Глава 3. Таинственный принц. 5 страница

- Хочешь, чтобы я был твоей вещью? - отрешённо прошептал он между поцелуями. - Хорошо... Я попробую.

Вампир медленно ответил на поцелуй, как будто пробуя на вкус, затем начал убыстрять темп, целовать сильнее, страстнее, только вот никаких чувств и эмоций не было - как поцелуй с куклой, которая лишь знает нужные движения.

Лангре испытывал отвращение, но не к Майеру, а к самой ситуации. Он понимал, что между ним и белокурым амирцем никогда ничего не изменится и не будет ничего, кроме ненависти. Можно ли спать с кем-то из-за ненависти? Да, если эта ненависть к самому себе. Унижая Дориана, Ринар тянул из него ненависть - и это не позволяло выбраться наружу таким опасным чувствам, как привязанность, понимание, уважение, сочувствие. Когда-то все это у него было - из-за юноши с рыжими необычными глазами и заносчивым характером. Алан. Июльской ночью пятнадцать лет назад Лангре даже не подозревал, чем обернётся для него обычная охота в деревеньке Лесной, как он - мёртворожденный вампир с ледяным сердцем обожжётся о смелость и отчаянность темноволосого мальчишки, и как эта первая встреча изменит их обоих, и с той же легкостью погубит.

Ждать от Майера чувств было глупо, но хотелось, только причиной тому сейчас было не желание сломать его, а что-то другое, что настораживало и заставляло каждый раз пускаться во все тяжкие. И Ринар скрепя сердце, брал только ту малость, что ему отдавали... И всё же прошлая ночь уже отравила ему кровь лаской и откровенностью, но владыка Кеальстона ещё не подозревал об этом, и служил своей злобе и отчаянию.

Отпустив шею Майера и не прекращая поцелуев, Лангре стал стягивать с Дориана остатки одежды.

Майер как-то клятвенно пообещал, что перед Лангре никогда не раздвинет ноги добровольно, но пока Ринар будет жить, Дориан - кукла, подаренная в знак союзнических отношений, а, следовательно...

Вампир безропотно позволял снимать жалкие лохмотья, бывшие совсем недавно его одеждой, и практически отточенными движениями отвечал на поцелуи. Руки выпустили волосы Лангре и медленно, осторожно сжали плечи, а затем заскользили по ним ни на что не претендующими движениями, призванными, скорее, показать, что он всё ещё жив и хоть как-то осознаёт ситуацию, чем страсть обладания или нежность. Дориан Майер внутри куклы морщился и закрывал глаза, сотни раз сгорая от стыда и унижения. Стискивая зубы, амирец приказал себе: помнить о мести и ничём кроме неё, а пока придётся выжидать.

Раздев Майера окончательно, Лангре отстранился, но лишь только затем, чтобы перевернуть его на живот и, обхватив рукой за талию, рывком поставить на четвереньки.

- Ты умеешь быть покорным, Дориан, когда хочешь, - сказал он, удовлетворённо наблюдая, как собственная ладонь властно скользит от поясницы к лопаткам - по белой мраморной коже, по горячему дрожащему телу. - Исходя из того, что ты принадлежишь мне, как раб, ты должен быть послушным. Ты меня понял, Дориан? Отвечай.

- Да, Господин, - без запинок, ровным и спокойным голосом ответил амирец. Самоконтроль Дориана, наконец-то, действовал, во имя не самого благородного дела, но действовал. Месть должна быть холодна, для неё не подходит такое чувство как ненависть. Коварство гораздо лучше.

Тело выгнулось под ладонью своего нового хозяина, тут же прогибаясь в талии и разводя ноги так, чтобы Господину было удобнее, голова опустилась вниз, касаясь сидения кресла, скрывая лицо волосами. Покорнее позы невозможно было представить, но внутри шёл невидимый бой - последняя гордость тщетно боролась за своё существование с холодной яростью, которая, казалось, затопила всё сознание, но пока дремала, копя силы и строя планы уничтожения.

Лангре не стал анализировать поведение Майера, опасаясь, что признаётся себе: ему эта покорность претит - брюнет просто продолжил то, что начал. Ринар потрепал Дориана по волосам, внутренне радуясь, что тот сейчас не может видеть на его серьёзном лице сожаление.

- Хорошо. Стой и не двигайся. Понял? Если понял, то отвечай, - Лангре издевался над Майером, но отчего-то не испытывал удовольствия, скорее - ему было интересно разобраться в причинах этой внезапной покорности, которая настораживала. Беда была только в том, что он хотел Майера не зависимо от настроения и согласия последнего.

- Да, Господин, - не особо предаваясь изыскам в выражениях, ответил блондин. В конце концов, если Ринару понадобится от него красноречие - сам потрудится сказать. Ехидство никуда не делось, только теперь ему было суждено обитать только внутри амирца.

Тело было неподвижно и полностью расслаблено, напрягая мышцы лишь для того, чтобы держаться в том положении, в которое поставил его хозяин. Пожалуй, на гладкой поверхности кожи, на которой не осталось ни следа после всех побоев и пыток, невозможно было различить и дыхание - теперь всё по желанию и во имя Лангре Ринара.

"Неужели так просто? Сломал. Подчинил. Добился своего". Ринар засомневался - уж слишком строптивым был Майер. Владыке Кеальстона нужна была искренняя покорность, а не показная, но с этим придётся разбираться не так, а возможно, что и вообще не придётся.

- Славно, - усмехнулся брюнет. - Теперь ты всегда должен вести себя так в моем присутствии. - Лангре поднялся на ноги и прошёл к столу. Нижний ящик поддался не сразу - видимо его содержимым пользовались не часто. Извлекая из него кожаный ошейник с прикреплённой к металлическому кольцу изящной нетолстой серебристой цепью, Ринар то и дело поглядывал на блондина.

- А теперь давай проверим, как ты понял мои слова. Сейчас ты подползёшь ко мне и встанешь на колени. Понял?

- Да, Господин.

Дориан Майер в очередной раз засунул себе же в глотку свою гордыню вместе с самомнением и тело медленно, но покорно двинулось к своему хозяину. Когда до Лангре осталось около шага, оно плавно поднялось на колени и выжидательно замерло, готовое подчиниться новым приказам - любым приказам. Думать о том, что хозяин будет делать со своим новым рабом, не хотелось - жизнь была "сладка" и без этого знания. Если бы даже Ринар заглянул в глаза светловолосого вампира, то не обнаружил бы там ничего - просто лишённый всякого смысла взгляд. Самоконтроля хватило и на это, чему гордость втайне не могла не радоваться - заставить поверить в раба, а затем вновь вернуть свою волю. Ради этого стоило стерпеть всё.

Лангре смотрел на Майера странным жадным взором, оценивая каждое движение. Брюнет протянул руки и надел на шею раба ошейник, а конец цепи намотал на свою кисть.

- Что ты чувствуешь? - Ринар отодвинул кресло от стола и поставил его в пол-оборота к Майеру, после чего сел. - Смотри мне в глаза и говори.

- То, что пожелает мой Господин, - серые, почти бесцветные глаза спокойно смотрели "сквозь" сидящего в кресле вампира. Дориан Майер внутри усмехался попыткам обнаружить ложь.

Ошейник не доставлял никаких неудобств, пока. Но давящая полоска на шее слишком явно напоминала дворового пса, но это было не самое обидно сравнение, Майер вполне мог его пережить.

Эти глаза - пустой безвольный взгляд существа без души - это раздражало даже больше, чем сопротивление. Строптивость сменилась покорностью, но это всё равно было не то. Никакого удовлетворения Лангре не получил, только больше разочаровался. "Зачем мне так нужна его душа? - спрашивал он себя, а ответ, который напрашивался сам собой, снова затуманивал разум яростью. - Я хочу его. Полностью. Без остатка. Я хочу знать, какой ты на самом деле, Дориан Майер".

Ринар некоторое время спокойно смотрел в глаза мужчины, и вдруг залепил блондину увесистую пощёчину, после чего дёрнул за цепь на себя.

- Я не вижу искренности. Я спросил, что ТЫ чувствуешь?

Голова безвольно мотнулась в сторону, взметнув за собой в воздух светлые волосы, а затем под влиянием цепи тело дёрнулось ближе к Лангре, но тут же вновь вернулось в прежнее положение, выпрямляясь. Единственное, что изменилось в облике вампира - пятно от удара, расплывающееся на скуле, выражение глаз и поза остались теми же.

- Ничего, пока Господин мне не прикажет, - словно кукла повторил вампир заданную речь, изменив только слова. С безвольной марионеткой можно сколько угодно играть в упрямство - это Дориан понял давно и теперь с успехом пользовался.

Лангре уже начинал терять терпение, не понимая, что же его снова не устраивает в Майере. Выход был один: выместить свою злость на её причине.

- Молодец, - Ринар провёл ладонью по лицу Дориана и, обхватив пальцами за подбородок, склонился к губам.

Неожиданно в дверь постучали и за ручку кто-то дернул.

- Ни звука, - шёпотом приказал Лангре, покосившись на дверь - теперь с той стороны раздавались голоса:

- Ты чего тут делаешь, Гилнор? - строго спросил Сарон, тяжёлой быстрой поступью шагая по коридору.

- Я искал Господина Майера, - неуверенно ответил мальчишка. Вероятно, именно он дергал за ручку двери, потому что после этих слов она дрогнула и окончательно замерла. - Лиза сказала, что он пошёл в тренировочный зал, но его нет нигде.

- В кабинете Господина его точно нет, - отрезал Жак и прокашлялся. - Пошли - поищем в комнатах.

- Хорошо. Просто мне показалось, что я слышал его голос.

- Пошли. Пошли.

Шаги и голоса постепенно стихали, пропадая где-то в витиеватых коридорах.

Появление Гилнора заставило измениться застывшее, словно маска, лицо светловолосого вампира - в глазах появилась едва различимая тоска и тень страха, вызванная вероятностью того, что мальчик увидит всё своими глазами, ведь знать дело одно, а вот видеть - совершенно другое. Шаги в коридоре стихли окончательно, и кукла отвела взгляд от двери, снова обращая свой безэмоциональный взор на господина.

Лангре встретил этот взгляд со странным любопытством - сейчас он впервые смог разглядеть красивые глаза Дориана - этот серый стальной цвет с тёмной каймой вокруг радужки - проливной дождь в обрамлении длинных тёмных ресниц.

- Ты красивый. Очень, - тихо признал Ринар. Пальцы скользнули по шее, груди и остановились внизу живота. - Ты не возбуждён, Дориан... Это надо исправить. Верно?

Неожиданное признание едва не вытащило из куклы настоящего Дориана - настолько неожиданной и какой-то правдивой была эта фраза. Майер знал, что его тело вызывает определённые эмоции, да и Ринар не один раз доказывал светловолосому вампиру верность его догадок, но заявление вслух - это было уже слишком. Пленник понимал, что сейчас происходит что-то неправильное, непривычное и эти перемены пугали его.

Рука на его коже вернула здравый рассудок, а вместе с ним и самоконтроль. Внутренне поморщившись от мерзкого чувства продажности, тело всё с той же покорностью ответило:

- Как пожелает Господин.

- А я пожелаю очень многого, Дориан, - Лангре склонился к шее Майера, лишь дыханием касаясь кожи, на самом деле, он просто не хотел становиться мягким и ласковым, а взглянув в глаза блондина, он едва не сорвался. Откуда взялось это сумасшедшее желание - обнять его, прижать к себе, и сделать что угодно, лишь бы снова услышать это - "твой"? Ринар умел быть жестоким и хладнокровным, но в последнее время он чувствовал, что слабеет. Последние две недели или меньше. Всё чаще на него накатывала глупая тоска и воспоминания об Алане - сердце, привыкшее к пустоте, вдруг отчаянно захотело кем-то заполниться - это становилось особенно невыносимым, когда рядом был Дориан. Лангре понимал, что так нельзя. Он не привык терять контроль, и ему было страшно - страшно от того, с какой легкостью Майеру удалось успокоить его полчаса назад, и с какой простотой - вывести из себя. Этот несчастный пленник даже не понимал всей полноты своей власти над хозяином замка, и Лангре готов был на многое пойти, чтобы Дориан никогда не узнал об этом и даже случайно не оказался за той чертой, за которой "раба" Ринар назовёт "любимым".

- Я хочу, что бы ты сам ласкал себя до тех пор, пока твоё желание не станет настоящим.

Брюнет отстранился и, отпустив цепь, сел в кресло, внимательно наблюдая за Майером.

Этого вполне можно было ожидать, даже странно, если бы Лангре насытился одним лишь осознанием того, что Майер ему подчинился. Но в этом и было самое унизительное для Дориана, который, не смотря ни на что, всё же сохранял себя истинного глубоко внутри. Так мерзко вампиру не было, пожалуй, никогда. Даже в самый первый день пребывания в этом замке, потому что тогда он был собой и мог хоть как-то сопротивляться, а теперь был вынужден подчиниться желанию своего... хозяина. Да, сознание не подчинилось ни решению Сандерса о передаче его в рабство, ни желанию самого Ринара, но тело обязано было подчиниться и идти на попятную сейчас было бы слишком глупо. Однако проблема была и другого характера - возбудить тело без участия в этом сознания невозможно, по крайней мере, для светловолосого вампира, а значит, придётся усмирять и его. "Это всего лишь тело, - уговаривал себя Дориан, - с ним можно сделать что угодно только для того, чтобы сохранить душу".

Оставшись стоять на коленях - поскольку господин не дал никаких указаний на изменение положения - вампир коснулся своего члена кончиками пальцев, чуть помедлил, будто свыкаясь с приказом, и тут же сжал его в ладони целиком, начиная быстрые и сильные движения от основания к головке и обратно. Эти действия нельзя было назвать лаской, для них существовало более грубое слово, но Майер хотел заставить Лангре сорваться, чтобы тот снова ударил его, связал - что угодно, но только не желать его, даже телесно. Не смотря на достаточно большой опыт в подобных действиях, одних движений было мало, и перед глазами Дориана вынужденно всплыли покрасневшие от смущения скулы, тёмная чёлка, падающая на тёплые жёлтые глаза и неуверенная улыбка на припухших от его поцелуев губах. Под быстрыми движениями руки плоть затвердела и напряглась, но глаза так и не поменяли своего выражения, только слегка затуманились под действием поступающего в кровь тока желания удовлетворения. В конце концов, Дориан девственником не был уже достаточно давно и умел контролировать своё тело, особенно собственными же движениями, хотя сохранять невозмутимость было уже достаточно тяжело. Немного оттягивая крайнюю плоть, ладонь замедлила свои движения, и Майер замер в ожидании следующих приказов хозяина, поскольку предыдущий был выполнен... почти.

Ринар молча наблюдал за действиями амирца. Сдерживаться было трудно, но необходимо - возбуждение текло по мышцам подобно согревающей дрожи, и всё равно - в этом не было удовольствия. Лангре отказывался признавать, что строптивый Дориан его интересовал больше, и дело было не в том, что их словесные дуэли предавали процессу остроты - просто Ринар в глубине души надеялся на то, что блондин окажется сильнее и не сдастся. Это была пытка для них обоих, и Лангре больше не желал продлять её, так же, как и поступаться собственным положением в их взаимоотношениях.

Осторожно вздохнув, брюнет просто поднялся с кресла, зашёл Майеру за спину и, опустившись на колени, крепко обнял его сзади. Правая ладонь легла на пах, поверх пальцев Майера и стала двигаться в едином темпе с ним. Но желание вернуть прежнего Дориана стало уже невыносимым.

- Я пошутил на счет твоей дарственной, - прошептал Лангре, предвкушая ярость Дориана. Ринар соврал - дарственная лежала на столе, рядом с письмом, в котором Сандерс извинялся перед владыкой Кеальстона за то, что не может встретиться с ним лично в виду крайней занятости. Старый хитрый изворотливый лис не собирался давать Лангре возможности убить его при встрече.

Ринар прижался бёдрами к ягодицам блондина, дав тому возможность ощутить его эрекцию. Левая рука надежно обхватывала плечи и грудь. Следуя жанру вранья, Лангре шумно и издевательски усмехнулся - в этой странной игре никто бы не заподозрил лжи, столь искусной и великолепной была инсценировка.

Так над Дорианом ещё никто и никогда не издевался. Сейчас он не думал над тем, когда солгал Лангре: сейчас, или когда подписывал бумаги. У амирца просто снова исчезал самоконтроль. Вампир брал свои слова назад - Ринар хуже Сандерса хотя бы тем, что обладает гораздо большей фантазией и потенциалом в уничтожении неугодных ему. За всё время общения с Аллисоном старшим, тому ни разу не удалось вывести из себя светловолосого вампира, Лангре же за два месяца это удаётся уже далеко не в первый раз, и в данный момент Майер гораздо в большей степени желал смерти ему, нежели своему бывшему лорду. Неизвестно каких сил стоило Дориану сдержаться, чтобы не кинуться на обидчика с когтями и зубами, чтобы либо нарваться на смертельный удар самому, либо раз и навсегда прикончить Лангре, смывая свой позор кровью. Помогло осознание того, что, скорее всего, Ринару это и нужно, а следовательно, необходимо поступать так, как от тебя точно не ожидают.

- Значит мы в расчёте, - сухо и брезгливо, но всё же с ноткой возбуждённой хрипотцы в голосе, бросил блондин. - Я тоже пошутил... Может быть вместе посмеёмся?

Дориан откинул руку Ринара со своего члена, одновременно изо всех сил рванувшись из своеобразных объятий и пытаясь встать на ноги.

Лангре удержал амирца - ему это стоило большого труда, но подняться на ноги у Дориана не получилось. Довольной улыбки на лице Ринара блондин тоже не мог видеть.

- Ничего не имею против, - повалив Майера на пол всем весом своего тела, Лангре продолжал крепко держать его - они завалились на бок, но брюнет, словно докучная пиявка, намертво вцепился в свою жертву. - Мне понравилось твоё чувство юмора, Дориан.

Понравилось? Чёрта с два! Лангре испытывал какой-то дикий восторг оттого, что не услышал: "Да, Господин", и сходил с ума от близости со строптивым ехидным блондином.

Ринар быстро и сильно вернул свою руку на возбужденную плоть вампира, и почти угрожающе обхватил её, сжал, ослабил, и снова сжал.

- Не дёргайся. Ты же знаешь, я всё равно возьму тебя.

- Только не думай, что тебе это дастся легко, - рычал Майер, не смотря на довольно вескую угрозу в виде пальцев Лангре на своей плоти из всех сил пытаясь освободиться от захвата.

Как же он ненавидел Ринара - каждым вздохом, каждой клеткой тела и частицей сознания. Настолько сильные эмоции не вызывал ещё никто и никогда. Хладнокровный Майер при одном только появлении Лангре начинал чувствовать себя неадекватно, и с этим уже ничего нельзя было поделать.

- Чем тебе не понравился раб, которого ты так жаждешь видеть во мне?! - продолжал извиваться он на холодном полу в попытках скинуть с себя тяжёлое тело. - Специально же для тебя старался! - съязвил он и, выбившись из сил, затих, тяжело дыша и восстанавливая силы для следующих рывков.

- Разве я говорил, что мне не понравилось? - выдохнул Лангре в плечо блондина. Правая рука на члене стала настойчиво двигаться взад и вперёд, губы осторожно касались кожи, в левую ладонь попалась холодная тонкая цепь. Резко схватившись за неё, Лангре выдернул руку из-под Майера и потянул за цепь к себе таким образом, чтобы ошейник позволял дышать, но не дергаться. Эта своеобразная удавка могла стать причиной смерти блондина, если бы Ринар пожелал, но он не желал.

- Ты такой горячий и строптивый, Дориан, как дикая лошадь... Мне нравится усмирять тебя, - пальцы Лангре заскользили по головке члена, обводя все его изгибы и впадинки, наслаждаясь ощущением сухой горячей кожи. - Что ты будешь делать, если Сандерс пришлёт дарственную? Неужели станешь моим послушным рабом, готовым унижаться ради удовольствия врага? Попроси я тебя минуту назад подставить мне задницу - ты бы это сделал... А стоило задеть тебя посильнее и ты вырываешься, как девственница. Но ведь дарственная может придти завтра, или послезавтра... или даже прямо сейчас. Что ты будешь делать тогда, Дориан?

- Перережу горло, - прохрипел Майер не то от цепи, не то от прикосновений к члену. - Кому? Себе или тебе - вопрос пока открытый!

Дориан опять сделал то и только то, чего хотел от него Ринар. Это повторялось бесчисленное количество раз, но Майер всё равно каждый раз зверел, осознавая это и никак не желая принимать. Несмотря на бешенство, а возможно, и благодаря нему, плоть светловолосого вампира плотно прижималась к животу, ясно выдавая желания тела. Почему гнев в присутствии Лангре выливался именно в вожделение, Дориан не знал и не хотел думать над этим, но сейчас - рыча и по-прежнему пытаясь вырваться, он отчётливо понял, что хочет своего мучителя как угодно. От осознания этого мог бы вспыхнуть румянец, расставивший всё на свои места, но длительная борьба с успехом скрыла этот позор Майера, позволяя ему ещё немного потешить свою гордость.

Лангре ласкал Майера всё откровеннее, почти желая, чтобы тот излился в его ладонь раньше времени.

- Ты способен перерезать себе горло? - шутливо отозвался Ринар, покрывая поцелуями шею и спину блондина, но сердце в груди неприятно ёкнуло. Лангре убрал руку с паха амирца, но лишь только затем, чтобы высвободить из тесной ткани брюк собственную, требующую ласки плоть, которая едва оказавшись на свободе, коснулась ягодиц Майера. После этого, Лангре снова вернул руку на член своей жертвы и уже нетерпеливо погладил.

- Хочешь проверить? - зло прошипел Майер, выгнувшись от слишком яркого ощущения члена Лангре между своих ягодиц. - Конечно, я бы предпочёл перерезать его тебе, но на безрыбье... - Рука Дориана до хруста сжала запястье Ринара, затрудняя его движения на своём члене, но пока не выпуская когтей. - Ты думаешь, я всю оставшуюся жизнь буду терпеть это? - оскалился он. - Если так, то ты очень ошибаешься.

Блондин устал бороться не столько физически, сколько морально и мысли о смерти, прежде отметаемые с негодованием, теперь казались весьма заманчивой перспективой.

Такой настрой Майера Лангре не устраивал по многим причинам: терять такую забаву не хотелось, надо было отомстить Сандерсу, Дориана он собирался приручить, а уж точно теперь - не убивать, и ещё что-то, с чем Ринару предстояло разобраться наедине с самим собой. Но не сейчас. Позже. Сейчас надо было искать варианты дальнейших действий - о том, чтобы просто отпустить Майера и речи быть не могло, значит - снова ласка. Впрочем, это вряд ли принесло бы Ринару плоды - слишком сильно чувствовалась ненависть между ними, слишком унизительным были действия Лангре.

- Не хочу, Дориан... Я этого не хочу, но... я так сильно жажду близости с тобой, что не могу совладать с собственным разумом. Ты будешь моим, но не долго. Скоро ты станешь свободным, Дориан, - Лангре усмехнулся и, превозмогая боль в запястье, стал медленно двигать рукой, словно провоцируя блондина поддаться назад. - Ты так красив и горд - это кого хочешь сведёт с ума. Я начинаю понимать твоего Идриса, и Сандерса тоже, если то, что ты рассказывал мне о том, будто он тебя домогался, правда. Разве я виноват, что мне подарили такой соблазн, как ты? Просто прими это, Дориан, и твоя жизнь станет значительно проще.

"Подарили?! Да что он мнит о себе?! - внутренне взъярился Майер, понимая, что как ни крути - проигрывает Ринару в силе и в выдержке. - Или... дарственная всё же пришла?" Эта догадка заставила похолодеть и ещё больше укрепиться в мысли о свободе любой ценой, пусть даже ценой смерти.

- Хочешь, чтобы я тебе поверил? - усмехнулся амирец, вынужденно подаваясь назад и вплотную прижимаясь к паху Лангре ягодицами, невольно обжигаясь о слишком горячую для вампира кожу. - После того, что я слышал от тебя сегодня, уволь, я лучше снова письмо от Сандерса кому-нибудь повезу! И приму я тебя только с перерезанным горлом! - пальцы руки блондина втиснулись между собственным горлом и давящим на него ошейником, чтобы хоть как-то помешать контролировать себя. - Вот тогда и делай со мной что хочешь - не помешаю!

Слова Ринара вскружили бы голову самолюбию Майера, если бы не все предыдущие отношения, теперь же вампир вряд ли когда-то поверит Лангре, даже в самой малости.

И как объяснить этому упрямцу, что ты сам не знаешь, чего хочешь, и причин своего смятения невозможно понять?

- Тогда уже будет неинтересно... Дориан, - достаточно жёстко произнеся имя пленника, Лангре сместился чуть ниже и одним плавным движением вошёл в Майера, продолжая удерживать за ошейник и стоящий колом член.

- Ну, давай же... расслабься, - шумно выдохнул он.

С искусанных губ невольно сорвался не то слабый стон, не то просто всхлип, и тело Майера выгнулось, напрягая все мышцы, пытаясь вытолкнуть член Лангре из себя, одновременно сжимая его сильнее. Кровь пульсировала в сведённых болевой судорогой внутренних мышцах, обостряя ощущения, делая боль сладкой и желанной, почти необходимой. Выгнутая до предела спина неожиданно облегчила прикосновения члена к простате, и в следующий момент с губ сорвался уже не столько звук боли, сколько приближающегося наслаждения. Рука Майера так и осталась на запястье Ринара, сковывая его движения, но само тело быстро сдалось - приученное к наслаждению данным процессом, оно всякий раз предавало Дориана, сдаваясь на милость темноволосого вампира.

- Тихо... тихо, мой хороший, - шептал Лангре, уткнувшись лицом в шею блондина. От волос Дориана пахло мятой и им самим, это побуждало снова и снова толкаться в податливое горячее тело. Лангре слишком долго терпел и уже сейчас был на грани. Временами, стиснув зубы, он едва сдерживался, чтобы не кончить. Так прекрасно и сладко получать то, чего так долго хотел. Ринара уже мало заботило состояние Майера, он ощущал себя котом, который добрался до сметаны после месяца безжалостного голода. Воли разума едва хватало на то, чтобы шептать безрассудные и странные слова:

- Отпусти мою руку, слышишь?.. Позволь мне сделать это... Тебе будет хорошо... Ну же... Ну...

Дориану уже было хорошо - тело больше не вздрагивало от каждого движения плоти внутри него, а разум медленно тонул в накатывающем, словно волны, удовольствии. Горячий шёпот в шею едва распознавался постепенно оставляющим Майера сознанием, но уже одна его интонация создавала иллюзию близости двух любовников, а не утверждения власти хозяина над своим рабом. Если бы не яркое чувство давящего на горло ошейника, блондин и вовсе решил бы, что Лангре вдруг начал чувствовать к нему что-то кроме желания обладать.

Дориан изо всех оставшихся у него сил старался сдерживать слабо подающееся навстречу движениям Ринара тело. Чтобы удержаться в одном положении, вампир был вынужден отпустить руку Лангре, тут же вцепляясь когтями в ковёр и бессильно сжимая зубы, сдерживаясь от стонов наслаждения. Глаза блондина давно закрылись, ещё немного - и вторая рука выскользнула из-под ошейника, так же вцепляясь пальцами в ворс, но тело уже не поддавалось контролю, выгибаясь под толчками брюнета и стараясь прижаться ближе. Требовательные пальцы Ринара завершили безумие несколькими быстрыми движениями, доведя Майера до грани, где он выгнулся в последний раз, судорожно изливаясь в руку Лангре, вжимаясь всем телом в уже тёплый пол и утыкаясь лицом в кисти рук.

Ринар отстал от Дориана не на много - со сдавленным стоном он в последний раз качнул бёдрами и замер.

- Ал, - этот тихий шёпот можно было принять за выдох, не несущий никакого смысла. Лангре сам не осознавал, почему сейчас произнёс имя любимого, а Майер... он не мог знать ничего об Алане, а потому Ринар уже в следующую секунду забыл об этом инциденте. Ослабив натяжение цепи, он устало поцеловал Дориана в плечо и прикрыл глаза.

Майер без движения лежал на полу, всем телом чувствуя холод сквозняка и непонятную боль в груди. Он снова мог полноценно дышать и, скорее всего, двигаться, но двигаться не хотелось. Не смотря на помутнённое состояние рассудка, блондин ясно расслышал последний выдох Лангре, а сознание непонятным образом сразу сопоставило факты. Дориана не особо волновало то, как его называли те, с кем он спал, хотя инцидентов с неверными именами ещё не было, но имя погибшего несколько лет назад любовника Ринара невольно резануло по нервам. Теперь амирец понял, кому на самом деле адресованы все тёплые чувства, испытываемые брюнетом по отношению к пленнику - и это ему совершенно не понравилось, как впрочем, и своя реакция. "Какая разница как он называет меня? - убеждал Дориан себя, медленно восстанавливая дыхание. - Дети своих кукол ещё и не так называют". Убедить себя самого в безразличии получалось плохо - точнее вообще не получалось, и это заставляло злиться в первую очередь на себя.

- Надеюсь, у тебя есть что-то, в чём мне можно добраться до моей комнаты? - произнёс глухо амирец, даже не думая подниматься или как-то менять своё положение. - У меня уже около получаса должно идти занятие с Гилнором.

Лангре отчего-то не хотелось отпускать блондина и даже отстраняться от него, но просить остаться - глупо. А даже если не глупо, то бесполезно.

- Не волнуйся, Сарон принесёт из твоей комнаты всё, что нужно.

И всё-таки Ринар не смог удержаться и обнял Дориана, прижавшись щекой к его уху и с грустью глядя, как тот закрывает лицо руками.

- Дориан... - имя прозвучало почти как извинение, что было совершенно не свойственно Лангре. Владыке Кеальстона было жаль, что между ними нет даже банального взаимопонимания. "Ему, наверное, совсем мерзко сейчас", - подумалось с каким-то отвращением к самому себе.

Ринар сегодня явно превзошёл сам себя в попытках свести Майера с ума - кнут, пряник, ещё раз кнут и снова пряник, но вот только брюнет не учёл одного - после всего случившегося, даже пряник становится горьким. Слегка передёрнув плечами от очередного ласкового прикосновения, Дориан быстро высвободился из объятий и поднялся на ноги.

- Что? - холодной спросил он и, не особо рассчитывая на ответ, тут же добавил: - Надеюсь, он не заставит себя ждать - мне бы не хотелось посвящать Гилнора в истинную причину моего опоздания.