ПРОСВЕЩЕННАЯ ЭЛИТА КАК ЛОКОМОТИВ РЕВОЛЮЦИИ

Второй миф классической историографии – непримиримые противоречия между дворянством (феодалами) и торгово-промышленными слоями общества, составлявшими верхушку непривилегированного третьего сословия. На самом деле, как показывают новейшие исследования, эти две социальные группы достаточно мирно сосуществовали и неплохо взаимодействовали между собой.

Надо сказать, что дворяне сами активно занимались предпринимательством. Им, к примеру, принадлежало до половины всех металлургических предприятий во Франции. Охотно участвовали они и в атлантической торговле, и в финансовых операциях. В свою очередь, разбогатевшие предприниматели незнатного происхождения считали, что лучшее применение их возросшего капитала – это получение дворянского звания посредством покупки должности или земельного владения, дававших право на титул.

ДЛЯ ФРАНЦИИ ЦЕНА РЕВОЛЮЦИОННЫХ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ
ОКАЗАЛАСЬ НЕСОИЗМЕРИМО ВЫШЕ ИХ ПОЛЕЗНОГО ЭФФЕКТА

Неудивительно, что во время революции большинство предпринимателей, имевших депутатский мандат, придерживались весьма умеренной, а то и вовсе консервативной политической линии. Не дал этот общественный слой и ни одного сколько-нибудь заметного лидера революции. Но кто же в таком случае осуществил революционные преобразования?

Ту социальную группу, что возглавила революцию, современная историческая литература обозначает термином «просвещенная элита». Это политически активное меньшинство сформировалось во второй половине XVIII века, когда вся Франция мало-помалу покрылась густой сетью разнообразных общественных объединений – естественнонаучных, философских и агрономических кружков, провинциальных академий, библиотек, масонских лож, музеев, литературных салонов и др., ставивших себе целью распространение культурных ценностей Просвещения.

В отличие от традиционных для Старого порядка объединений эти ассоциации имели внесословный характер и демократическую организацию. Среди их членов можно было встретить и дворян, и священнослужителей, и чиновников, и представителей образованной верхушки третьего сословия. Должностные лица таких обществ, как правило, избирались голосованием на конкурсной основе.

Просветительские ассоциации разных городов имели между собой тесные и постоянные связи, образуя единую социокультурную среду, в которой и появилось сообщество представителей всех сословий, объединенных приверженностью идеалам Просвещения, – просвещенная элита.

Именно она и стала ведущей силой общенационального движения против абсолютной монархии, а в дальнейшем дала революции подавляющее большинство лидеров.

ЦЕНА РЕВОЛЮЦИИ

И наконец, третье, основополагающее для классической трактовки Французской революции XVIII века положение – о благотворном влиянии преобразований на последующее экономическое развитие страны и распространение в ней капиталистических отношений – сегодня также признано мифом. Воздействие революции на экономику Франции чаще всего определяют теперь ни больше ни меньше как катастрофу.

Торговля и промышленность страны очень сильно пострадали от революции. Посягательства на крупную собственность стали неотъемлемым атрибутом массовых волнений революционной эпохи – начиная с печально известного Дела Ревельона, когда в апреле 1789 года парижские люмпены разгромили большую и процветающую обойную мануфактуру в Сент-Антуанском предместье. А уж на пике революции, во времена террора, поводом для репрессий могло стать само по себе занятие предпринимательством, которое тогда презрительно называли негоциантизмом.

Показателен пример семьи Вандель – дворянского рода, основавшего знаменитый металлургический завод Крёзо. Мало кому из членов этой семьи в период революции удалось избежать преследований, а само предприятие, славившееся в 1780-е наиболее передовыми во Франции технологиями, к 1795 году пришло в абсолютный упадок и было восстановлено уже только при империи

Металлургический завод Крёзо. До революции это было процветающее предприятие, на котором применялись передовые технологии
Предоставлено М.Золотаревым

И этот случай отнюдь не единичен. Так, из 88 предпринимателей, являвшихся депутатами Генеральных штатов от третьего сословия, в период террора так или иначе пострадало 28, то есть почти треть. Из них 22 человека подверглись репрессиям, трое обанкротились, трое были вынуждены эмигрировать. Ну а поскольку эта категория депутатов в основном характеризовалась довольно слабой политической активностью, главной причиной обрушившихся на них гонений явно были не политические, а социальные мотивы.

Революция привела к глубочайшему спаду экономической деятельности во Франции. К 1800 году объем промышленного производства составлял всего 60% от предреволюционного уровня. Вновь к показателям 1789 года производство вернулось лишь к 1810-му. И это несмотря на существовавший в эпоху революции и Наполеоновских войн высокий спрос на военную продукцию. О технологических новинках, появившихся еще при Старом порядке, пришлось на время забыть. В Англии применение паровых машин за эту четверть века приобрело массовый характер, а во Франции практически полностью сошло на нет и возобновилось уже только в эпоху Реставрации.

Но если война стимулировала активность хотя бы тех отраслей промышленности, что были связаны с производством вооружения и амуниции, то на внешней торговле она отразилась самым негативным образом. Морская блокада и утрата Францией вест-индских колоний обернулись почти совершеннейшим крахом атлантической торговли, а именно в этой сфере капиталистические формы французского предпринимательства достигали в предреволюционный период наиболее высокого уровня развития.

Французские порты за время революции и империи пришли в упадок. Самые крупные из них – Нант, Бордо, Марсель – особенно сильно пострадали от разгула террора. Так, скажем, население Бордо с 1789 по 1810 год сократилось со 110 тыс. до 60 тыс. человек. И если в 1789-м Франция располагала 2 тыс. торговых судов дальнего плавания, то к 1812 году у нее их было лишь 179.

Падение в этом секторе экономики оказалось столь глубоким, что по абсолютным показателям внешней торговли страна смогла достигнуть предреволюционного уровня только в 1825 году! А та доля в мировой торговле, которую Франция имела до революционных потрясений, навсегда осталась для нее в прошлом.

Еще к более долгосрочным негативным последствиям для развития капитализма во Франции привело происшедшее в результате революции перераспределение земельной собственности – самое масштабное в истории страны. Продажа национального имущества – бывших владений церкви и короны, конфискованной собственности эмигрантов и лиц, осужденных революционными судами, – затронула до 10% всего земельного фонда. До 40% этих земель перешло в собственность крестьян.

По территории заморских владений Французская колониальная империя уступала лишь Британской (красным цветом обозначены французские колонии)
Предоставлено М.Золотаревым

Передел земли в пользу мелких собственников и связанное с ним упрочение традиционных форм крестьянского хозяйства оказали большое влияние на специфику промышленного переворота во Франции ХІX столетия. С одной стороны, замедлился отток населения из сельской местности в города, и образовавшийся из-за этого дефицит рабочих рук существенно сдерживал развитие промышленности. С другой – раздробление крупных хозяйств и передача их по частям крестьянам на долгие годы определили снижение уровня агрикультуры. По урожайности большинства зерновых Франция вышла на дореволюционный уровень только к середине XIX века!

Конечно, в актив революции можно занести успешное завершение тянувшегося не одно десятилетие демонтажа сеньориального комплекса, ликвидацию ремесленных цехов, таможен внутри страны, избавление от налогового иммунитета привилегированных сословий. Эти меры и вправду благоприятствовали капиталистическому развитию экономики. Но здесь революционные власти лишь продолжали ранее проводившуюся политику министров Старого порядка. Другие европейские страны провели аналогичные реформы с гораздо меньшими издержками. Для Франции же социальная и экономическая цена подобных преобразований оказалась, увы, несоизмеримо выше их полезного эффекта.

Как видим, от прежнего оптимистического изображения Французской революции как локомотива прогресса теперь мало что осталось. В свете проведенного исследователями критического анализа оно растаяло как мираж.

Впрочем, значения Французской революции как основательницы политической культуры современности и матрицы всех революций Нового и Новейшего времени никто не отменял. Но это уже совсем другая история…

Автор: Александр Чудинов, доктор исторических наук