Борьба с огнем

Лина стояла на площади, когда Тик заговорил о требованиях, а Дун крикнул: «По крайней мере, выслушайте нас!» Услышав его голос, она направилась к нему, но пробраться сквозь толпу до противоположной стороны площади ей не удалось. Она видела, как в солнечных лучах сверкали металлические стержни и осколки стекла воинов Тика. Она протискивалась между возбужденными, кричащими эмберитами, когда заговорило оружие.

Услышав грохот и череду громких ударов, люди, стоявшие рядом с Линой, закричали, подались назад. Лина пригнулась, закрыв голову руками. Через несколько секунд что—то громыхнуло еще сильнее, все закричали, и Лина увидела, как загорелась сосна.

Сухие иголки вспыхивали, как спички, повалил черный дым. Толпа попятилась. Эмбериты, которые редко видели огонь и очень боялись его, в страхе смотрели на горящую сосну — одни закричали, другие так испугались, что не в состоянии были издать ни звука.

Лину охватил такой ужас, что она не могла шевелиться. Ее взгляд был прикован к пламени, этим жутким оранжевым рукам, которые перебирались с одной ветки на другую. В голове звучало: «Беги! Беги!» Но она не могла бежать, ноги отказывались ей подчиняться.

Внезапно она услышала крик: «На дереве человек!» Лина успела заметить какое—то движение на вершине сосны, как вдруг толпа колыхнулась, увлекая ее за собой, она споткнулась и упала. Поднявшись, она обнаружила, что оказалась впереди толпы.

На ступеньках ратуши лежал Бен. Уилмер склонился над ним, а Мэри Уотерс кричала: «Пожарная машина! Пожарная машина!» Огонь с сосны грозил перекинуться на башню ратуши: языки пламени уже лизали стену.

И тут за спиной Лины раздался дикий смех.

— Пусть горит! — крикнул кто—то. — Пусть горит! Это им в наказание! Они это заслужили!

Она узнала голос Тика.

— Пусть горит! — торжествующе неслось в толпе.

Эмбериты переместились на другую сторону площади, подальше от ратуши и огня, и смотрели, чем все закончится.

Появились две пожарные машины. В кузове каждой стояли большие бочки, из которых расплескивалась вода. Люди начали хватать ведра и зачерпывать воду.

— Пожарная цепочка! Пожарная цепоч ка! — раздался крик, и деревенские жители, которые, похоже, многократно проводили та кие учения, выстроились цепочками к грузо викам с водой.

Горящие ветви от сосны летели во все стороны, подхваченные ветром. То тут, то там вспыхивали новые очаги огня. На них лили воду, но на каждом затушенном очаге будто возникал десяток новых.

Сердце Лины билось так сильно, что казалось, выбивало из головы все мысли. Ей хотелось бежать, бежать отсюда со всех ног, но что—то парализовало ее, не давая сделать и шага. Ее удерживал на месте и страх перед огнем, и другой страх, вызванный идеей, которая пыталась вырваться из глубины сознания. «Будь начеку», — шептал ей голос. Лина пыталась заглушить его.

Все быстрее и быстрее люди наполняли водой ведра, передавая их друг другу по цепочке.

Тик и его воины, вместе со всеми эмберита—ми, наблюдали это пугающее, но и зачаровывающее зрелище. Тик и еще несколько человек радостно кричали, остальные молча смотрели на огонь, пожирающий ратушу.

Лина оглядывала толпу. Где Дун? Где миссис Мердо? Она не видела ни его, ни ее. Площадь затягивало дымом. Лина различала лишь контуры людей да яркие языки пламени. Сосна превратилась в огненную колонну, по центру которой чернел ствол. Когда огромная ветвь обломилась и упала на кусты, которые тут же загорелись, эмбериты в ужасе пустились бежать.

Лина не сдвинулась с места. У нее создалось ощущение, что две огромные руки тянут ее в разные стороны: одна — назад, подальше от огня, на улицы деревни, к спасению, вторая — навстречу опасности, убеждая сделать то, что более всего сейчас требовалось, — ответить жителям Искры не злом, а добром. Ей представился такой шанс. Она ждала его, и он представился. Но Лина не могла заставить себя реализовать его. «Не могу, — думала она. — Не хочу. Я так боюсь. Пусть это сделает кто—то еще. Не я, не я. Я не могу».

В это время башня рухнула. Стены сложились, крыша провалилась вниз, из зияющей дыры столбом взлетели искры, флагшток полетел вниз, как копье.

Огонь был везде. Очаги пожара множились, и люди уже не могли справиться с ним.

«Теперь или никогда, — подумала Лина. — Я должна это сделать. И я сделаю!»

Боясь, что решимости ей хватит ненадолго, она сорвалась с места. С гулко бьющимся сердцем, опустив голову и сжав кулаки, словно борясь с дующим в лицо ветром, она побежала через площадь, добралась до первой пожарной цепочки и встала в нее.

— Предательница! — раздался у нее за спиной голос. Это был голос Тика, резкий и пронзительный. Лина услышала его, но не отреагировала. — Предательница, предательница! — вновь прокричал Тик, и несколько его воинов вторили ему:

— Предательница, предательница!

Дун едва успел выбраться из башни. Он почти спустил Торрена с лестницы, а потом сам скатился по ступенькам. Торрен сразу убежал куда—то, а Дун, тяжело дыша, поспешил на площадь. Он посмотрел на ратушу, в которой едва не погиб, — пламя поглощало все здание.

Он увидел пожарные цепочки, которые пытались воспрепятствовать распространению огня, услышал вопли Тика и некоторых его воинов:

— Хорошо горит! Хорошо горит! Это будет им уроком!

На мгновение Дун застыл как громом пораженный. Вокруг шла война, но не та, какую он себе представлял. И ему предстояло найти свое место в этой битве, решить, кто ему друг, а кто — враг. От шума, суеты, огня, дыма мысли путались, глаза щипало, ноги стали ватными.

И тут он увидел Лину, которая выскочила из толпы и бежала через площадь. Он услышал, как Тик и его воины вопили «Предательница!», и почувствовал, будто вырвался из кошмарного сна. Все вдруг стало ясно. К ногам вернулась сила. Он протиснулся между людьми, которые стояли впереди, и побежал туда же, куда и Лина, — к пожарным цепочкам.

Увидев, что делают Лина и Дун, другие последовали их примеру. Сначала Клэри, за ней миссис Мердо. Сестры Хувер, отец Дуна, хрупкая мисс Торн… Они бежали, руками защищаясь от падающих искр, вставали в пожарные цепочки и начинали передавать ведра с водой.

Все больше и больше эмберитов втягивались в борьбу с огнем. Наконец в южной части площади остались только Тик да несколько его воинов. С каменными лицами, они время от времени кричали: «Предатели!» — не выпуская из рук ставшее ненужным оружие.

ГЛАВА 28