Холстинин Андрей: другие произведения.
Материнское тепло
Журнал "Самиздат":
| : |
МАТЕРИНСКОЕ ТЕПЛО
- Подсудимый, за что Вы убили свою мать? - спросила судья.
Антон молчал, опустив голову.
- Подсудимый! Я Вас спрашиваю! За что Вы убили собственную мать?!
Антон не реагировал.
- Подсудимый! Я Вас последний раз спрашиваю! За что Вы убили свою мать?!
- Мне так захотелось, - тихо сказал Антон, не поднимая головы.
Приговор суда был строг: за умышленное убийство Антон получил десять лет лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима. "...Подсудимый в содеянном не раскаивается... Судебно-психиатрической экспертизой подсудимый признан вменяемым в момент совершения преступления, каких-либо психических расстройств не обнаружено... Мотивы совершения преступления в судебном заседании окончательно не установлены... Причиной совершения преступления послужила природная склонность подсудимого к жестокости..." - значилось в приговоре суда.
...Совсем ещё маленький Антоша, как и другие дети, называл мамой понравившуюся ему нянечку, обнимал и целовал её.
Когда Антоша подрос, он понял, что нянечка не его родная мама. К другим детям приходили мамы и папы, некоторых даже забирали на время домой. А некоторых счастливчиков забирали домой насовсем, Антоша их больше никогда не видел. Он очень переживал, что к нему никто не приходит, а главное, не приходит мама.
Антоша был тихим, спокойным, добрым и не мог постоять за себя, его часто обижали: отнимали вкусную пищу, насмехались над ним, оскорбляли и даже били. "Мама! Мамочка! Где же ты?! Почему ты не приходишь ко мне?! Почему ты не заберёшь меня отсюда?!.." - часто плакал Антоша в укромном уголке или в подушку.
Когда Антоша узнал, что мама отказалась от него ещё в роддоме, он не хотел в это верить: "...Мамочка! Почему ты отказалась от меня? Ведь ты же не знаешь, что я был бы хорошим сыном: послушным, заботливым, любящим!.."
Когда воспитанников вывозили куда-нибудь, Антон смотрел на детей, которые были с мамами и папами, и представлял се6е, какие же они счастливые. Он испытывал острые чувства зависти, горечи, тоски и жалости к самому себе.
В подростковом возрасте Антон в разговорах с ребятами рассуждал о том, что у них будут счастливые, крепкие, дружные семьи, и что они никогда не бросят своих детей, будут хорошими, добрыми, родителями.
Когда воспитанникам исполнялось восемнадцать лет, их выпускали во взрослую жизнь. Перед каждым таким выпуском директор по одному вызывала ребят в свой кабинет и знакомила каждого с личным делом. Настал черёд Антона.
- Ты уже взрослый, и я считаю, что имеешь право знать всю правду о себе и своих родителях, какой бы горькой эта правда ни была. Ты со мной согласен?
- Да. Я хочу знать всю правду.
Директор показала ему заявление, в котором в день его рождения его мать собственноручно написала об отказе от него. Антон удивился, что в заявлении ни разу не было указано его имя.
- Когда она писала это заявление, у тебя ещё не было имени. Имя дал тебе позже кто-то из работников роддома, - вздохнула директор.
- Почему же она отказалась от меня?
- К великому сожалению, так бывает. Некоторые родители не понимают своего долга перед собственными детьми.
- Может, у неё не было жилья, и она не хотела, чтобы я скитался вместе с ней?
- Нет! У неё была своя квартира, в которой она живёт и по сей день. Мы выясняли. После твоего рождения она несколько раз выходила замуж. И к сожалению, нам неизвестно, кто твой отец. Возможно, об этом тебе расскажет твоя мать. Ведь мы точно знаем, что именно она родила тебя! Я могу тебе дать её адрес. Ты хочешь сходить к ней?
Антона охватило сильное волнение, в его душе родилась надежда. Ведь он так долго мечтал увидеть её!
- Я хочу! Я пойду к ней, если Вы дадите мне её адрес!
Директор немного помолчала, а потом сказала, пристально глядя в глаза юноши:
- Я, конечно, дам тебе её адрес... Но ты должен помнить, что всякое может быть... Мама может быть совсем не такой, какой ты её себе представлял... Ты меня понимаешь?
- Да, понимаю.
- И она может по-разному встретить тебя. Совсем не так, как ты ожидаешь. Понимаешь?
Антон кивнул.
Директор помолчала и добавила:
- Она даже может не принять и не признать тебя. Я хочу, чтобы ты это хорошенько усвоил и был к этому готов.
Антон кивнул, но не мог поверить в слова директора. Сейчас у него была только одна главная цель - заполучить адрес матери.
...Антон стоял перед дверью. Внутри его всё дрожало. Правой рукой он нажал кнопку звонка, в другой руке был большой торт. Дверь открыла женщина.
- Вы... Голикова Лариса Петровна? - почти прошептал Антон пересохшими губами.
- Да. Это я, - ответила женщина мягким, нежным голосом.
- Я Ваш сын, - выдохнул Антон.
С минуту женщина стояла с окаменевшим лицом и вытаращенными глазами смотрела на юношу.
- Ну так проходи, - спокойно сказала женщина, довольно быстро совладав с собой и даже слегка улыбнувшись.
Мать провела Антона на кухню.
- А кто тебе дал мой адрес? - поинтересовалась она, едва юноша сел на табурет.
- Директор интерната.
- А-а-а... Ну-ну... Понятно... Чаю хочешь?
- Да.
- И сколько же тебе лет?
- Восемнадцать.
- А как тебя зовут?
- Антон.
- Хорошее имя... Как живёшь?
- Нормально.
Мать задавала вопросы с любопытством, но как-то холодно, не проявляя эмоций.
Сколько раз Антон представлял, какой будет эта встреча. Он думал, что они обнимутся, и потекут слёзы радости, мама горячо раскается в том, что бросила его, попросит прощения. Но ничего подобного не было. Встреча проходила вполне обыденно. На лице матери не было даже намёка на слёзы, напротив, она постоянно улыбалась. Они были совершенно чужими людьми. Внутри Антона как будто что-то оборвалось. Он ощутил огромное душевное опустошение.
- Мама! Почему ты отказалась от меня?! Почему ты даже не разу не пришла ко мне?! - не выдержал Антон.
- Прости, сынок, так уж вышло... Так было лучше и для меня, и для тебя, - спокойно сказала мать, глядя в глаза сына.
Антон взял со стола кухонный нож...
Умерший город
Журнал "Самиздат":
|
УМЕРШИЙ ГОРОД
Николай Ильич сошёл с поезда, чуть не угодив носком своей лакированной туфли в огромную трещину на асфальте. Почерневший от времени асфальт на платформе сплошь был покрыт сетью извилистых трещин, набитых сгнившими прошлогодними листьями и грязью. Город встречал Николая Ильича неприветливо: повсюду было хмуро и мрачно, в воздухе висела какая-то тяжесть: то ли туман, то ли смог, и пахло гарью.
Николай Ильич был одет в дорогой тёмно-синий костюм, под пиджаком - ослепительной белизны рубашка и изящный, вышитый золотом галстук, поверх пиджака - длинный светлый, расстёгнутый плащ, на голове - шляпа, в руке - кожаный саквояж.
Николай Ильич, выпятив живот, не спеша шагал по платформе, как вдруг увидел прямо перед собой своего бывшего соседа по лестничной клетке и давнего друга его семьи Егора Андреевича.
- А-а-а! Всё-тки соизволил встретить! - подходя ближе, улыбнулся натянутой улыбкой Николай Ильич.
- Ну, а как же? - Егор Андреевич широко развёл руками.
Старые знакомые обнялись: Николай Ильич нехотя и брезгливо, Егор Андреевич крепко и горячо.
От Николая Ильича исходил прекрасный аромат дорогих духов. От Егора Андреевича пахло копчёной рыбой.
- Сколько же мы не виделись? - задумчиво произнёс Николай Ильич.
- Да уж девятнадцать лет ты у нас не появлялся, - напомнил Егор Андреевич.
- Да?!! Неужели? Как летит время! А я и не заметил... - вздохнув, произнёс Николай Ильич.
- Что же ты не приезжал?!
- Эх... Всё дела... Дела... - махнул рукой Николай Ильич.
Егор Андреевич был такой же худой, как и девятнадцать лет назад. Лицом он сильно постарел, осунулся, появились глубокие морщины и синяки под глазами.
- А ты совсем не изменился! Всё такой же худой!
- Зато ты заметно округлился! - улыбнулся Егор Андреевич, мягко похлопав приятеля по животику.
- Совсем нет времени посещать спортзал, - пожаловался Николай Ильич.
Одет был Егор Андреевич в наглухо застёгнутое засаленное сине-коричневое пальто. На ногах - стоптанные ботинки. На голове - ничего, кроме грязных, растрёпанных волос.
- Неужели ты всё в том же пальто?! - округлил глаза Николай Ильич.
- Да. Не скопил ещё на новое, - спокойно произнёс Егор Андреевич.
- Я помню, оно было ярко-синее, когда ты его купил.
Егор Андреевич смущённо пожал плечами.
Николай Ильич вздохнул, снял шляпу, достал из кармана платок и вытер вспотевшую лысину. Затем надел шляпу, взял саквояж, огляделся, сморщил лицо и нервозно спросил:
- Ну и долго мы ещё будем здесь торчать? Идём куда-нибудь наконец!
- Конечно! Конечно! Пойдём! - засуетился Егор Андреевич. - Пойдём на автобус!
- Нет - нет! - запротестовал Николай Ильич. - Пройдёмся пешком. Я хочу посмотреть город. Мне интересно, как он изменился за все эти годы.
Идя по улицам, Николай Ильич удивлялся всё больше и больше: город за девятнадцать лет как бы законсервировался. Те же дома, те же улицы, те же тротуары, те же перекрёстки... Но всё вокруг состарилось, стало ветхим и пришло уже почти в негодность. Стёртый асфальт, сплошь покрытый сетью трещин больших и малых. Рассыпающиеся дома, в которых тоже начали уже появляться глубокие трещины. Полусгнившие, почерневшие скамейки. Проходя мимо одной из них, Николай Ильич вспомнил, как ещё в юности приходил на свидания и сидел на этой скамейке, тогда её только привезли и поставили, совсем новую, из свежих досок, и как приятно от неё пахло только что спиленным деревом; а потом её покрасили в ярко-зелёный цвет, а он неосторожно сел и запачкал новый костюм, потому что любил сидеть на ней и был тогда ещё ветреный по молодости, а после боялся, что мать будет ругать его, но она не ругала его за испорченный костюм.
На улицах стояли киоски, всё те же, в которых много лет назад Николай Ильич покупал свежие газеты. Некоторые киоски работали и теперь, но казалось, что вот-вот развалятся при малейшем порыве ветра - так они плохо выглядели.
Николай Ильич и Егор Андреевич проходили мимо чугунных урн, совсем чёрных от грязи и дурно пахнувших. Николай Ильич вспомнил времена своего детства, когда они с ребятами играли в разные игры и бегали мимо этих урн, тогда ещё красивых, серебристых, сияющих на солнце, и как разбивали себе носы об асфальт, запнувшись за урну. В те далёкие времена эти урны казались им большими, пришедшими откуда-то из античности. Тогда думалось, что место этим урнам не здесь, а в музее, а тут они придают какой-то особый колорит улицам. Все дома тогда были раскрашены в яркие цвета: синий, голубой, фиолетовый, красный, розовый, жёлтый, зелёный... Были даже дома из белого и бежевого камня. Улицы тогда были чистые и свежие. Ранним утром асфальт поливали водой поливальные машины. Да и дворники трудились на совесть, следили за каждой мусоринкой. А люди тогда были добрые, светлые, спокойные, искренние, справедливые, щедрые, приветливые, улыбались друг другу, слова плохого никому не скажут, всегда помогут, если ты в беде, обратись к любому, и уж, конечно, мусор они всегда бросали в урну, уважали труд дворников, любили чистоту, этому и детей учили. "Эх! Этот беззаботный, безоблачный мир детства!.. Детство... Детство... Как быстро ты пролетело!.. Это было время, когда можно было жить беспечно, играть с друзьями, делать, что хочешь, общаться с кем хочешь, а не с кем приходится. Это было счастливое время, когда можно было жить в своём выдуманном мире, который тебе приятен, а не в этом жестоком, холодном, чуждом, и, быть может, безумном мире, который тебе навязывают извне!" - Николай Ильич подумал так и ужаснулся своим собственным мыслям.
Теперь же, идя по городу, Николай Ильич видел вокруг совсем иную картину. Повсюду было грязно и мерзко, валялось много мусора, и, кажется, его никто не убирал. Краска на домах совсем поблекла, посерела, почернела от грязи и сажи. Дома давным-давно никто не красил, да и, наверное, не ремонтировал. Кругом серость и мрак. И даже небо в этом городе было каким-то свинцовым. Казалось, что город этот вдруг невзначай в один день покинули все жители, и много лет сюда не ступала нога человека. Это был город - заповедник, город - музей, город - призрак.
Однако люди здесь были, и даже жили. Один из них шёл рядом с Николаем Ильичом. На улицах города было мало людей. Детей и престарелых почти совсем не было. Все люди шли медленно, неспешно, никто никуда не бежал и не торопился. Лица были тусклыми и ничего не выражали. Тела худые, тощие, костлявые. Толстых Николай Ильич в городе не видел вообще, не было даже упитанных. Мимо пробежало несколько собак, которые были похожи на скелеты, обтянутые шкурой с вылинявшей шерстью, они рыскали в поисках пищи. Одна из них подбежала к Николаю Ильичу, обнюхала его саквояж. Он, ужаснувшись её виду, бросил на землю остатки хлеба и колбасы. Собака как остервенелая набросилась на пищу и жадно её проглотила, не жуя. В городе не было видно и слышно птиц.
Николай Ильич снова вспомнил своё детство: как весело, задорно, интересно было бегать здесь, по этим улицам; как здорово было жить в мире больших людей (взрослых), как смотрели на них как на богов, с благоговением и трепетом, как на защитников и покровителей; как всё вокруг казалось большим, значительным, величественным; жизнь в этом городе казалась сказкой, непрекращающимся праздником. Сейчас же город превратился в какой-то кошмар, страшный сон. Хотелось ущипнуть себя, проснуться и увидеть тот самый любимый город. Город из детства. Но, увы! Это была реальность.
Мысли Николая Ильича прервал Егор Андреевич:
- Я же забыл спросить! Как доехал то?
- Плохо... Я хотел на самолёте, но самолёты сюда не летают. Тогда я хотел по-человечески, в вагоне СВ, но оказалось, СВ в здешних поездах не бывает. Пришлось в купейном ехать. Слава Богу, что хоть такие вагоны сюда ходят, - сквасил лицо Николай Ильич.
- У-у-у! Да ты зажрался, батенька! - выразил своё мнение Егор Андреевич.
- Да, кстати. А куда мы идём? Где находится самая лучшая в этом городе гостиница?
- Какая гостиница?! Последнюю закрыли много лет назад! Я уж и не помню когда! - засмеялся Егор Андреевич.
- Где же останавливаются, к примеру, командировочные? - недоумевал Николай Ильич.
- А ты думаешь, сюда кто-нибудь приезжает?
Николай Ильич пожал плечами. Он был изумлён.
- Мы идём ко мне! - заявил Егор Андреевич. - А ты вообще надолго приехал?
- На три дня. Обратный билет у меня на понедельник.
Старые знакомые подходили к дому Егора Андреевича, столь же обшарпанному и осыпающемуся, сколь и все дома в этом городе.
- Вот и пришли! - радостно возвестил Егор Андреевич. - А ты вообще с какой целью приехал к нам?
- Могилу матери навестить хочу. Давно не был, - грустно произнёс Николай Ильич.
- Это уж точно!
Приятели поднялись на четвёртый этаж и остановились перед дверью, такой же ветхой и обшарпанной, как и всё вокруг. Егор Андреевич достал ключи и отпер дверь. Вошли. В квартире пахло сыростью и затхлостью. Повсюду беспорядок. Вещи валялись где попало и как попало. Мебель старая, потёртая, покарябанная. Всё покрыто десятисантиметровым слоем пыли. Окна грязные. Весь подоконник в комнате и на кухне уставлен пустыми бутылками из-под водки, вина и пива. Бутылки стояли также на полу возле окна. Никакого ремонта во всей квартире не делалось лет двадцать.
Разделись. Сели за стол, чем-то залитый, с прилипшими крошками. Николай Ильич достал из своего саквояжа бутылку хорошего пятизвёздочного коньяка. Увидев сие, Егор Андреевич просиял. С момента их встречи на вокзале Николай Ильич не видел ещё Егора Андреевича таким ликующим. Егор Андреевич нетерпеливо потирал руки.
- Нус, за встречу! - торжественно объявил Егор Андреевич, подняв стопку с коньяком.
После третьей стопки Николай Ильич высказал вслух подозрение о том, что Егор Андреевич злоупотребляет алкоголем.
- Да! Я пью! Каждый день! - честно признался Егор Андреевич.
- Можно же жить и не пить, - предположил Николай Ильич.
- А зачем? Я хочу и пью! И буду пить! - погрозил пальцем перед носом Николая Ильича Егор Андреевич.
- Но зачем? Почему? - недоумевал Николай Ильич.
- Потому что... Потому что... Так легче... Так проще... жить... Лучше... И веселее... - рассуждал подвыпивший Егор Андреевич.
- Я помню, ты был женат? - осведомился Николай Ильич.
- А! - махнул рукой Егор Андреевич. - Развёлся.
- Где же теперь твоя семья?
- Бывшая семья.
- Ну, да. Бывшая.
- Жена забрала детей и ушла... Уехала... из этого города... Насовсем...
- А куда?
- Не знаю, куда.
- И ты не искал?
- Не искал.
- Ты даже не знаешь, где твои дети?
- Не знаю.
Ночью Николаю Ильичу приснилась мать. Она сидела у окна в своей комнате и вязала. Потом подняла глаза на сына и мягко так, нежно и ласково спросила: "Коля, сынок, что же ты так долго не приезжал ко мне?" Николай Ильич хотел было оправдаться, сказать, что дела замучили и тому подобное, мол, времени не было вырваться, но ком подступил к горлу, какая-то неведомая мощная сила сдавила голосовые связки, и он не мог выдавить из себя ни звука. А мать спокойно смотрела на сына добрыми-предобрыми глазами. На лице её не было ни тени недовольства или упрёка. Лицо её выражало умиротворение, источало внутренний свет и любовь к этому человеку.
Николай Ильич проснулся в холодном поту, тело его содрогалось. Сон был настолько яркий, реалистичный, что надолго оставил глубокий отпечаток в душе Николая Ильича. Это как калёным железом по коже. Николай Ильич чувствовал себя виноватым перед мамой.
Николай Ильич в сопровождении Егора Андреевича вышел на улицу, чтобы посетить могилу матери на городском кладбище.
- Я хочу выйти, купить обратный билет, - робко сказал Николай Ильич, когда они подъезжали на автобусе к железнодорожному вокзалу.
- Как?! У тебя же есть! На понедельник! - опешил Егор Андреевич.
- Я хочу уехать сегодня, - тихо промолвил Николай Ильич.
- Не понравилось, что ли у меня?
- Нет-нет! Всё хорошо. Ты молодец! Встретил. Приютил.
- Тогда почему же уезжаешь?
- Я тут вдруг вспомнил, что у меня там есть неотложные дела, которые срочно надо решать, - соврал Николай Ильич. - Извини, что так вышло. Но мне срочно надо уехать.
Николай Ильич зашёл на вокзал и обменял свой билет на сегодня, на вечер. Далее приятели продолжили свой путь на кладбище.
Хотя Николай Ильич смотрел сейчас на город из окон старенького автобуса, его вчерашние впечатления о городе не изменились, а скорее утвердились. "Всё тут мерзко и отвратительно", - думал про себя Николай Ильич.
Но вот наконец кладбище.
Идя меж могил, Николай Ильич подумал, что это всё брошенные могилы, за которыми давным-давно никто не ухаживает. Железные надгробия поржавели, краска с них облезла. Каменные и мраморные надгробия потрескались, от них откалывались целые куски. Надгробия покосились, некоторые лежали на земле. Надписи на надгробиях стёрлись, фотографии пожелтели и потрескались. И таких могил было много, очень много, практически всё кладбище.
- Это брошенное кладбище? Здесь давно не хоронят? - поинтересовался Николай Ильич.
- Почему? - удивился Егор Андреевич. - Хоронят.
- Где же? Я смотрю, везде старые могилы.
- А вон там! - Егор Андреевич показал на большую площадку, уставленную деревянными крестами.
Николай Ильич остановился и пригляделся. Там сплошь были одни кресты, все одинаковые, жёлтые, деревянные с маленькой табличкой из серого металла посередине, на которой было выгравировано ФИО, даты рождения и смерти. На некоторых крестах были фотографии умерших, на других не было. На некоторых крестах даже было несколько табличек в ряд одна под другой и несколько фотографий. "Видимо, там похоронено несколько человек под одним крестом", - рассудил Николай Ильич. Часть крестов стояли совсем свежие; другие посерели, потрескались, покосились; третьи стояли совсем чёрные, сгнившие, видимо, они были самые старые. Часть крестов упало. Земля под крестами была усеяна отщепившимися от крестов частичками дерева разных форм и размеров, полусгнивших и сгнивших.
- Что же памятники на могилы не ставят? - полюбопытствовал Николай Ильич.
- А всё денег нет на памятник. Крест поставили и ладно. А то и вовсе так закопают и холмик оставят. Даже без гроба хоронят, - махнул рукой Егор Андреевич. - Живым надо как-то жить, а мёртвым уж всё равно.
Путники продолжили пробираться через могилы и спустя какое-то время стояли перед могилой матери Николая Ильича. В общем-то, это была могила такая же заброшенная и неухоженная, как и все на кладбище.
- Здесь же была железная оградка. Где она?! - Николай Ильич взволнованно посмотрел на друга.
- Её, наверное, унесли на металл. Знаешь, у нас в городе металл принимают. Копейки, конечно, платят, но всё же... Хоть что-то... Вот люди и ходят с пилами по кладбищу, собирают, - спокойно сказал Егор Андреевич.
- Как же можно?!! С могил?!
- Куды ж денешься? Деньги нужны.
"Сволочи!" - подумал Николай Ильич.
Они стояли и смотрели на надгробную фотографию матери Николая Ильича, простой русской женщины.
Николай Ильич вспомнил, как мама всегда заботилась о нём, как сильно его любила, холила и лелеяла, радовалась за него и вместе с ним, переживала за него, жалела и утешала его. Он был смыслом и целью её жизни. Всё она отдавала ему, ничего не жалела, всё что у неё было, всё лучшее. Умереть за него готова была. Всю свою жизнь она отдала ему. Всё ему позволяла, всё для него делала, всё ему покупала, что ни попросит, никогда ни за что его не ругала. Отец же был строг. Николай Ильич вспомнил, как мама водила его за ручку, читала ему книжки и пела колыбельные песни, когда он был маленьким. Вспомнил, как каждый год перед первым сентября она собирала его в школу. И вспомнил, как он оканчивал школу, сдавал выпускные экзамены. И мама всегда была рядом с ним: физически ли... морально ли... духовно ли... неважно... Все его проблемы - это всегда и её проблемы. Его душевные волнения - это и её волнения тоже. Всегда он мог рассчитывать на её беззаветную помощь и поддержку. Всегда она была для него лучшим другом, который всегда всё поймёт, что бы ни было. Хотя тогда он, может быть, и не осознавал этого по молодости и глупости. Вспомнил он свою большую любовь, которую оставил в этом городе, потому что жизнь слишком сурова, а любовь слишком хрустальна и мимолётна... Где теперь его возлюбленная?.. Вспомнил, как ему надо было уезжать из этого города, и мама плакала, а отец молчал, поджав губы. И вспомнил её похороны. И лежала она в гробу как живая, милая такая. А он тогда испытал в душе огромное опустошение. Огромное как мир! И пусть бы всё на земле умерло, но осталась бы только она! Только она!.. Но пришло её время умирать. И жестока природа! И жесток Бог! А нам надо жить и хранить память! Николай Ильич понял, что самый лучший для него человек в этом мире - его мама. Никто и никогда так его не любил и так не заботился о нём, как его мама. Ни самые лучшие друзья, ни подруги, ни жена, ни тёща, никто!
Возвращаясь с кладбища, Николай Ильич лихорадочно рассуждал в воспалённом уме: "Надо срочно уезжать отсюда!.. Прочь из этого противного города!.. Вон отсюда!.. Бежать!.. Бежать!.. Только бы быстрее унести ноги отсюда!.. Скорее оставить это проклятое место!.. Бежать!.. Скорее!.. Скорее!"
Вечером того же дня Николай Ильич уехал обратно. Он уехал в свою сытую, обеспеченную, жирную действительность, чтобы никогда больше не возвращаться в этот омерзительный город, навевающий тревожащие душу воспоминания о событиях его жизни, которые никогда больше не повторятся.
Отшельник
Журнал "Самиздат":
|
ОТШЕЛЬНИК
Так случилось, что я искал хорошего целителя для одной тяжело больной женщины, от которой уже отказались врачи, будучи не в силах ей помочь. К сожалению, больная вскоре умерла, а мне помимо множества других целителей предложили встретиться с неким Виктором, "бомжом, который лечит людей", как мне сказали. И хотя надобность в целителях отпала, это предложение меня заинтересовало. Я попросил организовать встречу. Сразу хочу предупредить, что не стану раскрывать, где этого целителя Виктора можно найти, по его же категорической просьбе.
Оказалось, что Виктор живёт в землянке, которую сам выкопал. Землянка находится в лесу, совсем рядом с городом. Первое что я увидел, когда мы туда пришли, - это торчавшая из земли труба, исходившая от маленькой печки, которую Виктор сложил из кирпичей в своей землянке. Вход в землянку закрывала старая деревянная дверь, которая просто была привалена. За дверью проём был завешан чёрным от грязи и копоти одеялом. Виктора не было, и мы его довольно долго ждали. Наконец он появился: тощий, сгорбленный, в грязной рваной одежде он шёл тяжело, неспешно, опираясь на палку, с рюкзаком за спиной. Впоследствии мы встречались с Виктором несколько раз. И хотя ниже разговор представлен как непрерывный, на самом деле у нас было несколько бесед. Невозможно постичь мировоззрение Виктора за одну встречу. У меня всегда был с собой диктофон, и я записывал на него все наши разговоры, поэтому всё нижеописанное вполне достоверно.
- Добрый день, Виктор! А мы к тебе! - приветствовал Виктора мой проводник.
Виктор остановился, слегка улыбнулся и произнёс:
- День добрый. Извините, в берлогу не приглашаю. Там темно и мало места.
Было лето, тепло, и мы расположились перед землянкой.
- Витя, мы к тебе вот по какому вопросу, - начал мой проводник. - Ты же лечишь людей?
- Нет, - покачал головой Виктор, - я никого не лечу.
- Как же?! - удивился проводник. - Я же приводил к тебе людей, и ты лечил их!
- Я никого не лечил, - медленно, сдержанно, с несгибаемой твёрдостью проговорил Виктор.
- Ты что забыл?! Люди вылечивались после того, как побывали у тебя! - не сдавался проводник.
- Не все, - также твёрдо и сдержанно произнёс Виктор.
- Ага! Так значит всё-таки признаёшь, что лечил?! - обрадовался проводник.
- Не лечил, а просто помогал обрести здоровье, - пояснил Виктор.
- Ну не важно! - махнул рукой проводник. - Будем считать, что лечил.
- Это важно. Лечат доктора, лекари. А я не доктор и не лекарь. Я простой бродяга.
- Не надо скромничать, - вступил я в беседу. - Иисус Христос тоже был бродяга, но при этом непревзойденный лекарь.
- Ну уж с Христом меня точно нельзя сравнивать, - запротестовал Виктор. - Он Сын Божий. А я кто? Червь ползучий смердящий.
- Вот этот человек специально пришёл, чтобы поговорить с тобой о том, как ты лечишь людей, - указал на меня проводник. - Познакомься!
Виктор посмотрел на меня снисходительно. По его тёмному измождённому лицу трудно было определить возраст, но мне показалось, что он был ещё молод.
- Что ты хочешь узнать? - терпеливо спросил Виктор.
- Как Вы лечите людей? - я растерянно развёл руками.
- Я же сказал, что не лечу, - утомлённо произнёс Виктор.
- Да... Не лечите... А помогаете... Как?
- Обыкновенно. Я настраиваю струны.
- Не понял. Какие струны?
- Струны человека.
- А что это за струны?
- Ты пойми! В каждом человеке есть струны. Они играют, и мы живём. Они перестают играть, и мы умираем. Они начинают играть неправильно, сбивчиво, и мы болеем. Их надо настраивать, как на арфе.
И Вы слышите эту музыку человеческих струн?
- Слышу... И не называй меня на Вы. Я этого не люблю, - раздражённо сказал Виктор.
- Хорошо, - согласился я. - И что же это за музыка, которую ты слышишь?
- Разная... У каждого человека своя... У одних красивая, божественная. У других ужасная какофония. У третьих просто какой-то скрежет.
- Отчего же это зависит?
- От человека. От его души. Ведь струны эти связывают душу и тело. Какая душа - такая музыка.
- Ну, хорошо. А как же ты настраиваешь эти струны?
- Очень просто. Я говорю людям, где у них сбились струны, где надо настроить.
- А дальше?
- А дальше как человек хочет. Хочет - настраивает, перестаёт болеть. Не хочет - не настраивает, продолжает болеть. Всё от самого человека зависит.
- Допустим, хочет. Как ему настроить струны?
- Человек должен избавиться от дурных привычек, изменить свою жизнь. Он должен выбросить из себя плохие желания и вести себя правильно. Тогда музыка зазвучит правильно и красиво.
- И это всё, что нужно сделать, чтобы излечиться?
- Это всё. Но это очень трудно сделать! Люди готовы поменять что угодно, только не себя самих!
- Я впервые слышу о таком удивительном методе лечения.
- Ничего здесь нет удивительного. Своими поступками мы вредим сами себе. И своей душе. И своему телу. Наши пагубные желания уже заставляют наши струны звучать неправильно. Затем мы совершаем плохие поступки, чтобы удовлетворить свои желания, и тогда струны сбиваются ещё больше. А всего-то нужно избавиться от пагубных желаний! Но это самое сложное!
- Какие желания ты называешь пагубными?
- Те, что рождаются человеческими страстями.
- Какими?
- Которые есть в каждом человеке. Звериными.
- Какие конкретно?
- Желание денег, власти, плотских удовольствий. Люди хотят вкусно есть, сладко спать, совокупляться, развлекаться. Курят, пьют, наркоманят.
- Не понимаю. К чему же тогда надо стремиться, если нельзя желать ни денег, ни власти, ни удовольствий? Нельзя даже вкусно поесть?
- Если ты живёшь своими плотскими страстями, и вся твоя деятельность направлена на их удовлетворение, ничего хорошего с тобой не будет происходить. Плотские желания сожрут тебя изнутри. Чем больше ты их удовлетворяешь, тем больше они тебя съедают. В конце концов ты превратишься в человека, больного физически или психически. Точнее, в жалкое подобие человека. Ищи радость в другом. Запомни! Любые наши плотские желания ведут к страданиям и гибели!
- В чём же искать радость жизни?
- В чём-нибудь нематериальном, духовном.
- Я не понимаю. Конкретнее, пожалуйста!
- Я не могу сказать тебе. Это было бы слишком просто. У каждого свой духовный путь.
- Так ты знаешь или не знаешь?
- Надо быть Духом Святым, чтобы знать!
- А для себя ты знаешь, к чему надо стремиться? К чему ты стремишься?
- Я ни к чему не стремлюсь. Я просто существую в ожидании смерти.
- И ты считаешь, что это правильно?
- Правильно или неправильно - не мне решать.
- Кому, если не тебе?
- Святому Духу.
- Какому ещё Духу? Он вообще существует?
- Да. Он существует. Иногда даже приходит ко мне.
- То есть как приходит?
- А так... Всё вокруг вдруг озаряется чудесным светом. Я начинаю чувствовать неземной покой и блаженство. Поистине Рай опускается на землю! И приходит Дух Святой. Его сияние настолько ослепительно, что на Него невозможно смотреть!
- И что Он делает?
- Он говорит со мной.
- Что Он говорит?
- Обычно Он успокаивает меня. Он говорит, что я должен ещё немного потерпеть, что мой земной путь ещё не окончен, но скоро окончится. Говорит, что я должен беседовать с каждым человеком, который придёт ко мне или обратится ко мне где-нибудь. Говорит, что я должен быть кроток и терпелив, что я должен терпеливо отвечать на все вопросы, которые мне зададут люди. Говорит, что я должен помогать людям чем смогу, и что я не должен обижаться на людей, если они плохо ко мне отнесутся, ибо они неразумны. А когда уразумеют, то устыдятся самих себя и своих поступков. И конечно же, говорит, что я должен избавиться от дурных мыслей, пагубных желаний и звериных страстей, что я не должен служить им!
Тогда я подумал, что у Виктора бывают галлюцинации.
- И часто Святой Дух приходит к тебе?
- Не часто. Только когда мне особенно плохо. Когда плоть моя искушает меня, и я впадаю в уныние.
- Как твоя плоть искушает тебя?
- Она говорит, что я должен жить как все. То есть предаваться своим звериным страстям.
- Ты считаешь, что все люди делают это?
- Конечно. В большей или меньшей степени все делают это.
- Тогда я не понимаю. Разве человек не должен работать, заботиться о детях, стариках, больных? Соблюдать гигиену, наконец?
- Прежде всего, человек должен заботиться о своей душе. Всё остальное - это просто игры материи.
- Что такое игры материи?
- О! Это очень просто. Люди - часть материального мира. Ты со мной согласен?
- Да.
- Живой человек - это живая материя. Согласен?
- Конечно.
- Чтобы поддерживать в себе жизнь, человеку необходима пища, вода, тепло. Для того чтобы человек всё время стремился получить всё это, существуют звериные инстинкты или страсти, как я их называю. И поскольку все люди стареют и умирают, есть ещё инстинкт размножения. Это для того, чтобы бесконечно поддерживать существование живой материи. Плоть рождает новую плоть, выращивает её до взрослого состояния, потом стареет и умирает. Молодая плоть рождает новую плоть, потом стареет и умирает. Так до бесконечности. Это же совершенно ясно. Это игры плоти, игры материи.
- Так ты считаешь, что этого не надо делать? Не надо рожать детей?
- А зачем? - Виктор недоумённо пожал плечами.
- Семья, дети - это обычное человеческое счастье.
- А в чём счастье? В том, что плоть пребывает в состоянии удовольствия? Так это просто удовлетворение звериных страстей. Игры материи.
- Тогда в чём, по-твоему, счастье?
- На земле нельзя достичь счастья. Всё что ты можешь достичь - это удовлетворение твоих звериных страстей.
- Где же человек может достичь счастья?
- В загробном мире.
- Ты думаешь, что существует жизнь после смерти?
- Я не думаю. Я знаю. Существует. Святой Дух показывал мне огромную гору. Высокую - превысокую! На ней Райский Сад. Там собираются души, презревшие материальный мир. Они обитают там в вечном блаженстве. Блаженство это несравнимо более прекрасное, чем любые, даже самые сильные, земные удовольствия вместе взятые. В загробном мире нет материи, всю материю мы оставляем в момент смерти в этом земном мире. Душа человеческая остаётся бестелесной, голой, безмолвной, слепой, беспомощной. Ибо не развивал человек души своей в земной жизни, заботился только о материальном, играл только в игры материи, не раскрыл душе своей очи, не прозрел духовно.
- Куда же деваются души, которые не попадают в Райский Сад?
- Они бесцельно блуждают в духовной тьме и не могут подняться на Великую Гору в Райский Сад, ибо отяжелены мыслями о материи, в которую играли в земной жизни. Души эти не могут ощутить чудесного блаженства Райского Сада.
- Если надо бежать от материи и материально мира, не проще ли покончить жизнь самоубийством и попасть в Райский Сад?
- Нет. Так не получится. Человек должен сознательно стремиться бежать от материи, не служить ей, не предаваться своим звериным страстям. Тогда у души постепенно будут открываться духовные очи, она прозреет. У души вырастут духовные крылья, и она сможет взлететь на Великую Гору в Райский Сад.
- Ты верующий человек?
- Верующий во что?
- В Бога.
- То есть ты хочешь знать, верю ли я в то, что Бог существует?
- Да.
- Я не знаю, существует Бог или нет.
- Какую религию ты исповедуешь?
- Никакую.
- Кто же внушил тебе все эти мысли о душе и Райском Саде?
- Святой Дух.
- Кто это?
- Властелин загробного мира.
- Это Он тебе сказал?
- Да.
- Поэтому ты веришь в то, что Он говорит тебе о Райском Саде?
- Он не только говорит. Однажды он взял меня, поднял на Великую Гору и показал Райский Сад. Он дал мне ощутить капельку блаженства, в котором я буду пребывать вечно в Райском Саду, если пройду свой земной путь до конца и не поддамся звериным страстям.
- Тебе понравилось блаженство в Райском Саду?
- Очень. Это прекрасное блаженство. Любые земные удовольствия ничто в сравнении с ним.
- Откуда ты знаешь, может быть, это было телесное блаженство, а не душевное?
- Святой Дух взял в Райский Сад мою душу, а не тело.
- А в это время твоё тело оставалось без души?
- Тело всегда без души, оно лишь связано с душой струнами.
- Хочешь сказать, что душа человека всегда находится вне тела?
- Да.
- Тогда где она находится?
- В загробном мире. В момент смерти душа освобождается от струн, которые связывают её с телом.
- Почему тогда мы не чувствуем загробного мира?
- Потому что наши органы чувств материальны, они могут чувствовать лишь материальный мир, а загробный мир не материален.
- Души умерших людей, не попавшие в Райский Сад, могут когда-нибудь в него попасть?
- Да. Они получат новое материальное тело, которое будет жить в материальном мире.
- Как это может быть?
- Очень просто. Рождается ребёнок, и появляются струны, которые связывают какую-нибудь душу с этим ребёнком.
- Это может быть любая душа?
- Нет. Только та, которой уготовано прожить жизнь этого родившегося человека.
- И что дальше?
- Человек живёт в материальном мире и страдает, поскольку материя может принести только страдания.
- Ты же говорил, что материальный мир может приносить плотские удовольствия?
- Человек поддаётся своим звериным страстям, стремится их удовлетворить, впадает в зависимость. Отсутствие материальных благ для удовлетворения звериных страстей вызывает страдания. Страдает не только тело, но и душа, так как уже и она впала в зависимость от материальных благ, хотя она не материальна. Человек стремится получить материальные блага любой ценой. Это превращается в манию. Звериные страсти в человеке всё более возрастают и наконец разрушают тело человека и уродуют его душу.
- Какие материальные блага ты имеешь в виду?
- Любые. Еда, алкоголь, наркотики, сигареты, одежда, машины, техника. В конце концов, деньги, на которые можно всё купить. Всё что хочет наше живое материальное существо.
- Я согласен, что алкоголь, наркотики, сигареты вредны. Об этом все говорят. Но еда же нужна человеку. Хорошее питание - залог здоровья.
- Еда нужна. А объедание ведёт к ожирению и вредит здоровью.
- А техника ведь помогает людям.
- Автомобили, фабрики, заводы загрязняют окружающую среду: воздух, воду, землю. От компьютеров портится зрение. Развитие техники привело к тому, что люди стали меньше двигаться, а жизнь - это движение. В окружающей среде стало много электромагнитных излучений от спутников, мобильных телефонов, телевизионных сигналов. Это вредит здоровью. Люди едят продукты, выращенные на химии и напичканные химией. Для излечения люди глотают лекарства, созданные при помощи химии. Это может дать лишь временное облегчение. Но организм насыщается химией и в любом случае погибает.
- Почему бы сразу не поместить душу в Райский Сад? Зачем нужно связывать её с материальным телом и искушать материальными благами, заставлять страдать от материи?
- Я же говорил, что душа человеческая глупая и слепая. Её нужно развить. Только благодаря связи с материальным миром она может развиваться. Только в движении от рождения к смерти, от страдания к страданию.
- Только в страданиях душа может развиваться?
- Да.
- Но почему так жестоко?
- Это не жестоко. Такова природа души. Если она будет пребывать в спокойствии и блаженстве, она не захочет и не будет развиваться. Только неудобства и страдания могут заставить её развиваться.
- Но ведь есть на свете счастливые люди, которые не страдают, а наслаждаются жизнью.
- Поверь мне, это временное явление. Каждый человек и каждая душа будет страдать. Не в этом земном рождении, так в следующем. Иначе душа никогда не достигнет духовного просветления.
- В таком случае, почему все души страдают неодинаково?
- Одинаково. Все люди в мире делятся на хищников и жертв. Тот, кто причиняет страдания - хищник. Тот, кто страдает - жертва. Страдания могут быть самыми разными: от лёгкой обиды до убийства. Страдания может причинять природа в виде ураганов, землетрясений, извержений вулканов, наводнений, засухи или неурожаев. Страдания могут причинять живые существа: звери, рыбы, насекомые, черви, бактерии, вирусы в виде укусов или болезней. Но всё же самые болезненные страдания для души - те, что причиняют друг другу люди. В течение своей жизни на земле каждый человек много раз становится либо хищником, либо жертвой, либо тем и другим одновременно. Так вот, в течение всех своих земных жизней каждая душа ровно половину времени проводит как хищник, а другую половину - как жертва.
- Можно ли сократить время страданий?
- Надо бежать от материи и стараться никого не обижать. Так ты уменьшишь свои страдания и быстрее достигнешь духовного просветления, а значит, и Райского Сада.
- Что мешает людям скорее достичь духовного просветления?
- Властолюбие. Люди думают, что имеют власть над материей. На самом деле материя властвует над нами. Мы рабы материальных вещей. Надо избавиться от гордыни. Кто мы такие, люди? Что представляет собой любой из нас? Простой сгусток живой материи, слабой и зависимой. Мы сами по себе стремимся к смерти, ведь мы быстро стареем, а это медленное самоубийство. Также мы зависимы от пищи, воды, тепла. Без этого мы очень быстро превратимся из живой материи в неживую. Не говоря уже о том, что достаточно повредить какой-нибудь орган нашего тела, и мы умираем. Мы гордимся своими способностями и умениями, но эти способности и умения могут сгодиться нам только в этом материальном мире, в котором мы пребываем совсем недолго. Мы гордимся своей красотой или физической силой? Но они мимолётны. Проходит время, и вот мы уже дряхлые и немощные. Проходит ещё немного времени, и вот мы уже кормим червей в могиле. Мы гордимся материальными вещами, которыми обладаем, но ни одна из этих вещей не понадобится нам в загробной жизни. Зачем гнаться за деньгами, на которые мы можем купить только материальные вещи и ни капли духовности? Тело человеческое быстро увядает и умирает. Душа же вечна. Так зачем заботиться о теле? Это бессмысленно. Заботиться необходимо о своей душе.
- Что такое, по-твоему, духовность?
- Это возвышенность над материей и отрешенность от материи, в том числе от своего тела, его страстей и желаний.
- Но есть же прекрасные явления и в материальном мире.
- Нет, - покачал головой Виктор.
- Как же? Красота, изящество.
- Это лишь услаждение для глаз человеческих, которые материальны и не являются очами души.
- Хорошая музыка.
- Она лишь услаждение для наших материальных ушей.
- Ты же сам говорил, что слышишь музыку человеческих струн.
- Это нематериальная музыка, не та, что создаётся земными музыкальными инструментами. Это музыка души. И я слышу её не своими материальными ушами.
- А чем?
- Я слышу её своей душой.
- Разве такое возможно?
- Люди могут общаться своими душами, а не только телами. Просто многие не знают об этом.
- Ну хорошо. А как же любовь? Все поэты воспевали её.
- Любовь между мужчиной и женщиной - это всего лишь инстинкт размножения, который необходим для продолжения материальной жизни на земле. Эта материальная, телесная любовь нужна для рождения и взращивания детей, для доведения их до взрослого состояния. То же и любовь к своим детям.
- А как же другие виды любви?
- Какие?
- Любовь к родине, например.
- Это просто привязанность к месту своего рождения или месту, где прошло детство.
- Зачем она нужна?
- Это ностальгическая привязанность. Многие люди не могут избавиться от навязчивых воспоминаний о приятных событиях и чувствах, которые они пережили раньше, особенно в детстве. Дело в том, что в детстве мы особенно восприимчивы ко всему. Дети наиболее доверчивы, они стремительно растут, развиваются, познают окружающий мир, все их чувства обострены и постоянно пополняются новыми впечатлениями. Также детская жизнь более беззаботна, чем взрослая. Поэтому люди вспоминают переживания своего детства как яркие и приятные. Люди оказываются привязанными к этим воспоминаниям, а одновременно к местам, предметам, людям, которые имеют отношение к этим воспоминаниям. Также любовь к матери может быть привязанностью к детским воспоминаниям, которые связаны с нею. И одновременно любовь к матери может являться уважением к ней и благодарностью за то хорошее и доброе, что мама сделала для своего ребёнка.
- Когда люди говорят "моя любимая кружка" или "моя любимая машина" или "моя любимая дорога", что это за любовь?
- Всему виной приятные чувства, которые человек испытывал много раз, пользуясь этим предметом. Это может быть чувство комфорта, красоты, радости, престижа или какие-нибудь другие чувства. Можно сказать, что человек любит свою машину, потому что она комфортная, красивая, престижная или потому что человек много работал, чтобы купить её. Человек любит эту дорогу, потому что она удобная, прямая, короткая, ровная, древняя и тому подобное. Причины любви или нелюбви могут быть разными. Любят или ненавидят всегда за что-нибудь, а не просто так. Нельзя любить или ненавидеть то, о чём ты ничего не знаешь. Человек может любить кружку, потому что она удобная, красивая, древняя или потому что он давно ею пользуется, а может, потому что ему подарил её какой-нибудь значимый человек.
- Что ты скажешь о любви к природе, к животным?
- Пойми, причина любой любви всегда одна - это хорошие, приятные чувства, которые доставлял или доставляет человеку тот предмет или явление, которые он любит. Чувства эти могут самыми разными, но обязательно приятными. И в этом случае человек говорит, что любит эту кружку или этот лес или эту реку, это дерево, этот туман, этот запах, этот домик в деревне, эту собаку, этих рыбок, этого попугая или хомячка. Но всё это только материальная любовь, земная, к материальным предметам и явлениям.
- А бывает другая любовь? Не материальная? Не земная?
- Бывает любовь душевная. Она присуща всем человеческим душам. Каждая душа бы любила другую душу, но всегда мешает самолюбие. Каждый человек любит себя за что-нибудь. За то что он умный, добрый, красивый, сильный, смелый или ещё какой-нибудь. Перечислять можно до бесконечности. Ещё любовь душевную обычно затмевает любовь материальная. Люди очень любят материальные вещи. У людей потребительское ко всему отношение. Их интересуют только вещи, которые могут принести им удовлетворение, удовольствие, радость. А это только материальные вещи и удовольствие то тоже материальное, телесное. Каждый человек искренне считает, что обязательно должен обладать набором каких-то материальных вещей. Он считает, что заработал или заслужил эти вещи или что не иметь их ниже его человеческого достоинства.
- Но постой! Это же правильно. Каждый человек должен иметь какую-нибудь одежду, чтобы не замёрзнуть и прикрыть свои срамные места. Кусок хлеба, чтобы не умереть с голоду. И крышу над головой, чтобы ни дождь, ни снег не падал сверху.
- Сначала человек думает, что должен иметь эти материальные вещи. А потом больше и больше: дом, квартиру, разнообразную вкусную пищу, модную роскошную одежду, обувь из крокодиловой кожи, антикварную мебель, золотые украшения с брильянтами, крутую машину, виллу, яхту, личный самолёт. Человек всё больше втягивается в игры материи и втягивает в эти игры свою душу, постепенно уродуя её. Такая душа не может уже любить, ибо она наполнена мерзостью материального мира. Пойми. Душа как пустой сосуд. Чем её наполнишь, такой она и будет. Наполнишь любовью и состраданием - будет она пребывать в блаженстве в загробном мире. А наполнишь мыслями о материальных вещах, желаниями материальных вещей и удовольствиями от обладания материальными вещами - будет душа твоя страдать в загробном мире, ибо мир тот нематериальный, и нет там ни капли материи. Душа такая не может любить, ибо она горда, самолюбива, требовательна. И не может эта душа взлететь на Великую Гору в Райский Сад, ибо она подобна материи и тяжела как материя. Любовь её - только материя. Не может эта душа ощутить даже чуточки блаженства Райского Сада. Удел её - постоянные мучения от невозможности обладания материальными вещами, от невозможности удовлетворить свои материальные желания, ибо нет уже ни тела, ни какой-нибудь материи в загробном существовании.
- Если человек не будет иметь минимальных вещей, необходимых ему для жизни на земле, он погибнет.
- Лучше погибнуть телесно, чем уродовать свою душу мерзостью материи. В любом случае, тело каждого человека стремится к смерти. Кто-то доживает до ста двадцати лет, а кто-то умирает ещё в утробе матери. Но никто не может жить на земле вечно. Тело бренно, мерзко, смертно, ибо состоит из материи, а вся материя отвратительна.
- Постой. А как же искусство? Разве оно не прекрасно?
- Нет. Искусство - это лишь материальное услаждение материальных глаз, но не души.
- Бывает ещё какая-нибудь любовь кроме материальной и душевной?
- Бывает ещё духовная. Это сострадательная любовь ко всему живому как на земле, так и в загробном мире. Когда человек жертвует собой ради других, он любит духовной любовью. Все святые любили человечество именно такой любовью. Самоотречение и любовь ко всему живому - вот суть любого духовного пути.
- Куда ведёт духовный путь?
- Конечно же, в Райский Сад.
- Самоотречение необходимо?
- Отрекись от материи и отрекись от своего тела, ибо оно не только материально, но к тому же наполнено звериными страстями, которые рождают пагубные желания и убивают твою душу.
- Душу можно убить?
- Душу убить нельзя, но в ней можно убить способность к душевной и духовной любви. Только отречение от всего материального, земного, от своего тела, от всего своего существа, отказ от собственного я, самобичевание могут открыть способности человеческой души к душевной и духовной любви. И это прямой путь в Райский Сад.
- Поэтому ты ведёшь такой образ жизни?
- Да. Я стараюсь, как могу.
- И всё же у тебя есть крыша над головой, ты выкопал себе землянку, и ты в одежде, не голый.
- Россия - северная холодная страна. Я не хочу умереть раньше времени от переохлаждения. Вот если бы я жил где-нибудь в тропиках, возможно, мне была бы не нужна крыша над головой и одежда.
- Чем ты питаешься?
- Я выращиваю картошку в лесу. Иногда еду, одежду и деньги мне приносят люди, которым я помогал лечиться. А вообще, всё нужное мне я нахожу в помойках и на свалках в городе. В крайнем случае, я могу просить милостыню.
- У тебя есть квартира в городе?
- Была. Я подарил её своим родственникам. За это они иногда дают мне что-нибудь нужное.
- Зачем? Жил бы сам в своей квартире.
- Я бежал в лес от материальных благ города. Квартира - это слишком большая роскошь для меня. Я стараюсь пользоваться тем, что люди выбросили.
- Думаешь, было бы хорошо, если бы все жили как ты?
- Поверь мне, мало кто добровольно решится на такую жизнь как у меня. Это большой духовный труд. А люди слабы душевно и духовно. Они чрезвычайно зависимы от материи, от своего тела, от его желаний, от своих звериных страстей.
Военный след
Журнал "Самиздат":
|
ВОЕННЫЙ СЛЕД
Войдя в бар, я стал искать свободное место, но тщетно: все столики были заняты. В самом углу заведения за столиком одиноко сидела пожилая женщина, она меня чем-то привлекла, мне показалось, что у неё доброе, простодушное лицо. Я подошёл к ней:
- Позвольте, я присяду?
- Садись, сынок, не спрашивай, - махнула она рукой.
Женщина была одета во всё чёрное, в чёрном платке, вид у неё был какой-то измученный, глаза воспалённые. На столе перед ней стояла бутылка водки, из которой она периодически наливала себе полную рюмку и залпом выпивала, не закусывая, на тарелочке лежал целый нетронутый огурец. Я заказал себе чашечку кофе с круассаном.
- Мать, ты пьёшь прям по зверски, - заметил я.
- Ох, сынок... Жизнь такая... - вздохнула женщина и залпом выпила очередную рюмку водки.
- Случилось что ль чего? Расскажи. Легче будет.
- Третий день как сына похоронила... Двенадцать лет его искала... И всё теперь... Надежды больше нет... На первой Чеченской ещё его убили... Ты пойми! Я ведь думала живой он! Письма от его имени мне кто-то писал все эти годы! Писал, что всё хорошо, работает... Я всё разыскать его пыталась! Но не смогла. Письма без обратного адреса были. А теперь вот... Всё... Месяца два назад братскую могилу в Чечне раскопали, при сыночке моём документы его нашли... Ты понимаешь, я не верила сначала! Говорила, что письма мне от него приходят! А они генетическую экспертизу провели и говорят, что он это! Сынок мой... - женщина заплакала.
- Одинокая я... Нет у меня никого больше... Последнюю надежду у меня отобрали... - всхлипывая продолжала женщина. - Мужа на Афганской войне убили. А сына, вот, на Чеченской.
Впоследствии я много раз видел в баре эту женщину, но никогда не подходил к ней. Она всегда сидела за столиком также одиноко, уставившись в одну точку. Перед ней стояла бутылка водки или просто чашка чая. И всегда она была во всём чёрном, в чёрном платке.
И вдруг её не стало. Заходя в бар, по привычке я искал её глазами, но не находил. В один из дней у бармена я спросил, не знает ли он этой женщины.
- Раньше она часто приходила. Закажет водки или чаю и сидит подолгу. У неё горе. Умер кто-то. Кажется, сын. Я не знаю точно... Наша уборщица баба Таня с ней общалась. Спроси у неё, - посоветовал бармен.
Я нашёл бабу Таню и та дала мне адрес этой женщины.
Но дверь открыл какой-то пузатый мужик и сказал, что он недавно купил эту квартиру, но не знает, куда переехала хозяйка, но, возможно, знает соседка в квартире напротив. Последняя сообщила, что Люба продала квартиру и уехала в деревню, дала её новый адрес. И в свой выходной день я отправился на поиски: ехал поочерёдно на поезде, на автобусе, на попутках, шёл пешком, еле нашёл эту деревню.
- Нет её! Померла недавно. Совсем недолго у нас в деревне прожила. Из города приехала. Не старая ведь была. Мне то вон, скоро восемьдесят, а я жив ещё - поведал деревенский дедушка. - А ты ей кто будешь?
- Да так... Знакомый...
Он отвёл меня к её могилке.
Я долго стоял у могилки и думал: "И зачем я её искал? Что мне от неё нужно? Что меня побудило в такую глушь ехать? И кто затевает в мирное время все эти войны, которые делают людей несчастными?"