общем, я машу - мол, продолжайте играть, ничего не было.

- Ты поступил по совести, приятель, - говорит Билл Армитидж.

- А того юного придурка пришлось удалить за несогласие с судьей. Решение арбитра окончательно. Мудак никак не хотел униматься. Такие везде есть.

- Вот скотина, - бросает Билл Армитидж.

- Не скрою, смотреть все это на следующий день по телику было немного неприятно, - продолжает рефери. - Но ребята молодцы, сократили эпизод до минимума и показали только с одной камеры. Конечно, после матча я переговорил в «синей комнате» с представителем Федерации, и он

полностью вошел в мое положение. Оказалось, парень из той же Ложи, что и Сэмми Кирквуд. Помнишь Сэмми? - спрашивает он у меня.

Я киваю. Сэмми, бывало, поставлял мне журналы, хотя и не такие хорошие, как Гектор, но все же. Надо бы позвонить старикану, узнать, нет ли чего новенького.

- Так или иначе, все обошлось. Представитель сказал, что я находился в такой точке, откуда не мог оценить эпизод. Звонков было много, но ребята меня прикрыли.

Армитидж смеется.

- Да, у них там параноиков хватает.

- А один спортивный обозреватель сказал мне в Ложе: мол, мы бы это так не оставили, да скандал не пойдет на пользу шотландскому футболу.

После судьи выступил советник Армитидж.

- То, что у нас будет собственный парламент, дело хорошее, у народа появится больше возможностей. Конечно, придется ругаться с папистами, но нам же не впервой. Католическая мафия и каменщики в Шотландии воевали всегда. Поторгуемся. Пусть они проводят свой закон против абортов, но только отдадут нам руководство нужными комитетами... особенно по лицензированию. - Он усмехается. - А если какая дура залетит по глупости, то сядет на автобус и доедет до Карлайла, где ее и выскребут. Это, я бы сказал, не смертельно.

- Верно, - кивает Рэй, потом поворачивается ко мне и шепчет: - Как насчет кокса вечерком?

Насчет кокса я совсем не против, у меня и при себе немного имеется. Тем более что после ошеломляющего известия Тоула мне определенно надо взбодриться. Ох уж этот Тоул. Жив не будет, если не превратит меня в гребаного джанки.

Чтобы я отчитывался перед какой-то дурой?

(есть, есть, есть, есть, есть, возможно, здесь существуют и другие, подобные мне. Я вполне уверен, что не одинок. Да и почему должно быть именно так? Мне даже кажется, что я ощущаю их присутствие здесь. Они изгибаются и ползают в животе Хозяина, но может, это только игра моего воображения. У меня есть Хозяин, мой друг, дающий все необходимое для выживания. Но чтобы жить, мне необходимо много больше. Я должен ощущать себя частью чего-то большого диета у этого парня не очень питательная. Это указывает на то, что его великое путешествие по жизни началось в не самых благополучных обстоятельствах. Он поглощает слишком много дешевого и бесполезного мусора. С другой стороны, само количество пищи свидетельствует в пользу того, что он вырос в мире лишений и, хотя сумел накопить достаточные запасы ресурсов, так и не смог избавиться от всех этих пролетарских привычек, Жизненная философия Хозяина достаточно проста:

лучше больше, чем лучше.)

Мы с Рэем отделываемся от Блейдси, но лишь после того, как выкачиваю из этого клоуна всю нужную информацию о психическом состоянии Банти. Потом потихоньку смываемся и отправляемся домой к Рэю. Квартира обставлена в стиле посттэтчеровского обиталища ебаря-одиночки. Другими словами, никакого стиля и нет. Есть обычный набор: двухместный обтянутый бархатом диванчик и в пару к нему кресло. Все, как у той шлюхи в Амстердаме! Меня на такой диванчик не заманишь, а вот Инглис бы точно уселся. Только рядом с Рэем и он бы ничего не почувствовал!

Рэй ищет зеркало, ложечку и ножичек, которые я привез ему из Амстердама. Считает, что если пользоваться правильным инструментом, то и продукт получается более качественный. Кредитные карточки дома не в ходу. Я вдруг понимаю, что наборчик обошелся мне, если перевести на наши деньги, в двадцать фунтов, и чувствую поднимающуюся в груди злость. Подарок Ленноксу был проявлением минутной слабости, хотя я и рассчитывал на ответный ход с его стороны. Как бы невзначай прижимаю к бархату сигарету и ощущаю приятный выброс адреналина. В горле поднимается комок - ткань буреет и расползается. Один контакт, второй, третий, четвертый. С восхищением смотрю на дело рук своих и торопливо прикрываю все четыре дырки подушечкой.

Возвращается Леннокс. Везет же некоторым: сходил на дежурство и разжился качественным порошком. Я достаю свой, привезенный из Амстердама. Больно признавать, но его дурь лучше. А что делать мне? Какая может быть польза от забитого насмерть черномазого? Ходи теперь и улыбайся этим цветным, которые только что нос от тебя не воротят. А тут еще и Драммонд решила в солдатиков поиграть.