Я: Так значит ты теперь Холт, да? 5 страница
Нашу с Иззи историю некоторые окрестили бы сказкой, если бы верили в это дерьмо. Я встретил ее в первый день своего второго года обучения в старшей школе. Она была испуганным маленьким первокурсником, рыбкой, выброшенной из воды на сушу и обезумевшей от страха. Но думаете, она так явно это демонстрировала? Нет, не моя Иззи, она зашла в школу Дейла с расправленными плечами и высоко поднятой головой. Ее светло-зеленые глаза были устремлены вперед и готовы сразиться со всем миром. Я бросил на нее всего один взгляд и понял, что она будет моей. С этого момента она была моей, а я был ее.
Она родилась в обеспеченной семье, ее родители были мечтой любого ребенка, они принимали всех и каждого, независимо от того, кто он и где родился. Они не возражали, что их единственный ребенок, их единственная дочь влюбилась в приемыша из самых низов; она полюбила меня, поэтому они сделали то же самое. Я был потрясен, когда узнал об их смерти. Адам и Холли Уэст были удивительными людьми, и я знал, что для Иззи их смерть стала тяжелой утратой. Своим захмелевшим от любви разумом я все еще верил, что она меня ждала; меня интересовало, где именно. Я знал, что кроме родителей у нее была какая-то родня, но никто не знал, где они жили. Поверьте, я спрашивал. Все ее друзья говорили только, что она была раздавлена; когда они разговаривали с ней на похоронах ее родителей, она молчала. Они говорили, что она полностью ушла в себя, словно превратилась в зомби. Она просто сидела там и смотрела в одну точку. Осознание того, что ей больно и одиноко, убивало меня больше, чем что-либо. Я обезумел, пытаясь ее найти. У меня было не так много времени, ведь я должен был вернуться к тренировкам. Единственное, что мне удалось узнать — она находилась в Северной или Южной Каролине, живя с родителями ее мамы. Проблема в том, что никто не знал девичью фамилию ее матери. В отсутствии ответов и времени, мне пришлось вернуться домой, я возвращался на базу обеспокоенным, но по-прежнему полным решимости найти ее.
Я не сдавался на протяжении четырех долгих лет. Я использовал все свои связи, которые имел и каждый цент, которым владел, лишь бы найти ее. Когда я получил известия, мне показалось, что я был застрелен прямо в гребаное сердце.
Замужем.
Моя девочка вышла замуж.
Изабель Уэст-Хантер вышла замуж четырьмя месяцами ранее. Полученные мною сведения были не полными, но я был уверен, что она счастлива и здорова.
С того самого момента мое сердце было полностью закрыто для всех и каждого. Заперто в огнеупорном сейфе и затоплено в глубине моего тела. Я бы не повторил ту ошибку вновь, никто не сделал бы из меня влюбленного дурака, в особенности такая сука, как Изабель Уэст.
Глава 6
В какой-то момент я, наверное, заснула на груди у Мэддокса, но его руки не ослабили хватку. Я проснулась около десяти минут назад, когда Грег стремительно ворвался в офис, с тех пор он не переставал расхаживать из угла в угол. Что происходит?
Я знаю, что мы все еще в «Carnal», я слышу слабый отзвук басов, доносящийся с нижнего этажа. Эйфория, которой я наслаждалась, осталась в прошлом; упакована и отправлена в Мексику с билетом в один конец.
Мэддокс неразговорчивый человек, он продолжает успокаивающе напевать и крепко обнимать, но безмолвие – вот что устраивает меня больше всего. Он не принуждает меня к разговору, хотя я знаю, что у него есть вопросы. Похоже, он думает, что я ненормальная. Только что я улыбалась, а через секунду уже падаю в обморок. Поскольку первые впечатления произведены, думаю, что одно из них запомнится надолго.
Наконец Грег перестает расхаживать туда-сюда, бормоча, и смотрит на меня. Я вижу, что гнев сходит с его лица и вместо него тут же появляется спокойствие и сочувствие.
— Иди сюда, крошка.
Всхлипнув, я мгновенно выбираюсь из рук Мэддокса и рвусь вперед, в безопасные объятия Грега. Я даже не могу сосчитать, сколько раз этот человек был моим пристанищем, моей силой и опорой, собирая меня по кускам и не останавливаясь до тех пор, пока каждый из них благополучно не вставал на свое место.
*~*~*
(Аксель)
Я слышу щелчок открывающейся двери и сразу же поднимаюсь с пола. Отчетливый гнев в глазах Локка останавливает меня прежде, чем я успеваю выпрямиться. Он не тот человек, который демонстрирует свои эмоции. Черт, я даже не помню, когда в последний раз был в состоянии определить, о чем он думал, не говоря уж о том, что он чувствовал. Сейчас же сомнений не остается. Из его взгляда, устремленного на меня, летят искры. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы убедиться в том, что он был зол на меня.
Ага, встань в очередь, придурок.
За прошлые сорок пять минут или около того я немного остыл. По большей части я был на первой стадии гнева. Я чувствовал себя более-менее уверенно и был вполне спокоен, чтобы оказаться в одной комнате с единственной девушкой, которую я любил, и попытаться ее выслушать. Мой разум требовал ответов. Я хотел знать почему… почему она не дождалась… почему она вышла замуж за другого.
Нет, о спокойствии можно было только мечтать. Меня по-прежнему заботила другая проблема из всех возможных, и она не имела ничего общего с гневом. Я не мог прийти в себя, увидев ее потрясающее лицо, лицо, которое терзало меня во снах и преследовало в воспоминаниях чертовски долго. Даже исходя гневом, при виде того как ее открыто касаются мужчины, которых я считал своими братьями, я до сих пор не мог удержать свой член от попыток вырваться из штанов. Все, что потребовалось – один взгляд на ее стройное, сексуальное, почти ничем не прикрытое, искушающее тело, и мне незамедлительно потребовалось кое-что поправить. До боли твердым мой член не был уже много лет. Я даже не знал, кто она такая, но влечение было настолько сильным, будто оно и не проходило.
Когда я подошел к бару и этой упругой попке, прикрытой облегающей красной тканью, я одичал. Я походил на бешеного быка, освобожденного с одной целью. Мой взгляд прошелся по ее спине, по каждому изящному изгибу на ее обнаженной коже, и единственная мысль крутилась вокруг того, чтобы затащить ее в постель и провести по этой линии языком, пока я не погружусь в нее, расположившись между ее сливочными бедрами.
А потом она обернулась, и я замер, как вкопанный. Похоть исчезла без следа, и вместо того, чтобы тащить эту сексуальную попку в ближайшую пустую комнату, я хотел забросить ее на плечо, унести отсюда и потребовать ответов. Я ждал этого момента двенадцать чертовски долгих лет. Я не ожидал, что, если когда-нибудь увижу ее вновь, она упадет в обморок.
— Какого черта ты уставился, Локк? — выкрикивая я, не желая тратить время на всю эту болтовню. Сейчас я просто жаждал схватки.
— Я смотрю на тебя, придурок. Тебе даже не придется прилагать усилия, чтобы «раскрыть гребаную тайну» и понять, что я смотрю прямо на твою тупую башку, — он рычит на меня, и рычит с такой свирепостью, что на мгновение я теряю дар речи.
— Какого черта? Ты, похоже, думаешь, что я уловил смысл твоего словесного поноса?
Он смотрит на меня, склоняет голову на бок, и я в очередной раз за вечер испытываю шок, когда он открывает свой рот.
— Я только что сидел там и поддерживал девушку, с которой не знаком, девушку, которая еще час назад выглядела так, словно она была на вершине гребаного мира, радуясь жизни и весело проводя время со своими друзьями. Ее улыбка умерла, ты это понимаешь, Рид? Всего одного взгляда в твои глаза хватило, и эта яркая улыбка просто умерла. Ее взгляд потух, а ее тело перестало ей подчиняться. Ты это понимаешь, мать твою? Я только что сидел там и, в сущности, позволил ей наполнить мое чертово тело страхом, который исходил от нее. Страхом, который ТЫ туда поместил. Эта ранее счастливая женщина давно, черт побери, исчезла, и мне бы хотелось знать, как ты стал причиной всего этого.
Шок лишил меня способности говорить, шок и недоумение.
Меня отвлекает всхлип, доносящийся слева, и я поворачиваюсь к Ди. Она смотрит на меня отчасти растерянно, отчасти сердито, но в основном так, словно испытывает боль.
Качая головой, я снова смотрю на Локка.
— Мне нечего, черт подери, тебе сказать, потому что я не видел ее и не получал от нее вестей двенадцать лет. Разрушила все и исчезла, так что если тебе нужны ответы, ты спрашиваешь не того человека.
— Извини? Эта та девчонка, которая тебя бросила? Та самая, которая, как ты утверждаешь, холодная, бессердечная сука? Знаешь, Рид, должен признаться, женщина, которая только что рыдала в моих руках, не холодная бессердечная сука. У этой женщины на плечах вся тяжесть мира.
— Что за херню ты несешь? Грег уже накормил меня этим дерьмом, ходя вокруг да около. Если хочешь, чтобы я купился на эту громогласную речь, одари меня долбаной подсказкой, — ору я на него.
— Ладно, ты хочешь знать, что за фигню я несу? Там находится женщина, которая выглядит так, словно ее мир только что рухнул. Она выглядела так, словно увидела приведение. Потерянная и испуганная. Настолько испугана, что ее трясет. Она дрожит так сильно, что рухнула бы на пол, если бы я ее отпустил. Так что, я спрошу тебя еще один долбаный раз, ты уверен, что это та самая девушка, которая тебя бросила?
Я слышу еще один вздох с боку. Господи, клянусь, этой сучке следовало бы усмирить свои сиськи.
— Какое, черт возьми, это теперь имеет значение, а? Это было двенадцать долбаных лет назад. Не думаю, что мои вопросы отнимут у нее больше двух гребаных минут. Уверен, ее муж не станет возражать, — я знаю, что веду себя низко, но я так зол, что не вижу ничего кроме красной пелены перед глазами.
Очередной порывистый вздох с боку.
Я смотрю на Ди:
— Ты в порядке?
Ее рот то открывается, то закрывается. Она походит на проклятую рыбу, выброшенную на сушу и изо всех сил пытающуюся надышаться. У меня нет времени на все это дерьмо.
— Серьезно, тебе что-нибудь нужно? Вода, стул, гребаный «Мидол»[5]?
Ее губы смыкаются и образуют тонкую линию, затем она решительно входит в мое пространство, встав на цыпочки в попытке посмотреть мне прямо в глаза.
— Слушай, ты… здоровяк, нечего стоять здесь и нести всякую ахинею. Ты понятия не имеешь, что происходит, но уверяю тебя, что это намного серьезнее, чем твое желание поболтать. Понял меня? — она сопровождает эту вспышку гнева несколькими тычками в мою грудь.
— Нет, девочка, я ни черта не понял, ничегошеньки. Может твоя задница раскроет подонку этот маленький секрет? — Такое чувство, что из-за моей вспышки агрессии стены окружающие нас вот-вот рухнут, а моя голова в любую секунду взорвется. Сейчас я в этом не сомневаюсь.
Тихо вздохнув и стерев с лица все признаки ярости, она смотрит на меня с сочувствием:
— Аксель, я не могу. Это не моя история.
Одну минуточку.
— Откуда ты знаешь мое имя? Я уже чертовски давно не Аксель, дорогуша, так что думаю, если кто и знает, что тут происходит, так это ты.
— Конечно, я знаю, что происходит, но как я уже говорила, это не моя история, — она указывает на закрытую дверь. — Это ее история. Так было всегда. Я просто никогда не думала, что доживу до того дня, когда эта история будет рассказана.
Снова это таинственное дерьмо. Похоже, я попал в Сумеречную Зону.
Раздраженно встряхнув головой, даже не смотря на мое замешательство, я не могу унять ярость, которая бушует во мне всякий раз, когда я думаю о той, из-за кого мы спорим.
— Хорошо, ни черта мне не рассказывай, но позволь спросить, ее гребаный муж знает, что она полуголая флиртует со всеми кто с ней говорит? — я не могу сдержать дерьмо, которое в этот момент вырывается из моего рта, и меня абсолютно не заботит то, что я говорю. Единственное, что меня волнует на данный момент, так это сообщение, которое я прочитал восемь лет назад, где говорилось о том, что моя девушка меня не дождалась.
— Сукин сын… — презрительно произносит она. Прежде чем до меня доходит то, что вот-вот произойдет, я получаю по морде. Блин, эта сучка сильна для такой малявки. Перед тем как повернуться к ней, я сплевываю на пол кровь. Я потрясенно на нее смотрю.
— Что это было, мать твою? — взревел я. Глядя мимо нее, я замечаю ошеломленные взгляды и гребаные ухмылки на лицах Бека и Локка. У Купа вырывается громкий смешок, который он не успевает подавить. По-видимому, она не единственная, кто думает, что я заслужил это по какой-то неизвестной мне причине.
— Ох, дерьмо, дерьмо… если начистоту, я не жалею о том, что сделала, но тебе нужно следить за своим языком и за тем что ты говоришь об Из. До тех пор пока ты не знаешь, что происходит, у тебя нет права что-либо говорить. Никакого долбаного права.
Я сейчас в полной растерянности, очевидно, я сегодня ничего не добьюсь от этой компашки. Они, кажется, решили объединиться, чтобы защитить трусиху, скрывающуюся за закрытой дверью. Заведя руку за спину и вытащив бумажник, я достаю визитку и протягиваю ее защитнице Иззи.
— Дай ей это и скажи, чтобы позвонила мне.
— Скажу, но я ничего тебе не обещаю. Если бы ты представлял, о чем меня просишь… ты бы вошел в мое положение.
Я открываю рот, чтобы бросить ей очередную колкость, когда вдруг слышу дверной щелчок. Первое, что я замечаю, это пара самых сексуальных туфель, которые я когда-либо видел, чертовски горячие ножки, которые когда-либо обхватывали мои бедра, и Грег долбаный Кейдж удерживающий ту, кто всем этим обладает. Крепко прильнувшая к его телу и укрытая его пиджаком, Иззи спит. Его пиджак скрывает каждый дюйм от подбородка до бедер, но я знаю, что под всем этим секс… чистый секс. Я уверен, что она плакала, дорожки от слез, покрывающих ее щеки, выдают ее с головой, ее глаза опухли и покраснели. Но, несмотря на все это, она по-прежнему остается для меня самой красивой девушкой в мире.
У меня руки чешутся от желания вырвать ее у него, предъявить права на то, что принадлежит мне. Даже при всей моей злости я все еще хочу ее. Я стою абсолютно неподвижно, просто глядя на нее. Вбирая в себя каждый дюйм ее тела.
Грег всецело меня игнорирует, будто меня и нет. Он смотрит на Ди и тихо произносит:
— Около десяти минут назад она наконец-то успокоилась. Давай отвезем ее домой?
— Конечно, Джи, я пойду разыщу вышибалу, чтобы он открыл нам заднюю дверь. Они уже припарковали там твой пикап, так что нам не придется выносить ее через главный вход, — она отвечает тихо, выглядя абсолютно подавленной.
Похоже, все знают, что здесь происходит; все, кроме меня. Никто и не думал просвещать жалкого дурака и объяснять, что послужило поводом этой сцены. Самый важный вопрос, крутившийся в моей башке – не, где она была и почему ушла, нет; я хочу знать, что случилось с моей Иззи, девушкой, которая не позволила бы себя сломить.
Я провожаю взглядом Бека и Купа, которые уходят с Ди на поиски волшебного вышибалы с ключами, оставив меня наедине с Локком, Грегом… и Иззи. Оба смотрят на меня так, словно плохой парень здесь – я. Хотелось бы знать, что я сделал, чтобы заслужить такое презрение.
*~*~*
(Иззи)
Я открываю глаза, когда чувствую, что меня кто-то укладывает, открыв их еще шире, вижу Грега, глядящего на меня нахмурившись, и замечаю, каким опустошенным он выглядит. Мне требуется секунда, но затем я вспоминаю и резко сажусь.
Я дома, в своей комнате. Взглянув на часы, я отмечаю, что сейчас около четырех часов утра.
— Как я вернулась домой, Джи? Где Ди? — замолчав на мгновение, я с трудом выдавливаю из себя: — Боже мой, он действительно был там? Аксель?
Тихо выругавшись себе под нос, он отводит взгляд. Я уверена, что он пытается подыскать ответ, взвесить свои слова. Похоже, он постоянно обеспокоен тем, что я снова окажусь в том мрачном прошлом, в котором он когда-то меня нашел. Не буду врать, иногда я тоже боюсь, но я не могу позволить ему все время обращаться со мной настолько осторожно.
— Грег, пожалуйста… пожалуйста, просто будь честным со мной, — прошу я его.
— Из… крошка, я не знаю, что сказать. Если бы я знал, что Аксель, о котором ты мне рассказывала, и есть Рид… — он замолчал, снова глядя в сторону. Я понятия не имею, что творится у него в голове, но насколько я его знаю, Грега сейчас гложет чувство вины.
— И что? Ты заставил бы его приехать ко мне? Немного поздновато для этого, Джи. У него была возможность приехать ко мне НЕСКОЛЬКО ЛЕТ назад! Несколько лет! Я дала ему знать, как меня найти. Я оставила его приемной матери адрес бабушки с дедушкой. Я ждала. Я ждала годы и прождала бы целую вечность. Но где он был? А? Где он был, когда я нуждалась в нем? Все то время, что я нуждалась в нем… Правильно, исчез, — я чувствую, как в моих внутренностях зарождается гнев. — Все это время я думала, что он был мертв, и ты знаешь это Грег; двенадцать долгих лет я думала, что мальчик, которого я любила, ушел навсегда. Двенадцать лет ощущения пустоты, потери и невероятного одиночества, — я снова заплакала и просто не могла остановиться. Слишком тяжело признать возвращение Акселя, я так сильно в нем нуждалась. — Ты знаешь, что примерно год назад я вернулась, чтобы увидеть Джун, его приемную мать. Я просто хотела убедиться, насколько глупа. Знаешь, что она мне сказала? Она сказала, что он в лучшем месте без меня. Как я должна была это понять?
Грег поднимается и снова начинает ходить туда-сюда. Понятия не имею, что у него на уме, но я уверена, он борется с этим. Он знает все о моем прошлом, связанном с печально известным нам Акселем. Я помню, как одной ужасной ночью, спустя примерно шесть месяцев после того как я ушла от Брэндона, мы смотрели кино; понятия не имею какой фильм, это было что-то дурацкое и банальное. Я помню, как наблюдала за актерами, которые обещали любить друг друга вечно, что их ничто и никогда не разлучит. И вот тогда я сорвалась. Я швырнула бокал в телевизор, визжа и крича о том, что все умирают и ничто не вечно. Грегу пришлось меня удерживать, пока я не успокоилась. Он почти два часа сидел там и держал меня. Когда я, наконец, перестала вырываться, он усадил меня и потребовал объяснений.
Я рассказала ему все, начиная с того дня когда в четырнадцать лет встретила Акселя и до дня его отъезда, когда мне было семнадцать. Я рассказала ему о каждом чудесном мгновении, которые мы пережили за эти три года. Потом я рассказала ему о своих родителях, ребенке и вечеринках. Он знал о глубоком опустошении, которое я чувствовала, когда теряла, теряла и еще раз теряла. Он знал, как и когда я встретила Брэндона; богатого, успешного и красивого Брэндона. Он понимал, насколько я была уязвима, когда он вошел в мою жизнь и заполучил меня, не уведомив о том, что он дьявол во плоти.
Грег знал обо мне все, что только можно, но за всеми этими откровениями… я ни разу не упомянула фамилию Акселя. Я полагала, что этой маленькой бомбы хватит, чтобы поразить его. Будучи бывшим военным, он всегда симпатизировал Акселю, когда я о нем рассказывала. Он всегда говорил мне о том, что Аксель не хотел бы, чтобы я страдала по нему, и что он наверняка был сильным человеком, героем.
Ложь, все гребаная ложь.
Аксель не умер героем; он жил предателем.
Все мечты, которые у нас были, обещания, которые мы друг другу дали, все они сейчас оказались сильнейшей пощечиной.
Я так долго оплакивала его, оплакивала нас.
Он был единственной причиной, из-за которой я выжила, находясь в руках Брэндона. Я просто уходила в себя и думала о нем и о тех временах, когда мы были вместе. Он был моим спасением во мраке.
— Знаешь, теперь это не имеет значения. Как он сможет все объяснить, Джи? Я больше не смогу пройти через это, я не смогу к этому вернуться; не с ним. Ничего из того что он скажет не залечит те раны, которые он мне нанес. — Полное поражение и подавляющая меланхолия уже пустили свои корни.
— Из, я не знаю, почему он так поступил. Крошка, не похоже, что это было сделано намеренно, я правда так считаю. Я говорил с ним, я видел его лицо, и он казался абсолютно растерянным. Я думаю, что он даже не сообразил, что ты – это та самая личность, о которой я говорил с ним вчера. Здесь явно что-то не так, просто не могу понять что именно.
— Растерянным, Грег? Ты что, издеваешься надо мной?
— Нет, крошка. И как бы мне не было больно это говорить, я действительно думаю, что вам двоим нужно сесть и все обсудить.
— Что? Исключено, Грег. Нет. Мне нечего ему сказать. Ты видел, каким взбешенным он был? Я не видела его лица, но я все слышала. Я все чувствовала. Он вел себя так, словно я сделала что-то ужасное. Разве так ужасно кого-то любить?
— Не знаю, Из. Я просто думаю, что вам есть что сказать друг другу… закрыть эту тему.
Закрыть? Я усмехаюсь про себя и откидываюсь на спинку кровати. У этого мужчины явно не хватает долбаных шариков в голове, если он думает, что я смогу или захочу встретиться с Акселем. Я не могу, просто не могу. Наверное, это чья-то безжалостная шутка сверху. Я знала, на что себя обрекла, когда перестала молиться. Никому, кто забрасывает тебя таким количеством дерьма, нельзя верить. Разве я недостаточно натерпелась? Я только-только почувствовала себя «нормальной», снова. Черт, я всего месяц назад перестала посещать психотерапевта!
— Уйди, Джи. Пожалуйста, просто уйди.
Я поворачиваюсь на бок, натягиваю на голову одеяло и тихо плачу в подушку. Я слышу, как закрывается дверь, а затем топот удаляющихся по коридору шагов, сопровождаемый тихим бормотанием.
В тот момент, когда я собираюсь заснуть, я чувствую, как меня обхватывают и крепко сжимают тонкие ручки.
— Люблю тебя, Из, мы справимся с этим.
Обнадеживающие слова Ди – последнее, что я слышу до того, как погружаюсь в беспокойный сон, надеясь обрести какое-то подобие покоя.
Глава 7
— Боже, Иззи, ты так чертовски приятно обхватываешь мой член. Так… чертовски… крепко, — он произносит это хрипло и отрывисто, поскольку медленно проталкивает свой длинный, толстый член в мое жаждущее тело. — Никогда не чувствовал себя так хорошо, как с тобой.
Его руки напряженно сжимают мои бедра, поскольку его толчки набирают скорость; его мощное раскачивание приводит к тому, что мои возбужденно торчащие соски самым восхитительным образом трутся о его простыни. Я впиваюсь пальцами в простыни, и безуспешно пытаюсь подавить свой стон. Все, чего я хочу – кричать от удовольствия при каждом толчке и каждом вращении его бедер. Он неистово врывается в меня, кончик его огромного члена задевает шейку матки; от каждого толчка мое тело напрягается и молнии чистого удовольствия, зарождающиеся в киске, пронзают каждую часть моего тела. Пальцы на руках покалывает; пальцы на ногах подгибаются; моя грудь ритмично покачивается. Каждый дюйм моей кожи пылает из-за этого парня.
— Черт меня подери… — грохочет он, я чувствую его порывистое дыхание на своей спине. — Ты создана для меня, детка.
Я боюсь открыть рот и издать какой-нибудь звук, который даст ему понять, что он вызывает во мне точно такое же чувство. Я знаю, что как только разомкну губы, из меня вырвутся крики чистого восторга. Боже, я люблю его. Он прав; мы подходим друг другу так, словно нам предназначено быть вместе. Наши тела идеально совпадают, наши движения идеально синхронны, а наши мысли даже не нужно озвучивать.
Его рука оказывается между моими бедрами, и он начинает вращать большим пальцем, умело выводя им восхитительные круги, доставляя моему телу безграничное наслаждение.
— Кончай со мной, Принцесса, кончай со мной, черт возьми.
В тот момент, когда мое удовольствие достигает заоблачных высот и в меня вонзаются когти мощнейшего оргазма…
Я просыпаюсь.
Резко сев, я слышу справа от себя грохот, поворачиваюсь и вижу, что Ди держится за свою пострадавшую голову, торчащую над краем кровати. Гримаса недовольства с оттенком замешательства искажает ее симпатичное личико; ее волосы торчат во все стороны, а безупречный макияж с прошлой ночи размазался под глазами и губами. Если бы я все еще не была под воздействием этого сна, то рассмеялась бы. Она выглядит абсолютно нелепо.
— Господи Иисусе, Из. Достаточно было просто проснуться.
— Извини, — фыркаю я и получаю в отместку сердитый взгляд.
Я отрываю глаза от крошечного клубка несчастья на полу и медленно осматриваю комнату, пытаясь выяснить, что изменилось. Ну, кроме того, что я проснулась в своей кровати вместе с Ди, как долбанная извращенка. Стук в дверь вынуждает меня нахмуриться еще больше; хоть убей, не могу понять, что не так.
Дверь приоткрывается, и в комнату заглядывает Грег:
— Эй, — говорит он нерешительно. — Ничего, если я войду?
И этого вполне достаточно, чтобы вспомнить все кристально ясно и в цвете. Мой день рождения, посылка, клуб «Carnal» и Аксель.
Ди, потирая ушибленную задницу, поднимается с пола, после чего обходит стоявшего в дверях Грега и выходит из комнаты, раздраженно бормоча про себя ругательства.
— Кто-то проснулся счастливым, — говорит Грег, подходя к кровати и присаживаясь. Он смотрит на меня так, словно хочет убедить, что это всего лишь скромный дружеский визит. — Доброе утро, крошка. Хорошо спала?
Он выглядит слишком нелепо в моей девичьей комнате. Его каштановые волосы взъерошены ото сна, что придает почти мальчишеский вид его обычно суровой физиономии. На нем спортивные штаны и обтягивающая белая майка, демонстрирующая его мощные, мускулистые руки. Он всем своим видом источает мужественность, которая слишком несуразна в моей комнате с рюшами и оборками.
— Думаю, спала неплохо, по крайней мере, мне так кажется, — я смахиваю со своего стеганого одеяла несуществующую пушинку, не глядя в его проницательные глаза. Я чувствую, что он сдвигается, поворачиваясь ко мне так, чтобы сидеть лицом к лицу. Тем не менее, я не поднимаю головы.
— Посмотри на меня, крошка, я должен убедиться, что ты в порядке.
Я втягиваю в себя большую порцию кислорода, задерживаю ее в легких и поднимаю голову. Его взгляд давно уже не сонный, а жесткий и контролирующий. Взгляд, которому я не могу противостоять. Я видела его в действии миллион раз; этот взгляд всегда говорил о его решительном настрое, невзирая на обстоятельства, и с таким взглядом вам бы не захотелось пересечься.
Думаю, это какая-то игра, но надеюсь, он бросит эту затею. Здесь нечего обсуждать.
— Послушай, Джи, я знаю, ты хочешь, как лучше, но это дерьмо… дерьмо, с которым я не хочу иметь дело. Ни сейчас, ни потом. Я даже не уверена, что когда-нибудь захочу. О чем здесь вообще можно говорить, а? Это не та дорога, по которой я готова пойти. Она давно перекрыта объездными знаками, огромными, черт возьми, предупреждениями, предлагающими выбрать другой маршрут. Я лишь причиню себе дополнительную боль и страдание, а мне бы этого не хотелось. Неужели я не могу выпросить для себя капельку счастья, способного разогнать это черное облако? — я даже не даю ему возможности вставить что-то, обрывая, прежде чем он попробует мне возразить. — Мы теперь знаем… что вы… что вы с ним друзья. Давай, просто оставим все как есть. Ты можешь дружить с ним и со мной. Думаю, мы никогда с ним не столкнемся. Никогда.
Я уверена, что он пытается усмирить свой взрывной характер, а может у него просто возник какой-то замысловатый спор с самим собой, кто его знает. На данный момент меня это не волнует; даже не собираюсь из-за этого переживать. Не когда на моей коже по-прежнему такие свежие раны. Я чувствую, как у меня в голове прокручивается фильм, снова и снова одни и те же картинки. Образы забытого прошлого и потерянного будущего.
— Иззи, это так просто не пройдет. Рано или поздно тебе придется иметь с этим дело, — я знаю, что он прав, я действительно это понимаю, но это не означает, что я должна с ним согласиться. Отрицание — идеальное убежище, стоит только собраться и двинуться к нему. — Он будет моим партнером, поселится здесь и останется, Из. Он не исчезнет.
У меня не хватает сил и энергии на эту борьбу, и я знаю, что для одного из нас она закончится поражением. В ходе противостояния мне понадобится все мое остроумие, потому что с Грегом сражаться нелегко.
— Я понимаю, что этого не избежать, но я не намерена разбираться со всем этим прямо сейчас, черт побери, — как же мне хочется что-нибудь расколошматить. Почему мы не можем просто притвориться, что вчера ничего не произошло, ведь я – первоклассный специалист по скрытию проблем, это игра, в которую я играю лучше всех. С глаз долой – из сердца вон.
— Крошка, это мучает меня, я чувствую себя виноватым, как кусок дерьма. Ты можешь забыть или попытаться забыть, но я не могу. Я знаю, чего тебе стоила прошлая ночь, и я не могу сидеть сложа руки, зная, что ты страдаешь от боли, — он качает головой, его голубые глаза больше не излучают тот яркий блеск. — Я должен был знать, но… черт, Из, я никогда не знал его как Акселя, — он снова замолкает, либо таким образом демонстрируя свой актерский талант, либо просто пытаясь найти лучший способ, чтобы меня разозлить, не знаю, но именно в тот момент, когда я готова была сорваться, он продолжает. — Я всегда знал его как Рида. Когда мы познакомились с ним на курсе базовой подготовки, он был Х. Рид, и с тех пор мы звали его Ридом, Акселем… черт, крошка, он никогда не был Акселем. Когда мы выпустились, и он открыл свою контору в сфере безопасности, это был единственный раз, когда я услышал, что он зовет себя иначе, не Ридом, но и не Акселем. Клянусь тебе.
Почему это настолько важно? Если бы меня так не заботила моя дружба с Грегом, я бы убила его, на хрен. Сумасшедшая белая девчонка надирает его задницу.