Глава 12 Высота плеча косая

Надежда заглянула в кабинет матери сразу, как только пришла на работу:

– Можешь принести старые фотографии?

– Сюда? – Ираида Самсоновна подняла глаза: – Сама зайди. Давненько у меня не была.

– Зайду, как только появится время.

– Чем же ты занята?

Надежда слышала этот вопрос много раз, поэтому никак не отреагировала:

– Принесешь фотографии?

– Насколько старые тебя интересуют?

– Совсем старые.

– Таких у меня нет.

– Альбом тети Люси.

– Ах да! О нем я забыла. Так значит, мне его принести?

– Если не трудно. – Надежда приблизилась к столу, за которым сидела мать: – Что ты делаешь?

– Описываю украденные вещи.

– Не забудь про буквы «R» и «G» в кружеве скатерти. По ним будет легче найти.

– Уже написала.

– Когда придет Протопопов?

– Кажется, завтра. – Ираида Самсоновна покачала головой и сдержанно проронила: – Не верю я в это… Невозможно прийти и с ходу взять самое лучшее.

– Твою «Хильдесхаймскую розу»?

– И мамину скатерть с фламандским кружевом. Рядом с ней на полке были еще четыре. Но их почему-то не взяли.

– О чем это говорит? – поинтересовалась Надежда.

– Человек, который их взял, – Ираида Самсоновна понизила голос, – это женщина… Она хорошо знала, что где лежит.

– Подозреваешь наших работников? Но ты же понимаешь, речь идет об убийстве?

– Не знаю, что думать. – Ираида Самсоновна откинулась в кресле. – Может, это клиентка? – Она схватилась за голову: – Кажется, я понемногу схожу с ума!

Надежда сокрушенно вздохнула:

– Фээсбэшник предположил то же самое.

– Неужели?!

– Его заинтересовала Каракозова.

– Эта воровка? – удивилась Ираида Самсоновна. – Она – жена банкира.

– Что не мешает ей красть одежду. Как выяснилось, даже у таких людей бывают дурные наклонности.

– Конечно, в это трудно поверить. Но впрочем… Почему нет?

– Скоро мы все узнаем, – проговорила Надежда и направилась к выходу.

– Подожди! – Ираида Самсоновна приподнялась в своем кресле: – Загляни в закройную. С тобой хотел поговорить Соколов.

– Сказал, о чем?

– Нет. – Ираида Самсоновна пренебрежительно скривила лицо: – Для него я – никто.

– Опять ты за свое, – сказала Надежда. – Валентин Михайлович тебя уважает.

– Если бы уважал, вел бы себя иначе.

– Мама, он – воспитанный, интеллигентный человек. Оставь его в покое.

– Уже оставила. – Ираида Самсоновна вернулась в кресло и придвинула к себе список: – Иди. Маркиз де Крепдешин тебя ждет.

– Неисправима. – Надежда вышла из кабинета. Спустившись по лестнице, подошла к Виктории: – Кто в примерочной?

– Диана и Анжелика Васильевна.

– Что примеряют?

– Шелковый жакет. Я поинтересовалась, там все нормально.

– И слава богу!

* * *

Надежда вошла в закройную. Валентин Михайлович стоял у стола, а помощница Раиса расстилала перед ним ткань для раскроя. Увидев Надежду, закройщик с достоинством поклонился, снял испачканный мелом передник и протянул помощнице:

– Вернусь через пять минут.

– Лучше я сама выйду. – Раиса зыркнула на хозяйку и, пригнувшись, юркнула в дверь.

– Хотели поговорить? – спросила Надежда.

– Долго думал, прежде чем решиться. – Надев передник, Соколов затянул на спине завязки.

– Итак?..

– Мне кажется, вам нужно присмотреться к Диане.

– Что вас тревожит?

– Вчера она подошла ко мне и попросила помочь.

– Перекроить жакет из шелковой ткани?

– Совершенно верно. Когда я просмотрел мерки заказчицы, то заметил, что в них отсутствует Впк. Как вы знаете, это – высота плеча косая, расстояние от плечевой точки до середины спины на линии талии. Мерка позволяет правильно посадить рукав в случае, если клиентка сутулая и у нее передняя посадка руки.

Надежда кивнула:

– Это я знаю.

– Дело в том, – продолжил Соколов, – что я работал с Анжеликой Васильевной и знаю, что у нее сутулость и передняя посадка руки. Не заметить это невозможно.

– Диана не заметила?

– Нет! И это поразительно. У меня сохранились мерки Анжелики Васильевны. Жакет я раскроил в соответствии с ними. – Валентин Михайлович мягко взглянул на Надежду: – Прошу вас, присмотритесь к ней повнимательнее.

– Считаете, что Диана не та, за кого себя выдает?

– Она не владеет нашей профессией.

– У нее высшее образование и блестящие рекомендации.

– Хороший закройщик не может не снять мерку Впк у сутулой заказчицы, – интеллигентно возразил Соколов.

– Хорошо, Валентин Михайлович, я над этим подумаю. – Надежда перевела взгляд на окно и вдруг закричала: – Он снова здесь!

– Кто? – Соколов испуганно обернулся: – Маленький вертолет? Да он с утра во дворе.

Надежда стремительно убежала, не попрощавшись с закройщиком. Из коридора – через дверь на лестницу черного хода – выскочила на улицу и столкнулась с Львом Астраханским.

– Видели его?! – крикнула ему.

Глядя в сторону, он произнес:

– Видел и даже обнаружил хозяина. Идемте!

Вдвоем они перебежали двор. У забора, где припарковался бежевый внедорожник, стоял мужчина лет сорока и, задрав голову, смотрел в небо. В его руках был электронный пульт.

Астраханский крикнул:

– Послушайте!

– Да-да, – ответил мужчина, продолжая управлять геликоптером.

– Посадите, наконец, эту штуку!

Мужчина на секунду отвлекся, но потом опустил летательный аппарат на траву.

Лев приступил к делу:

– У меня вопрос: летали здесь раньше?

– Несколько дней назад снимал окрестности для встречи с друзьями. – Он улыбнулся: – Мы все росли в этом дворе.

– Где храните отснятый материал?

– Дома. – Мужчина подобрал дрон с земли. – Кое-что есть в телефоне.

– Нужно посмотреть.

– А кто вы такой? – спросил незнакомец с той же добродушной улыбкой.

– Разрешение на беспилотник имеется? – в свою очередь, осведомился Лев Астраханский.

– Ваша взяла. Сегодняшие съемки интересуют?

– Нет.

Мужчина загрузил дрон в багажник, вернулся и передал Астраханскому свой телефон:

– Вот, можете посмотреть.

Лев и Надежда прильнули друг к другу, вглядываясь в экран. Астраханский между делом спросил:

– Если понадобится, сможем определить время съемки?

Хозяин дрона ответил:

– Конечно.

Между тем, судя по изображению на экране, дрон летел над храмом Воскресения Христова. Покружив вокруг колокольни, спикировал вниз и устремился по Кадашевскому переулку. Спустя пять минут перемахнул через крышу соседнего дома. Наконец, на экране показался их двор.

Взглянув на телефон, хозяин дрона заметил:

– Двор снимал в тот же день, только позднее, после дождя, часа в четыре.

Не отрывая взгляда от записи, Лев проронил:

– Ясно… – Но уже спустя мгновение воскликнул: – Вот она! – он остановил воспроизведение, отмотал немного назад и нервно приказал Надежде: – Смотрите!

Теперь и она заметила, как из подъезда черного хода вышла темноволосая женщина в сиреневой блузке и, перебежав через дворовый проезд, скрылась в густой зелени.

– Это Рыбникова! – подтвердила Надежда. – Блузка шилась у нас и была на Ирине Ивановне в тот самый день.

– Куда она шла? – Астраханский огляделся. – Здесь повсюду заборы.

Видеозапись просмотрели несколько раз. В конце концов хозяин дрона скинул ее на телефон Астраханского, объяснил, как определить время съемки, сел во внедорожник и уехал.

Лев достал брелок и двинулся к припаркованной поодаль машине, однако Надежда задержала его:

– Что будете делать?

– Поеду в Следственный отдел к Протопопову.

– Не хотите сообщить в ФСБ?

– Я сам решу, что с этим делать.

Надежда сердито подступила к нему, и ее лицо побледнело:

– Вы обвиняли меня в исчезновении Рыбниковой!

– Ошибся, приношу извинения.

– Так просто? – Она зло улыбнулась. – Не-е-ет… Так легко вы не отвертитесь!

– Послушайте! – Астраханский повысил голос. – Я извинился. Чего вам еще?

– Нужно всем сообщить, что Рыбникова самостоятельно покинула ателье.

– Ну хорошо. – Он заговорил примирительно. – Обещаю, что всем сообщу.

– Я вам не верю! – Затем, прищурившись, Надежда спросила: – Так вы сказали, когда допрашивали меня в примерочной?

– Не будьте такой мстительной.

– Мне нужно убедиться в том, что вы хоть кому-то сообщите про видеозапись.

Лев ухмыльнулся:

– Нужны доказательства?

– Все намного проще… – Надежда развернулась и зашагала к его машине: – Еду к Протопопову. С вами!

Глава 13 Честный малый

В дороге они, конечно, говорили про Рыбникову. Правда, не сразу – первые две минуты Астраханский молчал, мучаясь тем, что не смог отказать и взял Надежду с собой.

– Между прочим, вы говорили, что черный ход никто не использует, – сказал он, наконец.

– До вашего появления так и было. Через него выносили мусор, и дверь держали закрытой.

– Вам известно, кто отомкнул замок?

– Вы сами взяли ключи. Спросите у ваших людей, возможно, кто-то из них искал на лестнице портфель и не закрыл дверь. Рыбникова этим воспользовалась.

– Скорее всего, она вышла во двор поговорить по телефону. Но, возможно, там ее кто-то ждал.

– Странно, что она оставила сумочку, – сказала Надежда.

– И что?

– Одно дело – выйти, чтобы позвонить без свидетелей, другое дело – уйти или уехать.

– Но вы же уехали?

Надежда оглядела себя и вдруг поняла, что при ней нет ни телефона, ни сумки.

– Просто я увидела дрон и побежала во двор.

– Вот и Рыбникова могла что-то увидеть.

– Тогда наверняка все вышло случайно.

– Случайно для нее.

– Я и говорю.

– Помните, я рассказывал: перед тем, как оборвался разговор с Окаемовым, раздался звук, похожий на звон барабанных тарелок?

– Да, конечно же, помню.

– После этого связь оборвалась и номер стал недоступен. Обращаю ваше внимание, что Рыбникова не собиралась прекращать разговор. Его кто-то прекратил за нее.

Надежда присмирела и как будто съежилась.

– Значит, похищена? Но кто мог знать, что в тот самый момент она выйдет во двор? Ведь Рыбникова могла и не выйти.

– В том-то и дело. – Следя за дорогой, Лев размышлял вслух: – Я проверил, ей никто не звонил, а значит, она ни с кем не встречалась. Думать нужно. – Он тряхнул головой. – Думать.

Минут через тридцать они подъехали к Следственному отделу. Астраханский неодобрительно взглянул на Надежду:

– Вы, конечно, со мной?

Та ответила вопросом на вопрос:

– Зачем тогда ехала?

– Так я и знал. – Он вышел из машины и, не дожидаясь ее, пошагал к подъезду. Услышав, как хлопнула дверца, Астраханский, не оборачиваясь, включил сигнализацию.

Когда Лев заходил в дверь, Надежда мышкой проскользнула за ним.

Дежурный у входа козырнул заученным жестом:

– Здравия желаю, Лев Александрович!

– Здравствуй. – Астраханский чуть задержался. – По старой памяти пустишь?

– Проходите. Только скажите, к кому.

– К Протопопову. – Лев оглянулся и добавил: – Она со мной.

Поднимаясь по лестнице, Надежда шла позади, чтобы не вызвать большего недовольства и бесконфликтно вписаться в новые обстоятельства. Астраханский остановился, она замерла в двух шагах от него. Он открыл дверь и вошел:

– Можно, Иван Макарович?

– Лева? Ну, проходи.

– Я не один.

Надежда тоже вошла в кабинет. Протопопов встал из-за стола и направился к ней.

– Не ожидал… Какими судьбами, Надежда Алексеевна?

– У нас важное сообщение.

– С тем и пришли, – вторя ей, пробормотал Астраханский.

– Садитесь. – Протопопов вернулся на место и положил руки на стол, слегка прихлопнув столешницу: – Слушаю!

– В общем… – заговорила Надежда.

– Подождите, – прервал ее Лев, подошел к Протопопоу и положил перед ним свой телефон: – Лучше смотрите.

Следующие десять минут Иван Макарович глядел на экран телефона, затем поднял глаза:

– Хотите сказать, что женщина во дворе – это Рыбникова?

Надежда подтвердила:

– Точно она.

– Мне это зачем? – Протопопов посмотрел на нее, затем перевел взгляд на Льва.

Тот закивал:

– Знаю, вы этим делом больше не занимаетесь. Но мне нужна помощь.

– Ты ждешь ее от меня?

– Поскольку вы занимаетесь убийством охранника, вам проще запросить видео с камер уличного наблюдения.

– Зачем?

– Мне нужно знать, какие машины выезжали со двора ателье с шестнадцати до восемнадцати часов в день исчезновения Рыбниковой.

Протопопов потрогал усы и попросил:

– Толком объясни.

– Рыбникова вышла из подъезда черного хода в шестнадцать сорок пять, – напористо заговорил Астраханский. – В шестнадцать сорок семь она позвонила по телефону Окаемову. В семнадцать десять звонок оборвался, и Рыбникова исчезла.

– Думаешь, ее вывезли на машине?

– Ну не на вертолете же!

– А, кстати, как сделана запись? – Иван Макарович еще раз включил воспроизведение.

– С помощью дрона, мужик один снимал для собственных нужд.

– Хор-р-рошая машинка! – Протопопов покрутил головой. – Ты только посмотри!

– Ну так как? – спросил Астраханский.

– Будь по-твоему. Только не знаю, сгодится ли запись.

– А в чем дело?

– Я уже запрашивал. Ближайшая камера наблюдения в двухстах метрах от дома. На таком расстоянии регистрационных номеров не видать. Но марку автомобиля можно вычислить по следующей видеокамере. Она в трехстах метрах от первой.

– С той тоже нужно смотреть.

– Ну хорошо. – Иван Макарович поднял трубку: – Валера, зайди.

Спустя минуту в кабинет вошел здоровяк среднего роста, заметив Астраханского, заулыбался, раскинул руки и бросился обниматься:

– Лева! Ну где ты? Как?

– У меня все нормально. Работаю. Можно сказать, служу.

– А мы только недавно про тебя вспоминали!

– Это хорошо. – Астраханскому было неловко.

Протопопов перешел к делу, обратившись к своему подчиненному:

– Нужно помочь. Что к чему, Лев расскажет.

Прежде чем выйти, Астраханский обратился к Надежде:

– Как вы уедете отсюда? У вас с собой ничего.

– Надежда Алексеевна здесь подождет, – вмешался Протопопов. – У меня имеются к ней кое-какие вопросы. А ты не задерживайся. Разберетесь – и пулей назад. Отвезешь девушку, откуда забрал.

Астраханский ушел с бывшим сослуживцем. Оставшись вдвоем с Надеждой, Протопопов сказал:

– Могу сделать кофе.

– Нет, спасибо, я не хочу. – Она бесприютно поежилась: – У вас есть вопросы?

– Это я к слову. Кажется, вы уже все рассказали.

– У меня есть что сообщить.

Иван Макарович пересел ближе:

– Ну давайте…

– На днях ко мне приходил следователь Самойлов. Он предъявил удостоверение ФСБ.

– Я его знаю. Он расследует дело Рыбниковой. И что?

– Самойлов задавал много вопросов. Кажется, он подозревает кого-то из работников ателье и даже одну клиентку.

– Кто такая? – Протопопов несколько оживился, как будто она рассказывала что-то занятное.

– Каракозова – жена банкира.

Иван Макарович удивленно скривился:

– Ну что же, им, в ФСБ, виднее.

– Я вот что подумала… Может быть, оба преступления связаны и преступники – те же самые люди? Я имею в виду убийство охранника.

– Мы с вами уже говорили об этом. Но пока дела не объединили в одно, преждевременно делать какие-то выводы. У них свое дело, у меня – свое, убийство охранника.

– Мама говорит…

– Ираида Самсоновна? – Протопопов одобрительно улыбнулся: – Основательная женщина. Ей можно верить. И красивая, для своих, знаете, лет…

Надежда отдала должное незамысловатому комплименту:

– Спасибо. Мама говорит: грабители знали, что где лежит. Они похитили самое ценное, это указывает на их осведомленность.

– И на то, что среди них была женщина.

– Об этом мы уже говорили.

– Кстати, Ираида Самсоновна описала похищенное?

– Конечно, и ждет вас, кажется, завтра.

– Постараюсь заехать, но обещать не могу. – Проведя ладонями по коленкам, Протопопов встал и прошелся по комнате: – О чем мы говорили? Ах да. Как я уже сказал, у них свое дело, а у меня – убийство охранника. И здесь могу вас порадовать – есть зацепка. Если помните, я говорил про отвертку.

– Ту, что валялась у системного блока? – заинтересовалась Надежда.

– Криминалисты собрали воедино отпечаток большого пальца с рукоятки, и он не совпал с отпечатком вашего мастера. А это значит, что ее уронил преступник, когда выкручивал жесткий диск. Теперь дело за малым – идентифицировать его в следотеке. А это займет пару дней. Найдя одного, мы быстро вычислим остальных. Если в следотеке отпечатков нет – все усложнится.

– И вы уверены, что преступников несколько?

– Уверен. Женщине было бы не под силу разворотить металлические жалюзи. – Протопопов оглянулся на дверь.

Надежда вскочила:

– Я вам мешаю.

– Сидите, Лев скоро вернется. Записи пришлют только завтра, и это еще в лучшем случае.

– У вас тоже бюрократия?

– У нас как везде, – вздохнул Иван Макарович. – Есть определенные трудности.

– Поэтому он сбежал?

– Лев? Лев не сбежал, а написал рапорт и уволился, как положено.

– Вы так сказали.

– Мало ли что я сказал, – возразил Протопопов, и Надежда заметила, что его настроение резко ухудшилось. – Лева – честный малый. Ему приказали развалить одно скользкое дело, но он довел его до конца. После этого осталось только одно…

– Написать рапорт?

– Знаете поговорку? Против лома нет приема.

– Что за дело? – поинтересовалась Надежда.

– Вот этого не скажу. И так разболтался. Видели у него шрам? Изрядная отметина. Три года назад рецидивист с тесаком напал.

– Из-за того самого дела?

Протопопов кивнул и продолжил:

– Изрезали всего, как только не помер.

– Боже мой…

– Из больницы ушел по расписке, но дело довел до суда. – Протопопов пригладил усы и твердо заключил: – Лев – честный малый.

* * *

Астраханский вернулся как раз в тот момент, когда Протопопова позвали к начальнику. Попрощавшись, Надежда и Лев вышли из Управления и сели в машину.

– Все нормально? – спросила Надежда.

– О чем вы?

– Записи будут?

Лев Астраханский завел двигатель, тронулся с места и хмуро проронил:

– Куда б они делись…

Глава 14 Глупая история

Подъехав к ателье, Надежде пришлось пересесть из одной машины в другую. У дома ее поджидал Денис.

– Я звонил, но ты не брала трубку. – Он обнял ее: – Что случилось?

– Сумку в кабинете забыла. Телефон остался в ней.

– А я подумал, с чего это вдруг? Договорились же пообедать.

– Ну так едем. Нисколько не возражаю, вот только за сумкой схожу.

– Зачем она тебе? – Денис между делом завел машину.

– В ней телефон. Вдруг позвонят?

Он тронул автомобиль с места.

– Что ты делаешь? – возмутилась Надежда. – А как же сумка?

– Не хочу делить тебя ни с кем. Даже с телефоном. Давай побудем вдвоем.

От таких слов Надежда затихла, расслабилась, и все тревожные мысли улетучились из ее головы. Глядя в окно, она умиротворенно спросила:

– Куда едем? В твой ресторан?

Денис мельком взглянул на нее:

– Нет. Едем в чужой. Сегодня покажу то, что мне нравится и что хочу позаимствовать для своего нового ресторана. Естественно, Костя Лебедев все оформит по-своему, но принцип и дух заведения хочу перенять.

– У меня сенсационная новость, – сказала Надежда.

– Ну говори.

– Теперь известно, куда делась Рыбникова. В тот день она сама вышла во двор.

– Откуда?

– Из подъезда черного хода.

– Да ну… – Денис улыбнулся. – Откуда стало известно?

– Нашли видеозапись.

– Кто снимал?

– Во дворе летал дрон, и Рыбникова случайно попала в его объектив. Видно, что вышла, но непонятно, куда делась потом.

– И больше ничего интересного?

Надежда отрицательно покачала головой:

– Нет, ничего, кроме того, что ее увезли на машине.

– С чего ты взяла? – Денис выдал свою версию: – Могла вызвать такси.

– Она никуда не звонила. Мобильным приложением тоже не пользовалась.

– Значит, пешком ушла.

– Лев Астраханский уверен в том, что Рыбникову похитили.

– Кто такой Лев?

– Ответственный человек из партии «Возрождение демократии»

– Наверняка бывший мент.

– Какая разница? – Надежда пожала плечами. – Селиванов дал ему поручение.

– Геннадий Петрович? – Денис уточнил: – Масштабная фигура. Значит, Рыбникову теперь ищет ФСБ и этот твой Лев?

Надежда холодно отстранилась:

– Он не мой.

– Не твой так не твой. – Денис взял ее руку, поднес к губам и поцеловал.

– Теперь ищут машину, в которой ее увезли.

– По-моему, это разумно. – Он свернул к стоянке и затормозил. – Приехали. Это здесь.

* * *

Войдя в обеденный зал, Денис попросил:

– Обрати внимание на посуду и столовые приборы. Вообще, осмотрись. Потом расскажешь, что понравилось.

По дороге к столику Надежда не заметила ничего примечательного. Но было нечто, что ввело ее в ступор, – она увидела Фридмановича.

Его жена сидела лицом и с первой минуты следила за Надеждой глазами. Она наклонилась и что-то сказала Марку. Тот оглянулся, встретился с Надеждой взглядом и, даже не кивнув, повернулся к жене.

Банальность ситуации подкосила Надежду: она машинально заказала еду и, слушая Дениса вполуха, стала подавать никчемные реплики.

– Обрати внимание, как необычно. – Денис показал приборы с прозрачными ручками.

Надежда покрутила вилку в руках:

– Так, ничего особенного.

– Да брось! Круто же. Есть чему поучиться.

Она не понимала, чем этот ресторан отличался от сотен других, и, перехватив ненавидящий взгляд мадам Фридманович, опустила глаза:

– Давай отсюда уйдем.

– Но мы уже заказали.

– Мне здесь не нравится.

– А если я попрошу? – Он потянулся через стол и накрыл ее руку своей. – Будем считать, что мы на задании.

Смирившись, Надежда сказала первое, что пришло в голову:

– Ты – увлеченный человек.

– А как же иначе? На своей работе нужно гореть!

– Ключевое слово – своя…

– Мой бизнес на меня не с неба свалился. – Денис улыбнулся. – Тебе ведь тоже не просто так все далось.

Надежда благоразумно смолчала. Не говорить же ему, в самом деле, что бизнес ей дал любовник, и он сидит в трех метрах от них. Она задала формальный вопрос:

– Родители из Кирова приезжают?

Денис быстро ответил:

– Они умерли.

– Прости, я не знала. А родственники?

– Каждый месяц кто-то гостит. Тетка, двоюродный брат, золовка и черт знает кто там еще.

Надежда заулыбалась:

– Моя бабушка говорила так: сват-брат кривая собака.

– Вот только недавно племянник приезжал …

– Когда принесут еду? – Она покрутила головой, в поле ее зрения на мгновение попал стол Фридмановичей.

– Минут через двадцать.

– Тогда рассказывай про племянника.

Денис отмахнулся:

– Неинтересно.

Надежда решила настоять на своем:

– Хоть что-то буду знать о тебе.

– Ну что же… Племянник – сын старшей сестры, практически мой ровесник. Месяца два назад она позвонила и попросила, чтобы Антон пожил у меня, пока не устроится в Москве на работу. Я живу один, квартира большая. Решил: пусть приезжает, чем смогу – тем помогу. – Денис обескураженно покачал головой. – Когда встречал на вокзале, я его не узнал. Из кудрявого, миловидного парня к тридцати годам он превратился в тощего лысого мужика. Обнялись… Запах от него такой… Как от замшелого пня. Убойный парфюм.

– Он кто по профессии? – спросила Надежда.

– Учитель ОБЖ. Но ни дня не работал, лет десять жил с моими родителями. Пока были живы, помогал тратить пенсию.

– Пьет?

Денис покачал головой:

– Нет. Пара бутылок пива, не больше.

– Что было дальше?

– Встретил я Антона, смотрю, а на нем костюм сумасшедшего. По крайней мере, мне так показалось. Какие-то штаны, рубаха из фальшивого льна, рукава торчат, как паровозные трубы.

– Смешно… – проронила Надежда.

– Сели в машину, едем домой, разговариваем. Он говорит: здесь, в Москве, много работы. – Денис усмехнулся. – Теперь-то я понимаю – не работы ему хотелось, а смены обстановки. Приехали домой, я пригласил друзей. Наткнувшись на его ботинки в прихожей, они решили, что у меня женщина в стоптанной обуви.

– Почему?

– У Антона тридцать шестой размер.

– Ясно. – Надежда слушала невнимательно, исподволь наблюдая за Фридмановичами. Они переговаривались, и было видно, что оба раздражены.

Денис между тем продолжил:

– Пожил он с неделю. Вроде все нормально, только вижу – работу не ищет. Ну, думаю, мотивации пацану не хватает. Отвел его в свой ресторан. Посидели с друзьями, поговорили: дескать, в Москве нужно вкалывать. Потом повезли его на Рублевку, чтобы визуально обосновать резоны и показать, к чему нужно стремиться.

– Надеюсь, это его вдохновило, – усмехнулась Надежда.

– Он сидел рядом со мной на заднем сиденье и говорил: поднажмем… порешаем… посмотрим.

– А потом?

– Потом рядом с машиной взревел мощный байк, и я вдруг ощутил, как судорожно сжалось его тощее тельце. Пока я распинался, он заснул, а проезжающий драндулет разбудил его своим ревом. Все, что я знал про Антона раньше, было ничем по сравнению с этой его крысиной конвульсией. Я вдруг понял, что он – человек другой породы. Хоть и родственник, но никогда не станет таким, как я. Не поймет меня, а я не пойму его, как ни старайся. И это еще не все. Той же ночью он отправился искать проституток.

– Для провинциала в Москве это рискованно.

– И хоть бы сказал мне! Я бы сам отвез его в клуб.

– Постеснялся, – догадалась Надежда. – Все-таки дядя.

– Повторяю: мы с ним почти ровесники.

– А как ты узнал, что он пошел к проституткам?

– Да он искал их через Интернет в моем ноутбуке. Вирусов нахватал, потом пришлось переустанавливать всю систему.

Надежда заметила, что жена Фридмановича встала из-за стола и громко сказала:

– Тогда я уйду одна!

В ответ Марк бросил ей какую-то фразу, и она села на место.

Опомнившись, Надежда обратилась к Денису:

– Надеюсь, Антон вернулся домой живым.

Проследив за ее взглядом, Денис обернулся:

– Кто там?

Она улыбнулась:

– Так что там с Антоном?

– После ночи продажной любви он резко засобирался домой, несмотря на то, что я уже договорился насчет работы.

– Неужели уехал?

– Денег у него осталось на половину билета. Все, что дала мать, отправляя его в Москву, стащила негритянка в борделе.

Надежда удивилась:

– Он сам рассказал?

– Пришлось, когда просил у меня денег.

– И ты не задержал его? Не попытался переубедить, успокоить?

– Сказал ему: ты пожалеешь, что даже не попробовал. А он: мне ваша Москва не нужна! Я ему снова: загубишь свою жизнь. А он – мне: значит, у меня такая судьба! И ведь не говорил, кричал, как базарная баба. Как будто я ему угрожал, а он защищался. – Денис вздохнул с сожалением. – Сходил он за билетом, собрался в дорогу, купил печенье, сахар, колбасу, «Доширак». И следующим утром я отвез его на Ярославский вокзал.

– Глупая история. Но мне его жалко.

– Я много думал об этом, но потом рассудил: шанс на лучшую жизнь дается каждому, но не каждый его использует. Я был в худшем положении. Я начинал с нуля.

– А у него был ты, – проговорила Надежда. – Как глупо он распорядился этой возможностью.

Официант к тому времени принес весь заказ. Надежда взглянула на Фридмановича и увидела, как он положил деньги в меню. Марк с женой встали и двинулись по направлению к ней. Жена Фридмановича смотрела так, что Надежде показалось: вот сейчас она подойдет и ударит. Но Фридмановичи направились к выходу.

Надежда облегченно вздохнула.

– Проголодалась? – Денис придвинул тарелку: – Вот это посуда!

Когда начали есть, возникла новая тема. Денис спросил:

– Ты делала перепланировку?

– В ателье? – Она подняла глаза и, подумав, сказала: – Минимальную – все, что связано с лестницами, ведущими на верхний этаж.

– Был декоратор?

– Не было. Все – я и мама.

Они поговорили о новом ресторане и тех преимуществах, которые дает архитектор.

– Костя Лебедев молодец, – заметил Денис. – На лету ловит идеи и воплощает их так, что ничего не нужно менять или доделывать. Это наш третий совместный проект.

– И все – рестораны?

– Ресторан и моя квартира. Так что рекомендую.

– Не сейчас, – отмахнулась Надежда.

– Это зря. Скажу тебе честно: интерьерчики у вас так себе.

– Давай-ка не будем. – Она рассердилась, и он замолчал.

Чуть позже, когда Денис привез ее к ателье, они поцеловались, но поцелуй был формальным. Что-то изменилось, и оба это заметили.

В тот же день Надежда провела две примерки. Обе удались, что по-своему ее успокоило. Домой она вернулась после одиннадцати. Припарковала машину и отправилась к своему подъезду.

Вечер был теплым, фонари светили желтым, почти солнечным светом. В одно мгновение на ее пути возник человек. Надежда отшатнулась, но вдруг поняла, что это – Марк Фридманович. Нисколько не церемонясь, он влепил ей оплеуху.

– Марк! – вскричала Надежда и схватилась за щеку. – Что ты делаешь?!

– А ты?! – Он приблизил искаженное злостью лицо. – Ты что делаешь?!

– Я не знала, что ты будешь там, да еще с ней… – Непонятно почему, Надежда стала оправдываться.

– С кем ты была?! Почему не взяла трубку, когда я звонил?!

Опомнившись, Надежда сообразила, что он просто ревнует, вырвала руку и решительно зашагала к подъезду.

– Стой! – крикнул Марк. – Я говорю, стой!

Перед тем как скрыться за дверью, она громко сказала:

– Да пошел ты!

Глава 15 Смертный грех

Этот день запомнился не только Надежде Раух. Его надолго запомнили все работники ателье. Сама Надежда пришла на работу раньше обычного: должна была появиться постоянная клиентка – жена прокурора. Та, в свою очередь, должна была прийти с дочерью, которой шили семь комплектов школьной формы специального образца. Девочка, пятнадцатилетний подросток, училась в гимназии, где не было простых смертных, а только дети московской элиты.

Поднимаясь по лестнице в свой кабинет, Надежда услышала громкие голоса. Спорили двое – Соколов и Ираида Самсоновна.

– Господи, – пробормотала Надежда. – Хоть бы день спокойно прожить!

Постучавшись, он зашла в кабинет матери. Ираида Самсоновна сидела за столом, Валентин Михайлович, понурясь, стоял посреди комнаты.

– Что тут у вас?

Валентин Михайлович сдвинул брови:

– Рабочие моменты.

– Обсуждаем, – добавила мать, и ее лицо сделалось красным.

– Ну-ну… – сказала Надежда и поочередно оглядела обоих.

– Могу идти? – спросил Соколов.

– Идите, – разрешила Ираида Самсоновна.

Проводив взглядом закройщика, Надежда осведомилась:

– Опять за свое?

– Прости, не сдержалась. – Ираида Самсоновна выдвинула ящик, достала плюшевый альбом старинного образца и положила его на стол: – Альбом тети Люси. – Она замолчала, и Надежда почувствовала: за этим что-то стоит.

– В чем дело, мама?

– Вечером, когда я искала альбом, отчетливо поняла, что в моих шкафах кто-то рылся. Ты ведь знаешь, какой у меня порядок: у каждой вещи есть свое место. И вдруг – все переиначено.

Надежда обеспокоенно взглянула на мать:

– Когда это случилось?

– Думаю, в последние несколько дней.

– И что это значит?

– Только то, что в моей квартире, как и в твоей, кто-то что-то искал.

– Кто-то, что-то, когда-то… – проговорила Надежда. – Одни вопросы. И нет этому ни конца ни края. Что у тебя пропало?

– На первый взгляд ничего, – ответила Ираида Самсоновна.

– Нужно сменить замки.

– Зачем? Если захотят влезть, все равно влезут. Ты сама замки поменяла?

– Не было времени.

– Чем же ты занята?

– Мама! – Надежда посмотрела на часы: – Через пять минут у меня примерка.

– Мешакина с дочкой?

– Да.

– Это надолго. Имей в виду, Виктории сегодня не будет, она отпросилась к зубному.

– Обойдусь без нее, – последние слова Надежда проговорила, спускаясь по лестнице.

Сойдя в гостиную, она задалась вопросом: почему близкие люди так пристрастны? Они с матерью любят друг друга, но в любой теме, как будто нарочно, ищут конфликт. Казалось бы, что им делить? Живут в разных квартирах, встречаются в основном на работе. Так нет же, мать всегда найдет, за что упрекнуть, а Надежда – на что огрызнуться. Конфликт отцов и детей налицо.

– Как у Тургенева.

Надежда устроилась на месте Виктории и вспомнила, что забыла альбом с фотографиями, но возвращаться не стала. Так, ничего не делая, она сидела до тех пор, пока не прозвенел звонок у входной двери. Тогда Надежда подняла телефонную трубку:

– Валентин Михайлович, Мешакины пришли. Жду вас на примерку.

В гостиную вплыла дама неприятной наружности, за ней толстая девочка. Обе огненно-рыжие, веснушчатые и приземистые, как табуретки.

– Леся! – Надежда разулыбалась и двинулась им навстречу, затем перевела взгляд на дочь: – Анфиса! Как загорела!

– Два месяца в Ницце, целый день у бассейна. Наплавалась, отдохнула, – поделилась ее мать. – Как наши костюмы?

– Сейчас принесут на примерку.

– До первого сентября будут готовы? – с пристрастием спросила Мешакина. – Вы нам обещали.

– Не волнуйтесь, Лесечка, мы все успеем.

– Анфиса, ступай в примерочную, – распорядилась Леся Мешакина и, когда ее дочь закрыла за собой дверь, сказала: – Она растолстела. Каждый день съедала по три пиццы.

– А я не заметила, – беспечно проговорила Надежда, и это была циничная ложь. Взглянув на Анфису, она с ходу оценила масштаб катастрофы – плюс десять килограммов и семь костюмов, раскроенных и приготовленых для примерки.

Пришел Валентин Михайлович, Надежда указала на примерочную, где ожидала Анфиса.

– Чайку? – спросила она Мешакину.

Та села на диван у круглого столика:

– Мне с чабрецом.

Надежда разыскала нужную баночку. В ней, специально для Мешакиной, Виктория держала запас чабреца.

Они сидели друг против друга, пили чай из пестрых кузнецовских чашек и мило беседовали. Улыбаясь, Надежда мысленно представляла себе, что происходит в примерочной.

Валентин Михайлович выглянул в гостиную раньше, чем она ожидала:

– Надежда Алексеевна, будьте любезны…

Она не заставила просить себя дважды, встала и быстро прошла в примерочную. Леся Мешакина осталась со своим чаем в гостиной.

– Ну, что, Анфиса, нравится тебе? – приветливо спросила Надежда, вцепившись глазами в натянутый на нее костюм.

Мгновенно определив, что в юбочном поясе не хватает минимум десяти сантиметров, перевела взгляд на жакет. Две нижние пуговицы были не застегнуты и не застегнулись бы никогда. Надежда взглянула на Соколова:

– Что думаете?

Он сдернул с шеи сантиметровую ленту, измерил Анфисину талию и прошелестел одними губами:

– Плюс три размера.

– Нужно посмотреть, осталась ли ткань, – так же тихо проговорила Надежда.

– Там был запас.

– Идите и проверьте, что мы имеем.

Валентин Михайлович вышел.

– Ты можешь сесть, – проговорила Надежда, но вдруг заметила: с Анфисой что-то не так. Под глазами появились круги, глаза потемнели, согнувшись вдвое, она застонала от боли.

– Что такое?! – Надежда схватила девочку и подтащила ее к дивану. На ковре, там, где стояла Анфиса, осталось мокрое пятно. Заметив его, Надежда в ужасе взглянула на девочку: – Что с тобой?

– Живот…

– Что?

– Болит очень.

– Дай-ка я посмотрю. – Надежда спустила юбку и, ощупав живот Анфисы, ощутила толчки. – Месячные в последний раз когда были?

– Не помню.

Надежда выпрямилась и подошла к двери:

– Я позову мать.

– Ой, не надо! – закричала Анфиса, схватилась за живот и закатилась в угол дивана.

В примерочную влетела Мешакина:

– Что происходит?! – Увидев лежащую дочь, она проорала Надежде: – Что вы делаете?!

Та ответила:

– Мы рожаем.

– Вы хоть понимаете, что говорите?! Анфисе пятнадцать лет! Она еще ни с кем не дружила!

– У вашей дочери отошли воды. – Надежда выглянула в гостиную и крикнула, чтобы ее услышала Ираида Самсоновна:

– Мама! Срочно вызывай «Скорую помощь»!

В ожидании медиков Надежда начала принимать роды. Медлить было нельзя, ребенок не хотел ждать и вот-вот должен был появиться на свет. Ираида Самсоновна сбегала за ножницами и вместе с ними притащила рулон марлевой ткани. Надежда хоть не рожала, но интуитивно чувствовала, что нужно делать.

Мать девочки кричала ей в ухо:

– Где «Скорая»?! Где чертова «Скорая»?!

– Вы же слышали, мы ее вызвали. В Москве сейчас пробки.

– Где «Скорая»?! – орала Мешакина.

Потеряв терпение, Надежда вытолкала ее в гостиную, и, как ни странно, после этого она не предпринимала попыток вернуться.

Бригада появилась одновременно с головкой ребенка. Оставив девочку с акушерами, Надежда без сил вышла к Мешакиной. Та сидела на стуле и, раскачиваясь из стороны в сторону, повторяла:

– Что я скажу мужу… что скажу мужу… что скажу…

– Вы не догадывались, что Анфиса беременна?

– Даже предположить не могла. Она всегда была полной. Я думала, немного поправилась… – Мешакину прервал громкий дверной звонок.

– Ну кто там еще? – Надежда вышла в вестибюль и увидела, что охранник впускает двоих: Льва Астраханского и Ларису.

– Я на одну минуту, – сказал Лев.

– Есть новости? – поинтересовалась Надежда.

– Есть, но не те, что вы ждете. – Лев притронулся к шраму на щеке и провел по нему пальцем: – Я пришел извиниться. Прослушал телефонный звонок… На телевидение звонили не вы.

Надежда посмотрела на него, потом на Ларису:

– Вы обвинили меня во всех смертных грехах. Обыскивали, как последнюю шмару. Теперь извиняетесь? А ну-ка дуйте отсюда!

Лариса по-свойски потянула Льва за рукав:

– Идем.

В тот же момент к Надежде подбежал Валентин Михайлович и взволнованно выдохнул:

– Мальчик! Она родила мальчика!

Глава 16 Блеф

Мешакиных, маму и дочь, увезли на автомобиле «Скорой помощи» вместе с младенцем. Надежде едва хватило сил их проводить.

Вернувшись в гостиную, она буквально рухнула в глубокое кресло. Откинулась назад и вспомнила новорожденного мальчика: он так осмысленно вглядывался, когда она держала его в руках, как будто хотел навсегда запомнить ее лицо. Потом высвободил ручку и схватил ее за подбородок, Надежда поцеловала ручку и засунула ее в одеяльце.

– Милый… – прошептала она и повторила: – Милый.

Почувствовав, что в комнате кто-то есть, она обернулась. В углу на диване сидел Астраханский, рядом – Лариса.

– Вам чего? – не слишком любезно поинтересовалась Надежда.

– Помощь нужна, – сказал Астраханский.

Она встала с кресла и подошла ближе.

– Что такое?

За Льва объяснилась Лариса:

– Он купил брюки. Их нужно укоротить.

– И вы с этим пришли сюда? – удивилась Надежда.

– Единственное ателье, где у меня есть знакомая, – вмешался Лев Астраханский.

– Не думаю, что мне повезло, – съехидничала она.

Астраханский поднялся и направился к выходу, но Раух его окликнула:

– Стойте! Где ваши брюки?

Лариса протянула пакет:

– Вот!

Надежда сказала Льву:

– Идите в примерочную.

Он обернулся:

– Зачем?

– А как, по-вашему, закройщик узнает, насколько укорачивать брюки?

Лев нехотя вернулся и забрал у Ларисы пакет.

– Я поехала, – сказала она.

– Постой! – дернулся Лев.

– Что такое?

Смущаясь, он произнес:

– Я забыл у тебя дома мобильник.

– Дело к вечеру… Завтра привезу на работу. – Лариса брякнула ключами от машины: – Отсюда возьмешь такси. До твоего дома – рублей четыреста.

– Сам разберусь, – буркнул он и прошел в примерочную.

Лариса ушла, а Надежда сказала в приоткрытую дверь:

– Брюки надевайте. Я позову закройщика.

Она отправилась в закройную, но ее окликнул охранник:

– Надежда Алексеевна! К вам какой-то мужчина.

– Не какой-то, а Самойлов Виктор Семенович. – В гостиную зашел фээсбэшник. – В полном соответствии с предъявленным документом.

Надежда кивнула охраннику:

– Все хорошо.

Тот тихо исчез.

– Ну здравствуйте, Надежда Алексеевна! – Самойлов расположился на диване, пристроив рядом с собой папку. – Как и говорил, мы снова увиделись.

– Есть вопросы? – поинтересовалась она.

– И много…

– Какого рода?

– Все по тому же делу. Вы хорошо знаете Астраханского?

– Льва Александровича? – Надежда безотчетно оглянулась на приоткрытую дверь примерочной. – Почему вы о нем спрашиваете?

– С сегодняшнего дня Астраханский – главный подозреваемый.

– В чем его подозревают?

– В похищении и, возможно, убийстве Рыбниковой.

– Это невозможно, – возразила Надежда. – Лев Астраханский много лет работал следователем. Вам это известно?

– Нам известно все, – одернул ее Самойлов. – Что можете рассказать?

– Ничего.

– Лукавите. В день исчезновения Рыбниковой он провел здесь целый день. Неужели вы не общались?

– Он работал. Я не мешала.

Самойлов полюбопытствовал:

– Как я понимаю, он искал пропавший портфель Рыбниковой?

– Именно так.

– Возможно, вы не знаете, но портфель уже найден.

Помолчав, Надежда с недоверием взглянула на фээсбэшника:

– Где он был?

– В машине Астраханского.

– Вы шутите? – улыбнулась она.

– Отнюдь. Сегодня утром наши сотрудники обыскали его машину. В багажнике обнаружен портфель Рыбниковой. К сожалению, он оказался пустым. И, кстати, в салоне, под задним сиденьем, валялась губная помада Рыбниковой с ее отпечатками.

– Абсурд.

– Оставьте при себе свои замечания.

– Вы его арестуете?

– Как только найдем. Его нет ни дома, ни на работе. Не знаете, где он сейчас?

– Кто? – Надежда сдерживалась, чтобы не смотреть на примерочную.

– Астраханский. Мы о нем сейчас говорим.

Она покачала головой и громко сказала:

– Я не знаю, где сейчас Астраханский!

– Зачем так кричать? Я хорошо слышу. – Самойлов с удивлением взглянул на нее. – Вчера вы с ним ездили в Следственный отдел.

– Это правда.

– Зачем?

– Лев Александрович запросил записи с камер уличного видеонаблюдения.

– Зачем? – осведомился Самойлов.

– Чтобы вычислить машину, на которой похитили Рыбникову.

Виктор Семенович осуждающе покачал головой:

– Пакостник…

Надежда возмутилась:

– Зачем же вы так?

– А как еще назвать человека, который совершил преступление и делает вид, что ищет преступника?

– Его вина не доказана.

– Имея видео с беспилотника, он показал его Протопопову, но не предоставил его следствию. Что касается записи с камер уличного наблюдения, я их уже изучил. Единственная подозрительная машина, которая выехала из двора, принадлежит вашему другу.

– Тот день Астраханский провел здесь.

– Представьте себе, он выезжал. Ваш друг вас обманул.

– Зачем вы так говорите? Вы же не знаете…

– Знаю. – Самойлов изучающе оглядел ее с ног до головы. – Если вы симпатизируете ему, я бы посоветовал выбрать другой объект. В ближайшие десять лет вы вряд ли с ним увидитесь.

– Это неслыханно!

– Не нужно врать! – с нажимом произнес фээсбэшник. – И лучше вам успокоиться. – Он встал с дивана, достал карточку и положил ее на стол: – Если придет Астраханский, немедленно позвоните.

Надежда собралась его проводить, однако он обронил:

– Не трудитесь.

Она обессиленно рухнула в кресло. Но как только хлопнула дверь, вскочила на ноги и бросилась в примерочную.

– Слышал? – Не то от страха, не то от усталости она перешла на «ты».

– Слышал. – Лев, сгорбившись, сидел на банкетке.

– Что скажешь?

– Я действительно уезжал, но ненадолго.

Надежда подошла ближе и оторвала от его брюк бумажную этикетку.

– А как начет портфеля и губной помады?

Лев встал и виновато посмотрел на Надежду:

– Не знаю, как все это оказалось в моей машине. Вчера вечером я оставил ее возле дома и уехал к Ларисе.

– Она – твоя девушка?

– Это не относится к делу.

Надежда подняла лицо и замерла, словно прислушиваясь.

– Тихо! Кажется, еще кто-то пришел.

Она вышла из примерочной, но Астраханский успел ей шепнуть:

– Не закрывай плотно дверь.

В противоположном конце гостиной Надежда увидела Протопопова и по его взъерошенному виду поняла, что он чем-то взволнован.

– Астраханский не заходил?

Надежда прикрыла дверь примерочной и подошла к нему:

– Его здесь не было. А в чем дело?

Протопопов сел туда, где еще недавно сидел Самойлов. Надежда расценила это как дурной знак и не ошиблась.

– Звоню, но он не берет трубку. Сегодня его арестуют.

– Даже не знаю… – Она заколебалась, раздумывая, стоит ли выдавать Астраханского, и решила не торопиться.

– Все против него. – Протопопов достал платок, вытер шею и снова засунул его в карман. – Отпечаток на отвертке идентифицирован и принадлежит Астраханскому. Он знал охранника, поскольку провел здесь весь вечер и всю ночь. Тот мог впустить его сюда в ночь убийства.

– Вы сами верите в это?

– Факты – упрямая вещь.

Надежда холодно улыбнулась:

– Это банальность.

– Так или иначе, ему нужно сдаться. Другого выхода нет. – Протопопов встал, но вдруг обернулся и задержал взгляд на закрытой двери примерочной.

Надежда испуганно затихла, а он, глядя на дверь, громко сказал:

– Если увидите его, скажите, чтобы мне позвонил.

Как только Протопопов ушел, Надежда вернулась к Астраханскому.

Он признался:

– В какой-то момент мне показалось, что ты меня выдашь.

– Не хочешь позвонить Протопопову?

– Нужно подумать.

– Скажи честно… – Надежда помолчала. Потом, в упор взглянув на него, спросила: – Ты правда не виноват?

– Да это чертовщина какая-то…

– Скажи: виноват или нет?

– Нет, – ответил Лев.

– Я тебе верю.

Астраханский задрал голову и стал смотреть в потолок, как будто сдерживал слезы:

– Прости. Несколько дней назад в этой комнате я говорил ужасные вещи.

– Тебе есть где спрятаться?

Он отрицательно покачал головой.

– Пока нет.

– Что значит пока?

– В общем-то, нет.

Надежда осторожно поинтересовалась:

– А Лариса?

– Во-первых, к ней сразу придут. Во-вторых, в наших отношениях нет такой доверительности.

– Куда ты пойдешь?

– Возможно, уеду.

– Куда?

Он честно признался:

– Не знаю.

Было в его глазах что-то, что тронуло Надежду до глубины души.

– А если я предложу пожить у меня?

Астраханский пристально посмотрел на нее, как будто сверяясь с внутренним чувством, потом тихо спросил:

– Зачем это тебе?

– Если не возражаешь, поехали.

– Ты хорошо подумала?

– Я – взрослая девочка. – Надежда прошла к двери. – Посмотрю, что там во дворе, а ты пока оставайся здесь.

Лев проводил ее взглядом и, дождавшись, когда закроется дверь, сел на то же самое место и опустил голову.

Через дверь черного хода Надежда вышла в подъезд, но вдруг откуда-то сверху до нее донесся испуганный шорох. Она поднялась по лестнице – на втором этаже никого не было. Надежда двинулась к пролету, ведущему на чердак. Там на самой верхней ступеньке сидела закройщица Диана.

– Вы?! – удивилась Надежда. – Что вы здесь делаете?

– Просто сижу.

– Я не понимаю.

– Курю, – объяснилась Диана. – Простите меня.

– Но почему здесь? И где сигарета? – спросила Надежда.

Диана поднялась на ноги и стала спускаться:

– Идемте?

Они сошли на второй этаж. Надежда остановилась.

– И все-таки что вы там делали?

– Я же сказала – курила.

– Но я не ощутила запаха сигаретного дыма.

– В подъезде сильный сквозняк.

С пристрастием оглядев закройщицу, Надежда приказала:

– Идите на рабочее место.

Диана скрылась в помещении ателье, а Надежда спустилась вниз, вышла во двор, огляделась и вскоре возвратилась в примерочную.

При виде ее Астраханский резко поднялся.

– Значит, так, – проговорила она. – Через пять минут я подъеду на машине вплотную к подъезду, ты быстро выйдешь и сядешь в салон.

– Внизу никого?

– Я все проверила.

– Еще раз спрашиваю: ты хорошо подумала?

Надежда раздраженно кивнула:

– Решили – значит решили.

– Тогда действуем.

По дороге к выходу она заглянула в закройную. Диана была на месте и что-то кроила.

Ровно через пять минут Надежда подъехала к подъезду и, распахнув дверь, дождалась, когда Лев запрыгнет на заднее сиденье. Взглянув на него, проронила:

– Думаю, тебе лучше лечь.

Криво усмехнувшись, Астраханский упал на сиденье:

– Поехали!

Глава 17 Сделка

Надежда положила на диван комплект чистого постельного белья, за которым ходила в спальню:

– Сам постелить сможешь?

– Смогу. – Лев взял пододеяльник, встряхнул его и стал искать прореху для одеяла. Помучившись пару минут, отбросил и взялся стелить простыню.

Надежда забрала пододеяльник и сама засунула в него одеяло. Взглянув на часы, спросила:

– Есть хочешь?

– Не откажусь. – Астраханский закончил с подушкой и бросил ее на диван.

– Идем на кухню.

Минут десять ушло на омлет и еще пять на приготовление гренок. Надежда сняла передник:

– Чай или кофе?

– Чай. – Лев оглядел ее кухню. – Хорошо здесь у тебя.

– Вот и живи, пока все не выяснится.

Он тяжело вздохнул:

– Если ничего не делать, ничего не изменится.

– Ты про кого сейчас? – поинтересовалась Надежда.

– Я рассчитываю только на себя, – сказал Лев.

– И в этом мы с тобой очень похожи. – Она поставила перед ним тарелку с омлетом.

– А ты? – взявшись за вилку, он поднял глаза.

– После шести не ем.

– Что ж, дело твое.

Надежда налила чаю, поставила одну чашку перед Астраханским, другую – перед собой.

– А теперь скажи, куда ты ездил в тот день?

– Зачем это тебе?

– Я должна быть уверена…

– … что не я убил Рыбникову? – он усмехнулся. – Но ты сказала, что веришь.

– Верю. Именно поэтому имею право спросить.

– А если я не скажу? – Лев серьезно посмотрел ей в глаза.

Она спокойно ответила:

– Ничего не изменится. Можешь остаться здесь.

– Великодушно. Я бы сказал, всепрощающе.

– А есть за что прощать? – живо поинтересовалась она.

– Не за что. Я к другу ездил в больницу.

– Другого времени не было?

– Жена позвонила.

– Чья жена?

– Друга моего. Он умирал.

– Успел?

Лев покачал головой:

– Нет.

– Ты понимаешь, что это – алиби? – оживилась Надежда.

– Не все так просто, как тебе кажется. Во-первых, мой друг отсидел срок за убийство. Во-вторых, умер от огнестрела.

– Кого он убил? – спросила она.

– Какая разница…

– Разница есть.

– Статья сто четырнадцатая – превышение пределов необходимой обороны. На него напали, он защищался. Две недели назад освободился, и мы собрались, отметили это дело. Жена его счастливая такая была. – Лев опустил голову. – А через несколько дней – подстрелили.

– Те же, что нападали?

– Не знаю. – Он склонился над тарелкой и начал есть.

Поразмыслив, Надежда спросила:

– Ты думаешь, его приплетут к этому делу?

– Нисколько не сомневаюсь. И это только усложнит ситуацию. Чтобы защититься, нужны железобетонные доказательства моей непричастности. Но, кроме меня, их никто не предъявит.

– Чтобы предъявить, их нужно иметь, – уточнила Надежда.

– Вот-вот…

– Я могла бы тебе помочь…

Он поднял голову:

– Чем?

– Ну, например, сходить к Протопопову и взять запись с видеокамеры.

– Да он тебя на раз-два-три просчитает и уже через пять минут будет здесь.

– Мне показалось, что Протопопов неплохо к тебе относится.

– При чем тут отношения? – Не закончив есть, Лев отодвинул тарелку. – К чему все эти расспросы? Да если бы я похитил Рыбникову и этот чертов портфель, я бы никогда не оставил его в машине. Напоминаю: я десять лет проработал следователем. – Он помолчал. – И как бы я пробрался за портфелем в примерочную? В шапке-невидимке? Абсурд.

– В этом деле все – полный бред, – проговорила Надежда. – И когда Самойлов сказал про помаду, я удивилась.

– Почему?

– Сумка Рыбниковой оставалась в гостиной. Никто не носит губную помаду в кармане.

– Полезное наблюдение.

– И, кстати, в ее брюках нет карманов. Знаю, потому что сама рисовала эту модель. Ну и последнее: чтобы говорить по телефону во дворе, не нужно подкрашивать губы, тем более тащить губную помаду с собой. Это я тебе как женщина говорю.

– Мощное обоснование. – Лев усмехнулся. – Чтобы так объяснить, нужно быть женщиной.

– Уверена, что скоро все само собой объяснится.

– Я так не думаю. – Астраханский потер виски, потом, задумавшись, провел пальцем по шраму. – Ума не приложу, как на отвертке оказались мои отпечатки.

– Самое простое объяснение: если ты не прикасался к чужой отвертке, значит, эта отвертка – твоя.

– Так не бывает.

– А чужой портфель в багажнике бывает? Помада под сиденьем… Это – как?

– Подкинули.

– То же самое с отверткой. Что может быть проще.

Лев Астраханский удивленно взглянул на нее:

– Хочешь сказать, что в мою квартиру кто-то залез?

– Залез, побывал, заглянул, чтобы забрать. Трактуй как угодно.

– Но я бы заметил.

– Необязательно. Ты что, каждый день берешь в руки отвертку? – Она махнула рукой. – Вот тебе еще одна вводная информация: в мою квартиру тоже кто-то залез, а через несколько дней залезли в квартиру к моей матери.

– Украли что-нибудь?

– На первый взгляд ничего. Разве сразу поймешь? Могли забрать что-то вроде отвертки.

Астраханский сердито потупился:

– Заговор какой-то сионский!

– Это уж точно. Не знаешь, с какой стороны подступиться. Куда ни пойдешь, везде путь закрыт.

– Спроси у Протопопова, что за отвертка? Ну там какого цвета или размера.

– Хорошо, я позвоню, – пообещала Надежда.

– Послушай… Откуда взялся этот ребенок?

– Сегодня? Родился в нашей примерочной. – Она улыбнулась. – И такой умненький, такой раскрасавец…

– Дети – это хорошо, – убежденно проговорил Астраханский и вдруг прислушался: – Кажется, звонит твой телефон.

– А может быть, твой? – предположила она.

– Свой я забыл у Ларисы, – сказал он и вдруг покраснел.

Надежда вскочила с места и побежала в комнату. Порывшись в сумке, нашла телефон:

– Слушаю!

– Это Мешакина.

– Здравствуйте, Леся! – Надежда полюбопытствовала: – Как Анфиса? Как чувствует себя мальчик? – Она решила, что Мешакина звонит, чтобы поблагодарить ее, а может быть, извиниться за все, что случилось. Однако Надежда ошиблась.

Мешакина спросила:

– Можете к нам приехать?

– К вам – это куда? – поинтересовалась Надежда.

– Мы сейчас за городом, в Ильинке.

Она посмотрела на время:

– Уже поздно.

– Вас отвезут домой.

– Нет, Леся, простите…

– Прошу вас, приезжайте! – Мешакина заплакала в голос.

– Нельзя же так, в самом деле! – возмутилась Надежда.

– Мой муж хочет с вами поговорить.

– Не понимаю, о чем.

– Машина ждет вас внизу!

– Откуда у вас мой адрес?

– Не забывайте, кто мой муж.

– Ну знаете!

– Прошу вас, Надежда! Если вы не приедете, я не переживу сегодняшней ночи.

Помолчав, Надежда согласилась:

– Ну хорошо, я приеду.

– Мы ждем! – Мешакина бросила трубку, как будто опасаясь, что Раух передумает.

Надежда вернулась на кухню:

– Мне нужно уехать.

– Куда?

– Клиентка позвонила, есть разговор.

– Когда вернешься?

– Не знаю. Это за городом, за мной прислали машину.

– Ждать не буду. Лягу спать.

– И правильно сделаешь. – Она сходила за сумкой и через минуту уже стояла в прихожей.

Надев туфли, отомкнула дверь, распахнув ее, выскочила на лестничную площадку. Там стоял Марк Фридманович.

Увидев ее, он упал на колени:

– Прости меня, Надя!

– Не устраивай цирк! – воскликнула она и захлопнула за собой дверь.

– Я – подлец. – Марк обнял ее колени.

Надежда попыталась освободиться:

– Немедленно встань!

– Не дрыгайся, – обыденно проговорил Марк. – Мне и так больно коленки. – И он еще крепче ее «стреножил». – Не встану, пока не простишь.

Она поменяла тактику:

– Ну хорошо, давай завтра поговорим. Сейчас мне нужно идти.

Марк поднял лицо и посмотрел на нее с подозрением:

– К нему?

Она сорвалась:

– А это не твое дело! Я не спрашиваю, куда ты уходишь.

– К жене, тебе это известно.

– И нисколько от этого не легче. – Сказав это, она пожалела, что дала повод затянуть себя в дальнейшие объяснения.

Марк не преминул этим воспользоваться:

– Зачем нужны все эти сложности? Ты знаешь, что мой брак – это совместное предприятие. О любви речь не идет. Любовь – это ты!

– Давай встретимся завтра, – она заговорила примирительным тоном, и Фридманович поднялся с колен.

– Простила?

Не зная, как отвязаться, Надежда утвердительно кивнула:

– Простила.

– Милая, – Марк обнял ее и потянул к двери. – Идем к тебе.

– Я ухожу.

– Куда?

Переборов себя, она объяснила:

– В гости к клиентке.

– Если не секрет, ее имя?

Надежда напрямую спросила:

– Ты в чем-то подозреваешь меня?

– Надеюсь, что ты идешь не к нему?

– К кому?! – Она потеряла терпение.

– К тому хлыщу, с которым ты была в ресторане.

– О боже! Я еду в дом к прокурору Мешакину. Его жена – моя клиентка. – Надежда направилась к лестнице и стала спускаться.

Марк пошел следом:

– Я тебя провожу.

Выйдя из подъезда, он подошел к большой черной машине и постучал по стеклу. Дверь приоткрылась:

– Что?

Марк спросил у водителя:

– Чья это машина?

Тот ответил:

– За Надеждой Раух прислали.

– Я спрашиваю – кто.

– Мешакин Тихон Иванович.

Фридманович удовлетворенно кивнул, распахнув заднюю дверцу. Надежда села, и он захлопнул ее, пообещав:

– На днях я зайду.

* * *

Сорока минутами позже Надежда вошла в дом прокурора Мешакина. Проследовав за горничной, села туда, куда ее посадили – за стол в большой темной комнате, увешанной картинами, зеркалами и подсвечниками.

Вскоре в комнате появились хозяева: высокий седой мужчина и сама Леся Мешакина.

– Тихон Иванович, – представился мужчина, усаживаясь за стол напротив нее.

– Надежда Алексеевна. – Она придвинулась ближе, положив руки на каменную перламутровую столешницу.

– Тиша, мне остаться? – спросила Леся Мешакина.

Ее муж распорядился:

– Ты можешь идти.

Леся юркнула в дверь, прикрыв ее за собой преувеличенно плотно. Что-то подсказало Надежде, что в тот же миг она прильнула ухом к филенке.

– Ну, что ж, Надежда Алексеевна, – начал Мешакин, – предупрежу: разговор у нас непростой.

Изобразив на лице интерес, Надежда перебрала в уме возможные варианты: от претензий за несвоевременное прибытие «Скорой» до некомфортного родовспоможения его дочери или некачественного раскроя школьных костюмов. Ни то, ни другое, ни третье не подтвердилось, когда Мешакин снова заговорил.

– Вы и ваши подчиненные явились свидетелями нежелательной ситуации.

– У вас родился внук, только и всего, – возразила Надежда.

– Надеюсь, вам известно, сколько Анфисе лет? – посмурнев, спросил Тихон Иванович.

– Анфиса ваша дочь, и вы несете за нее ответственность. Я здесь ни при чем.

– Не об ответственности речь, – сдержанно проговорил прокурор, – Меня интересует другой аспект этого дела.

– Конфиденциальность? – догадалась Надежда.

– Лучше не скажешь, – Мешакин удовлетворенно кивнул. – Прошу навсегда позабыть о том, что случилось. Предупредите своих работников, что если кто-то из них вольно или невольно упомянет о том, что произошло с моей дочерью…

– Простите, это угроза? – поинтересовалась Надежда.

– Думайте, когда говорите! – одернул ее Мешакин. – И не забывайте о том, кто я такой.

– Вы – прокурор, – не растерялась Надежда.

– Не нужно все толковать настолько буквально.

– Вы сами заговорили об этом.

– Перестаньте спорить со мной! Нам нужно договориться. Информация должна остаться в стенах вашего ателье. Анфисе необходимо закончить среднюю школу, поступить в университет и получить хорошее образование. Я не желаю, чтобы ее жизнь шла под откос.

– Конечно, это ваше дело… – заговорила Надежда, но Тихон Иванович прервал ее:

– Поэтому прошу вас все сохранить в тайне.

– Полностью могу поручиться лишь за себя. Остальным порекомендую молчать, но результат прогнозировать невозможно. Думаю, что ни вы, ни ваша дочь никогда не пересечетесь с моими портными. Такая вероятность равна нулю.

Мешакин пошел дальше:

– За молчание предлагаю деньги.

– Господи… – Надежда отвернулась. – Давайте остановимся на том, что я поговорю со своими работниками и попрошу их никому не говорить о случившемся. Большего обещать не могу. – Она пререключилась на приятную тему: – Как себя чувствует Анфиса?

– Она здорова.

– А ее мальчик?

– Он тоже здоров.

Надежда улыбнулась:

– Держала его в руках. У него такой умненький взгляд…

– Жена мне рассказывала. – Мешакин закрыл тему, задав новый вопрос: – Что я могу сделать лично для вас?

– Чтобы отблагодарить за молчание? – поинтересовалась Надежда. – Мне бы не хотелось… – начав говорить, она вдруг замолчала, но потом продолжила в совсем ином тоне: – Послушайте… У меня есть вопрос. Вот если кого-то убили еще во времена НЭПа, дело о расследовании убийства можно найти?

Мешакин удивленно моргнул:

– В соответствии с Перечнем документов федеральных судов общей юрисдикции у подобных документов существуют различные сроки хранения. – Он посчитал в уме: – Девяносто лет… – И покачал головой: – Думаю, не найти.

– А если попробовать?