Исторические портреты. ДМИТРИЙ ДОНСКОЙ

Автор: В. А. КУЧКИН

12 октября 1350 г. в семье звенигородского князя Ивана Ивановича произошло долгожданное событие: у Ивана и его жены Александры родился сын, которого окрестили Дмитрием в честь праздновавшегося 26 октября святого Дмитрия Солунского. Известие о рождении звенигородского княжича попало на страницы летописей¹ . Факт этот сам по себе значителен, поскольку в летописи вносили далеко не все и не о всех, но трудно сказать, сделана ли была запись о рождении Дмитрия современником события или много позднее, когда возмужавший князь проявил себя крупным политиком и полководцем, вызывавшим интерес далеко за пределами собственных владений. В жизни же Ивана Ивановича рождение Дмитрия стало вехой: до тех пор, состоя в браке с Александрой более пяти лет, князь не имел сыновей. Появление наследника означало продолжение династии.

Впрочем, династия эта не была главенствующей в Московском великом княжестве. Верховная власть принадлежала старшему сыну Ивана Калиты Семену (Симеону) Гордому, у которого подрастали два сына. За ними было будущее. Дмитрию же оно не сулило ничего более удельного Звенигорода. Вскоре, однако, обстоятельства решительно переменились.

Пандемия легочной чумы - черная смерть, как называли ее современники, начавшаяся в Китае, захватившая Индию, перекинувшаяся на Кавказ, Ближний Восток, Северную Африку перевезенная оттуда на генуэзских кораблях в Италию, поразившая все страны Европы, в начале 50-х годов XIV в. достигла пределов русских земель. В 1352 г. она опустошила Псков и Псковскую землю² . 11 марта 1353 г. в Москве от чумной болезни скончался глава русской церкви митрополит Феогност. Вслед за ним умерли маленькие сыновья великого князя Семена Ивановича Иван и Семен, а 26 апреля скончался и он сам. 6 июня не стало младшего из сыновей Ивана Калиты серпуховского князя Андрея. Властвующий дом московских князей Даниловичей превратился в дом вдовых княгинь и малолетних детей. В живых оставались вдова Ивана Калиты Ульяна с дочерьми Марией и Феодосией, вдова Семена Гордого Мария Александровна с пятилетним Даниилом и трехлетним Михаилом, вдова Андрея Ивановича Мария Ивановна с сыновьями Иваном и Владимиром, родившимся 15 июня 1353 г. уже после смерти отца³ . Единственным взрослым мужчиной в династии оказался отец Дмитрия Иван - второй сын Ивана Калиты.

Кучкин Владимир Андреевич - доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института российской истории РАН.

стр. 62

Хотя перед смертью Симеон Гордый завещал все свои земельные владения и богатства жене в расчете на то, что Мария Александровна сумеет взрастить его двух сыновей и со временем передать им верховную власть в Московском княжестве⁴, планам старшего из Калитовичей не суждено было сбыться. После его кончины власть захватил Иван Иванович. Судьба малолетних сыновей Семена, Даниила и Михаила, неизвестна. Судя по всему, их не стало. Ясно только, что Иван Иванович лишил вдову Семена Марию ее главных владений, перешедших к ней по завещанию мужа. У нее были отняты города Коломна и Можайск, все можайские волости, три коломенские, а также право на сбор тамги (торгового налога) с населения Московского княжества⁵ . Став великим князем Московским, Иван Иванович после поездки в Орду и получения там ханского ярлыка был торжественно возведен 25 марта 1355 г. на стол великого княжения во Владимире⁶ . Перед маленьким Дмитрием теперь открылись совсем иные перспективы. Как старший сын он должен был стать преемником отца на московском великокняжеском столе.

Дмитрию исполнилось 9 лет, когда 13 ноября 1359 г. умер его отец⁷ . Перед смертью великий князь Иван написал завещание, согласно которому большую часть его владений наследовал Дмитрий. Ему передавались город Можайск с волостями, которых к концу жизни Дмитрия насчитывалось 12, город Коломна без волостей, часть отошедших к Москве рязанских земель, треть доходов и повинностей с жителей Москвы и ее уезда и село Романовское на р. Рокше (в пределах территории великого княжества Владимирского)⁸ . Если учесть, что остальные московские династы (два княжича- ребенка и три вдовы - великие княгини) владели в общей сложности 60 московскими волостями, станет ясной сравнительная малочисленность великокняжеских владений Дмитрия. В будущем при наличии внутренних конфликтов это могло грозить политической нестабильностью в Московском княжестве. Но оставалось великое княжество Владимирское, власть над которым в течение почти трех десятков лет беспрерывно удерживали за собой князья московской династии и обладание которым укрепляло положение московского великого князя как внутри собственного княжеского дома, так и среди русских князей других династий.

Правление в великом княжестве санкционировалось ханской властью. И как только наступила весна 1360 г., вскрылись реки и подсохли дороги, связывавшие русские земли с Ордой, к хану за ярлыком отправилась представительная московская делегация, формально возглавлявшаяся претендентом на владимирский стол девятилетним князем Дмитрием⁹ . Решение добиваться ханского ярлыка принял, конечно, не маленький княжич, а его взрослые наставники. Среди них, скорее всего, была его мать, воспитатель ("дядя") московский тысяцкий Василий Васильевич Вельяминов, другие крупные московские бояре, представители высшего местного духовенства.

Между тем в Орде шли смуты. Они начались еще в 1357 г., когда правивший в течение 16 лет хан Джанибек сошел, по известиям русских летописей, сума и был задушен своим сыном Бердибеком. Заодно Бердибек вырезал и собственных братьев, не пощадив даже восьмилетнего брата-младенца, что позволило ему уже без помех утвердиться на ханском столе¹⁰. Однако через два с небольшим года убили и Бердибека. Ордынским ханом в конце 1359 г. стал Кульна. Но он сумел продержаться на троне только пять месяцев. Весной 1360. г. он был убит Ноурузом, к которому и перешел ханский стол¹¹ . Именно к Ноурузу и попали москвичи. Одновременно с московским князем в Орду поехали и другие русские князья. Ноурузу предстояло выбрать одного из них на великокняжеский владимирский стол.

Хан, "видЪ... князя Дмитрея Ивановича оуна соуща и млада возрастомъ", предложил ярлык на Владимир нижегородскому князю Андрею Константиновичу. Тот, чувствуя себя неспособным управлять великим княжеством, передал ярлык своему брату Дмитрию- Фоме, княжившему в Суздале. Дмитрий Константинович ярлык принял и по возвращении на Русь

стр. 63

был посажен 22 июня 1360 г. на владимирский стол. Московский летописец в сердцах написал, что суздальский князь стал великим князем "не по очинЪ, ни по дЪкдинЪ"¹² . Негодовать было из-за чего. Доходы и земельные владения москвичей во Владимирским княжестве уплывали в другие руки. К тому же в 1360 г. по ордынским ярлыкам было восстановлено самостоятельное Галицкое (Галича Мерского) княжество, до той поры находившееся под контролем Москвы, а ростовскому князю Константину были переданы московские владения в Ростове.

Московское правительство не могло смириться с таким поворотом дел. В 1361 г. в Сарай вновь отправилась московская делегация, и вновь она повезла с собой повзрослевшего на год Дмитрия. Цели были прежние: добиться для своего князя ярлыка на великое княжение Владимирское. К тому времени ситуация в Орде вновь изменилась. Ноуруз был убит Хызром, который и стал ханом. Можно было надеяться, что новый правитель не будет поддерживать тех русских князей, которым покровительствовал Ноуруз. Однако и на этот раз москвичам не удалось добиться успеха. Крупным везением можно считать лишь то, что Дмитрий вместе со своим окружением успел выехать из Орды до резкой вспышки там междоусобной борьбы. Хызр пал от руки своего брата, ханский стол перешел в руки старшего сына Хызра, но всего на две недели, поскольку убили и его; один месяц процарствовал Орду-мелик. Пламя распрей среди ордынской знати разгоралось все ярче, и русские князья, оказавшиеся в то время в Сарае, оставляли там все, вплоть до одежд, лишь бы живыми добраться до своих городов. Дмитрий успел уйти вовремя.

Когда положение в Орде, расколовшейся на несколько государств, немного стабилизировалось, в Сарае стал править хан Мюрид, из Москвы в 1362 г. были посланы к нему киличеи - полномочные послы, знавшие татарский язык, с просьбой о предоставлении московскому князю ярлыка на Владимирское великое княжение. Своих киличеев послал к Мюриду и великий князь Дмитрий Суздальский. Спор между московскими и суздальскими киличеями закончился в пользу первых. Очевидно, более богатая Москва сумела предложить хану за ярлык больше, чем пребывавший два года на великокняжеском столе суздальский князь. Тон московского летописца, увековечившего перипетии соперничества за великокняжеский стол двух Дмитриев, из негодующего стал торжественным, когда под 1362 годом он внес в летопись запись о том, что "принесоша ярлыкъ княжение великое по отчинЪ и по дЪдинЪ князю великому Дмитрею Ивановичю Московьскому"¹³ . "Князю великому Дмитрею Ивановичю)" не исполнилось тогда и 12 лет.

Ярлык ордынского хана, впрочем, уже не имел тогда на Руси той силы, какою он обладал еще в конце 50-х годов XIV века. Дмитрий Суздальский вовсе не собирался уступать великое княжение годившемуся ему в сыновья московскому князю. Он укрепился в ближайшем к Москве городе великого княжества Владимирского Переяславле, надеясь помешать занятию владимирского стола юным соперником. Однако московское правительство собрало значительные военные силы, состоявшие не только из полков великого князя Дмитрия, но и из дружин его братьев: родного Ивана и двоюродного Владимира, которые двинулись на Переяславль. Формально рать возглавлял Дмитрий вместе с братьями. Это был первый военный поход, в котором принял участие будущий победитель Куликовской битвы.

Московское войско подошло к Переяславлю. Дмитрий Константинович не решился вступить в вооруженную борьбу, оставил город и укрылся в стольном Владимире, а оттуда бежал в отчинный Суздаль. Московские полки сначала заняли Переяславль, а перед 6 января 1363 г. Дмитрий въехал во Владимир, где был совершен обряд его посажения на великокняжеский стол¹⁴ . По понятиям тех времен, он уже стал взрослым человеком. Теперь с мнением князя должны были считаться его советники, хотя роль их по-прежнему оставалась значительной. Возможно, именно они убедили Дмитрия заручиться поддержкой не только сарайского хана Мюрида, но и хана мамаевой Орды Абдуллаха. В первой половине 1363 г. Дмитрий,

стр. 64

явившись во Владимир, принял там, через посла, ярлык на великое княжение Владимирское и от Абдуллаха.

Сношения Дмитрия Московского с враждебной Мюриду мамаевой Ордой зародили у Дмитрия Суздальского надежду на помощь в борьбе с Москвой сарайского хана. Летом 1363 г. сын белозерского князя, поддерживавшего Дмитрия Константиновича, вместе с татарским посольством привез ему ярлык на великое княжение от Мюрида. Дмитрий Суздальский в сопровождении татарского отряда въехал во Владимир. Но продержался там ровно неделю. Москвичи вновь собрали полки, и Дмитрий Московский вынудил суздальского князя покинуть Владимир. Московские войска двинулись следом за беглецом, осадили Суздаль, простояли под городом несколько дней, но дело кончилось миром. Дмитрий Константинович отказался от великого княжения Владимирского в пользу Дмитрия Московского.

Последний не удовлетворился этим успехом. Московские полки изгнали из Галича местного князя, восстановив там власть московского, на ростовский стол возвели правителя, угодного Москве, то же самое сделали в отношении Стародубского княжества¹⁵ . 1363 год принес мужавшему Дмитрию большие политические достижения. Владимирское великое княжество, а также, по-видимому, Галицкое и Дмитровское княжества были объявлены отчинным, наследственным его владением. Права князей других династий на эти территории отрицались, ханские ярлыки не признавались.

Следующий год доставил князю-подростку тяжелые переживания. 23 октября 1364 г. умер его маленький брат Иван, принимавший участие во всех военных операциях Дмитрия в 1362 - 1363 гг., а 27 декабря скончалась их мать великая княгиня Александра¹⁶ . Дмитрий остался без близких людей.

Но новые политические события отвлекли его от переживаний. Дмитрий Суздальский решил вернуть себе Владимир. Когда в 1364 г. хану Азизу удалось утвердиться в Сарае¹⁷ , Дмитрий-Фома отправил к нему своего сына Василия с просьбой о ярлыке на великое княжение. Зимой 1364 г. князь Василий Дмитриевич вернулся на Русь с желанным ярлыком. Но ситуация в Нижегородском княжестве, составной частью которого являлся Суздальский удел, к тому времени резко изменилась.

В 1363 г. старший из суздальских Константиновичей нижегородский князь Андрей отошел от власти. Детей у него не было. Нижний Новгород по древнерусским княжеским нормам должен был перейти к следующему по возрасту брату Андрея - суздальскому князю Дмитрию-Фоме. Но когда в 1363 г. после замирения с Москвой тот вместе с матерью и суздальским епископом Алексеем приехал в Нижний Новгород, там уже властно распоряжался его младший брат городецкий князь Борис. Дмитрий-Фома вынужден был ни с чем возвратиться в свой Суздаль. Борис же укрепил Нижний, завязал сношения с Ордой и совсем не собирался уступать главный город княжества старшему брату. Когда в конце 1364 г. Дмитрий-Фома получил ярлык от хана Азиза, ему стало ясно, что если он не может смирить собственного брата, то тем более он не в состоянии заставить Дмитрия Московского вернуть великое княжение. Дмитрий Суздальский решил добровольно передать ярлык хана Азиза на великое княжение московскому князю, но одновременно выпросил у него военную помощь для борьбы с Борисом. Дмитрий Московский попробовал было уладить спор между нижегородскими князьями дипломатическим путем. Московские послы ездили от Дмитрия-Фомы к Борису и обратно, уговаривая братьев мирно решить конфликт. Но Нижним Новгородом хотели владеть оба. Тогда Дмитрий Московский дал войска старшему из Константиновичей. Тот, собрав еще и суздальские полки, выступил "в силЪ тяжцЪ" к Нижнему Новгороду. У Бережца, близ впадения Клязьмы в Оку, рать Дмитрия встретил Борис. Военное превосходство московско-суздальских полков стало для него очевидным. Он вынужден был уступить нижегородский стол Дмитрию и удалиться в Городец. Вмешательство Дмитрия Московского в нижегородские дела позволило ему недавнего соперника сделать союзником. Дмитрий-Фома вплоть до 1382 г. оставался верным сторонником

стр. 65

московского князя. А 18 января 1366 г. их политический союз был скреплен браком: Дмитрий Московский женился на младшей дочери Дмитрия Константиновича Евдокии¹⁸ *.

Этому событию предшествовал разрыв отношений Дмитрия Московского с Новгородом Великим. Политические смуты в Орде привели к тому, что новгородцы, торговавшие по Волге с восточными купцами, начали нападать, не боясь возмездия, на речные караваны этих купцов и поволжские ордынские города и поселения. Успешные нападения вскружили головы новгородским ушкуйникам, они начали грабить заодно с ордынскими и русских купцов. В 1366 г. новгородцы организовали настоящий поход по Волге, напали на Нижний Новгород, где ограбили чужеземных и русских гостей, прошли в р. Каму и "со многымъ прибыткомъ" вернулись в Новгород. В ответ Дмитрий перехватил пути, соединявшие Новгород с подчинявшейся ему Двинской землей, и арестовал в Вологде новгородского боярина Василия Даниловича с сыном Иваном, ехавших с Двины в Новгород¹⁹ .

Обострение отношений с Новгородом, неблагоприятное для московского князя развитие событий в Тверском княжестве, последствия большого пожара 1365 г., уничтожившего значительную часть Москвы и сильно повредившего дубовый Кремль, заложенный еще в 1339 г. Иваном Калитой, ускорили решение Дмитрия укрепить свою столицу новой, каменной крепостью. Вскоре после свадьбы с Евдокией "князь великыи Димитреи Ивановичь, погадавъ съ братомъ своимъ съ княземъ съ Володимеромъ АндрЪевичемъ и съ всЪми бояры старЪишими и сдоумаша ставити городъ камень Москвоу"²⁰ . В два сезона строительство закончилось. Новый каменный Кремль был обширнее старого и по размерам лишь немногим уступал Кремлю современному. Новая крепость была возведена на средства Дмитрия, его двоюродного брата, а также, вероятно, крупных бояр, оставивших свои имена в названиях некоторых кремлевских башен (Свиблова, Собакина) и ворот (Чешковы, Тимофеевские)²¹ .

Московский Кремль представлял собой единственную каменную крепость на всем русском Северо-Востоке. Его строительство укрепило могущество Московского княжества. Дмитрий теперь с большей решимостью мог вести борьбу против своих недругов, надеясь укрыться от их ответных ударов за новыми каменными стенами. За всю историю своего существования Кремль Дмитрия Донского ни разу не был взят военным штурмом, оставшись неприступным для применявшихся в XIV - XV вв. средств нападения. Перемену ситуации, связанную с возведением в Москве каменной крепости, вскоре же подметили в Твери, где антимосковски настроенный летописец записал: "Того же лЪта на МосквЪ почали ставити городъ камень, надЪяся на свою на великую силу, князи Русьскыи начаша приводити въ свою волю, а которыи почалъ не повиноватися ихъ волЪ, на тыхъ почали посягати злобою"²² . "Посяжение" коснулось прежде всего тверского великого князя.

Конфликт с Новгородом Великим завершился в 1367 г. миром. Новгородцы прислали к Дмитрию посольство "съ поклоном", т. е. с извинениями и дарами, приняли к себе наместников великого князя, а Дмитрий освободил арестованного новгородского боярина Василия Даниловича и его сына. Отношения же с Тверью обострялись. Верный Москве князь Василий Михайлович вынужден был уступить тверской стол Михаилу Александровичу, сыну казненного в 1339 г. в Орде по проискам Ивана Калиты Александра Михайловича, и удалился в свой удельный Кашин. К весне 1366 г. Михаил Александрович сосредоточил в своих руках власть над большей частью территории Тверского великого княжества.

Быстрое возвышение Михаила, действовавшего вопреки московским

* К сожалению, средневековые источники не содержат достоверного изображения Дмитрия Донского. Его портреты XVI - XVII вв. изготовлены по шаблону и не передают реальных индивидуальных черт облика знаменитого деятеля XIV века.

стр. 66

интересам, вызывало обеспокоенность Москвы. Поэтому в разгоревшейся междоусобной распре тверских князей из-за наследства клинского князя Семена Константиновича, передавшего свой удел Михаилу Александровичу, Дмитрий Иванович взял сторону своего союзника Василия Кашинского и другого клинского князя Еремея, претендовавшего на выморочные владения брата. Помощь Москвы летом 1367 г. Василию и Еремею заставила Михаила Александровича оставить Тверь и обратиться за содействием к Литве. Василий же Кашинский вместе с Еремеем при поддержке московской рати захватил Тверь, ограбил жителей, а присланные Дмитрием Московским полки опустошили тверские волости по правому берегу Волги.

Этот довольно обычный для средневековья эпизод положил начало событиям непредвиденного масштаба. В пустячный, как могло первоначально казаться, конфликт оказались втянутыми все государства Восточной Европы. Последовала ожесточенная многолетняя борьба, резко изменившая первоначальные планы, намерения и позиции сторон и закончившаяся, по сути дела, лишь за год до смерти Дмитрия Донского.

27 октября 1367 г. из Литвы вернулся Михаил Александрович. Восстановив с литовской помощью свою власть в Твери, он двинулся на кашинского князя. Тот вынужден был просить мира. Клинский князь Еремей, не дожидаясь наступления Михаила, сам приехал к нему с покорением. Восстановив свою власть в Тверском княжестве, Михаил Александрович направил посольство в Москву. Дмитрию Ивановичу пришлось примириться с победителем²³ . Но ненадолго. В конце 1367 г. князь Еремей отказался от своих обязательств перед Михаилом и отъехал от него в Москву. В этих обстоятельствах Дмитрий и его советники решились на весьма рискованный политически и явно аморальный шаг. Как сообщает тверской летописец, летом 1368 г. "князь великии Дмитреи Ивановичь да ОлексЪи митрополитъ позвали князя великаго Михаила Александровича на Москву по цЪлованию любовию, а съдумавъ на него съвЪтъ золъ. Князь же великий Михаило, положа упование на бога и на крестное цЪлование, приехавъ къ нимъ на Москву, и они чересъ цЪлование яша и, да дръжали в ыстомЪ". Сопровождавшие тверского великого князя бояре были также арестованы. От владений Михаила Александровича был отторгнут бывший удел князя Семена Константиновича, контроль над которым перешел к Москве.

Вырваться на свободу Михаилу Тверскому помог случай. В Москву прибыл ордынский посол, и, боясь, что татары смогут воспользоваться распрями русских князей, Михаила освободили, заключили с ним договор и отпустили в Тверь. "Князь же великыи Михаило, - заканчивает тверской летописец описание случившегося, - съжалиси велми о томъ и негодоваше, и не любо ему бысть, и положи то въ измЪну и про то имЪаше розмирие къ князю къ великому, паче же на митрополита жаловашеся, къ нему же вЪру имЪлъ паче всЪхъ, яко по истинЪ святителю"²⁴ . Это первый яркий и показательный пример политического сотрудничества великого князя Дмитрия Ивановича и главы русской церкви митрополита всея Руси Алексея.

Много позднее, уже после смерти Алексея, в центре восточного православия Константинополе состоятся два церковных собора. Один из них проходил в июне 1380 г. при патриархе Ниле, другой - в феврале 1389 г. при патриархе Антонии. В решении первого собора констатировалось, что московский великий князь Иван Иванович "перед своей смертию не только оставил на попечение тому митрополиту (Алексею) своего сына, нынешнего великого князя всея Руси Димитрия, но и поручил управление и охрану всего княжества, не доверяя никому другому ввиду множества врагов". Далее собор отметил, что Алексей "прилагал все старания, чтобы сохранить дитя и удержать за ним страну и власть". Соборное постановление 1389 г. гласило, что "когда же великий князь московский Иоанн, умирая, возложил на него (митрополита Алексея. - В. К.)попечение, заботу и промышление о своем сыне Димитрии, то он весь предался этому делу и презрел божественные законы и постановления, приняв на себя, вместо пасения и поучения христиан, мирское начальствование, вследствие чего, призванный учить миру и согласию, увлекся в войны, брани и раздоры"²⁵ . Оценка

стр. 67

собором 1389 г. деяний митрополита Алексея была диаметрально противоположна оценке, данной собором 1380 г., и имела в виду среди других, возможно, и поступок митрополита в отношении тверского князя в 1368 году. Но постановления обоих соборов были единодушны в том, что митрополит Алексей являлся политическим наставником великого князя Дмитрия, особенно в годы его детства и юности. Судя по событиям 1368 г., свидетельства константинопольских соборов о наставничестве митрополита Алексея достоверны. Это обстоятельство во многом объясняет последующее отношение Дмитрия Ивановича к церкви, его политику и требования к главам русской митрополии.

Пока же конфронтация с Тверью нарастала. Хотя Михаил Александрович был отпущен из Москвы, Дмитрий, собрав войско, послал его летом того же 1368 г. на Тверь. Михаил бежал к великому князю Литовскому Ольгерду, уговаривая его выступить против Москвы. У Ольгерда были широкие планы подчинения русских земель, лежавших к востоку и югу от его владений; к тому же москвичи в начале 1368 г. отняли у него Ржеву. Сетования тверского великого князя упали на благодатную почву. Собрав значительные силы литовских князей, присоединив к ним полки Михаила Тверского и Смоленского княжества, Ольгерд поздней осенью 1368 г. выступил против Дмитрия.

Появление литовских войск близ границ Московского великого княжества застало Дмитрия врасплох. Хотя из Москвы в спешном порядке им были разосланы грамоты в другие города с наказом срочно собирать полки, время было упущено. Пришлось послать против Ольгерда лишь тех воинов, которые в то время находились в самой Москве. Встречая незначительное сопротивление, грабя и убивая мирных жителей, литовский князь двигался к столице Дмитрия. На р. Тросне (к востоку от Волоколамска) 21 ноября 1368 г. Ольгерд наголову разбил наспех собранный в Москве сторожевой полк и, узнав, что сил у Дмитрия нет, устремился к Москве. Дмитрий, его двоюродный брат Владимир, митрополит Алексей закрылись в Кремле и подготовились к осаде. Были сожжены все постройки, окружавшие Кремль, чтобы Ольгерд не смог воспользоваться ими для приметов - набрасывавшегося к крепостным стенам материала, по которому легче было идти на приступ.

Три дня простоял Ольгерд у Кремля, но взять его не смог. Разорив окрестности Москвы, захватив добычу и пленных, он ушел. Кремль выдержал осаду, но урон от вторжения был велик. "А преже того толь велико зло МосквЪ отъ Литвы не бывало въ Руси", - записал московский летописец²⁶ . Политическим результатом похода Ольгерда явился отказ Москвы от владений Семена Константиновича и возвращение их тверскому великому князю Михаилу Александровичу.

Чтобы нейтрализовать Ольгерда и его русских союзников, Дмитрию Ивановичу пришлось искать союзников себе. Помощь Москвы в обороне Новгорода и Пскова от Тевтонского ордена в конце 1368 г. означала обретение их поддержки²⁷ .

Воспользовавшись тем, что Ольгерду пришлось в 1369 г. вести напряженную борьбу с Орденом, Дмитрий послал московские и волоколамские полки воевать Смоленское княжество. В 1370 г. воеводы Дмитрия совершили нападение на Брянск. В результате этих действий Дмитрий удержал за собой Ржеву и ее волости, захватил Мценск и Калугу, возможно, даже часть Брянского княжества, укрепил отношения с князьями верховских (по верхнему течению р. Оки) княжеств, резко ослабив там позиции сторонников Ольгерда²⁸ .

Большую помощь в этом оказывал ему митрополит Алексей. Если князья русских княжеств, договариваясь с Дмитрием о совместных действиях против Ольгерда, нарушали крестоцелование и переходили на сторону литовского князя, то митрополит отлучал их от церкви. Если же они нарушали крестоцелование Ольгерду и переходили на сторону Москвы, то Алексей грех их клятвопреступления брал на свою душу²⁹ . Ясно, что московский великий князь использовал русскую церковь как орудие в своей политической и военной борьбе с литовским князем.

стр. 68

Успешные действия Дмитрия против Литвы, связанность Ольгерда орденскими делами заставили Михаила Тверского искать мира с Москвой. Летом 1370 г. он послал к Дмитрию своего епископа "любви крЪпити", но Дмитрий не только не захотел поддерживать мирные отношения с тверским князем, а и отказался от прежнего мирного соглашения, что означало объявление войны. 23 августа 1370 г. Михаил Тверской вновь отправился за помощью к Ольгерду. Москвичи же в тот самый день начали войну. 1 сентября военные действия возглавил сам Дмитрий. Его войска осадили Зубцов, отчинный город Михаила Александровича, и 7 сентября взяли его. Зубцов был сожжен, тверские волости повоеваны, пожжены села, люди убиты или уведены в плен.

Узнав о разорении своего княжества, не получив от Ольгерда своевременной поддержки, Михаил Тверской в конце октября 1370 г. отправился в Орду к Мамаю. К тому времени могущественный темник заменил хана Абдуллаха ханом Мухаммед-Булаком, а в первой половине 1370 г. с помощью рати нижегородских князей посадил своего ставленника в бывшей Волжской Булгарии³⁰ . Привлечение Мамаем нижегородских князей означало, что после нескольких лет невмешательства в дела русских княжеств Мамай начал делать шаги к восстановлению на Руси авторитета ордынской власти. Эти тенденции в политике Мамая и решил использовать Михаил Тверской. Раздав дорогие подарки ордынским князьям и посулив еще большие, Михаил сумел получить в мамаевой Орде ярлык на великое княжение Владимирское. Вместе с послом Сары-Ходжой он вернулся на Русь, но во Владимир ему попасть так и не удалось. По словам летописи, московские сторожевые отряды "переимали его по заставамъ и многыми пути ганялися за нимъ, ищуще его, и не стигоша его. И тако едва утече не въ мнозЪ дружинЪ и прибЪжа пакы въ Литву"³¹ . Свидетельство о наличии застав и вооруженной охраны порубежных мест показывает, что Дмитрий очень быстро извлек урок из неожиданного нападения Ольгерда осенью 1368 года. Пограничная служба была резко усилена, что означало проведение Дмитрием определенной военной реформы.

С усилившейся обороной владений московского великого князя пришлось столкнуться и Ольгерду, когда он, под нажимом Михаила Тверского, 26 ноября 1370 г. предпринял новый поход на Москву. Ольгерду и на этот раз помогали тверской и смоленский князья. Основное направление удара было тем же, что и два года назад: через Волок Ламский. Но теперь у этого города Ольгерд встретил упорное сопротивление. Два дня литовский великий князь осаждал его, однако взять так и не смог. Двинувшись на Москву, он достиг ее только 6 декабря. Дмитрий сел в осаду; она продолжалась 8 дней, но и на сей раз была для Ольгерда безуспешной. Узнав, что к югу от Москвы сосредоточены войска двоюродного брата Дмитрия Владимира Андреевича и пронского князя Владимира Дмитриевича, Ольгерд предложил Дмитрию мир. Тот согласился на перемирие до 29 июня 1371 года. Оно и было заключено, после чего Ольгерд увел свои войска.

Между тем Михаил Тверской снова отправился к Мамаю. 10 апреля 1371 г. он вернулся в Тверь с новым ярлыком на Владимирское княжение. Михаила сопровождал тот же посол Сары-Ходжа. Дмитрий принял энергичные меры против посягательств Михаила. По всем городам бояре и простые люди были приведены к крестоцелованию "не датися князю великому Михаилу". Сам Дмитрий вместе с Владимиром Андреевичем стал с полками в Переяславле, перекрывая путь из Твери во Владимир. На настойчивые просьбы ордынского посла подчиниться ханскому ярлыку и приехать во Владимир Дмитрий отвечал: "Къ ярлыку не еду, а въ землю на княжение на великое не пущаю, а тебЪ послу путь чистъ"³² . Тогда Сары-Ходжа оставил ярлык тверскому князю, а сам отправился в Москву, где был с почетом принят и щедро одарен Дмитрием, а затем отпущен в Орду.

Несмотря на благополучный исход дела с ханским послом, Дмитрию становилось ясно, что в скором времени может назреть крупный конфликт с Мамаем. Тогда придется отбиваться одновременно от Орды, Литвы

стр. 69

и Твери. Тверской князь уже начал опустошать принадлежавшие Москве или ее союзникам поволжские земли, примыкавшие к его княжеству. И великий князь Дмитрий принимает нелегкое решение. Не дожидаясь прибытия посольства от Ольгерда, которое должно было упрочить заключенное перемирие долгосрочным соглашением, Дмитрий 15 июня 1371 г. отправился к Мамаю. Десять лет не ездил в Орду московский великий князь, мало считался с ее требованиями и даже, скорее всего, не платил ей традиционной дани, установленной еще при Батые. Но обстоятельства менялись, и приходилось вновь изъявлять покорность Орде.

Сопровождали Дмитрия многочисленные бояре и большая вооруженная охрана. До Оки его проводил митрополит Алексей. В Орде московский великий князь "многы дары и великы посулы подавалъ Мамаю и царицамъ и княземъ, чтобы княжениа не отъняли". Те "омрачивъ сердце своя многымъ златомъ и сребромъ, отъпустили князя Дмитриа съ любовию, опять давъ ему княжение великое". Признание ордынского суверенитета над Владимирским великим княжеством дорого обошлось Дмитрию. Упал его престиж, поскольку он "прииде изъ Орды съ многыми длъжникы, и бышеть отъ него по городомъ тягость даннаа велика людемъ"³³ . Для простых людей наступали тяжелые времена, ведь именно на них ложились основные платежи в Орду.

Казалось бы, поддержка Мамая и отказ его помочь Михаилу Тверскому, примирение с Ольгердом, состоявшееся в отсутствие Дмитрия и скрепленное браком Владимира Андреевича и дочери Ольгерда Елены в начале 1372 г., способны были только упрочить положение Дмитрия. Однако в действительности этого не произошло. На протяжении конца 1371 - 1373 гг. не затухала борьба с Михаилом Тверским, который посадил своих наместников в ряде городов великого княжества, вроде бы контролируемого Дмитрием; летом 1371 г. новгородские ушкуйники ограбили принадлежавшую Дмитрию Кострому; в конце 1371 г. вспыхнул конфликт с Рязанью, к счастью, оказавшийся кратковременным; в начале апреля 1372 г. Михаил Тверской захватил принадлежавший Москве Дмитров, а литовская рать Кейстута и Андрея Полоцкого - Переяславль; 31 мая 1372 г. Михаил Александрович разорил Торжок, принадлежавший союзнику Москвы Новгороду; 12 июня тверской князь вместе с Ольгердом предпринял третий поход на Москву. Правда, он имел еще меньший успех, чем походы 1368 и 1370 годов. Дмитрий, собрав полки, встретил противников у Любутска, близ южных пределов Московского княжества, где и был заключен мир.

В целом Дмитрий в 1371 - 1373 гг. (в 1373 г. Михаил Тверской сумел подчинить себе кашинского князя, на которого в значительной степени опиралась Москва в своей борьбе с Тверью)³⁴ испытывал гораздо большие трудности в столкновениях со своими противниками, чем в 1367 - 1370 годах. Объяснение этому видится в том, что слишком тесное сотрудничество Дмитрия с Ордой в 1371 г., согласие на уплату выхода отвратило от него не только низы населения. На этой волне стали заметнее успехи его соперников.

Главным из них оставался Михаил Тверской, имевший ярлык на великое княжение Владимирское, установивший контроль над некоторыми регионами этого княжества и стремившийся распространить его на всю остальную территорию. Чтобы пресечь возросшую активность тверского князя, Дмитрий после заключения соглашения под Любутском послал в Орду киличеев, которые за "тму рублевъ" (т. е. за 10000) выкупили содержавшегося у Мамая в заложниках старшего сына Михаила Тверского Ивана (тогда еще подростка) и в ноябре 1372 г. привезли его в Москву. Здесь тверского княжича "начаша... держати выстомЪ" во дворе митрополита Алексея, явно рассчитывая на политическую и финансовую уступчивость его отца³⁵ .

Разраставшаяся междоусобная борьба русских князей позволила Мамаю от дипломатического вмешательства в их дела перейти к прямому военному подавлению неугодных ему княжеств. Летом 1373 г., вероятно, в отместку за захват Рязанью некоторых ордынских владений³⁶ , Мамай

стр. 70

двинулся на это княжество. Татары пожгли рязанские города, "а людии многое множество плЪниша и побиша". Видя, что опьяненные победой ордынцы могут в любой момент переправиться через Оку и начать грабить земли Московского и Владимирского великих княжеств, Дмитрий, "собрав всю силу княжениа великаго", стал по левому берегу Оки. К нему присоединился приехавший из Новгорода Великого двоюродный брат Владимир. Оба князя не допустили мамаевых отрядов на левобережье Оки, но избиваемых рязянцев не защитили³⁷ .

В начале 1374 г. кончилось противостояние московского и тверского князей. 16 января между ними было заключено соглашение. Тверской князь уступил занятые им территории великого княжества Владимирского Дмитрию, вносил выкуп за сына, и Дмитрий отпускал княжича Ивана к отцу³⁸ . Таким образом, Дмитрий в конце концов добился своей цели.

Примирившись с Михаилом, он резко изменил отношение к Мамаю. Летописец очень скупо осветил этот поворот в политике московского князя, записав только, что "князю великому Дмитрию Московьскому бышеть розмирие съ Тотары и съ Мамаемъ". Поскольку военных столкновений в 1374 г. между Дмитрием и Мамаем не было, "розмирие", скорее всего, заключалось в отказе московского князя выплачивать тяжелую дань, что могло привести к войне. Понимая это, Дмитрий принял некоторые предупредительные меры. По-видимому, не без совета Дмитрия летом 1374 г. близ Оки князем Владимиром Андреевичем была возведена новая крепость - Серпухов, усилившая оборону пограничного окского левобережья. А в конце года в Переяславле собрался "съЪздъ великъ" всех русских князей. Судя по событиям последующего времени, Дмитрию удалось на этом съезде создать внушительную коалицию против Мамая³⁹ .

Действительность союза проявилась уже в 1375 году. В начале этого года обострились отношения с мамаевой Ордой. В последний день марта замещавший на нижегородском столе Дмитрия Константиновича его сын Василий велел арестовать содержавшийся в городе остаток разбитого в 1374 г. мамаева посольства. Пленники восстали, но были перебиты. В ответ Мамай разорил южную окраину союзного Москве Нижегородского княжества⁴⁰ . "Розмирие" 1374 г. стало перерастать в открытую вооруженную борьбу. А к осени 1375 г. возникла новая, очень сложная и кризисная ситуация.

17 сентября 1374 г. умер воспитатель Дмитрия московский тысяцкий В. В. Вельяминов. Должность тысяцкого была очень высокой. В отсутствие князя в руках тысяцкого сосредоточивалась вся гражданская и военная власть. Должность тысяцкого передавалась в роде Вельяминовых по наследству. И когда умер "дядя" великого князя Дмитрия, старший сын Вельяминова Иван стал добиваться места отца⁴¹ . Однако к середине 70-х годов XIV в. Московское княжество увеличилось более чем втрое. Замещавший Дмитрия тысяцкий становился могущественнее многих князей. Это представляло опасность и для московской великокняжеской власти. Дмитрий решил упразднить должность тысяцкого, что надо расценивать как крупную гражданскую реформу. Разобиженный Иван Вельяминов вместе с неким Некоматом сурожанином (сурожане - купцы, торговавшие в Ордой и итальянскими колониями в Крыму и на Азовском море) в феврале 1375 г. бежал из Москвы в Тверь. Михаил Тверской решил воспользоваться конфликтом Дмитрия с его боярином. Он отправил перебежчиков в Орду просить для себя ярлык на Владимирское княжение, а сам съездил в Литву, чтобы там договориться о совместных действиях против Москвы. 13 июля из Орды вернулся Некомат, привезя Михаилу желанный ярлык. Тверской князь тут же отправил послов к Дмитрию с уведомлением о расторжении мира и одновременно послал войска, чтобы захватить Торжок и Углич. Для Дмитрия угроза совместных действий Твери, Орды и Литвы приобрела самые реальные очертания.

Московский князь действовал решительно и быстро. Менее чем через две недели после разрыва отношений с Тверью Дмитрий собрал в Волоколамске огромную рать. В походе против тверского князя приняли участие

стр. 71

13 из 16 князей Северо-Восточной Руси (три не участвовавших князя владели второстепенными уделами в своих княжествах), князья оболенский, тарусский, брянский, новосильский и один из смоленских, а также Новгород Великий. 1 августа эта соединенная армия взяла Микулин - отчинный город Михаила Тверского и опустошила микулинские волости. Утром 5 августа войска подошли к Твери. Соорудив примет к деревянным стенам тверского кремля и изготовив туры, полки Дмитрия и союзных ему князей 8 августа пошли на приступ. Отчаянная вылазка Михаила Александровича, уничтожившего туры и побившего многих из атаковавших город, спасла Тверь от немедленного взятия. Тогда Дмитрий перешел к осаде. Чтобы не дать осажденным выбраться из города рекою, на Волге были наведены мосты, а параллельно стенам тверского кремля осаждавшие возвели деревянные укрепления, через которые нельзя было пробиться ни к городу, ни из города.

Три недели осады закончились капитуляцией Михаила⁴² . Согласно подписанному 1 сентября 1375 г. договору, он навечно отказывался от Владимирского великого княжения, признавал свою вассальную зависимость от Дмитрия, обязывался не выступать против других русских князей, которые были с московским князем "один человек", разорвать мир с Ольгердом и воевать с Литвой, если та начнет наступление на русские земли. Устанавливалась полная независимость от Твери Кашинского княжества, на которую неоднократно посягал Михаил. Ничего захваченного во время войны Дмитрием и его союзниками Твери не возвращалось. Особенно интересна и важна статья договора, относящаяся к Орде: "А с татары оже будет нам миръ, по думЪ. А будет нам дати выход, по думЪ же, а будет не дати, по думЪ же. А пойдут на нас татарове или на тебе, битися нам и тобЪ с нами с одиного всЪм противу их. Или мы пойдем на них, и тобЪ с нами с одиного пойти на них"⁴³ . Отсюда становится очевидным, что к сентябрю 1375 г. отношения Дмитрия с Мамаем были разорваны, выход Орде не уплачивался, существовал союз русских князей, направленный против нее, разрабатывались планы не только оборонительной, но и наступательной войны с Мамаем.

Консолидация сил русских княжеств, сокрушительное поражение, нанесенное ими Твери, принятие Михаилом Тверским унизительных условий договора от 1 сентября 1375 г. означали крупнейший дипломатический, военный и политический успех Дмитрия. Ответные действия Орды и Литвы, повоевавших осенью 1375 г. запьянские волости Нижегородского княжества, Смоленское княжество и даже захвативших Новосиль, лишь в малой степени поколебали достижения московского великого князя⁴⁴ .

Летом 1376 г. Дмитрий "ходилъ за Оку ратию, стерегася рати Тотарьское", но она так и не появилась. В том же году от решил отобрать у Ольгерда уступленную тому по соглашению 1372 г. Ржеву, но поход на нее Владимира Серпуховского закончился неудачей. Зато большой удачей начался 1377 год. В марте соединенная московско- нижегородская рать осадила подчинявшийся Мамаю город Булгар и заставила его капитулировать. В Булгаре были поставлены верные русским князьям наместник (даруга) и таможенник, а войска с контрибуцией в 5000 рублей и добычей возвратились домой⁴⁵ .

К лету 1377 г. в Нижнем Новгороде было получено сообщение о движении на русские земли из заволжской Синей Орды хана Араб-шаха. Дмитрий Константинович сразу же сообщил об этом в Москву. Дмитрий с большим войском выступил на помощь тестю, но Араб-шаха так и не дождался. Покинув полки, он возвратился домой. Дмитрий же Константинович направил их, присоединив к ним свои, к юго-восточным границам Нижегородского княжества. Узнав, что Араб-шах задержался где-то у Волчьих Вод, ратники повели себя беспечно: оружия к бою не готовили, упивались отнятым у местного населения медом, князья и бояре развлекались охотой. О лагере русских войск у р. Пары, правого притока р. Пьяны, стало известно в Орде. В воскресенье 2 августа 1377 г. большие силы Мамая, подведенные мордовскими князьями по тайным тропам к русскому стану,

стр. 72

внезапно напали на него. Не ожидавшие удара русские полки пришли в полное смятение и пытались спастись бегством; князья, возглавлявшие полки, погибли, было множество убитых, утонувших в р. Пьяне, попавших в плен. Татары торжествовали победу. Не довольствуясь ею, они стремительным броском захватили Нижний Новгород.

Тесть Дмитрия Московского бежал в Суздаль. Нижний и его уезд были опустошены, сам город подожжен. Разгром довершили позднее подошедший Араб-шах, ограбивший западные волости княжества, и мордовские князья, напавшие на нижегородские села близ р. Пьяны. Только зимой 1377/78 гг. нижегородский князь, дождавшись московской помощи под командованием Федора Андреевича Свибла, отомстил мордовским князьям, повоевав их землю и жестоко расправившись с пленными⁴⁶ .

На западных границах русских земель было спокойнее. В Литве в 1377 г. умер великий князь Ольгерд, начались трения между его преемником (сыном) Ягайло и другими родичами, и только еще велись поиски союзников в борьбе с Москвой⁴⁷. В 1377 г. псковичи приняли у себя отъехавшего от Ягайло его брата Андрея Ольгердовича Полоцкого. "Прия его" и великий князь Дмитрий⁴⁸ . Переход полоцкого князя под руку Москвы ослаблял позиции Ягайло. Активность Литвы в отношении Московского великого княжества временно снизилась. Военные действия охватили тогда восток русских земель, а крупный успех здесь Мамая означал, что в ближайшем будущем Дмитрию и его союзникам следует ожидать удара Орды уже по центральным областям Северо-Восточной Руси. Подготовка к его отражению велась Дмитрием, о чем свидетельствует одно из посланий митрополита Киприана, который в июне 1378 г. отмечал, что на подходах к Москве Дмитрий "заставилъ заставы, рати сбивъ и воеводы поставивъ"⁴⁹ .

Появление этого послания было вызвано обстоятельствами необычными. 12 февраля 1378 г. скончался митрополит всея Руси Алексей. Трудно решить, был ли он твердым сторонником политики Дмитрия, или великий князь последовательно проводил в жизнь политику митрополита. Но одно ясно: в разного рода политических акциях Дмитрий и Алексей действовали с редким единодушием. Дмитрий свыкся с такой позицией главы русской церкви и не мыслил, что она может быть иной. Теснейшая связь митрополита с московским великим князем, столь ярко проявившаяся в московско-тверских и московско- литовских столкновениях 1368 - 1370 гг., привела к тому, что западные епархии русской митрополии, расположенные на землях, контролировавшихся Литвой, оказались вне забот и попечения Алексея, который боялся их посещать из-за вполне возможной расправы с ним Ольгерда. Поэтому Константинопольский патриархат принял в 1375 г. решение о поставлении на эти епархии другого митрополита. Им стал болгарин Киприан, а его резиденцией - Киев. После смерти Алексея Киприан рассчитывал занять его кафедру.

Но великий князь Московский думал иначе. Ему нужен был преданный человек на митрополичьем столе, который в различных политических коллизиях поступал бы так же, как митрополит Алексей. И такой человек был Дмитрием найден. Им оказался священник Михаил (Митяй) из Коломны - удельного города Дмитрия, где, кстати говоря, в 1367 г. он сыграл свою свадьбу. Митяй был высок, красив, с окладистой бородой, звучным голосом, а главное - хорошо образован: "грамотЪ гораздъ, пЪти гораздъ, чести гораздъ, книгами говорити гораздъ, всЪми дЪлы поповьскими изященъ". Образованность Митяя производила особенно большое впечатление на великого князя, который, увы, не умел ни читать, ни писать. Митяй стал духовником Дмитрия, а в начале 1376 г. в одночасье был произведен в настоятели придворного Спасского монастыря в Кремле. Его-то и прочил великий князь в преемники Алексею. Престарелый митрополит дал на это согласие, константинопольского патриарха известили о желании Москвы. После смерти Алексея собор русских епископов сделал Митяя местоблюстителем митрополичьей кафедры, и любимец Дмитрия начал готовиться к поездке в Константинополь для утверждения в сане митрополита⁵⁰ .

Однако среди русских церковных иерархов были люди, которые на

стр. 73

роль и значение митрополии всея Руси смотрели иными глазами, чем великий князь. Они полагали, что поддержка митрополией всех акций московского князя может привести к расколу русской церкви. Ведь многие епископы из-за распрей" светских властителей вынуждены были ориентироваться на них, а не сохранять целостность церковной организации, дававшей возможность получать доходы с гораздо большего числа верующих. Поэтому некоторые иерархи (пребывавший в Киеве митрополит Киприан, епископ суздальский и нижегородский Дионисий, настоятели монастырей Сергий Радонежский и Федор Симоновский) поддерживали идеи целостности митрополии всея Руси, большей независимости церкви от светской власти и выступали против Митяя, как креатуры Дмитрия.

Киприан предпринял практические шаги, чтобы объединить западные и восточные епархии, естественно, под своею властью. В мае 1378 г. он в сопровождении многочисленных слуг выехал из Киева в Москву. Ему удалось миновать военные заставы и "инымъ путем" добраться до столицы Дмитрия. Но там он и его свита по приказу великого князя были арестованы. У них отняли все, вплоть до одежды. Сам митрополит промерз ночь в холодной избе под стражею и без еды. В сумерках следующего дня его освободили из заточения и куда-то повели. Киприан решил, что люди Дмитрия хотят лишить его жизни. Но его вывели из Москвы, дали ему форменных кляч и с тем отправили назад в Киев. Заточение князьями церковных иерархов в средние века было делом довольно обыденным. Так, митрополит Алексей, первый раз посетивший Литву в 1359 г., был схвачен Ольгердом и брошен в темницу⁵¹ . Во дворах митрополитов нередко томились в заточении светские лица, например, в 1372 - 1374 гг. тверской княжич Ивашка. По сравнению с некоторыми его современниками Киприану просто повезло, так быстро он был отпущен. Но потрясение от пережитого было столь велико, что вылилось в целое послание, адресованное духовным отцам великого князя Сергию Радонежскому и Федору Симоновскому. В нем Киприан горько сетовал на свои злоключения и осыпал упреками обоих настоятелей, побоявшихся хоть как-то воздействовать на своего духовного сына. Тот последовательно вел свою линию в отношении церкви и ни на какие компромиссы не шел. Быстрейшей отправке Митяя на поставление в Константинополь помешал, однако, предпринятый Ордой поход на русские земли.

Летом 1378 г. Мамай, "собравъ воя многы", под командой темника Бегича послал их на московского великого князя "и на всю землю Русскую". Вовремя узнав о начавшемся движении Бегича, Дмитрий "въ силЪ тяжцЪ", не допуская ордынцев на левый московский берег, перешел Оку и встал у Вожи, правого окского притока, недалеко от столицы Рязанского княжества. Для Бегича появление полков Дмитрия в рязанских пределах было, видимо, неожиданным. Простояв несколько дней у Вожи, 11 августа 1378 г. он решился перейти ее. Однако когда татарская конница вышла на другой берег Вожи, она оказалась в ловушке: "удари на нихъ с одину сторону ТимофЪи околничии (брат тысяцкого В. В. Вельяминова. - В. К. ), а с другою сторону князь Данилеи Проньскы (один из рязанских князей. - В. К.), а князь великий удари въ лице". Удары с флангов, в затем в лоб смешали строй ордынской конницы. Началось ее беспорядочное отступление. При бегстве многие воины Бегича утонули в реке. В Вожской битве пало пять ордынских князей, что свидетельствует как о значительных размерах войска Бегича, так и о масштабе нанесенного ему Дмитрием поражения⁵² . Это была первая в истории битва, выигранная русскими у ордынцев.

Узнав о поражении Бегича, Мамай пришел в ярость. Разгром, учиненный Дмитрием на территории Рязанского княжества, подсказывал темнику, что без оповещения Дмитрия рязанским князем здесь не обошлось. Собрав осенью 1378 г. новые силы, Мамай "безъ вЪсти изгономъ" обрушился на Рязанское княжество. Олег Рязанский оказался не готов к отпору и бежал за Оку. Татары взяли стольный Переяславль Рязанский, разграбили его и подожгли. Опустошив волости и села, захватив множество пленных, они ушли, отомстив за поражение на Воже.

стр. 74

Кровопролитные столкновения 1377 - 1378 гг. между союзом русских княжеств, возглавлявшимся Дмитрием Московским, и мамаевой Ордой ослабили их силы. И та и другая сторона нуждались в передышке. В 1379 г. Мамай не предпринимал никаких действий против Руси. Он даже пропустил летом 1379 г. через свои владения Митяя, отправившегося в Константинополь. Дмитрий не оказал материальной поддержки Митяю, справедливо полагая, что ордынцы могут отнять у него ценности, но дал Митяю незаполненные листы пергамента, скрепленные великокняжескими печатями, чтобы он, исходя из обстоятельств, мог заполнить их сам, превратив в долговые обязательства.

В начале же декабря 1379 г. Дмитрий, желая укрепить свой авторитет в приокских княжествах, поколебленный разгромом Рязани Мамаем, послал свои полки на Брянское княжество. Ими были взяты города Трубчевск и Стародуб Северский, а также многие волости и села. Правивший в Трубчевске брат великого князя Литовского Ягайло Дмитрий Ольгердович вместе со своим двором перешел на службу к московскому князю. Тот пожаловал ему в кормление город Переяславль (Залесский). В марте 1380 г. Дмитрий уладил конфликт с Новгородом Великим, начавшим было устанавливать связи с Ягайло. Прибывшее в Москву большое новгородское посольство признало Дмитрия новгородским князем, а Дмитрий принес присягу соблюдать новгородскую старину.

В конце июля- начале августа 1380 г. в Москву стали поступать сведения о начавшемся походе Мамая на русские земли. Для этого он собрал крупные силы, к собственным присоединив наемные отряды осетин, черкесов, а также итальянцев (скорее всего, венецианцев), живших в колониях по берегам Азовского и Черного морей. В 20-х числах сентября Мамай намеревался соединиться с Ягайло и вместе идти на Москву. На свою сторону Мамай пытался привлечь и рязанского князя. Олег Рязанский, напуганный татарским нападением 1378 г. и связанный договором с Ягайло, не хотел нарушать и добрых отношений с Дмитрием. Поэтому он занял выжидательную позицию, не оказывая реальной военной помощи Мамаю, но не помогая и Дмитрию. Московского князя он, по- видимому, только известил о планах Орды и Литвы⁵³

Получив эти известия, Дмитрий к середине августа сосредоточил в Москве большую рать. Оставив часть войск в столице, с остальными он выступил к Коломне. Здесь его нашел посол от Мамая, но переговоры не дали никаких результатов. Стало, однако, ясно, что в ближайшие дни Мамай не собирается предпринимать активных действий. Дмитрий же 20 августа вывел войска из Коломны и направился с ними на запад вдоль Оки. Став лагерем у устья Лопастны, Дмитрий начал собирать сведения о противнике. Мамай расположился лагерем на р. Мече, правом притоке Дона, близ литовских владений и ожидал там Ягайло. На владения Дмитрия и его союзников он пока не нападал. Тогда, вызвав часть полков из Москвы, но, оставив там достаточные силы для защиты города, укрепив оборону по левому берегу Оки, Дмитрий 26 - 27 августа переправился через нее. План Дмитрия был точно рассчитанным и смелым. Обезопасив Москву и подходы к ней, он решил разбить Мамая до подхода к нему литовских сил.

Перейдя Оку, Дмитрий повел войска на юго-восток, к левому берегу Дона. Прикрываясь Доном от вероятных налетов ордынской конницы, русские полки медленно продвигались на юг. 6 сентября 1380 г. близ впадения в Дон Непрядвы передовые отряды Дмитрия столкнулись с конной разведкой Мамая и разгромили ее. За разведкой должны были бы последовать основные силы татар, но они не появились ни во второй половине дня 6 сентября, ни 7 сентября. Дмитрий собрал военный совет. Положение было неясным. Дон хорошо защищал русскую рать от наступления Мамая. Но будет ли оно? Пассивное ожидание давало Мамаю возможность в обход русского войска ударить на Москву и соединиться с Ягайло. На совете решено было перейти Дон. В ночь на 8 сентября русские войска переправились на правый его берег и расположились выше устья Непрядвы, прикрываясь от возможного нападения Мамая Непрядвой и ее

стр. 75

левым притоком Буйцей. Вверх по Дону на правый фланг в засаду был послан полк во главе с Владимиром Серпуховским и зятем Дмитрия Дмитрием Михайловичем Боброком- Волынским.

Ордынская конница появилась на горизонте примерно в 10 часов утра 8 сентября. Построившись в боевые порядки, она ринулась на русский сторожевой полк. В первой же схватке принял участие и сам Дмитрий. Хотя по обычаю тех времен он должен был находиться в стороне и следить за общим ходом битвы, в данной обстановке требовалось личным примером показать ратникам из северных и некоторых центральных русских княжеств, редко видевшим татар, как сражаться с противников. Первый натиск мамаевой конницы был мощным. Сторожевой полк не выдержал напора и отошел к главным силам. В дело вступил великий полк. Это была наиболее боеспособная часть русского войска, представлявшая "двор" великого князя Дмитрия, опытная в военном деле, закаленная в сражениях 70-х годов. На великий полк и пришелся главный удар Мамая.

Ожесточенная битва шла в течение двух часов, распавшись на отдельные единоборства, когда каждый, по словам летописи, "своего супротивника искааше побЪдити". Постепенно стал вырисовываться перевес ордынцев, от сабель и стрел которых пало много не только рядовых русских воинов, но и воевод. В этот критический момент в левый фланг атаковавшего мамаева войска ударил засадный полк. Натиск татар на великий полк был приостановлен. Это дало возможность главным силам русских перестроиться и перейти в контрнаступление. Татары еще целый час после вступления в бой засадного полка отчаянно дрались, но, в конце концов, не выдержали и обратились в бегство. Русские преследовали их до станов на р. Мече, захватив там богатую добычу. К вечеру 8 сентября 1380 г. все было кончено.

Донское побоище, как называли Куликовскую битву современники, изменило всю обстановку в Восточной Европе. Осенью 1380 г. Орда Мамая перестала существовать, будучи окончательно поверженной пришедшим из-за Волги Тохтамышем. Через год произошел переворот в Литве. К власти пришел Кейстут, дядя Ягайло. Он опирался на поддержку сил, заинтересованных в союзе с московским великим князем. Сам Дмитрий по возвращении с Куликова поля установил контроль над многими волостями Рязанского княжества, оставленного Олегом из-за боязни возмездия со стороны Москвы за отказ от поддержки ее в борьбе с Мамаем. По московско-рязанскому договору 1381 г. Олег признавал, что все его отношения с Ордой и Литвой должны регулироваться Дмитрием. Вскоре после 1380 г. Дмитрий присоединил к своим владениям обширное Белозерское княжество, старшие князья которого пали в Куликовской битве⁵⁴ .

Между тем возникновение на месте мамаевой Орды более обширного государства Тохтамыша таило в себе опасность для Дмитрия и других русских князей. Победа на Куликовом поле далась нелегкой ценой, она стоила жизни многим тысячам людей, восполнение потерь требовало времени. Поэтому, когда Тохтамыш известил Дмитрия и его союзников о своем воцарении, все русские князья, признавая его власть, послали к нему своих послов с подарками. С новой Ордой были установлены мирные отношения.

К концу 1380 г. Дмитрию стали поступать сведения из Константинополя о миссии Митяя. С ней произошли удивительные вещи. На пути из Кафы (современная Феодосия) в Константинополь Митяй внезапно заболел и, не сойдя с корабля на берег, скончался. Среди сопровождавших его лиц начались распри. Борьба шла за то, кого теперь предлагать в русские митрополиты. Верх взяли сторонники переяславского архимандрита Пимена. Разбирая бумаги Митяя, Пимен обнаружил грамоты великого князя Дмитрия, текст на которых отсутствовал. В одну из этих грамот и было вписано обращение к византийскому императору и константинопольскому патриарху якобы от имени московского великого князя с просьбой поставить в митрополиты Пимена. Византийские власти отнеслись к посланию с сомнением, поскольку в Константинополе было известно, что кандидату-

стр. 76

рой Дмитрия являлся Митяй. Тогда, заполнив другие княжеские грамоты как долговые расписки, русское посольство сумело под них занять у мусульманских и итальянских купцов за высокие проценты большие деньги и щедро одарить сомневающихся. Сомнения исчезли. В результате состоявшийся в июне 1380 г. священный собор поставил в русские митрополиты Пимена. За ним был признан титул - Киевского и всея Руси, но сам Киев и все западные епархии пожизненно были оставлены за Киприаном. Реально Пимен мог распоряжаться только восточными епархиями.

Такое решение не удовлетворяло Дмитрия. Ему было важно, чтобы послушный митрополит мог контролировать все русские епархии и прибегать к интердиктам в случае, если светские правители в этих епархиях выйдут из повиновения московскому великому князю. Ко всему прочему сам Пимен в глазах Дмитрия выглядел самозванцем, обманом занявшим место, предназначавшееся княжескому любимцу Митяю. Поэтому, не дожидаясь возвращения из Константинополя Пимена, Дмитрий решил примириться с Киприаном. В начале 1381 г. великий князь направил к нему в Киев своего духовника Федора Симоновского. Киприан, положение которого сделалось двусмысленным ввиду поставления Пимена, постарался забыть прежние обиды и 23 мая 1381 г. прибыл в Москву. Он был торжественно встречен Дмитрием, приглашен на княжеский пир, где все, по словам летописца, радовались "светло". Не так светло сложилась судьба прибывшего на Русь в самом конце 1381 г. митрополита Пимена. Люди Дмитрия встретили его в Коломне, сняли с него митрополичье облачение и, минуя Москву, отправили в ссылку в глухую Чухлому⁵⁵ .

Между тем севший на ханском престоле в Орде Тохтамыш начал проявлять интерес к делам русского улуса. Готовясь к борьбе с Тамерланом, Тохтамыш нуждался в значительных средствах. Однако возобновить получение дани с русских земель, рати которых только что разгромили Мамая, было не так-то просто. Тохтамыш летом 1381 г. послал большое, в 700 человек, посольство на Русь, но возглавлявший его царевич Акходжа, дойдя до Нижнего Новгорода, не рискнул идти на Москву, видимо, остро почувствовав антиордынские настроения населения. Изменить положение Тохтамыш решил силой.

Летом 1382 г. он прислал своих людей в город Булгар с приказом задержать русских купцов и отнять у них все речные суда, необходимые ему для переправы. С большим войском Тохтамыш перешел Волгу и быстрым маршем двинулся вдоль нее на русские земли. У границ Нижегородского княжества он свернул на запад и пошел к Рязани. Нижегородский князь Дмитрий Константинович, напуганный появлением огромной заволжской орды, послал к Тохтамышу с изъявлением покорности двух своих сыновей. Рязанский князь Олег, в княжество которого вступил Тохтамыш, также вынужден был смириться перед ханом. Он указал Тохтамышу броды через Оку. Беспрепятственно переправившись на левый ее берег, Тохтамыш сжег Серпухов и устремился к Москве.

Дмитрий не ожидал нападения Тохтамыша. Быстро собрать войска ему не удалось. Да и собрать их было труднее, чем в 1380 году. Тогда борьба шла против Мамая, могущественного, но темника. Теперь требовалось биться с чингизидом, законным ханом, которому русские князья приносили вассальную присягу и которую они и по правовым, и по моральным нормам тех времен обязаны были соблюдать. Уже в силу этих обстоятельств не все князья смогли бы откликнуться на призыв Дмитрия. В семье великого князя только что родился очередной сын⁵⁶ , Евдокия еще не оправилась от родов, оставить в таком состоянии жену и ребенка в Москве, в кольце вражеской осады, Дмитрий не мог. Думается, и в настроении его после 1380 г. произошел перелом. Одно из посланий начала 80-х годов XIV в. содержит совет Дмитрию "искати ползы своему спасению, иже и здравию"⁵⁷ , Свидетельствуя, что у Дмитрия со здоровьем было не вполне благополучно. Очевидно, во время Куликовской битвы князь был сильно контужен⁵⁸ . Не отважившись сесть в осаду, как это было в 1368 и 1370 гг., Дмитрий вместе с семьей оставил Москву и укрылся

стр. 77

в заволжской Костроме. Оборона Москвы была возложена на внука литовского великого князя Ольгерда Остея и митрополита Киприана. 23 августа Тохтамыш подошел к Кремлю. Тем временем расчетливый Киприан покинул Москву и укрылся в Твери. Во главе осажденных остался один Остей.

Тохтамыш окружил Кремль и, убедившись в надежности его оборонительных сооружений, начал переговоры с Остеем. Ордынские вельможи убеждали москвичей, что Тохтамыш пришел не на них, а на великого князя Дмитрия, а раз его нет в Москве, хан удовольствуется принятием подарков и осмотром города. К голосу ордынцев присоединили свои голоса и нижегородские княжичи - шурины Дмитрия. Москвичи собрали подношения хану, и 26 августа большая делегация, состоявшая из бояр и духовенства, во главе с Остеем вышла из городских ворот. Татары тотчас напали на нее, убили Остея и ворвались в город. Запылали разграбленные кремлевские церкви, было убито более 10 тысяч москвичей и окрестных жителей, пытавшихся спастись в Москве, многие попали в плен. Взяв Москву, Тохтамыш разослал отряды воевать другие города, принадлежавшие Дмитрию. Татары взяли и сожгли Переяславль, опустошили окрестности Юрьева и Владимира, ходили к Звенигороду, Можайску, Дмитрову. У Волоколамска ордынский отряд встретил Владимир Серпуховской и разгромил его. Боясь удара со стороны князя Владимира и находившегося в Костроме великого князя, Тохтамыш, простояв некоторое время у Москвы, начал отход. На обратном пути ордынцы захватили Коломну, а, ступив на Рязанскую землю, ограбили и ее, уведя с собой множество пленных⁵⁹ .