Глава первая Странник из далекой земли 10 страница

– Какой приказ?

– Об освобождении одного из узников. Его зовут Рамон, и он толмач.

– Из Мории никогда и никого не освобождали, – хмуро проговорил волхв. – Убедить охоронцев будет трудно.

– И все же ты сделаешь это. Иначе не видать тебе яхонта, как собственной задницы.

Паромщик недобро усмехнулся.

– Умеешь ты убеждать, Первоход. Хорошо, я это сделаю. Когда мы выходим?

– Завтра в полдень. Хлопуша, – обратился Глеб к здоровяку, – у меня к тебе просьба. Не мог бы ты наведаться с утра в деревню и найти мне подходящую одежду? Я не хочу выглядеть оборванцем.

– Сделаю, Глеб, – кивнул Хлопуша.

– Под моими чарами любые лохмотья превратятся в парчу, – с ухмылкой заметил Довгуш. – Стоит ли терять время?

– Стоит. Расскажешь Хлопуше, как найти твою избу. Уверен, у тебя в сундуке припрятано немало роскошного барахла.

* * *

Сидя у костра, Глеб поднял руку и потрогал свое осунувшееся, заросшее бородой лицо.

– Дьявол… – тихо проговорил он. – Я забыл, что выгляжу, как может выглядеть только узник.

Лесана вынула из ножен свой витой кинжал и протянула Глебу.

– Острее этого кинжала не найти во всем вашем княжестве, – сказала она.

Глеб сорвал широкий лист лопуха и нагреб в него палкой золу из костровища. Затем поднялся на ноги и слегка покачнулся. Ноги еще плохо слушались его.

Лесана мгновенно встала рядом и поддержала его за локоть.

– Если хочешь, я доведу тебя до ручья, – предложила она.

– В этом нет необходимости, – отрезал Глеб.

– Тогда я просто буду идти рядом. Можно?

– Иди, если хочешь.

Глеб повернулся и медленно побрел к ручью. «Ну, дела, – хмуро думал он, чувствуя, как слабеют руки и ноги. – Еще год в Мории, и меня смог бы побить пятилетний ребенок. А травница ничего. Заботливая. Интересно, что она будет делать, когда я захочу отлить? Вызовется подсобить мне?»

Глеб представил себе эту картину и хмыкнул. Лесана бросила на него быстрый, внимательный взгляд.

– Все в порядке, Первоход?

– Да. В полном.

Впереди показался ручей. Дойдя до пологого берега, Глеб остановился и опустил на траву лист лопуха с золой. Затем потянулся к поясу. Пальцы были так слабы, что кое-как справились с узлом.

– Хочешь, я тебя раздену? – предложила вдруг Лесана.

Глеб покосился на нее…

– В другой обстановке меня бы твое предложение только порадовало. Но сейчас – извини.

– Значит, нет?

– Нет.

Лесана нахмурилась.

– Но ты еще слишком слаб.

– Не настолько, чтобы изображать перед тобой ребенка, – сухо отчеканил Глеб. – А теперь – уходи.

Лесана несколько секунд постояла, будто ожидала, не передумает ли Глеб, потом нехотя повернулась и зашагала прочь.

Глеб медленно разделся. Каждое движение доставляло ему боль. Мускулы и суставы двигались так, будто совсем позабыли, как это делается.

«Три года… – мрачно думал Глеб. – Три гребаных года, проведенных во сне… Если бы пошел в армию, успел бы отслужить в Морфлоте».

Глеб криво ухмыльнулся, затем оглядел свое голое тело. Тело это исхудало и высохло, мышцы ослабли, превратившись в тряпки, а кожа стала бледной и дряблой.

Испытывая к себе отвращение, Глеб стал медленно входить в воду. Шажок. Еще один. Холодная вода пронзила ступни сотней раскаленных игл, и Глеб едва не выскочил обратно на берег. Однако, сцепив зубы, преодолел себя и двинулся глубже.

Стоя в воде почти по пояс, Глеб сорвал пучок сухой травы, смочил его водой и, протянув руку, окунул в золу. А потом стал осторожно растирать свое тело. Сперва медленно, поморщиваясь от боли, потом все сильнее и сильнее.

Помывшись, Глеб отшвырнул измочаленный пучок травы, взял кинжал Лесаны и склонился над водой. Длинные седые пряди одна за другой падали в воду. Приведя в порядок волосы, Глеб занялся бородой.

Когда спустя двадцать минут Глеб вернулся к костровищу, его было не узнать. Подрезанные серебристые волосы были вымыты и зачесаны назад, открыв высокий бледный лоб. Борода и усы, почти не тронутые сединой и сохранившие свой темно-каштановый цвет, были тоже аккуратно и коротко подрезаны.

Хлопуша одобрительно кивнул.

– Отлично! – сказал он. – Ты стал похож на прежнего Первохода. Вот только волосы твои совсем седы. Да и худ ты, брат. Пора тебе отъедаться.

– Как раз этим я и собираюсь заняться, – сказал Глеб, присаживаясь к костру. – Как мясо? Готово?

Лесана смотрела на него с интересом. Глеб перехватил ее взгляд, усмехнулся и сказал:

– Ну, как? Нравлюсь?

– А ты гораздо моложе, чем я думала, – проговорила Лесана. – На твоем лице совсем нет морщин. А глаза – ясные и чистые.

– Ты находишь? – Глеб насмешливо хмыкнул. – Видимо, диета, на которой меня держали охоронцы, пошла мне на пользу.

Лесана улыбнулась.

– Силы возвращаются к тебе быстрее, чем можно было ожидать, Первоход.

Хлопуша засмеялся и тихонько толкнул Глеба плечом.

– Я же тебе говорил, сестренка, этого парня никакой Морией не перешибешь!

Глеб рад был поддержать их веселье, но на улыбку у него уже не осталось сил.

…До рассвета оставался час. Хлопуша крепко спал на ворохе мха в трех шагах от костра. Связанный по рукам и ногам волхв лежал чуть в стороне от здоровяка. Рот его был заткнул тряпкой, голова замотана в плащ, а от щиколотки чародея к запястью спящего Хлопуши тянулась веревка.

Глеб сидел на бревне и задумчиво смотрел на костер. К нему тихой походкой подошла Лесана. Глеб взглянул на нее и негромко осведомился:

– Не спится?

Девушка кивнула:

– Угу. Можно я чуть-чуть посижу с тобой?

– Конечно.

Она села рядом. Некоторое время оба молчали, потом Лесана покосилась на Глеба и тихо проговорила:

– Ты убил много моих соплеменников, Первоход. И я понимаю, что должна тебя ненавидеть, но… Иногда я забываю о том, кто ты и какое горе принес моему народу.

Взгляды их встретились. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и Лесана первой отвела глаза.

– Ладно, не буду тебе мешать, – тихо сказала она и хотела подняться с бревна, но Глеб взял ее за руку и удержал.

– Погоди, – сказал он. – Я хочу знать, что означают твои слова?

Лесана закусила губу и несколько секунд молчала в нерешительности. Затем тяжело, с явным трудом, проговорила:

– Я ведь женщина, Первоход. И, как женщине, ты мне очень нравишься.

– Вот как? Интересно, почему я, а не Хлопуша. Он добрый и сильный малый. И он умеет быть преданным и заботливым. А в моей душе – выжженная пустыня, и мне давно на все наплевать.

Лесана покачала головой.

– Это не так, Первоход. Ты просто устал. Устал еще до того, как тебя заключили в темницу. Лицо у тебя молодое, но голова бела, будто у старика. Эта седина не от лет, а от чрезмерных переживаний.

Глеб усмехнулся.

– Тебе нравятся мужчины с прошлым?

Лесана задумчиво покачала головой.

– Я знала, что ты поднимешь меня на смех.

– Прости, – смутился Глеб. – Я не хотел тебя обидеть.

Прядь серебристых волос упала ему на лицо. Темные брови, усы и борода на фоне белых волос казались совсем черными. Откинув прядь небрежным жестом, Глеб заговорил снова:

– Ты знаешь, за те три года, что я провел в царстве кошмаров, я видел много такого, что язык не повернется назвать просто сном.

– И что же ты видел, Первоход?

– Чаще всего я видел далекое будущее. Цивилизации пришел конец. Города превратились в леса, дороги – в звериные тропы и реки. Самые высокие и крепкие здания, сумевшие устоять под натиском ветра, дождя и снега, заросли травой и деревьями. Представь себе: каждое высотное здание – это целый лес, наполненный живностью. – Глеб замолчал. Вновь посмотрел на костер, нахмурился и сказал: – Прости, что я тебе это рассказываю. Это был мой личный ад, и тебе он, конечно же, не слишком интересен.

Оба помолчали, глядя на огонь. Первым молчание нарушил Глеб.

– Почему ваши жрецы решили, что я могу помочь вам? – спросил он.

– Они увидели это. Ты же знаешь, жрецы видят то, что скрыто от прочих.

– Но я понятия не имею, как бороться с этими вашими… гончими смерти. Я много лет боролся с волколаками и оборотнями, но адские псы – это не по моей части.

– Ты боишься? – удивленно спросила Лесана.

– Не то чтобы боюсь… Просто… не хочу тебя разочаровать.

– Ты не разочаруешь меня, – убежденно заявила Лесана. – Это сказали жрецы Наурана, а они никогда не ошибаются. До рассвета осталось меньше часа. Пойду попытаюсь хоть немного поспать.

Она поднялась с бревна и зашагала к груде елового лапника и мха, на которой Хлопуша устроил ей постель.

…Глеб не ошибся, предположив, что сундуки в доме волхва набиты роскошными вещами. Вернувшись из деревни, Хлопуша вручил Первоходу шитый золотом терлик, замшевый полукафтан, яловые сапоги и новенький плащ с серебряной фибулой.

Себе он тоже кой-чего прихватил. Верзила обрядился в роскошную ферязь, приличествующую самому князю, а брюхо подвязал алым кушаком с длинными кистями, на концах которых поблескивали маленькие яхонты.

Принес Хлопуша обновки и Лесане, но девушка наотрез отказалась надевать чужую одежду, и это было понятно – ее собственная одежда, от исподнего до куртки, была набита сушеными травами, распиханными по крошечным кармашкам.

Когда Глеб вышел из-за куста в новой одёже, Лесана и Хлопуша ахнули. Перед ними стоял не отощавший бродяга, а ухоженный, худощавый вельможа. Серебристые волосы контрастировали с темными бровями и темной бородкой, придавая лицу Глеба то, что много столетий спустя назовут «породистостью».

– Твой наряд не осрамил бы и самого заносчивого боярина, – сказала Лесана.

Глеб молча надел пояс и перевязь. Слегка поморщился. Меч и кинжал, висевшие на боку, все еще были для него тяжеловаты.

– Тебе необязательно брать с собой меч и кинжал, – сказала Лесана, заметив это. – Если паромщик все сделает, как надо, оружие нам не понадобится.

– Когда отправляешься в логово демонов, нужно быть готовым к драке, – возразил Глеб.

– Может, и мне дадите оружие? – попросил вдруг Довгуш, руки и ноги которого были все еще связаны. – Мне без него будет неуютно.

Хлопуша поднес к его носу огромный конопатый кулак и пробасил:

– А это видел? Еще раз заикнешься об оружии – вдарю так, что голова из зада выкатится.

Довгуш отвернулся.

– Грубиян ты, Хлопуша, – обиженно проговорил он. – Неотесанный, деревенский грубиян.

– Врешь, колдун, я городской. Но бить буду, как деревенский, так и знай.

Глеб присел возле Довгуша, оглядел его черноусое, цыганское лицо и сказал:

– Нужно сделать так, чтобы охоронцы тебя не узнали. Сможешь?

Довгуш усмехнулся и провел ладонью по лицу. Тотчас же оно переменилось, покрылось глубокими морщинами и шрамами, нос сплющился, а глаза слегка выкатились из орбит.

– Поручик Лихослав! – изумленно выдохнул Хлопуша.

Довгуш усмехнулся и кивнул:

– Верно. Подходит мне такая личина?

Хлопуша вытер вспотевший лоб.

– Вот это да! Ну, теперь я спокоен. Поручик Лихослав – самый преданный и известный из слуг князя. Охоронцы не усомнятся в его словах.

– Что ж… – Глеб повел худыми плечами. – В таком случае, мы готовы к походу.

Только сейчас, медленно приближаясь к острову на похищенной у рыбаков ладье, Глеб смог как следует разглядеть темницу со стороны, и особого впечатления она на него не произвела. Мощные каменные стены были увенчаны по краям дозорными башенками, в остальном это было обычное серое, невзрачное здание, отличающееся от дома городского главы Хлынь-града только размерами. На большой деревянной пристани ладью уже поджидали охоронцы. Было их не меньше двух дюжин, и в руках они сжимали бердыши.

Как только ладья причалила, навстречу странникам выступил охоронец гигантского роста. Судя по украшенной серебром рукояти меча и дорогой тонко кованной кольчуге, соединяющей островерхий шлем с наплечными латами, это был десятник. Дождавшись, когда гости сойдут с ладьи на скрипучие влажные доски причала, гигант обратился к ним рокочущим голосом:

– Кто вы такие?

Волхв Довгуш, который выглядел настоящим боярином, выступил вперед.

– Мы посланники князя Добровола, – спокойно и властно произнес он. – Неужто ты не узнал меня?

– Я тебя узнал, – ответил гигант. – Ты поручик Лихослав. Но кто с тобой? Этих людей я не знаю.

– Это мои спутники. Боярин Гудимир, боярин Хлопослав и юный боярин Лесан. Сей юноша – мой племянник. Теперь назови себя!

– Я десятник Марибор.

– Ты здесь нaбольший?

– Да. С какой целью пожаловали в Морию, посланники?

– Князь поручил нам забрать одного узника.

Охоронец опешил.

– Прежде такого не бывало, – пророкотал он.

– Всегда бывает первый раз, Марибор, – строго сказал волхв. – Вели привести сюда этого узника. Я не хочу задерживаться надолго. – Он передернул плечами и добавил: – Мне от вашей Мории не по себе.

Десятник медлил.

– Вы прибыли сюда без охоронцев? – с подозрением осведомился он.

– Наши охоронцы остались на берегу, – ответил Довгуш. – Я побоялся, что вы примете нас за врагов и поколете стрелами прежде, чем мы пристанем к острову.

– Твои слова справедливы, – нехотя признал десятник. – Хорошо. Назови нам узника, за которым вы приехали.

– Сей узник – толмач Рамон.

– Могу я спросить, для чего вы его забираете?

– Князь желает поговорить с ним с глазу на глаз.

Еще несколько секунд десятник размышлял, а потом принял решение, и приняв – более не колебался. Он подозвал к себе двух охоронцев и коротко распорядился:

– Приведите сюда узника Рамона. Живо!

Охоронцы поклонились, развернулись и, бренча кольчугами, зашагали к крепости. Волхв скользнул взглядом по суровым лицам вооруженных ратников и вальяжно проговорил:

– Твои люди всегда так осторожны?

– Вчера утром из темницы попытался бежать один узник, – спокойно ответил Марибор.

Довгуш вскинул брови и удивленно переспросил:

– Бежать? Но разве это возможно?

– Нет, боярин, невозможно, – холодно ответил Марибор. – Узник сей утонул в реке. Мои лучники подстрелили его, словно куропатку.

– Значит, ваши узники опасны? – тихо спросил переодетый вельможей Глеб.

– Здешние узники смирнее овечек, – отчеканил десятник.

– Однако узник, который сбежал…

– Он был сумасшедшим, боярин. Лесной дух вселился в него и удесятерил его силы, но мы легко с ним справились. Вам нечего бояться, пока я с вами.

Громыхнули створки ворот, и охоронцы вытащили на улицу тощего узника, облаченного в рубище и заросшего черной бородой до самых глаз. Охоронцы держали его за предплечья, а ноги узника, босые, тощие, волочились по влажной земле.

Гости устремили взгляды на узника.

– Это он? – спросил волхв.

– Да, – ответил Марибор. – Это толмач Рамон. Прикажите загрузить его в вашу ладью?

Хлопуша ринулся навстречу охоронцам и узнику.

– Рамон! – воскликнул он, отпихнув охоронцев и приняв упавшего узника в свои объятия. – Слышишь ли ты меня?

Узник открыл глаза, посмотрел на здоровяка и что-то тихо пробормотал.

– Что он сказал? – тихо спросил Глеб, подходя к Хлопуше.

– Это по-италийски, – отозвался, не оборачиваясь, богатырь. – Что-то про игральные кости.

Глеб нахмурился.

– Толмачу снится, что он играет в кости, – негромко пробормотал он. – Чует мое сердце, что ничем хорошим эта игра не закончится. Надо поскорее его будить.

Лесана быстро подошла к ним и тревожно прошептала:

– Что-то здесь не так. Возьми это! – Она быстро сунула Глебу между губ сухой листок. Глеб прикусил листок.

– Хлопуша, возьми и ты!

Травница сунула такой же листок в рот здоровяку. Тот прикусил листок зубами, поморщился и хрипло вопросил:

– Это чего?

Объяснить Лесана не успела.

– Возьмите их! – крикнул вдруг Довгуш. – Они не посланники князя, но самозванцы!

Глеб, Хлопуша и Лесана обернулись. Охоронцы, ощетинившись бердышами и мечами, шагнули к ним. В то же мгновение Хлопуша выхватил из ножен свой огромный меч, взмахнул им и одним ударом перерубил несколько бердышей.

– Взять их! – громогласно прокричал Марибор.

На щеках у Глеба заиграл румянец, он встрепенулся, выхватил из ножен меч и бросился навстречу охоронцам. Первому он разрубил грудь, второму снес голову, третьего отпихнул щитом и вонзил ему меч в живот.

Меч Глеба мелькал и разил с невероятной скоростью. Хлопуша не уступал ему – каждым ударом своего огромного меча валил он на землю по два охоронца. Лесана со скоростью дикой кошки прыгала между охоронцами, рубила их коротким мечом и резала своим витым кинжалом. Вскоре битва превратилась в бойню.

Спустя пять минут поляна перед пристанью была усеяна телами убитых охоронцев. Было их не меньше двух дюжин. Хлопуша опустил меч и взглянул на Лесану.

– Что ты с нами сделала? – свирепо сверкая глазами, прорычал он. – Я чувствую в себе столько силы, что готов в одиночку разрушить эту темницу!

Лесана, чье узкое, смуглое лицо было залито потом и кровью, усмехнулась и ответила:

– Это листья иширского дерева. Они усиливают способности, но не дают новых. Не умей ты владеть мечом, тебе бы и листья не помогли.

– И много у тебя еще таких листьев? – поинтересовался, вытирая рукавом потный лоб, Глеб.

– Больше нет. Я берегла их для решающей и самой страшной битвы.

– Вот как? – Глеб усмехнулся обескровленными губами. – Возможно, ты поторопилась. Но я благодарен тебе.

– Что будем делать с предателем-паромщиком? – спросил Хлопуша.

Странники уставились на волхва. Довгуш стоял у реки с унылым и сокрушенным видом. Он не делал попыток убежать.

– Ну что, волхв? – с жестокой усмешкой обратился к нему Хлопуша. – Ты готов предстать перед Велесом?

Довгуш усмехнулся и вдруг оторвался от земли и стал стремительно подниматься в небо.

– Пёсий потрох! – крикнул Хлопуша, ринулся вперед и, высоко подпрыгнув, попытался схватить волхва за ногу. Однако нога паромщика, обутая в добротный яловый сапог, стремительно вознеслась вверх, вслед за телом, которому принадлежала.

Хлопуша, взревев что-то неразборчивое, поднял с земли копье и метнул его в Довгуша, но копье, едва коснувшись одежды волхва, отлетело от него, словно от твердой брони. Волхв-паромщик остановился и завис на высоте трех саженей, а потом вдруг рассмеялся жутким, заливистым смехом. Лицо его исказилось и стало меняться. Оно быстро покрылось старческими морщинами, а выросшая длинная борода поседела и стала белой, как полотно. Теперь с высоты трех саженей на странников глядел волхв-старец.

– Глупцы! – крикнул Довгуш. – Неужто вы и впрямь решили, что можете справиться с волхвом? Ничтожные насекомые! – Он вытер рукавом хламиды выступившие на глазах от смеха слезы. – Впрочем, я здорово повеселился, притворяясь таким же насекомым, как вы. Нужно будет пробудить других волхвов и рассказать им о вас. Наша жизнь скучна, и у нас не так много поводов для смеха. Однако теперь… Теперь вы меня утомили. Пора положить этому конец.

Волхв простер руку над полем и крикнул громовым голосом:

– Восстаньте, воины! Восстаньте и будьте неуязвимы!

– Он сошел с ума! – крикнул Хлопуша, с ненавистью глядя на парящего в воздухе волхва.

– Не думаю, – тихо проговорил Глеб.

Хлопуша хотел еще что-то сказать, но вдруг уставился на убитых охоронцев и изумленно произнес:

– Глядите – чего это с ними?

С телами убитых охоронцев происходило нечто невообразимое – они стали темнеть и твердеть, а вскоре замерцали металлическим блеском, будто и впрямь обратились в железо.

– Лопни мои глаза! – с изумлением пробормотал Хлопуша. – Железная дружина!

– Это всего лишь обман, – неуверенно проронила Лесана. – Нам кажется, что они восстали и стали железными… Но на самом деле ратники мертвы и по-прежнему лежат на земле.

– Верно! – поддержал ее Хлопуша. – Паромщик внушил нам, что они живы! Но нас на мякине не проведешь! Слышишь, паромщик, ты не обманешь нас!

С этими словами Хлопуша прыгнул вперед и с размаху ударил ближайшего охоронца мечом по груди. Лязгнуло железо, и Хлопуша, вскрикнув от боли, выронил меч из пальцев.

– Железный! – проговорил он, тряся ушибленной рукой и с ужасом глядя на охоронца. – Вправду железный!

– Обратно в крепость! – крикнул Глеб. – Быстро!

Хлопуше не нужно было повторять дважды. Он подхватил Рамона с земли, забросил его на плечо и под прикрытием Глеба и Лесаны бегом понесся к дубовым воротам крепости. Железные охоронцы зашевелились, залязгали и заскрежетали руками и ногами.

Беглецы вбежали во внутренний дворик. Навстречу им выскочили семеро охоронцев, вооруженных бердышами. Хлопуша несколько раз махнул мечом, и четыре охоронца упали к его ногам мертвыми. Глеб сбил одного ударом кряжа в лицо и перешиб второму мечом хребет. Лесана, быстро присев, ударила последнего кинжалом в бедро, взрезав ему артерию.

Еще один охоронец выскочил из-за угла, и Лесана молниеносно вонзила ему кинжал в шею.

Покончив с охоронцами, странники подбежали к дубовой двери. Хлопуша с разбегу ударил по ней плечом, и дверь широко распахнулась. Глеб, вбежавший в крепость последним, захлопнул дверь и набросил на железные скобы дубовую балку.

– Ничего не понимаю! – яростно выдохнул Хлопуша. – Довгуш сам говорил, что все его чудеса – одна только видимость!

– Он нас обманул, – тяжело дыша, пояснила Лесана. – Этот колдун и впрямь способен творить чудеса.

Глеб сдвинул брови и сухо проговорил:

– Это невозможно. Чудеса бывают только в Гиблом месте.

– Но ты сам это видел! – сказала Лесана. Она хотела что-то добавить, но в этот миг по двери сильно ударили. Глеб отскочил от двери и с изумлением уставился на ее крепкие дубовые доски. Удар оказался столь силен, что две доски треснули.

– Теперь ты веришь? – пробасил Хлопуша. – Говорю тебе: эти гады сделаны из настоящего железа!

Третий удар потряс стены крепости, а от четвертого две толстенные железные скобы, на которых лежала дубовая балка, отвалились, а по самой балке пробежала трещина.

– Сейчас они ворвутся! – взволнованно произнес Хлопуша. – Что будем делать, Первоход?

– Надо бежать наверх.

– Но там тоже охоронцы, – возразила Лесана.

– Да, но они из мяса и костей, и мы уберем их с пути. Вперед!

И беглецы бросились к каменной лестнице с широкими, потрескавшимися от времени ступенями.

Десять минут спустя, забрызганные кровью охоронцев, они стояли на последнем этаже темницы, перед железной вертикальной лестницей, ведущей на крышу.

– Хлопуша, тащи Рамона наверх, – распорядился Глеб. – Лесана, помоги ему, а я их задержу.

– Ты слишком слаб, – возразила Лесана.

– Нет времени спорить. Делай, как говорю.

Лесана секунду или две колебалась, потом снова мотнула головой и твердо сказала:

– Я не оставлю тебя одного, Первоход.

По коридору загромыхали железные сапоги преследователей.

– Ладно, – коротко проговорил Глеб. – Хлопуша, живо наверх! А мы побеседуем с нашими железными друзьями!

Здоровяк с Рамоном на плече стал быстро карабкаться наверх, взволнованно бормоча:

– Боги Хорс и Семаргл, сделайте так, чтобы дверь, ведущая на крышу, не была заперта!

Из-за угла вывернули железные охоронцы. За ними еще. А за теми – новые. Через несколько секунд коридор заполнился охоронцами. За то время, что Глеб и Лесана их не видели, они изменились. Из железно-белых стали бурыми, а от прежнего их блеска не осталось и следа.

Глеб судорожно огляделся, и вдруг лицо его прояснилось. В углу, под прорехой в кровле, стояла бадья с дождевой водой. Глеб сунул меч в ножны и крикнул:

– Лесана, помоги!

И ринулся к бадье. Лесана подчинилась, не задавая вопросов. В один миг они достигли бадьи, схватили ее за края и с грохотом опрокинули ее на пол. Вода из бадьи хлынула в ноги подбегающим железным воинам. Едва это произошло, как ратники замедлили ход, словно ноги их запутались в невидимой сети. Те, что бежали впереди, лязгнув железными телами, рухнули на мокрый пол. Бежавшие сзади споткнулись о них и тоже попадали на пол.

– Их ноги, – вымолвила Лесана, не веря собственным глазам. – Они проржавели.

– На любое чудо найдется другое чудо, – сухо заметил Глеб. – Не знаю, из какого сплава они сделаны, но сплав этот очень нестойкий. Влажный воздух вызвал ускоренную коррозию. Вода довершила дело. А теперь – быстро наверх!

И оба, перепрыгнув через копошащихся на мокром полу ржавых воинов, устремились к лестнице, ведущей на крышу.

– Северный уступ крепости выходит на реку! – крикнул, едва завидев друзей, Хлопуша.

– Можем попробовать прыгнуть? – спросила Лесана.

Хлопуша сглотнул слюну и неуверенно проговорил:

– Говорят, там затопили огромную старую ладью. Не знаю, правда ли это, но…

– Но рискнуть стоит, – договорил за него Глеб. – Тем более что другого выхода у нас нет.

Деревянная крышка у него за спиной с грохотом отлетела, и на крышу вскарабкался железный воин. За ним еще один.

– Прыгаем! – крикнул Глеб и первым побежал к краю крыши.

Он прыгнул первым. За ним – Лесана. Следом Хлопуша швырнул Рамона, а потом прыгнул сам.

Холодная вода реки приняла беглецов, обожгла их тела тысячью студеных игл, накрыла ледяным саваном.

Железные воины остановились было на краю крыши, но другие, бегущие за ними, сшибли их вниз, а потом посыпались в воду сами. Через несколько секунд река вспенилась от десятков падающих в воду железных тел.

– Первоход! – Лесана откинула с лица мокрую прядь волос и завертела головой. – Первоход!

Она набрала полную грудь воздуха и снова хотела нырнуть, но тут над поверхностью воды показалась седовласая голова Глеба.

– Первоход! – воскликнула Лесана, не скрывая своей радости, и быстро поплыла к нему.

Глеб отплюнул воду.

– Где Рамон? Ты его видела?

– Нет.

– Он здесь! – услышали они хриплый бас Хлопуши. – Я его держу! Плывите ко мне, у меня тут дерево!

Под рукой у него и впрямь бултыхалось чахлое деревце со сгнившими ветвями.

Лесана и Глеб подплыли к деревцу и уцепились за его ветви продрогшими пальцами.

– Гребем к берегу! – хрипло выдохнул Глеб.

И они стали грести. Вдалеке, на том берегу, виднелась прогнившая рыбацкая пристань. Слева от нее берег зарос рогозом, осокой и камышом. Справа – зарослями ивняка.

Когда до берега оставалось тридцать саженей и силы почти покинули беглецов, Хлопуша вдруг задрал голову и крикнул:

– Смотрите! Что это там?

Глеб и Лесана задрали головы. Лица у них были бледные и изможденные, губы побелели от усталости и холода.

– Птицы, – тихо проговорила Лесана.

– Они кружат над нами! – воскликнул Хлопуша. – Вы видите?

– Не нравится мне это, – заявил, выплюнув воду, Глеб. Он сжал побелевшими пальцами ствол дерева и добавил: – Давайте-ка побыстрее выберемся на берег.

И они вновь стали грести к берегу, на этот раз еще быстрее, чем прежде. Но вдруг одна из чаек устремилась вниз и, стремительно спикировав на копошащегося в воде Хлопушу, с размаху клюнула его в темя. Затем извернулась и снова взвилась в воздух.

– Леший потрох! – закричал Хлопуша, отплевывая воду, которую хватанул от неожиданности открытым ртом. – Эта чайка сошла с ума!

– Берегитесь! – вскрикнула Лесана.

Глеб едва успел отдернуть голову, и черный клюв чайки клюнул воздух прямо перед ним, а сильные птичьи крылья ударили его по лицу. Глеб молниеносным движением схватил чайку за шею и ударил ее головой об ствол дерева, а затем окунул в воду.

– Они охотятся на нас! – проревел, вытаращив глаза от изумления, Хлопуша. – Вон еще одна! Берегитесь!

На сей раз три чайки спикировали на беглецов, вцепились им в волосы и вороты и стали хлестать крыльями по лицам и клевать в затылки.

Глеб, прикрывая одной рукой глаза, сунул другую в воду и выхватил из-за пояса кинжал.

Лесана поступила так же. Когда она ударила чайку кинжалом, лицо ее уже было залито кровью. С полминуты Глеб и Лесана ловко орудовали сверкающими клинками. Когда с чайками было покончено, а их изрезанные кинжалами тельца качались на воде, Глеб крикнул:

– К берегу! Быстро!

И беглецы заработали руками и ногами, забыв про усталость. Чайки продолжали кружить над ними, выбирая момент для атаки. Секунда, другая – и новые птицы, теперь их было семь, спикировали вниз. Однако в тот момент, когда пернатые твари настигли беглецов, те уже почувствовали под ногами твердое дно.

Глеб, Лесана и Хлопуша резали птиц в клочья, орудуя кинжалами, как заправские мясники, но все новые и новые птицы пикировали им на головы, норовя выклевать глаза. Бьющие по лицам крылья застили им свет и дезориентировали их, а дно снова ушло из-под ног. Однако до берега оставалось всего три сажени, и беглецы не собирались сдаваться.

Наконец, продолжая отбиваться от обезумевших птиц, они выбрались на берег.

– К кустам… – прохрипел Глеб, чувствуя, что силы его на исходе.

Обезумевшие птицы преследовали их до самого леса.

Укрывшись за деревьями, все четверо рухнули на траву и стали хватать ртами воздух. Волосы их спутались и побагровели от крови, а лица были сплошь в кровоподтеках.

Рамон по-прежнему был в полуобморочном состоянии, но, слава богам, грудь его вздымалась от тяжелого дыхания, а губы что-то бормотали в полусне.