Девушка из Портленда признана мертвой, после того, как ее машину нашли в реке».
СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ
Книга: Стремительный
Автор: Джемма Джеймс
Рейтинг: 18+
Серия: Осужденные #1 (про одних героев)
Номер в серии: 1
Главы: Пролог+21 глава
Переводчик: Леся Донец
Редакторы: Дарья Терентьева, Татьяна Шерстобитова
Вычитка и оформление: Натали Иванцова
ВНИМАНИЕ! Копирование без разрешения переводчиков запрещено!
Специально для группы: K.N
(https://vk.com/kn_books)
Аннотация
Она отправила невиновного человека в тюрьму. Теперь, восемь лет спустя, он отплатил ей тем же…
Я была одержима Райфом Мейсоном с тринадцати лет. Патологическая часть этой истории заключается в том, что я все еще хочу его, даже сейчас.
Теперь, когда он держит меня в плену на острове.
У Райфа есть свои причины для этого, и, если быть честной, я не виню его. Я девушка, которая отправила его в тюрьму, обвинив в ужасном преступлении, которое он не совершал.
Но он на свободе и все поменялось… Теперь им движет одержимость.
ВНИМАНИЕ!
Копирование и размещение перевода без разрешения администрации группы, ссылки на группу и переводчиков запрещено!
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.
Для моего мужа Джеймса, чья поддержка и поощрение значит для меня все. Спасибо за веру в меня, даже когда я сама в себя не верю. Я люблю тебя.
Пролог
Алекс
Мы ушли с кладбища два часа назад, но безжизненные глаза мамы все ещё преследуют меня. Воспоминание о том, как я нашла её мертвой в ванной, заполненной мутной водой с кровью, врезалось в мою память как тату, которое я не могу стереть.
Я стояла в своей идеально украшенной кружевом спальне и чувствовала наступающую истерику. Печаль внутри меня вернулась и закипела с новой силой. Я сжала руки и скрестила их над вздымающейся грудью, но не могла остановить бурю. Я и так слишком долго сдерживала себя. Я ненавидела свою идеальную комнату, идеальную семью, идеальную жизнь. Выходы в свет были лживыми, мы врали, пытаясь скрыть горькую правду.
— Открой дверь, Лэкс!
В дверь стучали кулаком, и я закрыла уши, чтобы заглушить удары моего сводного брата. Слезы от обиды и несчастья вырвались наружу, как бы я не пыталась себя сдерживать. Я была не в состоянии мыслить здраво. Картинки в моей голове мерцали, как в детском стереоскопе.
Я вновь вспомнила ужасную реакцию мамы, когда она услышала мой крик ночью, вновь услышала осуждение в её голосе, когда она кричала на Зака, заставляя его выйти из моей комнаты. А также я все ещё видела ее большие глаза, такие же зеленые как мои, смотрящие застывшим взглядом, открытые и пустые, как и вытекающая из ее запястий жизнь.
— Впусти меня!
— Уходи! — кричала я, подражая манере его голоса. Я не могла перестать плакать, в попытках сдержаться, мое тело трясло. Я была в ловушке внутри себя, заключенная в гневе и отчаянии. Борясь с необходимостью что-то порвать, я вонзила ногти себе в руки.
Никогда не забуду её лицо. Её красивое лицо, перекошенное шоком и отвращением от того, что она увидела. Мне было слишком стыдно, чтобы объяснить. Теперь же стало слишком поздно. Я никогда не увижу её снова, никогда не вдохну ее сладкий аромат жасмина.
Это вина Зака. Моя вина.
Мои ногти начинали медленно белеть, почти по собственному желанию, оставляя гадкие красные полосы. С бешеным криком я швырнула стул в зеркало. Мое отражение рассыпалось на маленькие кусочки, точно так же, как и моя душа. Я была неудержима, обезумев от желания разрушать и разбивать, я кричала вновь и вновь. Дыхание участилось, я скинула на пол свечи, за ними последовали фотографии и косметика. Вся моя косметика разбилась на безупречном белом ковре, который теперь был испорчен буйством красок, но давление в груди все не утихало.
Стук в мою дверь повторился, и я подумала, что услышала голос, похожий на голос Зака. Наверное, это всего лишь мое воображение. Папа закрылся в своей ванной, так же как и я, но у него хотя бы было успокоительное и составляющая ему компанию бутылка Джека.
Лучи вечернего солнца проникали сквозь кружевные занавески и ложились мне на лицо. Я нахмурилась. Небо было ясным, а должно было затопить всю планету. В этот день, когда я смотрела, как мою мать опускали в землю, весь гребаный мир должен был плакать до тех пор, пока их глаза не начали бы кровоточить.
Схватив с тумбочки лампу, я выкинула её в окно, звук разбитого стекла был мне как бальзам на душу. Я кричала, пока мой голос, как и силы, не покинул меня. Дверь была выбита ударами Зака, который хотел попасть внутрь, а я упала навзничь, приземлившись на кровать.
— Оставь меня в покое, — сказала я рыдающим голосом. Он никогда не заходил настолько далеко, чтобы выломать мою дверь. Моя комната была моей святыней, кроме тех немногих ужасных случаев, когда он поджидал меня в темноте; в те времена, когда я была недостаточно быстрой, чтобы сбежать в свои четыре стены и повернуть ключ в замке.
— Не трогай меня!
Сильные пальцы обхватили мои запястья и прижали их к бокам, но на меня смотрели вовсе не глаза брата, это были зеленые глаза Райфа. Напряжение покинуло меня, я почувствовала себя невесомой и с облегчением выдохнула, когда он опустился передо мной на колени и уперся локтями мне в колени. Мы оказались заперты в промежутке времени, в котором существовали только мы, словно весь остальной мир исчез.
— Я с тобой. Все будет хорошо, — его руки обнимают мое дрожащее тело и я обмякла в его руках, словно в коконе.
Зак, скрестив руки, стоял в стороне и бросал в нашу сторону ненавистные взгляды. Я напряглась, боясь приступа ревности, и даже тепло тела Райфа не могло заглушить холод, что охватил меня. Я очень хотела ему верить, но ничего больше не будет хорошо.
Первая глава
Побег
Алекс
Лет спустя
Когда речь шла о карме, я была скептиком, хотя и верила в нее. Иногда приходится уравновешивать весы, в противном случае мир поменял бы свои оси и погрузился в полный хаос. Благодаря каким-то сверхъестественным силам я ощущала, что у меня проблемы. И была как никогда права, я получила листочек бумаги, на котором было всего четыре слова: «Я иду за тобой».
Я нашла её у себя под дверью. Я не спрашивала, кто мог оставить это, ведь только один человек в мире имел причины оставить это предупреждение, и если учитывать тот факт, что он вышел из тюрьмы три недели назад, у меня не было сомнений. Я со страхом подумала о том моменте, когда столкнусь с ним. Ну, или нет.
Мои колени начали дрожать и я села на кровать. Внезапно начался ливень, загремев по подоконникам моих окон. Я не собиралась заходить домой больше, чем на пару минут, но, видимо, я забежала именно в подходящий момент. Начало сильного дождя и порывы ветра, наверное, были предзнаменованием.
Он шел за мной, и я это заслужила.
В дверь постучали, и я подпрыгнула как испуганный котенок. Я спрятала записку в ящик прикроватной тумбочки и вернулась в фойе, распахнула двери и почти ожидала найти Райфа с другой стороны.
Это был Зак, не Райф, он топтался на пороге. Почти сразу же, мне в нос ударил сильный запах виски.
— К черту всё, ты не выйдешь замуж за него, — сказал он с презрением.
Я отступила назад, но наткнулась на стену в фойе.
— Я схожу с ума, Лэкс. Посмотри, что ты сделала со мной.
Поправляя свои каштановые волосы, он качнулся и, чтобы не упасть, оперся на мое плечо.
— Ты сам сюда приехал?
— Конечно же, нет, я не идиот!
— Я знаю, что ты не…
Он схватил меня за подбородок, метая глазами молнии.
— Ты отменишь эту грёбаную помолвку, ты меня поняла?
Всеобъемлющий страх охватил меня.
— Папа настаивает на этом.
Я пропустила один, два, три удара сердца, которые эхом отдавались в моих ушах.
— Так же как он настаивал на том, чтобы я встречалась с Лукасом. Я думаю, он знает.
— Знает что?
Его пальцы отпустили мой подбородок, я смотрела на свои ноги в туфлях на высоченных каблуках, подходящих под мое черное платье, которое я одела на ужин, где Лукас Перрони сделал мне предложение.
— О нас.
Он запнулся, открыв рот, и это был самый необычный взгляд. Зак обычно нормально реагировал на слова, угрозы, оскорбления. Он моргнул и этот взгляд пропал.
— Мне все равно, о чем твой отец знает, или нет. Ты разорвешь помолвку и никогда больше его не увидишь.
Будто решив проблему, он, пошатываясь, прошел в гостиную, где умостился на диване, закинув на него одну ногу, а вторая отдыхала на полу. Я отвела взгляд от выпуклости под его молнией.
Нужно срочно выпроводить его из моего дома.
— Я вызову такси. Мы поговорим об этом завтра, я обещаю.
Он усмехнулся.
— Мое такси только что уехало, и мы поговорим сейчас, — он выгнул бровь над узкими карими глазами. — Иди сюда. Он похлопал себя по коленям.
Я отступила назад, мотая головой.
— Нет? Ты хочешь грубости? Да?
Я не хотела ничего, но знала, что лучше промолчать. Я почесала руку, надавливая немного сильнее, чем обычно.
— Ты думаешь, что женитьба на сорокалетнем ванильном старике «починит» тебя? Сделает тебя нормальной? Мы оба знаем, что ты никто, кроме как хорошая шлюха.
Я стиснула зубы. Его слова калечили мою душу больше, чем его руки, особенно если учесть то, что он единственный мужчина, с которым я спала. Каждый взгляд парня на меня воспринимался как угроза, как будто я нуждалась в их внимании, а с того момента как папа свел меня с Лукасом, он стал абсолютно неуправляем.
Папа всегда решал за меня, начиная со школьной программы и заканчивая моей основной профессией. Я получила степени в области бухгалтерского учета и бизнеса, но не питала никакого желания использовать их. Он надеялся, что я стану наследницей семейного дела, но в отличие от него и Зака у меня не было никакого интереса к смешанным единоборствам и работе в офисе или в учебных центрах.
Мне плевать, что у нас с ним разные ДНК. Мама вышла замуж за Эботта Де Лука, когда мне было шесть, но он всегда был для меня как родной отец, особенно с того момента, как он официально удочерил меня, и таким образом, я никогда не воспринимала Зака как сводного брата. Не там, где он рассчитывает. Эта часть потерялась в море правильного и неправильного и стала недопустимой.
Я сложила руки и попятилась назад, поставив тем самым ещё один фут расстояния между нами. Кроме моего брата, никто и никогда не заставлял меня чувствовать себя так неудобно в моем собственном доме и в моей шкуре.
Он стал злым из-за того, что я не ответила ему.
— Ты моя шлюха, да, Лэкс?
Он оттолкнулся от дивана, как будто только что понял, что я пятилась назад, и схватил меня за руки.
— Моя маленькая шлюха, которая любит быть хорошо оттраханной.
— Ты делаешь мне больно, — почти шепотом сказала я, но его пальцы сдавили ещё сильнее.
— Но не так больно, как ты мне! — он прижал меня к стене, разводя мои запястья по обеим сторонам от моей головы. — Ты знаешь, что мы принадлежим друг другу. У тебя никогда не получится держать меня подальше от себя. Никогда.
— Отпусти меня.
Его лицо приблизилось к моему, губы слегка приоткрыты, а его карие глаза задержались на кольце на моем пальце. Я развернула свою ладонь, пока огромный бриллиант не коснулся стены, скрывая его от него.
— Я не буду просто так стоять и смотреть, как ты выходишь замуж за этого ублюдка. Я убью себя, точно так же, как и твоя мать.
Я ахнула, зловещие воспоминания того, как умерла моя мать, поглотили все, что осталось от меня. У меня не было для него ни ответа, ни возражений, ни мольбы. Он больно ранил меня, как, впрочем, и всегда. Я попыталась представить, что если он правда это сделает, но вместо отчаяния я нашла остатки печали и облегчение. Мне стало стыдно, я не должна чувствовать печаль после того, что он сотворил, и я не должна чувствовать облегчение, потому что он все еще был моим братом.
— Скажи что-нибудь! — кричал он, тряся меня, его лицо искривилось от недоумения. — Ты не слышишь меня? Я не шучу! Я сделаю это.
— Ты не знаешь, что ты говоришь. Ты выпил сл…
— Я как раз знаю, что говорю. Я не хочу жить, если ты не будешь моей. Поэтому ты не выйдешь за него.
— Я не выйду за него.
Я сглотнула и стала считать секунды. Пять секунд, вдох, задержать, пять секунд, выдох. Повторить. Все это время я молилась, чтобы он оставил эту тему, отпустил меня и ушел.
Но у него были другие планы. Его рот с жадность впился в мой, язык проник внутрь. Я не боролась с ним. Я давно поняла, что это не приведет ни к чему хорошему. Он станет только грубее, злее и в какой-то момент просто возьмет меня силой.
Я закрыла глаза и представила себя где-то далеко. Послышался звук расстегивающейся молнии, он обхватил мою задницу руками и поднял меня.
— Моя девочка, — сказал он, когда мои ноги автоматически обхватили его, платье задралось к талии. Он отодвинул мои трусики и вошел в меня, что-то говоря себе под нос. Его руки сильно сжали мои запястья по обеим сторонам от головы, он резко входил и выходил, с каждым сильным толчком толкая меня выше. Я еле сдерживала рвоту, горящую в моем горле. Ещё один толчок, ещё один вздох.
— Больше никакого Лукаса.
— Никакого Лукаса… — я скривилась, так как он ускорил темп.
— Не избегай меня больше никогда.
Я согласилась и с этим тоже. Я соглашалась на все, когда он трахал меня. Иначе буду побитой, в синяках и эмоционально разбитой, потому что, чем больше я борюсь с ним, тем больше боли он мне причиняет.
Зак не церемонился и быстро загонял меня в угол, в отличие от Лукаса, который оберегал меня, но я не была настолько наивной, чтобы думать, что он убережет меня от него. Даже выйдя за него замуж, я бы принадлежала Заку.
Зак, наконец-то, ослабил хватку и позволил моим ногам коснуться пола. Я потерла запястья в тех местах, где его руки оставили красные следы и делали меня слабой, белые следы от моих ногтей были заметнее. Он взял мое лицо в свои руки, пальцами удерживая подбородок, и его взгляд впился в меня.
— Ты не кончила.
— Я кончила, — сказала я быстро, потому что тот факт, что я не получила оргазм, его всегда злил. — Я клянусь, я...
— Ты не кончила. Не ври мне. Я всегда знаю, — его взгляд прошелся по моему платью. — Сними его.
— Ой, да ладно, Зак, ты не должен...
— Сними его.
Я расстегнула платье и позволила ему упасть к моим ногам, моя грудь повисла, так как я была без бюстгальтера, он толкнул меня через комнату и усадил на диван, раздвигая бедра. Опустившись на колени, он подвинул меня к своему рту, пока моя задница на половину не свесилась с дивана, мои ноги свисали по обе стороны его плеч.
В тот момент, когда он сорвал с меня трусики, мои мысли опустели, так как признать мои стоны было слишком унизительно. Смутно вспоминаю, как он терзал мои соски, а потом сильно шлепнул мою грудь. Он медленно втолкнул пальцы в мою киску, и после того как довел меня до оргазма, заставил меня сосать его пальцы, засовывая их глубоко мне в рот, этим как бы подчеркивая, что это он помог мне кончить.
— Только я, Алекс. Никто другой.
Затем он ушел, а я пошла под горячий душ. Глаза закрыты, руки сжаты в кулаки. Я боролась с желанием не разбить их в кровь. Только капли воды из душа стекали по моим щекам. Я никогда не плакала. Я не позволяла себе эту роскошь. Меня начала бить легкая дрожь, и я попыталась держать себя в руках, вспомнила его вопрос, который он задал, прежде чем уйти.
— Ты всё ещё любишь его?
Мой отказ не успокоил его, и его прощальные слова гремели в моей голове:
— Если ты появишься рядом с ним, я испорчу его жизнь. Его сейчас намного легче достать, правда?
Мысли о том, что мой брат ранит Райфа, ужасала меня, так что я сказала Заку, что ничего о нем не слышала. Это была ложь, ведь я была уверена, что записка была от Райфа.
Неужели у меня всегда будет такая жизнь? Ложь на лжи, лишь порой смешанная с правдой?
Я могла бы уйти. Как и хотела раньше, даже попыталась однажды, хотя на полпути в Калифорнию я передумала. Слишком много близких мне людей пострадало, как и парень, с которым я объединилась для научного проекта. Он сделал ошибку, запав на меня, и Зак просто избил его, оставив сломанные кости и разбитое лицо. Папины деньги решили и эту проблему.
Были и другие, но Зак их просто запугивал, имея репутацию отличного борца. Они молча страдали от его ярости. Хотя страх возмездия не был единственным, что удерживало меня от бегства. У меня была надежда, что когда-нибудь Райф простит меня.
Невозможно. То, что я сделала, было непростительно.
Стоя на перекрестке путей, я должна была найти в себе силы, чтобы двигаться дальше. Взглянула на то кольцо, что вчера вечером Лукас одел мне на палец. Неважно, что хотел папа, связывая себя с человеком, которого я не люблю, я ничего не изменю. Так же Зак всё равно будет тянуть меня за нити.
«Хоть раз в жизни, Александра, сделай правильный выбор!»
Голос моего отца звучал в голове. Он всегда это говорил, когда я что-то портила. А я много что испортила. Вся моя жизнь была полным провалом.
Я выключила воду, обернула вокруг себя полотенце и пошла в спальню, затем вывалив вещи из шкафа, переоделась в джинсы и футболку. Я слепо бросила одну половину на кровать, а вторую половину вещей в сумку. Деньги, которые я хранила под матрасом, тоже отправились в сумку. Больше ничего не нужно. Только я и повод уйти.
Это было тяжелее всего.
Я сняла кольцо и положила на прикроватный столик. Ноги в последний раз погрузились в плюшевый ковер. Воспоминания нахлынули.
Приятный вкус свободы, всего в нескольких шагах. Нужно лишь сделать первый шаг. Я покинула спальню и спустилась в фойе, словно подросток, который сбегает ночью из дома. Я чувствовала себя ребенком, волнение охватило меня, когда я приблизила руку к двери.
Трепет в животе. Неужели Зак действительно ранит Райфа, если я уйду, он ведь был его лучшим другом?
В дверь постучали, и я убрала руку назад. Через несколько секунд стук повторился. Положив вещи за спиной, я открыла дверь, и мое дыхание сбилось, как только я произнесла его имя.
— Райф.
Он был здесь, стоял прямо передо мной, и мои колени почти подогнулись, теперь еще сильнее, чем когда я обнаружила записку. Дождь и ветер дул в лицо. Они придали мне спокойствия, несмотря на то, что на улице было темно и страшно.
Я была идеальной жертвой в этот момент, слишком ошеломлена, чтобы держать голову прямо. Я отшатнулась. Это был второй человек, который вошел в мой дом сегодня ночью.
Вторая глава
Возмездие
Райф
Я всегда фантазировал о том, как буду добиваться женщину, действительно, что это за ощущение, когда она постепенно становится твоей, пока Алекс не убила меня своей маленькой ложью. Многое могло поменяться за восемь лет. Блядь, я помню её пятнадцатилетней девочкой, немного сложно теперь воспринимать её как взрослую женщину. Хотя мой член думал иначе, это не может ждать до её поездки на острова Мейсона.
Задвинув засов, я прислонился к двери и смотрел на нее с безразличием, которого не испытывал. Господи, спаси меня, я не мог оторвать взгляд от темных волос, которые каскадом спадали на её тонкие плечи. Стройная шея привлекла мое внимание, и я представил, как сжимаю её горло, выдавливая из неё жизнь, представил панику в её глазах, пока она не потеряет сознание.
— Скучала по мне? — спросил я.
Ее широко распахнутые глаза при виде меня стали еще больше.
— Что?
Я скрестил руки на груди, зная, что мои бицепсы вздулись.
— Я не заика, милая. Это было давно. Так ты скучала по мне?
— Скучала ли я? — она потрясла головой, как будто я произнес самый глупый вопрос, который она слышала. — Что ты хочешь, Райф? — нервно прошептала она.
— Я думал, ты знаешь.
Ты не можешь отправить невиновного человека в тюрьму и при этом не иметь никаких последствий. Кроме того, Алекс не знала две хрени обо мне. Настоящий Райф Мейсон собирался творить правосудие над ней, например, заперев её голую задницу в клетке.
Она опустила глаза, но я рявкнул, чтобы она смотрела на меня.
— Если бы я могла повернуть время назад, я бы все исправила, — сказала она, поджав свои трясущееся губы и медленно отодвигаясь назад.
— А как насчет сейчас? — я поднял голову. — Что ты изменишь сейчас? Ты возьмешь вину на себя? Неделю спустя? А может месяц? А может после того, как я пробуду там пару лет? Восемь гребаных лет, Алекс. Вот, на что ты обрекла меня.
— Я не знаю, что ты хочешь от меня теперь, — ещё два шага назад.
Я оттолкнулся от двери и последовал за ней, засунув руки в карманы пальто, сжимая шприц.
— Я хочу знать, почему ты врала, — я ждал слишком долго, чтобы задать этот вопрос. — У тебя даже не хватило тогда смелости прийти на судебное заседание.
Она отказалась хотя бы раз встретиться со мной глазами. Это не удивило меня практически так же, как и пренебрежительное обращение Зака. Как он только поверил, что из всех людей я сотворю что-то настолько мерзкое с Алекс, это было за гранью моего понимания. Должно быть, для своей семьи она разыграла настоящий спектакль, так как ее показания в суде звучали механически, словно считываемый с бумажки текст.
Тогда, в зале суда, она лишила меня всего. Моей карьеры, друзей, свободы и она даже не испытывала никакого осуждения когда делала это.
— Я… я не могу говорить сейчас, — сказала она дрожащим голосом. — Мне нужно идти.
Стремительно двинувшись мимо меня, она побежала к двери и попыталась открыть её, пока я оборачивался. Я заметил сумку на её плече, и меня осенило, что она убегала.
Из-за той записки, что я оставил под дверью? Думаю, этот трюк удался, только я не ожидал, что она решит бежать. О, нет, малышка, у меня другие планы.
Она уже почти выбежала из дома, но я схватил её за руку и закрыл дверь, прижав её к ней.
— Ты никуда не пойдешь! — даже в этот момент, когда адреналин пульсировал в моих венах, я колебался. То, что я собирался сделать, изменило бы все. Я собирался стать тем, кого они из меня сделали.
Но никто не заслуживает большего возмездия, чем Алекс.
Сумка соскользнула с её плеча, с глухим звуком упав на пол. Она прислонила обе руки к двери, и я накрыл их своими, скользя по холодной коже теплыми руками. Я просунул ногу между ее, бедром коснувшись задницы, меня словно ударило током. Почувствовала ли она, то же самое? Чувствовала ли она, как мой член терся о её зад?
— Тебе нужно уйти, — она выдавила эти слова и почти сразу расслабилась, подчиняясь. Она повернула голову и взглянула на меня сквозь слегка опущенные ресницы, скрывая то, что я мог увидеть в глубине её глаз: — Пожалуйста, уходи.
Я хотел взять её, трахнуть прямо под этой дверью.
— Не вариант. Я ждал этого момента слишком долго.
Я снова запер дверь, удовлетворенный звуком защелки, и толкнул её обратно в дом.
— Что ты делаешь? — она плакала, пытаясь вырвать свои руки, которые я держал.
Я остановился только тогда, когда мы вошли в холл.
— Где та записка? — я не мог оставлять доказательства. — Ты показала её Заку?
Она выдернула руку из моей хватки.
— Нет, а что?
— Неважно. Я хочу её назад.
— Она в моей спальне.
Она открыла первую дверь справа. Я заметил кучу вещей на кровати и на полу, она собиралась в спешке. Алекс подошла к ночному столику и достала записку из ящика.
Я выхватил записку из ее рук, что заставило её вздрогнуть, и засунул в карман последнее доказательство.
— Пошли, — я толкнул её на кухню, мой пульс участился, и джинсы неловко натянулись, пока я усаживал её на стул. Открыв рот, она смотрела на меня, волосы закрывали её глаза. И я еле сдерживался, чтобы не опрокинуть её на стол.
Терпение.
Не нужно спешить, как бы этого не хотелось.
— Не двигайся, — предупредил я, сжимая ее плечи. Порылся в комнате, нашел ручку с бумагой и положил прямо перед ней. — Пиши то, что я тебе скажу, слово в слово.
— Зачем?
— Такая простая просьба и так много гребаных вопросов, — я засунул ручку в её руку, а она вцепилась, крепко держа ее над бумагой. Её глаза вперемешку с замешательством метали молнии. Она пока еще не боялась меня, и я не знал, хорошо это или плохо.
— Райф что ты…
— Пиши: «Мне нужно время. Не волнуйтесь и не ищите меня».
Коротко и ясно. Чем меньше написано, тем меньше власти могут узнать. Я ожидал, что они будут подозревать меня в ее исчезновении, и был готов к этому. Кроме того, им нужна причина и ордер на обыск острова, но они не смогут получить его.
Она закусила нижнюю губу, когда писала письмо. Как только она закончила, отложила ручку, подняла голову и заглянула мне в глаза.
— Что будет с тобой? — прошептала она.
Она чувствовала тьму во мне, но не подозревала, что она всегда была там, в ловушке человека, которого больше не существует. Она взорвала этот замок, когда произнесла три слова.
Он изнасиловал меня.
Обвинение прозвучало в моей голове, и звуки тюремной камеры повторились. Я вытащил шприц из кармана.
— Что ты делаешь? — закричала она, увидев шприц. Она подпрыгнула и попыталась выбежать в фойе, прежде чем я поймал ее. Я схватил ее за плечо и прижал к себе. Она брыкалась, вырывалась, царапалась, все время громко крича. Я снял колпачок иглы зубами и вонзил ее в шею. Момент спустя, она обмякла в моих руках.
Третья глава
Сломай меня
Алекс
Сознание пыталось вырваться из сна, где все обернуто во тьму. Я дрожала, холод полз по моей коже, облизывая меня своими ледяными щупальцами. Жесткий, грубый бетон впивался в мое тело. Мое голое тело. Тошнота подступила к горлу, и я думала, что меня вот-вот вывернет моей последней съеденной едой, но это вызвало лишь панику. Я не могла вспомнить, чтобы я что-то ела.
Несколько ужасных секунд я не могла ничего вспомнить. Потом все вернулось.
Лицо Райфа всплыло в моей голове, повзрослевшее лицо. Его неумолимое лицо. Остальные воспоминания вернулись, и я окончательно пришла в сознание. Он ткнул иглой в мою шею.
Теперь я чувствовала это, его присутствие давило на меня, как тень, желавшая поглотить меня. Моим первым инстинктом было прикрыться. Я попыталась поднять руки, но что-то тяжелое и холодное крепко держало их вместе, тянувшееся за голову и прикованное к… чему-то. Я хныкнула, так как не могла ничего увидеть.
— Хорошо, что ты проснулась.
Его голос не должен был звучать так горячо в сложившейся ситуации, но этот низкий тембр, почти шепот, вызывал тяжесть внизу живота.
— Райф? — я, наверное, мертва или у меня галлюцинации. Это не может быть правдой.
Я почувствовала движение, дуновение воздуха, шуршание одежды, и тусклый свет включился.
Несколько секунд я пыталась сфокусироваться. Я лежала на земле, в какой-то клетке, мои руки были закованы в наручники. Я дернула руки, и холодное прикосновение цепей заставило меня содрогнуться. Мой взгляд стал осматривать мою тюрьму, которая была окутана тенью, мне кажется, я заметила пару винных бутылок. Я повернулась к нему, и поняла, что это он связал и раздел меня.
Райф стоял на противоположной стороне и вертел наручники на пальце, смотря на меня сверху вниз.
— Ты можешь попытаться сбежать, если хочешь. Но мне кажется, ты достаточно умная, чтобы догадаться, что ты проиграешь.
Я знала, что когда-то этот день придет. День, когда я столкнусь с ним лицом к лицу. День, который станет днем расплаты за то, что я с ним сделала. Я ожидала криков с его стороны. Разъяренную правду. Но не это. Он достал связку ключей и открыл клетку, вся надежда на прощение куда-то пропала. Я не могла перестать дрожать, так как меня трясло изнутри.
— Что ты хочешь от меня? — спросила я, нервничая в ожидании ответа, особенно когда думала, какой вид ему открывается.
— Ты, правда, хочешь знать, чего я хочу? — его лицо озарила легендарная ухмылка Райфа Мейсона, которого я помнила.
— Да.
Он наклонился и навис надо мной, его колени были на уровне моих бедер. Я облизала свои сухие губы, остро ощущая, как его одежда щекочет мне кожу. Это просто прикосновение.
— Я хочу трахнуть тебя, — сказал он, и эти слова слетели с его языка со зловещим трепетом, заставив мое сердце биться чаще. Его руки согнулись под тяжестью его веса, и мое внимание привлекли плетеные линии, выступающие из-под рукавов. Чернила красиво очерчивали крепкую руку и переходили на сильные плечи и заднюю часть руки. Он опустил голову, наклонился к моему лицу и, смотря прямо в глаза, спросил:
— Это то, что ты хотела услышать?
Я не была уверена, что он желает услышать или увидеть, и я не могла представить насколько злой он был.
— Я не знаю, что сказать, Райф.
— Тебе не нужно ничего говорить. Я хочу лишь то, что мое по праву, то, за что я получил наказание.
Я с трудом сглотнула.
— Тебе не нужно было похищать меня.
— Ты права, — сказал он, его губы почти коснулись моих. — Мне не следовало похищать тебя, но я захотел. А я всегда получаю то, что хочу. Восемь гребаных лет я хотел этого. Можешь быть уверена в этом.
Он перенес свой вес в сторону и поднес ключ к запястьям. Замок открылся, и я освободилась от наручников.
— Вставай, — сказал он, поднимаясь.
Пол подо мной пошатнулся, но как только я вновь смогла восстановить равновесие, я встала перед ним, лицом к лицу с человеком, которого обидела. Он был таким же прекрасным, как и всегда, и его зеленые глаза сказали то, что не было произнесено. Они намекали на то, как мои действия разрушили хорошего человека, и тот, кто стоял передо мной сейчас, уже не был им.
Мое сердце болело за парня, которого я помнила, его глубокий смех и дразнящая ухмылка. Его рот скривился в самой сексуальной улыбке, когда он увидел, что я пялюсь на него. Я пропала в совершенной ловушке, которой был Райф Мейсон, обычно тихий, нежный парень, закрывший меня в клетке. Его единственное преступление заключалось в том, что он запал на испорченный товар.
— Ну и что ты будешь делать Алекс?
Он встал на проходе, блокируя выход и забирая последний шанс на побег.
Я обняла себя, чувствуя тошноту, и вспомнила тот день, когда его арестовали. Все новости только и говорили об этом, я никогда не забуду, как он опустил голову от стыда, когда его забирали из спортзала его отца, где он тренировался, руки закованы в наручники, как будто он и вправду виновен. Иногда людей обвиняют, даже невинных, но их психика все равно переживает ложную вину. Зак был экспертом в психологических войнах.
— Я задал тебе вопрос, — прошипел он.
Этот момент настал, момент, которого я боялась в течение восьми лет, но мой разум был пуст. Что я могла сказать ему? Не было никаких оправданий и извинений, что могли бы исправить это. Даже правда не изменит того, что я отправила невиновного человека в тюрьму.
— Мне жаль, — сказала я, сдерживая слезы. — У тебя есть все права, чтобы злиться на меня.
— Ты отказываешься даже объясниться со мной? Неужели я заслужил все это?
Я опустила голову, волосы упали вперед, закрывая мои красный щеки. Он заслуживал знать правду, но я не могла сказать ему обо мне и Заке.
— Я не могу сказать. Это ничего уже не изменит.
— Я вижу.
Он подошел ближе, и убрал мои руки с груди.
Я отошла назад, ненавидя то, как мое тело трепетало в ожидании. Мои глаза горели, но я не плакала с похорон мамы или когда Райфа отправили в тюрьму, для меня это словно полжизни. Я моргнула несколько раз, заставляя слезы высохнуть, но при одном взгляде на него, глаза снова наполнялись слезами. В нем что-то изменилось.
Это моя вина.
Мой поступок.
Слеза скатилась по щеке. С непринужденной легкостью он стер ее с моей щеки.
— Опусти руки по бокам, пока.
Я потрясла головой, и он убрал руки. Я хотела умереть. Мысль о том, что он видит меня голой, привела меня в панику. Мое тело подводило меня, оно всегда привлекало ненужное внимание. Ему хватило бы одного касания ко мне, что бы понять, что я хочу его.
— Я… я не понимаю.
— Что непонятно, Алекс? Все предельно ясно.
— Не делай этого.
Я отступала назад, пока не наткнулась на стенку, бежать было некуда. Я закрывалась, как только могла, крепко сжав бедра и закрыв грудь.
Он расстегнул ремень и вытащил его из штанов.
— Пожалуйста… — я не могла дышать, адреналин захлестывал меня.
— Делай так, как тебе сказано, или я заставлю тебя сожалеть о том, что ты не слушалась.
Мои руки жили своей жизнью, так или иначе они упали по бокам, обнажая мою грудь. Его взгляд блуждал по мне, начиная с моих ног и заканчивая на груди.
— Посмотри, какая у тебя красивая грудь.
Я стояла на краю пропасти, это может принести только два результата, и оба меня не сильно радовали. Страх заставит мое сердце биться чаще, и мой разум заставит меня поверить, что я на волоске от смерти. Или я могу окунуться в это безумие с головой. Райф Мейсон был, по сути, любовью всей моей жизни. Я могу врать кому угодно, но не самой себе. Он ничего не может сделать, чтобы изменить это.
И даже сейчас, когда его рука сжимала ремень в кулаке, я ожила. Или это может быть потому, что он стоял, излучая опасность. Господи, я пропала. Я знала, на что он был способен. В памяти восстал вид разбитой в кровь плоти, да так ярко, что я могла бы описать это в техниколоре. Это был последний бой, перед тем как его арестовали.
Его внимание задержалось на моей груди, и тепло его взгляда оставило на мне клеймо. Это был мужчина в ярости, мужчина, который хотел делать ужасные вещи с тем, кто разрушил его жизнь.
Я разрушила его жизнь, и, несмотря на явные угрозы, одна мысль о том, что он будет ласкать мое тело, превращала меня в лужу на полу. Я сжала свои ноги, хотя была уже мокрая и горячая там.
Он осторожно прошелся тыльной стороной ладони по моим соскам, и я ощущала его прикосновения всем телом, особенно внизу живота, меня жгло изнутри от желания. Он был единственным парнем, который заставлял меня чувствовать себя таким образом.
Горячей.
Живой.
Нужной.
Наши взгляды встретились, и чувства, окутавшие меня, невозможно было игнорировать. Я потеряла счет фантазиям о том, как он касается меня, и где. Действительно касается, не как маленькую девочку в детстве, не как надоедливую девочку, которая доводила его до безумства, а как женщину.
Как женщину, которую он хочет.
Его рука скользнула ниже, пальцы дрожали, скользя по мышцам живота. Я забыла, как дышать. Обстановка не имела значения. Страх испарился, но недостаточно сильно, чтобы заглушить чувства, которые были похоронены много лет назад. Все, что меня волновало, это его руки ниже… еще ниже. Я сжала бедра, чтобы он не раздвинул их, и опять прижала спину к решетке.
Его тело прижалось к моему, и я закрыла глаза, запоминая каждое ощущение, возникающее, когда его плоская грудь соприкасается с моей, до жара в бедрах. Он поднял мои руки над головой и заставил пальцами обхватить прутья решетки.
— Не двигайся, — прорычал он, прежде чем мои руки упали вниз. — Ты такая непослушная, — его слова прошлись по моей щеке. — Я никогда не трогал тебя. Неважно сколько…
Внезапно он отскочил от меня, будто я обожгла его: — Я никогда не касался тебя, — он потянулся к ремню, который должно быть упал на бетон. — Ты разрушила мою жизнь, — сказал он, играя с пряжкой. — Я был так близко к тому, чтобы выиграть чемпионат, но ты забрала у меня все, — он щелкнул пальцами. — Вот так просто ты забрала все, мою свободу, репутацию. Ты, блядь, забрала все, Алекс. Я должен быть зарегистрирован в качестве сексуального маньяка сейчас? Ты знала это?
— Мне жа…
Он ударил ремнем по моей груди, и я закричала, дыхание пропало. Мои руки упали, в попытке защититься, но он снова ударил, с большей силой. Я охнула и вцепилась в решетку, в то время как мои соски горели.
— Не смей говорить мне, что тебе жаль! У тебя было восемь ебаных лет, чтобы сожалеть, но ты оставила меня в тюрьме, — ремень упал к его ногам, и он пнул мои ноги, заставив их раздвинулся, перед тем как засунуть палец внутрь меня.
Мои глаза расширились, когда он начал исследовать меня, хотя его резкие пальцы не походили на нежность.
— Я гнил в тюрьме пока ты встречалась с этим придурком, могу поспорить он даже не знает главного о тебе, — он засунул ещё три пальца внутрь, разрушая мою концентрацию. — Он доводил тебя до такого состояния?
Я зажмурилась и начала считать. Пять секунд вдох, задержать, пять секунд выдох.
— Ответь мне!
— Нет.
Поцелуи Лукаса и его руки не заставляли меня что-либо чувствовать, но Райф… он заставлял меня ощущать все. Я проглотила чувство ненависти, застывшее у меня в горле, пытаясь игнорировать его пальцы блуждающие внутри, но сдавленный стон все-таки сбежал с моих уст.
— Ты хочешь, что бы я остановился?
Да.
— Нет.
Я вцепилась пальцами в решетку для поддержки, я едва дышала, когда его палец начал кружить на моем клиторе.
— Раайф!
Я толкнула свои бедра навстречу его пальцам, слезы текли по моим щекам. Он укусил меня за шею, и я резко вдохнула. Мой пульс подстроился под движения его языка.
Этого не будет. Мое тело не подведет меня опять. Нет, нет, нет, нет…
— Я все еще помню, как обращаться с женщинами, — сказал он. — Могу поспорить, мои пальцы это лучшее, что тебя трахало в жизни. Можешь представить, что будет, если я засуну свой язык в твою киску?
Он лизнул мою шею, и я хныкнула, как все было хорошо. Я представила себя, лежащей на спине, широко расставив ноги, его темные волосы мелькают меж моими бедрами. Это фантазия слишком острая, и меня унесло в открытый космос. Я видела небеса.
— Я скоро кончу, — рыдала я.
— Да, милая. Наслаждайся, потому что это больше не повторится.
Я вцепилась в его темную футболку, моя спина выгнулась, а колени предательски дрожали. Оргазм волнами обрушился на его пальцы, каждый был более интенсивный, чем предыдущий, и каждый заполнял мое сердце, с позором отяжеляя мою грудь. Содрагаясь на волнах, я стонала его имя, что больше походило на звуки кота, которого мучают. Потом когда мой пульс замедлился, я рухнула на пол.
— Ты в моей власти. Ты не будешь есть, пока я не скажу, ты не будешь пить. Ты не пойдешь в душ или не оденешься, пока я не разрешу. Я контролирую каждый кусочек твоего тела, включая твою киску.
Я отвернулась, потому что мне было больно смотреть в его лицо, но он схватил мой подбородок и заставил меня встретиться с ним взглядом.
— Ты будешь зарабатывать каждую долбаную привилегию, которая только известна человеку. Ты поняла меня?
— Да.
Сила его ярости проникла в глубь меня, и я была готова согласиться со всем в тот момент.
— Ты никто для меня Алекс. И никогда не будешь большим, чем тело для секса.
По моему сердцу прошла огромная трещина, образуя бездонную пропасть, которая останется там навсегда. Я смотрела ему вслед, когда он уходил, слезы текли по моим щекам, одна за другой в бесконечном потоке сожаления. Он вышел из моей тюрьмы, не оглядываясь, и закрыл свое сердце на замок. Он нагнулся, чтобы взять кучу аккуратно сложенной одежды, моей одежды, судя по всему, а потом вышел. Мгновением позже свет выключился.
Полная темнота.
Я не могла перестать плакать. Не потому что была напугана. Не потому что он унизил меня. Я закрыла лицо в рыданиях потому, что его полное презрении резало мне душу. И теперь я знала. Он собирался сломать меня.
Четвертая глава
Кодекс
Райф
Я врал сквозь мои гребаные зубы. Она имела значение для меня, именно поэтому она была внизу, в этой тюрьме. Если бы она не значила ничего, я бы, в первую очередь, не хотел ее. Мускатный аромат ее тела остался на мне, я сосал свои пальцы, не в состоянии противиться желанию попробовать её вкус. Я не мог ждать, когда раздвину эти бедра, смогу впиться пальцами в её мягкую кожу и засунуть свой язык в ее лоно.
Прежде чем она отпустила меня, я сделал самую тупую, благородную вещь. Я выдержал дистанцию, хотя был бы рад послать все к черту. Однажды, она уже дразнила меня за игрой в бильярд, утверждая, что она непобедима. Мы играли отчаянно, все время разговаривая о фильмах ужасов и альтернативной рок музыке. Она любила ужастики и ненавидела рок. Неудивительно, ведь она обожала пианино.
Я проиграл ей первую партию. Во время второй она уступила и попросила помочь ей принять позу для финального удара. Это был первый раз, когда я признал знакомое покалывание, пронявшее меня, когда я склонился над ней, мои руки скользили по ее, помогая настроить удар чтобы выиграть партию.
Слишком поздно я понял, что она использовала эту игру в качестве уловки, чтобы побыть со мной. Мы отскочили друг от друга, когда Зак начал подниматься по лестнице, и не должны были смотреть друг на друга, так как он был бы в ярости. То, что он держал её в ежовых рукавицах, было не в новинку. Ребята не могли даже пройти рядом с ней, не получив от него, но он должен был знать больше, когда пришел ко мне. Кроме помощи игры в бильярд, я больше ничего не мог ей дать. Двадцать один и пятнадцать — не совместимый возраст.
Я больше не прикасался к ней, до того дня, после смерти её мамы. Я нуждался в ней, я хотел забрать часть её боли.
Я уперся головой в дверь подвала, мое тело дрожало, дыхание сбилось, и воспоминание о нашей совместной истории исчезло. Я боролся с желанием вернуться вниз и закончить то, что начал. Мой член пульсировал от нужды быть в её теле, хоть я себя и сдерживал. Я был еще не готов, и не хотел допустить еще одну ошибку, которая станет фатальной. В моей голове формировались картинки, как руки держат в хватке её нежную шею, как я вымещаю на ней все восемь лет сдерживаемой ярости и желания. Я знал, что мне не нужно спешить. Контроль просто необходим.
Но, черт, я хотел трахнуть ее.
Я ждал, слушал под дверью некоторое время, но она не издала ни звука, нужно отдать ей должное. Я оставил ее в полной темноте, голой в холодном подвале. В эти несколько дней я собираюсь устроить ей ад, не идущий ни в какое сравнение с той жизнью принцессы, что у нее была.
Я переживал за нее, но некоторая больная часть меня радовалась, что у нее ничего нет. Ей даже некуда пописать. Смотреть на её страдания было самым лучшим моментом в моей жизни, учитывая то, что я любил бить людей, которые приходили ко мне в клетку.
Может, это потому, что в тюрьме я был зациклен на ней. По началу я ничего не чувствовал, кроме ненависти, которая уничтожила меня, но затем, когда мое заточение стало играть с моим разумом, я позволил своей фантазии разыграться. Я представлял себе, что трахал ее всеми способами, что только можно представить, и в любом сценарии. Она рыдала и умоляла меня остановиться. А я мучил её, как умалишенный, нормальный человек не сможет описать этого.
Эти фантазии держали меня на грани, особенно в те бесконечные дни, что я провел в карцере, лишенный взаимодействия с людьми, и сидел в маленькой, меньше чем туалет, комнате, в течение двадцати трех часов.
Когда в эти дни смотрел в зеркало, я не узнавал смотрящего на меня мужчину. Парень, который стирал слезы с её лица, в день похорон её матери, ушел, остался только тот, кто с восторгом смотрел бы на её слезы. Тьма стала центром моего существования, бурная необходимость мстить кипела на медленном огне в течение многих лет.
Никто не знал о моей испорченной натуре лучше, чем мой сокамерник Джакс. Когда я зашел на кухню, ее вещи были у меня в руках, он сидел за кухонным столом и тщательно следил за мной, пока я выбрасывал их.
— Ты уже трахнул ее?
Вот за это я его и любил, он не ходил вокруг да около. Он принимал все, как есть.
Так как я готовил ужин, я не ответил, а он больше не спрашивал. Его молчание напрягало меня. Мы и так провели много времени в тишине и молчании.
Мы заключили союз после того, как я выбил все дерьмо из его сокамерника. Он должен мне, как сам утверждает. Когда два года назад его помиловали, у него было намерение поквитаться с Алекс. Он также следил за моим островом, где я разрешил ему пожить.
После прошедшей ночи, я решил, что он отплатил сполна. Он помог мне перенести тело Алекс из её машины в мою и утопить её «Вольво».
— Ну, мужик? — настаивал он, вторгаясь в мое воспоминание о том, как это прекрасно, когда все идет по плану.
Я посмотрел ему в глаза, и он рассмеялся.
— Мужик да ты влюбился. Я не могу поверить, что ты еще не трахнул ее.
— Я не сказал ни слова, откуда ты знаешь, трахнул я ее или нет?
— Я тебя знаю, — сказал он, гладя свои темно-русые волосы. — Ты делаешь все тихо и хреново, когда не хочешь говорить. Алекс Де Лука была нашей темой для разговора в течение многих лет. Что, блядь, за задержка, мужик?
— Я не знаю. Я не могу пойти туда снова, — со вздохом я опустил голову. Если я пойду туда, то, вероятно, превращу все что осталось в камень.
— Потому что ты не насильник. Я уже говорил это. Ты ни в коем случае не сделаешь это с ней. Не после того, через что ты прошел.
— Нет, поверь мне, я хочу пойти туда, — я повернулся к печи и вытащил курицу. — Она тоже этого хотела.
— Ты бы хотел, чтобы малышка поборолась?
Кровь пульсировала в моем члене, подтверждая его теорию.
— Я испорчен.
— Нет, ты просто хочешь расплаты. В этом нет ничего плохого.
Благодаря Алекс, я узнал, каково это быть беспомощным, хотя за эти восемь лет я не проиграл ни одного сражения. Ни тогда, когда они заковали меня в наручники, ни когда другие заключенные прыгали на меня, валили меня на пол и по очереди били мою задницу. И даже ни тогда, когда умер мой отец, и я был лишен возможности пойти на его похороны.
Я ненавидел мысли о том, как он думал обо мне, сколько обид принес ему сын. Я получил в наследство остров, единственное место, наполненное моими счастливыми детскими воспоминаниями, и превратил его в собственный Алькатрас.
Никакое количество вины и стыда не изменит то, что я хочу больше всего. То, как она смотрела на меня, то, как она реагировала, действительно, разозлило меня. Я хотел борьбы. Я хотел, чтобы ее ногти впивались в меня. Я хотел, чтобы она пиналась и кричала, моля о пощаде. Я хотел, что бы она плакала, и ей было чертовски больно.
— Расплата — это одно, но то, что я хочу сделать с ней…
Джакс почесал свой подбородок, и широкий оскал украсил его лицо.
— Ты забыл, как мы дрочили в камере? Ты говорил во сне. Я знаю, что ты хочешь сделать с этой девочкой. Я просто не думаю, что твои яйца способны вынести такое.
— Поверь мне, мои яйца не являются проблемой. Тем более, она больше не девочка.
— Ещё лучше. Чего же ты ждешь? Иди и выеби на ней всю злость. Черт, если ты не пойдешь, пойду я.
Он сказал это, чтобы спровоцировать меня, и это сработало.
— Держись подальше от нее.
Джакс поднял руки.
— Без проблем. Я твердо верю в кодекс.
— Какой кодекс?
— Кодекс «оставь-мою-девочку-в-покое». Ты хочешь ее? Она твоя, — он поднялся из-за стола. — Я еду в город. У меня планы на вечер.
— Серьезно? — я поднял бровь, удивляясь, потому как у Джекса были проблемы, когда дело доходило до женщин. Обычно, присутствие рядом с женщиной предполагает наличие физического контакта, а он ненавидел, когда его трогают. — Свидание?
— Ага.
— С женщиной?
— Да, с женщиной, — прокричал он с лестницы.
— Эй, я просто удивлен, вот и все. Независимо от того, что там у тебя, мужик.
— Тебе необходимо спустится вниз, и трахнуть эту малышку. Восемь лет это очень долго для того, чтобы ждать.
Черт. Он всегда переворачивал диалоги с ног на голову.
Он взял свой жакет со спинки стула: — Собираюсь завтра на работу. Так что, я не задержусь.
Мой брат Адам нашел работу Джаксу там, где никто не будет интересоваться преступник ли он. Я также пытался работать на виноградниках Мейсон, но это скорее была иллюзия того, что я тоже обычный горожанин. Благодаря моему наследству, я не нуждался в работе. Тем не менее, бездельничать я тоже не люблю, поэтому я заставлял себя хоть что-то срывать. Алекс разрушила мою карьеру борца, так что работать, кем попало, не было вариантом. Я любил борьбу. Но боксерская груша не доставляет столько же удовольствия, как живая плоть. С того момента как я получил ее, мое присутствие на виноградниках можно было считать шуткой.
— Серьезно, Райф. Вытрахай из нее все дерьмо.
— Это приказ?
— Да, черт возьми. Ты заслужил это.
Я был полным придурком, так как чувствовал, что он прав.
Пятая глава
Неряха
Алекс
Впервые я увидела Райфа, когда он выбивал дерьмо из моего брата. Ну, ладно, это было преувеличением, но даже глазами тринадцатилетней девочки, я понимала, что у Зака не было шансов выстоять.
Все мускулы Райфа напряглись, пот стекал по его бицепсам, когда он применил удушающий захват. Мысленно я возвращаюсь в тот день. Они бились не по-настоящему. Просто тренировались в одном из спортзалов нашего отца. Черт, если бы я хоть немного тогда думала. Я не могла оторвать свой взгляд от Райфа. Его темные, немного завившиеся от пота волосы, прилипли ко лбу. Помню поджатые губы мамы и её напряженную спину, когда мы стояли, глядя на это. Ее рот был открыт, словно она хотела закричать: «Отпусти его!». Мы пришли почти к концу тренировки, и маме нужно было лучше знать, что там происходит. Она никогда не могла спокойно стоять, когда Зак получал по яйцам.
Райф просто схватил его за горло, а потом оттолкнул. В этот день Райф и Зак стали лучшими друзьями. Как и следовало ожидать, в этот же день я запала на Райфа.
В мой первый день в средней школе я стала Мисс Популярность по двум причинам: первая — я была Де Лука — приемная дочь Эббота Де Луки, известного за его колоссальный рекорд в чемпионате по боям без правил; и вторая — я была сестрой восходящей звезды Захария Де Луки. Связь с Райфом Мейсоном, превзошедшего моего брата по умениям, технике и беспощадности в бизнесе, сделало мою судьбу. Я стала светской львицей.
Я ненавидела таких девиц и хотя им, похоже, было наплевать на мое полное безразличие, никто так и не получил возможности попасть в мой дом. Они хотели попасть туда ради тестостерона, и мне было все равно, но только до тех пор, пока они держали свои руки подальше от Райфа. Он был старше меня на шесть лет, но в моей голове он все равно был моим, хотя и не знал об этом.
Однако Зак все же заметил, как часто я стала упоминать его лучшего друга, и тогда проявилась ревность, опасное чувство собственности. Их дружба стала похожа на соревнование.
Мы с Заком стали близки после свадьбы наших родителей, вероятно ближе, чем большинство сводных братьев и сестер. Мы часто спали в одной кровати, ютились под одеялом, когда папа напивался или у мамы были очередные срывы, вынуждавшие ее посещать психиатрические клиники. Их брак рассыпался под крики. Мои уши не понимали слова, что рассекали воздух как оружие массового уничтожения.
То, что Зак был на моей стороне, успокаивало меня, но я взрослела и понимала, что наши отношения выходят боком, особенно когда присутствие Райфа окончательно достало Зака, и он стал чужим для меня.
Полиция арестовала невиновного человека, а я позволила это сделать.
Я не могла обвинять никого, кроме себя самой, за мое нынешнее затруднительное положение — голая и замерзшая, задница болит от бетона, совершено униженная. Я почти писалась под себя каждый раз, когда что-то шевелилось в темноте. Как глупо бояться грызунов, когда человек, которого ты когда-то очень хорошо знала, держал тебя как заложника.
Дверь неожиданно распахнулась, и свет проник внутрь. Я прищурилась, даже тусклый свет был слишком ярким. Райф спустился вниз по ступенькам и остановился за пределами клетки.
Я не могла сказать, сколько времени прошло с того момента, как проснулась в этой дыре, но судя по моим слипшимся волосам и запахе немытого тела, где-то дня три. Я потеряла счет его визитам. Первый был наиболее примечательным, так как он принес ведерко, чтобы я справляла нужду, а так же еду и бутылку воды, а потом вышел, не отвечая на мои мольбы. Все его визиты были безрезультатны, и я перестала ныть, принимая тот факт, что я пробуду здесь некоторое время.
Я присела в углу и обняла ноги руками.
— М-мне холодно, — сказала я, стуча зубами. — Можно мне одеяло? Пожалуйста?
Он открыл дверь и зашел внутрь.
— Я провел недели в камере, голый, прямо как ты. Думаешь, у меня было одеяло? — он опустился на колени и взял мой подбородок. — Обычно, меня избивали, прежде чем отправить в камеру, а иногда они даже не кормили меня, — его рот сложился в тонкую линию. — Тебе повезло, что я не такой говнюк, как те охранники.
Я смотрела, пытаясь преодолеть вину, которая сковала мое сердце. Мне хотелось утешить его, стереть эти восемь лет из его памяти. Невозможная затея.
— Что ты хочешь от меня? — спросила я. — Ты хочешь ранить меня, трахнуть?
Что бы он ни собирался сделать со мной, скорее бы он уже начал. Ожидание заставляло меня нервничать.
— Ты забрала восемь лет моей жизни. Я думаю, будет справедливо, если я заберу твои.
Я не могла поверить в то, что слышала. Его слова шипели внутри моего живота, как кислота.
— Ты собираешься держать меня здесь восемь лет?
Он крепче сжал мой подбородок.
— Ты голодна?
Его нежелание отвечать не укрылось от меня. Что-то поменялось с его последнего визита. Он оторвался от своей рутины, и я не знала, что это значит. При мысли о еде меня тошнило, но я не собиралась спорить с ним. Возможно, он наконец-то меня отпустит.
— Да. А еще мне нужно в ванную.
Я молилась, чтобы он не принес мне опять то ужасное ведро. Даже стоя в другой стороне клетки, оно ужасно воняло. Он встал и махнул рукой в сторону этой ужасной вещи.
— Тогда лучше вставай.
Я поднялась на ноги, мое тело начало ныть от боли, потом я страдала от унижения над ведром, пока он смотрел на это со скрещенными руками и ухмылкой. После того, как я опустошила свой мочевой пузырь, я стояла, не зная, куда деть руки. Если я обниму ими свою грудь, это разозлит его, поэтому я решила опустить их по бокам.
— Следуй за мной, — сказал он. — И не делай ничего дурного, если, конечно, не хочешь остаться здесь.
Я поднималась по лестнице вслед за ним, каждый шаг давался с трудом. Мы зашли в просторную кухню. Темные тучи затягивали небо, предвещая шторм. Я осмотрела местность за окном и ничего, кроме густых деревьев, не заметила. Мое внимание привлекла входная дверь. Интересно, сколько шагов я успею сделать, прежде чем меня поймают?
Я осматривала соседнюю гостиную, когда он сказал:
— Ты воняешь. Душ вон там, — он указал вперед. — Полотенце на вешалке. У тебя есть пять минут, прежде чем я приду за тобой.
Я поспешила внутрь и уселась на унитаз. Меня слишком сильно трясло, чтобы делать что-либо еще. Я опустила голову между коленями и начала глубоко дышать. За то время, пока я нервничала, я потеряла как минимум две минуты из пяти. Остальные тридцать секунд я придумывала, как можно сбежать, но у ванной не было окон. Когда я встала под душ, стало понятно, бежать было некуда. Я уже почти сбегала из своего дома, когда он пришел. Как глупо, учитывая то, что у меня даже не было плана на тот случай, если Зак отследит меня… Я не хотела думать о том, как бы он наказал меня за побег.
Дрожь пробила меня, я быстро прияла душ и высушила волосы полотенцем. Несмотря на то, что провела последние несколько дней голой, я чувствовала себя замечательно, выходя из ванной без одежды.
Райф повернулся ко мне спиной, наклонив голову к холодильнику, и я почти купилась на это, но боязнь того, что он сделает со мной, если я сбегу, парализовала меня. Хотя настоящая причина, почему я даже не попыталась, была сложнее. Я не была готова уйти. Мазохистка внутри меня не хотела покидать его, несмотря на логику и здравый смысл.
Соберись Алекс. Он украл тебя, накачал наркотиками и у него не все в порядке с головой. Беги же, глупая!
Но сбежать, чтобы попасть к другому? Моя гордость не сдастся без битвы.
— Мой отец найдет меня.
Он держал в руке упаковку апельсинового сока и обернулся назад.
— Никто не ищет тебя, так что тебе, пожалуй, лучше присесть и успокоиться.
Я сложила руки.
— Тебе следовало знать лучше. Ты провел достаточно времени с моим отцом. Ты знаешь, каким настырным он может быть.
Особенно если это касается его детей, и в частности Зака.
Поставив сок на стол, он поднял газету и показал мне заголовок:
Девушка из Портленда признана мертвой, после того, как ее машину нашли в реке».
Я рухнула в кресло, мысли кипели с головокружительной скоростью, газета упала на стол. У нас с отцом бывали напряженные отношения, но даже так, новости опустошили бы его, а Зак пошел бы следом, зная, что я ушла.
Подождите… он думает, что я мертва.
Секунды бежали одна за другой, пока до меня доходили всевозможные варианты событий, и я обдумывала их с разных сторон. Если он поверил, что я мертва, то у него нет причин идти за мной, как и нет причин идти за Райфом.
Но это не дает Райфу права держать меня здесь и издеваться.
— Ты должен дать мне уйти, — конечно, он не собирался держать меня взаперти в этом доме, или не дай Бог, в ужасном подвале, на протяжении восьми лет.
— Никуда ты не пойдешь, — сказал он, стиснув зубы. — Иначе получишь по голове.
— Парень, которого я помню, никогда бы не сделал так.
— Парень, которого ты помнишь, мертв, как и ты для этого мира, — он дернул меня за мои влажные волосы. — Ты можешь выбрать путь, легкий или сложный.
— И каков сложный? — спросила я, вздрогнув, когда его пальцы потянули сильнее. — Украсть меня? Раздеть? Запереть в подвале?
— Ты отправила меня в ад, Алекс. Я просто плачу тебе той же монетой.
Он отпустил, и я села на свой стул. Его слова звучали эхом в моей голове.
— Отдай мне хотя бы мою одежду? Пожалуйста.
Я умоляла, положив руки на мои бедра, так как желание закрыться почти одолело меня.
Его взгляд остановился на моей груди, и я почувствовала, как твердеют мои соски.
— Мне нравится этот вид. Восемь лет в тюрьме это слишком много для того, чтобы вытерпеть без пары хороших сисек. Ты получишь одежду, когда я захочу.
Он поставил передо мной тарелку с едой, и запах омлета, как всегда, напомнил мне о нашей мокрой собаке.
— Я не голодна.
Он сел напротив меня, его тарелка стояла перед ним.
— Это не зависит от твоего желания. Ешь свою гребаную еду.
Ярость вспыхнула во мне, отказываясь сдерживаться, мне нужно сделать что-нибудь, лишь бы унять все то, что кипело внутри меня. Я скинула тарелку со стола, и хотя я была разочарована, что она не разбилась, тот факт, что еда забрызгала пол, удовлетворила меня.
Он потер щетину, которая скрывала его подбородок, и поднялся со своего стула. Он обошел стол, злые зеленые глаза сузились, и я схватилась за свой стул. О, Господи! Мне еще никогда не было так жаль, что я потеряла самообладание. Он сел рядом со мной, и я не могла предугадать, что будет дальше. В один момент я сидела, а в следующий уже оказалась на его коленях.
Его ладонь била быстро и больно, но я не издала ни звука, я даже не противилась ему. Я была шокирована, слишком осведомлена о его намерениях. Его рука замерла на моей заднице, поглаживая, но потом он снова ударил, каждый удар был сильнее, чем предыдущий. Он снова посадил меня, и только тогда я почувствовала сильное жжение на моей заднице. Он вернулся на свое место. Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но ничего не вышло.
Все, что я могла делать, это глазеть. Никаких слов, истерик, только полная тишина с моей стороны.
— Если ты думаешь, что истерика лишит тебя еды, ты ошибаешься, — он показал на еду, находящуюся на полу. — Ешь!
— Я не чертова собака.
Он вскочил со своего стула так быстро, что у меня не было шанса бежать. Его пальцы сдавили мое горло.
— Последнее предупреждение, прежде чем я использую это на тебе, — его взгляд упал на весло, висящее на стене. — И поверь мне, эти удары невыносимы, поэтому, если ты не хочешь испробовать это на своей шкуре, опускай свою задницу на пол и ешь. Я не потерплю, если ты будешь голодать. Не под моей крышей.
Краска прильнула к моему лицу, когда я опустилась на колени и стала использовать свои руки как ложки, чтобы кушать яйца. Старый позор всплыл снова. Он никогда не уходил далеко, был скрыт под слоями нормальности.
— У меня не было проблем с этим на протяжении шести месяцев, — сказала я, презирая слабость в голосе. Яйца не хотели глотаться, и я сидела почти с кляпом в горле. Картошка была не лучше.
— Хорошо, и мы намерены продолжать в том же духе.
— Как ты узнал? — спросила я. Он только что вышел из тюрьмы, как он мог знать про мою анорексию?
— Я знаю о тебе все.
Наши глаза встретились, и я искала в них правду, потому что, конечно, он не имел в виду все. Секунды медленно тикали, каждая сводила невидимую линию здравомыслия. Я затаила дыхание, от ужаса, что еще он может знать.
Он отвел взгляд, выражение его лица изменилось, и я вздохнула с облегчением. Последовало молчание, прерываемое стуком его вилки, но это беспокойство не того вида, что заставляет тебя чувствовать каждую секунду как вечность. Мой разум был пуст. Я не протестовала, и не была к этому готова.
— Почему ты морила себя голодом? — спросил он, приводя меня в сознание.
У меня не было никаких идей, как объяснить это. Я не могла объяснить, не углубляясь в те вещи, которые хотела бы скрыть, например, как после первого стационарного лечения, я зациклилась на том, чтобы быть закрытой на протяжении трех месяцев внутри больницы. Эти месяцы были самыми мирными и тихими месяцами, которые я испытала. Мое лечение держало Зака вдали от меня.
— Я не знаю.
— Черт!
Я зачерпнула горсть картошки.
— Это началось… — я начала, подняв глаза на него, — после того, как ты ушел.
— Ооо, так твое голодание моя вина?
— Нет, это не то, что я имела в виду. Было много других…
— Оставь это, Алекс. Я уверен, ты сильно страдала, живя в особняке своего папы и выезжая на выходные с друзьями и парнями, загружая шкафы эксклюзивной одеждой. Избавь меня от рыданий, потому что я не куплюсь.
— Зачем тогда спрашивать?
— Не умничай. Я ожидал, что хоть теперь ты скажешь пр