Картина третья БАЛ У ЧЕЛОВЕКА
Бал происходит в лучшей зале обширного дома Человека. Это очень высокая, большая, правильно четырехугольная комната с совершенно гладкими белыми стенами, таким же потолком и светлым полом. Есть какая-то неправильность в соотношении частей, в размерах их - так, двери несоразмерно малы сравнительно с окнами, вследствие чего зала производит впечатление странное, несколько раздражающее - чего-то дисгармоничного, чего-то ненайденного, чего-то лишнего, пришедшего извне. Все полно холодной белизной, и однообразие ее нарушается только рядом окон, идущих по задней стене. Очень высокие, почти до потолка, близко стоящие друг к другу, они густо чернеют темнотою ночи: ни одного блика, ни одного светлого пятнышка не видно в пустых междурамных провалах. В обилии позолоты выражается богатство Человека. Золоченые стулья и очень широкие золотые рамы на картинах. Это единственная мебель и единственное украшение огромной высокой залы. Освещается она тремя люстрами в виде обручей, с редкими, широко расставленными электрическими свечами. Очень светло к потолку; внизу света значительно меньше, так что стены кажутся сероватыми.
Бал у Человека в полном разгаре. Играет оркестр из трех человек, причем музыканты очень похожи на свои инструменты. Тот, что со скрипкой, похож на скрипку: тонкая шея, маленькая головка с хохолком, склоненная набок, несколько изогнутое туловище; на плече, под скрипкой, аккуратно разложен носовой платок. Тот, что с флейтой, похож на флейту: очень длинный, очень худой, с затянутыми худыми ногами. И тот, что с контрабасом, похож на контрабас: невысокий, с покатыми плечами, книзу очень толстый, в широких брюках. Играют они с необыкновенной старательностью, бросающейся в глаза: отбивают такт, поматывают головой, раскачиваются. Мотив во все время бала один и тот же. Это - коротенькая, в две музыкальных фразы, полька, с подпрыгивающими, веселыми и чрезвычайно пустыми звуками. Все три инструмента играют немного не в тон друг другу, и от этого между ними и между отдельными звуками некоторая странная разобщенность, какие-то пустые пространства. Мечтательно танцуют девушки и молодые люди. Все они очень красивые, изящные, стройные. В противоположность крикливым звукам музыки, их танец очень плавен, неслышен и легок; при первой музыкальной фразе они кружатся, при второй расходятся и сходятся грациозно и несколько манерно.
Вдоль стены, на золоченых стульях, сидят гости, застывшие в чопорных позах. Туго двигаются, едва ворочая головами, так же туго говорят, не перешептываясь, не смеясь, почти не глядя друг на друга и отрывисто произнося, точно обрубая, только те слова, что вписаны в текст. У всех руки в кисти точно переломлены и висят тупо и надменно. При крайнем, резко выраженном разнообразии лиц все они охвачены одним выражением: самодовольства, чванности и тупого почтения перед богатством Человека.
Танцующие только в белых платьях, мужчины в черном. Среди гостей черный, белый и ярко-желтый цвета.
В ближнем углу, более темном, чем другие, неподвижно стоит Некто в сером, именуемый Он. Свеча в его руке убыла на две трети и горит сильно желтым огнем, бросая желтые блики на каменное лицо и подбородок Его.
РАЗГОВОР ГОСТЕЙ
- Я должна заметить, что это очень большая честь - быть в гостях на балу у Человека.
- Вы можете добавить, что этой чести удостоены весьма немногие. Весь город добивался приглашения, а попали лишь весьма немногие. Мой муж, мои дети и я, мы все весьма гордимся честью, которую оказал нам глубокоуважаемый Человек.
- Мне даже жаль тех, кто не попал сюда: всю ночь они не будут спать от зависти, а завтра станут клеветать про скуку на балах Человека.
- Они никогда не видали этого блеска.
- Добавьте: этого изумительного богатства и роскоши.
- Я и говорю: этого чарующего, беззаботного веселья. Если это не весело, то я желала бы видеть, где бывает весело!
- Оставьте: вы не переспорите людей, когда их мучит зависть. Они вам скажут, что вовсе не на золоченых стульях мы сидели. Вовсе не на золоченых.
- Что это были самые простые, дешевые стулья, купленные у торговца старыми вещами!
- Что вовсе и не электричество нам светило, но простые сальные свечи.
- Скажите: огарки.
- Дрянные плошки. О, клевета!
- Они будут нагло отрицать, что в доме Человека золоченые карнизы.
- И что у картин такие широкие золотые рамы. Мне кажется, будто я слышу звон золота.
- Вы видите его блеск, этого достаточно, я думаю.
- Я редко наслаждаюсь такой музыкой, как на балах Человека. Это божественная гармония, уносящая душу в высшие сферы.
- Я надеюсь, что музыка будет достаточно хороша, если за нее платят такие деньги. Вы не должны забывать, что это лучший оркестр в городе и играет в самых торжественных случаях.
- Эту музыку долго потом слышишь, она положительно покоряет слух. Мои дети, возвращаясь с балов Человека, долго еще напевают мотив.
- Мне иногда кажется, что я слышу ее на улице. Оглядываюсь и нет ни музыкантов, ни музыки.
- А я слышу ее во сне.
- Мне особенно нравится то, должна я сказать, что музыканты играют так старательно. Они понимают, какие деньги им платят за музыку, и не желают получать их даром. Это очень порядочно!
- Похоже даже, будто они сами вошли в свои инструменты: так стараются они!
- Или, скажите, инструменты вошли в них.
- Как богато!
- Как пышно!
- Как светло!
- Как богато!
Некоторое время в разных концах, отрывисто, звуком, похожим на лай, повторяют только два эти выражения: "Как богато!", "Как пышно!"
- Кроме этой залы, у Человека в доме еще пятнадцать великолепных комнат, и я видела их все. Столовая с таким огромным камином, что в нем можно жечь целые деревья. Великолепные гостиные и будуар. Обширная спальня, и над изголовьем у кроватей, вы представьте себе, - балдахины!
- Да, это изумительно. Балдахины!
- Вы слышали: балдахины!
- Позвольте мне продолжать. Для сына, маленького мальчика, прекрасная светлая комната из золотистого желтого дерева. Кажется, что в ней всегда светит солнце...
- Это такой прелестный мальчик. У него кудри как солнечные лучи.
- Это правда. Когда посмотришь на него, то невольно думаешь: ах, неужели взошло солнце!
- А когда посмотришь в его глаза, то думаешь: ах, вот уже кончилась осень и опять показалось голубое небо.
- Человек так безумно любит своего сына. Для верховой езды он купил ему пони, хорошенького, светло-белого пони. Мои дети...
- Позвольте мне продолжать, я прошу вас. Я уже говорила про ванну?
- Нет! Нет!
- Так вот: ванна!
- Ах, ванна!
- Да. Горячая вода постоянно. Дальше кабинет самого Человека, и там все книги, книги, книги. Говорят, что он очень умный, и это видно по книгам.
- А я видела сад!
- Сада я не видала.
- А я видела сад, и он очаровал меня, я должна в этом сознаться. Представьте себе: изумрудно-зеленые газоны, подстриженные с изумительной правильностью. Посередине проходят две дорожки, усыпанные мелким красным песком. Цветы - даже пальмы.
- Даже пальмы.
- Да, даже пальмы. И все деревья подстрижены так же: одни как пирамиды, другие как зеленые колонны. Фонтаны. Зеркальные шары. А в траве среди ее зелени стоят маленькие гипсовые гномы и серны.
- Как богато!
- Как роскошно!
Некоторое время отрывисто повторяют: "Как богато!", "Как роскошно!"
- Господин Человек удостоил меня чести показать свои конюшни и сараи, и я высказал полное одобрение содержащимся там лошадям и экипажам. Особенно глубокое впечатление произвел на меня автомобиль.
- Вы подумайте: у него только семь человек одной прислуги: повар, кухарка, две горничные, садовники...
- Вы пропустили кучера.
- Да, конечно, и кучер.
- Да, сами они ничего уже не делают. Такие важные.
- Нужно согласиться, что это большая честь - быть в гостях у Человека.
- Вы не находите, что музыка несколько однообразна?
- Нет, я этого не нахожу и удивляюсь, что вы это находите. Разве вы не видите, какие это музыканты?
- А я скажу, что всю жизнь желала бы слушать эту музыку: в ней есть что-то, что волнует меня.
- И меня.
- И меня.
- Так хорошо под нее отдаваться сладким мечтам о блаженстве...
- Уноситься мыслью в надзвездные сферы!
- Как хорошо!
- Как богато!
- Как пышно!
Повторяют.
- Я вижу у тех дверей движение. Сейчас пройдет через залу Человек со своей Женой.
Музыканты совершенно выбиваются из сил.
- Вот они!
- Идут! Смотрите, идут.
В невысокие двери с правой стороны показываются Человек, его Жена, его Друзья и Враги и наискось пересекают залу, направляясь к дверям на левой стороне. Танцующие, продолжая танцевать, расступаются и дают дорогу. Музыканты играют отчаянно громко и разноголосо.
Человек сильно постарел: в длинных волосах его и бороде заметная проседь. Но лицо мужественно и красиво, и идет он со спокойным достоинством и некоторой холодностью; смотрит прямо перед собою, точно не замечая окружающих. Так же постарела, но еще красива его Жена, опирающаяся на его руку. И она точно не замечает окружающего и несколько странным, почти остановившимся взглядом смотрит прямо перед собою. Одеты они богато.
Первыми за Человеком идут его Друзья. Все они очень похожи друг на друга: благородные лица, открытые высокие лбы, честные глаза. Выступают они гордо, выпячивая грудь, ставя ноги уверенно и твердо, и по сторонам смотрят снисходительно, с легкой насмешливостью. У всех у них в петлицах белые розы. Следующими, за небольшим интервалом, идут Враги Человека, очень похожие друг на друга. У всех у них коварные, подлые лица, низкие, придавленные лбы, длинные обезьяньи руки. Идут они беспокойно, толкаясь, горбясь, прячась друг за друга, и исподлобья бросают по сторонам острые, коварные, завистливые взгляды. В петлицах - желтые розы.
Так медленно и совершенно молча проходят они через залу. Топот шагов, музыка, восклицания гостей создают очень нестройный, резко дисгармоничный шум.
Гости:
- Вот они! Вот они! Какая честь!
- Как он красив!
- Какое мужественное лицо!
- Смотрите! Смотрите!
- Он не глядит на нас!
- Он нас не видит!
- Мы его гости!
- Какая честь! Какая честь!
- А она? Смотрите, смотрите!
- Как она прекрасна!
- Как горда!
- Нет, нет, вы на брильянты посмотрите!
- Брильянты! Брильянты!
- Жемчуг! Жемчуг!
- Рубины!
- Как богато! Какая честь!
- Честь! Честь! Честь!
Повторяют.
- А вот Друзья Человека!
- Смотрите, смотрите, вот Друзья Человека!
- Благородные лица!
- Гордая поступь!
- На них сияние его славы!
- Как они любят его!
- Как верны ему!
- Какая честь быть другом Человека!
- Они смотрят на все, как на свое!
- Они тут дома!
- Какая честь!
- Честь! Честь! Честь!
Повторяют.
- А вот Враги Человека!
- Смотрите, смотрите - Враги Человека!
- Они идут, как побитые собаки.
- Человек укротил их.
- Он надел на них намордники!
- Они виляют хвостом.
- Крадутся!
- Толкаются!
- Ха-ха! Ха-ха!
Хохочут.
- Какие подлые лица!
- Жадные взгляды!
- Трусливые!
- Завистливые!
- Они боятся на нас смотреть.
- Чувствуют, что мы дома.
- Их нужно еще попугать!
- Человек будет благодарен!
- Пугайте их, пугайте!
- Го-го!
Кричат на Врагов Человека, смешивая крик "го-го" с хохотом. Враги жмутся друг к другу, боязливо и остро поглядывая по сторонам.
- Уходят! Уходят!
- Какая честь!
- Уходят!
- Го-го! Ха-ха!
- Ушли! Ушли! Ушли!
Шествие скрывается в двери с левой стороны. Наступает некоторое затишье. Музыка играет не так громко, и танцующие постепенно заполняют залу.
- Куда они прошли?
- Я думаю, что они прошли в столовую, там сервирован ужин.
- Вероятно, скоро пригласят и нас. Вы не видите никого, кто бы искал нас?
- Да, уже пора. Если сесть за ужин позже, то плохо будешь спать ночью.
- Должен заметить, что и я ужинаю весьма рано.
- Поздний ужин тяжело ложится на желудок.
- А музыка все играет!
- А они все танцуют. Я удивляюсь, как не устанут они.
- Как богато!
- Как пышно!
- Вы не знаете, на скольких особ сервирован ужин?
- Я не успела сосчитать. Вошел метрдотель, и мне пришлось удалиться.
- Не может быть, чтобы нас забыли!
- Но ведь Человек так горд. Мы же так ничтожны.
- Оставьте! Мой муж говорит, что мы сами оказываем ему честь, бывая у него. Мы сами достаточно богаты.
- Если принять в расчет репутацию его жены...
- Вы не видите никого, кто бы искал нас? Быть может, он ищет нас в других комнатах?
- Как богато!..
- Если не совсем осторожно обращаться с чужими деньгами, то, я думаю, можно стать богатым.
- Перестаньте, это говорят его враги...
- Однако среди них есть люди весьма почтенные. Должна сознаться, что мой муж...
- Однако, как уже поздно!
- Здесь, очевидно, произошло недоразумение! Я не могу допустить, чтобы нас просто забыли.
- По-видимому, вы плохо знаете жизнь и людей, если вы думаете так.
- Удивляюсь. Мы сами достаточно богаты...
- Кажется, кто-то звал нас?
- Это вам послышалось! Нас никто не звал. И я не понимаю, должна сознаться откровенно, зачем мы пришли в дом с такой репутацией. Знакомство нужно выбирать осторожно.
В двери показывается Лакей в ливрее:
- Господин Человек и его супруга просят почтенных господ пожаловать к столу.
Гости (поспешно подымаясь):
- Какая ливрея!
- Он нас позвал!
- Я говорила, что здесь недоразумение.
- Человек так мил! Они, наверное, еще сами не успели сесть за стол.
- Я говорила, нет ли кого-нибудь, кто искал бы нас.
- Какая ливрея!
- Говорят, что ужин великолепен.
- У Человека ничего не может быть плохо.
- Какая музыка! Какая честь быть на балу у Человека!
- Пусть нам позавидуют те...
- Как богато!
- Как пышно!
- Какая честь!
- Какая честь!
Повторяя, один за другим удаляются, и зала пустеет. Пара за парой оставляют танцы танцующие и молча уходят вслед за гостями. Некоторое время кружится еще одна пара, но и она вскоре уходит за другими. Но все с той же отчаянной старательностью играют музыканты.
Лакей тушит люстры, оставляя лишь одну свечу в дальней люстре, и уходит. В наступившем полумраке смутно колеблются фигуры музыкантов, раскачивающихся со своими инструментами, и резко выделяется Некто в сером. Пламя свечи колеблется и ярким желтоватым светом озаряет Его каменное лицо и подбородок.
Не поднимая головы, Он поворачивается и медленно, через всю залу, спокойными и тихими шагами, озаренный пламенем свечи, идет к тем дверям, куда ушел Человек, и скрывается в них.
Опускается занавес