Всех жителей насчитывалось 807 человек при 142 дворах.
Г.
4. По «Списку населённых мест Олонецкой губернии» изд. 1894 г. на стр. 70 упоминание о д. Нижнетрубицынская.
Количество дворов на данный момент составляло: 78 единиц.
Количество населения: мужского пола – 281, женского – 251 (всего 532 человека).
Там же упоминаются:
д. Пожарище.
Количество дворов на данный момент составляло: 18 единиц.
Количество населения: мужского пола – 40, женского – 31 (всего 71 человек).
д. Часовенская.
Количество дворов на данный момент составляло: 27 единиц.
Количество населения: мужского пола – 63, женского – 42 (всего 105 человек).
Там же:
д. Карасова.
Количество дворов на данный момент составляло: 17 единиц.
Количество населения: мужского пола – 70, женского – 40 (всего 110 человек).
д. Лисицына.
Количество дворов на данный момент составляло: 24 единицы.
Количество населения: мужского пола – 100, женского – 81 (всего 181 человек).
д. Климовская.
Количество дворов на данный момент составляло: 27 единиц.
Количество населения: мужского пола – 85, женского – 64 (всего 149 человек).
д. Угловая.
Количество дворов на данный момент составляло: 10 единиц.
Количество населения: мужского пола – 30, женского – 25 (всего 55 человек).
Всех жителей насчитывалось 1193 человека при 201 дворе.
Деревни относились к Заднедубровскому сельскому обществу Мишковской волости Каргопольского уезда.
Г.
5. По «Списку населённых мест Олонецкой губернии по сведениям за 1905 г.» изд. 1907 г. на стр. 184-185 упоминание о д. Нижнетрубицынская.
Расстояние от уездного г. Каргополя – 88 вёрст.
Количество дворов на данный момент составляло: 58 единиц.
Количество семей: 62.
Количество населения: мужского пола – 199, женского – 237, всего – 436 человек.
Количество скота: лошадей – 77; коров – 102; прочего – 190.
Волостное правление располагалось в с. Александрово (Конёво) в 10 вёрстах.
Почтовое отделение – в д. Лукояновской (Конёво) в 11 вёрстах.
Там же упоминаются:
д. Пожарище.
Количество дворов на данный момент составляло: 20 единиц.
Количество семей: 21.
Количество населения: мужского пола – 61, женского – 65, всего – 126 человек.
Количество скота: лошадей – 27; коров – 27; прочего – 60.
д. Часовенская.
Количество дворов на данный момент составляло: 26 единиц.
Количество семей: 29.
Количество населения: мужского пола – 90, женского – 88, всего – 178 человек.
Количество скота: лошадей – 34; коров – 43; прочего – 70.
В деревне имелась школа.
Часовенская и Пожарище располагались в 89 вёрстах от Каргополя, в 11 вёрстах от волостного правления и в 12 от почтовой станции.
Все три деревни относились к Заднедубровскому сельскому обществу Александровской волости Каргопольского уезда.
Деревни Верхнего Конца:
Д. Карасова
Расстояние от Каргополя – 90 вёрст, от волостного правления – 12 вёрст.
Количество дворов на данный момент составляло: 11 единиц.
Количество семей: 11.
Количество населения: мужского пола – 41, женского – 49, всего – 90 человек.
Количество скота: лошадей – 18; коров – 25; прочего – 50.
д. Лисицынская.
Расстояние от Каргополя – 90 ½ вёрст, от волостного правления – 12 ½ вёрст.
Количество дворов на данный момент составляло: 24 единицы.
Количество семей: 26.
Количество населения: мужского пола – 87, женского – 104, всего – 191 человек.
Количество скота: лошадей – 32; коров – 41; прочего – 130.
д. Климовская.
Расстояние от Каргополя – 91 верста, от волостного правления – 13 вёрст.
Количество дворов на данный момент составляло: 30 единиц.
Количество семей: 32.
Количество населения: мужского пола – 80, женского – 88, всего – 168 человек.
Количество скота: лошадей – 32; коров – 47; прочего – 100.
д. Угловая.
Расстояние от Каргополя – 92 версты, от волостного правления – 14 вёрст.
Количество дворов на данный момент составляло: 8 единиц.
Количество семей: 8.
Количество населения: мужского пола – 31, женского – 33, всего – 64 человека.
Количество скота: лошадей – 18; коров – 18; прочего – 40.
Деревни относились к Лисицынскому сельскому обществу Александровской волости Каргопольского уезда.
Всех жителей насчитывалось 1243 человека при 177 дворах.
Г.
5. По спискам «Населённые пункты Архангельской области по всесоюзной переписи 1939 г.» (справочник: Административно-территориальное деление Архангельской губернии и области в XVIII-XX веках), изд. 1997 г. на стр. 356-357 упоминание о деревнях Нижняя, Пожарище, Часовенская, Карасово, Лисицына, Климово и Угловая, в составе Заднедубровского сельского совета Приозёрного района.
Данные по количеству дворов и населению отсутствуют.
Г.
6. По справочнику «Архангельская область. Административно-территориальное деление (по состоянию на 1 июля 1969 г.)», изд. 1970 г. на стр. 136 упоминание о д. Задняя Дуброва, а также отдельно о деревнях Нижняя, Часовенская и Красова в составе Конёвского сельского совета Плесецкого района.
Данные по количеству дворов и населению отсутствуют.
"Гари" в Заднедубровской волости
В 50-60-е годы XVII века в Каргопольском уезде появились первые скиты раскольников («ревнителей старины»). Поселения старообрядцев настолько увеличились, что правительство царевны Софьи было вынуждено направить в северную лесную глушь значительный карательный отряд стрельцов. В 80-е годы XVII столетия по Северу России прокатилась целая волна самосожжений старообрядцев. Первыми в этом трагическом ряду самосожжений были «гари» в Каргопольском уезде, в Заднедубровской волости, в так называемых Дорах.
Первое известие о том, что «в Чёрном лесу, прозванием Доры, объявилось большое число расколников, - сообщал 14 марта 1682 года митрополиту новгородскому Корнилию архимандрит Крестного монастыря Паисий, - и живут дворами, и хотят… около тех своих дворов строить острог». Митрополит Корнилий велел Паисию ехать в Доры для «уговору» старообрядцев. Но уже 3 мая архимандрит ответил, что в Доры ехать «не смеет потому, что те Доры от него удалели и росколников собрание многое».
7 декабря Корнилий организовал «для сыску и исправления тех расколников» первую карательную экспедицию в Каргопольский уезд, послав туда архимандрита Тихвинского монастыря Макария и священника Новгородского Софийского собора Никиту Тихонова и с ними подьячего, двух приставов и шесть стрельцов. Экспедиции удалось схватить 27 человек из 84 старообрядцев, выявленных местными приходскими священниками. Остальные, 57 человек, скрылись ещё до приезда экспедиции.
7 февраля 1683 года экспедиция прибыла в Доры: священника Вознесенского прихода Плёсской волости Каргопольского уезда Григория и дьякона Каргопольского Рождественского собора Петра Степанова сопровождали новгородские стрельцы, каргопольские приставы и 16 понятых – крестьян Заднедубровской волости.
Экспедиция обнаружила на реке Порме поселение раскольников из семи изб. Старообрядцы, человек восемьдесят, собрались в одну из них. Священник Григорий и дьякон Пётр, подойдя к избе, «учали тех людей звать на уговор». Ответ держал один из старообрядцев – Гришка Бродяга (вероятно, он же Гришка Тарасьев Тшанников, как сообщал священник Иван Семёнов из Логовской слободки): «Мы де вас не слушаем и слушать де у вас нечево, приехали де вы от еретиков и сами де волки вы и хищники и еретики». Впоследствии поп Григорий с дьяконом в «сказке» сообщали: «А иных де их слов и писать невозможно, и бранив де много, сами в той избе зажглися».
Стрельцы выбили окна, но было уже поздно. Так произошла первая дорская «гарь» 7 февраля 1683 года, положившая начало целой волне самосожжений староверов в Поморье. Старообрядческий инок Ефросин, автор публицистического трактата «Отразительное писание о новоизобретённом пути самоубийственных смертей», в 1691 году (издан в Санкт-Петербурге в 1895 году) упоминал о семидесяти сгоревших в Дорах старообрядцах.
После этого экспедиция направилась за реку Порму, в «задние» Доры, где была встречена вооружёнными старообрядцами. В староверческом ските было двенадцать изб и часовня, где священник Григорий с дьяконом Петром прочитали только что изданный в 1682 году «Увет духовный» Афанасия Холмогорского. Развернулся спор, со стороны старообрядцев выступил Иван Васильевич Ульяхин. Спор продолжался недолго. Обращаясь к попу и дьякону, И. Ульяхин сказал: «Каяться де нам некому… У нас де свой крест, некому де нам крест целовать… Больше де того у нас с вами речей не будет никаких, подите де, отколе пришли, пока целы… Вы де нам люди знакомые, - обращаясь к попу Григорию, сказал И. Ульяхин, - а что бы де приехали незнакомые, и мы бы де их всех перебили и от нас бы де они живы не уехали».
Понятые позднее показывали, что старообрядцев «по лесам и в горах подле речки Пормы сорок восм изб».
Все обстоятельства сыска 1682-1683 годов митрополит Корнилий сообщил в Москву в марте 1683 года. На следующий день, 20 марта, состоялся приговор Боярской думы о проведении сыска: неповинующихся сжечь, а остальных разыскивать, послать на них в Доры, на Янгоры и на Великие озёра, «посылку немалую, велеть их переимать и пристанища их разорить и искоренить».
В мае 1683 года каргопольский воевода В. И. Волконский, следуя царскому указу, организовал экспедицию: подьячих каргопольской приказной избы Ефрема Прокошева, Михаила Поздеева и Афанасия Кожевникова с каргопольскими приставами, волостными земскими судьями и «з дворовыми сотцкими и с пятидесятцкими и з десятцкими и с крестьяны со многими людми».
Но «посылка» вернулась ни с чем. 2 июня 1683 года экспедиция приехала в Доры. «К поимке де и к высылки для розыску в Каргополь оне, дорская братия, не дались и пристанищ своих разорить и искоренить и в переписку животов своих и хлебных запасов и хлебного ж насеву не дали». Старообрядцы подали «сказку», «по брацкому велению», написанную А. Евтихеевым и подписанную от имени «дорской братии» И. Ильиным. Старообрядцы угрожали перестрелять присланных. Экспедиция покинула Доры, но были установлены «заставы крепкие» по дорогам, «чтоб из Дор никто не выходил и в Доры никого не пропущать и ничего из Дор не вывозили б и не выносили».
В Кенской волости церковный староста, крестьяне и выборные поклялись, что «про такие Янгоры и Великие озёра не слыхали». Тем не менее, о самосожжении семидесяти старообрядцев в Янгорах позднее упоминал Ефросин.
В декабре 1683 года митрополит Корнилий доложил все обстоятельства июньской экспедиции в Москву, при этом высказал предположение, что каргопольский воевода В. И. Волконский «о сыску расколников не радеет, да и впредь от него в том розыску, чаю, не будет». Просил указаний из Москвы и сам Волконский.
Дело дорских старообрядцев приняло серьёзный оборот. На полученные 27 и 29 декабря отписки от новгородского митрополита и каргопольского воеводы уже 31 декабря 1683 года Боярская дума составила приговор о посылке из Москвы в Доры «полковника московских стрелцов, и с ним с Колмогор триста человек стрелцов с ружьём».
14 января 1684 года из Стрелецкого приказа в Посольский был направлен «для посылки на Колмогоры» подполковник московских стрельцов Федосей Юрьевич Козин. Царской грамотой от 19 января ему предписывалось ехать в Доры «с великой осторожностью и чтоб прежде времени те воры о приезде его не сведали и не разбежалися в леса. А приехав, ему те места обступить, чтоб нихто не ушёл, и, обступя, тех всех воров и расколников з жёнами и з детми переимать и, перевязав, перевести Каргополского уезду в ближние волости и, перепечатав, приказать до указу великих государей беречь той волости старосте и крестьяном. А жилище тех воров и пристанища разорить и зжечь». Кроме того, следовало провести сыск по всей округе. 28 января была послана царская грамота в Холмогоры двинскому воеводе Н. К. Стрешнёву, который должен был дать Ф. Козину 300 стрельцов, а затем провести следствие над доставленными из Дор старообрядцами, которые выкажут «церкви Божии противность».
3 февраля Ф. Козин был в Холмогорах, а 6 февраля триста стрельцов выступили в Каргопольский уезд. 12 февраля карательная экспедиция Ф. Козина достигла Дор: подошла к самому большому старообрядческому скиту на реке Порме, с которым вели переговоры в феврале и в июне 1683 года две предыдущие царские «посылки».
К этому времени во главе поселения стояли старцы, незадолго до этого появившиеся в Дорах, выходец из Соловецкого монастыря Иосиф Сухой и Андроник, а также учителя Афанасий Болдырев и Антон Евтихеев. Примыкавшая к часовне только что построенная трапезная, в которой заперлись старообрядцы, по свидетельству Козина, производила впечатление крепости. После безуспешных попыток увещать старообрядцев и привести их к повиновению Козин приказал стрельцам «добывать» непокорных. Стрельцы подступили к дверям и окнам. «И они, расколники, - писал позднее в отчёте царям Ивану и Петру подполковник Ф. Козин, - стали по мне, холопе вашем, и по стрелцом во все бои из ружья стрелять… Ранили двух человек и познали, что им, расколникам, не отсидитца, в то же время и зажглись. И я, холоп ваш, вырубя двери… из огня тех расколников волочили». В «сказке» одного из руководителей старообрядческого скита и самосожжения А. Евтихеева, данной им во время расследования, сообщается, что погибли 47 старообрядцев, 153 раскольника были «взяты за боем из огня», из них чуть позже 59 человек умерли, 90 человек были отправлены в Холмогоры, а четыре человека, в том числе старец Иосиф и А. Евтихеев, оставлены в Каргополе «для сыску».
Карательная экспедиция Ф. Козина продолжала действовать. В ответ по Каргопольскому уезду прокатился целый ряд самосожжений старообрядцев.
6 февраля экспедиция Ф. Козина в поисках И. Ульяхина, поднявшись вверх по Порме вёрст на тридцать, сумела схватить «ево, Ивашка, да с ним четыре человека». Затем экспедиция подступила к скиту старообрядцев ниже Дор по реке Порме. «Взять живыми их было невозможно, - писал Козин. – Сделаны у них кельи в горах, а с которого сторону имать было мочно, и они, расколники, засыпали землёю…» Сгорели 50 старообрядцев. Столько же сгорело раскольников и на речке Вохтомице. Оставшиеся после «гарей» избы, «клети и всякие заводы» везде были царской экспедицией сожжены.
23-27 февраля Ф. Козин с пятьюдесятью стрельцами ходил в Чёрные леса, где обнаружил несколько старообрядческих скитов. В семидесяти вёрстах от Каргополя произошло очередное самосожжение двадцати девяти старообрядцев. Стрельцам удалось вытащить из огня семь человек, один из них – крестьянин Луговской волости Савка Игнатьев – ожил. В Надпорожской волости, «послыша приход» карателей, «зажглись» четырнадцать человек. В деревне Колотовской той же волости 18 старообрядцев во главе с Василием Вараксиным «увидав, что Доры разорены и расколники переиманы, собрався у себя во дворе в скотинный хлев, сами зажглися», но крестьяне этой же деревни смогли вытащить их из огня. Семь старообрядцев сгорели в деревне Петуховой Павловской волости.
Только в феврале 1684 года произошло семь самосожжений старообрядцев в Каргопольском уезде.
Исследователь старообрядчества на Русском Севере Е. М. Юхименко сообщал, что в фондах «Приказные дела новой разборки» (ф. 159) и «Раскольничьи дела» (ф. 163) Российского государственного архива документальных актов имеются дела не только о сыске раскольников в Каргопольском уезде, но и ценные документы о дальнейшей судьбе захваченных старообрядцев, их именные росписи, опись захваченных книг, икон и другого имущества в раскольничьих скитах на реках Чаженьге и Порме.
В конце февраля Ф. Козин выслал в Холмогоры двинскому воеводе в сопровождении стрельцов захваченных старообрядцев – чернеца Андроника и «белцов мужского и женского полу и робят» 100 человек, из которых в дороге умерло семнадцать человек. Для обращения к церкви старообрядцы, по поручению Афанасия, архиепископа новооткрывшейся Холмогорской и Важской епархии, были отданы протопопу Спасского собора Петру и ключарю попу Алексею.
13 марта Пётр и Алексей объявили воеводе, что все дорские старообрядцы – 82 человека, - за исключением Андроника, принесли повиновение. Именная роспись, приложенная к отписке, свидетельствует, что среди раскаявшихся были Афанасий Болдырев, Иван Ульяхин, крестьянин «вонов сын Дьяковых», крестьянин «с лугов Благовещенского прихода Савка Иванов сын Истомин» и другие.
После принесения повиновения 30 бельцов были разосланы по монастырям, и было велено держать их «за крепким караулом, оковав руки и ноги». 19 июня 1684 года по царской грамоте 49 женщин и детей решено «свободить на волю». По приговору Боярской думы от 8 апреля 1684 было велено Ивана Ульяхина, Афанасия Болдырева и Алексея Болдыря, «которые были в росколе пущих завотчиков и воров, держать с великим бережением…»
Непоколебимым в вере остался старец Андроник. По царскому указу от 15 апреля 1684 года Андроник был сожжён в срубе.
Как показывали в «сказках» местные священники, в Доры съезжались крестьяне целыми семьями со всех окрестных волостей – Логовской слободки, Нижнеборской и Заднедубровской волостей. Крестьяне перебирались на новые места со своим имуществом. Ведение хозяйства крестьянами со всей очевидностью свидетельствует, что старообрядцы уходили со старых, обжитых мест не для того, чтобы предать себя огню, а чтобы попытаться организовать своё, старообрядческое поселение. В описях имущества, оставшегося после дорских старообрядцев, значатся большие хлебные запасы, одежда, сельскохозяйственные орудия, инструменты, пенька, кудель, пряжа.
В старообрядческой среде северного крестьянства характерно стремление к хозяйственному освоению новых территорий, главной причиной которого было бегство от «мира антихриста». Параллельно с пропагандой мученичества, вынужденного и добровольного, в старообрядческой среде постепенно осознавалась необходимость выработки положительного пути, при котором старообрядчество могло бы существовать во враждебном ему мире.
Раскольничество на Севере – типичная крестьянская колонизация, соединённая со старообрядческой идеей. Старообрядцы осваивали новые земли, расчищали их под пашни, сеяли хлеб. А на Севере это чрезвычайно сложно и трудоёмко. Обращает на себя внимание и происхождение (этимология) слова «Дор» (от драти, деру) – земля, расчищенная под пашню, угодья, роспашь, дёр. В. И. Даль приводит северное значение слова «дор» - новое селение на дору. Места, заселённые старообрядцами на Чаженьге, Порме, названы очень точно – Дор. Даже осенью 1683 года дорские старообрядцы засеяли озимую рожь, надеясь воспользоваться плодами своего труда. Но воспользовались чиновники от государства. Ф. Козин после сыска распорядился: «Которая рожь сеяна в Дорах…, та рожь приказана сжать, как поспеет, и беречь до указу Заднедубровской и Бережнодубровской волостей старостам». По приговору Боярской Думы от 1 мая 1684 года каргопольскому воеводе В. Волконскому было приказано «животы их (старообрядцев) и хлеб молочёный и земляной продать, и деньги… прислать к Москве».
Захваченные на Порме и Чаженьге иконы, кресты, книги также должны быть присланы в Москву и отданы патриарху. Но уже царской грамотой от 26 ноября 1684 года предписывалось каргопольскому воеводе все дорские «животы» продать. Но оказалось, что у церковного старосты Бережнодубровской волости Сеньки Каргалова сохранилось далеко не всё, оставленное у него по описи. В январе 1685 года в челобитной царям С. Каргалов жаловался, что Ф. Козин на пути из Каргополя в Холмогоры, «приехав в Бережнодубровскую волость…, раскольничьи иконы и книги и хлеб и всякие письма и рухлядь пересматривал и … отдавал колмогорским стрелцам..., да Часословцов отдал в Красновскую да в Архангельскую волость к церквам по челобитью тех церквей попов для их церковные скудости». 16 февраля 1685 года фаворит царевны Софьи князь В. В. Голицын распорядился «воровскую расколничью рухлядь» продать, «которая есть налицо по росписи», а с Сеньки Каргалова ничего не взыскивать.
На ухоженные пашни и угодья старообрядцев сразу нашлись охотники. Но Крестному монастырю было отказано (на основании Соборного Уложения 1649 года). Царской грамотой от 26 ноября 1684 года каргопольскому воеводе И. И. Злобину было велено «животы» дорских старообрядцев продать и на те деньги в Дорах построить церковь Воскресения Христова, а если вырученных средств «не достанет», то «взять в прибавку» из казны 50 рублей. В эту же церковь предписывалось отдать в Дорах книги (шесть Часовников, пять Псалтырей, Апостол, Трефолой, Каноник, Ирмологий, отдельные Жития), 34 резных креста, 86 икон.
Не без основания в челобитной царю архимандрит Паисий высказал опасение, что если земля останется «лежать впусте» или будет отдана на оброк местным крестьянам, то «и впредь де на том месте поселятца такие ж воры, церковные расколники…»
Паисий оказался прав. Прошла четверть века, и в 1710 году старообрядцы Выго-Лексинского общежительства приобрели в Заднедубровской волости на реке Чаженьге плодородные земли и организовали вновь старообрядческий скит.